Змееносец Ликише 34-35гл

34 глава

        Выйдя из запасного входа для прислуги, Ликише на секунду призадумался. Время, что он выделил для себя перед выходом к альхидами и другим, дал шанс на размышления на дальнейшие действия, и в конце тех, между раздумий, он утопал в душевных грезах о золотоволосой борейке. Он понимал, что надо бороться за себя и свою жизнь, пора закончить с бесчинством святозаров и альхидов, кровожадностями между народами, неутолимой жаждой Аморфа. Воскресить правосудие для пострадавших от жестокого правления Фрийи, помочь обрести покой для их страданий. Возродить баланс мира. Если Ликише решил ударится в самостоятельное плавание, настраивал себя на грядущий разговор с Аморфом, он должен был заявить о себе всей Мириде. Как и хотел Аморф, но без кровопролития.
    
       Слова, что он собирался говорить, давались ему крайне сложно, он не верил в них с самого детства. Аморф изрядно постарался в воспитании. Они оказались безмерно душевными, горькими для Ликише и невыносимыми для Аморфа.
      Позволив себе окунуться в картину, где все прошло очень даже хорошо, и они с мелиссой могли позволить себе радостную семейную жизнь с обедами, завтраками, салфетками и даже прогулками по снежным окрестностям Авилонии, Ликише уже утонул в счастливом будущем,... где Аморф рушит семейную эдилию. Откуда не возись крики ужаса донеслись до его ушей и вернули корсея из мира грез. За колоннами без нефы, что продолжали сотню из гипостильного зала выходя на улицу,  ничего не было видно, но душераздирающий вопль неведомого ему зверя тут же притянул его внимание. Он не стал дожидаться святозаров, что должны примчаться на зов и помочь  бедствующим, первым бросился на помощь.
            На месте Ликише едва мог поверить в увиденное. Неведомые безобразины, жуткие чудовища: кривые, косые, развернутые, перевернутые и вывернутые  наизнанку окружили весь дворец. Глазастые и перекошенные, с огромными перекошенными ртами, острыми зубами, клювами, потянули свои гадкие лапища, щупальца, клешни, копыта, лапы и даже рыбьи плавники. Взвывая о помощи, те взялись издавать маловразумительные звуки.
 
   Ничего не понимая, откуда эти тошнотворные безобразины, корсей едва уворачивался от цепких захватов этих непонятных существ. Использовать магию против них не имело смысла. Их жалкий вид вызывал только сочувствие. Однако эти страдающие странные твари были когда-то людьми, и корсей убедился в этом, глядя на некоторые детали человеческого быта: украшения альхидов, пурпурные изорванные тряпки превалиров, цветные перья женщин, стеклярус, кольца на костяшках и другие мелочи, что присуще носить только людям. Ликише едва смог выскользнуть из охватывающей его жути. Маленькие, похожие на жалкие клубочки,    перекатывающиеся с ноги на ногу, прошлые человеки загнали корсея в сад, где его ждала новая, более ужасающая картина. Ранее из сада открывалась прекраснейшая панорама города. Издалека была видна обитель святозаров, крыши домов радовали небольшими садиками, где росли золотистые медовые цветники, но сейчас город утопал в огне. Кровавая небесная твердь, пронизанная молниями, что исходила из нависших туч, протянулась далеко за пределы Мириды. Под стенами дворца земля ушла в пропасть, образовав бесконечную черную дыру, из которой валили горячий газ и кремнистые камни. Пламя, что раскидывалась уже до самого дворца, несло огромную разрушительную силу. Где- то вдали были слышны крики людей. Черным занавесом стал смертельный дым с удушливым смрадом, обрекавший людей на мучительную смерть. Кровавое зарево покрыло все небо. Выглядело так, будто все небеса полыхали пламенем. На горизонте бегущая толпа людей, забежав на территорию дворца, оборачивалась в то самое нечто. Будто неведомая сила орудовала на территории дворца, накладывая непонятное проклятие на женщин, мужчин, стариков и детей.
          — Уху-а-и, ыу-ау-каа-лау, — глухо промычало чудное существо с невероятно длинным языком, что он тянул за собой. Нескладная тварь, с огромной головой, широко раскрывающим ртом, разными глазищами полными слез и неуклюжими щупальцами, что едва удерживал нелепо гигантскую голову, с фабулой превалира корсей узнал знакомого ему альхида — троюродного дядю, известного, как слезливый поэт.
