Два меча

Рассказ является продолжением повествования «Кэндзабуро» http://proza.ru/2024/11/30/1692

Я бесстрашно отправился на бой со злым духом Цутигумо. Присутствие  Цутигумо окрашивало весь мир мрачными красками, закрывая светлые лучи светила на небе. Перестала рождаться радуга. Что же ждало меня в этой битве? Против злого духа были бессильны железо и храбрость воина. Но я верил, что один лишь вздох Аико сможет помочь мне. Что может быть важнее для воина, если прекрасная дева ждёт его?  Важнее может быть только то, что я умру с честью. От моей жизни могут остаться лишь обломки яшмы. И я не боялся Цутигумо. Я – воин. Чем ближе я приближался к горе, на которой было логово злого духа, тем становился сильнее колючий ветер.  Цутигумо насторожился и с удивлением смотрел на меня. От меня исходило сияние, я сам чувствовал его. Испугался злой дух этого сияния. Оно складывалось из решимости, невозмутимости и умения. Но не только это устрашило грозного Цутигумо. Увидел злой дух, что откуда-то с небес ко мне летит алый шёлковый платочек. Холодный горный ветер нёс его издалека. Это любовь Аико сопровождала меня. На склоне горы поднялись опущенные головки цветов. Каждый из них цвёл по-своему. На них не было ни одной пылинки. Журавли замерли на полях, не издавая ни единого звука. Спящие бабочки проснулись и жадно пили росу после долгого сна. А в долине, ничем не привязанный к земле, зазвенел жаворонок. Чистый родник, родившийся среди корней сосны, смело отодвинул камень, который не давал ему дорогу. Я поднял с земли сломанный веер и спрятал его за пояс. Потом восстановлю его, нельзя бросать веер. Замшелый могильный камень очистился, и неведомый голос зашептал молитвы. Шептала листьями златокудрая осень. Только голая сирень была, словно бритоголовый монах. Но главное, ведь любовь Аико была верной мне защитой. Я поднимался всё выше и выше в гору. Не было битвы, она не произошла. Испугался Цутигумо. Испугался он того, что даже если сожжёт огнём всё вокруг меня, даже если выбьет меч из рук, даже если ослепит он меня, всё равно я буду идти к своей цели, не боясь смерти. Ничто меня не остановит. Любовь прекрасной Аико спасёт и умножит мои силы. Долетит сюда её молитва и станет нерушимой преградой. Не сможет злой дух сломить её. Сполз с горы Цутигумо, опустился в серебряные пучины океана и уплыл с острова. Только пена и осталась на поверхности вод. Я же взобрался на самую вершину горы, присел, возложил руки на колени и смотрел в сторону, в которой оставалась где-то далеко Аико. Алый шёлковый платочек, принесённый холодным горным ветром, мягко опустился мне прямо в руки.
- Аико! Душа моя! Сердце моё! – закричал я, - твоя любовь помогла мне!
Потом встал во весь рост и крикнул в небо:
- Сейрю! Добрый дракон! Возвращайся! Твой дом чист и свободен!

Вернулся я домой. Как и обещал даймё этого края господин Дзигоро Сандзё, вскоре состоялась моя свадьба с Аико. А через некоторое время умер Дзигоро, и даймё стал я сам. Я был готов защищать свою землю. Ни враги, ни злые мстительные духи онрё не смели показываться в нашем краю.
Но был однажды случай, что поехал я с небольшим отрядом к дальнему пределу нашей земли. Часть отряда я отправил на разведку в одну сторону, часть в другую. А сам с братом Саито двинулся вперёд. Было такая яркая осень, что казалось, будто бы кленовые листья обжигают крылья пролетающим птицам. И на самой границе нашей земли напал на нас отряд чужеземцев. Встали мы с Саито спина к спине, достали свои длинные мечи-нихонто, которые когда-то для нас изготовил великий мастер Тара Киемори, и которые всегда были с нами. Мой меч звался Раито (свет – яп.яз.), а меч Саито – Куроями (тьма – яп.яз.). Хищным оскалом божественной стали, выкованной искусным Тара, блеснули они. Кинулись враги на нас, но недаром мы учились искусству боя у великого воина и мастера Миуры.
