Надо выйти замуж за Жана

Henri Ardel (pseudonym of Berthe Abraham; 1863–1938) was a French writer. She was a recipient of the Prix Botta and of the Ordre des Palmes acad;miques. Biography. Berthe Marie Victorine Palmyre Abraham was born in Amiens on 6 June 1863.
***
АНРИ АРДЕЛЬ... Ласковая дань уважения от всей его преданности делу.
ЭТО ТРЕБУЕТ  ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ЖАНА!
***
I
«Моя дорогая подруга, я думаю так же, как и вы, без промедления нужно
выйти замуж за Жана. Молодым людям ничего не стоит приобрести
холостяцкие привычки, которые обязательно заставят
их смириться с супружескими узами и их прекрасными обязательствами.
«Итак, поскольку я нахожу ваши Джинсы очаровательным мальчиком, я подумал о
нем как об очень милом ребенке, которого вы, возможно, встречали в
этом мире и которого я сам много видел этим летом в Виши, где его мать
принимал воду. Единственная дочь. Превосходное приданое.
Достопочтенная семья. Г-н де Серв является главным советником в Апелляционном суде. Восемнадцать лет; хорошенькая, со свежестью шиповника; очень хорошо
воспитана, в соответствии с добрыми, мудрыми принципами; совсем не похожа на тех отвратительных девчонок двадцатого века, от которых мы с вами страдаем.
Вполне понятное религиозное воспитание, без мистических излишеств. Посещал
первоклассные курсы; занимается спортом, катается на коньках, прекрасно танцует разрешенное танго и другие современные танцы. несколько фраз, между прочим Миссис Джетс сообщила мне, что г-жа де Сервес особенно уважает вашего сына и будет готова поддержать проект, который сблизит его с Мадлен.
«Вот почему я хочу обсудить с вами идею, которая, как мне кажется,
может вам понравиться».
В тишине своей маленькой директорской гостиной миссис Дотерей читала,
добровольно, лично, привыкшая к подобным письмам. Затем,
немного задумавшись, она прислоняет к спинке кресла свою молодую вдовствующую голову, очень элегантную, почти стройную. Под ее шелковистыми снежными волосами, у нее грация пастельного цвета с яркими и откровенными глазами.
Лицо сохранило юношеский блеск. Жизнь, несомненно, была снисходительна к
этой женщине... И снова она просматривает письмо.
С тех пор, как с окончанием войны хлынул поток браков, Жан
Даутерей, как очень состоятельный мальчик, неустанно подвергается нападкам
со стороны матримониальной волны, которая обрушивается на мужскую молодость.
Действительно, Даутеры богаты, ужасно богаты! и по старинке; не из «нуворишей»! мистер Дотерей, погибший в начале войны, был директором и самым
крупный акционер металлургической компании Валь д'Ор, основанной его
отцом, с мировой репутацией.
Иоанн призван принять его преемственность. Отсюда исследования, объектом которых он является со стороны матерей семейств, ищущих зятя, который был бы финансово обеспечен.
миссис Дотерей, закончив послание своей старой приятельницы де ла Врильер,
идет в маленький кабинет, где в специальном портфеле соседствуют
накопившиеся предложения. Весенний ветерок треплет бумаги, которые она смахивает одним взглядом. Последняя закрытая буква - это от аббата Уши, который представляет ему достойную кандидатуру.

 Дотерей постепенно пришла к выводу, что выйти замуж за Жана - такой же строгий долг, как и радость. Общаясь с Писательством, она убеждена, что «человеку нехорошо быть одному». Кроме того, она очень хочет иметь внуков.
Лабрю очаровывает её гораздо меньше. Но поскольку это неизбежный человек,
он должен, по крайней мере, иметь это по своей воле, так же как и по воле Иоанна. Она так поглощена этой мыслью о будущем Жана, что не может
не видит даже прекрасного апрельского утра, окутанного нимбом светлой ясности,ветвей, газонов, цветущих клумб парка Монсо, на которые
открываются окна роскошного отеля Dautheray.
Так много идеальных кандидаток и так мало энтузиазма со стороны
Джин! Как же его сложно привнести во вкус!... В принципе, он
почти никогда не отказывается от планов, которые она ему сообщает,
неустанно, не позволяя себе обезуметь от той милой силы инерции
, с которой он предоставляет себя ее заботе. Потому что он питает ужас к
разговорам, семейным сценам, маленьким и большим. вот почему,
без крайней необходимости он не произносит категорического «нет». С
безразличной улыбкой он позволяет людям, в первую очередь своей матери, идти
и говорить, как им заблагорассудится ... Затем, без блеска, без фраз, спокойно,он делает то, что решил сам.
На данный момент он полон решимости отложить, как можно дольше в тумане будущего день своей честной свадьбы. Но он всегда прислушивается к предложениям, которые делает ему мать, потому что ему
неприятно видеть ее недовольной и ему нужно, чтобы рядом с ним был кто-то, кто атмосфера. Даже с тех пор он поддается на интервью, которых она от него требует... После чего он уклоняется, когда, очарованный ее
покорностью, она настаивает на том, чтобы усилить переговоры; затем
он выскакивает, как насмешливый бес, с возражениями, критикой, возражениями,  возражениями, цели непризнания так точно найдены, что она остается побежденной;но не убитой.
Действительно, с тех пор, как она овдовела, она испытывала своего рода опьянение от того, что могла свободно делать все, что ей заблагорассудится; ибо для своего серьезного и властного мужа она была очень избалованным ребенком, но не должна была этого делать. иметь иную волю, кроме своей собственной, и всегда подчиняться...Итак, миссис Дотерей снова просматривает список предложений, ежедневно поступающих к ней, когда ее прерывает легкий стук в ее дверь. Неужели это Джин приходит к нему с утренним визитом, к которому он ее приучил? Она смотрит в сторону маятника:--Одиннадцать часов.
Слишком рано, чтобы он вернулся домой из Леса, куда он поднимается каждое утро. И,не заинтересованная, она отвечает:-- Входите, входите!
Медленно раздвигаются бледно-желтые и синие пекинские портьеры
перед своим братом месье Десмутьером, которого представил камердинер; нынешний президент Общества Валь д'Ор, заменивший его мертвого зятя и отсутствующего племянника. Он старый мальчик с замечательными способностями в административных вопросах - и тот, кто этого не игнорирует; следовательно, немного разговорчивый, всегда готовый осыпать людей
своими советами, его племянник первым. Тем более что он считает
этого сыном, которого у него не было. Он по-прежнему очень красивый мужчина, и ему приятно слышать, что он похож на покойного графа де Шамбора.
В юности у него было много успехов, которые отвлекали его от брака. Короче говоря, сегодня он мудрый старый джентльмен, маниакальный зануда и немного скучный.
Он поцеловал в лоб свою сестру и удобно устроился в кресле:
-- С добрым утром! Марта. Я проходил совсем рядом с твоим домом, что побудило меня за небольшой визит. Ничего нового?... Жан в Обществе?
-- Только не в этот час! - откровенно заявила миссис Дотерей. Он едет в Лес.
--Действительно!... Вот как он занимается своими домашними делами?
но когда же этот мальчик подойдет к жизни с серьезной стороны!
-- Когда он женится, он притворяется, - проскальзывает миссис Даутерей, сокрушаясь о своем любимом сыне.-- Тогда... тогда, Марта, поторопись привести его в порядок. В двадцать семь лет самое время!
--Но, друг мой, я думаю только об этом! Безуспешно, увы! Тем не менее,
запросы сыплются. Вчера вечером я получил известие от аббата
Оучи. Сегодня утром еще одна моя хорошая подруга из ла-Врильера, которая мне
бы понравилась... Ты хочешь увидеть письмо? Ты передашь мне свое впечатление.
--Да, покажи мне... Расскажи.
Он поправляет свой лорньон в золотой оправе, в то время как миссис Даутерей собирается попросить бумажник, в котором для Жана хранятся подсказки Судьбы. Она выдвигает перед своим братом летающий стол, так как знает, что он
всегда заботится о том, чтобы все было хорошо, и садится рядом с ним, чтобы передать ему различные листы.--Это последнее письмо, полученное сегодня утром от г-жи де ла Врийер.--Хорошо... хорошо... Но давайте действовать по порядку. Никогда не будь неразговорчивой,моя добрая Марта! Итак, вот оно...
Методично, он начинает читать, делая заметки, так же точно, как в своем
кабинете, когда проверяет счета, подтверждающие поступление в
Валь д'Ор новых миллионов.Затем, прочитав и выслушав обширные объяснения своей сестры, поток которых был остановлен ее кратким словом, он заключил, взяв два послания аббата и г-жи де ла Врильер:--Предложение аббата не подлежит отклонению, учитывая семью,состояние, серьезные качества молодого человека. Только наш превосходный друг заканчивает свой панегирик, подсунув нам, что эта превосходная девушка некрасива. Учитывая его снисходительность, я склонен боюсь, что она очень некрасивая!-- Тогда нет смысла знакомить ее с Жаном, - с готовностью согласилась миссис Даутерей.
убежденная спонтанность. Он никогда не женится на некрасивой или
_попотной_ женщине! ... Ему, к сожалению, нравятся только резвые.
-- Я его понимаю! сурок г-н Десмутьер, который питал слабость к
красивым лицам. Вот почему ты мог бы, во-первых, сам увидеть
девушку. В принципе, я бы предпочел высказаться за проект ла
Вриллер. Сервы принадлежат к лучшему миру... Я их хорошо знаю... Но я не верил, что их дочь уже достигла брачного возраста... Ах, как летит время! Наконец, моя добрая Марфа, используй меня столько, сколько тебе необходимо, чтобы быть полностью информированным о представленных партиях. В таких вопросах мужской опыт - очень важный фактор, которым нельзя пренебрегать.
 Дотерей склоняет голову, даже не думая возражать. С юных лет она слышала, как повторяла себе, пока не насытилась, что женщина должна руководствоваться только авторитетом мужчины, перед которым она, послушная и благодарная, должна преклоняться. И, поскольку у нее больше нет мужа, который мог бы выполнять эту миссию маяка рядом с ней, она привязывается к своему брату, который стал ее правящим светом.
--О! я очень рассчитываю на то, что ты поможешь Джин в ее выборе, но я
начинаю отчаиваться, что он когда-нибудь это сделает!
--Очевидно, он не выглядит очень торопливым. Но не утомляйся,
Марта, потому что позже ты, возможно, уже не сможешь направить его в
нужное русло! Я знаю об этом, увы! что-нибудь. В лучшие часы
юности я считал несравнимым оставаться с развевающейся уздечкой на
шее. И сейчас бывают дни, когда я думаю, что было бы лучше пойти традиционным путем и не оказаться в одиноком доме!--Ты не одинок, Чарльз. Мы с тобой, Жан и я!- воскликнула миссис Дотерей с жалостью.
--Да, да, я знаю и очень вам за это благодарен. Но дело не во мне, а только в нашем мальчике, которого я так же, как и ты, хочу видеть счастливым. Давайте надавим на него, но не будем подталкивать его к вступлению в брак. Пусть он не думает, что мы мешаем ему танцевать по кругу. В конце концов, мы не хотим смерти грешника, а хотим, чтобы он обратился.
мистер Десмутьер, вот он, смотрит на свои часы и тут же встает.
--Полдень минус четверть! Я покидаю тебя очень быстро, моя дорогая Марта. Я
опоздаю, и что скажет мой хозяин, от которого я так требую пунктуальности! Увидимся завтра, моя добрая сестра.-- Ты ведь поужинаешь со мной, не так ли?
-- С _вами_, я полагаю. У нее смущенная и восхищенная улыбка.
--Я надеюсь, что Джин будет там, но я совсем не уверена в этом. Он
так востребован! Мир абсолютно захватывает его.
-- В этом тоже нет ничего лишнего, Марта. Ему нужно привыкнуть вкладывать
в свою жизнь часы работы. Какого черта! мы с его отцом заботимся о нем
мы подали пример! Я думаю, что скоро он будет в Обществе?
--О! конечно, утверждает миссис Дотерей, которая ничего об этом не знает, но
чувствует необходимость поднять репутацию Жана.
--Следи за собой, Марта. Совершенно неправильно, что мальчик такого возраста
живет только ради удовольствия. Работа - это необходимый противовес.
--О! Чарльз, уверяю тебя, я делаю все, что в моих силах, в том смысле, в каком ты мне указываешь.--Да... я убежден в этом... Ты женщина долга. Я сожалею, что не видел Жана.
-- Может быть, ты встретишься с ним. Он скоро вернется домой.
Разговаривая, она ведет его обратно через галерею, которая является одной из
достопримечательностей отеля Dautheray.
Но Джин все еще невидима, и миссис Дотерей возвращается одна в
гостиную Директории, которая является ее любимым местом отдыха.

2

Едва она потянулась за своим вязаньем, как позволила ему упасть обратно. Во
дворе гостиницы раздался топот лошадиных копыт. И вскоре за
дверью радостно вопрошающий голос:--Могу я войти?... Я вам не помешаю? мать...
Дверь поднята. И появляется Джин, все еще в костюме лошади,
немного напудренный, но все же очень элегантный, как мальчик, одетый
от первого известного портного, стройный и крепкий, как
и его профессия авиатора. Он высокий, гибкий, чисто выбритый в американском стиле,смеющиеся глаза орехового цвета, рот твердый и приятный, волосы
каштановые, коротко подстриженные. Короче говоря, производит впечатление красивого мальчика, очень стильного. Восхищение его матери не утихает.
Он наклоняется к миссис Дотерей и нежно целует ее в лоб,
в то время как она восклицает, привлекая его к себе:
--Доброе утро, дружище. Как ты прекрасно выглядишь! Ты не встретил своего
дядя? --Нет.-- Он уезжает отсюда И... он не очень рад, узнав, что
сегодня утром тебя не было в Обществе...
-- В такую замечательную погоду?... Он всерьез не думал, что
у меня хватит глупости пойти туда и запереться! ... Но, моя щепетильная
мама, будьте уверены. Я не заслуживаю гнева моего дяди. Я
появился в Обществе. Я подписал там как минимум четыре письма, подготовленных
его секретарем. Я прочитал примерно столько же,
особенно интересных, писем, пришедших сегодняшней утренней почтой. Затем, имея,в очередной раз обнаружив, что мое присутствие вообще не принесло никакой пользы,поскольку поток дел протекал прекрасно и без меня, я объявил, что скоро вернусь. И я отправился по своим делам. Я не хотел играть в галочку. --Жан, о! Жан... Если бы твой отец услышал тебя!
--Это правда, что я получу убой. У отца был культ бизнеса, с большой буквы. Валь д'Ор был его раем. Мой в этот час находится в другом месте, это положительно! Если бы вы знали, как восхитительно было утро в Лесу, вы бы поняли, что я пожалел о не отказываясь от лошади ради акварели.
Жан всегда обладал страстным вкусом к живописи. Профессионалы и
простые ценители сходятся во мнении, что он замечательно одарен,
но его отец - с его непреклонной волей - отказался позволить
ему заняться изобразительным искусством, просто позволив ему развить
прекрасный любительский талант - единственный, разрешенный для будущего директора Валь д'Ор. Кроме того, поскольку он свободен в своих действиях, он
без колебаний поддается всем ее соблазнам в живописи.
--Много людей сегодня утром в лесу? спроси миссис Даутерей, которая
восторженный взгляд.Он занял уютное кресло, в котором полчаса назад
восседал г-н Десмутьер, и через открытое окно художественным взором
смотрит в весеннее небо на бегущие легкие облака, подернутые серебром.
--Да, много людей! Горстки хорошеньких женщин, среди прочего
Мариз де Лакруа, которая ехала верхом со своим мужем и своей подругой мадемуазель де Шамптеро. Мы мчались галопом. Это было изысканно! Боже!
что жизнь на французской земле хороша, и что вы были правы, подарив ее мне! мама.миссис Дотерей в восторге от этой юношеской радости. Но она помнит
рекомендации брата и, как послушная школьница,отвечает:
--Дружище, мне очень приятно, что ты в восторге! Но, тем не менее, ты
не должен забывать, что жизнь не может быть вечным праздником. В
этот день работа должна играть роль противовеса.--О! мать, как же тяжел этот «противовес»! Конечно, это не вы привели его в движение!
--Мои джинсы, ты никогда не ведешь себя серьезно! И все же мне очень нужно, чтобы ты был рядом, хотя бы на мгновение... Мне нужно с тобой поговорить...
--Де...? - рассеянно спрашивает он. Он изучает игру света на
ветке, которую развевает ветерок за окном.--Де...
Она осторожно выходит на улицу.--Новые супружеские планы, которые только что были представлены мне ради тебя...
--Ах! Ещё! Но почему, черт возьми, человечество так жестоко обращается
с моей едва завоеванной свободой? И все же после четырех лет
войны я имею полное право пожить немного по своему усмотрению!
Он выглядит серьезно возмущенным, и миссис Даутерей чувствует полное
раскаяние. Его мина такая несчастная, что нетерпение Жана падает в обморок; тем более что она спрашивает, стесняясь:-- Значит, ты не хочешь знать?...
--Но если, мать, я, конечно, хочу знать все, что вы хотите мне
сообщить; скажите, в чем дело?... Вы все еще беспокоитесь о своем сыне?
--Берущая! О! Жан, что за язык!... Сегодня утром я получил письмо от
моей хорошей подруги де ла Врильер, в котором рассказывается о молодой девушке, которая, как мне кажется, дает мне все гарантии счастья для тебя!
-- Как и все остальные, - пробормотал он. Ну и что? мать.
--Тогда я хотел бы... я хотел бы, чтобы ты увидел ее... чтобы
начать... раньше других, только что представленных...
--Остальные!... Как, есть еще другие? Жан выглядит в ужасе.
--Да... вчера аббат Оучи представил мне проект...
На этот раз Иоанн выходит из своей овчарни и начинает ходить, как
лев в клетке, которого прогневали. Затем он подходит и становится лагерем перед миссис Даутерей.--Послушай меня, мама; давай объяснимся как следует. При каждом удобном случае я слышу, как вы заявляете: «Мы должны выйти замуж за Жана!...» Поэтому я не могу забыть о будущем, которое меня неизбежно ждет. И что я не в принципе, не отталкивай... Только я твердо намерен стать
узником брака только в тот день, когда встречу женщину, которая мне
понравится настолько, что тюрьма покажется мне очаровательной. Вот и все!... И я тот, кто выберет ее!миссис Даутерей не осмеливается протестовать.
Когда она слышит, как Жан, в порядке исключения, выражает свое четкое и
твердое решение, у нее создается впечатление, что ее муж воскрес; абсолютный
хозяин своей воли, перед которым все и каждый должны были преклоняться.
Жан, пораженный тем, что не получил никакого ответа, смотрит на миссис Дотерей, не мог поверить в такую легкую победу. Она кажется такой
встревоженной, что он немного сожалеет о своем уходе. Он подходит к ней, берет ее руку и нежно подносит к губам.
--Мама, не надо так отчаянно выглядеть. Такое ощущение, что на вашу голову только что обрушилась катастрофа. Будьте спокойны, рано или
поздно вы увидите, как я приеду к вам домой в окружении невесты, которую вы
так сильно желаете мне! Вы знаете, я по уши в этом мире.
Я принимаю чаи, играю в комедии, танцую со многими молодыми
людьми, некоторые из которых, безусловно, очаровательны ... Вы сами,
у вас есть один легион в резерве. Следовательно, невозможно, чтобы
искра не вспыхнула в его день.-- Ты веришь? Джин.
--Но да, я думаю. Мама, не жалей себя и наберись терпения, умоляю
тебя. Если вы будете добры честно предупредить преследующих меня матерей, что я совсем не чувствую себя готовым к причастию, я встречусь с вашими протеже, так как вы очень этого хотите. Вы удовлетворены?
--О! да, - воскликнула миссис Даутерей с энтузиазмом. Когда захочешь, мой
Джин, ты просто мальчик на побегушках! Это правда, я, должно быть, сильно тебя раздражаю ... и все же твой дядя когда-то рекомендовал мне держаться от этого подальше.--Действительно!
Жан поражен этой неожиданной кротостью в проницательном
уме г-на Десмутьера и на секунду ищет причину этого,
в то время как г-жа Дотерей продолжает:-- Дело в том, что я так не хотел бы умереть, не увидев твоей жены и моих внуков!-- Но почему, мама, ты их не увидишь? Для вас ни в коем случае не может быть и речи о том, чтобы умереть!
--Это может случиться со мной.
--Естественно, как и всем остальным... Моя мама, что твой
таким образом, воображение не усложняет
для нас с вами существование, которое, согласитесь, не кажется нам слишком тяжелым, к удовольствию.Давайте наслаждаться хорошими часами, дарованными нам судьбой.Благочестиво она исправляет:--Клянусь Богом!
-- И будьте так добры... Не заставляйте меня тараторить о вступлении в
мудрое братство... Поймите меня правильно...
Она слушает его, ее откровенные глаза снова стали немного испуганными.
--Что ты еще собираешься мне сказать?
--Ничего страшного! Это, проще говоря... Когда разразилась война,
я был просто ребенком, который начинал хорошо проводить время. В течение четырех лет я боролся, как и мои товарищи, и в результате совсем не наслаждался своей прекрасной, моей драгоценной юностью... Ну, а теперь
мне нужно наверстать упущенное. Положим, что я старый молодой человек. Я
возвращаюсь к своей жизни в том виде, в каком оставил ее в 1914 году ... Уверяю вас, что после того, как я прожил ради других в эти мрачные годы, мне нужно немного пожить в свое личное удовольствие, прежде
чем погрузиться в домашние дела... Я думал, вам было приятно иметь
нашла своего большого мальчика ... И ты думаешь только о том, чтобы отдать
его другой! Я помят, мама.
--Моя дорогая, ты говоришь несерьезно, не так ли? ... Я думаю
только о твоем счастье и о своих обязанностях перед тобой... аббат Уши
все еще повторял мне в эти дни: «Моя дорогая дочь, мы должны выйти замуж за Жана!» --Боже мой, боже мой! мама, оставьте, пожалуйста, совет аббата
Оучи глубоко внутри своей исповеди. Моя бедная мама, у тебя бешенство
от послушания! Я уверен, что если бы настоятель приказал вам
сесть на керосиновую плиту при исполнении служебных обязанностей, вы бы немедленно поверила бы, что обязана это сделать!
--О! Жан, можешь ли ты говорить такие глупости! - воскликнула миссис
Даутерей в шоке. Но, тем не менее, она смеется, настолько эта идея
кажется ей шутовской.--И, кроме того, разве мы не завтракаем? ... Я голоден
как каннибал... Я пойду переоденусь. Увидимся позже, мама.
И он исчезает в тот самый момент, когда метрдотель объявляет:--Мадам подана!


3.

Во второй половине дня Жан действительно возвращается в Общество, чтобы
заявить о своем присутствии. И это присутствие, кстати, было таким же кратким, как и его мог пожелать этого. После того, как он немного написал, оформил документы, прервавшись, чтобы сделать по памяти наброски
соблазнительных силуэтов, с которыми беседовал утром в Ле Буа, он на этот
день покинул роскошный кабинет, из которого когда-то его отец наблюдал за процветанием Валь д'Ор, одним из первых - замечательный руководящий ум.

Жан вернулся домой, чтобы одеться, с этой целью сопровождать в
«Dancing-Palace» - самый изысканный ресторан Парижа!-- молодая жена его
отличного друга Анри де Лакруа, который ненавидит легкомысленные удовольствия, и его подруга, с которой он находится на грани пикантного флирта, красавица Сабина де Шамптеро.
Вполне вероятно, что если бы г-жа Дотерей узнала о существовании этого
флирта, она была бы несколько обеспокоена этим; поскольку Сабина де Шамптере
- молодая особа, бесконечно современная во всех отношениях, и вряд
ли стала бы воплощением ее мечты ... Только она
почти ничего об этом не знает, поскольку Жан придерживается принципа никогда не рассказывать друг другу; и миссис Дотерей,состоящая только в светских отношениях, довольно разрозненных, с Мариз де Лакруа, у которой она могла бы встретиться с Сабиной, учитывая их разница в возрасте.
Таким образом, Жан может с полным спокойствием позволить себе удовольствие от
флирта, который приведет его ... Куда? ... Его это мало волнует, он
достаточно мудр, чтобы жить настоящим и знать, как им наслаждаться, если он
хорош ... И он делает это с юношеский аппетит. В ожидании вступления в
брак он щедро дарит себе все удовольствия, без последовательности и последствий, которые могут предоставить ему веселый мир и, короче говоря, _настоящий_ мир; с одним он встречается осторожно, потому что ненавидит выставлять себя напоказ, с другим - с откровенным рвением..
И в том, и в другом его встречают так радушно, что он не упускает
возможности познакомиться с красивым мальчиком-миллионером; кроме того,
он пользуется репутацией человека, проявившего «много смелости» на войне.
Быстрым шагом он преодолел расстояние, отделяющее
отель Dautheray от ложи Мариз де Лакруа на авеню Марсо.
Слуга вводит ее в холл, где Мариз с радостью принимает гостей,
устроив там особый уютный уголок: ширмы,беседки, диваны с подушками, столик со знакомыми безделушками и письменными принадлежностями, новые книги, цветы...При звуке шагов она приподнимает голову с подушки, на которую опиралась,небрежно откинувшись на спинку дивана, и кладет журнал, который просматривала, покуривая сигарету.
-- Это вы? Сабина. Приезжайте скорее, дорогая, Даутерей отвезет нас!
Привет! нет, это не Сабина. Жан, ты приедешь за нами на _Дансинг_? Сабина еще не приехала. Но, поскольку она довольно точна, она не может медлить. Как только она появится, мы уйдем,я одета.
Точнее, она могла бы сказать «раздетая», потому что показывает
действительно все, что требует нынешняя мода: шея, украшенная жемчугом,
зарождающееся горло, тонкие округлые руки, ноги, обтянутые прозрачным шелковым чулком.На все это было очень приятно смотреть, поэтому Жан одобряет Мариз за то, что она так покорно подчиняется требованиям моды.
Он оперся на руку, которую она протягивала ему, и собирается подойти к креслу у дивана, где она снова легла,похлопывая подушками вокруг себя.
Но она останавливает его радостной улыбкой маленькой девочки:
-- Знаешь, Даутерей, если сердце подсказывает тебе, ложись тоже.
диван, брат мой, в вашем распоряжении.
--Спасибо; поскольку лежание происходит не на вашем собственном диване,
я предпочитаю вертикальное.
--Какой забавный вкус!... Ну! не все такие, как ты. Иногда у
меня здесь был Дюбель, вы знаете, самый молодой из академиков,
которого Генри принес на обед. Он устроился так же удобно, как и я, чтобы покурить, на диване, который вы презираете. Дети подошли и стали кататься по ковру. Только Генри, который смотрел на нас сдержанно сердитым взглядом, остался неподвижно сидеть в своем кресле. А потом,на этом, пататрас! прибыл правильный и ученый Франсуа де Лайзан ... Если бы вы видели его шахту, когда он обнаружил, что мы так сутулимся...Это было комично!
Она смеется с насмешливой веселостью, которая ей очень идет. Кто
изучил бы только черты лица, без колебаний заявил бы, что
мадам де Лакруа некрасива, почти некрасива. И все же она
очаровательна: по-детски свежий, смеющийся рот; детские глаза,
удивленные и ласковые, под светлыми волосами из хлопчатобумажного шелка, приподнятыми с художественной непринужденностью, которая ей так идет!
По отношению к Жану она стоит на почве товарищества, основанного
на кокетстве в ее доме и галантной вежливости в его доме. Эта молодая
Мариз, мать троих миошей, старшему из которых семь лет,
вместе взятых, восемнадцатая по внешнему виду и двадцатая по менталитету.
Жан с удовольствием смотрит на очаровательное тело, обтянутое шелком, и под насмешливый тон искренне признается:--Ах! Мариз, почему ты должна быть священной женой моего прекрасного друга Генри!--Потому что...
--Потому что я верю, что мы могли бы знать минуты бесконечно долго.
еще более восхитительные, чем те, что дарованы нам... нашими
мирскими и дружескими отношениями!-- Вы в это верите?... Толстый и наглый человек! За какую женщину вы меня принимаете?
--За очаровательную женщину! Марис.
--Что ж, друг мой, поклонись ... Это не должно меня огорчать!... Но еще
раз предупреждаю, что вам всегда придется довольствоваться обожанием...

--Мариз, я покорно повторяю себе это ... Но что вы
виноваты и опрометчивы в том, что проявляете такое кокетство! вы делаете
перечитайте историю «Красной Шапочки», написанную вашей дочерью Крошкой!

Она смеется и слегка пожимает плечами. Затем с наивной миной она
спрашивает:--Я действительно такая кокетливая? ... Я делаю это не специально. Мне нравится, когда меня любят. Итак, я инстинктивно добра к людям, чтобы
они создавали для меня ту атмосферу, которая мне необходима!... Вот и все!...
Мои заигрывания, представьте себе, это маленькие печеньки, которые я жую, потому что я жадная ... Но питательная манна - это Генри, который
ее представляет ... Понимаете ?...-- Я так понимаю... Значит, я «маленькая печь»?Она склоняет голову с надутым ртом женщины-младенца, настолько соблазнительным, что Жан действительно заслуживает того, чтобы оставаться непоколебимо верным своей дружбе с Анри де Лакруа.
--Мариз, я растерян, а вы вызываете у меня ужасное искушение
доказать вам, что «маленькие четверки» не все в настроении позволять себе хрустеть... и они тоже хотят хрустеть.
--Даутерей, малыш, не сердись, а сочувствуй, потому
что ты находишь во мне очень скучающую женщину.--Правда? Этого вообще не видно. Какая сила души! дорогая мадам. Вы уверены, что вам скучно?

--Жан, вы говорите как ироничный «пти фур», а не как хороший друг... Вы
и не подозреваете, что у меня есть большая заслуга в том, что я остаюсь безупречной женой!--Как! Генри...
--Генри становится невыносимым в денежных вопросах. Сегодня утром он
намеревался уволить меня под предлогом того, что, как он слышал, учитывая
обстоятельства, я трачу слишком много. Он перефразировал мне
антенну дорогой жизни, удвоенной арендной платы, дорогой прислуги, ренты, которую ему не платят русские и другие народы...--Это не его специальность! замечание Джин, однако, сочувственное.
-- Не так ли? Вот что я ему сказал! - торжествующе возразила она.
Но он сказал мне, что чужие хлопоты ничего не меняют в
его собственных. Очевидно, все, на что он жалуется, очень раздражает. Но я
ничего не могу с этим поделать. Я не могу ничего изменить в нашем скромном
маленьком образе жизни.
Скромный! Для тех, кто знаком с роскошно обставленным домом Лакруа, это
слово неожиданное. Но несомненно, что все относительно...
--Подруга моя, не мучайте себя! это делает Жан, легко
философствующий, но стремящийся показать себя жалким. Все наладится,
будьте в этом уверены. Это кризисный момент, который нужно пережить.
--Так или иначе, но очень неприятный момент! Генри не хочет, чтобы я давала
бал. Он восстает против цены на мои платья. Как будто я несу
ответственность за эти призы! Я плачу столько, сколько меня просят. Если это дороже, чем когда-то, я ни при чем. И, конечно же, по прошествии времени
я могу сказать, что многие из моих костюмов «подарены». Но Генри
не придерживается этого мнения. И при этом он заботится о том, чтобы я всегда
выглядела очень элегантно. Кроме того, я больше не знаю, как это сделать ... То есть...--Что? Марис.-- То есть я буду вынуждена принять серьезное
решение...-- Какой из них? спрашивает очень заинтригованного и немного обеспокоенного Жана о его друге Генри.--Ну что ж! я собираюсь приступить к работе.Джин ошеломленно смотрит на нее.--Работать? Работать над чем?
--Работать, чтобы зарабатывать деньги. Деньги, которые будут моими собственными ...с которыми я смогу делать все, что захочу, без права Генри
возражать, если я потрачу без счета.-- Тогда это будет бочка Данаид!
-- Чья бочка? Ах, да, бездонная бочка, не так ли? у меня есть
я слышал, как Боб, кажется, однажды рассказывал об этом своему _проф_. Как ты
вы застряли! Джин. И какой остроумный подход! Но меня интересует не эта бочка
 мне абсолютно необходимо найти способ зарабатывать деньги, как и всем остальным!--Остальные?...--Да, другие женщины в нашем мире.
--Мариз, я знала, что они тратят деньги, но зарабатывают...
--Ах! вы не в курсе? На днях у графини де
Пьерн за чаем мы говорили только об этом. Тогда я вспомнила,
как после причитаний Генри он пришел ко мне и заявил, что его
финансовые проблемы не давали ему уснуть, и нам пришлось
бы остановить их, если бы мы не хотели вкладывать свой капитал ... Мне
было бы все равно. Но, поскольку это его раздражает, я ищу другое решение...
-- И что вы нашли?--То, на что я вам указываю: поступайте как все. Иоланда де
Сен-При является спонсором модного дома и сама производит
очень шикарные шляпы ... Г-жа де Лай руководит мастерскими, где
изготавливают роскошные чулочно-носочные изделия. Говорят, принцесса Иорданская и ее дочери делают потрясающие подушки, и они очень хорошо продаются шер ... Жанна де Трай, вы знаете, такая хорошенькая жена Мориса де
Трайса, с большой прибылью она выпускает новую моду и делает
покупки для своих иностранных подруг!
Мариз останавливается, немного запыхавшись от волнения.
--Правда?... Ну, мне больше нравится не быть мужем этих дам!
--Зачем?... Зарабатывать деньги не бесчестно! Это
даже лучше, чем прибегать к помощи любовника или прозябать, как мне
угрожают, если Генри будет упорствовать в своих экономических реформах!
Но Жан все еще возмущен.-- Я не тот, кто потерпит, чтобы моя жена занималась такой торговлей!--Торговля людьми!... Ну, вы вежливы! ... С чего вы взяли, что женщине тяжело работать? ... Швеи,прачки,... сливочницы делают это хорошо! И вы их уважаете.--Я хорошо думаю! Несчастных людей я жалею и уважаю, потому что они не могут ничего сделать, кроме как страдать. Но ты и твои
сестры, Мариз...--Мы тоже не можем поступить иначе. Почему
вы утверждаете, что обрекаете нас на то, чтобы мы оставались роскошными куклами, если мы этого не делаем у нас больше нет средств? Вы говорите обо всем этом совершенно непринужденно,господин владелец Золотого вала!

Она смотрит на него наполовину сердито, наполовину смеясь.
Джин на секунду становится смутно стыдно за свои миллионы, и он
бормочет с раскаявшейся грацией:--Если бы я осмелилась, Мариз, моя подруга, я бы сказала тебе: «Все, что у меня есть, принадлежит тебе».
--Вы правильно делаете, что не осмеливаетесь, потому что заставили бы меня поверить, что принимаете меня за журавля; и верно! я этого не заслуживаю. Я ворчу, но никого ни о чем не спрашиваю, и мне жаль, что я не знаю
как мне поступить, чтобы получить капитал. Что вы хотите,
Жан, никогда Генри не делал мне замечаний по поводу моих расходов... А
потом, внезапно, вот он, полный отчаянных размышлений, ощетинившийся
суровыми советами, мрачными соображениями о нашем будущем,
будущем наших детей, будущем страны! Страны!... Если ему снова
придется мучить себя за будущее своей страны, за которое он не
несет ответственности, то за что он не будет мучить себя?
Иоанну очень хочется посмеяться над этим выводом: но он боится
мять Маризу, проникшуюся ее предметом, и которая убежденно восклицает:
--Родители действительно виноваты в том, что не всегда учат
своих дочерей ремеслу! Кроме того, поскольку я научена опытом,
я полна решимости дать Крохе один.Молодому человеку пять с половиной лет.
-- Ремесло для крохи! Какой из них?
-- Фармацевт, - очень серьезно заявляет Мариз. Это
чистая, интересная, кропотливая работа; и Крошка как раз очень аккуратна.
Это будет идеально для нее. Жаль, что я слишком стара
чтобы научиться быть фармацевтом ... Джин, есть одна вещь, которая меня
сейчас бесит...-- Что значит - что? Марис.
-- Это думать, что мы выиграли войну. Так что
ответственность за последствия должны нести Боши, а не мы, победители! И
мы страдаем так же сильно, а может быть, и больше, чем они! Генри объявил мне, что с нас снимают налоги. Почему Боши не оплачивают расходы, которые они понесли? Это было бы самой элементарной справедливостью.
В своем возмущении Мариз выпрямилась, поднявшись с подушек, и поставил на ковер маленькие волевые ножки, согнутые в своих лакированных туфельках.
Жан одобряет, втайне очень удивленный:--Мариз, ты сама мудрость. Увы! наши руководители, как и вы, не умеют упрощать вопросы.
Здесь стук в дверь эхом разносится сквозь вату портьер и
уносит прочь финансовые и политические проблемы Мариз де Лакруа.
--Ах! мы сможем отправиться в _Дансинг_. Это Сабина! Я очень мила, не правда ли, что так привлекла вас к своему флирту? Дело в том, что я очень надеюсь, что однажды флирт станет невестой. у Джин вырвалось восклицание ужаса:
--О! Мариз! Как, и вы тоже! Я вас умоляю!...--Что?
--Может быть, вы тоже подумали: «Надо выйти замуж за Жана»? но
это становится навязчивой идеей! Значит, в настоящее время уже
нельзя спокойно оставаться одиноким, даже платя налоги?
--Конечно, нет, мой дорогой! Его нужно заселить заново, так что подумайте! И
Сабина, признайся, что переселение было бы приятным!
Она прерывается, потому что Сабина сама открывает дверь; высокая,
стройная, очень элегантная, похожая на патрицианку. Лицо, с одной
ослепительно красивая, с линиями камеи, которая была бы нарисована по
образцу вполне французской или даже парижской модели, по выражению
улыбки, глаз, оттененных оборкой из тюля, бархатной накидкой.
Мариз приветствует ее приветственным восклицанием.
-- Доброе утро, дорогая! Приходите скорее, мы уходим.
--Я опоздал и прошу прощения за это. Но мама попросила меня
пойти с ней на примерку к Левену... И сеанс затянулся.
--Ну, а теперь мы отправимся в путь! Я надеваю шляпу, и мы
уходим. Вы оба извините меня за то, что я оставил вас на минутку.
-- Мы приносим свои извинения!... - весело отвечает Сабина.
Жан ничего не говорит. Но Мариз прекрасно знает, что он не только
извиняет, но и ценит. И, злобно подмигнув в его адрес,она уходит.
Жан, который встал при появлении девушки,
сразу же подошел к пастушке, на которой она сидела. Она наблюдает, как он развивается,сияние, выражение которого невозможно определить, в глубине
бархатных глаз, темных, как волосы.-- Так что вы делаете, ребята? Dautheray.
-- Я пришел согрешить из-за обжорства.
И он склоняется над долговязой рукой, которая цвета слоновой кости, длинная и ароматная,поиграйте с атласными складками пальто. Его губы покрывают
ее нежными поцелуями, которые незаметно возвращаются к обнаженной руке очень высоко,повинуясь моде. Она расправила свой широкий меховой воротник, и
в вырезе видна идеальная шея, которую обвивает узкая нитка жемчуга.
У нее нет ни единого движения, чтобы уклониться; но она говорит с ласкающим ироническим акцентом, повторяющим выражение взгляда:--Вы правы, вы очень жадный.--Это вас расстраивает? - смело спрашивает он.
Она признается с вызывающей легкостью:--Нет, меня это забавляет.
-- Мне тоже это нравится... Или, скорее, нет, термин n’это несправедливо...
Это опьяняет меня ... и ничего мне не стоит! Я кутаюсь в бальзамирующий белый атлас, весь теплый от пылающей жизни ... Это изысканно и жестоко!
В бархатистых глазах промелькнул мимолетный проблеск. Но она отвечает,
насмешливо:--Какие стихи!-- Это вы меня вдохновляете... Обычно я выражаюсь только вульгарной прозой.--Я очень польщена!... Но... не могли бы вы
вернуть мне мою руку? ... У вас есть способ сделать это хорошо для себя!
--Если вы этого категорически требуете... у меня нет ни малейшего желания...
Наоборот.Один за другим он поцелуй теплых пальцев, которые дрожат под ее
губами.--Какой вы иногда жадный мальчик! Джин. Так что постарайтесь быть более разумным.Слова проповедуют мудрость, но отношение не поддерживает их;
на губах расплывается неопределимая улыбка, немного насмешливая, как
и глаза, взгляд которых в совокупности любопытный, забавный и спокойный.
Эта высокородная и состоятельная девушка, для своего положения и
вкусов,благодаря абсолютному презрению к деньгам, проявленному ее родителями, маркизом и маркизой де Шамптереу, эта проницательная и амбициозная девственница знает толк в деньгах, хотя необходимо внести некоторые расходы,
что, кстати, неприятно, чтобы завоевать расположение молодых людей, которые могут обеспечить им необходимую роскошь. У его предков были любовницы
короля...На этот раз у нее нет досуга, чтобы спорить с самой собой о
том, как вести себя дальше. Резким движением Жан выпрямился на голос
Мариз:--Вот и я, малыши. Давайте спасем себя!Она поднимает дверь.
Жан стоит перед камином на приличном расстоянии от Сабины, которая, все еще владея собой, достала из сумки пуховик и припудрите ее щеки более яркой розовой пудрой.В то же время в другом конце зала появляется Анри де Лакруа,
худощавый, сдержанный и серьезный мальчик, выглядящий очень хорошо.
--Как! Вы все еще здесь? Мадемуазель Сабина, мое почтение!
Привет, старина. Итак, я доверяю тебе этих молодых женщин. Собираетесь на
_Дансинг_? Я, может быть, зайду к вам на минутку. Веселитесь,дети!
--Мы сделаем все, что в наших силах. До свидания!
И все трое исчезают, оставляя Анри де Лакруа вернуться в свой кабинет, к своим любимым историческим исследованиям.


4.

Машина отвезёт их. Женщины весело болтают, Мариз вообще больше не думает
о своих заботах. Сабина в основном слушает, немного отвечает, ее
неразборчивый взгляд с удовольствием блуждает по сторонам.
И Жан снова охвачен сильным удовлетворением жизнью.
Ему нравится быть молодым, иметь перед собой двух очень красивых женщин, а
вокруг него - светлую атмосферу позднего весеннего дня, пахнущего фиалками, из которых расцвели две его спутницы.
Машина едет по Елисейским полям с такой скоростью, что может раздавить их.
более осторожные, затем останавливаются перед Дворцом, где экипажи,
выстроившись во внушительную очередь, объявляют о встрече _выбор_, которую проводит купол. Жан спрыгивает на землю, заставляет молодых женщин спуститься вниз; и все трое, поднявшись по величественной лестнице, входят в вестибюль, где среди зеленых растений и цветов, под звуки сладострастной музыки, на глазах у зрителей, неподвижно сидящих за маленькими чайными столиками, очень
многочисленные пары медленно кружатся с этим видом. аппликационная мелодия, которая характеризует современные танцы.
мужчины, по большей части, очень молоды; самые старые из всех
очевидно, принадлежат к фаланге незанятых среди людей
этого мира. Некоторые униформы развиваются с собранной убежденностью. но
молодые женщины и молодые мужчины, похоже, выполняют серьезную функцию;
наибольшее количество, с бесконечной грацией и исключительной чувствительностью к наводящему на размышления ритму музыки.
Танго пока торжествует.Жан ввел своих спутниц в их ложу, где они медленно
раздвинули свои мантии и привлекли взгляды, приветствия,приветственные улыбки.Этот _дансинг_ стал своего рода кружком для женщин в
_настоящий_ мир, который хочет повеселиться и приходит туда во время чаепития, чтобы встретиться, развлечься, предложить друг другу трюки танго и другие танцы, которые их соблазняют; или даже критиковать друг друга, ревновать и флиртовать, о!сколько их! С этой целью вестибюль Танцевального дворца - это сам храм кокетства.
Взявшись за руки, Мариз отвечает подругам, которые машут ей, в то время как
оркестр распространяет поток пьянящей и колыбельной гармонии, которую сопровождает страстный голос громогласного певца.
--Неплохо, что они там играют! замечание Джин.
-- Да, заманчиво, - соглашается Сабина. Вы хотите, чтобы мы потанцевали с ним? Мариз, жадная веточка, протестует:--Но... но сначала мы попробуем. уже поздно. Я умираю от голода. Вы, нет? Сабина.
--Дорогая, поднос еще не принесен. У нас есть время
прокатиться, не так ли? мистер Даутерей... И вот как раз здесь
Мороз, который ухаживает за тобой. Вам не будет скучно!
Действительно, довольно некрасивый, но бесконечно шикарный мальчик стоит на пороге гримерной и улыбается тому, что первым пришел к хорошенькой баронессе де Лакруа. Он садится на место, оставленное Сабиной пустым; однако
оба танцора опускаются на несколько ступеней, которые выводят их на
паркет, где скользят пары.И сразу же они крепко обнимаются, как того требует танго;также гибкие, чтобы следовать музыкальному рисунку, на котором в
совершенстве моделируются их движения.
Рука Джин прижимается к шелковистой тонкой ткани, под которой он
чувствует молодое тело так же сильно, как если бы Сабина была обнажена. Прижимается к его мужской груди, прижимается к нежной груди, свободной от объятий корсета, их лица так близко, что незаметное движение могло бы привести к тому, что под губами Жана оказалась бы свежая кожа, цветущая ландышем, а более яркий румянец на щеках подчеркивал торжествующее сияние.
Они не обмениваются ни словом, все в восторге от ритмичных движений, которые они интенсивно пробуют, как один, так и другой ... До такой степени, что даже не замечают лестного внимания, которое следует за ними, поскольку они,
по общему признанию, одни из лучших танцоров танго. присутствует.
Гармонично они разворачивают свою медленную походку, узкая юбка
Сабина прильнула к мужской фигуре. Странная улыбка блуждает на
его чуть приоткрытом рту; выражение лица отдаленно напоминает бархатно-черный
цвет сливы...А он, Жан, полностью отдается наслаждению держать в своих
объятиях очаровательную фигуру и отдаваться ритму музыки, которая
действует на него подобно аромату, сильному и сладкому.
Когда он проходит мимо, его взгляд, слегка завуалированный, скользит по бледно-голубому сукну мундира. И вдруг в его мозгу внезапно, на секунду, происходит странное пробуждение к трагическим дням, которые он прожил в течение нескольких лет...Существовали ли эти дни, о которых он никогда не говорит, на самом деле? ... Было ли так мало времени, что он сражался, не думая ни о чем другом, что он испытал страдания плена в течение семи долгих месяцев? ... В этой атмосфере веселья все это прошлое кажется ему неправдоподобным... В этот момент он встряхивает головой, как бы отгоняя кошмар... И мрачное видение исчезает.Однако оркестр отыгрывает свои последние аккорды. Голос певца замолкает на пламенной ноте, как призыв.
Итак, Жан и Сабина медленно, с сожалением останавливаются, все еще серые один
маленькие, благодарные за удовольствие, которое они только что доставили
друг другу.На секунду их взгляды сливаются; но уже они снова
полностью овладевают собой. И Иоанн восклицает со своей
веселой живостью:--О! Сабина, танцевать с тобой - мечта рая Мухаммеда!
Она слегка засмеялась, отстранилась от него и вернулась к ложе Мариз.
--Комплимент может быть возвращен вам. Да, мы только что попробовали
несколько очаровательных минут, которые мы найдем позже...
--Почему бы не сразу... Вы слышите? оркестр уже возобновляет работу!
--Да, но Мариз ждет нас на дегустацию!... Вы ненасытны
в танцах! Я очень хочу пить свой чай...-- А я жажду тебя, Сабина...
Не отвечая, насмешливо, она слегка пожимает плечами; но ее
улыбка ласковая, и в глубине ее темных глаз светится сдержанно торжествующий огонек.Жан следует за ней, очарованный ее внешностью нимфы, которую нарядил
бы парижский кутюрье.
Буквально то, что он сказал ей, - правда. Она очаровывает его своей
красотой, очарование которой она сочетает с искусным кокетством. И он
не раз он задавался вопросом, почти удивляясь, почему он не
произносит решающих слов, которые, как он чувствует, дали
бы ему эту изысканную патрицианку.