            — Я не знаю, кто сделал это с вами, но я обещаю, что покончу с этим и верну вас в нормальный вид. Даю слово.
            Корсей был, как никогда, серьезен, и в этом взгляде перевертыш, как еще назвать этих существ, увидел ту решительность, храбрость и бесстрашие, что присущи только сарфинам. Он неловко и нескладно подпрыгнул к корсею, будто малое дитя прижался тяжелой головой к нему — взялся лить ручей слез.
       Так же, как этот превалир, к Ликише подступили другие перевертыши. Каждый, как  мог, подпрыгнул   к  спасителю в надежде на помощь, все принялись издавать сердобольные звуки, что так были похожи на плач и моление о прощении.
   «Берегиня оставила этот мир. Святозары не идут на зов альхидов. Скорее всего, никто и не придет. Обитель окутана ярым пламенем так же, как город. Словно кто-то нарочно спалил его! Такой силой мог бы обладать кто угодно, но этот „кто угодно“ должен быть только альхидом. Аморф! Где этот кровожадный?!» — от одной мысли об Аморфе у Ликише сжались кулаки. Повернув назад, Ликише знал, что этот разговор решит не только его судьбу, но и дальнейшую участь Мириды и её невинных жителей.
        Прорываясь сквозь толпу до смерти напуганной нечисти, корсей заметил виновника этой какофонии ужаса. Колдун, потеряв голову во всей этой суете, не приметил корсея. Он, словно признанное нечистью божество, принимал поклоны своих первых последователей, находясь… в воздухе!
   «Он летает?! Это левитация!» — Громко воскликнул корсей, не веря своим глазам.
    Разглядев в толпе своего адепта, колдун поднял вверх руку, после чего гул перевертышей тут же утих. Одно движение, и маска, что он не снимал уже пятнадцать лет, исчезла. Испарилась в воздухе, изображая себя перед корсеем с чистым людским лицом.
               — А, это наш великий и всемогущий Змееносец! — раздался противный голос колдуна. — Как нам повезло иметь под боком такого всесильного полубога! Сына самого Нага!  Несказанно повезло! Этот герой решит все, что вы от него ждете! Великодушно спасет всех и каждого от любой напасти, даже самой безрассудной. Ты готов спасти этих? Готов принести в жертву себя ради тех, кто вчера был готов тебя уничтожить! Ты никогда не станешь для них спасителем, потому как они отдали тебе не только жизнь, но и ответственность за тот вчерашний день. Я думал что все пойдет так, как мы договаривались, а ты? Что сделал ты? Поджал хвост как трусливый предатель, испугался жертвы. Жертва-это обычай перед победой, мы обязаны принести. Никакой милости! Иначе завтра на их месте будешь ты, а вот эти вокруг тебя и будут тыкать пальцем! Что смотришь таким взглядом полные недоверия? Жаль, очень жаль, что ты так поступил с нашим уговором, я надеялся на тебя. Ты просто растоптал меня.
              Аморф изменился. Это выглядело как истовое безумие, он будто сменил кожу и стал более свежим, до краев преисполненный жизнью. Он больше не скрывался под черной мантией. На его плечах красовался красный кафтан из яркой парчи с виссоном. Он был красив. Безумно красив. Настолько, что вызывал смущение от одного взгляда, но голос говорил обратное. Он растворялся в дисгармонии мерзких звуков, что исходили из глубины его темной души, будто в нем открылась глубокая, черная бездна грешников. О чем говорили и его глаза лишенные разума, лишены жизни. 
     Колдун посмотрел на своего адепта растягивая на лице ехидную ухмылку, обратился к Ликише сотрясая воздух.
            — Ты упустил момент. Не предстал перед альхидами вовремя! Я думал, что ты не придешь вовсе, долго тянул время. Зачем передумал?
          — Ты хотел чтобы я был сарфином? Или ТЫ хотел управлять сарфином? — Ликише с опаской окинул взглядом по сторонам, ожидая подлую ловушку.
