Эмиграция. Vienna Kochgasse

                Вена, улица Кохгассе (Kochgasse, Vienna)

 Нам повезло. Мы жили почти в самом центре столицы Австрии. А поскольку мы приехали не туристами с толстыми кошельками, а «беженцами», практически без копейки денег, осматривать красавицу Вену приходилось пешком, не обращая внимания на весело пробегавшие мимо нас трамваи, автобусы и автомобили. Зато и видели мы больше, чем пришлось бы из окна машины. Всего полчаса ходьбы – и перед нами возник прекрасный храм. Высокий, белоснежный, это был Собор Святого Стефана. Символ Австрии и Вены. Правда, он был весь в лесах, так как переживал этап полномасштабной реставрации. Но всё равно казался мне прекрасным чудом!
Ночью мы поражались красочному великолепию ярких реклам на домах и магазинах. Улицы были сверкающими лентами, уходящими в бесконечность. И мне казалось, что мы попали на праздник. Такое мы видели впервые. Всё для нас было впервые.
 Это была самая первая «заграница» в нашей невыездной советской жизни. Мы прилетели в Вену из Москвы в начале сентября 1989 года и прожили там две недели. И какие недели!
 В Москву мы приехали из Баку на поезде. Там наша семья разделилась: папа с Гришей разместились у моего брата в квартире, а мы с мужем и младшим сыном Феликсом в квартире у друга.
 От того времени остались короткие, как вспышки, разрозненные воспоминания. Вот мы уезжаем рано утром из дома на двух машинах на вокзал. Два купе: в одном расположилась наша семья, в другом — наши скудные пожитки; то, что было разрешено взять с собой. Нас провожает толпа друзей и родных. Кто-то плачет. Я в прекрасном настроении, кричу родным и друзьям, что мы ещё все встретимся (почему-то я в этом не сомневалась и оказалась права). Поезд тронулся, захожу в купе - а там сидит и плачет Гриша. Ему семнадцать и он только что закончил школу, десять классов. Больно было ему расставаться с друзьями... Феликс, наверно, ещё толком не понимал, что происходит. Ему пятнадцать и он серьёзен и хранит молчание. Ну, а мы, взрослые, о чём тогда думали? Наверно, радовались потихоньку, что один этап нашего грандиозно задуманного плана уже начал осуществляться. За окнами вагона стремительно убегает родной город… Баку! Неужели я тебя покидаю навсегда? 

 В Москве в суматохе перед отъездом провели две недели.
Самолёт взмыл в воздух и я расплакалась. Я буквально чувствовала, как от меня отделяется часть меня... Там остался мой младший брат, я покидаю его навсегда!
В то время, в 1989 году, люди прощались без тени надежды когда-либо встретиться вновь. К счастью, времена изменились и не пришло и трёх лет, как брат с семьей приехали к нам в Америку.
 Перелёт в Вену с аэродрома в Шереметьево был недолгим, всего несколько часов.
Мы вышли из самолёта и попали в другой мир.
Начался он прямо в аэропорту, в продуктовом магазине, куда мы зашли, чтобы купить что-нибудь поесть для проголодавшихся детей. То, что случилось со мной, прозвучит тривиально. Об этом писали и говорили все новоприбывшие эмигранты. И я, к своему удивлению, тоже это пережила. Увидев прилавки в магазине, заполненные и переполненные длинными связками разных сортов колбас и шарами сыров, я не смогла удержать слёз. Почему, ну почему в моей бедной стране, которую мы покинули всего каких-то два или три часа тому назад, не было всего этого?! Как мне было жаль её…

 Нас всех вывели в длинную галерею и предложили тем, кто собирается в Америку, пройти направо, а тем, кто в Израиль – налево, и объяснили: в Израиль полетите прямо сегодня. В Америку выстроился длинный ряд. Налево прошла только одна семья.
 Мужчины отправились получать багаж, а их семьи собрались на небольшом пятачке рядом в сквере. За нами должна была приехать машина, которая отвезёт в заранее подготовленную квартиру.
Всё было прекрасно организовано, как в сказке. Нам ни о чём не надо было думать, волноваться. О нас заботились, как о маленьких детях. Организация называлась «Джойнт».
(Когда в 1970-е годы часть евреев, покидавших СССР по израильским приглашениям, стала выражать желание следовать на Запад («проблема отсева»), «Джойнт» помогал их расселению в США, а также взял на себя часть хлопот по их обслуживанию в перевалочных лагерях Италии: Остии и Ладисполи.)

 Пока мы с детьми ждали машину, я оглядывалась кругом. Всё было чужое и приятно волновало. Чужими –  в первую очередь то, что бросалось в глаза,  – были автомобили неизвестных мне марок, припаркованные около нашей площадки. Они были такие красивые и разные!
 Но вот, наконец, после долгого ожидания и за нашей семьей приехала машина. Вместе с ещё одной семьёй нас повезли по улицам Вены. На фасадах некоторых домов были развешаны рекламы мюзикла с изображением маленькой плачущей девочки с надписью La Miserable (Отверженные).