Для него не имеет значения, что Шамптеро беззаботно растрачивают свое
семейное достояние; - отец в игре, прежде всего; маркиза, прекрасная
маркиза де Шамптеро, своими туалетами и приемами; их наследник, Хью, в удовольствиях любого рода, которые он, несомненно, получит, уверенный, что в тот день, когда он станет королем, он будет счастлив. захочет, его имя и личность принесут ей исправительное приданое.
Для Жана вопрос денег не существует. ему никогда не приходилось принимать это во внимание, и он игнорирует это.
Ну и что? ... В качестве флирта он бесконечно пробует на вкус прекрасное существо, обладающее искусством доводить до бешенства свое влечение к ней, уделяя мало ... очень мало внимания.Но речь идет о женитьбе?... Сразу же в нем возникает неясное и необычайно сильное сопротивление. Короче говоря, он знает о ней только как о светской львице, чья надменная свобода походки очаровывает его и - в глубине
души - шокирует. Своей мужской несправедливостью он низменно осуждает все
что он очень рад получить. Напрасно он пытается проникнуть в то, что она
собой представляет. Его интимная личность остается невидимой... Каково качество его сердца? Сколько деликатности, щедрости, прямоты
заключено в его душе, чьи складки ревниво скрыты? В какой
степени у нее есть предрассудки, представления о своей касте?...
Ни капли позерства, какой бы умной она ни была, по наивности она
_сноб_. У нее есть способ сказать: «_он_ или _она_ не из нашего
мира», что Джин отмечает как забавную и непредвиденную слабость, на которую она не способна эпоха демократии, но которая устанавливает между ней и ним незаметную дистанцию, которую его мужская гордость до сих пор не
позволяла ему преодолеть. Упрямый, у него есть интуиция, что, если бы он не был обеспечен значительным состоянием, Сабина де Шамптеро, как бы ему ни хотелось,чтобы она считала его шикарным мальчиком, остановилась бы перед его безымянным именем, которое тоже ставит его за пределы «его мира»...
И такой же гордый, как и она сама, он сохраняет за собой полную свободу,
наслаждаясь преимуществами флирта.
--Ну что ж! Даутерей, вы только что отправились на танго-тур? - бросает
мужской голос.Жан перестает созерцать Сабину. Это Хью де Шамптеро, который
бросает ей вызов с протянутой рукой, такой же соблазнительный, как и его сестра.И все трое, догадавшись, возвращаются в гримерную, где Мариз жует
пирожные со своим кавалером-слугой и своими подругами.


5.В доме миссис Даутерей обед окончен.

Уже два часа. Это было бы время для приятной прогулки. но
миссис Дотерей игнорирует и не принимает-потому что, может быть, она не знает?--сладости _фарниента_. За старинным письменным столом в своей
маленькой гостиной она уже приступила к просмотру отчетов о работах
«Одинокие вдовы», председателем которой она является; и, нахмурив брови под
его пристальным взглядом, она применяет свои дополнения, изучая отчет, который утром принесла ей секретарь.
Жан, устроившись в саду, который проходит вдоль парка Монсо, просматривает
газеты, покуривая.Звонкий стук в высокую входную дверь, которая слегка скрипит,поворачиваясь на петлях. Миссис Дотерей и Джин вместе поднимают
головы, к несчастью, обеспокоенные страхом перед визитом; и миссис
Дотерей ждет, подняв перо в воздух, нетерпеливая и любопытная. Кто может
появиться так рано? ему в голову приходит идея. Возможно, это какой-то
посредник в брачных переговорах, который приходит к ней
с просьбой о помощи в тот час, когда мы уверены, что встретимся с ней.
В дверь раздается осторожный стук; и приглушенный голос
камердинера объясняет:--Миссис Эрталь спрашивает, может ли мадам принять ее.
--Мадам Эурталь!... Как, мадам Эурталь?... Как, Элен Эурталь
будет в Париже? Жан!Он появляется на пороге маленькой гостиной.
-- Что в этом такого? мать. Чего вы хотите?
--Элен Эрталь просит встретиться со мной. Ты знал, что она вернулась в
Франция? Я ошеломлена!
Камердинер все еще ждет ответа, который, к своему удивлению,
миссис Дотерей забывает ему дать. Вмешивается Джин.
--Элен в Париже?... Скорее, мама, скажи, чтобы ее впустили. Она
найдет нас очень неприветливыми!миссис Дотерей, повинуясь, тут же повторяет::
--Впустите, Виктор.Слуга уходит, а миссис Даутерей закрывает свою
бухгалтерскую книгу. Он появляется снова, пугаясь, чтобы представить очень молодую женщину , которая с улыбкой, сияющей на жемчужных зубах, спрашивает::
--Я не слишком нескромна, придя в такой ранний час? мадам.
Это было сделано для того, чтобы у меня было больше шансов найти тебя.
миссис Даутерей притягивает посетительницу к себе и по-матерински целует ее в
обе щеки.-- Прежде всего, не называй меня так «мадам», так
торжественно, а «крестная мать», по нашей старой привычке! ...
Дитя мое, я «в обмороке» от встречи с тобой! Какое воскресение!
Здесь секунда молчания, которая наступает роковым образом после шока от
неожиданного сближения, когда жизни были давно разлучены. Затем
вопросы хлынули в мозг миссис Даутерей.
--Но, Элен, почему ты не объявила мне о своих планах вернуться?
И потом, почему ты не написала мне, что была в Париже? Я
всегда думала, что ты в Эльзасе... если нет, то уехала обратно в Нью-Йорк.
--Элен, вы - хранительница темницы! - весело произнес Жан,
склонившись над очень хорошо затянутой в перчатку рукой, которую она протянула ему дружеским жестом. Я не знал у вас этого недостатка, если мои воспоминания не обманывают меня.
--Возможно, ваши воспоминания настолько далеки, что ваша память
присыпала их забвением.
Она говорит, улыбаясь, легким тоном с незаметным акцентом
английский; но тень пробежала по широким серо-голубым глазам
пастельных тонов под очень темными ресницами, очень ярким и
«задумчивым» глазам.-- Наконец, Элен, как давно ты в Париже?
--Около трех недель, крестная.-- Тебе надоел Эльзас? Ты хотела снова увидеть Париж?--Мне нужно было переехать туда, чтобы начать новую жизнь,
- просто сказала она с какой-то спокойной твердостью, которая немного сбила миссис Даутерей с толку.Эта внезапно появившаяся Елена кажется ей совершенно непохожей на ту, которую она знала; и она формулирует, таким образом передавая свое чувство смущенный:--Сколько потрясений с тех пор, как мы виделись! В общем, прошли годы. Это немыслимо!
-- Да, я вышла замуж в апреле 1914 года, и сразу после этого мы
уехали в Нью-Йорк.--Это было следующей зимой, когда ты потеряла мужа? моя бедная маленькая девочка.--В конце февраля.
-- И так трагично! Ах! война добралась и до тебя!
--Это правда, крестная, я пережила очень жестокие часы,- кратко говорит Элен, которая хотела бы оставить в их могиле те дни прошлого.
Джин догадывается об этом. Но у него нет времени останавливать свою мать на
сложный склон, на который она отваживается; потому что она уже спрашивает,
ласково любопытствуя:--Вы едва обосновались в Соединенных Штатах, когда началась война? --Да, едва ли.И Элен быстро продолжает, чувствуя, что ей не избежать необходимости в повествовании:
--Марсель из-за своей крайней близорукости принадлежал к
вспомогательной службе, тем более что он не был крепким орешком. Кроме того, он не был мобилизован сразу. Но у него была только одна идея - вернуться во Францию, чтобы сражаться...-- И ты не смог его удержать?
--О! мадам, я слишком хорошо понимал его желание, чтобы остановить его; и я
напротив, я сказала ему, что готова уехать с ним как можно скорее.
-- И все же ты не ушла?
--В то время я очень страдала из-за того, что надеялась
на материнство, и Марсель не признавал, что я рискую жизнью нашего
ребенка на переправе, которую мины и торпеды делали очень
опасной. Вы знаете, что у него была воля, которую ничто не могло
сломить ... Когда он узнал, что лесопилка его отца недалеко от
Лаутербаха сгорела дотла, что его отец мёртв, от волнения он решил уехать без дальнейших церемоний; и, несмотря на мои мольбы о том, чтобы он отвез меня, доверив меня хорошим друзьям, которые у нас там были, он отправился в путь.
Элен останавливается.Остальное миссис Даутерей знает. Зачем воскрешать жестокие часы? Но, бездумно, импульсивно, она продолжает:-- И то, чего боялся за тебя бедный мальчик, случилось. Его корабль имеет был торпедирован, не так ли?--Да.--И... и... его утопили?миссис Дотерей уже плохо помнит подробности драмы.-- Нет, - быстро объясняет Элен, чтобы покончить с этим. Нет, он не утонул;плавая очень хорошо, он мог поддерживать себя и быть собранным в
лодке. Но, несмотря на то, что его бронхи были нежными, его охватил
ледяной холод воды ... и ... он умер, не приходя в сознание, к счастью ... на корабле, на котором его перевезли.--Моя бедная, бедная малышка! - воскликнула миссис Дотерей, очень тронутая.Жан решительно вмешивается:
--Мама, вы забываете, что Элен, должно быть, тяжело говорить с вами об
этой катастрофе... тоже...
--Элен прекрасно знает, что я спрашиваю ее из чувства привязанности!
протестует миссис Даутерей. У нас было так мало подробностей о его несчастье!
Ты ничего не написала своим старым друзьям, Элен.--Крестная, я была слишком расстроена, чтобы это сделать...--Ты узнал... сразу?--Да, очень быстро.
-- И тогда ты решила остаться в Америке?
Чуть горькая улыбка тронула губы молодой женщины.
--Куда бы я пошла? У меня больше не было убежища во Франции... Мои друзья
охраняли меня.--Французы?
--Да. Муж руководил заводами, на которых Марсель был инженером. Она была
его товарищем детства; женщина показалась мне настоящей
старшая сестра... Рядом с ними у меня родился мой мальчик; и я оставалась
там до тех пор, пока перемирие не позволило мне вернуться во Францию...
--Да... да... - промолвила миссис Дотерей, которая, полная сочувствия, взяла
руку молодой женщины в свои.
Во время войны, поглощенная своими личными заботами, она и не думала беспокоиться о судьбе Элен Эврталь и совершенно не знала, что случилось с ребенком, родившимся при этих трагических обстоятельствах. Кроме того, она едва осмеливается спросить:--Твой сын... ты смог вырастить его... без особых хлопот? Улыбка озаряет лицо Элен.--Бобби очень выносливый, на счастье. Он унаследовал мое здоровье; кроме того,он получил воспитательное воспитание маленьких янки; и с тех пор, как мы вернулись во Францию, он резвится, как жеребенок, на свободе, в саду своей тети.--От его тети?
-- Старшая сестра моего отчима, которая жила рядом с ним и воспитывала
Марсель...-- Но тебе не нравилось в Эльзасе?
--О! Нет да! крестная мать. Я только что провел там несколько ... приятных месяцев с восхитительно хорошей женщиной ... Но нужно было хорошо подумать о
воспитании моего маленького _боя_. Вы знаете, что мое состояние было очень
черт. У Марселя было прекрасное будущее, но все еще мало достижений. А
разрушение лесопилки в Лаутербахе полностью разрушило жизнь моего
отчима... Так что, учитывая ужасную дороговизну жизни,
мне действительно нужно найти средства, чтобы вырастить Бобби.

Впрочем, она не выглядит иначе, как напуганной этой перспективой. Жан
замечает это; и снова миссис Дотерей с удивлением рассматривает эту
двадцатичетырехлетнюю вдову, которую она знала ребенком, поскольку ее отец
был доцентом, на которого была возложена миссия дать Жану
вкус к науке. Элен и Жан - настоящие товарищи детства;
поскольку девочка осталась сиротой без матери, миссис Дотерей много
заботилась о ней; отсюда и название «крестная мать», которое она получила от
ребенка, и таинство не имело к этому никакого отношения.

Она интересовалась Еленой тем более, что видела в ней благотворное влияние на своего сына со стороны старшей сестры, очень разумной;
хотя на самом деле Элен была на три года младше. Но, выросшая
в одиночестве, ее отец высоко развил ее интеллектуально
что бы ни поражало жадность ее мозга, она была
серьезным и мудрым маленьким существом, не побоявшимся рассказать о своем поступке игривому школьнику, который взял ее в качестве наперсницы.
Таким образом, они «прижались» друг к другу. Затем судьба
разлучила их; настолько радикально, что сегодня, внезапно оказавшись снова рядом,они смотрят друг на друга с одинаковым любопытством, чтобы понять, что жизнь сделала с ними.
В то время как г-жа Дотерей расспрашивает молодую женщину вперемешку о ее
мальчике, об Америке, об Эльзасе, она наблюдает за ней, пытаясь
воссоединиться со своей серьезной девушкой из почти дикой резервации в
этой незнакомой Елене, которая выступает перед ним с легкостью женщины, привыкшей полагаться только на себя. Физически она тоже совсем другая.
Фигура была белой и стройной, такой стройной, что глаза казались
огромными. И вот чрезмерно сужающийся овал плавно закруглился.
Кожа теперь приобрела золотистый оттенок, который усиливают сияние щек и
свежесть губ.Заинтригованный, Жан тихо спрашивает себя:

--Жалеет ли она своего мужа? Брак в целом? Или приспосабливается ли она к своей независимости? Она заменила мужа любовником?
Но это последнее предположение, высказанное его мужским умом, он
немедленно отвергает. Во взгляде, улыбке, поведении Элен есть что-то, чего я не знаю, что делает невозможным,оскорбительные предположения о том, какой работой она зарабатывает на жизнь. Только она
кажется ему неопределимой в своем выражении доблестного человека, который, несмотря на свою молодость, уже хорошо знает жизнь.
И в этом нет ничего от обремененной вдовы. Даже не траурная форма. Она
носит костюм безупречной формы, очень мягкого пепельно-серого цвета, похожий
на шапочку из гладких шелковистых перьев, из-под которой вьются
взлохмаченные волосы.Жан пытается вспомнить мужа, инженера из Валь д'Ор,
значительно старше Элен, которого он только что видел во время
свадьбы. Длинный, худощавый мальчик, холодно -интеллигентная физиономия, властные глаза за подзорной трубой. Очень амбициозный,
с «железным желанием», как говорил мистер Дотерей, который его очень ценил. На вечеринке у своей жены Марсель Эурталь познакомился с Элен, чья
молодость мгновенно покорила его сорокалетие. И хотя
у нее было очень небольшое приданое, он женился на ней. В течение года
она была сиротой, не имея близких родственников, и теперь совершенно одна
могла только смириться с мужем, обладавшим очевидными качествами, которые он
проявлял, почти навязывал ей свою «крестную мать».
Внезапно Жан, который смотрит в прошлое, снова видит ее невестой,
необычайно серьезной, такой бледной. Едва она попрощалась с ним!
Быстрое рукопожатие. Короткое «Прощай, Жан!»
Он немного обиделся на нее за это внезапное расставание. Есть ли хорошие
такие друзья, как она и он, так просто оставляют друг друга равнодушными?
Он не видел ее с того дня. Он был в Англии, когда она
уехала из Франции сразу после свадьбы.
Жан настолько поглощен своими воспоминаниями и наблюдениями, что
вздрагивает, услышав восклицание молодой женщины:-- Жан, что же вы так молчите!--Дело в том, что... дело в том, что я очень занят, наблюдая за вами, Элен...чтобы узнать вас.
-- Неужели я так сильно изменился? она спрашивает без тени кокетства,
с простым вопросом в глазах.
--О! да, вы сильно изменились. Ты совсем перестала выглядеть
очень мудрой маленькой девочкой.
--Какой комплимент в ответ! делает ли она это забавным. Так на кого же я похож? От взбалмошной женщины?Вмешивается миссис Даутерей, возмущенная:
--Жан, ты очень нечестен по отношению к Элен.
-- Я вряд ли собираюсь это делать; вы это хорошо знаете, не так ли?
Элен. Нет, в тебе нет ничего от взбалмошной женщины! Совершенно неожиданно
вы стали женщиной... Бабочка вышла из куколки!
--Какое милое сравнение! Простая правда в том, что я постарел. А
в моем возрасте годы начинают отсчитываться дважды.
--Состарился? Ах! Боже, нет, ты не постарел! Ты расцвела... чудесно. Что вам удалось в Америке и Эльзасе! Мама, вы согласны с моим мнением, не так ли?
Прежде чем миссис Дотерей ответила, Элен перевела разговор в другое русло.
Очевидно, ему неприятно быть предметом анализа.
--Мы говорим только обо мне! Давайте немного перейдем к вам, Джин, пожалуйста. Крестная мать, я ожидал найти его женатым, возможно, даже
уже семьянином.--Ах! ты прекрасно видишь! Жан, - торжествующе воскликнула миссис Дотерей. Ты видишь, что думает Элен, как и все остальные!
--Элен, мог ли я когда-нибудь заподозрить, что вы посягнете на мою
свободу? И все же я считала вас своим другом.
--Крестная, он бунтует на свадьбе?
--Дитя мое, мне очень жаль! Все его одноклассники находят
очаровательных жен. Он продолжает «искать», утверждает, что... То есть
отказывается от всего, что ему предлагают.
Жан флегматично отпускает мать. Элен окидывает его
таким проницательным взглядом, в котором светится озорство.
--Так сложно, как это? Ами Жан.--О! да, это сложно! Поскольку ты в Париже, Элен, я рассчитываю, что ты возглавишь его. Ты дашь ему дельный совет, как
когда-то, когда тебе приходилось решать это на работе.
--Элен, умоляю вас, не делайте ничего подобного! ответь Джин
наполовину сердито, наполовину по-детски, потому что я не хочу ссориться с тобой. Не становитесь, как мама, загипнотизированной этой идеей: «Мы должны жениться на Джин!»--О! дитя мое, как тебе тяжело!
--Элен, я жду искры, но дерево сухое. Когда-нибудь или
с другой стороны, он загорится. Теперь давайте поговорим о более
интересных вещах. Минуту назад вы сказали маме, что хотите позаботиться о своем сыне. Итак, что вы хотите сделать?Веселое пламя пульсирует в глазах молодой женщины:--О! этого я пока не знаю. Во-первых, мне нужно найти
домик.-- В данный момент, где ты сейчас?
--В пансионе в Нейи, который я знал по моим американским друзьям. Но это организация, которая не может существовать долго, все
мои скромные сбережения ушли бы на это.
--Это дорого? спроси миссис Даутерей, которая никогда не могла узнать
ценность этого квалификатора.--Очень дорого, по крайней мере, для меня.
-- И ты не можешь найти квартиру, которая тебе подходит?
--Скажите, крестная, что я вообще ничего не могу найти. Я и не подозревал,
каким мифом может быть домик в Париже. Бывают минуты, когда, столкнувшись с бесполезностью моих поисков, я чувствую, что меня охватывает острое желание вернуться в Эльзас и отказаться от всех своих планов на будущее.
-- Где ты искала?
--Во всех кварталах, красивых и уродливых. Сначала, конечно, я
я вернулась на старый добрый остров Сен-Луи, где прошло мое
детство, где я хотела бы вернуться, чтобы быть менее изолированной,
к знакомым видениям Сены, Нотр-Дама...-- И ты ничего там не обнаружил?
--Но нет, ни там, ни в другом месте. Ни одной надписи ... только назойливые
дворники. Это сводит с ума! Жан слушал с интересом, потому что он услужливый, а Элен -все вместе его друг детства и милое создание. Он поворачивается
к миссис Даутерей:--Мама, в вашем доме не найдется чего-нибудь для Элен?
Давайте посмотрим, поищите.
--Во всех наших квартирах есть жильцы, которые не хотят переезжать. Ты
прекрасно это знаешь, Жан.--О! нет, я не знаю. Это вы все знаете, а я...
ноль!-- К тому же ваши апартаменты, крестная, были бы слишком роскошны
для моего кошелька! - замечает Элен, смеясь. Мне нужна скромная маленькая
комнатка для Бобби, старой Одиль, которая служила моему отчиму, и меня...
-- На самом деле, - настаивает Джин, - вы бы согласились на тесный _дом_?
-- Конечно, да... и на то есть веские причины...
--Ну что ж!... Ну что ж! итак, я считаю, что у меня есть ваше дело!
Радостное удивление появляется в глазах молодой женщины.
--Жан, это было бы слишком красиво! ... Признайтесь, вы шутите.
-Но, совсем нет.-- Ты, Жан, видишь что-нибудь, что можно предложить?...

--Элен, я могу уступить вам очень небольшую квартиру, в которой у меня есть моя мастерская, в нашем доме на бульваре Эмиль-Ожье.
--Ах! Но... Жан, я не хочу тебя расстраивать.
--Не испытывайте ко мне никаких угрызений совести. Я нашел это сооружение
слишком далеким. Я хранил ее по привычке, не используя, желая другую, которую я только что обнаружил, полностью свою собственную, спасибо... Так что я могу с легкостью заставить вас...миссис Дотерей немного напугана предложением Джин и идеей познакомить Элен с этой холостяцкой квартирой, где, по ее мнению,
должно было произойти что-то ... не совсем подходящее для того, чтобы привести Джин к браку.Сама Элен в восторге от непредвиденной удачи и до сих пор не может поверить, что ее реализация возможна.
Она слушает, как Джин объясняет ей, из чего состоит меню апартаментов,
все соседи Молчат, что было бы идеально для Бобби.
--Элен, приходите навестить его ... Сегодня?... Завтра?...
--Но... но условия, возможно, совсем не подходят для моего бюджета, - нерешительно замечает она.--О! я уверен, что мы всегда договоримся, поскольку мы с матерью являемся вашими хозяевами.
В этом Элен слишком уверена; и ее гордость несколько задета. Но как отказаться от предложения, которое лишает ее двойной перспективы, или вернуться в Кольмар, или быть сведенной к «сну под мостами», как она со смехом говорит? И она записывается на приём.


VI


В Сен-Филипп-дю-Руль завершается одиннадцатичасовая месса.
Заполненная церковь. Смущающий запах ладана, рисовой пудры и
очень тонких духов. Многие красивые женщины - или, если угодно, создающие иллюзию - удивительно современны в своих нарядах. Головы скрыты
под шляпами, которые, надвинутые до бровей, злобно подчеркивают или украшают профиль, оставляя только догадки о цвете волос на затылке. Накидки они расправили поверх щедро открытого лифа. Короткая юбка поверх
прозрачного шелкового чулка в открытой туфле.
Это хорошо в записке ... вполне нормально.
Эти элегантные светские дамы предлагают своему Создателю зрелище, которое они
устраивают своим созданиям каждый день; а присутствующие христиане
сильного пола, если они лишены пылкости, могут найти повод для
приятных развлечений.миссис Дотерей ужасно любит такие мессы и, во всяком случае, никогда их не посещает. Но в этот день речь идет о том, чтобы увидеть молодую особу, представленную ее хорошей подругой де ла Врильер; и,
преданно послушав утреннюю мессу, где благоговение по ее
желанию, она пришла на нее с преимущественно светской целью.
Служба подходит к концу. миссис Даутерей очень взволнована. Она уже хотела
бы выделить молодого кандидата, чьи качества позволили бы ей чувствовать себя комфортно в ее доме. Теперь церковь утопает в полумраке, а тут столько юных дев!С другой стороны, миссис Дотерей не замечает Жана, который, тем не менее, пообещал приехать и присоединиться к ней. Разве это еще не произошло? Это было бы очень прискорбно как с христианской, так и с супружеской точки зрения
. Ибо вот священник, который, обращаясь к толпе верующих, готовой разойтись, громко провозглашает:--_Ite, мисса есть!_
Хотя это был жест, от которого при других обстоятельствах она
бы усомнилась, миссис Дотерей поворачивает голову, и ее пытливые глаза
смотрят на полубожественный поток, который начинает устремляться к выходной двери, медленно открываемой невидимым ризничим.
--Ах! это он! Он здесь! - прошептала она со вздохом облегчения.
Среди тех, кто ждал в своем ряду последних молитв, она выделила Жана, высокая фигура которого вырисовывалась из толпы, которая спешила к парадной двери, теперь широко открытой. В его сердце вспыхнула гордость.
--Он действительно красивый мальчик, мой Джин! Если бы эта молодая девушка могла ему понравиться!Она ни на секунду не сомневается, что _уи_ это не понравится; и, в последний раз преклонив колени, она погружается в быструю молитву; однако, когда священник спускается по ступеням алтаря, месса окончена, миссис Дотерей осеняет себя крестным знамением, затем отворачивается, изо всех сил пытается дотянуться до Жана, который, в свою очередь, пытается присоединиться к своей матери в потоке верующих.
Немного поколотив нескольких из них, ей удается подойти к нему.
-- Вот я и здесь! Джин. А теперь давайте встанем у подножия перистиля
чтобы увидеть, как спускаются мадам де ла Врильер и ее подруги.
Сквозь шумную толпу, загромождающую порог церкви, Жан легко продвигается вперед, здоровается, пожимает знакомые руки, обменивается короткими словами, за ним следует г-жа Дотерей, глаза которой безмерно вопрошают об
изобилии христиан, хлынувших в святой храм. Едва она оказывается
на тротуаре, у подножия ступенек, как у нее вырывается дрожащее восклицание:
--Вот они!... Вот они, конечно!Иоанн непочтительно думает, что так восклицали любопытные в незабываемое утро 14 июля, когда первые войска
победительницы появились на триумфально залитом солнцем проспекте.
-- Ты ведь хорошо видишь госпожу де ла Врийер, не так ли? Дама немного
сильная и очень знатная, рядом с ней, должно быть, мать... и рядом...
миссис Даутерей не закончила. Его взгляд пожирает девушку, спускающуюся
по ступенькам ... Жан тоже наблюдает, но с крайней
отстраненностью. И он судит, небрежно:--Никакого шика! И немного низко на ногах!На ухо миссис Дотерей убежденно бросает:--Она очаровательна!
Дело в том, что на самом деле Мадлен де Сервес абсолютно реализует свой идеал
девушка «как надо». У нее красивые испуганные оленьи глаза под светлой пеной волос, девичья свежесть; улыбка очень юная, когда она разговаривает с г-жой де ла Врильер. Она одета с элегантной простотой, корректно и скучно.
Было решено, что эта первая встреча будет просто немым собеседованием, единственным, на которое поддается Жан. Но миссис Дотерей, привыкшая
теперь следовать своему удовольствию, не сопротивляется ни секунды
к искушению поближе познакомиться с девушкой, облеченной перечисленными ей достоинствами.И, убежденная, что Джин следует за ней, она бросается вперед и оказывается рядом со своей старой подругой.
Восклицания. С уважением. Поспешные презентации. Г-жа де Сервес
безошибочно угадывает, к чему он клонит, и осторожным взглядом ищет
«молодого человека». Она и г-жа Дотерей одаривают друг друга любезными улыбками, которые Мадлен де Сервес замечает с откровенными черносливами,
озорной прядью, которая внезапно делает ее похожей на Гризли.
миссис Даутерей считает, что не нужно стесняться. Мы должны немедленно представить Жана, поскольку предоставляется прекрасная возможность. Она
оборачивается...Но никаких джинсов! Он не последовал за ней в ее несвоевременном порыве. Немного позади, там, где она оставила его, якобы для наблюдения, его останавливают и вызывают в очень элегантную группу, где она замечает мадам де Лакруа - «женщину, которая одевается лучше всех в Париже» - рядом с красивой молодой девушкой, в которой она узнает мадемуазель де Лакруа. Шамптерье. Как раз в этот момент он поцелуй ее руку, с таким видом, будто хочет уйти.К счастью!
Когда он отворачивается, она делает ему знак подойти; и он вынужден
подчиниться, под страхом грубости.--Жан, ты пришел поприветствовать госпожу де ла Врийер? -Но, конечно, да! Мадам, позвольте выразить вам свое почтение.
Миссис Дотерей поворачивается к миссис и Миле де Сервес, чей пристальный взгляд сразу же падает на Жана, проницательного в матери и наивно любопытного
в малышке.Тогда возникает поток сбивающих с толку слов. Столкнувшись с внезапностью сближения, дамы колеблются, что сказать. Но только на секунду. Все они - опытные женщины мира,способные справиться с любой ситуацией. Они мгновенно находят подходящие слова, и г-жа де ла Врильер считает нужным добавить: любезная:-- Мистер Дотерей был во время войны одним из наших самых блестящих летчиков!
Что приводит к тому, что беглец хмурится от Жана. Выставленный таким образом напоказ,он чувствует себя таким же нелепым, как если бы его обвинили в глупости. Его мать догадывается об этом и понимает необходимость немедленного отпуска. Но вмешивается г-жа де Сервес с ухмылкой во рту:
--Теперь летчики больше не летают, они танцуют! Сэр, если вы любитель, у меня в воскресенье _утреня_, и вы были бы очень любезны принять импровизированное приглашение. г-жа де ла Врильер могу сказать вам, что у меня будет несколько отличных танцовщиц, которых я могу вам предложить...
Достойны вас, если верить вашей репутации!
--Мадам, вы вводите меня в замешательство. Я танцую, уверяю вас,
как толпа моих братьев! - спросил Жан, раздраженный ее «что касается меня».
Но, поскольку его вежливость безупречна, он при желании скрывает свое
душевное состояние и отвечает на приглашение расплывчатыми словами вежливости
которые ни к чему его не обязывают ... Поскольку в этот час он твердо решил не заходить в дом г-жи де Сервес, которая, кажется, была в восторге.
имейте волю и повторяйте ему:-- До воскресенья, надеюсь, сэр.
Он глубоко кланяется. Дамы сердечно пожимают друг другу руки.

миссис Дотерей протянула свою Мадлен, которая, будучи очень мудрой,
внимательно и молча выслушала обмен репликами. И, очарованные
друг другом, все расходятся.
--Этот молодой человек очень мил! - заметила г-жа де Сервес с нарочитой
небрежностью. Я думаю, что он будет хорошим новичком для наших
танцовщиц. У нас никогда не бывает слишком много молодых людей!

Две подруги снова спускаются вместе, гадая, на окраине
Сент-Оноре, в сторону улицы Элизе, где находится отель Serves.

миссис Дотери в восторге от интервью и восклицает::

--Эта малышка восхитительна!... Так естественно! Так просто!... И хорошенькая!...
Тоже очень хорошо одета ... Платье отличной длины...
Идеально вымощенный ... не так ли?

Молчание Жана, который зол, но, по своей привычке,
ничего не проявляет. миссис Дотерей настолько поглощена удовлетворением,
что не замечает его замкнутой фигуры. Только после
того, как она оправдала свои надежды, двигаясь вверх по улице Курсель, она
внезапно ее поражает безмолвие Жана, трость которого на мгновение
с сухим стуком ударяется о мостовую. И, обеспокоенная, она спрашивает::

--Ты не даешь мне своих впечатлений, Жан, почему? ... Ты хочешь
лучше узнать этого ребенка, прежде чем высказываться о нем?...
В воскресенье ты сможешь понаблюдать за ним подольше.

Жан смотрит на свою мать, задыхаясь от возмущения.

--Вы, случайно, мама, не воображаете, что я собираюсь пойти
к этой заносчивой даме, которая пытается поймать меня, как большого
жеребца, в свое удовольствие?

--О! Жан, - встревожилась миссис Дотерей, - как ты резок!... У тебя есть
очень естественная возможность изучить эту девушку, а ты отказываешься...
--Конечно, так как у меня нет ни малейшего желания его изучать!...
Таких маленьких девочек, как эта, я найду дюжину!...
Это мило, по-любому, в результате очень быстро становится безвкусным! Вы
настояли, чтобы я увидел ее... Чтобы вам было приятно, я
увидел ее... Ну! а теперь давайте просто останемся на этом и больше не будем об этом думать!
--О!... О! - повторяет ошеломленная миссис Даутерей. Но, Жан, ты
же не серьезно говоришь, не так ли? Подумай, что принесет тебе этот ребенок...
все, что ты только можешь пожелать!... Богатство, молодость, красота,
образование! Она даже посещала юридические и кулинарные курсы! мне
рассказала г-жа де ла Врильер.-- Несчастная! - жалобно сказал Жан.
На этот раз миссис Даутерей разозлилась.
-- Несчастная!... Жан, ты глуп! Я действительно не знаю, почему я прилагаю все усилия, чтобы подготовить тебе счастье, которым ты пренебрегаешь!
--Ах! черт возьми, нет, я не презираю счастье! ... Вот почему я
так медленно принимаю на себя обязательства! Мама, не волнуйся!... Ради
своего Создателя, о свете которого ты только что просила! Я вас
согласись, что твоя юная особа непременно станет достойной невестой
...-- И это тебе не нравится?В мыслях Жана возникает яркий образ Сабины де
Шамптере ... полной противоположности «женщине всего остального», этой;
может быть... Но как заманчиво...И, высоко подняв голову, он задумался:
-- С точки зрения моего супружеского спокойствия, это правда; это
юное создание было бы идеальным. Кроме того, я уверен, что с ее помощью у
меня был бы превосходный дом, уютная кухня, комнаты для гостей и многое другое.маленькие заботы, от которых можно сойти с ума ... Мое счастье было бы несравненным семейным очагом. Но я знаю себя ... Я хотел бы предупредить вас,
мама ... Этот котелок неизбежно вызвал бы у меня желание пойти
перекусить в ресторан с более изысканным меню!миссис Дотери слушает его с сожалением, не в силах понять, шутит он или нет.
--Боже мой, дитя мое, до чего же ты смешна со своими
кулинарными сравнениями! Ты меня отталкиваешь!
-- Вот что, мама, обескураживайся и больше не думай без передышки: «
Надо выйти замуж за Жана!» Пусть этот несчастный спокойно дождется искры
объявлено Элен Эврталь.
-- Она такая же здравомыслящая женщина, как Элен! Пусть она убедит тебя, что
ты не прав, что не слушал меня!... Мне нужно пойти к ней...
--Мама, оставь бедную Элен в покое... По крайней мере,
пока. Она переезжает, она оседает. У нее на уме совсем другое, чем обращаться со мной как с ребенком, которого нужно уморить!
--Она вполне может позаботиться о твоем будущем! - возразила миссис Дотерей,
входя под величественную парадную дверь своего жилища. Ты был для
нее единственным владельцем... в настоящее время... арендной платой.
ничтожество ... полный ремонт ... Картины ... Бумаги...Это смешно!
Жан радостно пожал плечами.--Ну что ж! тем лучше, если бы я смог оказать услугу своей девушке Элен. И не будь злой, когда ты сама доброта.
Как и мне, вам доставляет удовольствие заставлять, признайтесь.
Он смотрит на нее теми озорными и ласковыми глазами, которыми она всегда
был не в состоянии сопротивляться. И когда они в саду, на теплом
солнышке, он наклоняется и нежно поцелуй ее руку, которую она только
что отняла.На пороге маленькой гостиной возвышается голос г-на Десмутьера:
--Ну что ж!... Что ж!... Мы не пойдем домой завтракать? ... Скорее, Марта,
я должен предложить тебе самую соблазнительную из невесток!
--О! еще один! сурок Жан, раздраженный и забавленный комичностью своего
положения. Это становится ужасно!

7.

В тот же день, в отеле Сервес, время кофе. В курилке,один на один с господином и дамой.-- Значит, вы считаете это правильным? допроси г-на де Сервеса. Пятьдесят пять лет, в высшей степени корректный и выдающийся. Совсем не глупо. Много хорошего даже в смысле. Довольно выдающийся нос. Немного о профиле d’муравьед.мадам заявляет, убежденная:--Он очаровательный!... Милый мальчик, очень милый...Если бы Жан услышал!...
--Кроме того, чтобы он мог лучше видеть Мадлен, я пригласил его на наше
воскресное утро.
--Правда?... Ах!... Вам не приходило в голову, что было бы немного
преждевременно так быстро открывать ему свой дом?
--О! в тот день у меня будет столько молодых людей, которых я не знаю!
-- Очевидно... Ребенок ни о чем не подозревает?
-- Как бы она это сделала, бедняжка? Сближение было таким
незапланированным, таким естественным! ... К тому же гораздо предпочтительнее, чтобы оно было у него
был таким. Бесполезно было приводить в движение его воображение,
возможно, пустое... Потому что мадам де ла Врийер предупредила меня, что Жан
Даутерей по-прежнему очень сопротивлялся браку. Он делает
вид, что ждет_света_. В воскресенье мы увидим второе впечатление ... Мать
тоже очень хороша, очень элегантна ... Выглядит как пастель ... Я сейчас же
отправлю им приглашения.--Я думал, вы боитесь, что вам не хватит места?...
--Теперь я больше опасаюсь воздержавшихся... Из-за этого
внезапного запрета монсеньора на _танго_, _фокс-тротт_ и т. Д.
г-н де Сервес слегка поднимает голову, вопрошая:
--Но поскольку в архиепископстве наш друг, каноник Арманден, сказал мне, что, изменив эти танцы, в чем они нескромны, вы могли бы принять их у себя, вопрос, мне кажется, решен.И г-н де Сервес удовлетворенно откидывается в кресле, одновременно пуская в небо струю своей ароматной сигары.
Но мадам охотно разборчива:--Вам кажется... Вы не были бы так категоричны, если бы на днях услышали в доме баронессы Ньезон генерала де Брюне
объявить, и каким тоном! что, со своей стороны, она никогда не позволяла
ее дочь научилась даже самым целомудренным трюкам в танго,
народном танце в Америке. Она выглядела возмущенной, когда наша добрая баронесса намекнула, что видела, как танцуют танго очень приличным образом; и она заявила нам, что это невозможно, поскольку, согласно правилу,
тела танцовщиц и танцовщиц должны как можно полнее соединяться ... Отсюда и прикосновения, которые носят естественный характер для
танцев. внушать нашим сыновьям и дочерям неприятные мысли.
--Абсурд! делает это г-н де Сервес, нетерпеливый и недовольный тем, что его решения по этому моральному вопросу могут быть оспорены. Наши малышки
не слышат злого умысла в своих хореографических разработках, и именно
несвоевременные размышления, подобные размышлениям генерала, приводят их
в голову идеи, которых у них не было бы в одиночку! -- Действительно, это точка зрения, - уважительно соглашается г-жа де Сервес.-- Она очень восхищается своим мужем.--Несомненно, что когда- то вальс, бостон, вызывали гнев и у наших матерей, и у нас самих.
--Совершенно верно. В общем, - заключил г-н де Сервес, - чем больше это меняется, тем больше остается одним и тем же. Наш уважаемый кардинал упустил прекрасную возможность проявить себя с широкой стороны идей!
--О! Феликс, как ты иногда проявляешь себя антиклерикалом!
г-н де Сервес начинает смеяться и хватает свой дневник, будучи стойким защитником трона и алтаря.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .На верхнем этаже.
На балконе своей спальни, выходящем на тенистые Елисейские поля, Мадлен
болтает со своей «подругой сердца» Одеттой де Лузарш, которая приехала в Париж.ищите хорошую пробежку по дереву. В соседней комнате англичанка
Одетты активно разговаривает с англичанкой Мэд, ожидая момента, чтобы уйти. Но две малышки не спешат. --Итак, Мэд, расскажи мне ... Как ты думаешь, у тебя было интервью сегодня утром?--Леди, мне все это кажется...
--И... _он_ в порядке?--Очень хорошо... О, очень хорошо... Он мне очень нравится, с первого взгляда...Но...--Что?
-- Но я не верю, что это сработает, потому что, похоже, у него не было ни
малейшего желания этого делать.
--О! мой дорогой, что за глупости ты говоришь! Откуда ты можешь знать?
-- Я правильно заметил. В то время как его мать разговаривала с нами, очень мило,_он_ болтал в группе, где были очаровательные женщины ... все
действительно выдающиеся... Одна, прежде всего, молодая девушка, мне кажется, очень красивая... настоящая красавица и одета! Ах! он почти не заботился о
нас. И...--И? - настаивает Одетта, сильно заинтересованная.
-- И когда его мать сделала ему знак подойти, чтобы она познакомила его с нами, он подошел... как собака, которую пороли.--Какое нечестное существо!
Мадлен горячо протестует:--Но нет, но нет... Конечно, он был очень вежлив, совершенно вежливый, когда мама пригласила его к себе на воскресное утро.
-- Он согласился? Какая удача! я увижу его.
--О! он делал расплывчатые предложения, которые его не касались,к сожалению.
--К сожалению! Мой волк, ты влюблен в любовь с первого взгляда!
-- Я так не думаю. Но поскольку я достигла брачного возраста, я
бы хотела его больше, чем другого. Одетт...--Что?
-- Чтобы с ним все было в порядке...--Ну что ж?
Безумная стала совсем розовой:--Ну что ж! я буду произносить четки каждый день до воскресенья...--Розарий! Но это ужасно долго!Безумный, скромный:
--Три четки, сто пятьдесят _ave_!
--Сто пятьдесят _аве_! О! ты способна повторять сто пятьдесят
раз подряд, не засыпая и не впадая в бешенство?
--О! мы можем подумать о чем-нибудь другом.--...
Мэд видит изумление Одетты, и ее щеки снова вспыхивают.
Но она начинает смеяться и быстро исправляется:--За что-то другое... то есть за другие благочестивые дела, кроме _ав_, которые мы повторяем так много раз подряд... Ты ничего не понимаешь, Одетта.--Да, малыш, я хорошо, очень хорошо понимаю, что из всех твоих женихи, это тот, кто тебе больше всего нравится ... И очень нравится! Потому что прочитать в его честь три четки... Я влюблена в тебя. Наконец-то ты заслужишь награду!... Хорошо, что
анафемы на танго не помешали твоей маме провести утро,как она и говорила маме.--Дело в том, что отец поехал в архиепископию к нашему другу, канонику
Армандин изложил ему дело; и аббат, к счастью, сказал, что,
убрав неудобные фигуры, изменив название танца, чтобы избежать двусмысленности, мама сможет заставить танцевать у себя дома все, что угодно
что она сочтет правильным. Теперь танго стало_хабанера_.
Ивердун пришел вчера в пять часов, чтобы дать мне урок. Тебе следовало
взять ее с собой, Одетта.--Невозможно, дорогая, в тот час у меня был урок права!--Наконец-то мама осталась очень довольна_хабанера_... Одетт,
ты понимаешь, почему фигуры, которые мы убрали, были
непристойными? ... Я не подозревала, что мы делаем что-то
не так, танцуя танго... «Танец журавлей»,
- сказала генеральша де Брюне, на днях, на чаепитии у баронессы Ньезон.
--Я слышал, что наши ноги расположены слишком близко к ногам наших танцоров...--Ах! - задумчиво прошептала Мадлен, глядя на завуалированный горизонт; это может быть неприятно ... но не неприлично! ... В метро
такое случается в многолюдные часы, когда очень тесно! И никто не возмущается!... Нет, я не понимаю...--О! моя маленькая крыса, не пытайся понять, это того не стоит. Главное, чтобы в воскресенье мы танцевали.
Да здравствует_хабанера_ спаситель!
Тут раздался сухой, осторожный стук в дверь. Это промахи, которые требуют
их подопечные. По дороге они смогут продолжить возню.