          — Одно другому не мешает, — блеснув белоснежными зубами, колдун медленно опускался вниз, близко подошел, равнялся с Ликише. — Но как только я ощутил эту энергию, эту силу артефактов, их мощь,  я вдруг подумал, что твоя помощь более не нужна. Зачем мне сентиментальный мальчишка. Ты ничто в сравнении со мной! Не годный червяк! Даже победить никого не можешь! Ты не смог побороть горбатых псов.  Нет. Тебя связали как уличного беспризорника! Како стыд.
                — Я подозревал, что это твоя работа! — Ответил корсей. — Твой вероломное присутствие временами проскальзывало. Я полагал, что это всего лишь мое воображение, но ты сейчас доказал обратное. Ты так рьяно добиваешься трона сарфина, отомстить Аллелю, что готов уничтожить тут все. Чего же ты сарфин? Выжженной земли? Горы трупов? Чем хочешь повиливать? Живыми или мертвыми?
          Ликише едва сдерживал себя, старался быть холодным, уверенным в себе, как и при встрече с любым недругом, но Аморф имел кое-что, от чего корсею было не по себе. Тот самый бердыш святозаров. Одна из реликвий сарфина Даория
          — Видишь ли, эти люди, альхиды, такие же ничтожество, как и сам Аллель. Он так хотел власти, что пошел на братоубийство! Хотя он не имел представления, как отвоевать его, если бы не святозары! Они использовали его как марионетку против меня! Моя ошибка, я показал себя со слабой стороны, безмерно любил брата, от чего и проиграл эту битву. Мне пришлось затаиться рядом с тобой, но я все еще горю местью. Мне мало одной смерти! Потому я пошел на крайние меры, разбудил самого А Хами. Что правда его присутствие в мире уменьшается! Могу предположить, что он далеко от сюда. Бежал, как трус прыгая из мира в мир! Ищет новый мир. Конечно, он не совсем тот лич, потому пустился в бега, дабы пополнить свои силы и перевоплотиться в нежить уничтожая жизнь за жизнью! Очень жаль, что ты проморгал невиданное всему живому преступление! А теперь скажи, ты готов вернуть змеиного духа в его законное… тело?
               — Тело? О чем ты? — Корсей нарочно тянул время в надежде на прибытие святозаров, однако никто не спешил и не знал, к чему это приведет. — О каком теле ты говоришь?
               — Видишь ли, я не был рожден под знаком Змея, равно, как и мой брат — Аллель. Даорий покинул этот мир, не оставив намека на наследника и тогда я был молод и неопытен и не знал, как получить желаемое. Завладеть этим  треклятым духом еще пол дела - удержать его, вот настоящее чудо! Если ранее я упустил в первый момент, то подобное не повторится. Эх, любая магия очень слаба для столь безудержной мощи, но после появился ты. Такой маленький и беззащитный. Мамочка его не любит, папочка его не любит, бедненький такой! А нет! Не верь всему на что тебя подталкивала та варварка! Сами звезды сложились так, чтобы в в тот самый час Иивлика ты нашел меня и поклялся в услужении! А теперь, клянись мне снова. Дай мне свою верность!
               — Я не стану клятся! Это преступление против самого себя! Ты никогда не будешь повелевать Змеем, тем более мной! — Твердость корсея изумлялo колдуна. Он впервые увидел в Ликише решительность и непоколебимость. — Аморф никогда не пошел на братоубийство. Аморф любил своего врага, но не ты. Ты не Аморф.
Наивные слова вызвали смех у колдуна, но Ликише было не до его гнусных шуток.
           — Ты утратил мое доверие, когда переступил через меня, решил пойти против. Я думал, полагал, что мы будем вместе, как две свечи, сгорающие до конца, однако ты выбрал иной путь. Ты всего- то его носитель, ничего более, даже не корсей. Второй, второй! Вто-о-ро-о-ой!
              — Очень жаль что так закончится! — Ликише тяжело вздохнул, сдержанно посмотрел на колдуна, внутренне удивляясь его фальшивой внешности, тихо добавил. — Я хотел другой жизни потому, что больше не боюсь тебя и готов ответить, если наш поединок будет последним, но  не стану драться. Ты нашел то, что искал. У тебя новое лицо, ты стал сарфином - что еще тебе нужно? Я устал от тебя и ухожу.