 Смутно помню дом в несколько этажей. Мы с вещами поднялись в выделенную  нам  квартиру на самом верхнем этаже. Нам, на пять человек, выделили одну большую комнату с окнами на улицу.  Когда вся семья уже спала, мне нравилось смотреть ночью из окна на ярко освещённый перекрёсток. Где-то далеко внизу двигались маленькие, как игрушечные, машины. А под красном глазом светофора застыли крошечные фигурки пешеходов. Меня, приехавшую из города, где прохожие безалаберно переходили улицу в любом удобном для них месте, крайне удивляло, что даже когда не было машин, фигурки не двигались на красный свет. Покорно ждали, когда зажжётся зелёный. И только тогда чётко, как солдатики, переходили улицу. Всё происходящее, освещённое луной и яркими точками из окон домов напротив нас, казалось мне сценкой в театре. Так и запомнилось...

  Квартира была большая: несколько комнат (кажется, восемь), и в каждой жили другие семьи, как и мы. В нашей комнате был отгорожен уголок, где можно было принять душ. Из мебели - несколько кроватей, стулья и шкаф для одежды. На все семьи  была одна большая кухня, где мы познакомились друг с другом и мирно прожили две недели до отъезда в Италию. Как оказалось, большинство семей были одесситами, и только мы одни бакинцы. Весёлый народ! Шустрый! С ними был мальчик, моложе моих детей. Он любил приговаривать: халява, плиз! Наверно потому, что мы жили бесплатно в этой квартире…

Я была молода и море было мне по колено! Страх перед поездкой охватил меня только дважды. Первый раз – наутро того дня, когда мы проснулись на полу на матрасе в опустевшей квартире в Баку. Но я быстро взяла себя в руки. Нельзя раскисать. Впереди был важный хлопотливый день отъезда...
Во второй раз стало жутко в вечер нашего приезда в Вену, в новой нашей квартире... Было такое ощущение, будто под моими ногами разверзлась пропасть... перехватило дыхание. В этот момент до меня, наконец, дошло, что обратного пути нет. Перед нами неизвестное будущее.

 Однако, надо было подкрепиться с дороги. Мы открыли наши припасы, которыми запаслись в Москве перед отъездом: колбаса сервилат, ещё что-то...  В маленьких круглых баночках была чёрная икра. Последний привет из родного Азербайджана. Поужинали по-царски. Совсем не как бедные эмигранты.

 На следующий день мы вышли на улицу. Пришло время запастись продуктами: всё, что привезли из Москвы мы впятером прикончили в первый же вечер. И мы всей семьёй, включая моего папу, отправились на поиски продуктового магазина. Идти было недалеко. Наверно нам кто-то подсказал, где можно отовариться, а может, мы сами нашли его... Ведь он был через дорогу, сразу, как вышли из дома. Магазин оказался маленьким, но всё необходимое для завтраков и обедов там было. Но не это поразило нас. Не успели мы подойти, как дверь распахнулась перед нами и на пороге возникла молодая женщина (как оказалось, хозяйка магазина). Усердно кланяясь нам в пояс, она поздоровалась и пригласила нас войти. Это был шок! Мы и потом приходили за продуктами к ней и каждый раз повторялась эта церемония при входе и выходе из магазина. Не обошлось и без курьёза. В поисках виноградного сока для детей, не владея немецким, я купила бутылку виноградного уксуса! Винегар – было написано на бутылке и нарисована ветвь винограда. Ну, сок же!

 Притащив припасы в наш новый временный дом, мы позавтракали и снова вышли на улицу. Надо было осмотреться. Заодно и погулять.
Мы очень боялись потеряться в чужом незнакомом городе. Поэтому, как заклятие, повторяли вновь и вновь название улицы, на которой жили. Кохгассе! Кохгассе! Так и запомнилось по сегодняшний день. Жаль только, номер дома не запомнила, не записала... Что означало это слово мы не знали. Да и не интересовались особо. И только теперь я проверила на интернете по переводчику. Оказывается, в переводе на русский, это слово обозначает «поварский переулок». И неудивительно: улица короткая, всего четыре квартала! Красивые дома в четыре-пять этажей, архитектура напоминала Ленинград... А названа так улица в честь шеф-повара Андреаса Деллафуба, который построил здесь первый дом аллеи в 1787 году. Гугл не выдал сведений о нём. Зато благодарные потомки увековечили его имя и короткую информацию о нём на мемориальной доске дома Kochgasse 8. Может, в этом доме мы тогда и жили?.. Не знаю, не помню... И только недавно узнала, что в этом доме двенадцать лет (с 1907 по 1919) жил знаменитый писатель Стефан Цвейг.

 А тогда, в наш первый день самостоятельной жизни в Вене, мы осторожно двинулись в путь, обходя по периметру наш гостепреимный дом – верное решение, чтобы не заблудиться! Помню, за углом оказался китайский ресторан с ярко красной вывеской и висящими большими китайскими фонарями тоже красного цвета. Это был хороший ориентир!