8.
--Элен, я вам не мешаю? Могу я войти?
Жан стоит на пороге маленькой ложи, где Элен в значительной степени закончила
приводить себя в порядок. Она сама пришла открыть ему, потому что старая
Одиль отвела Бобби порезвиться на лужайке в Ла Мует.
У Элен домашнее платье пармского лилового цвета, очень гибкое, с
высоким поясом на талии. С рукавами до локтя, обнаженной шеей
под взлохмаченными волосами и, прежде всего, с сиянием своей свежей кожи,
она выглядит как настоящая молодая девушка.
И Жан, снова его очаровательный взгляд художника, чувствует себя приятно
удивленным перед этой незнакомой Еленой, которая производит на него впечатление внезапно распустившегося цветка.
Она дружелюбным жестом протянула ему руку и с улыбкой представила его:
--Вы меня совсем не беспокоите. Напротив, вы
доставляете мне огромное удовольствие. Как мило с вашей стороны, что вы нашли время для визита за твою старую подругу!Он чувствует ее настолько искренней, что производит на нее очень приятное впечатление.
-- Это совсем нехорошо, так как я таким образом обеспечиваю себе хорошую жизнь, удовлетворение. И не думайте, что я говорю так из вежливости.
Это _правда_ правда, которую я вам говорю. Я так плохо вас видела,
то есть совсем не видела в тот день, когда вы снова появились в доме матери!
С тех пор у меня было очень сильное искушение приехать и найти вас,
чтобы возобновить знакомство... А потом...--Что?
-- И потом, я боялся быть нескромным, мешать вам в вашей
установке. Но вчера мой архитектор спросил меня, доволен ли я
работой, проделанной в вашем доме. Итак, поскольку у меня была для
этого причина, я пришел... Вот и все!
Он рассказывает с детской живостью, которая забавляет Элен.
-- Таким образом, вы становитесь добросовестным владельцем? Ну что ж! я надеюсь, что вы будете в восторге от этого так же, как и я сам.
-- А вы?... О, тем лучше! Как хорошо вы обустроили свой
«дом»! Как мило у вас дома!-- На самом деле?... Вы находите?
Она выглядит очарованной. И с таким же сочувствием, как и Джин, она
смотрит на мастерскую, которую она затянула индийскими парусами и украсила
антикварной мебелью, сундуками, сундуками, старинными креслами и стульями, которые когда-то были в доме ее отца и которые она сохранила во время его свадьбы. Возле рояля, над длинным диваном, бегут полки с
книгами. На последней доске несколько безделушек на выбор, статуэтки
из Саксонии и танагры; различные вазы, кристаллы, керамогранит, медь, в которых весеннее солнце зажигает молнии. Перед входом в мастерскую,
наполовину выходящим на зеленый лесистый горизонт, письменный стол, увитый
несколькими розами; книги, журналы, бумаги; открытая промокашка, на которой осталась ручка, лежала на странице, перечеркнутой четким крупным
почерком Элен и твердо. Молодая женщина должна была написать, когда он
приехал.С убежденностью Жан повторяет:--Да, это очаровательно! Как вы сумели извлечь выгоду из этого микроскопического домика! Действительно, вы все можете это выдержать?--Но, ладно... у нас с Бобби есть комната. Маленькая
смежная комната служит мне туалетной комнатой; а пока я поместил
свою старую Одиль во вторую спальню. Когда-нибудь мы вам это покажем.
--Но... но у вас нет столовой? замечает Жан, привыкший к роскошному комфорту.
Элен весело смеется:--Этот угол мастерской, где вы видите стол, представляет нашу комнату поесть. Вы, конечно, думаете, что нам с Бобби не нужно много
места, и... я вряд ли в состоянии устраивать приемы.
--Элен, вы по-прежнему тот гениальный человек, которого я
когда-то знал... Ах, мне доставляет еще большее удовольствие, чем я
предполагал, найти вас снова! Это правда, что с ранней юности
я привык видеть в вас дорогую девушку!Она повторяет:
--«Я был...» Но не стоит говорить в прошедшем времени. Теперь, когда я
совсем одна, больше, чем когда-либо, мне нужно знать, что иногда я могу
положиться на надежную дружбу.
Она улыбается. Но есть что-то немного грустное в акценте и
неопределенное - Жан это чувствует - в глубине глаз, которые смотрят
на него очень откровенно, без всякого кокетства. Одним движением он схватил
ее за руку, опирающуюся на подлокотник кресла.-- Конечно, да, Элен, насколько вы мне позволите, я останусь вашим очень преданным другом.
--Всегда тогда! - бросает она полушутливым, полусерьезным тоном.
--Всегда, это так. Как в те времена, когда я позволял себе ругать
вашу молодую мудрость...-- Вы оказали ему большую честь!
--Это было инстинктивно! Зеленые взгляды отца, плач
матери оставляли меня совершенно равнодушным или приводили в бешенство ... Но ваша вина, ваша вина была невыносима для меня!... Потому что... не смейтесь, Элен, я очень высоко ценил вас! У вас был немного мудрый, немного серьезный вид,выражение праведности, которое, как я теперь понимаю... дало
мне способ проявить к вам уважение...--Только это?... О!... о!...
Она смеется. Но, определенно, в глубине его глаз меланхоличная ирония.
-- Надеюсь, это лестное впечатление останется!
--Я верю в это... Я уверен... почти... что ты все еще _вы_, в глубине души...; хотя ты сильно изменился!-- Опять эта идея?... Я больше не ребенок, а женщина... Вот и все!--Может быть, да, это так...
Несмотря на это, его взгляд скользит к портрету Марселя Эурталя, стоящему
на пианино, напротив портрета Бобби. Значит, именно этот человек в
маске добровольца обладал даром создать очаровательную женщину, которой является сегодня Элен? Это исчезновение внезапно стало так неприятно Джину, как если бы он был еще жив, и его глаза бегают по круглой фигуре Бобби, заложившего руки за спину в забавной позе старого философа, размышляющего...
Затем, не обращая внимания на отсутствие перехода, он восклицает::
--Элен, мне нужно, чтобы вы познакомили меня с Бобби.
Когда вы принесли его маме, я, естественно, отсутствовал...
--За ваши дела! она скользит, дразнит.Он начинает смеяться.
--Мама избавила вас от своих обид. Честно говоря, ей следовало бы добавить, что я заявил ей о своем искреннем намерении стать бизнесменом, когда начну вести домашнее хозяйство.-- По этой ли причине вы проявляете так мало стремления к сближению? Признайся!
-- Но я не могу признаться ни в чем подобном. Самая простая истина заключается в том, что мне было бы невозможно потерять свою драгоценную свободу ради существа, которое было бы мне безразлично.
Тень пробегает по пастельно-голубым глазам, и с легкой насмешкой, с
едва заметной горечью в голосе она спрашивает:--Вы хотите большой любви? Какой вы требовательный! Вряд ли это существует
только в романах, великая любовь! В жизни мы надеемся на это, мы
иногда на мгновение видит его мельком... или, по крайней мере, мы думаем, что видим его мельком.Быстро, мы приближаемся. И тогда мы обнаруживаем, что побежали за мыльным пузырем, который оставляет на пальцах лишь немного пены, когда мы хотим его схватить, то есть ... ничего!
Он смотрит на нее с удивлением:--Элен, как вы разочарованы... и разочарованы!
--Жизнь научила меня, что когда дело касается счастья, совет мудрости
таков: «Блаженны те, кто не надеется ни на что хорошее, потому что их
ожидания не будут обмануты!» Но, в конце концов, всегда есть привилегированные. Я желаю вам, Жан, чтобы вы были счастливы, исключение.
--Почему мне так повезло? Что вы делаете с правосудием?
--О! справедливость этого мира! Но я помню, что от вашего
имени вы были крайне обеспокоены этим. Сегодня в
вас все еще есть маленький мальчик, который всегда хотел поделиться со своими товарищами, в том числе и со мной ...; и откуда появился большой мальчик, который во время войны принимал от своей матери пакеты и сладости только при условии, что получал достаточно, чтобы поделиться с ней. менее избалованные товарищи.Убегая, пламя поднимается и исчезает на лице Джин, брови которой сошлись вместе.
--Вы находите это необычным? Элен. Для меня это кажется настолько
естественным, что я даже не представляю возможности действовать
как-то иначе. У мамы есть мания ставить меня на пьедестал, что
делает меня смешным. Я бы подумал, поскольку она не может не говорить
обо мне, что она ограничится тем, что повторит вам свой припев: «Ты должен жениться на Джин!»--Конечно, она рассказала мне о своих желаниях по этому поводу и о своих попытках найти вам невесту своей мечты.
--Да, она ищет! одобряет Иоанна философски.
-- И вам совсем не хочется, чтобы она нашлась?
--Ах! черт возьми, нет! Я бы хотел, по крайней мере, чтобы она нашлась
как можно позже! ... В настоящий момент у меня такое приятное существование!
Он не закончил свою фразу, о чем испытывает острое сожаление.
Это были не те слова, которые следует произносить перед женщиной, для которой
жизнь тяжела. Но она, кажется, не замечает бессознательного эгоизма
этого богатого мальчика и отвечает дружелюбно:--Мой друг Жан, приятного времяпрепровождения. Это очень мудро... Но,все-таки, не отталкивайте, в принципе, молодых людей, которых вам открывает ваша мама... Возможно, в числе таковых и есть избранная...--Элен, уверяю вас, у меня нет предвзятости ... Я даже испытываю восхитительное самодовольство, видя возможных невест, которые по милости мамы появляются последовательно, многочисленные, как морские
волны. В остальном мне не скучно ... Я зритель, наблюдающий за парадом, сидя в своем кресле, и я жду того дня, когда появится та, от которой мне захочется встать и бежать к ней и удержать ее навсегда...
Он на секунду замолкает, а затем весело заканчивает:
--Вы заметили, Элен, как быстро мы возвращаемся к своим привычкам
из прошлого? Сейчас же я возвращаюсь к тому, чтобы рассказать вам о своих маленьких делах! Мне было приятно, что вы снова собираетесь стать моим доверенным лицом.В глубине губ молодой женщины появляется насмешливое
и разочарованное выражение. Но она улыбается:--Это согласовано. Вы придете и доверите мне свои супружеские планы. Мы обсудим это вместе, и мой старый опыт подскажет вам, что она думает по этому поводу, если хотите ... По крайней мере, я надеюсь, что у меня будет свободное время.
--Почему бы вам не получить его?--Все будет зависеть от занятий, которые я найду.--Какие-нибудь занятия? Неужели, Элен, ты не можешь жить
так, как тебе нравится, дома, с Бобби?
Она смеется над почти озабоченной миной Джин. Она встала, чтобы
немного опустить штору и остановить ослепительный луч
весеннего солнца. Она стоит прямо и стройно, с видом спокойной
независимости. И у Джин есть интуиция, что в этом нежном существе есть сокровища энергии. Она возвращается, чтобы сесть, настороженно отвечая:
--Мне нужно растить своего _боя_, так что я должен сам о себе позаботиться.
--Да, я понимаю, да... - сказал он, смущенный своим роскошным существованием
перед этой молодой женщиной, на которую властно давит закон о труде.
Но что, по-вашему, вы можете сделать?
-- Я ищу, с какой стороны лучше сориентироваться. Я уже встречался со
старыми друзьями моего отца, особенно с одним из них, у которого много
связей в литературном мире, и просил их найти для меня, если
возможно, какую-нибудь должность секретаря, которая занимала бы меня несколько часов в день. Это то, что меня больше всего устроило бы, из-за Бобби, которого я хочу бросить как можно меньше.
--И вы думаете, что найдете? он настаивает, желая, чтобы у него ничего не получилось. -- Я очень на это надеюсь! делает она это со своей милой решительной улыбкой. Жан, не выгляди таким встревоженным! Честно говоря, меня гораздо больше интересует работа, чем пустое существование прекрасной леди ... Я люблю работу ... И я была бы очень неблагодарной, если бы все было иначе ... Только он, кроме Бобби, дал мне смелость вернуться к жизни.
-- Моя бедная Элен!
--Не жалуйтесь на меня!... Вы, возможно, помните ..., у меня всегда
был жадный до еды ум, без сомнения, потому что он был очень любопытным
и получил бесценный дар открывать повсюду источники интереса...
-- Действительно, это большая удача.
-- Для меня это всегда возрождающееся удовольствие наблюдать, видеть,
читать, понимать, сочинять музыку, слышать ее. Кроме того, я
совершенно уверена, что моя скромная жизнь, даже обремененная неприятными
материальными трудностями, будет богата вечеринками, потому что я предоставлю
их себе. Итак, я заканчиваю свою небольшую речь так же, как и начал.
Друг мой Жан, мне не на что жаловаться!-- Какая вы доблестная! Элен.
У нее легкое пожатие плечами и отстраненная улыбка.
--Я такой, какой я есть! Я не могу жить без очень насыщенной жизни! Ты тоже придешь, Джин... Я уверена, что твои единственные
развлечения в клубе в конце концов тебе надоест.
Он смотрит на нее с раскаявшейся и детской миной.
--Возможно!... но я еще не дошел до этого, госпожа моя исповедница;
если бы вы знали, как мне хочется еще повеселиться, прежде
чем я попаду в фалангу серьезных людей, которые со смертельным исходом поглотят меня! --Ну что ж! веселись, детка...
-- Я кажусь вам совсем ребенком, не так ли? мудрая маленькая леди. Я
я опоздал для своего возраста, это правда ... Но подумайте, я только
что воевал четыре года, как раз в том возрасте, когда у молодых людей наиболее обостряется аппетит к развлечениям.
--Да... да... У вас есть смягчающие обстоятельства!... Идите с
миром, дитя мое, - закончила она тоном веселой шутки. И...
-- И быстро уходите!... Элен, я собирался остаться только на минуту. И...
я не смею и думать о тех минутах, которые только что заставил вас потерять...
На нем лежат яркие сливы.--Не испытывайте угрызений совести! Я нашел крайнюю сладость в том, чтобы поболтать с вы, как и в прежние времена... Это было воскрешение моей юности.--Тогда... тогда... я смогу вернуться?
--Если вы не слишком жадны... да, время от времени... И в любое
время, когда я смогу быть с тобой в чем-то хороша...--Ах! Элен, я правильно догадался, ты все та же... Ты думаешь только о других!
--Меня интересуют только они. Я больше не в счет!
Она говорила просто, как будто говорила что-то совершенно естественное; и он
чувствует, что она настолько искренна, что не обращает внимания на ее слова.

IX
«Дорогая мадам, идите от меня к профессору Баркану. Он ищет
секретарь и, между прочим, спросил меня, нет ли у меня кого-нибудь, кого я мог бы ему
порекомендовать. Я сразу подумал о вас и ответил утвердительно
, пообещав, что с завтрашнего дня, если это возможно, вы пойдете
и побеседуете с ним. На прилагаемой карточке точный адрес и несколько
вводных строк. У меня такое чувство, что вы окажете моему старому
другу абсолютно ту помощь, о которой он просит; у вас острый и понимающий ум
, вы легко усвоите его манеру работы.
В настоящее время он готовит в оригинальной форме работу по _искусству и
сравнительной литературе на ориентале_.

«Пусть вас не смущает его прием, возможно, преподобный. Под
личиной дикобраза он запирает отличного человека. В заключение
я добавляю, что он отец нашего великого драматурга Раймонда
Баркан, о котором вы, несомненно, слышали, несомненно, видели или читали
пьесы, пессимизм которых - это между нами говоря - проистекает, я полагаю, из
его супружеских неудач.

«Если вы сможете договориться с моим другом Барканом, вы
естественным образом войдете в образованный мир, который, я уверен, вам понравится...»

Элен, сидя за письменным столом, все еще перечитывает это письмо
которую она нашла, возвращаясь домой с прогулки с Бобби.

Окно открыто в теплую майскую ночь, дыхание которой
касается ее волос. Никакого шума. Время от времени вдалеке звучит сирена
машины, уносящейся в ночь. Бобби, которого она только что уложила в постель, уже спит,
свернувшись калачиком под простынями, устав от покупок в переулках
Немого. Она пошла посмотреть, спится ли ему спокойно, и
на мгновение задержалась, чтобы взглянуть на темноволосую голову, сходство которой, хотя
и неясно, с исчезнувшим отцом. Конечно, у него нет
ничего особенного в его нежном облике. Он превосходный мальчик, еще
совсем ребенок, с упругой розоватой мякотью и глазами
, искрящимися жизнью под ресницами, оттеняющими бархатистую щеку. И каждый
раз, когда Элен это замечает, ее сердце вздрагивает от радости ... Потому что она
мать, страстно ... Это маленькое существо - ее вселенная.

Оставив незапертой дверь, отделяющую спальню от мастерской, она
вернулась к столу, на котором под лампой для прислуги были сложены книги
; и перед письмом профессора Буржо она задумалась,
устремив взгляд на темное небо, усеянное звездами.

Она размышляет без грусти, сожаления или желания. Она прекрасно знает, что
все это напрасно. Жизнь дала ей смиренную и
гордую философию; секрет создания радостей для себя с помощью небольших милостей, которые судьба соизволила ей оказать; очень простое мужество
всегда смотреть в лицо этой судьбе, которую она готова сформировать столько, сколько от нее будет зависеть - если потребуется.
Конечно, как и все человеческие существа, она может дрогнуть под
испытанием, но только для того, чтобы сразу же выпрямиться, проникнувшись чувством, что жаловаться совершенно бесполезно. Когда она была маленькой девочкой,она практиковала свой девиз: «Действуй и прими...» И она продолжает.
Моральное одиночество?... Она к этому привыкла. Оставшись без матери, брата или сестры, она прожила свою юность с хорошим и рассеянным
человеком, поглощенным своим поклонением литературе; которому она была тем более дорога, что никогда не мешала ему в учебе, сглаживая для него все
материальные трудности; затем, постепенно, делясь своими
литературными трудами с умом, который приводил его в восторг ... Но то, что эта разумная маленькая спутница могла испытывать, думать, желать, в
за пределами вопросов литературы или искусства он наивно не задумывался
об этом.Кроме того, когда он внезапно исчез, она не чувствовала себя ни более, ни менее защищенной.Одна?... Так было и во время ее нескольких месяцев брака с мужчиной, вышедшим замуж по праву, в уверенности, что счастье, о котором она мечтала, невозможно...Одна?... Она была такой во время своего четырехлетнего изгнания в Америке, конечно, среди очень гостеприимных иностранцев; но, наконец, иностранцы!
Так что к изоляции она привыкла. Почему иногда она потрясенная ощущением, что эта изоляция - это груз, который несут ее молодые плечи?
Тем не менее, она горячо любит свою независимость. Чтобы не погрязнуть
в тихой провинциальной жизни, она уехала от старой женщины, которая
ее любила, в Эльзас.
И вот в Париже ее жизнь кажется ей похожей на хрупкую лодку, брошенную в открытое море, и которой она должна управлять своими собственными силами.
Да, несколько человек проявляют к ней небольшой интерес... но у всех, и
это вполне естественно, есть другие заботы, кроме судьбы молодой
иностранки, ищущей работу.Она уверена, что кто-то с радостью сделает все возможное, чтобы помочь ей. Это Джин. Но, честно говоря, он вообще ничего не может. Впрочем, он весь в своем удовольствии. Вскоре он женится; и его
доверенное лицо станет для него настолько ненужным, что он быстро забудет о ней...миссис Даутерей? Иногда ее навещали, и она слышала, как она говорила
только о свадьбе Жана, которую Элен настоятельно просили поощрять; о
ее мелких заботах, требованиях к слугам и трудностях с их поиском,
о все большем и большем бремени, ложащемся на большие состояния,
угрожающая революция, которой она боится.

Все это было высказано без оглядки на молодую женщину, которая его слушала, с
тенью иронии в глазах, чувствуя себя несуществующей, о, как много -
вне ее влияния на Джин - для этой женщины, безусловно, щедрой, подсознательно эгоистичной, которая требует, нежно, чтобы она снова позвала ее «крестная мать».И сегодня вечером, размышляя об этом визите, она ловит себя на том, что шепчет::--Нужно полагаться только на себя. Я знал это очень хорошо. Почему
мне грустно, потому что визит крестной напомнил мне об этом?
Но почти сразу же, покачав своей маленькой решительной головой, она думает:
--Я неблагодарна за то, что обнаружила это только в тот день, когда получила это письмо, являющееся доказательством сочувствия. Элен, моя дорогая, подумай
только о том, чтобы дать клятву быть во власти профессора Баркана, и
работай, чтобы больше не заниматься глупыми размышлениями, которые тебя
расстраивают!
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На следующее утро, в назначенный час, она направляется к пристани
Бурбон, где проживает профессор Баркан. Да здравствует, она гуляет, весь разум занятый неизвестностью об этом визите. Будет ли его шаг успешным?
В его мозгу есть немного опасений, любопытства, горячего
стремления к успеху; и, заранее, мудрое принятие
вполне возможной неудачи.

На набережной Бурбон, в старом, причудливом и ветхом отеле, который ее восхищает.
Она поднимается по широкой каменной лестнице
с железными перилами и звонит в звонок. Мгновение ожидания. Затем дверь открывается перед чену-
слугой, которого его вид, кажется, ошеломляет.

-- Господин профессор Баркан?

--Это здесь, мадам.

--Хорошо. Я от его друга, мистера Буржо. Не могли бы вы
передать ему эту карточку?

Очевидно, прислуга не привыкла к подобным
визитам, и его лицо остается недовольным и ошеломленным.

-- Дело в том, что господин профессор занят. У него есть люди...

Элен настаивает:

-- Я объявлена ему... Он должен ждать меня. Передайте ему мою визитку. Он
скажет вам, сможет ли он меня принять, да или нет.

Слуга, без сомнения, несмотря на себя, подчиняется очаровательной воле Элен
; и, больше не сопротивляясь, он открывает перед ней обширную гостиную,
холодный и ничем не примечательный, удивительно запыленный, паркетный пол которого сияет, как
в монастырской гостиной. Из комнаты открывается вид на набережную. Сквозь
безупречно чистые стекла она видит спокойную текущую Сену;
ее молочная вода показалась из-под кружева ветвей.

Но едва она успевает взглянуть на нее, появляется слуга.

-- Если мадам не возражает, следуйте за мной.

Он пересекает гостиную, открывает дверь; и Элен оказывается в
большой комнате, стены которой исчезают под давящими полками
книжных шкафов. Два окна выходят на набережную; другой смотрит на
какой-нибудь парижский сад, деревья которого раскачивают тонкие ветки
на ветру.

Напротив - широкий письменный стол, заваленный книгами и бумагами; а
перед столом сидит старик. Он высокий, сухощавый и скуластый,
с профилем хищной птицы, из-за сильно орлиного носа,
круглых ярких глаз за очками с линзами в золотой оправе.

Недалеко от него в кресле курит мужчина, которому наверняка за
сорок, с небрежным видом.

При виде молодой женщины оба встают. В глазах, которые
старик позирует на ней, Элен читает то же удивление, которое появилось во
взгляде слуги. Секунда тишины во время захвата.
затем «старая птица» указывает Элен на кресло, которая
быстро объясняет:

-- Меня послал господин профессор Буржо на должность
секретаря, которую, как он мне написал, вы можете предложить.

Круглые холодные глаза останавливаются на ней.

--Я действительно спросил своего друга Буржуа, не знает ли он _на_
секретаря, который мог бы порекомендовать меня...

Он нажимает на слово _un_.

--... А не _одная_ секретарша.

У Элен легкая улыбка, обаятельная.

-- И он обратился к вам _одним_ секретарем, потому что, без сомнения, рассудил
, что я, возможно, смогу выполнить требуемое поручение... И еще, я
уверена, потому что он хороший, и в то же время, что и вы, сэр, он
хотел оказать мне услугу...

-- То есть он думал о вас больше, чем обо мне... В противном случае ему
бы не пришла в голову дурацкая идея отправить вас сюда... Какое
изобретение! Вы говорите, что он хотел оказать вам услугу?... Зачем?...

--Потому что он знает, что мне нужно занять свое время воспитанием моего
маленького мальчика.

--Ваш муж?...

--Погиб на войне.

--Убит?

--Жертва торпедных катеров, возвращаюсь из Америки... чтобы пойти
воевать...

--Хорошо, хорошо... то есть это очень прискорбно. Мое восклицание
глупо. Значит, у вас нет состояния и вы хотите работать?

--Да. Мне нужно увеличить свои скудные ресурсы.

-- И вы выбрали меня для этой цели, очевидно, думая:
«То, что рисует этот старик, не должно быть очень умным, и даже
неопытной молодости всегда будет достаточно». Это было
мудро рассмотрено. Женщины, кстати, ни в чем не сомневаются!

Элен вспомнила фразу г-на Буржо: «Под
личиной дикобраза он запирает отличного человека», и ее не
смутили слова и сварливый тон старика. С
улыбкой, в которой проскользнул намек на иронию, она отвечает:

-- Не кажется ли вам, сэр, что, прежде чем увести меня, мне нужно
было убедиться, буду ли я совершенно некомпетентна или нет?

--Очевидно. Вы правы. Всегда нужно отдавать себе отчет.
Буржуа сказал вам, что я могу предложить... в качестве вознаграждения? Это вряд ли
обогатит вас.

--Это, по крайней мере, помогло бы мне... И если бы вам показалось, что я могу
оказать вам услуги, которых вы ожидаете...

--Это то, что нужно увидеть. Мы поговорим откровенно, а
потом решим. Полагаю, присутствие моего сына вас не смущает
...

--О! ни в коем случае.

--Я должен был уже познакомить вас с ним. Но признаюсь, я был очень удивлен, увидев, что ко
мне обращается добродушный секретарь. Итак, мой
сын, Раймонд Баркан.

--Конечно, уважаемый, я много знаю, сэр ... И,
прочитав, если не увидев, как он играет, все его пьесы, я очень заинтересован в
познакомьтесь с их автором!

Она говорит с откровенной простотой, слегка улыбаясь, очень редко, потому
что ей неприятно чувствовать на себе острый взгляд Раймонда
Баркан, который правильно кланяется.

Значит, этот немой джентльмен, о существовании которого она забыла, и есть
знаменитый драматург Раймонд Баркан?

Она, в свою очередь, окидывает его быстрым взглядом. Он довольно уродлив,
но выглядит привлекательно. Немного крепкая голова «парижанизированного» мулата,
на выбритом лице которого сияют угольные глаза; очень высокий, немного
грузный, одет с изысканной сдержанностью, правильность которой безупречна.

Взяв свою сигару, лежащую на каминной полке, он предлагает - в его
голосе слышны резкие нотки:

--Отец мой, я могу позволить вам побеседовать с мадам. Я
зайду к вам еще раз.

--Ты мне ни в чем не мешаешь... и поскольку мадам Эрталь разрешает твое
присутствие...

Сама по себе Элен находит раздражающей необходимость объясняться перед этим
молчаливым наблюдателем, который, что очень хорошо, заставляет ее чувствовать, что ее изучают с
проницательным любопытством. Но она ничем не выдает своего впечатления и
решительно игнорирует его присутствие, чтобы заботиться только о
старике, который, расположившись в кресле, задает вопросы, заметно
очеловеченный:

--Мадам, извините за вопрос... но мы занимаемся бизнесом,
не так ли?... Вы получили довольно сильную литературную культуру, если
верить словам моего друга Буржуа.

--Мой отец был учителем, и я много работал с ним. Я
служил у него секретарем, и именно поэтому я, в принципе, не
отклонил предложение г-на Буржуа.

-- Он сказал вам, я думаю, что сейчас я работаю над «Исследованием
сравнительной литературы и искусства Востока». таким образом, есть много
книг, с которыми можно проконсультироваться, заметки, которые нужно сделать, написать, копии, чтобы
делать, корректуры пересматривать и исправлять. Что касается «искусства»,
то нужно ходить в музеи, изучать там работы, когда я сам не могу этого
сделать...

Элен слушала с внимательным прищуром.

--Эти разнообразные занятия мне бы очень понравились, и они, как мне
кажется, не слишком высоки для среднего уровня интеллекта...

-- Это ваша, которую вы так называете? Вы скромны... если
я имею в виду суждение Буржуа о вас. Секретарь
, о котором он сообщил мне сегодня утром особым письмом, сказал мне, что,
очень открытый и удивительно острый ум, стиль,
чувство искусства... Я не могу желать лучшего...

Элен немного напугана тем, что ей придется отвечать за такую лестную
репутацию, и она думает вслух:

--Когда-то, может быть, я был таким... Да, в то время, когда я работал
с господином профессором Буржо, но сегодня...

Он резко прерывает ее.

--Вы проиграли?... Почему?... Пострадал ли ваш интеллект
от шока событий? Это было бы очень прискорбно! События!...
Вы хорошо знаете, что всегда должны доминировать над ними ... вы, «тростник"
думая:»... И чтобы это произошло, у вас есть работа ... суточные, которые
никогда не заканчиваются!

--О! я знаю это! делает ли она это спонтанно.

Она сразу же сожалеет об этом подобии уверенности, поскольку чувствует
на себе пристальное внимание Раймона Баркана, погруженного в свое
молчание, из которого он внезапно вырывается, срываясь на визгливый голос:

--По правде говоря, мадам, вы думаете так же, как мой отец! Энтузиаст труда!
Вы представляете, что работа утешает? Какая там иллюзия!...
Скажите, что для нас, интеллектуалов, он - анестетик,
чтобы на мгновение отвлечь мысль от нашей боли ... Но
вылечить ее! Подвергните сомнению свои воспоминания, мадам, и признайте правду! ...
Как только вы освободитесь от гнета усилий, навязанных вашей волей,
навязчивая идея вашего зла снова овладеет вами...

Она решительно качает своей молодой головой. И снова, увлеченная своей
убежденностью, она уточняет::

--Навязчивая идея возвращается, либо... но все менее и менее жестокая... И
однажды мы обнаруживаем, что больше не страдаем от того, что было для нас
пыткой... Что, в зависимости от обстоятельств, очень хорошо -
избавление!... - или бесконечно грустно...

--Грустно!... Зачем?

--Потому что иногда нет ничего более болезненного, чем чувствовать
себя утешенным.

-- Вы из породы сентиментальных, мадам! он отвечает резкой
иронией, в которой есть горечь.

--О, нет... Я была воспитана в слишком суровой школе, чтобы иметь
досуг выращивать маленький голубой цветок... И потом, я прожил пять
лет в Америке, в атмосфере практической мудрости...

--Отлично подходит для развития активности и энергии!
сурок профессор, чьи пронзительные глаза не переставали изучать
Элен... Но прискорбно для утонченности литературного вкуса.

Она настороженно отвечает:

--Я не думаю, что это пребывание в Соединенных Штатах было для меня плохим с
интеллектуальной точки зрения ... Я даже, наоборот, чувствую, что он
, должно быть, был благосклонен ко мне. Я видел, наблюдал; вступил в контакт с
менталитетом, отличным от моего собственного, с моим латинским складом ума, который,
как мне кажется, расширил мой кругозор ...; которые, по крайней мере, открыли мне
удовольствие изучать существ, отличных от меня ... отличных от людей моей
страны...

-- И вы в восторге от этого, не так ли? спрашивает голос
саркастичный Рэймонд Баркан.

Она смотрит ему в лицо с легкой улыбкой.

--Конечно!... И я полагаю, что вы, в частности, сэр,
не можете этому не удивляться!

Он пожимает плечами.

-- Я, прежде всего?... Потому что это моя профессия, как вы думаете? ... Когда
я был таким же молодым, как вы, мадам, я действительно входил в мир
умов и душ, как завоеватель, немного как искатель приключений, жадный и
любопытный. Сегодня ... без сомнения, из-за того, что я слишком многого требовал от
существ, я нахожу, что они вряд ли стоят того интереса, который я им проявлял
наивно ... И у меня больше нет вкуса ни завоевателя, ни авантюриста,
ни мародера ... Люди для меня больше не более чем марионетки
, которых я развлекаю, заставляя действовать в силу приобретенного опыта, чтобы занять
мрачные часы жизни ... Вы мне не верите? мадам.

--Нет, вовсе нет!... Я уверена, что вам было любопытно, и
не могло быть иначе...

--Потому что?...

Она смеется.

--Потому что зло неискоренимо в наблюдателях...
Любопытство? В этом соль жизни!

Здесь вмешивается профессор, немного раздраженный. Он слушал диалог
внезапно возник конфликт между ее сыном и посетительницей. И
с каждой минутой в него все больше закрадывается мысль, что, в конце концов, эта
молодая женщина, возможно, сможет оказать ему ценную и приятную помощь
.

-- Все это, Раймонд, несомненно, очень интересно обсудить. Но
сегодня нас занимает не этот вопрос. В другой
раз ты обменяешься с мадам некоторыми психологическими советами, если она
согласится. Мадам, мой друг Буржуа, как мне кажется, был
ясновидящим. На самом деле, вы выглядите так, будто способны принести мне
помощь, которую я хотел бы получить от вас. Не согласитесь ли вы уделять
мне несколько часов каждый день, чтобы хотя бы попытаться понять,
ладим ли мы? Я не совсем любезен; даже часто
бываю довольно ворчливым ... Но вы проявите снисходительность, так как это
милосердие по отношению к пожилым людям... И поэтому я полагаю, что
мы сможем работать вместе с пользой... если моя
работа не покажется вам слишком утомительной.

Пастельно-голубые глаза светятся весельем.

--О! я не мог и мечтать о занятии, которое было бы более полно
в моем вкусе!

Облаченная в мантию фигура профессора Баркана на мгновение
приобрела очаровательное выражение.

-- Тогда все в порядке!... Приходите завтра, чтобы мы начали
испытание, без промедления. Мой сын, например, больше не будет нас беспокоить. Ты
слышишь, Раймонд, мой дом будет закрыт, когда я буду работать с миссис
Эрталь.

Раймонд Баркан кланяется, не отвечая. Но
в тлеющих углях его чернослива играет ироническое пламя.




X


Уже четыре часа. Бобби на улице с Одиль, и
на звонок в дверь открывает Элен.

-- Держи, Жан!

Он смотрит на нее умоляюще и смеется.

--Элен, умоляю вас, не добавляйте: «Ну вот, он снова здесь!»
Помни, что я не обременял тебя... кажется, уже много дней
. Сегодня у меня было безумное желание поболтать с вами
и попросить у вас объяснений.

--Какие-нибудь объяснения?

--Да, да, я расскажу вам. Но, как вы знаете, я не в силах
устоять перед искушением.

Она издает веселый смех:

--Ну что ж! итак, войди, человек, слабый перед искушением! Кроме того,
пришло время чая. Итак, перерыв. Запрошенная беседа может
состояться, пока мы будем дегустировать.

--Элен, моя драгоценная наперсница, вы восхитительны! Вот и все, давай
поужинаем. Я спущусь вниз и принесу несколько пирожных; я заметил
замечательного кондитера недалеко от вашего дома.

-- Но нет, Жан, в этом нет необходимости; я могу предложить вам хлеб и соль,
даже масло. Сидите тихо, пока я приготовлю наш чай.

Но он придерживается своей идеи, и, пока она зажигает лампу в самоваре,
он уходит в тень; только чтобы появиться через пять минут, нагруженный таким количеством
богатств, что она воскликнула::

--Но, Жан... Жан, какой аппетит, по-вашему, у нас?

-- У меня, Элен, есть замечательный. Вы, нет? И тогда то, что останется
, будет принадлежать Бобби. Я надеюсь, что в противном случае он не рассердится.

--Будьте уверены, и спасибо вам за него. Теперь пейте свой чай, он
готов.

Она все подготовила. На вышитой салфетке чашки соседствуют среди
разнообразной посуды, металл которой великолепно пылает.

--Элен, какое горе вы себе причиняете! Так что проходите, наконец, присаживайтесь.

--Я иду... Я иду! Я думаю, у нас есть все, что нам нужно...
А теперь давайте поговорим! Я весь на ушах.

Она садится перед ним. Его широкие черносливы в светлой радужной
оболочке сияют радостным блеском; а зубы сверкают между
удивительно свежими губами. Жан смотрит на нее с крайним удовольствием
, которое разжигает это любопытство, которое она теперь пробуждает в нем.

--Элен, вы удивительная женщина; вы никогда не выглядите
скучающей!...

--Но дело в том, что мне никогда не бывает скучно!

-- Несмотря на печаль вашей жизни?

--Печаль? Но если я абстрагируюсь от своего горя, я
совсем не нахожу свою жизнь грустной ... Она очень насыщенная, очень разнообразная,
абсолютно независимая, что для меня бесценно... Моя
«старая птица» и ее произведение мне нравятся. Я хожу для него по
библиотекам, музеям, а потом мы пишем диссертации; мы спорим;
иногда мы даже спорим... когда наши соответствующие идеи
находятся в радикальном противоречии. В его кабинет приходят посетители
, более или менее достойные внимания, которых я из своего маленького уголка, за своим
рабочим столом, слушаю, наблюдаю, собирая, таким образом, скромные материалы
о моих братьях, мужчинах... О нет, моя жизнь не печальна!...
Тем более что в американской колонии я восстановил некоторые хорошие
отношения и, кроме того, познакомился с некоторыми оригинальными личностями в
пансионе, где я останавливался по прибытии в Париж.

Джин прекрасно чувствует, что молодая женщина абсолютно искренна. Но, несмотря
на это, он позволяет этому ускользнуть:

--Все эти развлечения, Элен, предназначены для твоего мозга... Но,
кроме того, у тебя есть сердце.

Он не осмелился бы добавить:

-- И тело двадцатилетней давности.

Она откусывает пирожок красивыми зубами и отвечает::

-- Что касается сердца, у меня есть Бобби, который для меня является вселенной и наполняет ее...
Прямо сейчас я счастлива... Настолько, насколько могу быть счастлива...

--Вы женщина необычного вида; и я понимаю... именно
об этом я и хотел с вами поговорить, чтобы вы заинтриговали джентльмена, который,
случайно узнав, что я вас знаю,
много рассказал мне о вас... много! Даже больше, чем мне хотелось бы.

Она перестала пить свой чай и ошеломленно смотрит на него:

--Джентльмен?... Которого я интригую?... Что это за история?

-- Я добавляю, что этот джентльмен - известный человек...

--Мое смирение знают только издалека известные люди! Жан, где
так я смог увидеть вашу знаменитость?

--Просто к вашей «старой птице».

У нее вырвалось смеющееся восклицание...

--О! итак, я думаю, что догадываюсь. Вы хотите поговорить о его сыне,
Раймонде Баркане?

--Да... именно так. Я ужинал с ним в доме друзей, которые принимают,
вперемешку, светских людей, художников, литераторов и т. Д. И т. Д. И
вдруг я услышал, как он набросал своей соседке, о
работающих женщинах, фигуру... настолько похожую на секретаршу его
отца, что, не задумываясь, я вступил в разговор...

-- И вы говорили обо мне? Какая необычная идея! она делает это с
незаметным подергиванием бровей.

--Итак, обнаружив, что я хорошо вас знаю...

--О! хорошо...

-- Спросил он меня чуть позже, в углу курилки, где мы
на мгновение оказались один на один... Вы его удивляете ... и
сильно его занимаете.

--Надеюсь, вы не нарушили ничего из моей личной жизни! Вы понимаете
, что я не хочу служить пищей для его аналитического любопытства.

--Я просто сказал, что не знаю женщины, которая
больше, чем вы, заслуживает уважения... восхищения... и уважения!

--Уважаемая, уважаемая..., я принимаю. Но «восхищенная» - нет!... Слово
слишком тяжелое для меня.

--Я полагаю, что в его активе вы найдете скорее «восхищение», чем
уважение, которое вряд ли ему по душе. Конечно, Элен, он
ухаживает за тобой ... Он ухаживает за каждой женщиной, которая привлекает его внимание.
И с вашим маленьким замкнутым видом вы - закрытая книга, которую он
неизбежно захочет взломать!

--Что это значит, чего он хочет? Вы, конечно, догадываетесь, что я
совсем не поддаюсь легкости его наблюдений! она избавляется
от своего акцента независимости.

И Джин понимает, что она строго говорит ему, что есть. Но в глубине
ее чернослива есть маленькое пламя, которое он сам себе не объясняет.

--Конечно, вы болтаете...

Она наклоняет голову.

--Да, туда-сюда, факт налицо. И даже результатом - Жан,
приготовьтесь к шоку!... - результатом обмена мнениями по
поводу случая с совестью, который он высказал, стало это ошеломляющее заявление
о том, что я должен написать пьесу по занимающему нас вопросу в том виде, в
каком я его понимаю ... Он, поступая по-другому, с его точки
зрения...

Жан смотрит на Элен, совершенно ошеломленный.

--Написать пьесу?... Хотите написать пьесу с Барканом?

Она весело поправляет:

--Скажите, что я бы очень хотел быть на это способным!... но я совсем не
на высоте, что бы он ни утверждал; обличая меня с такой
властной убежденностью, что...

--... Что вы пытались!

Она немного краснеет. Затем смущенным детским акцентом она признается:

--Да, я пробовал: и мне это безумно нравится! То, что я представляю
, возможно, вообще ничего не стоит! Это даже безопасно ... Потому что, конечно, я
никогда не пытался писать для театра...

--Для театра?... Но вы занимались литературой в
другой форме?

--Вы хорошо знаете, что я всегда рисовала, - мягко сказала она. В
Америке, в Эльзасе, я продолжал, так как эта работа отвлекала
меня от самого себя...

Жан настолько поражен этим внезапным откровением о занятиях своей
подруги, что перестает есть булочки и лепешки, наваленные на
тарелку.

--Теперь я понимаю, Элен, почему я всегда нахожу вас
за письменным столом пишущей... Я уверен, что вы, должно быть, делаете это очень
хорошо!

-- Я очень далек от вашего доверия!... И я даже хотел
бы получить ... очень искреннее и, прежде всего, компетентное мнение о
ценности моих открытий ... Если у меня нет талантов, настоящих или
будущих, я сожгу их ... и буду писать только для
себя ... чтобы забыть...

--Послушайте, Элен, я не смею просить вас показать мне некоторые из
ваших работ, потому что, хотя я и заядлый читатель, я не имею никакого права
превращаться в критика ... но у меня есть несколько очень хороших
литературных связей, и я думаю, я мог бы высказать вам свое мнение, которое вы
пожелаете...

--О! как было бы хорошо!... Жан, ты восхитителен! Но вы ведь
сохраните это от меня в секрете, не так ли? Нужно сжалиться над моим тщедушным
самолюбием, которое, возможно, получит грозное наказание за мою
дерзость ... Тем не менее, все же я должен попытаться ... Если бы я мог
что-то сделать в карьере писателя, это был бы такой
шанс для меня. И потом, когда я пишу, я больше ни о чем не жалею и не желаю
... Я живу с детьми своего мозга... Вы понимаете
, почему мне невозможно «скучать»!

Она спрашивает его о его светлых черносливах, от которых исходит мысль,
излучая ее нежную фигуру; и Жан говорит себе, что если у нее такое лицо
, когда она разговаривает с Барканом, то нет ничего удивительного в том, что он
так живо о ней заботится. Что очень неприятно, мудро подумал он
.

--Я очень хорошо понимаю ваше впечатление, Элен, потому что моя картина
тоже заставляет меня жить в заколдованном мире... Но, скажите
, рассказывали ли вы великому человеку о своих литературных эссе?

--О, нет... Это было бы слишком пугающе! я даже не признался ему в этом
что мне было весело последовать его совету и набросать пьесу по
-своему на тему, которую мы обсуждали вместе.
Короче говоря, Раймонд Баркан принадлежит к тому же роду, что и его отец: это манера
вежливого дикобраза. И необычайно светский, несмотря на его
человеконенавистнические высказывания... Он интересует гораздо больше, чем вызывает доверие!

--Он вас интересует? вы, Элен.

--Да, многое... У него действительно сильное мышление,
парадоксальный и резкий склад ума, совсем не банальный, острая психология, совершенно
вкусный в своем роде ... Он напоминает мне скальпель, которым можно было
бы владеть с... ослепительной властью...