           Ликише хотел оставить колдуна и уйти, но Аморф быстро остановил его.
             — Не-е-ет, ты воин, борец, но никак не семьянин! — доказывал Аморф в надежде, что корсей все же вернется к изначальному плану. — Ты никогда не достанешься ей!
            — Зря усердствуешь, я все решил и отступать не собираюсь, — отстаивал Ликише.
             — Этому не бывать! Иначе твоя девица, эта мелисса, познает смерть!
         На что Ликише легко завелся.
              — Если с ней что-то случится, так уж и быть, я покажу тебе змея, но только для того, чтобы покончить с тобою!
            — Видишь ли, не всегда случается то, чего мы так желаем. Я хочу быть Змееносцем, а ты — мирной жизни, но этого никогда не будет. Я бы хотел сказать, что с твоей прелестницей все хорошо, и она уже пересекла перевал, но не могу.
           — Что с Хионой? — Слова Аморфа вызвали у Ликише ярость.
           — Пока ничего, но это легко исправить, — оправдывался колдун насмехаясь над корсеем.
          — От тебя разит обманом. Я не верю ни одному твоему слову! — Эмоции переполняли корсея. Изначально ложь лилась из уст Аморфа, вызывала полное отвращение. Так же как его внутренний дух, Ликише бесновался за одно лишь упоминание об Хионе и был готов свернуть ему шею, покончить с историей с Аморфом раз и навсегда.
                — Ха! Ха! Ха!
                Аморф рассмеялся самым фальшивым смехом так, чтобы не одна мимическая морщинка не испортила его безупречное лицо. Обычный образ человека, лишенный каких- либо внешних изъянов, стал невыносимо омерзительным для корсея. Здесь, как и всюду, тоже крылась ложь. Аморф был колдуном, зацикленным на своей внешности, а посох с артефактами подарил ему то, чего он хотел. Однако это была лишь иллюзия, картинка для отражения.
             — Посмотри, как бесчестен этот мир. — Аморф оставил все попытки быть сговорчивым, тут же изменился до неузнаваемости.                — Посмотри на этих уродов, каждый заслужил своего наказания!       Знатный город Мирида выстроен по подобию древнего Ириля из ирильского песчаного камня с его колоссальными изваяниями. Блаженный в глазах богов, где живут альхиды и их выводки. Посмотри на них другими глазами! Глянь на того языкатого лгуна, а те щупальца — мелкий вор. Несмотря на их принадлежность к древнему роду альхидов — все они до чего же смешные мелкие люди.
          — Мирида не самый лучший город, но он не заслуживает этого! Здесь живут тоже люди, как в Ириле!  Я готов…
          — …отвоевать его? У кого? Твой брат одержим. Ему не нужно быть сарфином, чтобы иметь власть, он сам власть. Став личом, он держит в руках саму смерть! Сын сарфина, этот негодяй, был лично задушен своим же отцом. Но прежде он отравил сарфина ядом. В этом городе смерть унесла много душ, но знать тебе об этом еще рано. Жнецы все еще пожинают свои плоды и ждут прихода моего пришествия!
         — Зачем тебе все это? Зачем тебе Мирида? — едва сдерживая себя и чтобы не выдать Змея, корсей взялся продумывать план.
              — Не люблю, когда недооценивают, — ощерился Аморф, наводя страху на людскую нечисть. — Что нам города, мы хотим целые миры! Галактики! Мы уверенно идем к логическому концу. Вместе с силой октаэдра я создам новый мир на этой земле, новый. У тебя же этот камень, ты носишь его с собой?
            Ликише уже не мог удерживать накаленную злость, и желание покончить с абсурдом перекрывало его выдержку. Он едва смирял самого Змея, не давая ему пробудиться, но дикая ярость кипела в нем. Корсей уже был готов выйти из воли, как до боли знакомое блеское лезвие святозара, молниеносно петлей пролетело над их головами далеко вверх и вернулось обратно — к хозяину. Святозары!

