В зеркале времён. Часть 1, глава 17

     Основано на реальных событиях.

               
                1.               
    Михаил Акимович, вернувшись вечером домой из заседания городской думы, рассказал о том, что  28 июня сего года в городе Сараево было совершено покушение на  австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. Вместе с супругом была застрелена герцогиня Софья Гогенберг.
- Какой кошмар, - ужаснулась Маргарита Михайловна. - И кто же на это решился, и зачем?
- Как пишут газеты, террористический акт совершил сербский гимназист Гаврило Принцип, который относился к националистской террористической организации «Чёрная рука». Естественно что сербские националисты, - продолжал Михаил Акимович, - организовали убийство с определённой целью, и эта цель политическая. Я думаю, что со временем их замысел будет понятен и ясен.
- Как это всё-таки ужасно, когда простые люди, особенно молодёжь, подверженные воздействию политической пропаганды стремящихся к власти личностей, превращаются в насильников и убийц. Разве им не становится понятно, что они просто расходный материал в большой, для них скрытой игре.
- Если бы им это было понятно, то они бы не исполняли предложенных им злодеяний.
- Знаешь, я сейчас вдруг провела параллель между событием в Сараево и тем пожаром на бондарном предприятии, где погиб сторож. Мне кажется, что эти два происшествия родственны по своей сути. Такое ощущение, что какая-то неведомая нам сила хочет погрузить весь мир в хаос.
- Есть такая поговорка - «В мутной воде ловить рыбу легче», - ответил Михаил Акимович. - Это я к тому, о чём ты сейчас сказала.
- Выходит тогда ты был прав, когда говорил о том, что нас ждут тёмные времена. Уже начинаешь смотреть в будущее с беспокойством.
- Давай, дорогая, всё-таки продолжать надеяться на лучшее.
    На следующий день Маргарита Михайловна, в присутствии Машиной няни, вышла с детьми на городскую прогулку. Вчерашний разговор с супругом, относительно политических событий, вызывал у неё мрачноватые чувства, и ей хотелось избавиться от них, а где это можно было сделать, как не на прогулке. День был погожим и обыденная, будничная городская суета, развернувшаяся перед глазами Маргариты Михайловны, действовала на неё успокаивающе, поскольку отражала мирное течение жизни. Было решено прогуляться по набережной Кутума и Варвациевского канала, чьи берега были обсажены множеством деревьев и благоустроены деревянными террасами над водой, посетить сад Аркадия, а также Александровский сад, после чего попить кофе в «Шарлау». Не спеша пройдясь по набережным, гуляющие заглянули в сад Аркадия, где уже в очередной раз полюбовались шедевром деревянного зодчества — театром, построенного без единого гвоздя. Выйдя из Аркадия все направились в сторону Александровского сада. Подходя к  дому генерал-губернатора, ими было запримечено небольшое скопление народа, в центре которого находился какой-то мужчина,  по внешнему виду похожего на мещанина, и которому на вид было лет тридцать. Он что-то выкрикивал, иногда сопровождая свои возгласы жестикуляциями рук. Подойдя поближе к собравшимся, можно было услышать призывы к созыву учредительного собрания, введению демократических свобод,  а также призывы к уничтожению частной собственности с передачей фабрик и заводов во владение народа.  Было видно, что собравшиеся возле него люди смотрели на происходящее с безразличием, некоторые даже щёлкали семечки, как на потешном представлении.
- Да он пьян, - выкрикнула одна из  женщин, указывая на агитатора.
- Позовите  полицейского, - подхватила другая..
- А вон и полицейские, - выкрикнул какой-то мужчина, указывая на приближающихся к собранию блюстителей порядка.
Агитатор, заметив  полицию, выкрикнул «Долой самодержавие» и швырнул в толпу пачку листовок, после чего бросился бежать в сторону Александровского сада, где, по-видимому, намеревался скрыться от начавших  преследовать его городовых. Маргарита Михайловна, задумавшая вести всех в Александровский сад, после всего увиденного передумала это делать, предложив  всем отправиться в «Шарлау» пить кофе. «Это называется прогулка во благо душевного спокойствия, - подумала Маргарита Михайловна. - Вместе с положительными впечатлениями получите ещё и политическую выходку какого-то пьяного мужичка». 
