Бедная Лиза

Тишина... Лиза открыла глаза, и волна ужаса захлестнула ее. По освещению в комнате она мгновенно догадалась, что уже глубокое утро, а стрелки часов давно перевали за 9. Она была в комнате одна за плотно закрытой дверью, из-за которой не доносилось ни звука. По ее кровати никто не скакал, не просил включить мультики и даже не верещал, всем видом демонстрируя отсутствие желания идти в садик и в школу. То, о чем она мечтала в недолгих перерывах между декретами вот уже 10 лет, навалилось на неё с невыносимой неожиданностью и напугало ощущением отрывающегося сердца и свинцом разлившегося по всему телу ужаса.

Хронический недосып, постоянная усталость и состояние некоторого отсутствия себя после развода измотали Лизу, натянув нервы до предела и лишив силы и тонуса тело. Вскочив с кровати с грациозностью львицы, пролежавшей в гипсе с переломанными ногами несколько месяцев и в один хромоногий прыжок оказавшись за дверью, Лиза шумно вбежала на кухню, чем напугала всех аккуратно собравшихся за тарелками пшенной каши домочадцев. Сыновья с аппетитом ликвидировали содержимое тарелок, не издавая ни единого звука, который был бы в состоянии проникнуть за границы кухни.

Такого в жизни многодетной Лизы не случалось ещё никогда. Готовая и к высокой температуре, закатавшей детей в бессознательное состояние, и к драке со смертельным исходом, и к массовому убийству детей маньяком, сбросившим маску добродетели, Лиза никак не ожидала такой семейной идиллии за столом. Одуревшую от страха женщину приветствовали хором на разные голоса все участники завтрака. Тишина, ранее оглушившая ее до тремора в ногах, взорвалась детским смехом и гомоном. Лиза выдохнула, хоть все еще не верила своим глазам. Мужчина, которого она все-таки отважилась привести домой, познакомить с детьми и даже оставить ночевать, с самого первого утра взял удар на себя, организовав нешумное детское приветствие новому дню и полезный завтрак, дав хронически истрепанной матери выспаться.

В системе произошел сбой, последствия которого Лиза не взялась бы предсказывать ни за какие коврижки. Артем просто появился в ее жизни и решил в ней участвовать. Не морально, не ментально, не финансово. А по-настоящему. Физически. Вовлечённо и как само собой разумеется.

Недоверие, что участие в жизни ее детей может быть хоть сколько-то интересно кому-то еще, кроме ее самой, не хотело ни в какую покидать Лизу, отмотавшую 15 лет брака с бывшим мужем, приходившим домой только ночевать. Оно готово было надеть мантию удивления, разочарования в созданной иллюзии красивого поведения, могло терпеливо наблюдать и ждать своего часа, чтобы в один момент поднять правую руку и погрозить указательным пальцем: «Я знало, что все так и будет!», но только не рассеяться и допустить доброкачественность нового мужчины. Фантастическим казалось предположение, что кто-то может понимать, как нужно порой Лизе выспаться, полежать в тишине в ванной или пройтись в одиночестве до ближайшего магазина за продуктами. И этот кто-то не просто понимал ее, но готов был стать организатором таких маленьких радостей, просто потому что он это мог. Без уговоров, без объяснений, просто так, из собственного выбора. О таком разведенная мать троих детей не смела и мечтать.

Оценить вклад нарциссического мужа в жизнь и свое развитие Лиза смогла в полной мере только после развода.  Навыки обслуживания себялюбца и умение ему угодить были развиты у нее до такого мастерства, что ненароком позавидуешь красавчику. Способность, особо не досаждая, выстраивать свою жизнь рядом со Стасом, вписывая в нее и детей, высший пилотаж, который Лиза великолепно освоила с годами. Ей бы научиться топать ногами, делегировать семейные обязанности и отчаливать к подружкам хоть иногда, и давление бы к тридцати пяти не зашкаливало и мигреней с обмороками было бы поменьше. Но 15 лет бесплодных просьб и неуслышанных мужем желаний научили ее только не питать иллюзий о помощи со стороны и принципу «не получаешь помощи – помоги сама». И Лиза поддерживала Стаса в его идеях, в начинаниях, в проектах. А кто еще, если не она? 

Надев на себя мантию бизнесмена-первооткрывателя, Стас гордо и уверенно взвалил на себя обузу финансовой ответственности за семью. Идея самосовершенствования, непрерывного развития и тестирования всех пришедших в голову бизнес-вариантов приносила стабильно убытки и нестабильно доход. Но повод гордиться собой и ждать обязательных комплиментов от жены был всегда: на еду хватало. Лиза не спорила, поддерживала, мотивировала, верила дальше. В счастливый случай и мудрость жизни, которая непременно должна была показать Стасу и вклад Лизы в их семью. Жизнь с прозрением к бывшему мужу не спешила.

Идея развода ворвалась в жизнь многодетного семейства, как разъяренный бык в зрительские ряды. И бежать некуда, и целым с рогов самому не слезть. Корона, вросшая в голову Стаса, требовала стабильности хоть не в паспорте, так в жизни: потому было решено и впредь брать на себя часть трат на детскую жизнь с необязательным личным участием. Ничего не изменилось и для Лизы: трое детей на ее единственных руках без всякой посторонней помощи и финансовой стабильности давно стали способом жить. Свидетельство о разводе лишь освободило ее от ночных вскакиваний при звуке открывающейся двери, впускающей домой красавчика в винных парах и с растрепанной прической.
…
Лиза стояла на кухне, смотрела с изумлением на детей, с аппетитом уплетавших кашу, впервые в жизни не ею для них приготовленной, и благодарила тот день, когда жизнь, заставив ее бежать с коляской по обледенелой дороге за сиропом для старшего, подсунула ей под ноги злой кусок льда рядом с мимо проходящим мужчиной, который не смог остаться равнодушным к потерявшей равновесие у дверей аптеки молодой женщине. Провожая прихрамывающую Лизу до подъезда, он не на шутку озадачил ее непрошеным рассказом о себе: он был самым обычным оператором на складе, не стремящимся ни к карьере, ни к развитию, ни к осознанности, в его голове даже бизнес-идей не водилось. Зато, как оказалось, умел варить кашу и знал о ценности ежедневных детских прогулок с оставленной дома мамой.