35 глава

          Со всей твердостью, бесстрашным видом и жертвенностью белые воины, удостоенные восхищения, неслись к врагу. И даже сейчас, несмотря на не большой отряд, были похожи на саму кару небесную. Настроены на грандиозную баталию, их ярости не было предела. Глядя, как опытные воины без какого-либо сожаления снимали головы с тех безобразин-перевертышей, будто та чудачина — люди, похожие на мелкий мяч, несли смертельную угрозу для них. Белоликие не знали пощады, раздробляя всех и всё, что по- ходило на необъяснимых уродов. Многие в надежде на избавление от черных чар слепо поплелись вперед, надеясь, что их расколдуют, но это было их роковой ошибкой. Налетая на прославленное оружие святозаров — лунный серп, люди гибли на глазах у корсея.
                Жестоко разделяясь с необъяснимыми монстрами, белые воины быстро опоясали корсея и его подельника. Загнав обоих в узкое кольцо, святозары подняли оружие и на корсея.
              — Сегодня день скорби. В смертоносной стихии пали наши братья и сестры, — раздался до боли знакомый, осиплый голос. — В тяжелый час для Мириды, сегодня день смерти самого сарфина. Последнего правящего альхида! Как пять десятков лет назад пал наш блаженный город Ириль, а теперь и Мирида! Но мы еще стоим! Мы стоим за правое дело святозаров! И это дело — месть! Отомстим же за наших братьев и сестер!
              — Ясс?! — Корсей хотел было сойтись в битве со святозаром, но околдованный отряд Ясса тут же перекрыл ему путь. — Что вы сделали со святозарами? Вы околдовали их? — Взглянув в лицо колдуна, его посетила ужасающа мысль. — Чтобы управлять орденом, нужно иметь древние артефакты! Откуда у тебя бердыш? Где ты его взял?
             — Мне довелось так поступить, ибо меня самого предали, заточили в камне, где я провел большую часть  жизни! — оправдывался Аморф, демонстрируя посох перед глазами Ликише. — Я знал, что время придет, и никто не узнает правду! Род Асхаев-Дан изжил себя. Он погряз в крови и обмане. В роду заводятся простолюдины. Им не место подле плеча сарфина! Святейший властитель мертв, и имя нового сарфина не было сказано! Это ко- нец. Мириды больше не существует также. Я сровняю его с землей, как и Аллель с моим Ирилем!
               — Род Асхаев-Дан еще существует! И только сын бога имеет право быть сарфином, и имя его — Змееносец. Я — Змееносец! Я и есть сарфин Ириля и Мириды, а не ты.
                — Значит, я тот, кто подпишет тебе приговор, и ты ответишь за грехи твоего рода!
                Жажда крови ошеломляла. Владея небывалой мощью, Аморф сильно изменился. Его сильно обманула мощь бердыша: обличье архиордеанариусом в длинной парче и виссоне, что крупными складками покрывало его тело. Немереное количество амулетов защиты на шее и поясе, золотая корона, которая обернулась в защитный шлем вокруг его головы, — вставала на защиту против любых сил зла. Колдун уже не выглядел загнанным в угол зайцем, ощущение новой магии, как опиум, сводило его с ума. Он уце- пился за посох двумя руками, взлетел вихрем вверх над Ликише, создавая пару заклинательных кругов, спустил мощнейшую силу артефактов вниз. Удар пришелся по святозарам и самому корсею. Всей толпой разлетелись в разные стороны, едва оставаясь в живых. Гигантская воронка образовалась в земле, а спустя короткое время, на том же месте прошелся треск, из которого поднялся дыбом газовый гейзер.
           — Я разберусь с вами, не сомневайся и сяду на трон, от которого начнется новое время! Мое время! — взревел колдун, пуская удары за ударом по Ликише.
              Корсей  не ждал, пока его разорвут на части, принял вызов, пустил яд вокруг себя, тут же смог отделаться от святозаров, но для самого Аморфа он припас лучшее. Молниеносная стрела с точным ударом угодила прямо в лицо противника. От неожиданности и боли Аморфа перекосило, пустилась черная муть, похожая на кровь. Прозрев это, Ликише метнул еще пару стрел с особым эффектом, сражая ужасающим взрывом. Аморф вовремя отскочил, но взрывная волна настигла его, и тот с грохотом рухнул наземь. Тяжелая броня громко заскрипела, с каждой секундой становилась все тяжелее и тяжелее, а после и вовсе заставила избавиться от некоторых артефактов. Он едва мог встать на ноги, ухватился за первый попавшийся плоский камень, посмотрел на него как в зеркало…
                — Что ты сделал с моим лицом? Что ты сделал?! — вопил колдун, точно израненное животное, с дрожью в руках касался лица ощущал ту самую переваренную кашу с рубцами. — Будь ты проклят!
