Куда может завести бессонница?

Мне было около десяти лет, когда я впервые по-настоящему узнал, что такое бессонница. Я лежал в постели в окружении непроглядной темноты. Она была настолько глубока, что не имело значения, держу ли я глаза открытыми или нет. К всепоглощающей и давящей тьме добавлялась ещё и мертвая тишина, которую раз за разом разбавлял только ход настенных электронных часов, жутко откликаясь в моем сознании. В тот момент мне казалось: лучше бы они остановились, и в комнате воцарилась бы абсолютная тишина, от которой начинает свистеть в ушах, когда мозг пытается заполнить образовавшийся вакуум, исключая эхо молчания.

Чувство страха и одиночества медленно подтачивало меня изнутри, откусывая по кусочку и оставляя ровно столько, сколько позволяло оставаться на плаву и бороться с бессонницей дальше. Я уже не знал, что больше не давало мне покоя — эти чувства или раздражающий стук часов на стене. Может быть, мне бы стало легче, если бы я позвал своих родителей, спавших за стеной, и сказал бы, что мне страшно, и я не могу уснуть? Но я не мог их позвать! Каждый раз, когда я был готов это сделать, слова застревали горьким комом в горле. Я думал, что стоит один раз самому справиться со своими страхами, эмоциями, мыслями, и в следующий раз мне будет легче. Но чем больше я думал о чем-либо, тем больше меня одолевала ничем не подкреплённая и необъяснимая тревога. Ко всему прочему, боязнь того, что будет со мной на следующий день, если я так и не усну, добавляла мне сверх всего беспокойства. Не знаю, сколько в итоге я тогда промучился со своей первой бессонницей — может, час, может, три, а может, всего каких-то десять минут. По опыту, который я потом приобрел, я понял, как это состояние обманчиво растягивает минуты в часы. И если бы не моя бабушка, я, наверное, так и не уснул бы.

Продолжая лежать и глазеть со своей постели в невидимый потолок, я вспомнил, как однажды моя бабушка сказала, что делать на случай, если я вдруг не смогу уснуть. Она посоветовала: «Считай барашков! Представляй их прыгающими через забор, и считай, пока не устанешь и не уснёшь!»

Я представил зелёный луг, величественный дуб и небольшой забор, через который, обходя дуб по кругу, прыгали барашки. Белые и пушистые, как облака, но с черными мордашками. Я начинал счёт, доходил до ста или более и чувствовал, как тревожные мысли отпускали, а меня будто что-то придавливало к постели, и я забывался крепким сном. А на утро я и не вспоминал ни про бессонницу, ни про барашков.

Впоследствии так я и спасался от бессонницы, и бабушкина считалочка помогала, пока однажды я не вырос. С возрастом что-то изменилось в моём сознании. Всякий раз, когда я пытался посчитать барашков, их фигуры превращались в нечто иное. Белый цвет их шерсти сменялся на телесно-розовый, или же эти животные попросту лысели, затем они отращивали черные паучьи лапы и уже не скакали резво и задорно через забор, а ломали его, чтобы с каким-то безумным рвением, давя друг друга, ринуться в мою сторону. Каждый раз, когда это происходило, я вскакивал с постели в холодном поту, и уже никакие считалочки не помогали мне уснуть.

Я понимал, что с возрастом мои мысли стали тяжелее, тягучее и прилипчивее. От них уже невозможно было спастись простой детской считалочкой. Я перепробовал разные методы вернуть себе способность спать спокойно: медикаменты, алкоголь, йогу, физические нагрузки, секс — всё это давало лишь временный эффект. И что бы я ни делал, в конце концов все образы в моей голове превращались в нечто, преследующее меня. Все, кто меня хорошо знали, говорили, что я «вечно сплю», что я как «сонная тетеря», что «так всю жизнь и буду спать», но никто никогда не мог понять, что со мной происходит. Я и сам не мог сказать. А что бы я сказал? Что меня мучают кошмары? Так кого они не мучают?!