-- Какая похвала! - спросил Жан, дрожа от инстинктивного нетерпения.

--Не похвала, а мнение! Не повторяйте это ему... Но, в конце концов,
я, кажется, открыл ему ... наполовину, однажды, что я рассказал ему
несколько неприятных истин о его мужском эгоизме и
недоброжелательности по отношению к женщинам.

--Разве вы не знаете, что у него есть какие-то причины не очень
хорошо их оценивать? Он женился на знаменитой Феличе Мерваль, француженке... А потом,
это вина ее чертова характера или следствие женского непостоянства
...

--Эй!... Жан, пожалуйста!...

--... Из-за непостоянства театральных дам, короче говоря, она его
туда посадила! ... Я, конечно, считаю, что развод не был оформлен ... В глубине души я
склонен думать, что он все еще влюблен в нее и хочет сохранить
между ними связь, к которой приведут обстоятельства может быть, когда-нибудь придется
подтянуться.

Элен пожимает плечами, что выдает ее безразличие к
этому вопросу.

--Возможно... Но меня это удивило бы. Он такой гордый!

--Откуда вы можете его так узнать?

--Я же сказал вам, что мы вызвали.

-- Где?... У вашей «старой птицы»?... Вот как вы там
относитесь к сравнительной литературе?

Элен объясняет спокойно, с насмешливым прищуром:

--Мы обменялись парой слов, один или два раза, в доме моей «старой
птицы», которая принимала незапланированных посетителей, в своей гостиной. Вы удовлетворены?
 «господин следователь». Но в тот день
, когда у нас состоялся настоящий разговор - отсюда и возникла идея «пьесы» - он пришел и
принес мне документы, которые мне были нужны для его
отец и которого я не мог найти.

-- Он принес их вам сюда? Как! вы слышите, Баркан? Но...
но... этого не должно быть...

--Этого не должно быть! Зачем?

--Элен, вы приезжаете в Париж... Вы не знаете. Правильно это или нет,
но Баркан имеет репутацию человека, который компрометирует каждую женщину, к которой
приближается.

И снова Элен сделала небрежный жест:

--Что вы хотите, чтобы это сделало со мной? Я хорошо привыкла, давай, к тому, чтобы меня
уважали. Вот уже пять лет я живу одна...

--Но в Америке нравы не такие, как во Франции, в
Париж. Элен, моя мудрая подруга, не позволяй Баркану бродить вокруг
тебя, даже если ты сильна своим презрением к нему и к тому, что о нем скажут.
Уверяю вас, рано или поздно вы бы об этом смертельно пожалели.

Глаза молодой женщины с загадочным выражением остановились на
Джин; и слегка ироничная улыбка приоткрывает ее рот.

--Какая забота! Однако вы не являетесь ни моим мужем, ни моим братом,
ни...

-- Я просто старый друг.

-- Это правда. Послушайте, Жан. У меня нет ни малейшего желания признаваться
Баркан в моем уединении; только его разговор меня забавляет, и если бы я
могла немного поработать с ним, даже просто
секретарем или переписчиком, я была бы рада этому! Не принимайте за это
извиняющийся вид! Однако вы не представляете, что, поскольку я вдова, я
собираюсь жить затворнической монахиней. Мой мозг нуждается в
обновлении в контакте с другими мозгами.

-- И все же вы не притворяетесь, что пришли к моей матери. Однажды,
издалека, вы появляетесь там в качестве гостя...

--Ваш мир слишком прекрасен для меня!

--И слишком банально для вашей интеллигентности!

-- Какая неприятная мысль! Вместо этого скажите, что он не тот, кто мне
нужен. Я пойду к вам, друг мой, когда вы поженитесь. Скоро ли это
будет? Как далеко вы продвинулись в своем стремлении к браку?

Он замечает зачарованную шахту:

-- Она почти не двигается, - мрачно сказала бы вам мама.

--Но вы, что вы говорите?

-- Я ничего не говорю, кроме того, что мне всегда приятно гулять у
подножия святой горы, глядя на прохожих. Это учеба...
совсем не скучная, иногда.

-- Но избранная еще не появилась?

--Нет. И все же эта бедная мама не устает ее искать и с
этой целью присылает ее мне. Она ходит на предлагаемые собеседования, чтобы
понять, есть ли смысл приводить меня в движение. С
этой целью она посещает церкви, музеи и даже танцевальные собрания
, из которых возвращается, впрочем, в ужасе от наготы
танцовщиц, - это она говорит!-- о непристойности танцев и
смелых нарядах танцоров. Бедный я!

-- И бедная крестная мать!

--В глубине души она всегда держит своего кандидата в запасе
фаворитка, юная Мадлен де Сервес, которая полностью очаровала ее в
то утро, когда я поздоровался с ней, чтобы избежать большой
сцены запустения.

-- И эта малышка вас не соблазняет?

--Он откровенный и мудрый ребенок... Я произвожу на себя впечатление его деда.
Но представьте себе, что у моего дяди тоже есть свой фаворит...
Этот оригинальный продукт, и я поражен, увидев его представленный ...
Без сомнения, в соответствии с законом контрастов...

--А-а... расскажите... Кто это?

-- Дочь его старого товарища, барона де Бранзака. Случайно,
мой дядя встретил ее в лесу, когда она занималась _футингом_ со своим отцом. И
поскольку он тоже постоянно размышляет над этой идеей: «Мы должны пожениться с Джин!»
не выдержав, он разработал план познакомить меня с этой юной
девственницей, которая показалась ему подходящей. Вот
и вся история!

-- И что же, вывод? - спросила Элен, удивленная.

--Результатом стала встреча, якобы случайная, на самом деле
вероломно устроенная моим дьявольским дядей, в теннис-де-Мюрсенн, в
Виль-д'Авре ... И там я познакомился с молодым человеком. самый
двадцатый век, которого только можно пожелать ...
Хорошенькая, веселая, не кокетливая девчонка, говорящая на сленге, как
пушистик, с остроумным юмором, мечтающая только о спорте, лошадях,
собаках - как и ее отец, барон - и увлеченная
теннисными матчами, на которых она играет славная чемпионка ... В ней кипит
жизнь, забавная, как и все, что можно наблюдать. Ты похожа на красивую маленькую кобылку
, которая вырывается на свободу...

-- И она нравится вашему дяде, так правильно?

-- У нее очаровательная фигура, большая, как кулак, с волосами
Венецианки, которые по уши в смеющихся глазах... И вот мой
дядя смотрит на нее, полный восхищенного снисхождения.

--Я все понимаю...

--Более того, он полностью покорен матерью,
ультра-элегантной женщиной, которая одевается как таковая, страстно рисует
и оставляет уздечку на шее своей дочери, как и своим сыновьям.
Старший, немного старше Николь, извлекает из этого большую пользу ... Я
встречаюсь с ним на работе! Другой, шестнадцатилетний, с другой стороны,
похож на маленького ученого, очень умного, который во всем виноват, все видит, все слышит
все, как будто ему сорок лет. Отец, который ненавидит Париж, но
обожает свою жену, делит себя между ней и ее собственностью, которая дорога его
сердцу... Ах, это не обычная семья!

--Эй! Эй! мой друг Жан, вы, кажется, пришлись мне по вкусу...

--Среда меня очень развлекает ... Но какой фигурой была бы в ней мама! ... Если
бы вы увидели ее мину во время первой встречи в теннисе ... Потому
что она была участницей заговора и пришла под цвет чая ...
Мой дядя познакомил ее с Николь ... Которая после короткого приветствия,
без малейшего почтения, в течение нескольких
минут их разговора он произносил: «Это _мочее_!» и другие
живописные выражения, которые заставляли ее окаменеть от удивления и одушевляли непреодолимым
желанием, чтобы меня не соблазнила эта невоспитанная девчонка ... Сцена
была забавной, которая не могла не вызвать у нее восхищения. утешил меня в предательстве моей семьи!

-- И есть ли у вас какие-то проблески в моральном духе этого молодого «двадцатого
века»?

--Да, некоторые... Когда она сказала мне, что танцы
ее «раздражают», мы «поболтали» фокстротом, которого я ей
я - правильно - спросил однажды утром в доме Мурзеннов, где
мир снова поставил нас в известность... И с полной
откровенностью поделилась со мной своими вкусами и мнениями...

--Кто такие?...

--Идеальный _я подключаюсь_ и убежденность в том, что она на земле
, чтобы обойтись без тысячи и одной фантазии, пронизывающей ее мозг.
В остальном я считаю ее честной маленькой доброй женщиной, у которой, должно быть
, щедрая душа. Знаете, что она мне сразу сказала под
звуки фокстрота, который мы не танцевали?

--Нет, я не знаю! - бросила Элен, насмешливо теребя прядь.

--Ну что ж! Это, совершенно искренне, с восхитительной улыбкой маленькой
девочки: «Сэр, вы - большой золотой слиток; я тоже, кажется...
Разве вы не находите, что вместо того, чтобы позволить нам сблизиться,
как того хотят наши «детские сады», нам лучше пойти
к... тем, у кого нет... Это восстановит баланс. Вам не кажется?
...» Я, естественно, ответил, что так и думал ... И
сразу же мы подружились с юной Николь,
подрывные взгляды которой очень приятно слышать от ее
свежий рот, в то время как его глаза сверкают убежденностью.

на губах Элен появилась ее неопределимая улыбка:

--Джин, я думаю, Николь бее первая..., как бы плохо
она ни была воспитана...

-- Она меня радует. Один момент - и все ... По крайней мере, на данный момент.
Я согласился не принимать никаких решений до октября. В
Довиле я найду Николь... и еще кое-кого...
Шамптерье будет там... Я думаю, судьба возьмет верх над моей слабой
волей. Увы! тебя не будет рядом, Элен, чтобы просветить меня!...

--Нет, я буду в Эльзасе... Вы напишите мне...

Тут раздался резкий звонок в дверь. Лязг ключа в замке.
Голос рычит, тихо:

--Не стоило звонить, Бобби.

И Бобби врывается в мастерскую с восклицанием упрека:

--Ах! мама, ты не пришла встретить меня в Лесу!... Тем не менее,
ты обещала мне...




XI


Элен одна работает в фирме на набережной Бурбон. Ее
стол, установленный у окна, завален бумагами, заметками,
книгами, которые занимают ее внимание - потому что она добросовестный секретарь
, а также потому, что ее очень интересует ее работа ... Что
приводит профессора Баркана в восторг и, возможно, подсознательно, приводит его к
относитесь к этому помощнику немного как к сотруднику, который понимает его, даже
догадывается об этом, переводит его мысли с точностью, которая его ошеломляет.

Своему сыну он постоянно повторяет:

--Эта молодая женщина обладает выдающимся интеллектом; у нее
мужской мозг с женской интуицией. Она утверждает, что
своей логичностью и точностью она обязана своему отцу, который заставил ее много
работать с ним. И потом, у нее были сильные научные исследования,
всегда под руководством профессоров-мужчин. В любом случае,
она для меня помощник мечты. У меня есть только один страх -
что меня взорвут!

-- Кто? Один из ваших коллег?

--Эй! нет, но какой-то влюбленный!... Милое создание, совсем юное! Ты
, опытный человек, воображаешь, что она может приспособиться к любому
отвлечению от сурового удовольствия, которое ей доставляет сравнительная литература
. Это было бы очень удивительно!...

Раймонд Баркан отвечает неопределенным жестом, и его отец не настаивает
, в общем, безразличный к личной жизни своей секретарши.

Он, Раймонд, гораздо меньше. Элен Эрталь
странным образом заинтриговала его. Ни на секунду он не признает, что эта молодая женщина, сделанная
ради любви ограничивается одиночеством вдовства. Конечно, рано или
поздно - если дело еще не сделано - она заведет любовника или
найдет мужа. Тем более что ей, должно быть, не очень понравился
первый ... Она говорит о страсти - когда, в виде исключения, она
говорит об этом, разговор приводит ее к этому, - с иронической и спокойной отстраненностью
, что для такого знатока, как он, явно показательно.
Она кажется освобожденной пленницей. так был ли брак игом
к его сильной индивидуальности?

Он хотел бы поговорить с ней, чтобы продолжить расследование.
Но она совсем не поддается этому; не двигаясь с места из башни из слоновой кости,
где она, кажется, тщательно скрывает свою интимную личность.
Настолько, что он до сих пор не может с уверенностью определить, что она
за ... Утонченная кокетка?... Феминистка, счастливая в своей
независимости? Чистый мозг, ограничивающийся удовольствиями
мысли ?... И все же он заметил в ней нежную деликатность,
проникновенное отношение к вещам от всего сердца, какую-то непонятную
страсть... Или она просто честная женщина, очень
умная и чувственная женщина, которой достаточно материнства: настолько
, чтобы она могла без особых усилий смириться со своей судьбой одиночки?

--Очень оригинальная в своем роде, определенно, эта маленькая Эврталь... Если бы я
мог привлечь ее в качестве своей секретарши... Но она, похоже, не очень
доверяет мне... Давайте подождем возможности...

И он с нетерпением ждет, что дни, которые проходят
, постепенно заставят его дрожать. Всякий раз, когда обстоятельства сближают их,
он задается вопросом, оставив ее, соблазненную, раздраженную и любопытную, к
какому будущему движется эта независимая; очаровательная девушка без каких-либо
кокетство, в котором он тоже вскоре обнаружил интеллектуальное превосходство
.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Однако Элен так занята документами, с которыми ей нужно
ознакомиться, что лишь изредка прерывает свои поиски,
чтобы полюбоваться очаровательной обстановкой, которую она видит из приоткрытого
окна: беззаботной Сеной между окружающими ее деревьями, у подножия старинных домов, под сенью деревьев.
готическая тень
Нотр-Дама. Также иногда она немного наклоняет голову в сторону немногих
розы, которые она поставила на свой стол; и она вдыхает их аромат,
не подозревая, что ее юная плоть обладает жемчужным блеском
бальзамирующих ее лепестков.

Летнее солнце пылает над доками. Но в просторном кабинете,
затененном жалюзи, кажется, дует обжигающий ветерок; и Элен,
чувствуя на лице его дуновение, с почти физическим удовольствием думает,
что Бобби действительно находится под деревьями Ла Муэт... Только
сейчас она увидит, как он возвращается, его круглые щеки покраснели, как спелый
фрукт, летний пыл вспыхнул в ее юном существе, которое она
прижмется к его груди. Ах! как она его обожает, своего малыша!...

Определенно, его мысли на мгновение блуждают. Она снова взялась за
перо, да ... но она еще не пишет. Вот она думает о
хорошем вечере - совершенно неожиданном - который она провела накануне, как раз
слушая новую пьесу Раймона Баркана, ставшую самым большим хитом этой
весны.

Утром она получила записку от Джин, которая прислала ей стулья
для вечернего представления.

В нем было два места; и в заключение он попросил разрешения
занять второе кресло рядом с ней.

В детстве она была в восторге от этого незапланированного приглашения, так как
очень хотела увидеть указанную пьесу; а с другой стороны,
ее скудный бюджет не позволял ей проводить дорогие вечера в театре. К
чести Джин, привыкшей сопровождать только очень элегантных женщин
, она очень тщательно одевалась; к
тому же у нее было только одно вечернее платье, обновленное с тех пор, как она вернулась в
Парижская, черная и расшитая бисером, которая оставляет обнаженными шею, плечи, руки
, как того требует мода. И действительно, на первый взгляд, Жан
брошенная на нее довольная, она почувствовала, что ее усилия не
пропали даром. Тем более что с той дружеской откровенностью, которая характерна для их
отношений, он сразу же воскликнул::

--Боже! какая ты хорошенькая! моя подруга Элен. Что эта серебряная лента
хорошо смотрится в твоих волосах! ... Она делает тебя похожей на маленькую
греческую статую...

Весело она возразила:

--Тем лучше!... Я изо всех сил старался не опозорить вас, вас,
привыкших к красивым дамам! ... О! Жан, как мило, что ты подумал обо
мне! Я так рада видеть эту пьесу!

-- И я, очень рад видеть ее с вами...

Элен почти не сомневается, что Жан с ее намерением занял два
кресла, которые они занимают, желая внести в жизнь этой
работницы легкое отвлечение, которого она по здравому
смыслу себе бы не позволила.

Он хорошо вознагражден этой благотворительной мыслью, потому что она
в полной мере наслаждается представленным ей зрелищем; и он, несколько утомленный
интересом к пьесе, незаметно наслаждается созерцанием
пылкого выражения, которое внимание придает нежному лицу Элен.
Точно так же он наслаждается обменом их мнениями - иногда очень
расходящиеся - во время антрактов, которые, таким образом, протекают с
быстротой, от которой оба поражаются.

Едва перед последним актом наблюдательное любопытство Елены
заставляет ее блуждать глазами по корзине лож; и вдруг она
восклицает:

--О! Жан, взгляните на это потрясающее существо в ложе, возле
колонн.

Он поднимает голову в указанном ею направлении и тут же отвечает:

--Очень красивая, действительно, я ее знаю... это мадемуазель де Шамптеро.

--Ваш флирт...

--Мой флирт?... Откуда ты знаешь?...

--Ваша мать сказала мне...

Его брови немного нахмурены, лицо нетерпеливое.

--Ах! она услышала о сплетнях... И встревожилась...

-- Разве такая красивая девушка не понравилась бы ему из-за вас? задумчивая
Элен, которая все еще смотрит на Сабину.

-- Она наверняка сочла бы ее... тревожной... слишком красивой, во-первых!

--Она такая, тревожная?...

Короткое молчание.

--Что мы знаем?... Она женщина, которая ничего не знает
о своей ценности... И, в общем, она немного ... пугающая всем
неизвестным... душой ... мыслью, что скрывает ее восхитительная форма.

Элен догадывается, что Жан просто мыслит свысока, привыкнув всегда
быть искренним перед ней.

Оба на мгновение остаются созерцать аристократическое лицо
, блеск которого ласкает свет. Под тонкой драпировкой
лифа, декольте которого выполнено с искусным искусством, плечи демонстрируют
безупречную чистоту линий.

Позади Сабины, слегка наклонившись к ней, - чтобы лучше было видно, о чем она говорит, - стоит
высокий мужчина; герцог Бресмский, сразу узнал Жана,
закадычный друг г-на Шамптеро, младшим из которых он едва
ли является.

Складка перечеркнула лоб Жана, так что он с восхищением угадывает отношение,
мысли, все мужское существо герцога Бресмского. Элен, очень
проницательная, должно быть, уловила его впечатление, потому что она тут же сказала::

--Жан, из-за меня, пожалуйста, не отказывайте себе в том, чтобы пойти
поприветствовать этих дам...

--Спасибо... Они меня не видели; а в гримерной есть посетители,
с которыми я предпочитаю не встречаться... Мне гораздо больше нравится беседовать
с вами, моя подруга.

Это из вежливости он так говорит? У Элен нет досуга
, чтобы прояснить ситуацию, так как звонок сигнализирует об окончании антракта
и сразу же, поглощенная удовольствием от письма, которое она интенсивно пробует
, она забывает о Сабине де Шамптере и герцоге Бресмском.
Она все еще видит их издалека, в тоху-боху у выхода,
молодую девушку, идущую к своему отцу. Но Жан, на этот раз снова,
не пытается с ними связаться. И ни он, ни она не намекают на
великолепную пару, которую образуют, находясь рядом друг с другом, Сабина и герцог;
даже в уединении их возвращения, летней ночью в
машине Жана, которая не позволила молодой женщине вернуться одной
Пасси, немного далекий.

Ах, тот добрый вечер, который был подарен ему таким образом и до сих
пор вызывает у него светлую душу, в которой на мгновение всплывает видение прекрасного лица
сфинкса!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Стук в парадную дверь заставил ее вздрогнуть. Это
профессор, который приходит домой? ... или какой-то неприятный человек, который приходит и беспокоит ее?...
Потому что именно она принимает журналистов, интересующихся идеями
мастера, учеников, пожилых дам, студенток и
иностранных студентов...

Слуга Чену придет и предупредит его.

Один палец стучит в дверь кабинета.

-- Входите, входите! она делает это, смирившись с тем, что уходит, чтобы ответить
назойливому посетителю.

Это не старый Виктор, которого пропускает через раздвинутую дверь, а
Раймонд Баркан, который входит со своей властной манерой и
вежливо приветствует ее.

-- Прошу прощения, мадам, что отвлекаю вас от работы. Мне нужно
было поговорить с отцом о старой книге, которая наверняка есть в его
библиотеке. Он вышел?

--Да... мистер Баркан отправился в Национальную библиотеку, где я
нашел для него документы, с которыми стоит ознакомиться. Он не может долго ждать, чтобы
вернуться, сейчас.

--В таком случае я подожду его некоторое время... если, однако, я вас не
побеспокою.

-- Ни в коем случае. Я думаю, вы позволите мне продолжить писать свои
заметки.

-- Я разрешаю вам, если вы этого абсолютно не возражаете ... Неужели вас
до такой степени прельщают работы моего отца и древние
литературные представления, столь далекие от ваших собственных? ... Потому что вы очень современная
маленькая леди.

-- Что вам известно об этом?

-- Мадам, значит, вы считаете меня плохим психологом?

--Нет! но вы, дальновидный наблюдатель, которого раскрывают ваши произведения,
вы, должно быть, поняли, что я ненавижу служить
рассекающим предметом.

Она улыбается; однако акцент заметен под ее игривой внешностью.

Баркан не дает себя сбить с толку. Он тоже улыбается; и его
измученные черты внезапно обретают почти ласкающее очарование.

--Мадам, не будьте злой и сделайте мне одолжение на несколько
минут поболтать, пока я жду моего отца, «который не может ждать», если
я вам так скажу. Вы дали мне понять, что мне бесконечно приятно
обмениваться с вами взглядами на литературу и жизнь... Так вот, он
в жизни так мало приятного, что я
решил собрать на своем пути все, что меня соблазняет...

Она слушала его, ее глаза светились веселым огнем, оттененным
каким-то злым умыслом, которое он не мог объяснить сам себе. За исключением тех случаев, когда дыхание идей
захватывает ее целиком, обычно она всегда с ним на расстоянии.
Она отвечает:

-- Возможно, в другой день я бы ответил вам, что я здесь, чтобы
рисовать, а не отвлекать незанятого джентльмена ... Но
сегодня...

-- Но сегодня?... В другой день?... Я не понимаю, мадам.

--Вот, вы поймете... Вчера я провела такой приятный вечер
благодаря вам, что была бы рада, если бы вы, в свою
очередь, были мне немного приятны.

Суровое выражение снова смягчается на чертах лица Баркана.

--Ах! вы пошли к _этой, которая солгала_! А вам понравилась пьеса?

-- Она меня чрезвычайно пленила. По очереди я очень восхищался вами
; вы меня бесили; я абсолютно так же думал, как и вы, в
других сценах...

-- Какие?... Рассказывайте!

--Это было бы слишком долго!... Если бы мы начали заниматься психологией,
я позволю себе поболтать, и ваш отец, вернувшись, не
обнаружит, что мое дело завершено...

--Ну что ж! он не найдет ее, черт возьми! Баркан делает нетерпеливый
жест небрежным жестом.

Он подтолкнул пастушку к письменному столу; и, не добившись
от Элен нового согласия, он продолжил со своей
властной непринужденностью:

--Поскольку вы так стараетесь отвлечь несколько мгновений,
часов, которые вы посвящаете моему отцу, вы позволите мне пойти
и обсудить мою работу у вас дома, не имея возможности сделать это здесь...

В памяти Элен всплыли слова Жана: «Не принимайте
Баркана», и, немного помедлив, она послушно, не
осознавая этого, внесла свой вклад в совет:

--Я никого не принимаю. Я едва устроилась и не возобновила никакого
подобия мирской жизни...

Из-под коротких усов крепкие зубы Баркана насмешливо покусывают его
губы.

--Скажите, если честно, вам не кажется, что я напрашиваюсь на
посещение вашего «дня», чтобы побеседовать с вами по своему усмотрению
? Вы бы предпочли, чтобы мы встретились на улице, лицом к лицу с
небес и земли, на какой-нибудь выставке, например, или даже на
Версаль, который я обожаю ... Вы тоже, я уверен ... Таким образом, моя
дурная репутация больше не будет вас пугать!

Как он так правильно угадал мнение, высказанное на его
счет? Все вместе ее и забавляет, и раздражает. Но она не выдает
себя и слегка пожимает плечами:

--Чего я мог бояться, принимая вас?

-- Из «что мы скажем».

--О! он не существует для меня! Благодаря небесам я свободна от
предрассудков; я одинока и должна отвечать за свою жизнь только перед собой.
Ни одно существо, если на то пошло, не излечилось от моей скромной персоны.

--Это правда ... Вы тоже одиноки в этом мрачном
фарсе существования!

--Мрачный?... Не совсем так, пусть вам сопутствует успех!... Вы
будьте неблагодарны судьбе.

-- Мадам, - иронично произносит он, - возможно ли, чтобы вы,
образованная женщина, забыли свою классику: «Амбиции неприятны, когда они
утолены ... Я желал «империи» и добился этого ... Но,
желая ее, я не познал ее ...», и т.д. Я заявляю вам,
поверьте мне на слово, молю вас, что это горький триумф, которого нет ни у кого
не делитесь!... Так же, как одиночество в толпе.

--Вы несправедливы к своему отцу, - сказала она, смягченная моральным страданием
, которое она искренне чувствует.

--Действительно, в литературном плане мой отец интересуется моими пьесами,
хотя они часто имеют форму и дух, которые вызывают у его
критиков восторг ... Но, мадам, вы очень нежная женщина, я в этом уверен,
хотя я очень мало имею чести знать вас, и я уверен
, что вы очень добры. что вы очень хорошо поймете, о чем сожалеет глупая чувствительность,
все еще острая во мне. По правде говоря, под моим... грубым внешним видом я как
-то скукожился.

Она улыбается.

--К сожалению для вас... и к счастью для ваших работ, которые
обязаны этому болезненному качеству жизнью, сила которой
непреодолима...

Насмехаясь, он бормочет, подкручивая усы:

--Все еще старая история о пеликане! Но...

И его голос звучит с резкой иронией:

--Но какого черта я рассказываю вам о своих страданиях?... Без
сомнения, потому что, зная, что вы тоже одинокая женщина, я подумал, что
вам будет там жалко и что мы будем оплакивать друг друга вместе ...
Что является плохим утешением!...

--Может быть... Только я никогда не жалуюсь!

--Потому что?

--Я считаю, что это совершенно бесполезно... До тех пор, пока сетования не
могут ничего изменить в том, что есть...

--Очевидно, так оно и есть, девять раз из десяти ... Но кричать, что нам
больно, - это разрядка нервов! ... И,
к сожалению, я нервничаю, хотя во мне нет ничего похожего на нахала.
Вот почему, без сомнения, за исключением рабочего времени, я ненавижу
одиночество, как, возможно, я вам уже говорил; минуты
один на один со мной, во время которых моя ужасная психология имеет
досуг судить меня, подводить итоги моего существования. Ах, да, она
для меня мучение, одиночество!... Не ваш? Нет? Вы сильная женщина
!

Насмешливо она улыбнулась.

--Я хотел бы заслужить квалификацию, которую вы мне даете,
наугад. Но это правда, одиночество кажется мне ... иногда суровым,
но всегда благотворным! ... Вы клевещете на него ... Одиночество? Это
независимость, право думать, действовать, жить по собственному
усмотрению!... И это такой ценный дар, что ему многое нужно
прощать, потому что она приносит это нам!

-- Вы говорите как женщина! - нетерпеливо возразил он. Эта свобода, которая вас лишает, нас, мужчин, мы слишком привыкли к ней, чтобы даже осознавать.

 И она не утешает нас в том, чего нам не хватает. Ах!
я завидую тебе, дитя иллюзий ... Как бы я хотел, чтобы я мог
согреться у пламени, которое горит внутри тебя!

Он устремил на нее взгляд, жадно обволакивающий маленькую головку
, улыбка и мыслящие глаза которой ему нравятся; когда он пробует на
вкус гибкую грацию тела, гармонию движений, бархатистое сияние плоти
чье прикосновение должно быть восхитительно нежным. И
в нем возникает жестокое искушение сделать все возможное для этой женщины, которая, кажется
, никому не принадлежит ... Тем не менее, у него есть интуиция, что она никогда не отдаст себя
без любви ... Но он уже сражен сопротивлением, которого
инстинктивно боится ... Ба! неизбежно, эта независимая особь должна, как
и другие, подчиняться господству мужчины, даже если она восстанет, как только
осознает свою неизбежную слабость. Он победил так
много женских сопротивлений, что цена всех его побед - это
неизмеримое презрение к женщине, теперь для него орудие
наслаждения, которое, как он утверждает, он испытывает в той или иной форме.

Яростно властный и страстный, каким бы он ни был, он без колебаний
уступает импульсу, который влечет его к Элен Эурталь.

однако, не прикасаясь к ней, в бессознательном уважении к ее свободе,
он глухим голосом молится:

--Если бы вы были очень милосердны, юная леди, знаете ли вы, что бы вы
сделали?

--Нет... скажите.

Он встает, подходит к столу, где она опирается на подлокотник, и
вопросительно смотрит на нее, где в глубине души он немного удивляется
из его чернослива.

-- Что бы вы сделали? ... Вы позволили бы мне любить вас как
спутницу жизни, о которой я мечтал ... всю жизнь! У вас есть
ум, обаяние, очаровательная юность ... Вы свободны и
одиноки ... Я тоже...

Он видит, как открывается восхитительно свежий рот, который он хочет, под
ее ртом, и сияние проникает в ее глаза, ставшие глубокими, такими глубокими
, что кажется, что взгляд поднимается из самых потаенных уголков души.

Прежде чем она успевает заговорить, он продолжает глухим, пылким голосом:

--Да, я догадываюсь... Вы ответите мне, что я вам не нравлюсь.
все ... И я этому не удивляюсь ... Кроме того, я прошу
вас только позволить себе любить, обожать, баловать, насколько это возможно для женщины ...
Позволить мне сгладить перед вами всевозможные трудности, которые
тяготят одинокую женщину ... Тогда, возможно, к ваша очередь, вы
подарите мне немного нежности...

Она все еще смотрит на него с тем же глубоким выражением лица. Она очень
белая, и ее бледные губы немного дрожат, но она кажется
абсолютно спокойной. Никогда еще ее красивая гордая голова не стояла так
прямо.

И она формулирует с такой четкой точностью, что слова кажутся
пинговать:

-- То есть вы предлагаете мне стать вашей любовницей?

У него трепет перед жестокостью выражения лица.

--Я прошу вас...

Он наклоняется к ней.

--... стать в моей жизни божественно милосердной правительницей,
которой я буду неустанно стремиться вернуть все счастье, которое она
мне дала, согласившись принять мою любовь!...

--Еще раз!... Но послушайте это... Я даже не испытываю
искушения получить... все, что вы мне предлагаете
... Только что вы предложили мне помочь... Мне не нужна ни помощь... ни
любовь...

Она говорит с надменным спокойствием. Но его голос дрожит. И
немного розового оттенка вернулось к обесцвеченным щекам. Прямо перед собой ее
глаза смотрят на просачивающуюся воду снаружи, из-под ветвей.

--Благодарю вас за заботу... У меня нет ничего, кроме этого. Я не
так одинока в жизни, как вы, кажется, себе представляете ... У меня есть
маленький мальчик, который является для меня очень мощной моральной поддержкой.

Он прерывает ее, властно:

--Материнской любви недостаточно, чтобы наполнить сердце такой молодой,
энергичной женщины, как вы!

--Что вы об этом знаете?... О, я не претендую на то, чтобы быть лучше или
сильнее других... И я не знаю, что будущее сделает с моими
решениями ... Тем не менее, я надеюсь, у меня есть все основания надеяться, что
моя воля поможет мне быть тем, кем я должен и хочу быть ... Она уже
зарекомендовала себя, слава Богу, и я знаю, чего я могу ожидать от нее.
она.

И снова в глазах Баркана вспыхивает вспышка сильного
любопытства, который внимательно слушает:

--Теперь, чтобы вы не питали напрасных надежд,
я добавлю еще вот что: чтобы сохранить себя лучше всех, у меня есть
решив, что позже мой сын никогда не подвергнется - именно так, -
слухам о том, что его мать не была безупречной женщиной ... Чтобы
быть уверенным, что я не дрогну, если, как и многие другие
, когда-нибудь испытаю искушение, я поклялся себе в этом. на ее дорогая маленькая жизнь, которая является
моей радостью ..., в память об ушедших, которых я любил и которые
меня уважали ... И я надеюсь, что таким образом, да поможет мне Бог, потому что, как вы
знаете, существам доброй воли многое обещано, в
моей жизни все будет так, как я решил пусть будет так. Вы меня поняли, не так ли?


Он медленно наклоняет голову. Яростный и страстный блеск его
чернослива сменился серьезным выражением лица. С кротостью, которую,
по общему признанию, очень немногие видели в его глазах, он впивается взглядом в ясный
взгляд, обращенный прямо на него, вопрошающий его.

-- Я все понял, мадам, и прошу у вас прощения за то, что, не
задумываясь, был безумно очарован вашим обаянием, вел себя по отношению
к вам с грубой дерзостью, о которой я слишком поздно осознал ... Мое
оправдание в том, что в мире, в котором я живу, я никогда не встречал
таких женщин, как вы...

Она слушает, ее руки слегка прижаты друг к другу. Ее губы
дрожат, и она нервно кусает их; но она не отвечает, и
опущенные веки скрывают ее взгляд.

так что он продолжает:

--Если бы я был свободен, мадам, я бы умолял о большой чести, чтобы вы
приняли мое имя... Но, в общем, я представляю собой всего лишь
сбежавшего заключенного, который болтается на цепи... И потом, если бы я был возможным любовником, я
, несомненно, был бы отвратительным мужем ... Для вас я не могу
ни о чем сожалеть ... Для меня это мимолетное счастье, которое ускользает от меня...

Он останавливается, его голос затихает ... Она все еще стоит неподвижно,
сложив руки на разбросанных перед ней бумагах. Но его взгляд устремился
далеко, к сияющему небу. Быстрое дыхание заставляет
плечи вздрагивать под легкой тканью лифа. Тишина. Оба задумались.

Он тот, кто снова берет себя в руки, и в его акценте есть та серьезная,
неожиданная мягкость, которая присутствует в его насмешливых устах:

--Неужели впоследствии, когда память о моей... ошибке... утихнет
в вас, тогда вы захотите поверить, что сейчас
у меня есть единственное, очень искреннее и очень глубокое желание, которое вы видите во мне,
в будущем почтительно преданный друг, озабоченный только
тем, чтобы во что бы то ни стало помочь вам в чем-то.

Пастельные глаза на секунду смотрят на него серьезно и задумчиво.
На самом деле, они так же искренни друг с другом, как и друг с другом, и она прекрасно чувствует
, что, как бы ему ни было больно, он никогда больше не попытается соблазнить ее.
По его свободному согласию, в одиночестве, она будет его.

Итак, очень просто, она говорит:

--Если ваша... дружба действительно такова, какой вы ее мне предлагаете, я
с большим сердцем приму ее с уверенностью... И, честно говоря, она будет для меня
бесценна...

Странная ясность проступает в суровых чертах Раймонда Баркана и
придает ему другое лицо.

--Вы добры, мадам, и я благодарю вас за то, что
в моем старом сердце еще может существовать что-то менее плохое... Я всегда буду помнить
эти несколько мгновений ... А теперь мне просто нужно
уйти - раз уж мой отец не вернулся, - и наконец оставить вас
работать... Но прежде, не могли бы вы дать мне свою руку в
знак прощения?

Она явно колеблется, на секунду задумывается; затем медленно
протягивает ему свои пальцы, на которых одиноко блестит обручальное кольцо.

Он наклоняется очень низко, поцелуй их, окидывает взглядом
нежное личико и выходит.

Она прислушивается к шуму удаляющихся шагов. Затем вздох
облегчения расширяет ее грудь ... Но теперь, когда она победила,
эмоции, сдерживаемые столько минут, полностью овладевают ею, и
слезы катятся по ее лицу, когда она шепчет:

--О! Жан, если бы вы знали...




XII


В доме мадам Дотерей, одном из тех ультраярких «чаепитий», куда всю зиму с
готовностью носился светский парижанин, находивший там каждый
пятнадцать, танцы и отборная музыка ... Один из тех чаепитий, от которых
отказалась Элен, которая сочла их, как она сказала Жану, «слишком
элегантными для такой простой маленькой женщины, как она».

На этот раз множество причин побудило ее откликнуться на приглашение
, которое ей повторила сама миссис Дотерей, приехавшая, чтобы выразить ей свои
материнские обиды по поводу любезного, но упорного сопротивления,
которое оказывает Джин, позволяя опутать себя узами брака.

Однако миссис Дотерей все больше и больше цеплялась за свою идею: «Нужно
выйти замуж за Жана!» И она думает, что Элен, которая когда-то получала от него
несколько серьезную работу, возможно, могла бы заставить его выбрать,
наконец, из фаланги юных дев, которых мир ежедневно представляет
ему. Некоторые из них, по мнению миссис Дотерей, составили
бы идеальную жену.

--Крестная, - весело возразила Элен, - вы предполагаете, что у меня есть сила
, которой я, конечно, не обладаю и которую, к тому же, я бы
не решилась использовать в данных обстоятельствах. Совершенно не зная этих молодых
девушек, я не могу повлиять на Жана.

-- Но я говорю тебе, дитя мое, что есть по крайней мере десять - ты слышишь,
десять! - которые были бы идеальными! Приходи, не скучай, на мой последний чай
в сезоне, и ты увидишь их ... Потому что у меня будет много людей на этом
заключительном приеме. Там ты услышишь отличную музыку, так
как я смогла попасть на конкурс Венеско, скрипача; как певица
Мисс Монтове и, что немаловажно, протеже Раймона Баркана,
превосходная гадалка. Тогда молодежь будет танцевать. Таким образом, ты
познакомишься с женщинами-кандидатами и сможешь лучше воздействовать на Джин. Это
слышал, не так ли? Элен. Я рассчитываю на тебя.

Элен все еще колеблется и использует все предлоги, чтобы ускользнуть
по эгоистичному настоянию миссис Даутерей. Ей странно
неприятно, что она каким-либо образом замешана в браке Джин...

--Крестная, мой туалет совсем не будет соответствовать
туалетам ваших гостий.

-- Но, малыш, - наивно воскликнула миссис Даутерей, - что это
может быть хорошего для тебя? Никто тебя не знает и не позаботится о тебе...

Она тут же исправляется, понимая, что ее фраза неудачна:

--Поскольку ты непослушная дикарка и никогда не хотела приходить ко мне
на чаепития, этой весной тебя игнорируют наши друзья, и ты можешь оставаться по своему
усмотрению в образе скромной виолетты. У тебя действительно есть модное, немного
модное платье?

Элен начинает смеяться. Она помнит взгляд Жана, когда он
увидел ее входящей в театр. А Джин - знаток, которого трудно
удовлетворить! Теперь она спокойна за эффект, который она может
произвести...

-- О, да, крестная, у меня есть такая, которая не опозорит ваше
прекрасное собрание.

--Если нет, моя дорогая, я надеюсь, что ты без церемоний согласишься позволить мне
обращаться с тобой как с настоящей крестницей, предлагая тебе свой туалет.

Элен наклоняется и целует миссис Дотерей.

--Крестная, вы превосходны, но мне незачем
злоупотреблять вашей щедростью. Это согласовано. В четверг я пойду и посмотрю
на возможных невест Джин.

-- Тогда пусть ты убедишь его в непоследовательности его поведения...
Как часто я боюсь, что его зацепит какое-нибудь мерзкое
создание, которое удержит его от брака! Ты ничего не знаешь об этом? Элен.

Этот вопрос доказывает Элен, если она сомневалась в этом, что для миссис
Дотерей она несуществующая женщина, лишенная возраста, просто
случайная наперсница. И, незаметно усмехнувшись, она отвечает:

--Нет, мэм, я ничего не знаю об этом. Если так, то у Джин слишком много такта
, чтобы доверять мне такого рода.

Чувствует ли миссис Дотерей урок? ... С той откровенностью, которая обезоружила
бы самого ее злейшего врага, она отвечает:

--Ты прав... От тебя я не могу получить никакой информации по этому
поводу. Мне нужно поговорить с братом.

--Это не изменило бы ситуацию. Жан, не глядя
на это, всегда делает только то, что хочет...

--Ах! это правда, что ты сейчас говоришь, дитя мое! ... С большей
мягкостью он такой же властный, как и его отец ... к счастью, не со мной
! Он никогда не вмешивается в то, что я делаю.

Элен улыбнулась, несмотря на то, что миссис Дотерей выглядела довольной. До
своего последнего часа эта женщина будет несовершеннолетней.

--Ну что ж! крестная, последуй его примеру и позволь ему со всей свободой
выбрать женщину, которой он ... безусловно ... когда-нибудь станет.

В глазах Элен появляется необычное выражение, которого миссис Дотерей, естественно,
совершенно не замечает; и она уходит, спокойная, после того
, как проявила бабушкину нежность к Бобби, которая полностью
покорила ее.

Есть еще одна причина, по которой Элен пошла на этот
прием. Непредвиденное совпадение. Жан тоже пришел настоять на том, чтобы
она непременно появилась там; потому что, объяснил он, выглядя
довольным, он надеется познакомить ее с влиятельной фигурой в
Письмах, которая читала его американские зарисовки и желает познакомиться с ней, чтобы
побеседовать с ней.

Жан больше ничего не добавил. Но Элен не нужно было долгих
размышлений, чтобы прийти к такому обнадеживающему выводу, что
компетентный критик не имел бы никакого желания рассказывать ей о ее работах,
если бы считал их лишенными какой-либо ценности. И надежда на мгновение
озарила его суровую жизнь. Тем не менее, она владела блаженным секретом
создания для себя подобия счастья с небольшими благосклонностями, которые
повседневное существование желает ей оказывать то здесь, то там.

Итак, в назначенный день, примерно в пять часов, она пересекает
величественная парадная дверь отеля Dautheray - не без искушения
побродить некоторое время по аллеям парка Монсо, окутанным
золотистой дымкой, в жаркий июньский день.

Она входит в вестибюль, где лакеи расставляют изгороди ... По
правде говоря, прием выглядит довольно великолепно, отмечает ее
наблюдательное любопытство. Она бросает пальто в раздевалке и пробирается сквозь
мужскую толпу, скопившуюся у входа в первый салон, который переполнен.
Но на пороге она замирает; потому что Венеско только что поднял свой
смычок, и широкое, страстное по красоте пение сразу
же вызвало внимательную тишину в гудящей аудитории.

С бесконечным наслаждением Элен слушает чудесное пение; соблазненная
до такой степени, что она ни на секунду не замечает лестного внимания
, которое она вызывает в мужской фаланге, которой она окружена, и которая
, кажется, очень ценит стройную элегантность фигуры, все тонкое
под черным крепдешином платья; как и очарование
маленькой причесанной головки ...по моде--из какого-то тюлевого тюрбана,
пронзенный реактивной стрелой. Конечно, никто в этой блестящей среде не
мог представить, что эта молодая женщина, так же гармонично одетая,
как и все ее присутствующие сестры, обязана этим одному только адресу своих рук.

Только когда скрипка умолкает, она замечает стул, который
ей осторожно выдвинули. Итак, на секунду, прежде чем
наконец войти в большую гостиную в поисках миссис Дотерей, она
посмотрела на толпу своих хозяев, пытаясь угадать, какие невесты будут предложены
Иоанну - таким, каким он описал их ей - среди всех этих молодых девушек,
многие из которых действительно очень красиво смотрятся в тени своих
летних шляп. Как могло случиться, что Иоанна так трудно соблазнить!

Внезапно она замечает его; и ей не нужно знать, с кем он
разговаривает ... Конечно, это с женщиной, которая ему нравится, которая ему
очень нравится!... Его одежда строго подобрана ... Но Элен
слишком хорошо его знает, чтобы не понять причины выражения его
лица, когда он наклоняется к сидящей молодой женщине, чей
молочный затылок она видит только из-под волны темных волос.
Женщина делает движение, и Элен узнает красивое
, неразборчивое лицо Сабины де Шамптере... Ах, Жан действительно
влюблен в нее, что бы он ни утверждал...

Инстинктивно она отворачивается и, увлекаемая
суматохой у входа в гостиную, бросается на поиски миссис Дотерей,
энергичной хозяйки дома.

--Ах! наконец-то, Элен, вот вы где! рядом с ней раздался радостный
голос Жана. Как вы опаздываете! Я уже начал беспокоиться, что
ваша дикость удержала вас в вашем доме... И по целому ряду
причин я был бы очень рад этому!

Он выглядит таким искренне довольным, увидев ее, и
окидывает ее таким одобрительным взглядом, что у нее на сердце возникает ощущение теплой нежности.
Ему кажется хорошим чувство, что она «важна» для Жана, его друга,
даже в его богатом окружении. И у нее восхитительная улыбка, когда она
отвечает ему:

--Дело в том, что я сидела у своей «старой птицы»... Я
сбежала, как только смогла... Жан, вы покажете мне Николь и
маленькую Мадлен...