  Вечером того же дня Маргарита Михайловна, за ужином, хотела рассказать мужу о встретившемся на их прогулке смутьяне, но передумала этого делать, опасаясь развития неприятной для неё тематики. Сам Михаил Акимович был наслышан об этом  прецеденте от своего торгового партнёра Николая Керн, возле чьего магазина всё это и произошло. Но Михаил Акимович также умолчал об этом, дорожа спокойствием своей супруги и своих детей, которые уже начинали понимать суть происходящих событий. На следующий день у Маргариты Михайловны на душе ещё оставался тёмный оттенок от неприятных для неё политических происшествий, однако после обеда была получена телеграмма от Николая, в которой он сообщал, что вступительные испытания он выдержал успешно, и что он зачислен в университет на историко-филологический факультет. Также в этой телеграмме сообщалось, о том, что он снял комнату в  доходном доме где проживает и  Кирилл, и которую он намеревается арендовать на всё время учёбы.  Маргарита Михайловна была весьма рада этому сообщению, развеявшего её пасмурные чувства. Через некоторое время пришло письмо и от Кирилла, в котором он рассказал о том, что Николай решил остаться в Одессе до начала занятий, а также о том, что их отношения с Анастасией укрепились, и что эти отношения могут быть узаконены. Её отец, как сообщалось в письме, был не против подобного сценария, однако её матушка, по её же словам, ещё не подготовила себя к такому событию. Но, как сообщал Кирилл, они с Настей надеются на её уступку, тем более что сама Настя ни кого не приемлет, кроме него. Маргарита Михайловна, желавшая счастья своим детям, молилась за них Богу и в данное время особенно за Кирилла, так как Анастасия ей очень нравилась, и она желала видеть её в своих невестках.
                2.
  Прошло чуть более месяца после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги, о чём в своей семье рассказал Михаил Акимович, как ещё одна новость дошла до Астрахани, которая гласила о том, что 28 июля текущего года Австро-Венгрия объявила войну Сербии. В ответ на это Россия начала мобилизацию своих войск, после чего Австро-Венгрия обратилась к Германии, которая потребовала прекратить призыв в армию, угрожая войной. Однако Россия никак не отреагировала на заявление Германии и она, 1 августа, объявила войну России. В этот же день был издан царский манифест об объявлении войны. Это воззвание объясняло причины начавшегося военного конфликта. В данном обращении указывалось на то, что Россия встала на защиту братского сербского народа, за что подверглась нападению врага. Манифест призывал подданных объединиться ради победы, забыв все обиды и распри. Однако ещё накануне, 30 июля в Астрахани, в Александровском саду собрались патриотически настроенные люди, попросившие духовой оркестр сыграть «Боже, царя храни». На следующий же день большая группа молодёжи, состоящая преимущественно из учащихся, прошла с флагами и пением гимна по Московской улице. И вот 2 августа мобилизация коснулась Астрахани, в которой, в отличии от других губерний, антивоенных выступлений не было. Как писал «Астраханский листок» – «За самым редким исключением призывники тихо, без суеты и шума оставляют свои привычные дела и идут справляться о подробностях приёма в ряды войск».
- Вот видите, народные приметы никогда не ошибаются, - сказала Александра, когда она, вместе со всеми домашними,  стояла у окна и наблюдала за проходящем мимо дома патриотическим шествием.
- Ты это о чём? - спросила Маргарита Михайловна.
- Ну как же, помните однажды зимой у нас под окном выли волки. И я сказала тогда, что это к войне. И вот вам, пожалуйста, заходи беда в дом. Там где война, там и «похоронки».
- Да, война это большое горе, - промолвила Маргарита Михайловна.
- А давайте посмотрим, что происходит в городе, - предложила Маша.
- Да, давайте посмотрим, - поддержал её Алексей.
Маргарите Михайловне как-то не хотелось находиться в большой толчее, однако, после настойчивых уговоров своих детей, она всё-таки согласилась выйти из дома. Улицы города действительно были многолюдны. Особенно в этом плане отличались Старо-Кузнецкая и Эспланадная улицы, а также весь откос крепости. В Александровском саду и около него были большие толпы гуляющих, из среды которых доносились крики «Ура», а также различные патриотические лозунги. Кричали молодёжь, женщины, дети и даже старики. В Александровском саду духовой оркестр играл военные марши, а по многочисленным просьбам, и не однократно, исполнял народный гимн. Через некоторое время Маргарита Михайловна стала чувствовать, что от сутолоки и шума у неё начинает болеть голова. Однако Маша и Алексей, напротив, чувствовали себя задорно, и было видно, что их возбуждение питаемо  всеобщим эмоциональным подъёмом. Вернувшись с прогулки Маргарита Михайловна чувствовала себя совершенно разбитой.  Она попросила Александру принести ей мокрое полотенце и, приложив его ко лбу села в кресло.
