Юридический

Уже к концу четвёртого курса ЛЭТИ понял я, что не моё это всё. Надо себя в другом искать. Но, не то, чтобы сразу всё бросить и как в омут головой: начатое по-первости закончить надобно. И, вот, уже с дипломом, не шибко удачно начав в Ленэнерго, вернулся я снова к мысли о самореализации: чего хочу-то? В голове возникли две мысли: социология и юриспруденция. А тут как раз случай подвернулся: в кругу родственников зашёл разговор о профориентации, тут я, значит, свои «5 копеек» и вставил. – Социология? – говорит тёткин муж, - да кому она сейчас нужна? Вот я социолог, так на старости лет без работы остался. Аргумент, думаю. - А, если по юридической части: лучше, наверно, в Универ податься или институт МВД? Платных-то сейчас всяких без роду без племени повыскакивало, как грибы после дождя! – Тю! – говорит тётка, - тоже мне выбрал! Айда к нам в юридический институт Генпрокуратуры: он раньше занимался только повышением квалификации следственных работников, а с этого года первый набор организует, причём вечерников. - Замётано! – говорю.
Весной 1998 г. подал я документы на платное отделение, экзамен вступительный сдал. По деньгам всё, вроде получается: где-то четверть зарплаты откладывать надо, чтобы семестр оплатить. Довольный сижу, портфель собираю, типа, снова в школу! А тут у нас 17 августа 1998 незаметно подкралось. Как бабахнуло, что и рубль в четыре раза обвалился. Всё, думаю, вот она - смерть на взлёте: тут не то, что на учёбу, на еду уже не хватает. Бросать всё равно ну буду - отчислят за неуплату, так отчислят!
Ректор института – святой человек был: Волженкин Борис Владимирович. Между прочим, государственный советник юстиции 2-го класса – генерал-лейтенант по-нашему. Он, чувствуя ситуацию, финансовую дисциплину ослабил по-максимуму: я за первый семестр только через год расплатиться смог. А к нему регулярно, как староста, приходил – у него приёмных часов вообще не было: всегда открыто. Заходишь, садишься, излагаешь проблему – он за пять минут её решает: всё четко, конкретно и по существу. Никакого тебе пафоса, чуть ли не по-семейному.
Одна у него слабость была – жена. В том же институте преподавала. Он даже специально разрешение в Генеральной прокуратуре получил, чтобы они вместе работать могли. Любил её безумно. А она просто сумасшедшая была, причём в буквальном смысле. Не помню уж, что она у нас вела, но всё больше любила о политике порассуждать, и присказка у неё была про всех, по её мнению незаслуженно наделённых властью - отставной козы барабанщик. Хамка была, конечно, но и неадеквата хватало. Жаловались на неё студенты группами. Меня, правда, тётка заранее предупредила. Эпатажная женщина была: иногда такое отмачивала, что и сотрудники, бывало, к ректору приходили: - Борис Владимирович, ну сделайте хоть что-нибудь! Но, он на все её выходки глаза закрывал, через что в конечном итоге и погорел – ушли его на кафедру уголовного права Универа заведующим. Диплом нам уже Дворянский вручал. А Волженкин – это целая эпоха для института была, с ним вся душевная атмосфера ушла, а уж как коллеги его любили! Как там «Из-за острова на стрежень»? - «Нас на бабу променял».
У ректора по штату два проректора полагалось. Один из них добродушная такая женщина была – генерал-майор опять же. В Приморском районе жила, на Долгоозёрной кажется. И вот, как-то возвращалась она с праздника домой в гражданке, и с ней вместе в лифт мужичонка зашёл. Двери закрылись, он, значит, ножик достал и говорит, мол, снимайте, сударыня, серьги-кольца, да кошелёк, смотрите, не забудьте. Отдала она ему всё по списку, как полагается, а он, стало быть, ретировался. Позвонила она через пару минут куда следует: всю милицию Приморского района на уши подняли - операция «Перехват» называлась. Но так и не нашли умельца.