-- А прекрасная Сабина? делает ли он это злонамеренно.

-- Прекрасная Сабина? Я уже видел ее недавно, когда вы с ней
разговаривали.

-- Вы узнали ее?

--Она незабываема... А потом...

И взгляд Элен немного насмешливый, с неосознанной тенью
меланхолии...

--И потом, вашего лица было бы достаточно, чтобы меня просветить.

--Боже! является ли он в этой точке «дуршлагом»? Это было бы ужасно!... Элен, я
покажу вам всех молодых людей, с которыми вы захотите познакомиться.
Но, кроме того, я должен, прежде всего, познакомить вас с
тем, чье любопытство вы возбуждаете, с нашим другом Дюбором, критиком
журнала "Обозрение двух миров". Именно ему я представил ваши
американские зарисовки.

Элен вся розовеет.

--О! Жан, как будет эмоционально услышать его суждение!

--Но... но я полагаю, что это суждение не является неблагоприятным,
поскольку он желает вас видеть! ... Возможно, он очарован вашей работой,
как и я сам...

Элен благодарно смотрит на него; у нее вид
мудрой маленькой девочки, обрадованной неожиданной хорошей оценкой.

--Какой ты замечательный друг, Жан. Но прежде чем я предстану перед
вашим критиком, я должен, по крайней мере, поздороваться с вашей матерью.
Я до сих пор не смог с ней связаться. Ах, я вижу это ... Увидимся позже,
Жан.

Больше, чем когда-либо, миссис Дотерей похожа на косичку; ее
белые шелковые волосы развеваются вокруг удивительно свежего лица, где сверкают
черные глаза; губы пурпурные, освещенные
улыбкой, которая, кажется, должна оставаться вечно молодой.

Она приветствует Элен дружеским, но поспешным приветствием и любезно передает его
своему брату, который проповедует. Поскольку она не назвала его по имени,
он нерешительно спрашивает себя: «Что же это за очаровательная маленькая женщина
, которую я не знаю?»

Затем в его мозгу возникает проблеск.

--Но, честное слово, это Элен Эврталь! Во что превратилась дикая девчонка
!

И он сразу же поспешил найти ей хорошее место, как
будто она была важной дамой. Даже он остается на мгновение рядом
с ней, называя ей самых выдающихся женщин на собрании.

Но вскоре он вынужден покинуть ее; потому что, в свою очередь, певица
собирается заявить о себе; и именно под шум аплодисментов,
прославляющих ее талант, несколько мгновений спустя Жан снова появляется
перед Еленой в сопровождении пожилого джентльмена, длинного, худощавого. рот
довольно суровый, острый взгляд из-под кустистых бровей,
чернильный цвет которых сочетается с сединой в волосах и бороде.

--Элен, не могли бы вы позволить мне представить вам нашего великого
критика Шарля Дюбора, который читал ваши заметки об американской жизни.

И снова на щеках Элен вспыхивает пламя, как и всякий раз, когда
речь заходит о ее скромных литературных эссе. Жан, призванный своими
обязанностями хозяина дома, уже покинул их.

--Мадам, мой молодой друг Даутерей действительно сообщил мне несколько
страниц, которые вы написали о жизни за границей.

--В качестве сувениров... Для меня одной. Я смущена тем, что М.
Даутерей заставил вас тратить время на их просмотр...

--Скажите, чтобы прочли их, мадам... и даже прочли с настоящим удовольствием...

Захваченная врасплох, она смотрит на него почти недоверчиво. Великий критик
, несомненно, является одновременно и очень вежливым светским человеком. Он замечает это
впечатление, и его суровая маска смягчается под слегка насмешливым выражением
лица.

-- Вы мне не верите? мадам. Тем не менее, я говорю вам очень точную
правду. Даутерей принес мне ваши исследования. Я открыл их... для него
быть приятным... А также потому, что он рассказал мне о вещах, которые
привлекли мое внимание ... Когда я начал, я прочитал
до последнего листка для своего личного удовольствия.

--Тем лучше! О! Тем лучше! она делает это с такой яркой улыбкой, что
глаза и сердце серьезного критика радуются этому. И он продолжает
с подчеркнутой искренностью, которую она не может не заметить:

--Они мне понравились. Во-первых, потому что язык чист от этого. В этом вопросе
я непреклонен. Тогда, потому что у них есть личная записка.
Вы в нем очень женственны... - при этом без жеманства, - даже слегка
страстны. Я прошу у вас прощения, мадам, за эту кажущуюся
неосмотрительность. Я придерживаюсь чисто литературной точки зрения... И в
то же время, наряду с удивительно обостренным чувством юмора, у вас есть
мышление, которое размышляет, как это сделал бы мужской мозг ... Вам пришлось
пережить длительный контакт с мужским интеллектом, который был
более высокого качества...

--Я работал со своим отцом, заядлым библиофилом... У меня всегда
были профессора-мужчины, а теперь я секретарь
профессора Баркана.

--Баркан? из института? ... отец Раймона Баркана?

--Да...

--Очевидно, вы можете только выиграть от торговли с таким сильным
интеллектом, как у нее. Но, возвращаясь к вам, мадам, что
вы собираетесь делать со своими _американскими кроликами_? вы думаете
об их использовании?

--Я была бы очень рада этому, потому что с любой точки зрения этот
результат был бы для меня очень ценным! ... Но ... но как мне
этого добиться? У меня нет никаких связей в мире литературы, где
нужно поддерживать, чтобы добиться успеха, по крайней мере, на начальном этапе, особенно когда мы
просто совершенно незнакомая женщина.

--Совершенно справедливо! Но теперь, мадам, вы знаете Баркана;
его прославленный сын всегда готов помочь красивой женщине, и от своего
имени, поскольку я действительно нахожу определенную ценность в ваших исследованиях, я
был бы рад, если бы это было вам приятно,
представить их в превосходном журнале кто, возможно, согласится
опубликовать некоторые из них; или даже один из коротких рассказов, которые их
сопровождают...

Элен задается вопросом, не снится ли ей все это наяву. Но всемогущий
критик, кажется, говорит серьезно; нет, не как
блудник святой воды. И она смотрит на него с сияющим видом ребенка, который неожиданно получает
великолепный подарок.

-- Что это хорошо, что вы любезно согласились оказать мне помощь, рассказав
мне о моих испытаниях то, чем я... очень горжусь...
Пожалуйста, выберите из моих бумаг то, что, по вашему мнению
, лучше всего представить...

--Мы посмотрим на это вместе, если вы не возражаете, мадам. Я хотел бы
указать вам на некоторые изменения; небольшие изменения
деталей ... Не могли бы вы назначить мне встречу?

--У меня всегда есть свободное время, после сеанса у
профессора Баркана.

--Хорошо; нам будет легко договориться даже о тех исправлениях, которые я
считаю полезными ... Вы кажетесь мне необычайно скромной для
женщины ... и особенно для автора ... Потому что вы очень талантливы!...
Было бы жаль, если бы вы не развивали дары, которыми вы обязаны
природе и своему личному труду ... Но, прежде всего, применяйте себя
оставаться самим собой. Вы много читаете?

--Столько, сколько смогу.

--Что?

--Все, что попадется мне под руку, имеющее какую-либо ценность. Я
я очень эклектичен. Мой разум любопытен ко всему, и я люблю проникать
в чужие мозги.

--Да, чтобы понять это... Это хорошо!... Но, прежде всего,
никогда не выражайте ничего, кроме своей собственной мысли! И
, повторяю вам, сохраняйте свою индивидуальность хорошо.

Она улыбается.

--Думаю, я не мог поступить иначе. Я как
пружина ... Меня можно согнуть, но я всегда выпрямляюсь, чтобы
вернуться к своему естественному наклону.

--Отлично, это!

Он продолжает наблюдать за ней с каким-то любопытством, в котором есть
инстинктивная симпатия. Как и все интеллектуалы, которые общаются с
она, он очарован интенсивностью разумной жизни, которую раскрывает это
женское лицо. С искренним удовольствием он продолжил
бы начатую беседу. Но вот вернулся Жан.

Скоро начнутся танцы. Все хозяева миссис Дотерей на
данный момент перешли к фуршету; или, оставаясь в гостиных, перекусывают
многочисленными «сладостями», которые им предлагают с подноса, в изобилии
поставленного перед ними.

--Ну что ж! знакомство состоялось? - весело спрашивает он. Мы должны
прийти и запечатать ее в буфете. Вы двое стоите и болтаете.,
в вашем углу... Человек живет не только хорошими и красивыми
словами...

Но прославленный критик уклоняется.

--Друг мой, извините, я никогда ничего не ем между приемами пищи. Услышав
ваш превосходный концерт, я ухожу в отставку, имея, увы!
хорошо, что мы дожили до того возраста, чтобы дышать танцевальной атмосферой!...
Итак, я оставляю вас, довольный тем, что смог поболтать с миссис Эрталь.

--И вы, пожалуйста, не могли бы немного поощрить ее работу?... - настаивает Жан
, который, однако, по блеску в глазах Элен догадался, что она выиграла
игру.

Дюбор наполовину поворачивается к молодой женщине, обаяние которой
снова действует на его ригоризм. У него совсем не осталось того холодного
насмешливого взгляда, который делает его таким пугающим.

--Я постараюсь быть полезным мадам, чтобы
некоторые из ее занятий, которые мне кажутся особенно успешными, прошли на хорошем уровне.
Мадам, позвольте выразить вам свое почтение.

И он энергично пожимает протянутую руку
благодарным жестом. Затем он ставит перед собой задачу найти выход
через симпатичную болтливую толпу, которую он рассматривает глазами старика
философ, раздавая вежливые приветствия.




XIII


Затем Жан и Элен смотрят друг на друга с довольной миной.

--Элен, ты покорила его!... Какая удача!... Потому что, если он захочет хорошо
заботиться о вас, я уверен, что он направит вас в нужное русло...

У нее короткий счастливый смех.

-- При условии, что завоевание будет серьезным! Он был очень любезен,
вы знаете?

--Черт возьми!... Вы определенно очень привлекательны, мадам. У вас
в глазах полно света. Я уверен, вы и не подозреваете, что
иногда меня не раз спрашивали: «Что это за изысканная малышка
женщина?» показывая себя.

Она слегка краснеет; но у нее небрежный жест.

--Тем лучше, если я не запятнаю себя среди ваших прекрасных подруг!... Мой
Боже, как я рада!... Благодаря вам, мой друг Жан! Я
сейчас быстро пойду и заберу свою радость у Бобби!

--Как, но вы еще не уходите?

Он не подает в суд. В его мозгу пронеслась мысль, что,
возможно, приедет приглашенный Баркан, и он ненавидит любое сближение между
ним и Элен ... Но, в конце концов, это, конечно, маловероятно, это появление,
и ему кажется таким очаровательным видеть сияющую маленькую мудрую фигурку
д'Элен!

-- В любом случае, прежде чем мы уйдем, мне нужно, чтобы вы на мгновение рассмотрели
моих невест в перспективе. Как и маме, мне нужно ваше мнение...
Мы идем танцевать. Не хотите потанцевать?

Она отвечает, удивленная предложением:

--Конечно, нет, я не хочу... И не буду знать!...
Назовите мне Николь, малышку Мадлен, миссис Мариз...

--Да... но прежде я отведу вас в буфет. Приезжайте скорее,
пока меня снова не загнали в угол мои обязанности хозяина дома.

Он вводит ее в огромную столовую, которая переполнена, и
уходи, чтобы ей подали, а она останется стоять, наблюдая
за элегантной толпой, которая болтает, смеется, наслаждается, в теплой атмосфере, где
смешиваются запах шампанского, женские ароматы и
июньские цветы.

Наполовину скрытые складками тяжелой портьеры, две малышки, стоящие перед
ней, вызывают _меццо-вокал_, хрустя мороженым; и она слышит
, как он произносит тоном сдержанного восторга:

--Одетта, он спросил меня о втором _хабанера_. И, очень любезно, это
вселило в меня надежду ... О! Одетт, ты веришь, что когда-нибудь,
наконец-то он полюбит меня... хоть немного? Это было бы так, как если бы я попал в
рай! Мне кажется, что, если я захочу его, я намагничу его
волю!... Я глупа! ... О! Я это хорошо знаю...

-- Ты очаровательное создание! И он всего лишь серин, если не
замечает этого, искренне убеждена Одетта.

Элен услышала и догадалась. Эта маленькая белокурая девочка, большие
глаза которой влажным блеском озаряют откровенное лицо, - она, без
сомнения, юная Мадлен де Сервес, «Малышка», как
называет ее Жан.

Ребенок, она действительно есть? В его акценте чувствуется юношеский пыл
содержание; и Элен поражена одновременно пылким
и глубоким выражением, которое приобретают ее черты, потому что Жан, который ее не видит,
возвращается с поданной тарелкой.

И молодая женщина думает:

--Как он не находит, что должно быть очень мило получить
дар такой свежей, такой абсолютной любви? ... У этого ребенка в сердце только он
...

--Элен, моя подруга, чтобы я снова нашел вас серьезной! ... О чем
вы думаете?

--За маленькую Мадлен, о которой я только что слышала, разговаривая с подругой.

--Мадлен?... Вы ее знаете?

--Нет, но я догадалась... Видите ту малышку, которая входит в
гостиную с этой темноволосой девочкой, не так ли?

--Да... Вы хорошо видели... И вы ее нашли?...

--Вкусно!... Настоящая молодая девушка! У нее должно быть сердце...
редкого качества.

-- Я верю в это! сделанный из джинсовой ткани, легкий. Но мозг не на
должном уровне... я боюсь этого. И я все еще очень жадный... Я хочу
всего!... Ну, вот и оркестр начинает танцы! Мне придется пойти
и казнить себя и всех этих молодых людей.

миссис Даутерей выскакивает как ураган.

--Но, Жан, что ты делаешь, разговаривая таким образом с Элен! Ты
действительно слишком забываешь о своих гостях!

--Мама, Элен тоже моя гостья!

Щеки миссис Даутерей окрасились в более ярко-розовый цвет.

--Да!... Только Элен - близкая подруга; с ней не нужно
церемониться. Ты пригласил Мадлен де Сервес?

--Не надо так волноваться! мать, - сказал Жан, - довольно нетерпеливая ... Все
мои любезности будут выполнены, не беспокойтесь! Я не забываю ничего из
того, что мне нужно...

По тону Джин миссис Дотерей почувствовала, что настаивать не следует; и, не
еще одно слово, и она отворачивается и возвращается в гостиную, где уже
множество пар медленно кружатся под звуки наводящей
на размышления и превосходной музыки.

--Жан, ваша мать права, не обращайте на меня внимания... И идите
танцевать!

--Но я, конечно, пойду. Только я могу уделить
себе еще несколько минут отдыха ... Ах, вы хотели знать
Николь. Вот она входит с моим другом из Рыб, таким же великим чемпионом по
теннису, как и она. Она милое создание, вы не находите?

Элен смотрит. Да, Джин права, называя эту девочку так
длинный и гибкий. Золотисто-рыжие волосы струятся под
цветочной накидкой. Смеющийся рот показывает детские зубки. Свободный взгляд -
это взгляд молодой Дианы. Ничего от сдержанного исправления Мадлен де
Сервес.

Она заметила Жана и подошла к нему, никоим образом не оставив позади сопровождающего ее
кавалера.

--Жан, мне нужно обменяться с вами парой слов... И
сегодня не фитиль! Не хотите ли вы завтра угостить меня чаем в вашей
мастерской?... Мама высадит меня там, когда я пойду за покупками...

Жан, должно быть, привык; он, похоже, нисколько не удивлен этим предложением
которую она излучала как все естественное.

--Понятно!... Четыре часа? Пять часов? Что бы вы предпочли?

--Четыре часа - это будет очень хорошо, потому что потом я пойду..., мы
пойдем, если хотите... на теннис. Увидимся позже, наш фокстрот.
Мы будем болтать об этом! У меня к вам куча вопросов.

Кавалер Николь ждет с раздраженным видом, не смея напомнить о своем присутствии.

Николь, покончившая с Джин, оборачивается и радостно смеется:

--Ив, не будь таким катафалком! Приходите в себя,
выпейте немного шампанского... Я хочу пить!

Она по желанию проводит кончиком языка по своим красным губам; и
подходит к буфету, после последнего дружеского кивка Жану и
удивленного взгляда на Элен, с которой, как она видела, он беседовал.

--Вы правы, она забавный маленький человек! говорит Элен. Вы
так ее воспринимаете? ... Я не думал, что это принято во Франции.

-- Этого не было... Но это сейчас... Времена меняются,
как пишут в стиле трагедий... Поверьте, с этими маленькими
девочками все происходит честнее всего на свете. Мы показываем себя на
высота лестной уверенности в том, что они - и их матери!-- мы
даем показания. С Николь отношения становятся еще проще,
поскольку она не кокетка, а скорее девчонка. Мы болтаем как
товарищи. «Два парня», как она говорит на том языке, который бесит
маму.

Элен слушала в задумчивости. На любой ответ она повторяет,
как старшая сестра, очень мудро:

--Жан, идите танцевать! В противном случае ваша мать будет на меня злиться... Я
еще немного посмотрю на подглядывание...

-- Вот оно что! Посмотрите, госпожа наблюдательница. И тогда мы
давайте вместе рассмотрим плоды ваших размышлений.

Элен одна. Она никого не знает.

Миссис Дотерей слишком занята, чтобы подумать о том, чтобы познакомить ее. Мистер
Десмутьер в бридж. Она должна быть самодостаточна. Но ей
никогда не бывает скучно, особенно когда у нее есть материал для учебы. Только его
присутствие внезапно кажется ему немного комичным по иронии судьбы среди тех
счастливчиков от века, которые наслаждаются всем, в чем им было отказано,
роскошью, любовью, безопасностью, счастьем. Что она здесь делает, скромная
труженица, скромная писательница!... Тень улыбки
насмешливый- в его адрес! блуждает, на секунду, по его рту.

Но, в конце концов, ее пригласили, чтобы она могла посоветоваться со
знанием дела; и она согласилась с этой целью. Так что ей решать,
выполнять свою миссию.

Укрытая створками портьеры, она может со всей свободой
в последний раз полюбоваться действительно красивым зрелищем.
Обстановка отличается гармоничной и художественной роскошью, в которой развиваются все
эти молодые люди. Женский элемент в целом очаровательно одет; и
пары с безупречной правильностью выполняют шаги
_хабанера_, хорошо воспитанная сестра танго. Хотя некоторые утверждают
, что именно в нем содержатся самые «смелые» шаги...

Кого Джин выбрал в качестве танцовщицы?

Глаза Элен ищут; и в толпе групп, которых влечет за
собой пьянящая цыганская музыка, она видит высокого роста
Жана. Совсем рядом с его лицом темноволосая голова, над которой он возвышается, к
которой он немного наклоняется... Сразу, первым, он подошел к
Сабина де Шамптеро.

Какая они милая пара! и какая гармония в их движениях;
они настолько естественно подчиняются ритму звуков, что, в отличие от
большинства других танцоров, могут вызывать их, а также во время простой
ритмичной прогулки... И они вызывают!...

Встречались ли их моральные личности в одном унисон?

Совершенно отчетливо Элен осознает, что сомневается в этом!

Пусть Жан женится на Сабине де Шамптере, несомненно, он найдет в ней
возлюбленную, которую выдает взгляд, неосознанно многообещающий, улыбка
красивого чувственного рта, созданного для поцелуя. Но какая смесь
на этом лице воли, презрительной и страстной горечи!

Конечно, она также будет светской львицей с высоким статусом, на которую может рассчитывать муж
гордиться ... И ревновать тоже. Потому что она оказывается женщиной, которая хочет
попробовать благовония из-за своей красоты.

однако никогда Жан не согласится на роль «мужа королевы». И потом, под
его беззаботной и мальчишеской внешностью он нежный. И от своей жены он
будет требовать не только бурного удовольствия, которое оставляет привкус
пепла...

Элен мечтает... мечтает... Оркестр на мгновение умолк, даже не заметив,
что она это заметила; затем возобновился новый танец. И вот что,
и снова она видит, как мимо проходит Джин. Это Мадлен де Сервес, которую
обнимает его рука. Она позволяет вести себя, наивная и лучезарная;
всегда очень правильная, почти застенчивая. Он не разговаривает. Разговор больше не
искушает его с этим ребенком, которого он игнорирует...

--Как вы поглощены прелестями созерцания, мадам.
Я едва осмеливаюсь оторваться от них, чтобы выразить вам свое почтение...

Она немного поворачивает голову и видит Раймона Баркана, который почтительно кланяется,
ожидая, когда она сама предложит ему руку.

--Вы прекрасно догадываетесь... Да, мои инстинкты наблюдателя находят
здесь удовлетворение... И ваше тоже, признайтесь.

--О! я, я измученный старик! Меня интересует только неизвестное ... Вот
почему, поскольку мы давние друзья, мне
очень любопытно, мадам, узнать о вас ... Есть, между прочим, одна маленькая
вещь, которую я хотел бы знать...

За подзорной трубой его глаза светятся.

-- Что значит - что? - спрашивает она с удивлением.

--Вы последовали моему совету и подумали о сценарии, который я
поручил вам набросать в тот день, когда мы обсуждали определенный случай
с совестью, в ожидании моего отца... Вы помните?

--Да, я помню...

--И...? - настаивал он, заинтригованный улыбкой, скользнувшей по
выразительным губам.

-- И вы будете смеяться, если я признаюсь вам, что поддалась
искушению попробовать!

--Правда?... Вы сделали это?

-- Да, у меня была такая смелость! сказала она смеясь; ты мне пришелся по вкусу;
и я обнаружил, что эта работа, новая для меня, была захватывающей!

Он с любопытством смотрит на нее и снова попадает под обаяние; но очарование, в которое он
входит с минимальной долей легкости.

--Знаете ли вы, мадам, что вы вызываете у меня очень сильное желание познакомиться
ваше эссе, как вы говорите. Не могли бы вы показать мне это, не так ли?

--Это, прежде всего, чрезвычайно напугало бы меня! Моя работа,
несомненно, не стоила бы тех минут, которые вы потратили бы, читая меня. Кстати, моя
пьеса...

Она произносит это слово с насмешливым акцентом.

--... моя пьеса только началась, потому что у меня есть много других
дел, более важных, чем мои
(!) драматургические изыскания, которым я могу уделять лишь скудный досуг...
Но я и представить себе не мог, какое это сильное удовольствие - дарить жизнь
за детей, рожденных с мозгами!

--Ах! Ах! вот вы и охвачены творческой лихорадкой! - ответил он своим пронзительным голосом.
 Я бы совсем не удивился, если бы ваши добрые люди
очень хорошо держались на ногах!... Возможно, вы хорошо разбираетесь в
театре ... Что мы когда-нибудь узнаем! ... Когда вы закончите свою работу,
вам нужно будет с легкостью сообщить мне об этом ... Тем более что со своей
стороны я кроме того, меня соблазнила рассматриваемая тема ... Мне было бы любопытно
посмотреть, что вы из этого извлекли ... Из наших общих или комбинированных идей, возможно,
он мог бы выпустить совместную пьесу!...

Очевидно, если бы Элен была некрасивой или старой - даже очень
умной! - никогда бы подобные слова не пришли в
голову Раймонду Баркану. Она ошеломленно смотрит на него.

-- Вы разыгрываете из себя меня!... Это не очень галантно!

-- Но вовсе нет!... У меня к вам предложение.

--Очень опрометчиво! Потому что, наконец, если амбиции овладеют мной, и я
буду помнить об этом, - ответила она злобно.

-- Но я очень рассчитываю, что вы этого не забудете!

Он говорит тихо. Однако в глубине души он кричит о сожалении
пусть это очаровательное создание будет для него запретным плодом.

--Договорились! итак... И теперь я спасаюсь бегством. Уже поздно! мой малыш
, должно быть, думает, что его мама бросила его ... Я ухожу очень быстро.

--Уже?

--Я здесь очень давно. Увидимся. И спасибо за ваше
слишком лестное доверие к моему мозгу...

Ее пастельные глаза никогда не были ярче.

Она протягивает ему свою пухлую руку. Он подносит ее к своим губам. Затем
, позволив ей упасть обратно, он отвечает необычным тоном:

--До свидания, счастливое дитя... мадам, все мои почести.

Она пробирается через гостиную к выходу; после быстрого
прощания с миссис Дотерей, вся занятая своими гостями. Жан не видит
, как она уходит. И снова он танцует с Сабиной. Маленькая Мадлен кружится
с довольной миной. Другие юные девы также
были охвачены разными чувствами.

Снаружи - ослепительные июньские сумерки, отблески которых золотят
лужайки парка. Теплый воздух стал теплым и пахнет розами, которыми
изобилуют клумбы.

Элен с наслаждением вдыхает свежий ветерок. С этой встречи
чего она немного боялась, она уходит с сердцем, полным надежд,
в которые она едва смеет верить... И что она в долгу перед Жаном, в общем...




XIV


«Сезон» триумфально расцвел в Трувиле, учитывая приближение
«большой недели».

На улице Парижа Мариз и Сабина де Шамптере прогуливаются по магазинам
; осматривают витрины, заходят в магазины
, чтобы увидеть новые модные вещи или безделушки по
завышенным ценам, которые соблазняют их и которыми они торгуют, без малейшего
намерения продать. купить их.

Хотя женщины, по тем или иным причинам замеченные, толпятся
на короткой улице, освеженные дыханием моря, невидимые, -
хижины, палатки, зонтики, пешеходы скрывают ее, - Мариза и
Сабина неизменно привлекают внимание прохожих, которые их
шьют. Мариз похожа на Ватто, одетую во вкусе двадцатого
века, а Сабина в своем очень простом белом платье, под очень простой
соломенной накидкой, дорогом шедевре модной художницы, Сабина
потрясающе красива, с оттенком чайной розы.

Мариз внезапно вздыхает:

--Сабина, вы не находите, что мы осмотрели достаточно?... Пойдем
, попробуем, не хочешь? ... Я умираю с голоду.

--Да... А потом, если вы отдохнете, мы можем немного пройти
по Карнизу до Голгофы. В такую погоду там, должно быть, открывается прекрасный вид
.

И полными губами она вдыхает теплое дыхание, в котором бродит морской аромат
.

Здесь мужской голос произносит с почтительной легкостью:

--Можно ли останавливать красивых гуляющих женщин?

Мариз, в наблюдая за кружевной туникой, поднимает нос и
улыбается.

Перед ними, открыв себя, стоит герцог Бресмесский, который
глубоко кланяется, а затем, выпрямившись, окидывает Сабину едва
скрываемым восхищением.

-- Каким образом? Вы тоже, Бресмес, в свое время дезертировали из Довиля?...
Что вы здесь делаете?

-- А пока я ухожу с почты... А вы?

--Мы?... Мы попробуем!...

--Отлично!... Тогда я приглашаю себя и провожу вас, если вы мне позволите...

--Сабина, вы позволите?... Я охотно киваю!

Сабина небрежно сказала::

-- Как пожелаете, Марис! Я последую за вами, куда вы пожелаете. Месье де
Брезмес, прогулка верхом сегодня утром была приятной?

--Она была такой, какой могла быть, а вы ее не разделяете,
- он делает шутливый акцент, в котором она улавливает остроту сожаления.
Почему вы не захотели подняться наверх?

--Я принимала ванну с Жаном Дотреем. Мы покрыли
себя славой. Каким бы некомпетентным вы ни были в этом отношении, вы
не могли не восхищаться нами...

-- Ты прекрасно знаешь, что я восхищаюсь тобой во всем, злодейка!

Голос стал низким, с чем-то пылким, что преобразует
банальные слова, хотя он говорил легким тоном.

Он совсем рядом с ней, которая входит в кондитерскую, дверь которой он
открыл для нее.

Она определенно это слышала. Но она не отвечает и уходит со своим
суверенным видом.

Зал переполнен. Бесчисленные лица знакомых. Приветствия,
рукопожатия, в шуме болтовни, восклицаний,
смеха, шума отодвигаемых стульев.

Герцог, несмотря на достаток, быстро находит способ расположить к себе двух
своих спутниц и заставляет их служить по своему усмотрению.

Мариз, которая наслаждается шоколадной глазурью, просит Сабину передать
ей тарелку с пирожными, смотрит на подругу, чтобы поблагодарить ее, и, все еще
импульсивно, восклицает::

--О! Сабина, это аморально - быть красивой такой, какая ты есть сейчас!...
Вы подстрекаете к греху... Нечего и говорить. Не так ли? Бресмес.

-- Если бы я сказал «да», я бы боялся, что мадемуазель де Шамптеро воспримет мое
признание как наглую дерзость. Но низко вам, мадам, я
признаюсь, что думаю так же, как и вы ... Я, слабый смертный,
поклоняющийся красоте...

--Тем хуже для вас, господин де Брезмес! Сабина отвечает своей
неразборчивой улыбкой, одновременно беря несколько ягод клубники из своей чашки
с фруктами... Написано: «Посмотрите, подходит ли он вам, но
не подходите близко!»

Он не настаивает и не спрашивает:

-- Вы пойдете сегодня вечером к семье де Мьель?

--Я думаю, моя мама захочет этого. Но у нас также есть большой концерт
в Казино, программа которого очень красивая. Это доставляет массу
удовольствия всего за один вечер...

--Вы никогда не устаете! замечает герцог, бросая
взволнованный взгляд на бархатистую кожу. Эта юность в сером цвете ее
зрелость. Для многих женщин, забытых сегодня, он
растратил впустую. Но, пожалуй, никто не возбуждал его желания более бурно, чем
эта вкусная - и недоступная - девственница, чьи губы никогда
не касались ничего, кроме его руки. Потому что для него, как и для других, она раскрывает свое
соблазнение с помощью очень провокационной оговорки - нравится ей это или
нет.

И он влюблен не только в ее красоту. Она
очаровывает его своей породистой внешностью, высочайшей элегантностью, грацией
утонченной светской львицы ... Какой была бы герцогиней Бресмесской! ... Он, овдовевший с тех пор
столько лет, был бы способен из-за нее на такую бессмысленную вещь,
как брак с женщиной на двадцать лет моложе его ... Он
слишком много знает об этом!...

И все же все трое наслаждаются, сплетничают, критикуют или наслаждаются;
развлекаются распространенными пляжными историями; Мариза,
беззлобно, по-детски; Сабина, безразлично; герцог с небрежным
скептицизмом, остроумием эпохи регентства и «пеной
шампанского». Ни у кого из них нет желания употреблять в разговоре более содержательную пищу
, очаровательную на их вкус и неприятную для более
трудных для насыщения духов.

Итак, Анри де Лакруа, который сознательно остается в своем
кабинете, «поташнивает» своими историческими исследованиями или гуляет с Жаном.
У герцога чисто клубный склад ума, сформированный его социальным положением и
парижской жизнью, что побудило его увидеть все:
драматические произведения, - особенно ему нравятся обзоры, - выставки,
художественные распродажи, концерты, где он незаметно дремлет. Измученный, он читает - или
, скорее, просматривает - книги, о которых нужно уметь говорить. Что ему действительно нравится, так это спорт, который сохранил для него

ему было около сорока, стройный крепкий мужчина очень молодого возраста. Морщины
незаметны, как белые прожилки в коротко подстриженных русых
волосах. По правде говоря, он по-прежнему остается прекрасным Франсуа де
Бресмом, чьи успехи, подкрепленные княжеским состоянием, были
легион за легионом и продолжаются до сих пор по его собственному желанию.

Он никогда не знал и не хотел, если уж на то пошло, быть чем-то большим. Ему достаточно быть
герцогом Бресмским.

На данный момент он полностью наслаждается соседством Сабины,
несколько капель портвейна которой сделали сияние ослепительным.

Он спрашивает:

--Завтра утром мы поедем на ферму Марии-Антуанетты за
шоколадом? В эти дни дует легкий ветерок ... Погода для галопа будет
восхитительной!

Он знает, что она любит лошадь так же сильно, как и он; как в силу естественного
вкуса, так и из-за осознания того, что она великолепная амазонка.

Тем не менее, она слегка отвечает:

--Если мой брат может сопровождать меня, с радостью...

На лбу Бресмеса пролегла складка. Это не третья сторона, которой он хочет этой
прогулки. Мариз приходит ему на помощь.

--Сабина, попросите Хьюга устроить эту конную прогулку для ее флирта,
Эдит Уэлдон, которая такой же пылкий оруженосец, как и вы сами ... И
, несомненно, он придет.

-- Вот что, я все улажу с мисс Уэлдон, - согласился очарованный герцог
.

И он бросает на Маризу благодарный взгляд.

--... Завтра, около половины десятого, если вас устраивает это время,
мы двинемся рысью в сторону Ульгейта.

--Понятно, - сказала Сабина и встала, полагая, что
в тот день она сделала достаточно, чтобы понравиться этому знатоку, чье почтение ей нравится.

--... Мариз, вы приедете на экскурсию, которую мы запланировали?

--Могу я быть одним из ваших? скользи, Бресмес, вставай.

--Нет, у нас есть конфиденциальные вопросы, которыми мы должны обменяться, - тихо отвечает она
, но с такой очаровательной улыбкой, что Бресмес не может
сдержаться, несмотря на свое острое сожаление.

-- Тогда увидимся завтра.

--Да, увидимся завтра, если вы смогли обучить Хьюга и Эдит! Я не
уверена, что встречусь с ними в ближайшее время, поэтому доверяю
переговоры вам. Увидимся.

Он целует ее обнаженную руку, оставленную на секунду, в то время как
Мариз кладет поцелуй порошка на кончик его носа, потому что,
заявляет она:

--Этот дьявол из портвейна заставляет меня светиться!

Новые приветствия, _ рукопожатия_, обмен быстрыми словами и улыбками
с хозяевами кондитерской ... Затем две молодые женщины уходят
, оставив герцога разочарованным ... Сабина для него превратилась в
жажду!

Что бы он испытал, если бы услышал «фу!», слетевшее с красивых
губ, настолько сдержанное, что Мариз даже не заметила этого.

Настороженные, оба идут вверх по парижской улице, забитой гуляющими. Дыхание моря становится более свежим.
 Они проходят по узким улочкам
между цветущими виллами и, согласно обету Сабины, совершают
дорога, которая уступом идет вдоль побережья. Солнце переливается на
светлой пыли, которую поднимает ветерок. Наконец-то появилось море - идеально
голубая атласная скатерть, волнистая незаметной зыбью, по
которой скользит лодка из Гавра, которая возвращается, быстрая, как большая
птица.

Мариз укрылась под его зонтиком. Но Сабина,
не обращая внимания на солнце, идет своим шагом юной богини, подставляя свое лицо
более яркому восходящему дыханию воды цвета опала.

Мариз бросает на него злобный взгляд.

--Сабина, ты задумчива!... Вы думаете о своем поклоннике...

--Мой поклонник?...

--Да, Франсуа де Бресмес. Вы же не собираетесь сказать мне, что он не
ухаживает за вами... о, очень корректно, но настойчиво?... Он безумно влюблен
в тебя, бедняга.

--Бедняга?... Зачем?

--Потому что ты довольно свежа с ним!

--Действительно?... Это ваше впечатление? Марис. Я считаю себя... очень
милым.

--Вы, конечно, не противны!... И это очень хорошо с вашей стороны,
что вы не позволяете ему надеяться, что увенчаете его пламя...

Сабина не отвечает. Она смотрит, не видя его, на лодку "Гавр",
которая приближается к английской пристани.

Мариз поднимает голову.

--Сабина, ты же не думаешь, серьезно, что можешь выйти замуж
за мужчину ее возраста!

--Вы считаете, что я был бы неправ?

--Ему по меньшей мере сорок четыре года!

--Да, я тоже так думаю.

-- А вам едва ли больше двадцати!

Сабина иронично улыбнулась.

--Уточните. В октябре мне исполнится двадцать четыре... Если я не встану
на радикальную сторону, мне удастся причесать святую Екатерину. И мне
это так не нравится!

Мариз протестует.

--Если вы сделаете прическу святой Екатерины, Сабина, значит, вы
этого захотите. У вас есть только один выбор - среди вашего двора...

--Мой двор!... Ах, да, у меня есть придворные! ... Их больше, чем
женихов. Я очень трудная девушка для размещения! Мариза ... Слишком
хороша для своего приданого, - это установлено без лишней скромности, - и, кроме того, слишком
требовательна по множеству пунктов. Я должен найти, на свое усмотрение,
человека, состояние- большое состояние! я знаю свой аппетит-и
имя. У меня не хватает смелости вступить в мезальянс ... Богатые люди
в нашем мире ищут большое приданое; а с теми, у кого его
нет... или недостаточно, брак для меня невозможен...

Сабина немного останавливается; ее бархатистые ягодки смотрят на море.

--Почему, невозможно?

-- Мы бы прозябали... и это тоже выше моих сил...
Вот, среди самых... пылких есть, например, Роджер де
Кастильон, добрый, хорошего происхождения, но который может предложить мне только гарнизонную жизнь
; однако я не претендую на то, чтобы покинуть Париж! И максимум тридцать тысяч
франков ренты! Одно несчастье... Мне уже нужно двенадцать-пятнадцать
тысяч на мой туалет... И практикуя грязную экономику...
Итак?... Что?... Роджер невозможен, как и ему подобные, я не хочу
нет такой жизни, которая была бы для меня адом!

Мариз очень внимательно следила за словами Сабины, вторя ее собственным
мыслям. Она говорит громко, немного нерешительно:

--Мне казалось, что вы вышли бы замуж за Жана Дотерея.

Тень заволокла глаза девушки.

--Да, если бы он захотел... Жан был бы тем мужем, который мог бы мне
понравиться. Он очень стильный мальчик во всех отношениях. Ему не хватает
имени... Но, в общем, он вполне наш по воспитанию,
внешности, привычкам.

--Ну, и что?...

И глаза Мариз ищут глаза ее подруги, с которой она никогда не встречалась
нет. нет. Они не покидают горизонта. Но едким голосом Сабина
формулирует с иронией, в которой есть горечь:

--Ну что ж! трудность в том, что Жан меня не любит! ... Просто
я искушаю его ... Если бы я была какой-нибудь диветтой, а не деревенщиной,
все могло бы наладиться ... Такой, какая я есть, я пугаю
его, беспокою его. В нем есть буржуазный атавизм, который его очень современная душа
не может победить. Я не являюсь женой, которая существовала в его
семье на протяжении нескольких поколений, женой, которую он неосознанно
ищи ... Я очень хорошо знаю, что я его седею ... Но когда седина
рассеивается, что-то говорит ему: «Нет, это не она тебе нужна ...» Я
недолюбливаю его мать, откровенно говоря ... А он слишком привык к
женщинам нашего круга, чтобы не пониматьсуществование, которое мне
нужно...

-- Какой из них?

На лице Сабины появилось странное выражение:

--Я хочу, чтобы мне поклонялись, благовонили, баловали, даже одевали, ублажали ... Я хочу
иметь возможность позволить себе все, что мне нравится, для моего туалета, не беспокоясь
о цене; получать, чтобы вызвать желание, быть в моей сфере избранницей.
суверенная. О, в моем идеале нет ничего трансцендентного. Я не питаю
иллюзий. Но я такая, какой меня сделало мое воспитание и атмосфера
моего окружения ... Я настоящая дочь своих родителей:
беззаботный и смелый игрок, бесконечно элегантная светская львица, оба
сочетают в себе качества и недостатки нашей расы ... Я похожа на них.
Это все естественно!

Своей обутой в белую замшу ногой Сабина
стряхивает дорожную пыль.

Мариз слушает, очень заинтересованная, а также удивленная. Никогда еще Сабина
так открыто не высказывала ему своих мыслей. Ей действительно нужно пройти через одну из
эти моральные кризисы, в которых возникает непреодолимая потребность размышлять вслух,
как будто для того, чтобы лучше распознать истину...

Они поднялись на вершину уступа и одним движением
сели на скамейку, возвышающуюся над огромным горизонтом неба и моря.
Сабина, теперь молчи. Она так поглощена своими мыслями, что
Мариз едва осмеливается задавать вопросы:

--Сабина, вы хотите, чтобы я поговорил с Жаном?

Девушка вздрагивает и поднимает голову.

--Поговорить с Джин?... О Боже! нет!... Так вы что, не знаете, какая я
гордая?... А потом, таким образом, вы заставили бы его принять решение...
И я уверена, что, каким бы беспечным он ни был, чтобы все еще оставаться
свободным, он сказал бы «нет»... Тогда между нами все было бы кончено.

-- Вы бы пожалели об этом?

--Этот брак был бы, мне кажется, моим шансом на счастье. Я
искренне верю, что вместе мы могли бы пережить очень приятные дни ...
Потому что я чувствую себя очень способной быть женой-любовницей, которая не оставит
ничего сожалеть или желать мужчине, которого она выберет. У
моих предков были великие любовницы! ... Ах, Мариз, вы, вышедшая
замуж за человека, которого любила, у вас недостаточно дней, чтобы
благословить его судьбу!

-- Да, Генри меня обожал, - наивно признала Мариза... И поскольку он
продолжал, даже с прогрессом, я прощаю его за то, что он был слишком мудрым...
Он важен для нас обоих; и поскольку он очень любезно позволяет мне
бродить, - во всех благах, во всех почестях... -наше положение
идеально.

--Счастливая Мариза! Если бы вы знали, как материальные трудности,
ужас которых я видел, порадовали меня мудростью и благоразумием
табеллиона. Как они убили во мне чистое чувство! Я
сознательно не отвергаю герцога... Хотя... Наконец-то! Ты
должна быть красивой женщиной, играющей с жизнью!

Тишина. Легкий ветерок развевает женские волосы, и
в траве вьются соцветия, о которые трепещут озабоченные бабочки.

Насмешливый рот, резкие нотки в его голосе, переходящие в
издевательский тон, Сабина внезапно берет себя в руки:

--Мариз, не надо скандалить. Но у меня есть интимное впечатление...

-- Кто это?

--Я не стану женой Жана... Но, может быть, однажды я стану его
любовницей... когда, несмотря на нас обоих, мы попадем в
разные ловушки, которые готовит нам судьба.

--О! Сабина, какая неприятная идея! восклицает Мариз, которая не может
определить, шутит ее подруга или нет.

--Действительно, очень расстроена. Это страшно, эта
одержимая мной вера в то, что прямо сейчас решится мое будущее!... А потом...

Она меняет тон.

--... А потом, на этом, давайте спустимся еще раз. Вам не кажется, что
пора возвращаться в Довиль?

Послушная, занятая тем, что только что услышала, Мариз встает и
следует за Сабиной, которая уже идет своим размеренным шагом с задумчивым лицом.

внезапно девушка поворачивает голову к своему спутнику:

--Не знаю почему, я нескромно обременял вас ролью
доверенное лицо ... Ты не предашь меня?...

--Конечно, нет, я не предам тебя, моя бедная дорогая. Мне
очень жаль вас за это!

--Ба! Мне не на что жаловаться в этот час, так как я
все еще могу выбирать ... У вас есть машина?

--Да, она должна ждать меня у входа в гавань. Если хотите, я
, кстати, доставлю вас обратно в Довиль.

--С удовольствием... Вернее, нет!... Я поеду с вами в поместье
Бенервиль и снова пойду пешком по побережью. Мне нужно перемешать.
Так я думаю лучше всего.

--Как пожелаете, моя дорогая. Мне очень жаль, что я вижу, что вы обеспокоены
и ничего не можете с этим поделать!

Через несколько минут машина привезла их обратно к великолепному поместью
Дотерей, хозяином которого в настоящее время является Мариз. Как раз в тот момент, когда они
обмениваются прощальными словами по дороге из Виллера, появляется Жан
в теннисном костюме. Рядом с ним идет Николь, тоже
со своей ракеткой, вся стройная под развевающейся блузкой, щеки
цвета свежей розы, ее обнаженные руки золотистые от солнца.

При виде Сабины у нее появляется незаметная надутость, которая ей не нравится. И
как только четверо гуляющих присоединились, она быстро
поздоровалась; затем, вложив свою коричневую руку в руку Жана,
она закончила с дружелюбной улыбкой на губах:

-- Увидимся вечером в казино, не так ли? Жан, мое первое танго для
тебя...

И, не задерживаясь больше, она продолжает свой путь.

затем Жан спрашивает:

-- Вы возвращаетесь из Трувиля?

--Моя дорогая, вы можете не поверить, мы прибыли с Голгофы
, куда отправились полюбоваться прекрасной природой, - объясняет Мариз.

--Правда?... Но тогда вы, должно быть, устали!

--Но нет! мы набрались сил в сочной закуске, которую
нам предложил Бресмес.

Внезапно на лбу Жана появляется складка, глаза которого останавливаются на
Сабине.

--Ах! Герцог был с вами?... Так что теперь он всегда в вашей свите
!

Мариз угадывает в Жане ревнивое нетерпение. И она
ловко разжигает огонь.

--Не к моей, друг мой... а к Сабине, в которую он влюблен...
Что не может вас не удивлять!...

--Нет!... Что меня больше всего удивляет, так это то, что мадемуазель де Шамптеро не считает
безвкусным, чтобы за ней ухаживал старый красавец.

