Фромм, Льюис, любовь

Фромм, Льюис, любовь
В середине прошлого века почти одновременно появились две работы на одну и ту же тему  - "Искусство любить" Э.Фромма (1956) и "Любовь" К. С. Льюиса (1958).  Я полагаю, что текст Льюиса - это своего рода ответ Фромму, хотя имя Фромма  нигде не упоминается.

   Э. Фромм - философ франкфуртской школы, последователь З.Фрейда и К.Маркса, психоаналитик, представитель гуманистического направления в психологии.
К.С.Льюис – филолог-классик и писатель; философия, которой он придерживается – это, скорее всего, христианский персонализм.
  В основе христианского персонализма лежит концепция личного Бога как высшей реальности и человека, созданного по образу Божию, призванного к личному диалогическому общению со своим Творцом.
  В основе гуманистической концепции лежит вера в природу как творческую инстанцию, способную превзойти себя в своих творениях - человеке и обществе, призванных к бесконечному самосовершенствованию.

Один текст растиражирован и вошёл в хрестоматии, другой известен, скорее, в кругу христиан-интеллектуалов.

В этих работах есть бросающиеся в глаза параллели.

Работа Льюиса носит в оригинале название "Четыре любви". 
 Фромм вводит пять видов любви, которые при ближайшем рассмотрении всё равно сводятся к четырём (любовь к себе и любовь к богу у него одно).

В обоих случаях каждый из видов рассматривается с точки зрения нормы и патологии, причём в области патологии оценки авторов во многом совпадают:  у Фромма это симбиотические союзы, а у Льюиса это любовь, которая "ищет своего".

Различия текстов касаются как сути вопроса, так и стиля изложения.
Начну с последнего. Фромм серьёзен и торжественен, как пророк. Он обращается к человечеству, предостерегает, прозревает грядущее, взыскует Нового Человека (особенно это касается его работы "Кредо").
Его пассажи из области эротики, на мой взгляд, тошнотворны. Скорее всего, именно к ним относятся следующие замечания Льюиса:  "Я скажу позже, в чем, по-моему, духовная опасность влюбленности. Сейчас поговорим об опасности, которая связана с соитием. Тут я разойдусь во мнениях не с человечеством, а с теми, кто вещает от его имени. Мне кажется, нас учат относиться к этому действию с неверной серьезностью. Чем дольше я живу, тем важнее и многозначительней взирают люди на так называемый секс.
 ... Один молодой человек, которому я сказал, что некая новая книга - чистая порнография, искренне удивился: "Ну что вы! Она такая серьезная"… Друзья наши, поклонники "темных богов", собираются восстановить в правах фаллический культ…. Честное слово, им больше помог бы старый добрый Овидий, который замечал любую муху, но не делал из нее слона. Мы дошли до того, что нам прежде всего нужен старомодный здоровый смех."
Ироничный выпускник Оксфорда, проведший два года в окопах и лазаретах, никогда не становится в позу учителя жизни и всегда готов посмеяться над собой.

По поводу существа дела. Для Фромма любовь - искусство, техника, которой надо постоянно учиться: практиковать внимание и сосредоточенность, медитировать, останавливать внутренний диалог. Учиться у  учителей, таких, как Фромм, - и успех обеспечен. Сам великий психоаналитик с энтузиазмом учился у своих буддийских наставников.

Любовь у Льюиса – это дар Божий, который нам следует хранить и приумножать.
Он описывает её основные четыре вида - эрос (влюблённость), сторге (привязанность), филия (дружба) и агапэ (милосердие).
Текст Льюиса – настоящая апология дружбы. «Без влюбленности никто бы из нас не родился, без привязанности — не вырос, без дружбы можно и вырасти, и прожить. … Дружба бесполезна и не нужна, как философия, как искусство, как тварный мир, который Бог не обязан был творить. Она не нужна жизни; она — из тех вещей, без которых не нужна жизнь»

Что касается агапэ, то в христианские времена это слово наполняется новым содержанием: из сухого невыразительного «чувства долга» агапэ становится Божественной любовью, любовью по преимуществу.
Это благодарность, благоговение перед всем живущим; милосердие, сострадание. Жертвенное служение людям и прочим тварям Божиим. Здесь - выход за пределы  себя и "своих" - к Другому - будь то Бог в Своей Славе, будь то дальний и чуждый в своём недуге - телесном, душевном или духовном.
Агапэ пронизывает всё; если её нет в каком-то из видов любви, значит, эта любовь обречена, она рано или поздно исчезнет, да это и не любовь вовсе, ибо известно, что "любовь никогда не перестаёт".

В классификации Фромма, как и у Льюиса,  тоже находим любовь эротическую, описанную таким образом, что, кроме как порнографией её не назовёшь.
Затем следует любовь братская (если учесть, что Фромм экстраполирует её на всё человечество, можно было бы подумать, что это аналог агапэ, но, т.к. он утверждает, что это любовь равных,  её можно было бы соотнести с дружбой, филией. Характерно, однако, что о дружбе Фромм нигде не говорит).
Материнская любовь - вот, по Фромму, вершина. Хотя он постоянно напоминает об опасностях этой любви, понятно, что именно связь сына и матери в его представлении подлинно сакральна.
Любовь к себе у Фромма  вполне соотносится с любовью к богу,  который для него не только безличен, но и иллюзорен; вернее, человек должен осознать, что он и есть бог. Во всяком случае, Фромм видит свою миссию в том, чтобы освободить человечество от его симбиотической религиозной зависимости и сделать, наконец, свободным.

Льюис, вслед за Платоном, различает в любви две интенции: любовь-дар и любовь-нужда.
Любовь-дар -  вот тот спорный момент, к которому Льюис постоянно возвращается. Лейтмотивом звучит: любовь, ставшая богом, становится бесом. Любовь-нужда себя богом точно не возомнит.
Возможно, здесь он тоже полемизирует с Фроммом.
Любовь для Фромма -  дар и только дар. "Продуктивный" человек Фромма ни в чём не нуждается. Он как бог-демиург: заботится о ближнем; знает, как самого себя; разумеется, уважает, но почему-то несёт за него ответственность. Впрочем, понятно, почему: здесь перед нами всё та же Великая Мать.
Ему всегда есть чем поделиться, силы его неисчерпаемы (кстати, где он их берёт?) Ему не придётся страдать, если он окажется отвергнут; впрочем, он не знает поражений в любви. Очевидно, ему не страшна и смерть близкого человека.
И тут у Льюиса есть замечательный пассаж по этому поводу: "Августин описывает свою печаль по умершему другу Небридию так, что и сейчас плачешь над этими строками. И делает вывод: вот что бывает, когда прилепишься сердцем к чему-либо, кроме Бога. Люди смертны. Не будем же ставить на них. Любовь принесет радость, а не горе только тогда, когда мы обратим ее к Господу, ибо Он не покинет нас.
Ничего не скажешь, это разумно. Кто-кто, а я бы рад последовать совету. Я всегда готов перестраховаться. Из всех доводов против любви мне особенно близок призыв: "Осторожно! Будешь страдать"... Августин не указывает нам выхода. Выхода нет вообще. Застраховаться невозможно, любовь чревата горем. Полюби - и сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай его мелкими удовольствиями и прихотями; запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти. Альтернатива горю или хотя бы риску - гибель. Кроме рая, уберечься от опасностей любви можно только в аду."