Одной из первых лекций у нас была вводная по философии. Вышел дядечка немного за шестьдесят, фамилия у него ещё была – Кальной. И, давай, значит, кружева словесные разводить да так, что вскорости мы все уже нить разговора потеряли. И в завершении этого образца ораторского искусства он с победным видом аудиторию взглядом обвёл: - Вопросы есть? – А то! У нас экзамен будет по Вашему предмету или же зачётом ограничимся? – Что на это я могу вам ответить, - продолжает он, - и опять минут на пять непонятно о чём. В зале уже повеселело, градус настроения повысился. – Теперь понятно? – вопрошает он снова. В зале уже смешки начинаются: - Так, экзамен-то будет или нет? Тот уже горячиться стал: - Да, что же здесь непонятного? – и опять минут на пять. Лекция потоковая – человек сто сидит. Народ уже в голос ржёт. Философ наш старается себя в руках держать, но усердно, значит, рака за камень заводит. В итоге мы так и не поняли, что у нас с экзаменом-то.
Но потом мы были всё-таки отомщены. А дело было так: тётка моя перед выходом на пенсию как раз на кафедре философии работала. А надо сказать, что юмор у неё специфический и при этом удержу она не знает. Коллектив в институте небольшой, слаженный и дружный был. Кальной-то как раз пришлый. Прокуратура, вообще, себя белой костью считает и МВДэшников недолюбливает, типа, уровень культуры у них не тот. А тут, значит, день рождения у проректора, традиционно сопровождающийся обильным возлиянием и всеми сопутствующими. И, вот, на этом самом мероприятии философ наш изрядно перебрал, а потому на следующий день пришёл с сильным похмельем и провалами в памяти. – Напомните, - обращается он к тётке, - чем у нас вчера дело кончилось? – Не уж то не помните? – сразу включается она, - Да уж Вы жгли! – Да, что было-то? – Он ещё и спрашивает?! Кто поперёк коридора лежал (а коридоры там действительно узкие - не больше метра), никого не пропускал и деньги за проход требовал? Вначале Вас обуздать хотели, поднять. Но Вы чуть не в драку! Ректора позвали, чтобы он Вас вразумил. Так Вы с него двойную плату затребовали! – Что Вы такое говорите, голубушка! Быть того не может! – бормотал Кальной, держась за голову. – Это ещё что! Вас потом на матные частушки потянуло! – Господи! Я же не знаю ни одной! – взмолился тот. – Вот и нам интересно стало откуда такие познания фольклора, – не унималась тётка. Кальной, значит, себе корвалола капает: - У нас через полчаса заседание заведующих кафедр. Как я в глаза людям смотреть буду? Посмотрела она на него, сжалилась: - Да, ладно, не берите в голову, пошутила я, не было такого… Никакой двойной платы - с ректора, как со всех взяли!
На вторую лекцию по коммерческому праву у нас препод заболел, а потому женщина молодая на замену вышла. Лет тридцать с небольшим ей было. В кожаной тужурке, стрижка короткая, взгляд жёсткий, брюки тоже какого-то военного образца. Ни дать ни взять – сотрудник ЧК из 20-х. Обвела она группу своим рентгеном: и рукой по столу бац: - Я бы всех этих коммерсантов сразу к стенке! Хорошее начало, думаем: у нас как раз полгруппы со своим бизнесом, а некоторые и не с одним! – Разворовали страну, сволочи! - продолжает она. Мы, значит, сидим, рты открыв, - полное погружение в действо. Как в фильме «Зеркало для героя», где он в прошлом очутился. А она, значит, продолжает в том же духе, уже рукой, как шашкой, в воздухе рубит. Энергия и абсолютная уверенность и непоколебимость в своих словах. Народ завороженно смотрит, благо хватило всем ума ей не перечить, а то, ведь, достала бы наган – с неё сталось бы для полноты-то образа! Полтора часа, наполненных классовой борьбой, - это единственная лекция по коммерческому праву, которую я действительно запомнил!
На одном из семинаров по уголовному праву объявили нам, что тема у нас сегодня ст.228.1 УК РФ Незаконный оборот наркотических веществ. – Ну-с, - задорно говорит бывшая следователь, - какие наркотики вы знаете? Типа, подбодрить нас хотела. И тут со всех сторон понеслось: опиум, крэк, гашиш, снежок… - А это вообще вещь забойная! - Антрацит, шпага, киборг… - На вкус не очень! – Шмыгарь боб, сало, ноздрик, штукатурка… - Это вообще больше пробовать не буду! – Белдыга, винт, оксик, пляс-вода… - Да ну, я завязал давно! – Хэш, джанг, дэкстра… - Этот, кстати, в полтора раза подорожал. – Марка, дот, крокодил… - Хватит-хватит, - прервал наш поток обалдевший преподаватель, - я вижу, что тема эта для вас не новая, но вернёмся-таки к уголовному праву!