Сабина смотрит на него своими загадочными глазами, в которых промелькнула молния, и
слегка произносит:

--Я нахожу г-на де Брезмеса очень приятным и вряд ли думаю о его возрасте, который
мне безразличен. Пока... Я иду домой.

Жан с удовольствием бы пофлиртовал. Но внешне он остается очень спокойным и
только ироничным голосом отвечает Сабине, готовой уйти:

--В конце концов, есть необъяснимые вкусы. Вы собираетесь сегодня вечером на
концерт в казино?

--Я еще не знаю...

--Тогда, конечно, увидимся завтра утром в бане!

--Нет, я еду верхом с господином де Бресмесом.

--Ах!...

Он ничего не добавляет и открывает решетку перед Мариз, которая пожимает руку
своей подруге, и незаметно уходит по тенистой аллее, ведущей к
замку, с которого открываются террасы, увитые геранью.

Молодые люди на секунду остаются одни. Холодная маска Жана
тут же сходит; и все вместе, умоляюще и властно, он просит,
во взгляде горячая ласка:

--Вы придете сегодня вечером, Сабина. Я жажду тебя! С сегодняшнего
утра я вас не видел. Обещай, что придешь!

Она насмешливо качает головой:

--Но нет, я вообще ничего не обещаю. Ваша потребность в моем присутствии
кажется мне вполне относительной. Чтобы справиться с этим, у вас есть Николь, теннис,
ваш товарищ де Лакруа и, кроме того, легион ваших прекрасных
иностранных подруг ... Вы слишком требовательны!

Он слушал ее, почти не слыша ее слов, погруженный в пульсирующую жизнь
этого свежего лица, похожего на прекрасный плод, которого
жаждут его губы. Но видеть ее такой властной над собой, он приходит в ярость.

--Сабина, вы сегодня очень кокетливы! Это влияние вашего
успеха на вашего старого поклонника?

-- Вы говорите о герцоге Бресмесском? Никто бы не поверил,
услышав это от вас... Он выглядит таким молодым... Это, кстати, впечатление
, которое он производит на меня, как и на всех остальных...

--Я слышал, что я не «все».

Она и он секунду смотрят друг на друга, как два противника. В его
глазах, обращенных к ней, есть вызов. В словах Жана что-то вроде
гнева - гнева ревнивого мужчины ... Но выражение
надменного негодования так чудесно подходит Сабине, что восхищение художника
успокаивает в нем негодование мужчины; он начинает смеяться со своей
соблазнительной веселостью.

--Сабина, моя нервная Сабина, мы ссоримся, как двое детей!...
Положим, что вы находите Бресмеса несовершеннолетним и не будем больше говорить о нем ...
Вы будете очаровательны; и завтра утром мы оба
поднимемся к Марии-Антуанетте.

Но она качает головой, ее лицо, ревниво охраняющее его близость,
едва заметно улыбается ... Почти жесткое волевое выражение подчеркивает ее
рот.

--Но нет, Жан... Я не откажу герцогу ... Эта прогулка
с ним доставляет мне удовольствие, потому что он... редкий кавалер!... На другое утро,
мы будем скакать галопом, ты и я!... Может быть, в конце концов, увидимся сегодня вечером!

Он не может настаивать. На дороге, в нескольких шагах от них, возник Анри
де Лакруа, возвращающийся с прогулки; и, обменявшись приветствиями, Жан должен
следовать за своим товарищем в переулок, где исчезла Мариза.

Затем Сабина спускается по дороге в Довиль. Она знает, что ей
удалось вызвать лихорадку в юном существе Жана; что сегодня вечером, когда
она встретится с ним в казино, - ибо ни на секунду она не думала
, что все будет иначе... - он всегда будет... таким, каким она хотела бы его видеть,
видеть его рядом с собой ... Постепенно ли она приведет его к
решающим словам? ... Ревность - сильный стимулятор !...

Внезапно влажный туман притупляет блеск его чернослива там, где проходят
отблески грозы. Джин правильно догадалась: у нее напряжены нервы ... Дело в том, что
ее охватывает навязчивая убежденность ... К октябрю она должна быть
помолвлена. Дальнейшее пребывание в неопределенности своего будущего
становится для него невыносимым. Она избалована своим нынешним существованием, которое
заставляет ее чувствовать, что она движется по зыбкой почве; устала от атмосферы
обеспокоенная тем, что она дышит, между отцом и матерью, которые полагаются на ее
единственную красоту, чтобы утвердить ее, не заботясь о будущем, которое они ей
таким образом создают, и неспособные заботиться ни о чем другом, кроме как о своем личном
удовлетворении. Только в этом вопросе они согласны. Для других
они такие же обособленные, как незнакомцы за гостевым столом, и
признают друг за другом абсолютное право жить так, как им заблагорассудится. То
, что они изнашивают до такой степени, которую Сабина не хочет измерять. Его брат
похож на них... О, как сильно!... Отвратительно избалован, расточителен, очень
привлекательный, сегодня он созрел для роскошной свадьбы с
иностранкой; и есть все шансы, что он снова уедет из Довиля,
помолвленный с богатой Эдит Уэлдон, которая станет достаточной маркизой де
Шамптеро ... Если не этой, то, конечно, другой; его
высокородие остается только выбрать.

Она, Сабина, должна быть такой же умелой, как и он! ... Но в ее
натуре есть гордость, равная ее потребности в роскоши; что затрудняет ей успех
. Она презирает дипломатические уловки и никогда не
опустится, например, до того, чтобы скомпрометировать себя за
привлечение очень состоятельного поклонника к моральному обязательству брака...

В этот час двое мужчин могут принести ей будущее, которого она
хочет. Жан, который ей очень нравится... очень!... Герцог Бресмский, имеющий свой
титул, богатое состояние - и сорок четыре года! ...
Вскоре он станет стариком, а она - женщиной во всей красе
своих тридцати лет. Что тогда будет? ... Совершенно очевидно, что Сабина
знает об этом и не напугана.

В мире, в котором она всегда жила, - в мире ее матери... -почти
все женщины, с небрежностью своих предков, в век
Регентство, если они того пожелают, берет на себя утешителя
, который возместит им ущерб от безразличного, ненавистного или непостоянного мужа.

И Сабина с какой-то отчаянной решимостью ловит себя на том, что бормочет,
подходя к решетке своей виллы:

--Ба! Я поступлю так же, как все остальные, если не получу того счастья, которого
хотел! Пусть Жан не определится до нашего отъезда из
Довиля, а я стану герцогиней Бресмской, увы!




XV

НЕСКОЛЬКО ПИСЕМ


«Моя подруга Элен, если бы вы увидели море сегодня утром, - трепещущий
шарф из нежно-голубого шелка с серебряными прожилками, - вы были бы такими, я есть
конечно, такой же влюбленный, как и я сам; и под душистой тенью нашей
пихты, восхищенные, мы смотрели бы на нее, размышляя, как
и той весной, в вашей _живущей комнате_, где минуты
текут так быстро...

«Удивительно, Элен, как я скучаю по этим разговорам! Если бы вы
не были так далеко, там, в Эльзасе, куда я не смею ехать
, чтобы беспокоить вас, я бы уже не раз садился на поезд
, чтобы нанести вам небольшой визит.

«Но, вот и вы, вы далеко... И волей-неволей я должен быть
осторожен.

«Было бы неплохо придумать комбинацию, которая сблизила бы нас ... Я
представляю ее вам, потому что ее реализация была бы для меня огромным удовольствием!... Но
я не доверяю вашей здравомыслящей мудрости ... Было
бы очень любезно, если бы вы приняли гостеприимство матери в Бенервиле и
приехали к нам с Бобби, что пляж сделал бы его по-королевски счастливым!
Чтобы соблазнить вас, следует ли вам помнить, что мы касаемся «большой
недели», и что ваше любопытство как аналитика найдет отражение в самых
разных персонажах, которые нас окружают; в самом особняке
и, более того, в Довиле...

«Удастся ли мне немного вам понравиться?... Приходите! Элен.
Было бы восхитительно иметь вас при себе, беседовать с вами обо всем и ни
о чем! ... Я прочитал кучу вещей, очень интересных по разным причинам
; и я не открываю рта, не находя
в этом коллег. Мне бы хотелось, чтобы вы, моя образованная подруга, обсудили
некоторые из этих книг. Приходите, и так я узнаю, что происходит с
вашей жизнью, о которой я больше ничего не знаю. Что мне кажется меланхоличным ...
Мне кажется, что мы запутались. Кем ты становишься? где вы стоите
из ваших литературных произведений? Продвигается ли пьеса вперед? Я очень надеюсь, что
Баркан вас не переубедит. Этот выдающийся человек - моя любимая мозоль, на
вашем месте. Вы ему слишком нравитесь. Это прискорбно!

«Это много вопросов. И, несмотря на расстояние, я слышу
, как вы отвечаете тем же, что и ваши насмешливые глаза, мадам:

«--Ну! как продвигается ваш брак?

«Элен, я начинаю верить, что окажусь в шкуре старика
, как мой дядя Десмутьер. Это атавизм? И все же
я не могу питать иллюзий. Круг сжимается вокруг меня. Без
сомневайся, я наслаждаюсь отдыхом. Очевидно, что я всегда не смогу
ответить на поступающие предложения, увы! волнами: «Хем! подол!
я подумаю об этом.»В одно из таких утр я проснусь, заключенный в тюрьму на всю
оставшуюся жизнь, с молодым человеком, которого я, возможно, вообще
не выбирал, но которого мне навязали случай, судьба,
упрямая воля моей дорогой матери.

«Возможные невесты? Больше, чем когда-либо, я встречаю таких здесь. Благодаря
полной свободе курорта, они развиваются по желанию в моем
орбита. Я вижу, о, как много! в теннисе, казино, в мире или
на танцевальных и не танцевальных «чаепитиях», на вечеринках в саду, которые просто кишат.
Конечно, есть и добрые, даже очаровательные, и, в частности,
иностранная колония богато обеспечена. На самом деле мне нужно было бы
сыграть только роль Артаксеркса, ищущего жену, среди этих красивых
девушек с цветущими лицами и более или менее увядшими сердцами.
Их ничего не пугает, и в результате они часто бывают очень
забавными или даже «наводящими на размышления». Впрочем, по большей части я
хочется в это верить, честные маленькие девственницы - или полудевственницы - которые
невинно (?) играют в то, что обещают, а чего не дают.

«Пожалуйста, не думайте, что я ошибаюсь в мотивах той
благосклонности, которой я пользуюсь. Я «сын Золотого вала». Это моя
главная ценность. В противном случае я бы вписалась в толпу молодых
людей, желающих выйти замуж; не более и не менее в угоду моим скромным достоинствам
и женским увлечениям. Это и есть истина.

«В глубине души они пугают меня, все эти малыши, своей неизвестностью. Он
это другие круги, в которых я часто бываю, с прекрасным знанием женских
личностей, которых я там встречаю. Что касается молодых
девушек, которым суждено стать нашими женами, я путешественник
, отправляющийся в неизведанную страну. К тому времени, когда я обычно должен
был познакомиться с ними поближе, я ушел на войну и четыре
года прожил с пушистыми. Я возвращаюсь и вижу, как вокруг меня роятся
молодые существа, которые кажутся мне совершенно непохожими на тех
, с кем я зевал в возрасте двадцати лет... Во-первых,
некоторые из них были медсестрами; таким образом, они узнали ... многое из
того, о чем их старшие не знали, и большинство из них
приняли облик женщин еще до письма. По правде говоря, они
сбивают с толку!

«Либо, меня трудно удовлетворить. Но вы не имеете права
ругать меня за это, потому что это ваша вина. Совершенно верно! мадам. В беседе с
вами я познал очарование, которое может иметь торговля
женским интеллектом, открытым для всех слоев общества, и это очарование я хотел бы
найти в своей жене. Как бы я хотел, чтобы у нее было нежное сердце,
щедрый, теплый, нежный, как и ваш...

«Не хмурься, подруга. Я спасаю себя, повторяя тебе:
Будьте очень добры!... Уезжайте на время из Эльзаса в Довиль ... и к
своему старому товарищу Жану, который очень
нежно поцелуй твои руки».


от Елены к Жану.

«Значит, ты тоже, Джин, занимаешься психологией?... Вы
приглашаете меня приехать и понаблюдать в Довиле ... Благодаря вам я
чудесным образом вижу молодой мир, посреди которого вы
неуловимо перемещаетесь, в ушах звенит припев вашей матери: «
Надо выйти замуж за Жана!»

«Мой друг, как и вы, я исключаю возможность выбора в иностранной колонии. Для
жизни вдвоем, полной трудностей - вы не найдете меня
обнадеживающей!--не так уж много менталитетов одной расы. Так
что довольствуйтесь флиртом с хорошенькими испанками, американками,
англичанками, если только любовь с первого взгляда не оправдана ... Но что касается свадьбы,
ищите среди «наших». Маловероятно, что вы не
откроете для себя сокровище, о котором мечтали... Я считал, что рядом с вами были
первые три хороших человека в вашем стремлении к семейному счастью;
и вы не говорите мне ни о Сабине, ни о Мадлен, ни о Николь...
Неужели они сейчас не у дел? Быстро сообщите об этом своей подруге, которая, как бы
сильно она ни хотела, не может пойти к вам _интервью_.

«Конечно, да, мне было бы очень весело посмотреть блестящую
комедию, спектакль которой вы так дружелюбно предлагаете мне посмотреть!...
И я благодарю вас за это от всей души. Но также,
как бы я была напугана, если бы оказалась втянутой в этих потрясающих
персонажей, которые не имеют ничего общего со скромным существом, которым я являюсь
я ... Представьте себе, мои бедные маленькие платья соседствуют с
красивыми туалетами светил жанра!... И все же
я женщина, несмотря на то, что оторвана от суеты этого мира! Каждый на
своем месте.

«Моя на данный момент находится в Эльзасе, рядом с изысканной пожилой женщиной
и моим _boy_, у которого хорошие толстые щеки, как у яблока д'апи...

«Я тоже беру мину деревенской жительницы, которую с
восторгом рассматриваю ... На мгновение я позволяю себе жить, и все в порядке!...
У меня есть несравненные прогулки под деревом или просто в нашем
сад, в тени большой акации. Там я тоже размышляю над своими
литературными изысканиями; затем я рассеянно рисую, когда
медитация была плодотворной ... Моя «пьеса» почти закончена. Все меньше
и меньше я чувствую в себе смелости представить ее Баркану, хотя он
прислал мне самый красивый билет в мире, чтобы спросить, где я был
на этой работе, которая ему интересна, я не знаю почему.

«Не делай такой сердитый вид, мой суровый друг. Я ответил несколькими
расплывчатыми строками о «нашей пьесе», как он выразился, без того, чтобы я
обнаружил причину этого притяжательного. И мы остановились на этом.

«От Дюбора на мои американские зарисовки пока нет ответа. Я считаю
, что это довольно плохой знак. Разве это не ваше мнение? Этот
отрицательный и вероятный результат меня не удивит. Обратное удивило бы меня гораздо
больше. Но ничто не останавливает меня в моих эссе, которые
, я надеюсь, постепенно станут лучше, чем эссе. Не смейтесь надо мной;
в глубине души я утешаю себя знаменитым девизом, который я
использую, чтобы сделать его своим: «Время и я!»

«И потом, в конце концов, моя работа доставляет мне такое удовольствие, что этого
всегда будет достаточно, чтобы я не бросил ее - несмотря на неудачи!

«Это все, что вы хотели знать? Итак, мой дорогой дедушка,
напишите мне очень быстро, если искомая «звезда» наконец-то загорится на вашем горизонте.
Я так сильно желаю вам счастья, что жадно слежу за каждой
деталью, которая могла бы его предвосхитить. Как и сегодня утром, я отнесу ваше
письмо, чтобы перечитать и обдумать его, в подлесок, который порадовал
бы такого художника, каким вы являетесь. ибо, если у меня нет моря, с другой стороны, я
владеет лесом. Это было недалеко от нашей бедной сгоревшей лесопилки, между
красивыми пурпурными стволами бальзамирующих елей, таких же, как у вас; у
моих ног журчал ручей, когда-то прозрачный продукт лесопилки;
Бобби весело проводил время в одиночестве. Какой прекрасный момент для беседы мы
могли бы провести в этом божественном покое! Я посылаю вам свое сожаление по
поводу того, что была лишена этого, и я вся ваша, издалека и с близкого расстояния. Твой
старый друг. Час».


Иоанна Елене.

«В самом деле, Элен, тебе не ужасно видеть меня похожим на
осла Буридана? Пожалуйста, не пренебрегайте моим несчастьем
положение мальчика, на котором нужно жениться? ... Я всегда думал, дорогая, что ты
самый лучший друг, которого никто не может заменить. Итак,
слушайте и судите.

«Да, три главных претендента на звание миссис Джин
Dautheray находятся в нашем ближайшем соседстве: Николь, в Блонвилле;
Мадлен де Серв в Виллере; Сабина в Довиле. Кроме того, возбужденный
опасностью, мой разум совершает в их честь, это правда, такие психологические траты
, на которые я считал себя неспособным.

Давайте сначала разберемся с делом маленькой Мадлен. Его мать и моя
стали близкими подругами. От души они оплакивают
дорогую жизнь, прислугу и т. Д., А между тем свидетельствуют
о сильном желании, которое движет ими, как можно лучше воспитать свое потомство; то есть
они считают, что «Иоанн и Магдалина» составят пару их
мечты ... Кроме того, Бог знает, что их забота объединяет нас настолько, насколько
это в их силах! ... Но эта сила ограничена моим отсутствием
энтузиазма.

«Я, кстати, признаю, что у Мадлен детское и очаровательное сердце,
наполненное искренней добротой... Но мозг! ... Что ее развитие
так что элементарно! И благодаря заботе ее матери, которая изо
всех сил старалась воплотить в себе свой идеал хорошо воспитанной молодой девушки, которая не должна
ничего знать о реальной жизни, пока ее муж не научит ее этому.

«Интеллектуально ее не существует. Она читает только
ребяческие произведения, написанные для молодых людей; плюс избранные
_страницы_ очень серьезных авторов, которых она, как правило,
ни капельки не понимает и которые она послушно поглощает, потому что
их навязывают ей педагоги.

«Вы мельком видите, - говорит Элен, - какой может быть его молодая мысль, которая
за еду, светскую болтовню, которую он слышал в гостиной своей матери
, и тому подобное; плюс болтовню пансионерок, которую ему приписывают его
подруги.

«Она все еще маленькая девочка до мозга костей. В теннисе ей
весело, как маленькой девочке, она либо в восторге, либо разочарована судьбой партий.
Она танцует... как вы видели на мамином «чаепитии». Как только я
обращаюсь к нему со словами: - потому что я вежливо вежливый, нейтральный в гендерном отношении!... - его
свежее лицо принимает смущенное и восторженное выражение, которое трогает меня и
пробуждает во мне братскую душу. Я очень рад сделать ее счастливой
и услышать юношеский смех, который, я полагаю, должен быть у
послушников на монастырских каникулах.

«О, Элен, как бы мне быстро стало скучно рядом с ней!

«Николь в остальном забавна, с ее причудливой речью. Мы очень
хорошие друзья. Она фамильярно назвала меня «Моя маленькая Джин»
и сразу же потребовала, чтобы я взамен без
всяких церемоний дал ей «Николь». Мы вместе занимаемся всеми видами спорта. Во время
купания мы делаем «полную воду», которая сделала нас знаменитостями
на пляже. Она восхитительна в черном купальнике, который облегает ее
молодое тело, ее золотисто-рыжие волосы, усыпанные каплями воды, пенились
под ее мадрасом. Мы играем в гольф, она там на редкость искусна; в
теннис; мы катаемся на велосипедах вместе; мы отправляемся на рыбалку, где она
балуется, ее юбка задрана так высоко, что она может на ней кататься, не заботясь
о том, чтобы показать свои ножки маленькой нимфы, которые выглядят так, как будто они вылеплены из
слоновой кости...

«Мы товарищи, а не что-то еще. И теперь я знаю почему
.

«Внезапно, когда мы возвращались один на один с пробежки
, на этот раз в Ульгейте, она спросила меня, не узнаю ли я чего-нибудь
выгодная должность для очень умного мальчика. Ошеломленный вопросом,
я тихо попросил внести необходимые ясности.

«Итак, в своей спонтанной манере она объяснила себя. В глубине души она
думает о друге детства, далеко не таком богатом, как она, который
борется с судьбой в Америке, чтобы завоевать ее ... По крайней мере,
она в это твердо верит и доверилась мне:

«... Пока он не вернется и я не узнаю, каким может быть будущее
для нас, я откажусь от любой партии, которую мне предложат! Я
объявил об этом своим авторам, которые возмущены; по крайней мере, отцовский. Мать се
довольная пожимает плечами и отпускает меня на свободу, как всегда, но
повторяя про себя:

« - Ты сам увидишь безумие своей идеи.

«Не давая мне возможности высказать свое мнение, она продолжила:

«- Жан, с вашей стороны было очень мило не настаивать на том, чтобы выйти за меня замуж,
даже не ухаживать за мной, что меня бесит. Я не забуду
этого и всегда буду любить тебя хорошо ... Если бы я еще не выбрал
Юбер, я думаю, я бы взял тебя, потому что ты действительно
очень милый!

«Здесь я кланяюсь.

«- Но он, я знаю его так давно... Совсем маленькими мы
мы вместе наделали столько глупостей ... Гораздо больше, чем, конечно, вы
, конечно, осознаете ... за этот период своей жизни,
потому что вы были очень хорошо воспитанным маленьким мальчиком, за которым
внимательно следила ваша мама ... Сегодня она по-прежнему очень
заботливая мать для вас уважение...

«Если бы мама это услышала ... Я чувствую себя нелепо перед этой маленькой девочкой, которая
бросает в меня эти признания, бегая трусцой рядом со мной, как ни в чем не бывало
Диана, постукивая своей прогулочной тростью по высокой траве, которой она
перебирает на своем пути. Я считаю, что для нее большая радость говорить о своем
Хьюберт, поскольку она продолжает:

«- У него был только один отец, который не заботился о нем и портил
себе жизнь, развлекаясь. Итак, вы угадали результат! ... У него почти ничего нет,
кроме его интеллекта, смелости и силы воли. Это все, что мне
нужно! ... Остальное мне безразлично... Я была готова выйти за него замуж, даже если бы в
его распоряжении было только то, что у него на спине... Но вы представляете мнение
семьи?

«Я проектирую; и я нахожу Николь очаровательным существом в ее нежной
решимости. Если бы я не был «слишком добр», чтобы отнимать добро у своего
в следующий раз, я думаю, Элен, я попытаюсь похитить Хьюберта, его
верного друга. Поверите ли вы, что на секунду у меня возникло искушение сделать это? Николь
яростно притягивала меня к себе. внезапно я спросил:

« - "Он давно уехал за границу, этот Юбер?

«- Только после перемирия... До этого он сражался как герой!

«- И он скоро вернется?

«У нее жест невежества:

«--Ах! я не знаю!... Он не претендует на то, чтобы забрать меня, пока
не найдет свой путь к богатству ... Очень благородно так
гордиться, но это глупо! Почему, проще говоря, не
разве он не разделяет мою идею...

«- То есть?...

«- Я, кажется, уже доверил ее вам. Дело в том, что люди с высоким
доходом должны жениться на тех, кто этого не делает. Поверь мне, Жан, и
делай, как я. А потом, будь милым мальчиком и найди мне в
Париже прекрасное место для Юбера...

«-- Он желает этого?

«- Я желаю его... Он не знает. Мы никогда не поднимаем этот
ненужный вопрос. Я надеюсь, что он остался верен мне. Но с
мужчинами никогда не знаешь... В любом случае, я хочу, особенно сейчас,
предоставить ему полную свободу действий и решений!...

«Эта малышка - сама мудрость, не так ли? Элен.
Почему, черт возьми! нужно ли ей так сильно любить своего Хьюберта? Она
пришлась мне по вкусу; тем более что физическое перевешивало моральное.
Морской ветер трепал розовыми локонами ее стройную фигурку, обрамленную
золотисто-рыжими волосами, развеваемыми сильным бризом... Серьезное выражение
глаз, рта создавало новое существо из мальчишеской
шалости...

«- спросил я снова, не без интереса:

«- Часто ли вы получаете известия от своего друга?

«- Нет!... Он так же, как и я, ненавидит писать. Мы люди
действия, а вовсе не интеллектуалы...

«-- Вы клевещете на себя! Николь.

«- Конечно, мой маленький Жан, я не претендую
на роль глупого гуся, который никогда не открывает книгу. Я очень охотно,
наоборот, хожу в библиотеки... Но жизнь
намного веселее, чем книги... Даже больше, чем любой
вид спорта!

«Здесь наш разговор пришлось прервать, так как мы стояли перед
_домом_ моей молодой спутницы.

«И точно так же будет... прервано... и сейчас более чем достаточно времени для того
тома, который я только что набросал вам и от которого я в замешательстве. У вас есть
хотелось подробностей, мое драгоценное и дорогое доверенное
лицо ... Теперь у вас есть право просить о пощаде, признайтесь в этом ... Я прошу прощения и позвольте мне
сказать вам, я люблю вас всех по-братски.

«_Yours for ever._--J.»


Иоанна Елене.

«Итак, вы не бросили мою болтовню в корзину! И вы
ответили на это восхитительным письмом, в котором я нашел ваше сердце и ваши
мысли, объединенные для моего использования.

«Вы сожалеете обо мне, Николь!... Возможно, вы правы ... Я
не уверен в этом; и что бы вы ни говорили по этому поводу, я чувствую себя неспособным
пробудить разум Магдалины, находящейся в плену, в подвешенном состоянии, в котором ее
заперли благородные и абсурдные намерения ее матери. Эта роль
инициатора меня не прельщает!

«Вы поставили большой вопросительный знак перед именем Сабины.
Почему я не рассказал вам о ней?... По многим причинам,
из-за интуиции и простых рассуждений...

«Да, она все еще в Довиле ... За ней очень близко ухаживает
красивый, зрелый кавалер, герцог Бресмский, дань уважения которого она принимает
так же охотно, даже более охотно, чем дань фаланги рыцарей".
молодые люди, которые составляют для него настоящий двор. Очевидно, она
наслаждается этим высоко оцененным восхищением. И все же... Глубоко внутри, в
самой глубине ее чернослива, вместе с пламенем триумфа, иногда бывает
столько презрения и горечи... Какую роль она
играет так неясно, что я боюсь угадать? ... Ах, если бы она открыла мне
мысль, уверенное сердце, как быстро я выйду замуж, я чувствую это! Но
она остается прекрасным сфинксом с влюбленными глазами, который никогда не выдает ничего
из своей сокровенной мечты. И она делает меня очень задумчивым. У нас было,
насчет Бресмеса, несколько стычек, немного резких, потому что она
отказалась оттолкнуть его, как я ее ни просил - не имея на это никакого
права, это правда.

«После этого, кстати, она стала очаровательной, какой она умеет быть ... В
результате чего наступил незабываемый покой и возобновление нашего флирта ... кто
приведет нас к какому берегу? Между тем, наше «примирение»
внесло большой вклад, на мой взгляд, в приятность «большой недели», которая
оставляет меня насыщенным мирскими развлечениями.

«Не верьте мне в этом утверждении, что я мудрее, чем я есть на самом деле...
Как вы знаете, насыщение возникает в результате чрезмерного использования.

«Я хотел насладиться оставшейся свободой. Потому что
я жалобно стремлюсь не только к браку! Осенью я
смирюсь с тем, что перейду в клан серьезных людей, начитанных
рабочих. Мое решение принято, я отправляюсь в Валь д'Ор. Итак,
увы! за дела.

«Я говорю «увы!», потому что денежные вопросы мне неприятны. Но
там, где привязана коза, она должна пастись. Итак, у меня достаточно
сил, чтобы пастись на полях Валь д'Ор. Так как это необходимо! у меня есть
обнаружил, что должен. Во мне проснулось пробуждение старика.;
раб, даже несмотря на себя, даже возмущенный, разъяренный тем, что, как ему кажется
, требует справедливость. Поскольку Валь д'Ор дает мне капитал
, которым я обязан своим сверхмягким существованием, совершенно
естественно, что я отдаю ему значительную часть своего времени и не являюсь
эгоистичным получателем удовольствий, когда такое большое количество существ изнуряют себя, чтобы
дать мне миллионы. Кроме того, будьте уверены, что я не позволю
втянуть себя в безвкусные деловые хлопоты и оставлю за собой право
хобби для живописи, которую я люблю все больше и больше ... Ах, если бы я
мог сделать это своей карьерой!

«Он - человек, который никоим образом не одобряет моего будущего вхождения в
мир капиталистов ... Тем не менее, учитывая беспокойство, от которого
страдают все состояния, самые титулованные люди больше не брезгуют
отдавать себя промышленности; даже торговле, _большой_ торговле!
единственная среда, в которой у них есть шанс на успех... Потому что, когда они презирают
законников, они - писцы!-- врачи, юристы и т. Д., Они
очень похожи на лису перед виноградом...

«Послушайте, Элен, разговор, который мы с Сабиной вели два дня назад
и который оставил меня довольно задумчивым. И снова
проявились диссонансы между двумя нашими менталитетами. Я
немного замерз от этого. Мы пили чай один на один на
Холгейтских высотах. Я уже не помню, какая случайность привела меня к
намеку на мои будущие планы занятой жизни.

«Изумленное, почти пренебрежительное выражение тенью промелькнуло
на красивом лице, обращенном ко мне. Сабина немного выпрямилась
из кресла, в котором она небрежно откинулась на спинку.

«-- Стать человеком цифр? Я очень надеюсь, что вы не сделаете ничего
подобного, поскольку необходимость не требует от вас этого.

«... Дело в том, что мне совсем не нравится принадлежать к классу
бесполезных, отвратительных бездельников.

«Бархатистые глаза рассматривали меня с ухмыляющейся иронией.

«- Бесполезно, потому что вы живете, как все люди в мире? О, я умоляю
вас, оставайтесь тем, кем вы являетесь сегодня, опытным клубменом
...

«(Элен, прости! я повторяю.)

«... Вы не могли бы быть лучше. Вот так я желаю видеть вас
всегда! Джин.

«- Сабина, я хотел бы всегда радовать вас; и ваша снисходительность
наполняет меня. Но разве вы не находите, что в наше время это
низшее существо, чем джентльмен, который ничего не делает?

«--Ничего! Но вы, напротив, кажетесь мне очень
занятым джентльменом!

«- Занят танцами, катанием на лошадях, гонками по чаепитиям, салонам и
другим заведениям, наконец, развлекаюсь настолько, насколько это в моих силах! Тем не менее, какое-
то время это хорошо, но в конечном итоге становится немного худым
, как занятие, и вызывает у меня унизительное чувство (я говорю вам
простая правда! Елена) быть в жизни ничтожным количеством.

«- А что потом? На протяжении всей вечности существовали существа роскоши. Поэтому
их присутствие необходимо в социальной машине.

«--Либо! Но мне, например, было бы стыдно вечно заслуживать
квалификацию «быть роскошным»!

«--Ах!

«Если бы вы видели, Элен, каким неодобрительным и удивленным
взглядом окинула меня очаровательная прюнель, вы бы так же хорошо, как
и я, поняли, что в этот момент Сабина де Шамптеро совсем перестала считать меня
человеком своего мира... Она находит это настолько естественным, что
его отец, его брат довольствуются тем, что являются джентльменами из старой
знати, небрежно разоряя великих лордов, которые только
и знают, что разводить руками! Не заботясь о том, что произойдет, в тот день, когда
эта рука останется непоправимо пустой. С его точки зрения,
делая вид, что я больше не живу в свое удовольствие, я унижаю себя ... Я
становлюсь в некотором роде «шикарным» пролетарием. Она считает, что
для меня будет неудачей больше не быть просто серклеусом.

«Немного мелочно ... Вы не находите ?...

«Однако Сабина продолжала жевать свой тост, оставляя
его глаза, отягощенные мыслями, блуждают по морю и по мне. С ног до
головы она была деревенщиной; истинная потомок своих
предков, для которых, кроме любви, существовали только люди их касты. И
этот менталитет другого возраста казался мне смешным,
оригинальным и сводящим с ума до безумия.

«Немного насмешливо, но с ласковой улыбкой она взяла
себя в руки, как бы размышляя вслух:

«- Какой ты забавный мальчик! Джин.

«--Смешно!... В чем?... Я не понимаю...

«- Правильнее сказать, в единственном числе. Вы усложняете свое существование, чтобы
удовольствие! Судьба одарила тебя всем, чего только может пожелать мужчина.
Вам дано жить независимой жизнью, свободной от
корыстных забот, пользующейся благами, которыми щедро наделила вас судьба
... И, без каких-либо обязательств, чтобы подчиниться идеальному долгу
, который вы перед собой ставите, вы с головой броситесь в
карьеру, которую ненавидите; омрачать свою жизнь тем, что вы делаете. деловые заботы
, которые, я уверена, покажутся вам неприятными ... В то время как
богатство будет продолжать поступать в ваш сейф, что вы будете
вмешивайтесь в это или нет! О, да, вы необычный мальчик!

«Речь не гарантируется дословной, но смысл в ней есть.

«Я одобрил:

«- У меня, как и у вас, нет никаких иллюзий относительно полезности... очень относительной,
да, полезности моего присутствия в Валь д'Ор и ценности моих усилий. Но, по
крайней мере, я приму, насколько смогу, свою крошечную долю в
работе огромного улья, который хлопочет за меня. Это раздражение, на которое
я охотно соглашусь, кажется мне выкупом за состояние, которое мне
не нужно было зарабатывать. Таким образом, я буду пользоваться, с меньшей щепетильностью,
щедротами, которые дарует мне судьба. Это так просто!

«Здесь я остановился, внезапно испугавшись, что я, который говорил
о простоте, покажусь Сабине ужасно позирующим, позволив
ей увидеть мои идеи из-за кулис.

«Кроме тебя, дорогая подруга, которая так хорошо меня понимает, я не
должен был говорить об этом никому, кроме тебя. Это правда, с каждым днем меня все сильнее
преследует эта забота о солидарности в труде.
Я принес ее, кажется, из окопов, где впервые
по-настоящему испытал прикосновение смиренных. И потом, Элен, вы
очень помогли развить ее во мне.

«Я вижу, как вы поднимаете удивленную голову и спрашиваете меня своими большими
глазами, в которых отражается сама мысль... Я хорошо знаю, да..., вы никогда
мне ничего не говорили в этом смысле. Но я хорошо понимал вашу тайную вину; и
от того, что вы так доблестно справляетесь с поставленной задачей, с такой простотой соглашаетесь на то,
что вы, женщина, ведете жизнь, полную труда, стыд за мое безделье
постепенно овладевал мной, пока я не стал невыносимым. Таким образом, я
пришел к выводу, что должен стать - в определенной
степени - добычей Валь д'Ор. И я сделаю это, что бы ни думала Сабина.

«Без сомнения, потому что она очень тонко подкована, она угадала
во мне своего рода отступление перед ее отношением. И, оставив в стороне
деликатную тему, она перестала быть пренебрежительной патрицианкой, чтобы
показать себя просто взбалмошной женщиной, которой, как она знает, она может быть, которой
все простит за мою слабость ... И которая в любой день увидит у своих ног
де Бресмеса; просто герцог, он и я. «быть роскошным», не более того...

«Прощай, дорогая Элен ... Вот где я нахожусь с моими возлюбленными, которых я
хотел бы забыть рядом с вами, занимаясь тем, что вас трогает
единственное... Что было бы хорошо, если бы я мог спокойно дождаться пришествия
бога Эроса! ... Но выход, когда в
мозгу моей дорогой матери постоянно гудит навязчивая мысль: «Надо выйти замуж за Жана!»
Единственное, что я выиграл, это то, чтоона больше не осмеливается сформулировать это ...
Фу!

«Элен, немного пожалейте своего друга Жана и поверьте, что он очень нежно относится к
вам...»




XVI

Три колоса.


Прекрасным сентябрьским утром, едва туманным, над далекой синевой
Вогезов.

Ели, которые сжигает солнце, источают свой аромат и бальзамируют их.
несколько отелей, которые образуют гнездо цивилизации на вершине
смеющегося и сурового. Через лес из Тюркхайма,
тяжело дыша, едет маленький поезд; и он останавливается перед группой гуляющих
, которые прогуливаются, направляясь в лес.

Элен, готовая взять Бобби поиграть под пятеркиребрес остановилась,
чтобы доставить ему удовольствие, чтобы он мог по своему усмотрению наблюдать
за развитием машины. Его наручники прижаты к наручникам его матери
, и он восклицает обо всем и ни о чем, пока она смотрит на долину,
на округлые хребты, покрытые зеленью, с каким
-то экстатическим наслаждением...

Погода прекрасная! Здесь хорошо! У ее малыша потрясающая мина.
Сама она наслаждается своей полной свободой, не беспокоясь о будущем
, неизвестность которого ее не пугает ... Так что дни
простоя - это хорошо! Полными губами она вдыхает горячее дыхание, пахнущее
смолой...

--Мама, о, мама, это Джин!

Она вздрагивает и перестает видеть яркий горизонт. Недоверчивый,
если на то пошло. Сходство должно обмануть Бобби. Однако она
смотрит.

Бобби вырывает у него руку и прыгает к туристам, которых сбрасывает
поезд.

И все же ... эта высокая фигура, эта гибкая походка, эти
смеющиеся, детские глаза... Бобби хорошо видел: это Джин!

Вот он. Он стоит перед ней и протягивает ей руку с
лучезарной улыбкой, а также с насмешливой злобой перед ее изумлением.

-- Это действительно я, Элен, а не моя тень, - весело восклицает он,
целуя руку, которая, приветствуя, вошла в его руку.

--Жан, мне кажется, я сплю! Как... почему вы здесь?

-- Каким образом? Потому что я сел на поезд, чтобы ехать ... зачем? Потому
что щедрость случая потребовала на наших фабриках в Валь д'Ор - не так уж
и далеко отсюда, знаете ли, - присутствия моего дяди или моего собственного... Поэтому,
поскольку у меня было безумное желание увидеть вас, к глубокому изумлению
моего дяди, я потребовал обязательная поездка. Я уверен, что он
еще не оправился от удивления. Это неожиданное рвение!... В
с чистой совестью, я начал свои странствия через Валь д'Ор и,
выполнив свою задачу, я имел удовольствие нанести вам небольшой
визит, прежде чем вернуться в Довиль ... Разве я не нескромен, придя
так удивить вас? Искушение было таким сильным!... Мне нечего противопоставить аскету!


--Нет, ничего, я знаю... Но что это так неожиданно, ваше появление!

-- Она вам не надоедает? Так называемые...

-- Она доставляет мне огромное удовольствие! она заявляет так спонтанно, что он
в восторге. Но куда вы хотите пойти? В отеле?

--Отвезите меня, куда вам будет угодно! Я пришел поболтать с вами! И,
во-первых, быстро расскажите мне о хороших новостях ... Итак, вот вы
, святой автор, и вы собираетесь появиться! Он такой храбрый человек, что Дюбор,
несомненно...

--О! да, этот строгий мужчина очарователен! Он объявляет мне, что осенью,
без сомнения, я буду опубликована... Я до сих пор в это не верю! Ах! Жан, это
вам я в долгу... Как я рада, что могу
поблагодарить вас иначе, чем письмом. Также вы догадываетесь, с каким сердцем
я сейчас работаю...

--В вашей пьесе?

Губы Элен принимают насмешливое выражение.

-- С ней покончено!

--Ах! вы прочтете ее мне!

--Конечно, нет, вы запугали бы меня не меньше, чем сам Баркан... И
потом, у нас есть дела поважнее. Вам так много нужно мне рассказать!

-- А у меня, увы! так мало времени! В час дня я снова спускаюсь вниз, чтобы
осмотреть руины Мецераля. Я боролся там и хочу
вернуться туда после победы.

--Это паломничество, которое я с удовольствием совершил бы... Но я не знаю
, будет ли оно возможным для меня до того, как я покину Эльзас!

--Ну что ж! Элен, это нужно сделать сегодня, одновременно с
Я! - восклицает Жан, взволнованный этой перспективой. Какие
у нас будут приятные часы для болтовни!... Решено, я вас
забираю.

-- Мы это увидим, - сказала Элен, испытывая странное искушение; настолько сильное, что она
почувствовала необходимость призвать всю свою мудрость, чтобы не сказать
«да» сразу, по молитве Иоанна.

Под соснами, по тропинке с видом на лес,
пышные заросли которого заполняют долину до самого горизонта, Бобби
скачет галопом впереди них, они идут; их ноги, не обращая на это внимания,
они ступают по рыжим иголкам, сорванным с ветвей, и их болтовня так
же богата рассказами, как если бы множество событий заняло
их два месяца разлуки.

Жан, по просьбе своей подруги, рассказывает с красочной живостью, как
художник; так что вскоре Элен узнает всю колонию
Довиль, среди которой, чтобы подчиниться материнскому обету, Жан должен
выбрать идеальную женщину. Но, похоже
, до принятия решения еще далеко! И в глубине души Элен понимает, что эгоистично не
сожалеет о том, что так получилось ... Женатый Жан больше не будет ее другом, ее
единственным другом...

Несмотря на это, видя его рядом с собой, ласково уверенного в себе и веселого,
она чувствует себя охваченной восторгом, таким же ярким, как
солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ели.

Джин смотрит на нее с вновь обретенным удовольствием. Ему, которому так трудно угодить
в вопросах женского туалета, приятно видеть
ее гармонично одетой, с особой тщательностью, в ее простоте ...
Платье из белой вуали в лиловую полоску, безупречные туфли, большая
соломенная накидка, украшенная широкими нарциссами с золотым сердечком.

Все это должно иметь небольшую ценность. И все же, как кажется
стильно! Действительно, даже перед Мариз, Сабиной, всеми
остальными в их дорогих платьях она была бы на высоте ... И
, заметив это, он испытывает от этого ребяческое удовлетворение и инстинктивное желание
!... Убежденный, он восклицает:

--О! Элен, как _три-Эпизода_ тебе идут! ... Ты
выглядишь как маленькая девочка, вся розовая, а Бобби - как твой младший брат.

Она начинает смеяться; ее жемчужные зубы сверкают между губами.

--Ничего подобного!... Но вы правы, я очень хорошо выгляжу ... Мое
увядшее лицо осталось в Париже. И _три эпизода_ наполняют меня силой
на будущее! Как жаль, что я не могу остаться там дольше, чем на несколько
дней!

-- Почему так мало, если вам это так нравится?

Она весело смотрит на него:

--Господин богач, мои капиталы неисчерпаемы. Наше
пребывание здесь представляет собой побег, который я подарил тете и Бобби
вместе с моими первыми авторскими правами. И, леди! они не
значительны! Но большая неделя в этом чудесном орлином гнезде -
это уже милость судьбы! Затем мы вернемся к
Кольмар, а осенью я вернусь в Париж, чтобы начать новую жизнь
трудолюбивая. Я верю, что моя «старая птица» снова потребует меня. Он
уже присылал мне работу в эти дни.

--Элен, оставь его! - резко приказал Жан.

-- Но у меня нет ни малейшего желания этого делать. Какая у вас странная идея
! Мои занятия в его доме не утомительны и не скучны,
наоборот.

--Либо. Но у твоей старой птицы есть сын, который бродит вокруг тебя.
Это бесит меня в моей дружбе.

--Боитесь, что волк сожрет Красную Шапочку? Нет
никакой опасности, что он добьется успеха. В данном случае Красная Шапочка
- очень сообразительная женщина.

-- И очень заманчиво для его жадности. Вы знаете, что мы говорим о его
разводе с Фелис Мерваль?

--Ну что ж?

--Ну что ж! если бы он развелся, чтобы жениться на тебе?

У нее такой искренне насмешливый смех, что он, по
крайней мере, на данный момент избавлен от страха, который его мучил ... почему? Ибо Элен
отныне не обречена на безбрачие.

--Жан, какой же вы романтичный и нравственный! Сразу видно, что вы
живете в семейной атмосфере! Да успокоится ваша забота
, я не буду ни женой, ни любовницей Баркана! И
на этом давай пообедаем. Вы слышите звон колокольчика,
предупреждающего пешеходов, желающих сесть на часовой поезд до
Мецераля?

-- Значит, это для нас она звонит!

У Элен не хватает смелости исправить «для вас» ... Ее разум
явно сбит с толку. Это ослепительное серое утро.

Бобби, все еще идущий впереди, бросается через сад отеля к
пожилой даме, которая вяжет в своем кресле.

--Хорошая мама (это дружеское имя, которое он ей дает), не хочешь ли ты сейчас прийти
на обед, потому что мама едет в Мецераль с другом Жаном!

миссис Хацфельд нежно целует маленькую круглую фигурку, всю
загорелую, и спрашивает, не понимая:

--Мой Бобби, что ты мне сейчас рассказываешь? Кто такой друг Жан?
Маленький мальчик, с которым ты вчера играла? Твоя мама уезжает с ним?...

Бобби разражается смехом.

--Но нет! хорошая мама. Друг Жан не маленький мальчик! Он
_большой_, джентльмен! Вот, смотрите, вот он идет с мамой!