Словно в один голос вскрикнули две цапли в тишине на болоте, так рассекли воздух Раито и Куроями. Пали на землю два врага. Мигом поменялись мы с Саито местами, не переставая защищать спины друг друга. Снова незаметно мелькнули Раито и Куроями, словно бы вздохнули две выпи ночной порой. И ещё двое упали наземь. И вновь мы с Саито поменялись местами, защищая друг друга. Молнией сверкнули Раито и Куроями, будто бы две чайки перекликались в океане на рассвете. И ещё двое отпустили свои души в страну, куда уходят мёртвые. Встали мы плечом к плечу с Саито. Словно две рыбы на серебряном бесконечном мелководье одновременно плеснули хвостами на закате, так прошептали слова смерти Раито и Куроями. И ещё двое, устав от жизни, оставили земной путь. Кому-то могло потом показаться, что две цикады обменялись своим стрекотанием. Так зазвенели Раито и Куроями. И ещё четверо врагов более не вздохнут полной грудью, ибо были они уязвлены до самого сердца. Не увидят они никогда торжества рассвета. Никогда они не насладятся весенним цветением сакуры. Раито и Куроями упивались кровью врагов, благодаря нас, своих хозяев, неповторимым звоном благородной стали. Наконец остался только один из них. Встал он на колени перед нами, протянул свой меч с почтением и склонил голову в бессилии и уважении. Саито хотел рассечь его своим мечом Куроями, но не позволил я ему это сделать. Даже вернул меч врагу и отправил в обратный путь домой. Но поймал я на себе недобрый взгляд Саито.
- Кэндзабуро, почему ты не дал мне убить врага? – спросил он меня.
- Он отдал нам свой меч. Разве можно убить безоружного, пусть и врага? Да и к чему нам его смерть? – ответил ему я, - пусть живым вернётся к себе домой и расскажет там, что здесь их всех ждёт неминуемая смерть, если посмеют они прийти к нам. Так лучше.
Но Саито покачал головой.
- Врага всегда надо убивать!
Но всё-таки, более чем кому либо, доверял я своему брату Саито. Всегда и везде он сопровождал меня. Одна кровь текла в нас. И не было между нами преград и недомолвок. Так мне казалось. Но всё вдруг стало не так.
Всё чаще и чаще ловил на себе я завистливый взгляд брата. Много раз пытался я поговорить с ним, узнать, что беспокоит его. Но он только отмалчивался и становился всё более и более замкнутым. И взгляд его становился всё более и более ожесточённым.
Позвал я тогда тайно к себе одного мудрого монаха. Рёгэн – таково было имя его. Слава о нём звенела серебряным колокольчиком по всем землям. Все знали и уважали его за мудрость и понимание этого мира. Никто не знал, сколько лет Рёгэну. Поэтому называли его иногда Вечным Монахом. Да и сам он потерял счёт своему времени. С почтением прибыл Рёгэн в мой дворец. С уважением принял я его у себя. Внимательно выслушал он меня, тяжело вздохнул, узнав о моём беспокойстве по поводу Саито.
- Сколь часто приходилось мне узнавать, что родная кровь вскипает и становится врагом. Сколько раз видел я как брат идёт на брата. Я понял тебя, Кэндзабуро. Я узнаю в чём дело, что печалит сердце твоего брата Саито.
Вечный Монах Рёгэн ушёл. Я ожидал.
Саито стал редко появляться в моём доме.
Однажды я один отправился в великое святилище. Оно было расположено у подножия гор. Древний девственный лес прятал святилище в своей глубине. Деревья росли плотно, словно в обнимку. Там, в тиши, хотел я помолиться божеству ветров и морей Сусаноо, которого когда-то небесные боги изгнали за непокорность. С трепетом вошёл я в святилище. Это святилище в незапамятные времена построил из облаков сам Сусаноо. Прежде чем войти, поклонился я храму. В центре зала стоял небесный  столп. Возле него я и опустился для молитвы. Жарко молился я богам, чтобы они вразумили Саито, чтобы открыл он мне все свои сомнения. Услышали и меня боги? Не знаю. И Вечный Монах Рёгэн тоже пока не вернулся ко мне. В надежде, что мои мольбы достигли богов, отправился я в обратную дорогу. Мне казалось, что иду я по облакам, а с горной тропки видно было, как светлым вечером восходит луна. Где-то вела счёт грустная кукушка. Может, в прошлой жизни она была мне сестрой? Где-то ударил колокол. Его отзвук поплыл ароматом ночных цветов. Звёзды ковром расстелились по небу.