Специфика института заключалась в том, что нам давали в приличных объёмах и криминалистику, и патологоанатомию. Как сейчас помню, последнюю читал у нас профессор ИвАнов. Да-да! Не какой-нибудь вам банальный Иванов, а именно ИвАнов, на болгарский манер. Он в своё время со всеми серийными убийцами и людоедами работал. Любил добавить остроты в лекции, ну, чисто, чтобы народ не спал: а сейчас я покажу Вам чем переезд трамваем отличается от переезда поездом! И фотографии на экран. Весь зал глаза в пол – Ооо, нет!
Несколько предметов было – просто с открытым ртом слушал: взять хотя бы Историю зарубежного государства и права. Вот, вы, например, знали, что спартанцы не есть коренное население Спарты? А что в ряде мусульманских стран нет понятия недвижимости? А почему в одних места христианство появилось, в других – мусульманство, а в третьих – буддизм? Я учебник Чернышёва просто домой купил – беллетристика нервно курит в сторонке!
Был у нас ещё совершенно улётный курс – Элитарные теории демократии. Доцент Честнов читал. У него ещё одна фишка классная была: лекции можно было не конспектировать, а взять брошюру в библиотеке, где весь его курс кратко был напечатан. Она так и называлась: «Конспект лекций». А потому на парах можно было чисто внемлить. Он ещё и хорошим оратором был. До сих пор остаётся для меня примером преподавания. Я этими теориями просто бредил пару лет, наверно. Гулял как-то с девушкой – в библиотеке Маяковского работала (кстати, с красным дипломом институт культуры им.Крупской закончила). Идём вдоль Летнего сада, а я ей с пеной у рта объясняю преимущества меритократии перед управлением духовными лидерами, жрецами там всякими, духовенством. – Ты что, дурак? Ты о чём с девушкой на свидании разговариваешь? Честно скажу: тяжело взлетать, когда так сразу обухом-то!
А Римское право? Формальная логика в чистом виде. Там только формулировки задач ласкают слух: ремесленник Марк договорился с Квинтом Серторием, а потом с Гнеем Помпеем о продаже принадлежавшей ему скульптуры. Он получил деньги с обоих, но скульптуру передал только Гнею Помпею… Всё современное право на нём основано. И отличается от первоисточника, как правило, в худшую сторону. Это, как медики восхищаются латынью – математикой языка. А почему в Италии сейчас говорят не на латыни, а на итальянском? Правильно! Потому что языки всех покорённых римлянами народов смешались, и в итоге вместо идеально стройной латыни получился современный итальянский язык!
Учиться в принципе-то не просто, а на вечернем особенно. Вопрос даже не столько в усталости, сколько в голоде. Сидишь на лекции, а живот урчит. А тут соседка по дороге в институт на Кузнечный рынок забежала и квашенной капусты купила. Я лекцию пишу, а запах просто через пакет в радиусе пары метров всем животы сводит. – Всё, говорю, сил моих больше нет: давай сюда свою капусту! Она опешила вначале: - Так ведь ни вилки, ничего! – Разворачивай-разворачивай, - говорю. Она тихо там пошуршала, пакет развернула: – Держи, говорит. Я, не глядя три пальца в пакет, рассол стряхнул, и, когда препод к доске отвернулся, капусту эту в рот и закинул. Вкуснотища! Но запах пошёл! Тут, уже народ на нас поглядывать стал. Она тоже не сдержалась. Потянулись руки и спереди, и сзади. Так на четверых-пятерых мы этот пакет быстро ухайдокали всем на зависть. Жевать, правда, медленно приходилось, – она же хрустит громко, зараза! Очень похоже, когда в кинотеатре кто-нибудь медленно шоколадку разворачивал!
В конце 90-х были ещё популярны КВНы всякие, Что-Где-Когда и т.п. Институт наш не стал исключением – и у нас КВН провели. Команда нашей группы победила, но у молодых, последний номер был, когда девчонки (будущие прокурорши, кстати) в костюме заек а-ля Плейбой, с заячьими хвостиками повернулись непосредственно ими к жюри, ну и помахали в такт музыкального сопровождения. Ректор, когда нас поздравлял, не сдержался и отметил, что всё-таки номер с хвостиками – это очень сильно было!
