Герда

Памяти Амазаспа Аватесяна

Герда

     Дорога от штаба до пункта постоянной дислокации пять километров. Это если на машине через завороты, повороты, спуски и подъёмы, колеи и ухабы. А напрямую может и трех километров много.
     Дорога припорошена ночным сном и снегом. Совсем не сильно. Еще первые ревущие тяжелые Уралы да Камазы не порвали белое одеяло грез. Не обнажили. Не сорвали. Так, присыпало да засыпало снежком глубокие порезы от колес, да подчеркнуло убранство хромающего и бредущего рядом поля – пломбира с посыпкой из шоколадной крошки. Белая королевская мантия с черными хвостиками благородной земли.
     Идти легко и хорошо.
     Воздух после бендеги… Свежий, нежный, обжигающий радостью и свободой, после адской смеси сигаретного дыма, перегара жаренных в пряностях куриных крылышек, режущего глаза пота, запахов сопревшей от него непросушенной одежды, чадящих носков и резиновых сапог, солярки - просто сказка. Дышать не надышишься. Легкие радостно трепыхают под барабан сердца. Свежая белая, чарующая легкой поземкой и легким снегом свобода. Сказка с полями, посадками, дорогой исчезающей и исчезающей в утренней надвигающейся снежной, серой мгле. Утро. Сказка. Просто сказка.
    Идти.
    Нужно.
    Вдоль посадки. Прячащей в себе и округ: машины, дымящиеся трубы, окопы, укутанные маскировочными сетями, ящики с патронами, ждущими своего решительного часа, опустевшие и полные канистры топлива.
    Все погружено в остановленный сон.
    Все в царстве снежной королевы зимы…
    Вот и прутся по этой красоте, по холоду, незнамо зачем и куда мальчик Кай в камуфляже, да черная, радостная вниманию, Герда. Она понятно. Погулять с мужчиной по парку. А он? Что ему надо? Что он ищет в этом пути? Куда и зачем идет? По земле, по снегу, по войне…
    Странная это какая-то война. Во многом много вопросов. Один из них девочки-девчата… Женщины… Кто-то и зачем-то отдал указание – женщин не брать! До войны можно, а дальше ни-ни. А ведь есть в стране и Дуровы и другие патриотки, готовые не за кавалерами, а в бой. Способными и желающими готовить, стирать, убирать, вытаскивать и перевязывать… Все для победы… Хоть чем-то. Но нельзя. Причин не знает никто, а те, кто знал либо ушли на пенсию, либо забыли, как страшную военную тайну…
     Да только просачиваются. Без приказов и указаний. Всюду и везде. Ну нельзя без женской доброты на войне. Нельзя. И живут. Рыжие, белые, пятнистые, черные. И зовут их Ксюхами, Гильзами, Машками и прочими именами. Кошечки и собачки. Это здесь они получают и отдают всю нежность и любовь, предназначенную любимым. Ну и ведут себя соответственно. Как хранительницы…
     Вот и сейчас. Выскочила. Герда. Черная, юркая. Привезенная из-под Сватово, русская армянка. Понамешано. Ждет она своего любимого с передовой. Ждет Гамлета - русского армянина. Любит она его. С самых первых своих дней. Любит его черную покрытую снегом бороду. Его русский армянский смех. Руки и запах… Родной. Обнимет ее черную морду, расцелует и замрет она от нежности в его объятиях, растворится в его добрых глазах.… Сейчас он там, на самой-самой ленточке. С собой не взял… А Герда увидит машину и скачет перед капотом, под колесами, тормозит, прыгает, пытается рассмотреть кто внутри, надеется увидеть родное бородатое лицо. Увидеть блеск любимых глаз… Ждет… Ждет потому, что любит…
    Вот и сейчас. Бежит рядом. Охраняет. Кружит и забегает. Остановится. Послушает небо. Упрется глазами в посадку. Увидит чужого, бросится лаем вперед. Как определяет кто и что, сие не ведомо, но определяет влёт. На небо посматривает. Там даже не видно и не слышно ничего, а она антидроновым чутьем задирает голову и гавкает на еще невидимую, но уже подлетающую смерть. Ее задача, ее боевое задание, выданное дружбой и любовью близких, предупредить об опасности. Предупрежден значит спасен.
    Вот и сейчас… Кружит и вынюхивает. Исследует. Мелькает по оврагу. Тенью между деревьев и теней.
    Напрямую близко. Не совсем гладко, но близко. Протяни руку и вот он штаб. Только между Каем и штабом глубокий овраг, утыканный высоченными дубами. Очень глубокий. Дорожные колеи уходят круто влево в ветер и мороз, а овраг он строго впереди. Сразу за массетями, техникой, машинами. По дубам можно определить градус спуска и подъёма. Только зачем? Идешь себе по слоёному пирогу из веток, листьев, снега и идешь. Мягко скрипит пружинистый снег, шуршат потревоженные ботинками листья. Шум высоко поднявшихся ветвей да топот собачьих лап. Да паровозное дыхание с обнимкой на передышке. С дубом. С подкрашенной снежной полоской от земли до высот ночного ветра. Ветра нет. Он был ночью и сейчас путается где-то там вверху в верхушках дубов, пытающихся выглянуть из оврага. Тихо.