Ночь ещё не наступила, но луна засветила ярче. На самом краю леса меня поджидал Саито. Я по его глазам всё сразу же понял. Странно, думал я, весной Саито наслаждается цветением сакуры, но длинный меч-нихонто висит на его поясе. Саито с ненавистью смотрел на меня. Он достал свой меч Куроями. Медленно он вытащил его из ножен. Я же достал свой Раито. Мы не произнесли ни слова. Поклонившись друг другу, мы начали бой. Раито и Куроями, сделанные из одной стали, тоже были братьями. И они тоже бились друг с другом. Саито был сильнее, но я искуснее. Но не мог я нанести ему последнего удара, хотя уже трижды мог бы это сделать. И в последнее мгновение удерживал я свой Раито от окончательной победы. Но не оценил моего великодушия Саито. Всё сильнее наседал на меня. В какой-то момент он сильно взмахнул своим мечом, всю свою мощь вложил он в этот удар! Я отразил его, и целый сноп искр вспыхнул, ослепив меня. Выронил из рук я Раито, а Саито снова взмахнул мечом. Я ждал своего последнего вздоха. Но брат замер, а потом опустил свой меч. Он постоял в неподвижности ещё несколько мгновений. Потом убрал он Куроями в ножны, быстро развернулся и ушёл. Совсем ночь наступила. Звёздная река поменяла русло. Снова ударил колокол. Звук неясный, ночной. Я отправился домой совсем во тьме.
Я долго думал, почему брат не нанёс мне последнего удара? Но ведь и я не нанёс его. Что удержало его? В таких размышлениях провёл я всю зиму. Потом незаметно прошло ещё несколько лет. В очередную весну моему маленькому сыну исполнилось пять лет. Мы с Аико вышел в сад. Нашего сына она держала на руках, прижимая к сердцу. Сад, который ещё не был богато одет листвой, заливало радостью яркое солнце...
Подбежал слуга. Он склонился передо мной и объявил:
- Господин, ваш брат…
Я не видел его несколько лет. Более того, насколько лет о нём не было никаких вестей. Я думал,  что уйдя из нашего края, он поступит в услужение другим даймё. Я постоянно спрашивал о нём. Но он просто исчез. И вот он появился. Я велел уйти Аико. Она удалилась, нежно прижимая к себе нашего сына.
Вошёл Саито. В первое мгновение я его не узнал. В саду появился монах, одетый в чёрное кимоно, а через плечо была перекинута жёлтая накидка. В руках у него было свёрток из белоснежного шёлка. Он смиренно подошёл ко мне и почтительно склонился. Я встал, обнял брата.
- Где ты был все эти годы, Саито?
- Плохо мы с тобой расстались, Кэндзабуро. Прости меня. Мир перевернулся. Сейчас я тебе всё расскажу.
Я пригласил Саито войти во дворец, и мы отправились с ним в большой зал. Слуги принесли нам чай. Брат положил на стол шёлковый свёрток и стал медленно его разворачивать. В свёртке был его меч – Куроями.
- Саито, зачем ты стал монахом? Зачем принёс свой меч Куроями, который, как и мой, сделал в незапамятные времена великий мастер Тара Киемори?
- Я теперь не Саито, - с этого начал мой брат свой рассказ. – Я теперь ямабуси, отшельник, живу в горах… Я виновен перед тобой, Кэндзабуро…
- Нашу последнюю встречу нельзя было назвать мирной. Я постоянно хотел узнать, что с тобой происходит. Но ты всегда уходил от вопроса. Может, сейчас ты мне всё расскажешь?
Саито вздохнул. Он задумался. Потом медленно заговорил.
- Кэндзабуро… Мы братья… Мы близнецы… Мы всегда были вместе. И когда были детьми. И потом, когда выросли. Мы одинаково учились слушать шум ветра и крик журавлей в поднебесье. Мы были равны. Может, я был сильнее. Но ты был искуснее. Но потом благодаря своему несгибаемому духу ты возвысился. Ты стал даймё. Твоей женой стала прекрасная Аико.
Саито снова замолчал, словно переживая прошедшие годы и пытаясь передать те чувства, которые его тогда охватили.
- Наш мир населён духами. Некоторые из них добрые, некоторые злые, ёкаи. Один из таких ёкаев, Мононокэ, стал постоянно преследовать меня, внушая мне зависть, ненависть и злобу. Он настраивал меня против тебя, Кэндзабуро. Он мне шептал на ухо: «Почему твой брат стал даймё, а не ты? Почему его полюбила Аико. А не тебя? Чем он лучше тебя, раз вас одновременно вынашивала ваша мать? А разве ваш отец не растил вас равными? Так почему так устроен мир? А разве ты не можешь всё изменить?»