Праздновать победу мы отправились на квартиру одной из участниц где-то рядом: пешком дошли. Квартира большая, места много – расположились мы там, а одна комната закрыта. Ну и девчонка эта сказала, что у них кавказская овчарка в этой комнате живёт. С этого места и мама её подключилась - хозяйка квартиры и по совместительству учредитель и собственник сети магазинов «1000 и 1 сумка», - с неподдельной гордостью рассказывала, что когда они своего монстра выгуливают, то он не раз, то немецкую овчарку пополам перекусит, то ротвейлера какого на куски порвёт. А уж сколько маленьких шавок, которых он проглотил целиком, без разбору, не пережёвывая, так она уже и со счёту сбилась. А недавно хозяйке, которая за свою псину заступиться вздумала, полруки откусил. Уж не знаю, чем здесь гордится можно, но это то время было, когда у Петросяна шутка была: продаются щенки собаки-убийцы от родителей-людоедов.
Дочка, правда, у неё была, как бы это сказали до революции: «с добрым сердцем». Особенно запомнилось, когда её мать рассказала, что кроме сумок с советских времён осталась у неё лишь одна любовь – хрусталь, коллекцию в три полки которого вы можете лицезреть в серванте слева. А дочка, значит, для атмосферы свечи зажгла, и одну из них в тот самый сервант на вторую полку и поставила. Минут через десять стекло верхнее нагрелось и, не выдержав хрустального изобилия, рухнула на вторую, а вместе с ней и на первую. Мать её на звон прибежала, а от всей коллекции – одни воспоминания.
А у нас праздник своим чередом: застолье, там, танцы. И тут дверь открывается и входит та самая кавказская овчарка – реально телёнок. Музыка-то играет, но все сразу автоматически стали играть в другую игру: «Морская фигура на месте замри» называется. Девчонка-то хозяйская бросилась к собаке: по морде лупит, назад толкает, только монстр этот на всю эту суету не шибко реагирует. Обвёл он нас своими глазами-блюдцами, нехотя развернулся и неспешно направился в свою комнату. Тут мы как-то разом все решили, что надобно ещё выпить.
В перечне дисциплин была в институте и теория вероятности, типа, для обработки показателей преступности. Я-то ещё в ЛЭТИ безуспешно пытался добиться взаимности от этого предмета. Так что опыт какой-то имелся. Здесь же большинство слушателей были чистыми гуманитариями, для которых этот предмет даже в весьма упрощённом варианте был практически недоступен. Вот тут-то и настал мой звёздный час! Я тогда ухаживал за одной девушкой из нашего потока, но из соседней группы - с первым высшим. У них как раз наметилась контрольная по теорверу, на что она мне и посетовала. – Не печалься, говорю, зайду-помогу. А препод – классный мужик был. Он никаких иллюзий по поводу своего предмета у студентов не питал, а потому подошёл по-простому: три ряда парт по два человека за каждой – нате вам шесть вариантов контрольной, и пошёл себе преспокойненько на кафедру чай пить. Я, значит, минут через пятнадцать со своей пары улизнул и к ней. Картина, конечно, меня умилила: они не то, чтобы пытались разобраться, они озадаченно переговаривались с целью выявить хотя бы одного человека, который понимал бы что делать! Это как в начальной школе контрольную по теории относительности устраивать, или по теории струн, например. Подхожу значит к избраннице, беру задание и минут за пять его делаю. Ловлю восхищённый взгляд (+ 1 к карме). Ко мне уже руки с другими вариантами тянутся – я их ещё минут за двадцать осилил, а последний – суть понятна, но не выходит. – Щас, говорю. Пошёл на кафедру к этому преподу: он, значит, один сидит - чай с плюшками попивает. – Есть загвоздка в пятом варианте, говорю. - Потому, говорит, и «загвоздка», что в лоб всё делаете. Чаю будешь? - Не откажусь, говорю, и к сухарику тянусь. Посидели мы с ним, поболтали, объяснил он мне всё подробно. Откланялся я и обратно. Вернулся с последним заданием – тут уже и пятый вариант лицами просветлел - халява, одним словом. И под завистливые взгляды гордо я эту молодёжь покинул – где ещё техническое образование такие преференции даёт! Чувствовал себя просто Эйнштейном, ну и баллов к авторитету поднабрал! (Браво, браво! Ну что вы, право... Честно скажу - хвала не отрава…).