Но знаете, что оказалось хуже всего? Когда я скажу, вы посчитаете, что я всё выдумываю, что это всего лишь моя фантазия. Кого-то это даже позабавит. Кого-то, но не меня.

Однажды я проснулся среди ночи, преследуемый очередными созданиями из собственного подсознания, и обнаружил себя лежащим в незнакомом мне помещении. Свет от уличных ночных фонарей проникал через окно и позволил мне разглядеть, где я нахожусь. Это была явно больничная палата, в которой, помимо меня, было ещё пятеро лежачих пациентов. Кто-то был подключён к аппаратам, издающим размеренный звук, напоминающий шум настенных часов из моего детства; кто-то, как я, просто лежал на койке и то ли спал, то ли смотрел в потолок. Я подумал, что это самый реалистичный сон в моей жизни — но когда заметил карточку со своим именем у изголовья, понял, что я не сплю. На карточке было написано моё имя. Моё давно забытое настоящее имя, а не те, под которыми я жил и скрывался всё это время, бороздя просторы бессознательного. Сколько же я времени провёл во сне, что умудрился позабыть о своей реальной жизни?

Холод прошёлся по всему моему телу, когда я осознал, что вся моя жизнь до этого момента была скомкана из чужих жизней, чужих воспоминаний. А были ли сами они реальными, я не знал. Получалось, что не было в моей жизни бессонных ночей, существ, преследующих меня. Возможно, не было и тех родителей, какими я их знал. Я порылся в своей памяти и понял, что не было у меня и той бабушки, которая однажды помогла справиться с бессонницей. Но что тогда оставалось мне? Когда я стал жить чужими снами, попав на больничную койку?

Одно я осознал наверняка — меня больше не удерживают оковы вымышленного мира, мне стало необычайно легко, и мне захотелось встать и бежать, чтобы чувство свободы никогда не покинуло меня. Мы все ощущаем эти оковы. Они словно клетка, окружающая нас своими невидимыми, но непреодолимыми преградами. Но в тот день я впервые был свободен. Я начал подниматься со своей постели, чтобы поскорее убраться из этого места, как вдруг у самого уха я услышал чей-то голос. Я не мог разобрать, был ли он женским, мужским или всё вместе, произнесённое хором. Этот голос произнёс одно единственное слово: «Спи!» Мои руки тут же ослабли, тело стало свинцовым, и я свалился обратно на койку, не в силах сопротивляться нахлынувшей усталости. А мои веки сами собой стали закрываться, будто кто-то невидимой ладошкой стал их прикрывать мне. Непостижимым образом я понимал, что проснуться мне никогда не дадут. Кто-то или что-то очень сильно нуждается в энергии моих снов, питаясь ею.

Вы спросите, тогда, как же я сейчас об этом пишу, если я всё ещё сплю? После своего пробуждения в своём реальном мире я больше не забывал о том, что я сплю. И только, путешествуя по чужим снам, я, как мог, научился общаться с окружающим меня миром, пусть и чужими руками, чужим языком и порой чужими мыслями. Но я научился по крупинке рассказывать о себе. Я не жду, что кто-то мне в это поверит! Сам бы я ни за что и никогда не поверил в такое. Хотя мне достаточно сказать своё реальное имя, чтобы убедить вас! Но злая ирония заключается как раз в том, что, пока я сплю и путешествую по чужим сознаниям, зная, что живу чужими снами, я помню только чужие имена, но не своё собственное.

Я могу вам назвать их, но не думаю, что это что-то изменит, если только вам эти имена не покажутся знакомыми. В своих снах меня звали по-разному: Киз Киен, Оргрег Заамз, Ниодор Ровинкьклоас, Кротви Йнсандикки, Эатанг Сьяган де Клембрао, Жан Арми Жезфо Гакпра и множество других имён, которых я ещё не назвал…

И не воспринимайте это как конец моей истории; это только начало её и моего бесконечного путешествия по чужим снам.