миссис Хацфельд роняет свое вязание и в изумлении смотрит на Элен
, которая пересекает лужайку в окружении очень шикарной спутницы, которую,
любопытно, считают бездельники, в саду.

--Тетя, позвольте представить вам моего друга детства, Жана Дотерея, который
поднялся сюда, чтобы нанести нам небольшой визит.

Жан открыл себя и глубоко приветствует. миссис Хацфельд встречает
ее довольно растеряно, хотя она отвечает своей доброй улыбкой:

-- Как мило с вашей стороны, сэр, что вы поднялись так высоко, чтобы увидеть
друзей!

--Мадам, ради такой подруги, как Элен, как далеко мы бы не зашли!

--Тетя, узнайте, во что этот джентльмен, по его утверждению, меня втягивает... Поехать
к Мецералю, как я так давно хотел... Это не
вполне разумно, но так заманчиво!

миссис Хацфельд смотрит на молодую женщину, немного удивленная, и остается пораженной
сиянием ее прекрасного лица.

--Но...но, Элен, вы сможете вернуться к
ужину?

-- Это как раз то, что меня беспокоит!... Но у меня все еще
есть возможность переночевать в Кольмаре в нашем _доме_ и вернуться завтра
утром первым поездом.

--И... и мистер Даутерей? - спрашивает миссис Хацфельд,
незаметно задумавшись. Его внимательные глаза обволакивают молодую пару.

Жан очень быстро объясняет:

--У меня есть моя комната в _Терминус_, мадам.

--Хорошо, хорошо. Элен, вы достаточно разумны, чтобы понять, что вам
нужно делать.

Но когда по пути в столовую Джин незаметно идет
вперед с Бобби, она спрашивает молодую женщину:

--Вы не боитесь, что в отеле создастся плохое впечатление,
увидев, что вы уезжаете с таким красивым кавалером, как мистер Даутерей?

Но Элен слишком американка в своей независимости, чтобы придавать
хоть какое-то значение простой прогулке в мужской компании; и,
честно говоря, она не питала никаких иллюзий, которые могла бы вызвать
упомянутая прогулка. однако, ласковая, она отвечает:

--Тетя, если вы не возражаете, что я буду участвовать в этой гонке с Джин,
конечно, я откажусь от нее. Но кто мог его обвинить, если
это вам известно!... И как важны для нас мысли
всех этих незнакомцев!

миссис Хацфельд считает, что в целом Элен права, и больше не настаивает.




XVII


Поезд мчится по долине, источающей ясность; и по
мере продвижения руины становятся все более и более мрачными:
обгоревшие, разрушенные дома, проломленные части стен. Крыши
повесьте трубку. Деревья вырублены или срублены совсем рядом с землей, вспаханной
снарядами, которую теперь скрывает великолепие лета.

Жан и Элен смотрят в дверной проем и больше не разговаривают. Жан
вспоминает ... И интуитивное мышление Элен угадывает, чем
были для него дни, проведенные там, и для многих других, которых она не знает, которые
боролись, страдали, умирали на этой земле в Эльзасе.

Поезд прибыл на конечную остановку и останавливается перед бараком, который
представляет собой подобие вокзала.

В этот ослепительный летний день долина залита ослепительным светом.
сияюще свежий и зеленый, но от того, что когда-то было крошечным городком,
ничего не осталось. Ни один дом не стоит на месте. Вокруг
разрушенной церкви громоздятся выжженные солнцем руины, последние остатки
жилищ, в которых когда-то жили люди, сегодня разбросанные или
исчезнувшие. Рабочие, привыкшие к мрачному зрелищу,
мирно расчищали нагромождения камней, и их голоса - без
грусти - эхом разносились в мрачной тишине этого одиночества.

Среди осыпей, по расплывчатым дорожкам, которые когда-то были улицами, Жан
и Элен двинулась вперед; он стал серьезным; она, охваченная волнением,
охватившим ее при виде этого запустения. Ах, когда она хотела увидеть
Мецераля, она и не подозревала, насколько
острым было это зрелище!

Бессознательно она шепчет:

--Ах! Жан, как это грустно!

Он наклоняет голову, не говоря ни слова.

Она снова спрашивает, почти шепотом, как говорят перед лицом мертвых:

-- Это недалеко от того места, где вы сражались?

--Во всем этом регионе да... О, Элен, вы не представляете, каково это -
снова оказаться в такой мирной стране! Не было его опустошения, этого
можно было бы задаться вопросом, действительно ли мы пережили там кошмарные дни
, воспоминания о которых возвращаются ко мне здесь, как призраки.

--Да, я понимаю...

--Это верно, у вас есть мысль, сердце, которое все понимает!... Ах!
я не был таким, как сейчас, в то ужасное время!...
Ничтожный клубмен, которым я снова стал, кажется, не имеет ничего
общего с солдатом, который яростно сражался здесь!

--Жан, вы себя не узнаете!

--О, нет... Проще говоря, я сужу себя; теперь я
больше не Жан де Мецераль, а Жан де Довиль!

Внезапно в его голосе появляется какая-то пренебрежительная горечь, которой Элен
никогда в нем не слышала; и тихо она отвечает:

--Изменились не вы, а обстоятельства. Если бы это было
необходимо, вы бы сразу оказались солдатом Метцераля.
Если вас это не слишком огорчает, расскажите мне немного о том, что вы
здесь видели... Где вы были? так называемые.

Она также спрашивает его своими светлыми глазами, в которых он читает такой
глубокий и серьезный интерес, что он, который никогда не говорит ни слова об этом моменте своей
жизни, воспоминания о котором остаются в нем, как реликвии, внезапно он
начни вспоминать все вслух.

Тем же приглушенным голосом она горячо переспрашивает. И как будто
сломалась печать, которая обычно закрывает уста Жана, он
рассказывает, заново переживая прошлое, которое в этой разрушенной деревне снова
стало близким.

Это эпизоды, которые он вызывает в воображении; силуэты товарищей, даже
впечатления, которые он производит, не замечая, что
его собственная мысль улавливается другой мыслью. у него и Элен сейчас действительно только одна
душа.

Ни разу до сих пор они так не говорили о жизни на войне
от Жана. Она только слышала, что он
вел себя превосходно. Но он, всегда в шутливом тоне, решительно отклонял
разговор, как только его личность выходила на первый план.

Когда он говорит, она замечает в нем Джинсы
, которых не знала; что только его вожди и товарищи знали. Сегодня его
существование в качестве богатого человека снова захватило его, и он наслаждается этим в полной мере. Но
в течение четырех лет, которые он был обеспечен состоянием, он выставлял
себя напоказ не хуже, чем самые смелые люди; даже больше, чем того требовал долг. Без
ослабев, он перенес ужасные часы лагеря возмездия,
холод, голод, усталость, испытание окопами...

Как она могла до этого не додуматься?

Расстроенная, она слушает его ... Но он внезапно,
внезапно замечает, что ее глаза блестят, как будто они затуманены
слезами; и он резко останавливается с восклицанием:

--Элен, моя дорогая подруга, я огорчаю вас! Простите! Этот бедный
деревенский дьявол очаровал меня. Почему вы позволили мне
понапрасну ворошить это трагическое прошлое? То, что закончилось, закончилось. пойдем, малышка.
Элен. Чтобы прийти в себя, быстро, давай попробуем! Я полагаю,
что в непосредственной близости от вокзала мы найдем несколько припасов
, которые нам пригодятся!

Он вернулся к тону легкой веселости, который был ему знаком. Но
просто так, говорит она, все еще серьезно:

--Не жалейте, Жан, что рассказали мне... Я так ценю вас
за то, что вы были тем, кем я себя представляю...

Незаметное подергивание на секунду застывает на лице молодого
человека:

--Я была такой же, как все; я сделала не больше и не меньше, будьте
уверены.

--Возможно, но я не верил, что мой элегантный друг способен на такое
терпеть!

-- То есть вы сочли меня какой-то неженкой! делает он
это в шутку.

--Скажите, что я еще не совсем вас знал. Я очень
горжусь вами! Джин.

--О! в этом нет никакого смысла, уверяю вас, дорогая подруга.
Давайте больше не будем говорить об этих плохих днях и пойдем, если
возможно, за чаем.

Послушная, она встала с насыпи, на которой он заставил ее отдохнуть, и они
вернулись к скамейке, которую Жан заметил при переходе, недалеко от
вокзала. Добровольно они вернулись к своей жизнерадостности, и они вызывают
мол, вместе им нравится это делать; но по какому
-то молчаливому соглашению у них нет и намека на эмоции, которые на мгновение
странным образом сблизили их. Ни тот, ни другой не забудут своего
паломничества в Мецераль, и он, как и она, сожалеет о том, что оно
закончилось. Как быстро тикают часы! Еще несколько мгновений, и тогда
жизнь разлучит их.

В поезде, который везет их обратно в Кольмар, после веселого полдника на
окраине лучезарной долины, у Жана внезапно возникает непредвиденный вопрос:

--Вы жадная? Элен.

Она смотрит на него, ошеломленная и смеющаяся:

-- Я в это не верю. Но почему этот вопрос... нескромный?

--Потому что у меня есть безумное желание, чтобы мы поужинали один на один в
Мюнстер... Не сердитесь, но я посмотрел на указатель, и вы
действительно не сможете вернуться домой сегодня вечером в _три-Эпизод_ в разумное время
.

--О!

--Вам придется поужинать и переночевать в Кольмаре. Так что будьте очень добры
и согласитесь поужинать в Мюнстере, где нам будет очень спокойно. Но,
конечно, учитывая опустошенность города, еда, несомненно, будет не
слишком хорошей. Вот почему я спрашиваю вас, жадны ли вы.

Она улыбается, несмотря на то, что он умоляюще обнимает
ее. Так ли он поступает с Сабиной?... Соблазн согласиться
овладевает ею внезапно, непреодолимо. Этот день является
для нее огненно-сладким, настолько отличным от тех, из которых состоит ее
повседневное существование, что она немного теряет представление о реальности ... Ей
кажется, что она движется в чудесном сне. На этот раз, случайно,
она совсем не думает о том, чтобы быть мудрой. Кажется, в ней больше нет
ничего, кроме непреодолимого желания быть счастливой еще какое-то время,
такой, какой она была в тот ослепительный летний день - счастливой, не
спрашивая, почему она такая.

Поезд приближается к Мюнстеру.

-- Вы согласны, не так ли? Элен. Быстро, вот мы и пришли,
спускаемся.

Она не сопротивляется и спрыгивает на землю, ее рука лежит на той, которую он
ей протянул.

Они как школьники на побегушках.

--Идите сюда! дорогая.

Это нежное название ускользнуло от него и заставило
их обоих вздрогнуть. Но ни тот, ни другой не поднимают ее.

Как и через Мецерал, они идут бок о бок, в маленький городок
опустошенный, где, к сожалению, немного анимации пытается возобновиться.
Вновь открылось несколько магазинов, предлагающих скромные витрины. И,
помимо разрушенных домов, как в Мецерале, в сельской местности, которая
окружает город, это великолепный праздник лета, торжествующая зелень
деревьев, переживших пожары. Кое-где
на обугленные камни падают гроздья роз. Они прибывают перед большой
толпой собора, которая сопротивлялась ... И у Иоанна
вырывается довольное восклицание:

--Элен, посмотрите на этот скромный маленький ресторанчик; он выглядит очень чисто. Не
вам не кажется, что мы могли бы поискать там скромную копейку?

-- Поступай так, как считаешь нужным, Джин, - сказала она, пробуя сладость
отдаться ласковой воле.

Пока она смотрит на площадь, изрешеченную снарядами, Джин разговаривает
с владелицей ресторана и возвращается сияющая:

--Это будет очень хорошо. Через четверть часа нас будут обслуживать
на улице, под беседкой, перед домом. А пока отдохните
немного в саду. Мы так много прошли, вы, должно быть, устали!

О нет, она не устала. Во-первых, ей вряд ли больше двадцати
лет. И потом, она так довольна своим днем! Никогда за всю ее короткую
жизнь никто так не заботился о ней ... Не как о властном
и ревнивом хозяине, каким был ее муж, а как о любящем, братском друге, который
уважает ее независимая личность.

Она ждет на скромной террасе, где женщина накрывает стол, пока
Джин пытается найти сигары и несколько «сладостей», чтобы
дополнить импровизированное меню.

Вскоре она видит, что он заказал все самое лучшее, что мог предложить ей скромный ресторан
. Также у нее есть улыбка благодарности, когда он
- спрашивает он, садясь перед ней и показывая на все еще дымящуюся супницу,
на розы, которыми был украшен их стол:

--Вам не кажется, что этот капустный суп слишком плох?

--Она очень хороша. И потом, я так голоден!

-- Моя бедная Элен! Теперь, когда я получил то, что хотел, я
считаю себя ужасным эгоистом, что попросил вас остановиться в Мюнстере...
Вы бы лучше поужинали в Кольмаре.

--Не думаю!... Во всяком случае, это было бы гораздо менее приятно!

--Ты довольна? мадам.

--О! да, Жан.

Ах, это правда, давно она не испытывала такого пьянящего
восторга. Завтра, сегодня вечером, она снова станет женщиной, которая живет для
других, разумной Еленой, которая всего лишь работница, мать,
вдова ... Но сегодня она всего лишь молодое существо
, наслаждающееся несколькими часами жизни для себя ... Потому что она знает, что
Бобби не страдает от их краткого расставания, охваченный нежностью
Mme Hatzfeld. Черные дни неизбежно вернутся ... Но она не
хочет об этом думать и выглядит веселой, как и сам Жан ... Ее щеки
они все розовые от солнечных ожогов, а ее глаза, слегка
затуманенные оттенком усталости - что бы она ни утверждала, - сверкают,
все вместе глубоко и страстно. Они с Жаном общаются ... Как
им еще так много нужно сказать друг другу?... С юных лет
так и было; Жан, как всегда, доверял идеи, впечатления,
чувства понимающей душе Элен. Похоже, он в восторге от их
ужина.

- Спрашивает она, видя, как синеют золотые сумерки:

--Жан, вы не забыли время нашего поезда?

--О! нам здесь так хорошо! Давайте не будем думать об этом с самого начала!

--Дружище, вы говорите как ребенок. Посмотрите на свои часы,
не так ли? чтобы узнать, сколько нам еще предстоит прогуляться...

Он подчиняется и восхищенно восклицает:

-- Еще больше получаса, осторожная мадам! О, какой несравненный
день вы мне подарили, лучший за последние два месяца! ...
Как жаль, что он закончился!... Я такой же, как маленькие. Я хотел
бы остановить время!

--Вы бы быстро пресытились таким тонким удовольствием, будьте уверены!

--Элен, какая ты злая!

В сгущающихся сумерках у нее очень маленькая
белая фигурка, а глаза кажутся огромными.

--Я не злая, но я ясно вижу... Вот и все. Скоро
вы пожалеете о Довиле, прекрасных дамах, танцах,
покупках ... и обо всем остальном!

-- Что у вас есть? Элен, - спрашивает он, удивленный
меланхоличной горечью, которую он уловил в голосе молодой женщины.

Она качает головой, как бы отгоняя странную грусть, которая с наступлением
ночи наваливается на нее; и она смешно признается:

--Я, конечно, думаю, что мне так же, как и вам, жаль,
что наше милое бегство закончилось ... Никогда больше, без сомнения, мы не начнем его снова
похожая... И это будет лучше для меня, короче говоря ... Я
слишком хорошо привыкну к тому, чтобы меня защищали, вместо того, чтобы защищать, как это моя роль...

--Ваша роль?... Но, может быть, вы снова выйдете замуж...

Акцент Жана своеобразный, в некотором роде.

Она качает головой с неопределенной улыбкой, наклоняя
лицо к розе, которой, кажется, дышит.

--Я не верю, что когда-нибудь снова выйду замуж... Впрочем,
случиться может все, что угодно. Кто знает, в самом деле, не почувствую ли я когда-нибудь тяжесть
одиночества и не захочу ли я избавиться от нее! но,
конечно, этот час еще не настал!

Хорошенькая головка приподнялась. Джин думает, что этот час может наступить.
Элен сегодня восхитительное создание. Может быть, есть кто-то
очень близкий, кто заметит это и захочет, чтобы она была его, не беспокоясь о его
бедности, его вдовстве, его маленьком мальчике ... И, как хороший друг, он должен
желать, чтобы так и было. На самом верху он думает:

--Как бы я хотел, Элен, чтобы ты наконец была счастлива, как ты этого
так заслуживаешь!... как никогда раньше...

--Это, что вы знаете об этом?

--Ничего, поскольку вы были далеко друг от друга в течение нескольких месяцев брака
и никогда не говорили о себе. Но...

--Но что?

Тень окутывает их.

--Но, - закончил он, не задумываясь, - но вы не производите впечатления
женщины, которая, познав любовь, отчаянно сожалеет об этом; по
крайней мере, сохраните ностальгию по ней!

Резко она прерывает:

-- В этом мой секрет.

Тишина. Затем она заканчивает:

--Но вы правы, я не жалею и не желаю того, что вы называете
любовью.

--Потому что вы его не знали!

В сумерках он видит, как светятся широкие луга, смотрящие
вдаль.

--Вы говорите о том, чего не знаете, Жан.

-- И я неискренен. Я прошу у вас прощения. Вы не могли бы
винить меня, если бы знали, насколько искренне я забочусь о вашем будущем.

В голосе Джин есть что-то такое живое и теплое
, что она вздрагивает. Она медленно говорит::

--Я совсем не несчастна; особенно когда я чувствую
привязанность к себе..., ко мне!

--Элен, вы не сомневаетесь, что я люблю вас?

Он произнес эти слова ошеломленно, не задумываясь о значении, которое можно им
придать. Но Элен ни на секунду не заблуждается. Жан любит его как друга,
как старшего брата, как он много раз говорил ему.
Он не больше думал бы о том, чтобы сделать ее своей женой, чем о своей любовнице. И все же,
не обращая на это внимания, немного жестоко заставлять
ее таким образом вдыхать пьянящий аромат цветка, который не для нее.

Внезапно она встает:

--Нет, конечно, я не сомневаюсь в вашей привязанности, мой друг. Спасибо
, что еще раз убедились в этом. Пойдем, пора уходить.

Стоя перед мороженым, она заправляет волосы под
соломенный чепец, наносит немного пудры на пылающие щеки, заправляет розы
в лиф.

Затем они уходят по безмолвным, туманным улицам. Общественный сад
- это пропасть тени. Из казарм доносятся звуки горнов
. Временами несколько голосов, смех играющего ребенка. В
прозрачной ночи вырисовываются силуэты людей, идущих к
вокзалу, запоздалых прохожих, _волосатых_, расквартированных в Мюнстере, которые
небрежно прогуливаются или отвлекаются, за неимением лучшего, на созерцание звездного неба
.

К тому времени, как Элен и Жан достигают вокзала, уже совсем стемнело
, настолько, что у него как раз есть время, чтобы посадить молодую женщину в
вагон, который он заметил пустым. Но когда он прыгает за ней, появляется
пожилая дама, нагруженная пакетами, за которой следует не
менее загруженная горничная.

--Сэр, я думаю, в вашем вагоне есть место!
- кричит она, задыхаясь.

Джин подавила гневное восклицание. Но сил у него достаточно
, чтобы позволить старушке подняться наверх. Она шумно устраивается среди
своих обильных посылок; затем, отдышавшись, сливается в
благодарность, потому что двое молодых людей, учитывая ее возраст, помогли
ей упаковать пакеты. Она поворачивается к Элен:

--Ах! мадам, я поздравляю вас с тем, что у вас такой покладистый муж для
старых жен!

Элен вздрагивает и отвечает неопределенным словом. Ни она, ни Жан
больше ничего не говорят; они смотрят в ночь, опустив стекло, позволяя
путешественнице вести монолог.

Жан наблюдает за лицом Элен, серьезным и страстным. О чем
она думает? Какое мучение - не иметь возможности допросить его, чтобы проникнуть,
возможно, в его сокровенные мысли. Он больше не сдерживается и восклицает вполголоса:

-- Вы дали обет молчания? моя подруга.

--Нет!... Пожалуйста, не считайте меня нечестным. Я отдыхаю.
Это тоже хорошо, тишина и тень!

Он не осмеливается настаивать и продолжает смотреть в лицо, которое она держит
обращенным к ночи. Неуверенная яркость лампы ласкает
его подвижными бликами; и снова он поражен пылким
и меланхоличным выражением ее взгляда, которое заставляет его думать о пламени, скрытом алебастровой
вазой...

Ее рот приоткрыт, как для поцелуя, в то время как она
вдыхает теплый воздух, пахнущий сеном. Если отвратительная старая леди
не будь ее рядом, он знал бы, что подойдет к ней, и не устоял бы перед
искушением взять под руку ее губы - не смея больше!-- рука,
рассеянно мнущая растрепанные лепестки роз на коленях...

Но ночью вспыхивают яркие точки, увеличиваясь
с каждой секундой. Это Кольмар, пробуждение!

Они кладут свою громоздкую спутницу на землю. Наконец-то они одни!
Увы! это в суматохе прибытия. Перед вокзалом Элен
останавливается. Она снова улыбнулась своей ясной и решительной улыбкой и протянула руку к
Жан:

-- Итак, здесь мы прощаемся...

-- Вы и представить себе не можете, Элен, что я позволю вам вернуться домой одной...

--О! я очень привыкла ездить без охраны!

--Конечно, конечно! Но по вине этой безвкусной старухи я
пропустил конец нашего путешествия. Итак, чтобы возместить мне ущерб, вы должны
позволить мне проводить вас до вашей двери... теперь одному Богу известно
, когда мы снова встретимся! И как! Наши соответствующие круги собираются
сплотить нас...

--Естественно! она отвечает с акцентом, который он нашел бы странным, если бы его
не беспокоило ее желание сопровождать его. Поскольку вы хотите
хорошо, потрудитесь сопроводить меня, пойдем скорее!

--Относительное наказание! Если я вам мешаю, уходите одна. Я не хочу быть
нескромным! - восклицает он, почти рассерженный.

Она пожимает плечами.

--Дружище, не говорите глупостей! Мне тоже эта последняя
гонка доставит удовольствие!

-- Правда? Ну правда?... Конечно, не так сильно, как у меня!

Она улыбается, не отвечает ... И они молча уходят, как будто
их поглощают мысли. Элен ходит очень быстро. Иоанн замечает это и
упрекает:

--Как вы, кажется, спешите избавиться от меня!

--Пора возвращаться домой! Я должен быть в _три-Эпизоде_!

На старой улице, где сияет серебро лунного света,
совсем рядом появляется дом Элен. Еще несколько шагов, и она останавливается.

На светлой брусчатке домик обрисовывает свой старинный силуэт. Над
стеной качаются ветви акации, которые дрожат в вечернем воздухе.

Вскоре Элен достает из своей маленькой сумочки ключ и открывает дверь.

Он спрашивает:

-- Вы не боитесь спать там одна?

--Я никогда не боюсь!... Прощай, Жан, и спасибо тебе за... за все, что я сделал
я был должен вам сегодня... С возвращением в Довиль! Если ваше будущее
зависит от этого, напишите мне быстро ... Прежде всего, сделайте правильный выбор! ... Я
искренне верю, что так же, как и ваша мать, желаю вам счастья! Прощайте...

--Дорогая маленькая Элен! Какое у вас сердце!...

Он все еще держит в своих руках руку, которую она ему протянула. С
какой-то пламенной жадностью он смотрит на белое лицо, глаза которого
имеют то же выражение, что и в вагоне, - серьезное и страстное.

Возможно, в них жизнь пробуждает в самых сокровенных уголках их существа
сознание того, что они молоды, свободны распоряжаться собой, одиноки
на ночь в чужом городе!...

Может быть, смутно, затуманенные общением душ и мыслей,
в умирающий день они чувствуют, что могло бы быть... если бы они
были другими! В его глазах, обращенных к ней, внезапно появляется какая
-то дрожащая ирония... В нем, охваченном глухим желанием,
проносится видение ее раздетой, прижатой к его рукам, в то время как его
рот поцелуй опущенные веки, приоткрытые губы...
Безумная молитва умоляет в его сердце: «Элен, позволь мне
последовать за тобой!...»

Догадывается ли она об этом?

Резким жестом она, всегда такая гармоничная в движениях,
берет его за руку, снова шепчет::

-- До свидания! Джин...

.., смотрит на него. И закрывает за собой дверь, разделяющую их.




XVIII


В тени акации Элен только что устроилась на работу.
Там она чувствует себя спокойно, почти так же, как в _три-эпизодах_. г-жа
Хацфельд отвез Бобби за покупками, и когда она вернется, со
своей деликатной заботливостью она будет держать его рядом с собой, чтобы его игры не
беспокоили ее мать.

Элен разложила свои бумаги на железном столе в саду, но она
"Не пиши, - размышляет она, опершись обоими локтями на подставку,
поддерживающую листы. Она размышляет, созерцая прекрасное небо, которым
наслаждается всем своим существом, как свет на медных листьях,
как тонкий ванильный запах, поднимающийся от массива гелиотропов,
к которому примешивается аромат гвоздик, цветущих на ее рабочем столе.

Она думает о страницах, которые собирается написать. Также к тысяче неясных вещей,
к последним дням, проведенным в _труа-Эпизодах_, к этой гонке в Метцерале
, которая оставила в ней такой сильный аппетит к счастью, что она
напугана, так как хорошо знает, что не может насытиться.

Внезапно решительно она произносит:

--Давай, быстро за дело. Мечтать ничего не стоит!

Но с каким-то ироническим упорством он снова вспоминает
очень элегантную мужскую фигуру, молодое лицо, улыбающееся ему,
взгляд которого обволакивает его.

Она вздрагивает и шепчет, покусывая ушко, которое
мучают ее пальцы:

--Ах! какой странной иногда бывает дружба!

Затем, в испуге, она встает, отбрасывает гвоздику, хватает свою
ручку и раздвигает листы...

Говорят, что сами факты помешают ему писать. Стук
в парадную дверь, и через несколько минут из
дома выходит старая Одиль.

--Почта мадам.

Она показывает два конверта, которые молодая женщина рассеянно берет,
а затем просматривает. Одна - она узнает почерк - принадлежит Баркану. Чего он
еще от нее хочет? Другой... другой исходит от Жана.

Пламя поднимается к ее щекам. Впервые он пишет ей с момента
своего визита. Что он собирается ей сообщить? Он женится на Сабине или на ком-то
еще?

Как бы оттягивая момент, когда у нее появится уверенность, она
сначала открывает письмо Баркана и пробегает его глазами, не задумываясь.
Он находится в Страсбурге и снова просит у нее разрешения на
короткий визит от имени ее отца для совместной работы над
сравнительной литературой.

Безразличная, она отвергает письмо и берет второй конверт,
смотрит на него, переворачивает. Медленно она разрывает ее на части. Ее сердце забилось очень
сильно. Секунда колебания, затем она читает:

«Элен, не правда ли, вы встретите мое письмо с мыслью
снисходительная и добрая бесконечно, всем своим сердцем, как я пишу вам
своим, которое не покидало вас с того незабываемого дня
в Мецерале. Никогда лучше, чем в тот день, я не чувствовал, как сильно он должен
быть восхитительным, чтобы жить рядом с тобой. И это впечатление преследовало меня
на всем моем обратном пути; в Довиле оно
оставалось во мне властным, несмотря на другие присутствия, которые, казалось, должны
были отвлекать меня. Сабина выглядела соблазнительно, как в свои лучшие дни.
Другие тоже были очень заманчивыми... И все же все они имеют меня
оставленный неуязвимым. Между ними и мной всегда был твой дорогой
образ.

«Внезапно я увидел, насколько глупо было искать счастья
у кого-то, кроме тебя.

«Прежде всего, не говорите, что я говорю как бездумный ребенок. Я,
напротив, думал, так много думал ... Сначала, на
обратном пути, всю ночь, после того, как в ярком свете молнии я
понял, что именно _вы_ я хочу в жены... После блуждания
в поисках другой, которая была мне нужна, такой же, как ты.

«Как я мог быть таким слепым в течение стольких месяцев? Ах, сколько дней
потерянного счастья!

«Элен, самая дорогая подруга моего детства, моей юности, пожалуйста, согласитесь
стать _ моим _ родным_, как я _ вашим _, целиком и полностью. Если бы вы знали
, в чем я уверен, вы бы услышали, _ конечно_! что мы могли бы быть
божественно счастливы! Мы так хорошо понимаем друг друга! Никогда я так не
осознавал нашего единодушия, как в Мецерале, когда мне казалось таким
естественным рассказывать вам о моем военном времени, о котором я никому не
мог сказать ни слова. И потом, у нас одинаковый вкус к искусству. Вы
напишете все по своему усмотрению. Я буду рисовать. Я проиллюстрирую ваши работы. Ах! ла
хорошей жизни я жду, если вы подарите мне радость ее достижения!

«Елена, услышь мою молитву. Не думайте, что я не очень серьезен
и не очень трудолюбив. Под вашим влиянием я стану им, о моя
доблестная возлюбленная, которая всегда была для меня живым примером...

«Вы одобрили желание Николь выйти замуж исключительно по велению ее
сердца. Итак, вы хорошо понимаете, скажите, что я полон решимости поступить так же, как
она...? Что я прихожу к вам, чтобы приложить все усилия, чтобы, наконец
, обеспечить вам такое сладкое существование, какое будет в моих силах...

«Не говори « нет». Только не говори, что не любишь меня любовью.
Я буду любить тебя так сильно, что в тебе родится любовь. Оставьте, прежде
всего, все заботы, чуждые нам обоим, которые
могут обрушиться на вас, потому что ваша мудрость не будет притворяться, что теряет свои силы.ройтс и
будет мешать рассуждать.

«Не слушай его, любовь моя. Просто люби все и доверься
мне.

«Мать найдет в тебе самую очаровательную дочь, какую только могла
пожелать, а Бобби, к которому она уже испытывает нежность бабушки,
станет старшим из ее внуков.

«Скорее напишите мне, что я могу приехать и найти вас, чтобы услышать
, как с ваших уст сорвется доброе слово, за которое я так сильно
хотел ухватиться, - смиренно признаюсь вам, - сегодня вечером в Кольмаре, где у меня было
безумное желание последовать за вами в ваш одинокий дом. Сегодня это
это твои руки, которые я поцелуй ... в ожидании лучшего ...,
от всей души умоляя тебя!

«Твои ДЖИНСЫ».

Элен закончила читать. Она медленно поднимает голову, как будто ее
одолевают мысли, и создается впечатление, что она спит. Машинально она оглядывается
по сторонам. Одинокий сад полон света. На песке
деревья отбрасывают большие движущиеся тени, цветы
- это бальзамирующие кассеты, а письмо Жана, письмо, заключающее
в себе возможное счастье, лежит перед ней широко раскрытым.

Нет, она не мечтает. И все же это неслыханно, эта пламенная молитва
пусть он пришлет ее...

Никогда, никогда за всю свою жизнь, ни на секунду ее не трогала мысль о
том, что Жан может любить ее и желать сделать ее своей,
как он говорит. В детстве для нее он был все равно что Очаровательный принц из
сказок. И он все еще был таким, в тайне ее сердца, когда
она стала молодой девушкой. Но тогда она не знала, что
«Очаровательные принцы» не ищут невест без приданого. Для нее
он всегда олицетворял недостижимое счастье.

И именно поэтому, преисполненная решимости поставить реальность между собой и своей мечтой,
она не сопротивлялась тем, кто хотел обеспечить ей преданного
попутчика. По своей неопытности она думала: «Как
тот, так и другой!» И, не в силах больше, она отдала свою
молодость, свое уважение, свою преданность мужчине, который ее искал; это
после того, как она честно сказала ему во время их помолвки:

--У меня нет любви к вам... только огромное желание
сделать вас счастливыми...

Он, убежденный в своем превосходстве, очень влюбленный, улыбнулся юношескому признанию
, уверенный, что сможет придать этой женщине вкус любви
ребенком, который этого не знал ... Он открыл это ей ... И тогда на нее
нахлынуло отчаянное чувство, что если бы она знала ... никогда, не
имея возможности быть с Жаном, она не отдала бы себя другому...

Было слишком поздно, чтобы повернуть время вспять, и в течение нескольких месяцев
брака она скрупулезно показала себя невестой
, которой поклялась быть ... А затем судьба внезапно освободила ее, позволив
ей принадлежать только себе, распоряжаться своим сердцем., где покоилась,
как в очень дорогой могиле, в память о ее юной любви.

И вот каким-то невероятным чудом ему предлагается невозможное...
Стать женой Жана! Перед этим видением как много внезапно
предстает перед ней, несчастной, радости от своей независимости, от своей работы...
гордого наслаждения созданием своего будущего и будущего Бобби... Как
мало!... Так мало...

Ах, как страстно она благодарна ему за его порыв к ней!

И в самом низу она шепчет::

--Жан, мой Жан, как я тебя обожаю!...

Солнечный луч скользнул по письму, и она смотрит на него с
ощущением, что счастье внезапно здесь, перед ней, в пределах ее досягаемости, что
только от нее зависит, понять ли это...

Что она ответит, она даже не думает об этом! Чудесная просьба
поглощает в себе все.

Садовая решетка тонирует. Бобби возвращается домой с миссис Хацфельд, которая занимается
своими скромными домашними покупками.

Элен повернула к ним свои ослепленные глаза. И, внезапно, при
виде их она вздрагивает. На нее обрушивается осознание
социальной дистанции, которую фортуна устанавливает между ней и Джин! ... Как с тех пор,
как она получила его письмо, она могла забыть, что такой брак был
бы бессмысленным по сравнению с тем, на который он способен! ... Как
разве она не подумала сразу, что, если она согласится, она сыграет
злодейскую роль школьной учительницы, которая соблазняет сына из дома...
Невозможность такого союза кажется ей до такой степени очевидной,
что она удивляется, как она могла хоть на секунду обмануть себя,
пока не поверила, что это возможно!

Как неудержимый морской поток захлестывает песок, так неутешительные
мысли лезут в ее мозг... всякая радость умирает в ней!

Как она только что была наивна! она, которая, тем не менее, не питает иллюзий относительно
реальности ... Прекрасный летний день, который они провели рядом друг с другом.
другой превозносил простую привязанность Джин к ней... И поскольку он
очень молод, привык удовлетворять все ее прихоти, слаб перед
искушением, он поддался внезапной фантазии, которая влекла его к
ней ... В тот вечер, когда он оставил ее на пороге своего дома, она хорошо
почувствовала преследующее его желание попробовать через нее., новое счастье
, которого не было бы завтра - и о котором, увы, она сама! в самой сокровенной части
своего существа храни жалкое сожаление.

Но какое пробуждение последовало бы за этим!

И, возможно, точно так же сегодня, что бы он подумал, когда, протрезвев, он
осознал бы жалкий брак, которого он желал в минуту
безумия ?...

Ах! да, невозможно, чтобы она приняла бесценный для нее дар,
который он хочет ей сделать!... До последнего вздоха она будет
ему благодарна... Но она не должна быть менее щедрой, чем он ...
Она должна уклониться, какой бы тяжелой ни была жертва.

Что-то в ней - пронизанное его деликатностью, его гордостью -
властно приказывает ему, такое сильное, что может вызвать бунт в его сердце,
слабом, как и все любящие сердца.

Чем больше она размышляет, тем больше накапливается возражений против
слишком красивой мечты. Безжалостная к себе, она видит правду, по
мнению всего мира ... Жан слишком богат!... Чего не скажешь! ... По большей
части она будет интриганкой, сумевшей заполучить мальчика
с огромным состоянием ... Ловкой кокеткой !... Любовница, которую он реабилитирует...

Вся эта грязь, кажется, она уже чувствует, как она изливается на
нее... И отвращение на секунду вспыхивает на ее бледных щеках... Никогда
она не смогла бы подвергнуть себя такому унижению, которое
оправдывала бы внешность...

Что, если бы она дошла до того, что увидела, как Жан до глубины души сожалеет о своем безумии,
о том, что он может жениться на Сабине де Шамптереу! ... Она думает о женщинах
, среди которых он обычно живет, об их элегантности,
утонченности кокетства, об их светских привычках, которые он
всегда разделял, в то время как она думала, что он никогда не женится. там она осталась иностранкой.

И самое главное, самое главное, есть миссис Даутерей, с которой, несомненно,
она вступит с ним в борьбу, разочарование и гнев которой, как она догадывается, она вызовет!
миссис Дотерей, которая никогда не боялась самой возможности того, что Жан мог
влюбиться в маленькую вдову без состояния, обремененную ребенком, которая может
быть для него просто самодовольной наперсницей, которая не в счет
...

Положив локти на стол, спрятав лицо в руках, Элен
так думает, стоя перед заветным письмом, в тишине залитого солнцем сада, где
издалека она слышит смех Бобби, которого ее тетя держит рядом с собой,
думая, что молодая женщина работает.

Весь день и следующий тоже, после бессонной ночи, она
колеблется перед лицом ужасного отречения.

И только вечером, когда она снова встречается с визави
о себе, что она сидит, побежденная, перед своим письменным столом, глухая
к жалобе, которая умоляет и рыдает в его сердце. поэтому, не задумываясь,
она отвечает:

«Жан, мой дорогой, очень дорогой гранд, неужели Эльзас заставил вас потерять
всякую мудрость, чтобы вы написали мне изысканное и бессмысленное письмо,
которое я прочитал с сердцем, переполненным любовью, благодарностью, беспокойством?

«Тоже от меланхолии! Потому что это невозможное, Жан, о чем ты там мечтал
.

«Так же ясно, как и я, когда исчезнет очарование нашего мимолетного
сближения в идеальной стране, движимой воспоминаниями, которые мы
давай поговорим вместе, ты увидишь... все, что нас разделяет... все
, что делает меня неподходящей женщиной для тебя. Для тебя, мой
Дорогой Жан, - и причин тому бесчисленное множество, -я могу быть
только твоим лучшим другом; по крайней мере, из-за привязанности и преданности;
но скромная работающая женщина, которая воспитывает своего ребенка и должна идти
по следу, на котором обозначена ее задача.

«Вы это хорошо знаете, и я не могу этого забыть. Это было бы моей виной, если бы я
это сделал. Наши пути разные. Вполне вероятно, что я не
выйду замуж снова. Теперь, когда я почувствовал вкус независимости, он заставил меня
кажется, я больше не смогу обходиться без этого, и я не верю, что еще
способен любить по-настоящему. Мое сердце останется у того, кто им владел.

«Таким образом, не принадлежа никому, я смогу оставаться
вашим единственным другом, который всегда будет нуждаться в вашей братской нежности и
будет рассчитывать на помощь, которую она, возможно, будет вынуждена потребовать от вас,
если ей когда-нибудь понадобится совет или поддержка.

«От всей души благодарю вас за радость, которую вы мне только что подарили;
возможно, самую сильную из всех, что я когда-либо знал, воспоминание о которой всегда
будет согревать мое сердце и будет для меня жизненным опытом.

«Жан, вы тешите себя иллюзиями, полагая, что только я могу дать вам
счастье. Ищите его, это счастье, которого я желаю вам и которое будет и моим
тоже, у молодого существа, в котором вы найдете прекрасную
новую душу. Ее юная любовь заставит вас очень быстро забыть о опечаленном сердце
вашей спутницы детства, которая теперь должна быть только верной вдовой
и матерью.

«Еще раз спасибо, Жан, и всегда вам, искренне, моя неизменная
привязанность.

«Ч...»

Она написала от руки и подписала. Затем она роняет перо.
Разбитая, она шепчет::

--Мне кажется, что у меня только что вырвали сердце! Но это было необходимо.

Она в этом уверена. И все же, как чудовищно кажется
ей отталкивать пришедшее к ней счастье ради жалких вопросов
достоинства, гордости, таких тщетных! Разве это не безумие, что она здесь делает?

На столе лежит письмо Баркана. Она почти не подумала
ответить на это. Случайно она замечает его. Итак, из-
за необоснованного импульса она берет карточку и начинает:

«Да, приходите ко мне, мы побеседуем...»




XIX


Действительно, она вполне успешна, благотворительная вечеринка-для тех, кто
«Вдовы потерпевших кораблекрушение» - что организовала причудливая мать Николь,
баронесса де Бранзак.

На обширном лугу, прилегающем к усадьбе ле-Шушет, на
возвышенности Блонвиль, процветает ла-кермесс. Парк только что был
открыт для толпы, которая, не обращая внимания на недержание мочи, заполонила красивые аллеи
, обсаженные массивными деревьями под лиственным кроем ветвей.

Здесь возникли всевозможные магазины, которыми руководили блестящие
продавщицы.

В своего рода палатке, сделанной из пестрых тканей,
сама г-жа де Бранзак, неузнаваемая своими хозяевами, превратилась в гадалку
гадания; и с закрытым лицом напоминает своим посетителям о таких
скрытых инцидентах в их личной жизни, настолько точных, что они остаются
ошеломленными и смутно обеспокоенными этим. Она, обладающая разумом злобного демона,
по-королевски радуется этому.

Его сыновья стали акробатами и своими
смелыми пируэтами вызывали восторг толпы...

Вся семья де Бранзак веселится; кроме барона, которому скучно, но он смирился
терпеть отвратительную вечеринку, которую навязывает ему жена. Кроме того, он показывает себя
гостеприимным хозяином дома, хотя и раздраженным этими словами
насмешки, критика, двусмысленные улыбки, которые он ловит на
губах посетителей, неискушенные размышления скромной публики
, смешанной теперь с _все-Довилье_, которая была приглашена для
всеобщего блага бедных.

Любопытные спешат
, чтобы во всеуслышание увидеть цирковое представление, задуманное плодовитым умом мадам де
Бранзак, где Николь сыграет роль_звезды_, выполняя высший пилотаж
с Жаном, заслуженным кавалером, достойным ее.

В сапогах, в немного короткой юбке, с черепом-треуголкой на голове
блондинка, она очаровательна и ждет момента для своего номера,
развлекаясь, как и зеваки, шутками одного из своих
любимых танцоров, одетого как клоун, комический задор которого вызывает
постоянно возобновляющийся смех.

Рядом с ней, молча, стоит Жан, то есть он без
всякой веселости. Николь, обернувшись к нему с радостным восклицанием на
губах, видит, что он настолько серьезен, что она улавливает это и спрашивает:

-- Что с вами, черт возьми, происходит? Жан... Сегодня ты бреешься, наш
Цирк?... Почему?... Всю эту неделю вы, казалось
, получали от этого удовольствие. У вас есть проблемы?

Его ясные глаза вопрошают с горячей дружбой, которая заставляет Джин ответить
:

--Да, у меня были некоторые трудности... Но я совсем не против, Николь, прокатиться с вами верхом.
 Я всегда рад быть вам
приятным!

--Мой дорогой маленький Жан, - сделала она любезность, - не думайте о своих
заботах! ... Это ничего не меняет! ... Подумайте только, что богам доставляет удовольствие
скакать галопом на прекрасном коне! Мы действительно парим и забываем
, что в мире есть плохого и подлого...

--Как бы я хотел, Николь, чтобы у меня была философия, которая вам так легко дается!

Миниатюрная фигура на секунду становится почти серьезной.

-- Не так много, как вы себе представляете! ... Сегодня я тоже была
бы в приподнятом настроении ... Я получила от Хьюберта письмо, которое
мне совсем не нравится... Я была готова расплакаться от него, когда подумала
, что это было бы совершенно бесполезно!... Жан, давай утешимся вместе, учась
в старшей школе.

Ах! да, у него есть «неприятности», как говорит Николь. Более того, он
испытывает настоящее страдание с тех пор
, как три дня назад получил письмо от Элен. Привык всегда получать то, что хочет,
он и не думал, что Элен может уклониться от молитвы
, действительно вознесенной из лучших побуждений ... Любовь, которую она ему внушила
, такая искренняя и сильная!

Как она могла этого не почувствовать! ... Почему она ответила
ему жестокими - и яркими - строками привязанности, которые отталкивают его? ...
Строками, которые после болезненного разочарования в первый момент он
поймал себя на том, что перечитывает, размышляет, страстно расспрашивает, ища
тайну мысли, которая их продиктовала.

Неужели она отказывает себе, потому что не любит его любовью? Потому что она хочет
оставаться верной памяти человека, за которого она когда-то вышла замуж? ...
Идеалисты, подобные ей, иногда создают для себя такие странные обязанности ... Или,
может быть, она боится вызвать недовольство миссис Дотерей, чьи
материнские потребности ей известны?...

Но он, который не придает никакого значения своему состоянию, не останавливается
при мысли о такой щепетильности ... Когда мы любим, задумываемся ли мы об этих
мелких соображениях?...

Итак, что?... Итак, правда в том, как она говорит, что ей нравится
сохранять свою независимость с этого момента; что для него она хочет быть
просто друг ... Если только она не сохранит свою свободу для
Баркана, талант которого она пробует на вкус и который, он, знает, когда захочет,
заставить себя полюбить его!

Либо! Поэтому он должен забыть сон, от которого он на мгновение опьянел ...
Какой-то злой инстинкт побуждает его отвечать безразличием за безразличие.
Почему бы ему, в конце концов, не жениться на Сабине? Он глуп со
своими колебаниями!