- Мама, тебе что, плохо? - забеспокоилась Маша.
- Просто я не люблю шум и суету, сейчас всё пройдёт.
   Вечером Михаил Акимович, вернувшись с конторы, сообщил, что улицы до сих пор наполнены народом, махающим флагами и поющим военно-патриотические песни. Также он сообщил, что в церквах идут молебны, и что начались сборы пожертвований семьям, члены которых были мобилизованы. Всю помощь решили направлять через вице-губернатора.
- Большинство рыбопромышленников, и я в том числе, приняли участие в сборе средств. Вся  собранная сумма была передана в распоряжение губернаторского совета, которым также, было дано указание начать открывать госпиталя.
- Главное чтобы не было беспорядков и всяческих провокаций, - сказала Маргарита Михайловна.
- Я думаю, что всё происходящее находится под контролем полиции, - ответил Михаил Акимович.
Однако беспокойство Маргариты Михайловны было не напрасно. Именно в это время в Астрахань прибыл депутат Думы, большевик Алексей Бадаев с целью организовать в городе антивоенное движение, провоцируя народное недовольство, переходящее в бунт. В целях безопасности встречу с ним местные эсдеки решили организовать за кладбищем. Но городская жандармерия оказалась осведомлённой относительно намечающегося мероприятия и безотлагательно приняла соответствующие меры; на кладбище были отправлены казачьи разъезды. Намеченная сходка за погостом была сорвана и встречу пришлось проводить у сочувствующего большевикам Романа Аствацатурова. В процессе состоявшегося собрания, посланец Ленина Бадаев, к своему сожалению, начал убеждаться, что большая часть астраханской революционной организации состоит из меньшевиков, отрицающих подготовку и проведение вооружённого восстания, и ратующих за выборность и реформы. Его антивоенные призывы, а также агитация к насильственному свержению власти, не нашли отклика у большинства его слушателей, а потому и не были полноценно поддержаны. Бадаев был крайне недоволен этим обстоятельством, и его недовольство обрело ещё более высокую степень после того, как в дом Аствацатурова нагрянула полиция. Бадаев понял, что явка была кем-то выдана. Все присутствующие были задержаны. В последствии сам Бадаев и несколько его товарищей по партии были арестованы, а у остальных были произведены обыски, после которых все они были взяты под контроль полиции. Но, впрочем, этим дело не закончилось, так как в то же самое  время решил проявить себя рабочий профсоюз. Агапом Максимовым, лидером профсоюза портных, была организована встреча членов организации с Ефимом Морозом, принадлежащего к социал-демократической партии. Встреча происходила на квартире лидера профсоюза портных Агапа Максимова; в этой  квартире обычно проходило большинство подобных собраний. Целью Ефима Мороза была попытка присоединить к РСДРП сочувствующие этой партии профкомы. Помимо обсуждений вопросов рабочих объединений, Ефимом Морозом предлагалось организовать антивоенные митинги. Также здесь речь зашла о  произошедшем аресте депутатов-большевиков, после чего, тот же Ефим Мороз, стал распространяться на тему свержения самодержавия, и установлении демократической республики на основе диктатуры пролетариата. Однако в самый разгар дебатов на квартиру явилась вызванная соседями полиция, которая переписала всех участников; на месте был произведён обыск. У Агапа Максимова была найдена связка запрещённых судом журналов «Пролетарские иглы», а при Ефиме Морозе были обнаружены большевистские газеты «Новая жизнь» и «Правда», а также несколько пропагандистских листовок. Последний был тут же арестован, а Максимов, впоследствии, был выслан за пределы губернии, на радость соседям и хозяина доходного дома, в котором снималась данная квартира; сам же профсоюз портных, который возглавлял Агап Максимов, был официально закрыт. А тем временем пыл патриотических манифестаций, продолжающихся около двух недель, стал угасать. Город  возвращался к своей обыденной жизни, а война, в умах горожан, готовилась стать частью повседневности. Маша приступила к своим занятиям в гимназии, где дух патриотизма, витающий среди учителей, старался проникнуть и в среду учащихся. Однако Машу это явление мало занимало, она была поглощена для неё новой учебной атмосферой. Лестничные пролёты, колонны, залы и классы гимназии впечатляли её, а начавшееся общение с уже знакомыми по вступительным экзаменам девочками, а также  учителями,  одаривало её  ещё  ранее не испытанными  чувствами. К тому же она немного была польщена тем, что теперь её  называли гимназисткой, которая стала выделяться среди горожан своей учебной формой.