                Ликише тут же воспользовался минутной слабость колдуна, быстро обернулся в огромного чешуйчатого змея, вытянулся во всю длину, издал грозный рык и бросился на Аморфа как на добычу.
                Аморф ничуть не устрашился монстра, перед которым так трепетал весь магический мир. Огромный змей с горящими огнем глазами запросто мог бы раздавить врага одним ударом хвоста, но хитроумный альхид сделал вид, что изранен и слаб, но на самом деле он готовил ловушку. Под змеем возникла монограмма с таинственными знаками и иероглифами. Образовавшийся рисунок на земле увеличился в размере, а потом поднялся вверх. Путы сильной магии овладели Ликише, как та муха, увязшая в паутине, бился в центре пятиконечной звезды. Колдун  вытянул вперед бердыш, сделав пару неясных движений, отчего небо тут же почернело, взяло в силу смертоносные вихри и швыряло молнии. Заклинание, что было уготовлено для корсея, из шепота переходило в громогласный вопль. Оно повторялось снова и снова, пока оно не взяло силу.
                — Вот он! Во-о-от!  Явись... Явись мне! Заклинаю тебя! — истошно вопил он, призывая Змеиного духа. — Ответь за свои злодеяния.
              В кругу той монограммы, которую наслал святозар, творилось поистине захватывающее зрелище. Пробивной свет озарил полумрак Мириды и изрешетил глубокие дыры в черном сгустке тяжелых туч. Из смертоносной прорехи прорвались огненные лучи Эрра и Элла, осияв окаянную землю Мириды белым и желтым светом. Из тела корсея, , вышел тот самый божественный дух того Змея, что уже больше тысячи лет жил в сердцах всех сарфинов Ириля. Треглавый змей с широким, как веер, капюшон предстал перед Аморфом, отчего колдун замер от страха, едва бормоча под нос, он смотрел в его суровые нечеловеческие глаза и не мог ничего поделать — змей увидел все.   
         Нещадный пожар дошел и до самого дворца, уничтожая все на своем пути. Крики ужаса и боли доносились со всех сторон, и никто не спешил на помощь. Его настигло скорбное разочарование, глядя на город.
                ---  Ты… ты… ты… я… нет, погоди… ты… — повторялся колдун. Как не желал Аморф встретиться с великим, как не готовил он эту встречу, насколько не был хорошим его план, сколько строк было прописано и заданы жалобы и обвинения, а сказать было ему нечего. Не смог выстоять перед величием божественности. Тем не менее змей не стал задерживаться в этом мире, зазря затрачивая жизненные силы единственного сына. Так же, как и другие святозары, Ликише покоился на земле, истекая кровью, но пока жив сын, будет жить его отец, потому скоро титан излечил его раны, запуская в него жизнь, — вернулся обратно. В тело корсея.
                Аморф был более чем потрясен. Он был сражен. Убит одним пренебрежением. Ему одному удалось вызвать живого духа, но он пренебрег им! Величественный, равный неприступной горе или ужасающей стихии, что потрясает умы людей своей невообразимою мощью — оставил его. В груди Аморфа бурлила дикая ярость. Горькая обида ослепила его, и тот возжаждал мести. Желание покончить с преклонением лжебогам накатило с новой силой, и противостоять этому он уже не мог.
              — Этот день будут называть днем старого конца и днем нового начала. Я покончу с тобою Ликише. Избавлю этот этот мир от проклятия Асхаев-Данов! Я проклинаю этот мир, магию, проклинаю тебя! — Из последних сил Аморф поднял бердыш, хотел было метнуть в сторону Змееносца, но, разуверившись в магии, все артефакты, которые защищали его, придавали жизненных сил, превратились в грязную смесь. От того он стал похожим на самого одинокого изнеможденного старика. — А-а-а! Будь ты проклят, Змееносец! Ненавижу!