 Мы двинулись дальше и набрели на «раскладку» на улице: там около магазина на лоточках продавали куриные части. Всё, кроме грудок. Почему-то они продавались отдельно по очень высокой цене. Куриные крылышки остроумные русские эмигранты прозвали «крылья советов». В Вене они стоили дёшево. Это всё, что мы могли себе позволить мясного.

 Еврейская организация «Джойнт» взяла на себя заботы не только по встрече и обеспечению эмигрантов жильём. Она снабжала нас ещё и деньгами для проживания. Все семьи получали эти деньги, но при одном важном условии: надо было предоставить документ, подтверждающий еврейство членов семьи. Для нас это был удар. Мы все, во главе с моим отцом, были чистокровными евреями. Но свидетельство о рождении моего мужа не было переведено на английский язык и поэтому мы  оставили его у моего брата в Москве.

 Целую ночь мы с мужем не могли сомкнуть глаз. При отъезде из Баку нам, как и всем будущим эмигрантам, в банке выдали по девяносто долларов на человека. Это были единственные деньги, которыми мы обладали. И без помощи «Джойнта» мы бы не справились... 
 Рано утром за мужчинами нашей квартиры приехал автобус и отвёз глав семейств в офис «Джойнта». Я не находила себе места, дожидаясь мужа. Он вернулся днём с радостной вестью. Ему дали деньги! Как же это произошло? – допытывалась я.
Очень просто. На вопрос о его свидетельстве о рождении, муж чистосердечно ответил правду.
 А как ваша фамилия? – был следующий вопрос. И когда услышали в ответ – Цодиков, воскликнули:  – Ну, с такой фамилией вам никакой другой документ уже не нужен!  Дело в том, что цадик в иудаизме – праведник, набожный и благочестивый человек, духовный вождь хасидской общины. 

 Муж принёс кучу денег, целых семь тысяч шиллингов! Но он тут же охладил мой пыл. Я по дороге зашёл в магазин, - сказал он мне, - где продаются виссиары (так в просторечии называли видеомагнитофоны). –  И знаешь, сколько стоит один видик? Семь тысяч шиллингов!

 Однако,  не стоило расстраиваться. Мы прекрасно прокормились на эти деньги. А на следующей неделе ему выдали ещё шесть тысяч. Так что мы не голодали. И даже сумели съэкономить, чтобы купить  про запас твёрдокопчённые колбасы, оливковое масло. Всю эту благодать мы повезли в Италию, где нам предстояло прожить ещё несколько месяцев до отправки в США. Но это уже другая история.

 Погода стояла великолепная. Осень в самом расцвете. Тепло и ясное небо. Грех было не воспользоваться случаем для близкого знакомство с прославленным городом.
И мы пользовались по мере своих сил. Денег, как я уже упоминала, у нас было в обрез и поэтому, из экономии, мы гуляли по красавице Вене пешком и только поглядывали на пробегающие мимо нас нарядные трамваи и счастливчико-пассажиров, у кого были деньги на билет.

 В конце нашей улицы  Kochgasse виднелся белый шпиль Венской Ратуши. Вот по направлению к нему мы и отправилсь всей семьёй. Полюбовавшись на Ратушу, мы пошли дальше. Путь предстоял неблизкий, к Собору Св.Стефана.
 
 Ах, какой же красивый был Собор Святого Стефана, белоснежный великан! И даже строительные леса  не могли скрыть его удивительную красоту. Мне он казался чудом.
Не скрою, что не меньше я была поражена красотой витрин магазинов. Женская одежда была искуссно развешана на манекенах, а главное, ткани всех оттенков жёлтого, оранжевого и коричневого, идеально совпадали с осенней раскраской листвы деревьев.

 В центре старого города была и синагога. Но зайти нам туда не удалось. Поскольку время нашего пребывания совпало с еврейским праздником Рош ха-Шана, к тому же было неспокойно от возможных террористических аттак, вход в синагогу охранялся полицейскими, вооружёнными автоматами.

 Мне очень хотелось побывать в знаменитом Венском лесу. Помнится, у нас была карта города, но сориентироваться было трудно. И мы останавливали прохожих, прося помощи. Нас очень внимательно выслушивали и вежливо объясняли, как туда пройти. Наши скудные познания английского сослужили нам службу!

 Не обошлось и без неприятного инцидента. Во время прогулки вдоль голубого Дуная по лесу, ко мне подошёл паренёк и попытался сорвать с меня длинную нитку жёлтого янтаря. Мой храбрый муж отбил внезапную аттаку. Надо же, как неожиданно!

 Приближалось время оъезда. Наш путь лежал дальше, в Италию, где нам предстояло пройти медицинскую комиссию и после собеседования в американском консульстве,  получить разрешение на въезд в Штаты.

 Муж паниковал: в Вене наша жизнь была спокойной, почти безмятежной. А в Италии нас ожидала неизвестность. Я как могла успокаивала его. Вот посмотришь, у нас там будут Римские каникулы!
Я ни минуты не сомневалась в том, что всё у нас будет хорошо.