А когда я нашего преподавателя по арбитражному праву увидел, так прямо и обомлел. Верите-нет, прямо органическая приязнь к человеку! Лет на десять меня, правда, постарше, судьёй работала, а у нас лекции читала. Напоминала чем-то любимую одногруппницу из первого института, но ростом пониже. Ну, и она меня тоже с первого дня привечала. Уж арбитражное право тогда я знал лучше, чем когда-либо. Обычно её лекция последней была, после чего я провожал её до выхода, мило обсуждая по дороге что-нибудь из серии: ложь стороны в арбитражном суде как процессуальный юридический факт, где передавал мужу – здоровенному такому, раза в два её выше и шире, ну и меня – в полтора. Эх! А у вас есть такая же, но с перламутровыми пуговицами…
Группа у нас тоже прелюбопытная была. Вот, например, хотя бы Раждена взять. – Что за бизнес-то у тебя? – Да гостиница небольшая, недалеко от Московского вокзала. – Ух ты! Иногда там бываю. Как называется, может реклама есть? – Что ты! Какая реклама! Тем, кому нужно, те знают. – А учиться-то ты зачем пошёл? – Да, надоели эти со своими поборами! А здесь удостоверение мне выдали: написано-то как красиво: «Институт Генеральной прокуратуры. Факультет переподготовки». Я его показываю, и даже штрафы ГАИшникам теперь не плачу!
Учились у нас ещё брат с сестрой, молодые совсем, лет по двадцать пять где-то. Рослые такие: она выше меня, а он, вообще, метра под два и весом килограмм за сто. Когда выпивал, то у него просто крышу сносило – сразу в драку лез и травмат свой огромный доставал. В один такой раз ребята ему такси домой вызвали, насилу втроём запихали, так таксист как завопит: - Не повезу такого! Сами за ним следите! Пришлось с ним вместе на заднем сиденье ехать, зажав с двух сторон. Приезжали они, кстати, на занятия каждый на своём Land Cruiser, у каждого по квартире в центре. Как-то за очередным застольем, я поинтересовался, чем, мол, занимаются. – Да, это не мы, это мама. Она у нас специалист по усыновлению зарубеж.
А Юра - обаятельный и добродушный, - работал главным бухгалтером в нескольких фирмах, занимавшихся игровыми автоматами. Тяжело, говорит, с бандитами работать, но прибыльно. – Юра! С кем сотрудничаешь? – ООО «Злачные люди». Он в институт в начале на видавшей виды Mitsubishi Galant приезжал, а после института я его ещё раза три встречал – он уже из Cadillac SRX выходил.
А ещё в нашей группе учился старший судебный пристав Центрального района. Он, в своё время, был победителем конкурса по стране «Знаешь ли ты конституцию». Это сейчас все поправки, в том числе и не прошедшие, в интернете посмотреть можно, а тогда – будьте любезны в библиотеку! В коммуналке он жил где-то на Чернышевской. Был у него дог – роскошный чёрный лоснящийся – в холке немногим ниже меня ростом. Парень был жёсткий, собаку водил без поводка и намордника, на одной силе характера. И, надо сказать, что дог ни на шаг от него не отходил, ему безропотно во всём подчинялся, ну и жена с сыном тоже, наверное).
Артём стал достаточно известным прокурором – регулярно его по телевизору показывали. Ребята, правда, говорили, что за то, что ему приходиться чуть ли не каждый день видеть - да ну его нафиг такую работу!