- Он шептал мне такие слова и днём, и ночью, - продолжил свой рассказ Саито, - иногда мне удавалось прогнать его. Но он постоянно возвращался. Он не давал мне покоя. Этот ненавистный Мононокэ. Он словно играл со мной. Много раз ходил я в святилище у подножья гор. Мононокэ отступал на некоторое время, чтобы потом с новой силой наброситься на меня. И однажды я ему поверил. Я поверил, что если я убью тебя, Кэндзабуро, то я стану даймё нашего края, а прекрасную Аико возьму себе в жёны. Тогда злой дух Мононокэ сказал мне, что отпустит меня, если я так и сделаю. Более того, он станет моим слугой, а я стану Аякаси, хозяином Мононокэ. Тогда в последний раз я решил сходить в святилище, чтобы избавиться от Мононокэ. В святилище мне стало легко и спокойно, словно я увидел розовое небо на востоке. Я спокойно возвращался домой. Но на окраине леса у подножья гор мы неожиданно встретились с тобой. И Мононокэ шепнул мне в тот миг:
- Сейчас. Ты должен это сделать.
И я вытащил свой меч Куроями. Я решил в тот миг, что сейчас я умру или убью тебя, Кэндзабуро. Сейчас должно всё решиться. Нам никто не мешал. Были только ты и я. Ты искуснее меня, брат. Ты трижды мог поразить меня, но ты не сделал этого. «Видишь, он боится тебя», - шептал злой дух, - «так убей его!». Я взмахнул Курояси, что было сил, но твой меч Раито отбил удар, хоть я и выбил его из твоих рук. Тысячи искр от удара одного меча по другому рассыпались вокруг нас. Я поднял Курояси для последнего удара. Но не успели искры опуститься на землю, как из них мне явился Вечный Монах Рёгэн…
- Но я не увидел Рёгэна в тот момент, - произнёс я. – Я звал его к себе во дворец. Он приходил. Но потом ушёл. Что тебе сказал Рёгэн в момент нашей битвы?
- Рёгэн удержал мою руку от решающего удара. Поэтому, Кэндзабуро, я не смог нанести его. Рёгэн сказал мне, что душа моя стала черна от злобы и зависти. И память обо мне как о завистливом братоубийце будет жить в поколениях. Вечный Монах сказал мне, что я могу очиститься от скверны и избежать проклятия. Надо только опустить Куроями. Спрятать меч в ножны. Тогда удастся избавиться от разлагающего влияния Мононокэ. Я опустил свой меч. И ещё Рёгэн сказал мне, что для полного очищения я должен стать ямабуси, отшельником в горах. Там я и жил все эти годы.
- А Мононокэ? Приходил ли он к тебе?
- Нет, Кэндзабуро… Ни разу. Я навсегда изгнал его из своей души.
- А Рёгэн? Приходил ли он к тебе?
- Нет, и Рёгэн не приходил. Но я постоянно чувствую, что он рядом. Мне сейчас стало легко и покойно. Я чувствую, что душа моя пребывает в равновесии. Я сейчас уйду, Кэндзабуро. Я приходил только для того, чтобы ты знал – душа моя стала спокойна. Чтобы она оставалась такой навсегда, я хочу спросить тебя. Простил ли ты меня?
- Саито, ты мой брат. Я прощаю тебя. Я забываю то разочарование, которое меня тогда охватило и переполнило. Я благодарен небесам, что в ту нашу встречу, мы оба остались живы.
- Кэндзабуро, я ухожу в горы. Я хочу сейчас отдать тебе свой доблестный меч. Мой верный Куроями. Пусть он хранится у тебя. Когда твой сын будет подрастать, отправь его ко мне в горы. Я буду учить его всему, что умел, и всему, что понял. Отправляй его ко мне без опасений. Некоторые стали называть меня хидзири (святым мудрецом). Хотя я знаю, мне далеко до Вечного Монаха Рёгэна. А вот когда твой сын вырастит, вручи мой меч, мой Куроями ему!

Саито ушёл. Мне стало спокойно. Пусть быстрее подрастает мой сын. Когда он станет юным отроком, отправлю его в горы, к моему брату ямабуси. Так я решил!

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/01/08/10