     Герда убежит. Покружит. Поищет на деревьях белочек. Не расстроившись не найдя, бежит дальше. Остановится у разрытой кабанами в поисках желудей ямке. Обратит молча внимание и бежит дальше.
     Он посчитал, что от ноля до Берлина, до передовой, в общем и целом такое же расстояние, как и отмерянное тут. Только около километра придется бежать по истерзанной усыпанной всем земле. зигзагами, уклоняясь от дронов, фипивишек, пуль, снарядов, мин и другой гадости. Добежать, чтобы выполнить боевую задачу.  Дойти. Дойти до своей ленточки. А здоровье не двадцать лет, а силы и дыхалка ближе к финишу, да еще и ноги… как из сказки про русалочку. Каждый шаг, как по лезвию. И обезболы уже совсем условны. Кругом сказки. Но идти надо… каждый день. Туда и обратно. Когда настанет время бежать на Берлин будет легче и уверенней. Надежней. Чтобы не подвести ребят. Не стать обузой. Там секунда промедления может стать последней… Для всех…
     Первый раз пройти было - не встать через полтора часа. Сейчас уже двадцать минут. И погода не мешает. Смотришь и идешь. Идешь и пойдешь. На Берлин, на Усы, на то, что скажут. Не важно... страха нет. А страшно то, что не страшно. На войне это опасно. И не страшно потому что уже ничего не осталось позади. Немного не так. Позади дом, семья, дети, любимая. Позади страна. Впереди страна. Одну защищаешь. Другую освобождаешь. А сверху любовь… Сверху Бог… Почему тогда?...
    Куча наставлений и опыта предыдущих лет и войн. Учили штурмовать здания и высоты. Учили бегать и воевать в горах и пустынях… А вот в лесопосадках, в лесополках никто не учил… Как жить и выживать… Как побеждать… Как быть с удачей заодно…
     Ветра нет. Но холодный воздух жадно затянутый лёгкими вырывается паром. Режущая боль в ногах останавливает. Обнимешь дубовый ствол, согреешь дыханием, впитаешь через него силу земли русской, отдышишься до спокойного и дальше. По перине, через и вокруг упавших и порванных стволов и веток. Скользя вниз. Царапаясь вверх. Уступами и зигзагами. Замирая на остановку Герды и вторя ей слушая и осматривая небо. Мало ли что…
     А мало ли… под ногами тоже… внимательно и осторожно.
     Кто знает, что тут ночью накидали…
     На всякий случай…
     Остановишься. Герда подбежит посмотрит в глаза. Толкнет в руку мордой: - Пошли!
     И идешь…
     Нечего киснуть и грузить себя воспоминаниями…
     Это в прошлом.
     Воспоминания…
     Летят обжигая снегом, осколками льда по лицу.
     О том, что такие же дубы, только трёхсотлетние шумят и смотрят в любимые окна... Без тебя…
     О том, как цокают по ним не пули, а шустрые белочки… Без тебя…
     О том, как поют утренние птички… Без тебя…
     Как мало человеку надо... на секунду закрыть глаза и уже там, в любви и тепле…
     С Гердой, не дающей пропасть…
     Покусывающей сердце?
     Нет женщинам на войне. Нет им тут места. Не надо расслаблять…
     Овраг позади.
     Поднялся.
     Отдышался и назад.
     В воспоминания и осторожность.
     Через мороз и холод.
     К теплу и любви…
     За ожидающей и поджидающей Герде…
     Снова…
     Дорога.
     Ветер в лицо поднятой изморозью.
     По замерзшим спрятавшимся бороздам.
     Собака выбежала радостно в поле…
     И замерла…
     Словно ударилась о невидимую людям стену…
     Села в снег, подняла морду в небо, в ветер, в снег…
     И завыла… тонко и жалобно, как человек…
- Герда! Герда! Ты чего?!
     На небе и вокруг – тихо. Чего она? Вроде ничего не гудит, не шумит, не свистит. А она воет…
     По морде, еще минуту назад смеющейся и веселящейся, слезы…
     Слезы…
     Человеческие горькие слезы…
- Ты что?! Герда!
       А она виновато уткнулась в живот, спрятала свою собачью заплаканную морду под руку. Вздрагивая и всхлипывая, постанывая и подвывая…
- Чего ты?! Что случилось? Пойдем… Скоро, твой Гамлет приедет, немного осталось. Пойдем…
     И глаза в глаза. Человеческие в человеческие… А в них… Случилось…
     Пошли…
     По дороге.
     По одной и каждый по своей.
     Герда и Кай.
     Замороженные сердца.
     По дороге…
     От жизни до жизни…
     Дорога от штаба до края…