А ещё у нас в группе были две ярые феминистки – молодые девчонки на первом высшем. Они, наверное, на этой почве и сошлись: редкий разговор им не удавалось повернуть на любимые рельсы. Но, в силу нежного возраста и ряда других причин, выглядели они совсем не убедительно – я бы даже сказал, что они скорее дискредитировали движение. Ребята над ними подтрунивали постоянно, ну и регулярно при них проходились по поводу места женщины в семье согласно Домострою. И надо же такому случиться, что именно в этот момент вошла наша профессор по судебной психологии, она у нас про виктимность читала и ещё что-то. Та, значит, аж взвилась. Она, вообще тётка интересная была, много лет отработала в детской комнате милиции, с алкоголиками, там, беспризорными и всё такое. - Я, - говорит, - недавно вернулась с конференции женщин-учёных, на которой в том числе обсуждалось изменение роли мужчины в семье. И пришли мы к неутешительным выводам: всё больше с пивом перед телевизором: за здоровьем не следят, врачей избегают, отсюда и смертность преждевременная и здоровье ни к чёрту, а уж с потенцией-то совсем труба – раз в неделю в лучшем случае (вся мужская половина: – Да, ладно! Ражден: - Как раз в неделю!?!). Всё большее количество женщин и посты руководящие занимают, и являются добытчиками в семье – мировая тенденция. Одним словом, вывод такой: вырождение налицо! Она там ещё что-то прошлась по нашей маскулинности и камня на камне не оставила. Ребята до конца лекции притихшие сидели, под впечатлением. А уж лица наших феминисток даже описывать не буду. Они, кстати, летом вместе отдыхать ездили и считали просто необходимым забраться у какого-нибудь озера в траву, где загорать в лучшем случае топлес, а, подчас, и ещё смелее. В силу чего у них регулярно возникали конфликты с местным населением, причём именно с мужским, которые все, как на подбор, оказывались ярыми поборниками нравственности. Мне, честно говоря, это совсем непонятно, ибо, если бы я, прогуливаясь в погожий день по берегу озера, наткнулся бы на этих двух нимф, то последнее, что мне пришло бы в голову – это устроить им скандал! А эти адепты Александры Коллонтай, в своё время, точно бы были в первых рядах активисток движения «Долой стыд».
Перед вторым курсом смотрели мы новое расписание и отметили, что в группе нашей прибавление – Мирончик А.А. Спрашиваем секретаря ректора (тоже в нашей группе училась) мальчик, мол, или девочка? Зовут-то как? – А! Это Саша!
Группа у нас, кстати, вполне дружная была: регулярно вместе собирались, иногда и за город выезжали. Как-то в Дюны толпой отправились, всю ночь гудели, лишь под утро улеглись. А у одной из наших участниц родители оказались уж больно консервативными, благо она ещё существенно всех помоложе была. Через пару часов после нашего отбоя подняла нас обеспокоенная администрация: сейчас, говорят, родители эти милицию вызвать будут, если дочь свою не услышат (сотовых-то ещё не у всех было). Нашли мы её, разбудили – покачиваясь, проводили к телефону: так и стояли, поддерживая, пока она спросонья и бодуна, с румянцем от стыда, объясняла им, что всё у неё было прекрасно, по крайней мере, до этого звонка! И что – нет, её здесь не только не насилуют, но даже и не собираются!
На третьем курсе к нам в группу зачислили мичмана. Уж настолько бестолкового, что и непонятно даже не то, как он экзамены сдавал, а то – зачем он сюда вообще пришёл. Был ярким олицетворением всех человеческих пороков и недостатков: цеплял слабых, был агрессивным антисемитом, прямолинейным, грубым, глупым и злобным. Поняв, что с учёбой ему не светит, решил устроить себе приключение и барышню найти. Нашёл – из паспортного стола одного из центральных отделений милиции, в соседней группе училась. А жена его их выследила и прямо на ступеньках института той в волосы и вцепилась. Пикантность ситуации придавало то, что «барышня» была в форме старшего лейтенанта милиции. Ребята их насилу растащили.
Двор у института маленький и узкий, машин на 15-20, наверное. До нас там пара УАЗиков стояла, Волга ректорская, ну и несколько москвичей-жигулей. А вот парк иномарок только с нашей группой появился.
Институт, кстати, только три года абитуриентов принимал. Соответственно, всего три выпуска и было, а потом вернулся на свою ипостась – исключительно повышение квалификации следственных работников. Так, что диплом у меня эксклюзивный – таких больше и не будет, наверно. Вечерниками – только мы были, остальные два года молодых на дневное набирали – будущих прокуроров. Их даже тестировали на профпригодность по морально-этическим качествам – всё тот же американский тест MMPI. Один из этих «будущих прокуроров» был ярым фанатом Фредди Меркьюри, причём настолько, что ходил в институт с крашенными чёрными ногтями и подведёнными глазами. Правда дед у него прокурором Пскова был.