И, в смятении, он вышел на улицу, желая найти ее ... Он
хорошо знает, что во время купания она наверняка на пляже.

Действительно, она уже добралась туда. Но она там не одна. А
в тени большого зонтика в оранжевую полоску герцог Бремский разговаривает с ней,
стоя перед ней, сидящей, которая смотрит на него из-под ресниц с видом,
как думает Жан Брутал, «девушки, ищущей добычу». И это впечатление
настолько сильное, что на секунду в нем вспыхивает слепое искушение
взорвать Бресмес и нанести ей смертельный удар жестокой рукой, чтобы
напомнить ей об уважении к себе.

Взяв себя в руки, усилием воли он убежал в свой дом
и нашел там свою мать, взволнованную разговором с г-жой де Сервес, которая
пришла, чтобы узнать о чувствах Жана к Мадлен. Потому
что она очень востребована с других сторон...

Нервы были напряжены до предела, Жан, вопреки всем своим
привычкам, взял себя в руки и заявил, что «пусть юная Магдалина катится к
черту» и «пусть ей будет... мир с браком».

миссис Дотерей в ужасе укрылась в тишине, заливаясь слезами,
думая, что Жан все больше и больше похож на ее отца, которому она ничего не
могла, кроме как подчиняться...

Когда они снова встретились за обедом в компании М.
Десмутьер, немного торжественный, Жан снова стал спокоен, извинившись за
его бодрые, но, отнюдь не веселые, глаза потемнели от какой-то
серьезной озабоченности. И, конечно же, она не осмелилась расспрашивать его. Теперь он
запугивает ее.

Но она с удовлетворением обнаружила, что он отправился на
ярмарку мадам де Бранзак, где он воссоединится с Мадлен. И потом... что
мы знаем?

Она не сомневается, что он пошел на это из вежливости, чтобы не
пропустить ни одного номера; и что он ждет, как избавления, того момента, когда
закончит шествие для несчастных ... О Мадлен он
даже не думает.

однако Мариз де Лакруа по-прежнему председательствует в буфете, где она
изысканная, одетая как фермерша из Греза, в сопровождении множества хорошеньких
девушек-трансвеститов, среди которых Сабина, похожая на Ланкрета,
и невеста Хью де Шамптеро, сияющая под своим
кружевным чепчиком. Мадлен де Сервес тоже здесь; она с видом
мудрой девочки занимается сдачей денег и составлением счетов, на которые
Марис ничего не слышит. Однако в буфете не уменьшается количество посетителей,
несмотря на то, что день идет полным ходом.

Хью де Шамптеро твердо скучает, но галантно держит себя в
руках со своей невестой, которая вместе с Сабиной и Маризой помогает ему
звучит немного экзотично.

Слишком много жемчуга... Слишком много кружев ... Ей нужно, чтобы он превратил
ее в шикарную парижанку!

Рядом с ним стоит Франсуа де Бресмес, который под видом бокала
шампанского упивается соседством Сабины, к которой
его страсть достигла апогея.

И все же в тот день, по крайней мере, она не поощряет его ... Едва заметная
тень улыбки; молчаливое, неразборчивое выражение в ее
блестящих глазах, на соблазнительном и быстро насмешливом усте.

Она смотрит на свои часы, которые показывают половину пятого, и бормочет::

--Мариз, у меня начинается ужасная головная боль. Я собираюсь
исчезнуть по-английски.

--О! еще нет, Сабина, ты привлекаешь так много людей! наивно протестует
мадам де Лакруа. Если вы устали, прогуляйтесь по саду
, чтобы прийти в себя, а затем возвращайтесь. Бресмес, отведите ее на минутку в прохладу
!

Сабина вздрагивает, колеблется, но не пытается
уклониться и хватает своего богомола из тафты.

--Вы позволите мне? - предложил герцог.

Осторожно он набрасывает пальто на плечи Сабины, лицо которой
у него все то же неопределенное выражение лица; кажется, что глаза
светятся сквозь тень горькой меланхолии.

Она оглядывается, прежде чем уйти. Жан, его
законченная роль в цирке, находится там, с одной из его многочисленных заигрывательниц,
брюнеткой Мерседес дель Фериас. На глазах у Маризы оба поднимают
бокалы с шампанским. Она уверена, что он видел, что она готова к свиданию с
герцогом, потому что он сурово нахмурил брови, эта почти
презрительная складка у губ, которую она хорошо знает, когда Бресмес ухаживает
от нее. Тем не менее, он не пытается остановить их, присоединившись к ним. И
она чувствует пропасть между ними. Определенно, он уже не
тот, что был со времен своей поездки в Эльзас! Даже физически он, кажется
, изменился, повзрослел за эти несколько дней. Ее черты внезапно приобрели
твердые и серьезные черты, от которых она поразилась, когда она
в последний раз окинула его взглядом.

--Мадемуазель Сабина, приезжайте скорее, иначе вас задержит
какой-нибудь негодяй! шепчет Бресмесу, что властно хочет ее, наконец,
только для себя.

В тишине она следует за ним и позволяет отвести себя к
закрытым аллеям парка в Ла-кермессе, где царит тишина, которая кажется бесконечной. Она не
разговаривает. Ее каблуки молотят песок, как будто она что-то раздавила
. Его глаза смотрят на море, которое представляет собой грязную скатерть под
феерией заката.

--Сабина, что у вас? Вы испытываете не только усталость
, но и грусть.

У нее ироничная улыбка:

--Бывают дни, когда мы сильнее чувствуем, насколько злобна жизнь,
стремящаяся причинять боль существам.

С видом пламенной серьезности он молится:

--Согласитесь довериться мне, и я клянусь вам, что жизнь
станет для вас хорошей! Я приложу к этому все свои силы, потому что я
обожаю вас! Сабина.

У нее нет ни единого движения, только дрожь плеч под
шелковистой мантией. с тех пор, как она согласилась на эту одинокую прогулку с
Франсуа де Бресм, она уверена, что приближается час, когда
решится ее судьба.

--Сабина, я предлагаю тебе все свое существование, чтобы иметь право сделать
твое настолько счастливым, насколько это будет зависеть от моей воли и моей любви...

Она все еще не отвечает. Ее голова немного наклонена; она
все еще смотрит в сторону моря, где вспениваются маленькие волны с золотыми краями... Ее
губы остаются плотно сжатыми, как будто на них наложена печать. Никто никогда не узнает, что в
эту минуту в его сердце бушует рыдание, которое перерастает в
бунт. В отчаянии она думает:

--О! почему Жан так со мной не разговаривает?

Бресмес обеспокоен этим молчанием, которое пугает его, но все же оставляет
ему некоторую надежду. Если бы она была полна решимости отказать себе, она
бы не стала ждать так долго, чтобы ответить... так тронута ли она его молитвой
просительница?... Она не сказала "нет"... Слепое чувство триумфа
возвышает ее... Ах, как полуденный демон - ее хозяин!

Тем не менее, он не питает иллюзий. У него - того, кто знает
их мир, - есть четкое видение того, какой она будет, став герцогиней Бресмской; за ней ухаживают,
ей льстят, ее соблазняют в любой момент; и если он не найдет секрет
, позволяющий удержать ее при себе, она отдаст себя тому, кто пробудит в ней головокружение
, от которого темнеет божественно хрупкая женщина...

Во всем этом он не сомневается ... И все же он умоляет, движимый непреклонным
желанием завоевать ее:

--Сабина, не окажете ли вы мне огромную честь стать моей женой?

Сомкнутые губы наконец приоткрылись, и Бресмес испугался,
что сейчас с них сорвутся слова. Медленно она формулирует:

--Да, мне было бы мило отдаться на вашу защиту... но
хватит ли вам такого чувства?

--Все, что вы мне дадите, Сабина, будет для меня ни с чем не
сравнимым даром, и я окутаю вас такой страстью, что вы не
пожалеете о тех годах, которые у меня есть в дополнение к вашим..., которые, возможно
, пугают вас!

Она смотрит на него. Пламя, сияющее на его лице, действительно стирает, в
с этой минуты все доказательства того, что их разделяют двадцать лет. Он по-
прежнему прекрасный наездник, побед которого было множество.

Горячо он продолжает:

--Послушайте это еще раз, Сабина. Никогда еще я не желал любви женщины
так, как желаю твоей. Ты овладела мной в первый
же день, когда я тебя увидел. Но я хорошо понимаю, что мне нужно заслужить его,
эту любовь. Сегодня я прошу вас только
о том, чтобы вы позволили мне обожать вас, сделать вас достойным воплощением вашей красоты, которой я буду
гордиться больше, чем вы когда-либо могли бы гордиться сами. Все, что когда-либо
женщина получает от мужчины то, что принадлежит ей целиком, ты получишь это!

-- И вы думаете, что я смогу вернуть вам достаточно, чтобы... столько
всевозможных сокровищ?

Его акцент странный, лицо почти трагически бледное, но
на губах та улыбка, которая сводит с ума мужскую слабость; и Бресмес
отвечает искренне и страстно:

--Только позволив мне коснуться ваших губ, вы сделаете мне подарок
, который будет стоить всего, что вы соизволили принять.

На этот раз она побеждена и медленно протягивает ему руку.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вечером они с Джин снова встречаются.

В доме Шамптереу устраивают прием в честь Хью и его
невесты. И Жан отправился туда, чтобы не дать никому заподозрить
, какую рану он носит.

Его резолюция принята. Прежде чем она откажется от счастья, которое он увидел,
осенью ему придется услышать, как Элен скажет ему _ самой себе_,
что она отказывается от себя.

Когда он входит в дом мадам де Шамптеро, молодежь уже танцует. Но только не
Сабина. Сразу же он замечает ее, потрясающе красивую,
с улыбающимся ртом, которая разговаривает в стороне с герцогом. У этого рука лежит на
стул, где она прижимается к его обнаженным плечам, и он наклоняется к
сияющему лицу, которое, кажется, освещает радость триумфа. И
какая ласковая грация в том, как она поднимает голову, чтобы
ответить ему!

Необдуманный порыв приводит Джин к их группе. Едва он здоровается
Бресмес и, поклонившись ей, спрашивает:

--Могу я попросить вас об одолжении сыграть танго?

Теперь она смотрит на него, и в ее глазах вспыхивает сияние,
которое, кажется, поднимается из бездны.

--Танго? Да, тот, который начнется и который я вам обещал.

Он вздрагивает. То, что она там говорит, неправда. Она ничего ему
не обещала. Значит, она хочет поговорить с ним? Зачем? Она не обращает внимания на
тень, промелькнувшую на чертах лица Бресмеса.

И снова он кланяется:

--Спасибо за обещание... И увидимся позже...

Она повторяет:

--Да, увидимся позже...

И она снова начинает болтать с герцогом, как будто только он сегодня
существовал для нее...

Однако он бросил ее, когда при первых аккордах танго Джин
пришла за ней, раздраженная его отношением.

Он тянет ее за собой, и сразу же его голос начинает стучать:

--Вы решили показать себя герцогу Бресмесскому?
Так в какую игру вы там играете?...

У нее глубокий вдох, как будто она пытается отдышаться. Пришло
время сделать откровение, которое в совокупности заставляет ее трепетать
от гордости, страданий, а также от удовольствия мести; она
хорошо знает, что добьется этого...

И пока он обнимает ее - как и много раз, - она
четко формулирует::

-- Я полагаю, что выставлять себя напоказ - это не то же самое, что открыто принимать
дань уважения от жениха!

--От жениха?

Она повторяет с легкостью, надменно, но ее сердце учащенно бьется
спешили:

-- От моего жениха, герцога Бресмского, которому я когда-то дала обещание...

--Сабина!... Это невозможно!... Я не могу вам поверить... Это было
бы недостойно!

--Потому что?...

--Потому что, - яростно произнес он, - это было бы продажей вас!

И ее рука дрожит на шелке лифа.

У нее вырвалось возмущенное восклицание, как будто он ударил ее.

--Жан, заткнись!

Его голос был настолько повелительным, что напомнил ей о нем самом. Очень бледный,
он извиняется:

--Извините, я не был хозяином своего впечатления. В конце концов
, ведь вы свободны в своих действиях... как и я в своем суждении!

Она смотрит ему в лицо и перестает танцевать. Его лицо бесцветно.

--Выйдите на минутку на террасу... Мне нужно с вами поговорить!

Одним машинальным движением она накидывает шарф на плечи и выходит на улицу...
Он следует за ней, не говоря ни слова. Ночь внезапно окутывает их. Затем
коротким голосом она резко произносит:

--Послушай меня, Жан. Я выхожу замуж за г-на де Брезмеса не потому, что я выставлена на
продажу, как вы осмелились мне сказать, а потому, что он подарил мне
обожание и роскошь, без которых я не могу обойтись.

Грубо, стиснув зубы, он бормочет::

--Да, если бы он был беден, вы бы не вышли за него замуж!

Она не подбирает слов и продолжает::

--... Потому что я больше не могла мириться с отвратительным существованием
незамужней девушки, которое я вела уже ... слишком много лет! ... Потому что
я пришла в тот момент, когда мне нужно было покончить с этим ... Решение, которое
я хотела, было представлено таким образом, чтобы оно воплотило в жизнь все, что я
могла желание... И я согласилась, осознавая, что делаю... то, для чего
была предназначена...

-- Отвратительный поступок! сформулируй безжалостный голос Жана.

В тени теплой ночи он видит, как в его глазах пробегает молния
которые остаются привязанными к своим; и, тяжело, она заканчивает:

-- Короче говоря, я вступаю на путь, который, исходя из моего воспитания,
происхождения и происхождения, обязательно должен был быть моим... Тем путем, по которому
пошла моя мать, тем путем, по которому идут все женщины нашего мира...
Я достиг цели, к которой хотел прийти... Так все хорошо.

Глаза Джин стали серьезными, смягченными жалостью. Он кладет
руку ей на плечо, которое, как он видит, дрожит.

--Вы говорите, что все хорошо... и плачете!

Быстрым движением она проводит пальцами по его щекам, где две большие
слезы катились без ее ведома, и она пожимает плечами.

--Дело в нервах! ... Всегда немного эмоционально заниматься
всей своей жизнью! Без сомнения, завтра я буду так же взволнована, как мои ликующие родители
, как мой брат, который горячо поздравил меня. Что касается
вас...

-- Мне жаль вас, Сабина. О, очень громко!

-- Это проще, чем выйти за меня замуж! - резко бросает она.

-- Сабина!

--О! не протестуйте!... Это так бессмысленно!

--Сабина, вы прекрасно знаете, что я все еще боялся брака!

--Либо... Но я не наивная девочка... Я очень хорошо это знаю
кроме того, что я нравлюсь вам ... сильно, потому что я женщина ...
соблазнительная!... Но я вам не нравлюсь ... В противном случае вы бы привлекли меня к
себе такой, какая я есть; даже с недостатками, которые вас раздражали и
, возможно, исчезли бы рядом с вами ... Я солгал, когда сказал вам
, что это мои нервы заставили меня плакать ... Это было
сожаление о счастье, которое могло бы стать моим и спасти меня от самого себя...
А теперь, будь что будет!

--Сабина, время еще есть. Не поступайте так, умоляю вас
... Вы готовите свое несчастье!

У нее сухой смех, из которого, кажется, вырывается рыдание. Последние
такты танго эхом разносятся в ночи. Пустынная терраса будет
заросшей.

--Слишком поздно! Жан... Прощай. И поцелуй в конце!

Она тонет в его объятиях и притягивает его к себе.

Инстинктивно опустив голову, он наклоняется. Но прежде чем его губы
коснулись ее приоткрытого рта, он резко выпрямился:

--Нет! я не хочу чужого добра.

Прижавшись к нему плотнее, она шепчет::

-- Тогда я тот, кто отдаст его вам!

И ее горящие губы тяжело прижались к губам Джин...

Затем, не дожидаясь его, она возвращается в гостиную.




XX


На следующее утро, когда Жан возвращался с возвышенности на побережье
после долгой пешей прогулки, чтобы избавиться от нервозности бессонной
ночи, он внезапно оказался перед Мадлен де Серв, которая выходила
из часовни Бенервиля.

Она, должно быть, вошла туда только для того, чтобы произнести утреннюю молитву; потому что она
в теннисном костюме, с ракеткой в руке.

При виде Джин по ее лицу пробегает розовая волна,
и глаза тут же вспыхивают.

Он, право, холодно здоровается. Но его глаз художника отмечает, что эта
маленькая девочка в белом, такая свежая под своей линонской «шарлоттой», является
олицетворением весны на этом широком травянистом лугу с
видом на море, мерцающем до самого горизонта. Этот сентябрьский день
яркий и теплый, как и летний.

Когда они оказываются лицом к лицу на тропинке, Мадлен спрашивает, ее легкая
улыбка скрыта застенчивостью:

-- Вы приходите на теннис?

--Нет, не сегодня утром. Я иду домой.

-- Вы решительно отказываетесь от нас? - замечает она тоном, который удивляет
Жана.

Короче говоря, он объясняет:

--У меня были... заботы, которые поглотили меня в эти дни.

Она наклоняет свою белокурую головку, глаза которой внезапно
приобрели задумчивую и пылкую серьезность. Прямо сейчас она совсем не похожа
на ребенка.

--В том-то и дело, что вот уже несколько дней, как вас больше нет _вы_!

Он кусает губу, злясь на себя. Так неужели он так плохо овладел собой?
Или интуиция подсказала Мадлен?

Чтобы узнать, он повторяет:

-- Я больше не был собой?

Вся покраснев, она сказала, не смея уклониться от вопроса::

--Нет, вы больше не выглядели так, как будто вам было так весело в жизни. И
мне было грустно думать, что я ничего не могу для тебя сделать
возьми это обратно и снова будь счастлив!

--О! нет, действительно, ничего.

--Только молитесь, чтобы ваши заботы исчезли. Я сделал это и
сделаю это снова! заканчивает она с откровенной простотой, как будто
излагает самую естественную вещь в мире.

Жан смотрит на нее в ужасе. Он тронут и в то же время сбит с толку,
вспомнив, что пожелал дьяволу этого ребенка, который молился, чтобы
горе ушло от него.

Слова его матери всплывают в его памяти, и он уверен
, что она сказала правду. Эта девочка, воодушевленная действиями
по материнской линии привязывается к нему, хотя и без надобности.

И поскольку теперь он не знает, каково это - надеяться
напрасно, он чувствует сострадание к ней, которая следует за химерой.

Ему всегда было невыносимо чувствовать или видеть, как страдает
какое-то существо; и он убит горем из-за горя, которое безрассудство обеих матерей
причинит этому юному существу.

Внезапно, как долг, перед ним возникает необходимость, чтобы она
узнала правду, чтобы больше не обманывать себя.

Они медленно идут по залитому солнцем лугу, где их тени
все лежат синие. Решительно, с дружелюбной и серьезной мягкостью
он возобновляет:

-- Вы правильно угадали, девочка. Мне было грустно, потому что я только
что испытал очень жестокое разочарование.

--О! Жан, как мне жаль! - страстно сказала она.

--Потому что у вас изысканное сердце. Кроме того, я собираюсь доверить вам
кое-что, о чем я никому не рассказывал и о чем прошу вас держать меня в
секрете... абсолютно. Но я считаю, что вам лучше знать, чтобы
объяснить себе мое поведение по отношению к вам.

Она вся побелела, и ее чернослив напряженно вопрошает.
Ветерок поднимает золотистые волосы вокруг лица, и они развеваются. Он
слышит, как она шепчет:

--О! Жан, чему же вы собираетесь меня научить?

Он продолжает, хотя ему ужасно неприятна мысль о том, что,
возможно, он причинит ей боль:

--Чему я вас научу? Очень простая вещь, но
она заставит тебя понять, подруга, почему я не мог быть
таким же в эти дни. Я всей душой желаю выйти замуж за человека
, который был мне очень дорог в течение долгого времени. И я был вынужден опасаться
, что мое желание не сбудется.

Он видит, как Мадлен вся вздрагивает, и с ужасом думает:

--«Только бы она не плакала, великий Боже!»

Но нет, она не плачет, все еще белая, как и ее платье, и
ее губы, которые немного дрожат, произносят:

-- Но _она_, значит, не любит вас? Возможно ли это?

--Она любит меня, только... как подругу, я боюсь этого, и хочет оставаться свободной,
по разным серьезным причинам, с ее точки зрения.

--Ах, да...

--Теперь вы понимаете, что в эти дни я был немного... «другим»
. Это счастье, которое я видел, убегая.

На этот раз только головой она говорит «да», потому что чувствует, как
рыдания сжимают ей горло. Тем не менее, она не в отчаянии,
поскольку незнакомка отвергает молитву Иоанна. Он остается свободным.
Может быть, он утешит себя, позволит утешить себя... ей, которая
желает его всем своим сердцем.

Секунду оба молчат, глядя на сияющий
морской горизонт ... Затем она спрашивает, ее сдержанность разрывается от болезненного
любопытства:

--Расскажи мне, как _она_ выглядит... Очень красиво, не так ли?...

Жан отвечает медленным голосом, глядя в себя:

--Она лучше, чем хорошенькая, само очарование; ибо выражение ее
лица является отражением ее ... превосходного интеллекта, ее сердца,
состоящего из преданности, верности, доброты...

--О! что ты любишь ее! ... Как она может сказать «нет» мужчине, который
судит ее так, как ты только что сделал!

-- Дело в том, что у нее есть причины, о которых я, возможно, догадываюсь...

--И что вы не можете победить?

-- Я хотя бы попробую! Но я не уверен, что у меня все получится. У нее
сильная воля, настолько прямолинейная, что она делает только то, что, по ее мнению
, должно быть сделано!

--Как это хорошо! Я восхищаюсь им... И я понимаю, что
для вас не существует такого ничтожного существа, как я, с которым вы могли бы сравниться!

Жан искренне протестует.

--Мадлен, не будьте несправедливы к себе!
Теперь вы знаете, почему я хотел остаться свободным. Когда у нас есть сердце, полное
одного существа, мы не можем думать ни о каком другом, каким бы очаровательным оно ни было...

Скептическая улыбка тронула губы, которые никогда не испытывали
ничего подобного. Она отвечает, и ее молодое лицо становится таким серьезным, что она кажется
новой Мадлен:

--Вы совершенно правы, что были верны ... несмотря ни на что! ... Мне только
жаль, что наши матери игнорировали ... то, что было ...
Образ жизни мамы приучил меня к мысли, что вы
будете ... тем, кто принесет мне счастье, которого мы все в нашем возрасте
ожидаем с такой верой! И теперь трудно отказаться от
надежды, которая... была хорошей!

Она останавливается, кусая губы, которые слегка подергиваются, как
у ребенка, готового заплакать.

Жан в смятении и ошеломлен, услышав, что она так говорит.
Никогда еще она не оказывалась такой. Он хотел бы сказать ей слова, которые
утешат, которые, по крайней мере, заглушат тоску разочарования.
Но даже эти слова он не может произнести ... И в глубине
души он возмущен безрассудством г-жи де Сервес и
эгоизмом ее матери, которые, чтобы осуществить свои планы, нарушили
покой этого детского сердца...

Итак, ласковый, он возобновляет:

--Маленькая Мадлен, мне очень жаль, что я стал для вас причиной такой печальной минуты
. Не заставляй меня сожалеть о том, что я сказал тебе правду,
потому что он казался мне более... преданным, что вы не игнорировали его...

--Да, так лучше... Потому что, не так ли?...

Она останавливается, глядя на залитый солнцем луг, где у нее так много
горя; затем, подняв глаза на Джин, она спрашивает:

--... потому что, не так ли, мне больше не на что надеяться? ... Я никогда не
смогу заставить тебя забыть ее, _эллу_?...

Он берет ее за руку, которая лихорадочно теребит белое платье.

-- Когда я смогу забыть!... Маленькая Мадлен, ради вашего
счастья, которого я так сильно желаю, не нужно больше думать о том, что без
сомневается, останется невыполнимым ... Конечно, скоро придет другой, который
будет стоить намного больше, чем я; и, свободный сердцем, будет любить тебя так, как
ты того заслуживаешь!... Мы двое останемся очень
хорошими друзьями, будем уверены друг в друге, будем рады всему, что
хорошего случится с каждым из нас ... Всегда, Мадлен, я
буду помнить, что ты хотела мне добрау меня было сокровище... Но
я не мог его получить.

Она слушает его неподвижно. Бесконечное запустение давит на него и сводит
с ума до глубины души. Впервые за все время своего существования в качестве избалованного ребенка она
увидела, что ее привязанность отвергнута; и она, по своей неопытности, удивляется,
что такое жестокое испытание могло постигнуть ее, хотя она
этого и не заслуживала...

Она также чувствует, что Жан хотел бы сделать ей хорошо; и если бы она
отдалась движению, которое трепещет в ней, как ребенок, она
бросилась бы в его объятия, чтобы он смягчил ее горе ... Но она
слишком хорошо воспитана, чтобы вести себя так нелепо, и она
прекрасно знает, что одна должна нести свое горе.

В своей рассеянной прогулке они достигли Гранд-роуд, которая приведет
ее домой, в Блонвиль. Свесив снегоступы, она шарит по
траве, окаймляющей тропу. Последний вопрос срывается с его
губ:

--Вы собираетесь снова увидеть ее, _эллу_?

--Конечно, да.

-- Скоро?

--Осенью, когда я вернусь в Париж.

-- И вы снова начнете отстаивать свое дело?

-- Возможно.

--_довольно!_ - поправила она своим молодым серьезным голосом.

Он, в свою очередь, пожимает плечами.

--Сегодня я не совсем понимаю, что я тогда буду делать!

Она не отвечает. В его сердце заложена решимость. Она
не согласится ни на ком жениться, пока Жан снова не увидит незнакомку, которую
любит, и не обручится с ней, лишив ее надежды - очень хрупкой! - которая упрямится
чтобы все еще жить в ней.

Они находятся на дороге, по которой вперемешку с велосипедами, автомобилями и
телегами едут в Трувиль и Виллер. Полуденное солнце льется на цветущие
виллы, на леса, которые осенью становятся медными, на
ослепительное море, где легкий ветерок треплет рыжие паруса.

--До свидания, Джин, и спасибо за доверие ко мне. - Я сохраню
ваш секрет в тайне, - сказала Мадлен, - очень просто.

Она протянула ему руку. Осторожно он подносит ее к своим губам.

-- Я уверен в этом. Прощай, моя дорогая подруга!

И это правда, что сейчас он испытывает к ней что-то вроде
братской дружбы.

В глазах Мадлен появляется влажная ясность. Затем, мудрая, она
отворачивается и уходит, склонив голову, в то время как вздох облегчения
вырывается из груди Джин.

--Ах! Какое утро!




XXI

в Версале.


Медленно Элен продвигается по террасе Оранжереи, среди
цветущих осенних клумб, очаровательных. Она пришла в
Версаль, обед на водохранилищах, с подругой-американкой, которая
проживает там в октябре и хотела познакомить ее с директором крупного
журнала в Нью-Йорке, который ищет сотрудницу для
парижской колонки.

Она все еще в восторге от оживленной беседы
, результат которой, кажется, должен быть благоприятным. И теперь, прежде чем сесть
на поезд обратно в Париж, она хотела еще раз осмотреть Версальский парк, который она
обожает. Под солнцем, которое золотит дорожки, художников и пешеходов
предостаточно.

Но она видит только яркий пейзаж. Сразу же, потому что она
одна, пришла ей в голову мысль, которая больше не покидает ее.
Жан не ответил на ее письмо. Несомненно, поскольку она вовлекла его в это,
он принял мудрость ее отказа. Ну, легко! Он был
ранен из-за этого? Или, чувствуя, что она права, он выбрал невесту, которая
должна быть его собственной?

Это хорошо, очень хорошо. Безжалостно, с решительной волей она
он повторяет это себе, когда чувство того, что могло бы быть, разрывает ему сердце.
 Но как жестока жертва!

Если бы она не оттолкнула Жана, возможно, в этот идеальный
октябрьский день они вместе с таким же энтузиазмом смотрели
бы на благородные очертания дворца и светлую патину камней;
нежно-голубое небо сквозь прозрачную дымку; бархат тиса в саду
. французский сад, белые фигуры нимф и фавнов
под раскрасневшимися от осени ветвями; серебряное зеркало бассейнов
, в которых спит вода, сверкающая.

Ах, как пьяно было бы любоваться с ним, о котором она больше
ничего не знает... Вернувшись в Париж, она нашла его открытку с
нацарапанными карандашом словами: «Сожалею, что дом оказался пустым.
Пожалуйста, напишите немедленно, что начало занятий завершено».

Но она не писала. Какой смысл пробуждать остроту раны
, которую ему так трудно обезболить? И все же Бог знает, что она
к этому относится, отказывая себе даже в удовольствии перечитать дорогое письмо!
Она стремится забыть обо всем; быть счастливой, - без другого
желание, во-первых, выздоровления Бобби, которого мучительная ангина
настигла в тот самый момент, когда она собиралась вернуться в Париж, и который
до абсурда мучил ее. Я также рада, что ее первая опубликованная «новость»
была встречена достаточно благосклонно, чтобы ее попросили написать еще одну, более
важную...

И все же все это хорошо!... Почему ей так трудно
довольствоваться теми радостями, которые казались ей такими драгоценными, когда
ослепительное видение не коснулось ее?

--О! Жан, мой Жан, что твоя любовь причинила мне боль!... Зачем
ты говорил со мной!

В глубине души она бормочет свою жалобу, ее глаза блуждают по
лиловым букетам астр, по хризантемам, по осенним розам, которые
бальзамируют перед смертью. Проходя мимо, она сорвала несколько
ярко-золотых веток и положила их на перила, где и прилегла, ее грустный
взгляд был устремлен в лесные дали, к водоему, где
светило солнце.

Голос позади нее заставляет ее вздрогнуть.

--Итак, мы должны прийти сюда, чтобы найти тебя, злая возлюбленная, которая
даже не написала ни строчки, чтобы сообщить о твоем возвращении, как мы тебя
просили!

Она оборачивается, настолько потрясенная, что становится белой, как лепесток
магнолии. Здесь стоит Джин, которая смотрит на нее сияющим взором, такая же трепетная
, как и она сама. В нескольких шагах его атрибут художника, который он отбросил,
в ту секунду, когда случайность заставила его заметить Элен у
каменной балюстрады.

Властным жестом, как будто он боялся, что она ускользнет от него, он
схватился обеими сложенными руками за золотую листву. Но она
и не думает о побеге, разбитая божественной радостью от незапланированной встречи.
Ах! конечно, Жан еще не помолвлен!... Потому что тогда он ее не
не стал бы так смотреть.

Бессознательно она шепчет:

--Жан, возможно ли, что вы здесь!... Действительно!...

Он напуган, увидев ее до такой степени расстроенной.

--Дорогая, я обратился к вам слишком резко!... Извините...

Не отвечая ему, она все еще говорит почти тихо, как будто говорит
сама за себя:

--О! как я рад снова вас видеть!

Но она уже начинает брать себя в руки и механически
продолжает::

--Вы работали... и я вас перебиваю. Ваша акварель будет
испорчена.

У него счастливый смех:

--Да, давайте поговорим о моей акварели!

Через минуту он закрыл портфель, коробку с цветами и
вернулся к ней, увлекая ее за собой в пустынный конец террасы,
где усадил ее перед роскошным пейзажем, окутывающим
водную пьесу швейцарцев.

Он остается стоять, обжигая ее своим сияющим взглядом; ибо, видя
ее такой обеспокоенной, он больше не сомневается в ней.

--Элен, любимая, так что у вас не будет ни слова приветствия для вашего
друга, который так горячо звал счастливое мгновение
встречи с вами!

Она дрожит. Все еще борясь с ним, с собой... Он ей
кажется, у нее никогда не хватит на это смелости...

--О! Жан, тебе больше не нужно было думать обо мне!

Лицо Джин становится очень серьезным, почти серьезным. И, в свою очередь,
она тоже чувствует, что сегодня он мужчина,
полностью владеющий ее желанием.

Властный и нежный, он спрашивает:

--Не нужно было... Зачем?... По искренности своего сердца
вы недостаточно любите меня, чтобы согласиться стать моей женой ... меня, которая
так сильно любит вас!

--О! я умоляю вас, не повторяйте это мне снова! Сжальтесь надо мной... Не
искушайте меня больше!

У него вырвался торжествующий возглас радости.

--Я вас соблазнил?... О, моя любовь, моя дорогая любовь ... Благословенное слово, которое
ты только что там произнес! ... Ах, клянусь богом, я
больше не позволю тебе сбежать от меня! Соблазн!... Если так, то почему
вы оттолкнули меня? Как сладко поддаваться искушению!
Вы считали меня недостойным вас?... Слишком неполноценным?... Бедным человеком
в этом мире? ... Ответьте, жестокая Элен, кто отказывается дать мне
счастье ... огромное, которого я жду от вас! ... Почему?...

--Потому что вы слишком богаты! она отчаянно бросает, чувствуя
хотя она не избежит признания правды ... Потому что я знаю
, какое ужасное разочарование я принесу вашей матери ... Потому что я догадываюсь
о ее негодовании против меня ... Потому что я знаю, что сказал бы
мир!... И, к моей чести, я не хочу подвергать себя этому риску!

--О маленькая гордая женщина, которая думала обо всех, кроме меня,
главного заинтересованного, признайся ... Что с нами делают другие?...
Есть только _вы_ и _я_, которых ваша единственная воля может
разделить ... Все существа имеют право искать свое счастье там, где
они это видят... И мое счастье - это ты, Элен! Ах, теперь я в этом
совершенно уверен!

В ее глазах вопрос, и она отвечает с пылкой
искренностью:

--Я подумала, Жан, что должна смириться с тем, что вас осчастливила
не я, а кто-то другой...

--Ах! это ваша мудрость вдохновила вас на это прекрасное рассуждение? ...
Ну! послушайте это: Вы в своем жестоком письме
безжалостно уверяли меня, что моя любовь к вам была мимолетной фантазией
... Настолько, что, привыкнув к дальновидности ваших суждений, я не мог не признать, что они не так уж и плохи.,
на мгновение я почти усомнился в себе и захотел испытать себя ... Я
навязал себе закон ... о, как тяжело! ... прожить несколько недель
без помощи вашей дорогой мысли среди женщин, которые могли
бы соблазнить меня больше всего ... А теперь, Элен...

--Сейчас? - повторяет она, потому что он немного замолкает.

--Теперь у меня есть непоколебимая уверенность в том, что моя любовь
- это не страсть, а импульс всего моего «я» по отношению к
вам, возлюбленная ... Я видел, как Сабина была полна решимости разорвать помолвку с герцогом
Бресмским, если бы я умолял ее об этом ... Я видел, как она была полна решимости разорвать помолвку с герцогом Бресмским.предлагая невинное сердце
от Мадлен... Я видел еще других, готовых оказать мне честь
, отдав мне свою жизнь и...

Он радостно улыбается:

--... я сохранил бесчувственность камня. Я слишком хорошо понимал
, что теперь ты_один_ для меня, Элен. И я
с верой ждал часа, чтобы завоевать вас ... того часа, который мы переживаем
сейчас, который принесет мне победу, не так ли?

Это глаза, которые отвечают, прежде чем губы произнесли слово.


Елене кажется, что она оживлена этим пламенем, которое горит рядом
от нее и для нее. Даже мысль о миссис Дотерей больше не пугает его.
Тем не менее, она отвечает дрожащим голосом:

--Да, это будет да... если ваша мать согласится... Но это
согласие необходимо!

Он слишком хорошо ее знает, чтобы не быть уверенным, что она
не согласится стать его женой против воли миссис Дотерей.

--Это согласие вы получите, мое бесценное сокровище!
- восклицает он, самоуверенный. Конечно, я не питаю иллюзий. Мама,
которая привыкла исполнять свои тридцать шесть желаний и навязывать
их другим, будет немного ... шокирована, увидев, что я выхожу замуж без нее
помогите ... Но поскольку она очень хороша, она быстро согласится
на брак, который сделает меня безумно счастливым!... Будьте спокойны, Элен, дорогая,
я все улажу ... Боже мой, как я рад, что у меня возникло
желание сделать сегодня акварель в Версале!...
Блаженная акварель! Но вы, как вы здесь оказались?

Она кратко объясняет.

--Я понимаю, почему вы такая красивая леди, такая элегантная!

И он смотрит на нее с восторгом, как будто не может насытиться
, глядя на нее; стройная, в желтовато-коричневом костюме; перья из
фазан на шляпе, которая затеняет глаза. В пуховике воротника из
светлого меха, приоткрывшемся на шее, нежная фигурка обладает
потрясающим сиянием ... Потому что ее освещает само счастье.

--Я уверена, что вы подчинили себе этого американского директора ... Он
тоже! ... Предупреждаю вас, мадам, что я буду вам очень завидовать!...
И во-первых, вы больше не увидите Баркана.

Пастельные глаза обретают мальчишеское выражение.

--Но да, я увижу его снова, потому что вы, безусловно
, будете доверять мне так же сильно, как я буду доверять вам! ... И потом, подумайте, что у него есть
очень хотел взять с собой свою пьесу, чтобы прочитать ее ... Я содрогаюсь от этого!...
Какое смирение я приобрету!

-- Он забрал ее?... Итак, вы его видели? - спросил он,
сразу ощетинившись.

Она наклоняет голову, немного лукавя перед его миной.

--Да, в Кольмаре. Он нанес мне очень достойный визит. Я получил его в
саду. Бобби играл рядом с нами, и мы говорили только о
литературе. Вы спокойны? мои джинсы. Да?... Ну! давай больше не будем
о нем заботиться... и пойдем, отвезем меня на вокзал... Так плохо для
акварели!

-- Как, вы утверждаете, что уходите? И одна?

--Мне нужно найти Бобби. Я ушел от
него рано утром.

--Элен, вы заставите меня возненавидеть дорогого Боба! Он был с
тобой один все лето, теперь моя очередь! Я беру реванш. Он не
болен, какого черта!

--Нет, но это было серьезно, три недели назад.

--Я понимаю, почему у вас такая худенькая фигура!

Она думает, что еще по одной причине она изменилась. Но она
умалчивает об этом. Настоящее настолько прекрасно, что победоносно вытесняет
воспоминания о печальных днях.

--Либо, раз вы так хотите, мы уйдем... но по
дороге школьников... Вы вполне можете сделать мне эту маленькую
уступку! Как заманчиво немного прогуляться с вами по этим
восхитительным аллеям под этой легендарной листвой!

Она не сопротивляется. Делать то, что он хочет, - для него такая радость! И
затем, и тот, и другой, они ненасытны, чтобы узнать о
мельчайших происшествиях, которые произошли в обеих их жизнях, со дня на день
Метцераль.

И их прогулка - это ослепительный сон в парке с золотыми деревьями,
на мягком, шелестящем ковре, по которому ступают их шаги. Сон, от которого
их не разбудит даже возвращение в вагон, в который вторглись недовольные
в последнюю минуту; как и старушка в поезде, к
Кольмар.

Но когда они выходят с вокзала, Жан на этот раз не просит сопровождать его, как бы сильно он этого ни желал.
 Он хочет без промедления
поговорить со своей матерью. Только когда он сможет сказать Элен, что она знает
и согласилась, он будет уверен, что возлюбленная больше не сбежит от него.

--Увидимся вечером, моя, - шепчет он ей после того, как сажает ее в машину. Я
я приду и принесу вам слова, которые ваша гордость и
деликатность хотят услышать. До скорой встречи! моя дорогая любовь. Ах, как хорошо
быть счастливым!

Несомненно, Мадлен де Серв обнаружила бы, что Жан снова
начал любить жизнь!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда Элен приходит в свой дом, при первом взгляде на ее письменный стол она
замечает письмо, мучительный почерк которого она теперь хорошо знает,
письмо Баркана.

Снова он! Приближается ли это суждение о его смелом эссе? Ах!
пусть это суждение вдруг покажется ему безразличным!

Она парит высоко в небе, так высоко в свете, что ей удается
почти больше не бояться решения г-жи Дотерей; доверие
Жана завоевало ее.

Думая о нем, она поправляет волосы, надевает снежное
домашнее платье; и вот, закончив свой туалет, она вспоминает о письме, которое все
еще было закрыто. Улыбка пробегает по ее губам при виде
критики, которую мастер, должно быть, обрушил на ее странствия
драматурга; и она возвращается, чтобы разобраться в этом, в студию, где Бобби
играет у ее ног, на ковре; так рад снова с ней встретиться, что в любой
момент целует ее платье, видя, что она занята.

Она читает:

«Как, черт возьми! молодая женщина,--простите!--мадам, могла ли ваша неопытность
создать произведение, подобное тому, которое вы представили мне со
скромностью, от которой я остаюсь ошеломленным и восхищенным? Тем не менее, невозможно
, чтобы вы не осознавали истинную ценность своего
произведения; помимо недостатков, кривизны, пятен, неизбежных в
работе новичка!

«Я говорю «дебютантка», потому что вы утверждали, что я... и вы, кажется,
такая очаровательная искренность! - что вы никогда не пробовали писать для
театра. Вы должны, вы слышите меня, это _должно_, чтобы мы
вместе использовали вашу работу для доработки. Я буду... такой же мудрой
, как и в вашем саду, в Кольмаре, и ваш маленький ребенок сможет играть рядом
с нами. Но было бы непростительно с вашей стороны - такой хорошей матери - не
воспользоваться шансом на успех, который выпадает на вашу долю! Чтобы использовать все
козыри в своей игре, не согласитесь ли вы принять меня в соавторы? Я
покажу вам свою пьесу, свою собственную, вы увидите, как, начиная с той же точки
что касается вас, я создал сцены и персонажей; и, если вы согласитесь,
мы сможем объединить наши идеи, которые, в свою очередь, объединяются,
расходятся, дополняют друг друга. Это очень любопытно!

«Ваши добрые люди абсолютно живы. У вас потрясающее чувство
диалога, оптики театра, языка, на котором нужно говорить...

«Это случайность или тема, которая вдохновила вас, и сможете ли вы
написать другие работы, которые чего-то стоят? Этого я не знаю
, как и вы. Будущее покажет нам. С остроумным поворотом
юмористично, что показывают ваши «американские новости», как
вы можете быть такой же проницательной, как и в некоторых
своих сценах! ... Ах, дитя мое, вы проявляете явный интерес к старому дорожнику
, которым я являюсь ...»

Элен закончила читать. Идеи в его мозгу закручиваются в
безумную сарабанду. Она до сих пор не может поверить, что правильно поняла
это ошеломляющее письмо. Она повторяет это один раз, два, три
раза ... На самом деле нет, он не смеется над ней, когда предлагает ей свое
сотрудничество...

И вдруг двойственное впечатление приглушает в ней радость
потерянная, еще более сильная, чем в тот день, когда Дюбор объявил
ей о своем первом успехе: интуиция, что ее скромное женское перо может
обеспечить ее независимость и, таким образом, сделать ее, по мнению всего мира, менее
недостойной Жана ... По крайней мере, она больше не придет к нему с пустыми руками
рядом пусто, и не все будут обнажены перед миссис Даутерей...

К ней, к ее таланту, раскрытому таким опытным мастером, как Баркан,
у нее нет возврата. Она желает только для Джин, чтобы
чудесная надежда, которая только что пришла к ней, не была
мимолетной иллюзией.




XXII


Наступил вечер, а Жан все не появлялся.

Она снова смотрит на часы. Десять часов! Сопротивление, которое она
планировала, продолжается. И по мере того, как текли минуты, она чувствовала, как улетучивается
из ее души надежда, которая пульсировала в ней, как сумасшедшая птица.

Не в силах справиться с собой, она укрылась у койки, на которой
спал Бобби. Неустанная мольба поднимается из его сердца.

Десять с половиной часов! И как ответ судьбы, как раз в эту
минуту раздается звук входной двери.Она встает, внезапно задыхаясь; и она уже в студии,такая же белая, как ее платье, руки сложены от страха, когда
швейцар встает.Он входит... И сразу она видит, что в его глазах жар
борьбы... и триумфа! Но как изменены его черты! И страдание сжимает его сердце при мысли о том, что из-за нее он только
что провел часы, которые подарили ему это лицо.
Широким жестом он зовет ее в свои объятия.
--Завтра, любовь моя, придет мать и попросит тебя стать моей женой.

Его голос, все еще дрожащий, не добавляет ни слова. позже,
только...может быть...он сможет рассказать ей о сцене, когда его воля
победила оцепенение, а затем о раздраженном и оскорбительном гневе миссис
Дотерей на ту, которая принесла ему такое разочарование,
крушение всех его амбиций... Может быть, тогда он скажет
успокоение, которое его твердит. решение постепенно проникло в сердце
его матери, чей добрый характер, щедрость и, прежде
всего, любовь государя к нему, были ему известны...
В этот час он испытывает только огромное желание отдохнуть от усталости от своей победы в любви к женщине, которую он таким образом покорил.

Она это хорошо чувствует. Бесконечно нежная, трепещущая от счастья,
нежности, благодарности, она кладет обе руки на плечи Жана; и, предлагая ему всю свою душу во взгляде, полном слёз, который она бросает на него, она страстно шепчет:--О Жан, мой Жан, я действительно верю, что всегда любил тебя!
*********

КОНЕЦ