Молодая

                               
                Небольшая повесть
               
   Ничего не говори,
   Не боясь сгореть, гори
   Я ж в огне твоей любви
   Пропадая.               
   Всё в тебе благославлю,               
   Счастьем душу отравлю,               
   Просто я тебя люблю,
   Молодая…
                .     Ефрем Амирамов


                Вместо предисловия 
   Когда я читал свои рассказы на собрании нашего литературного объединении, то некоторые поэты и писатели меня часто спрашивали: «Вот вы часто пишете от первого лица и то, о чём вы повествуете действительно с вами происходило или – это плод вашей фантазии?»
 И я всегда уклончиво отвечал: «Ну, на восемьдесят процентов – правда происходило, а остальное тоже не вымысел, а лишь небольшая коррекция того, что было, ведь людям свойственно идеализировать прошлое, стараясь оставить в памяти только хорошие воспоминания. А, что касается повествования от первого лица, так многие классики тоже не гнушались этим приёмом».  Вот так и возникла - эта небольшая повесть о прошлых событиях…

      
Глава 1

    Пригласил как-то меня мой друг детства – Александр на новоселье в новом доме, который он недавно купил.  Правда, «теремок» был старый, в том смысле, что построен давным-давно, лет двадцать назад, но – добротным, с высокими потолками и большими окнами.  Кроме того, на его участке располагался просторный павильон с барбекю и бильярдом.
 На праздник приехали даже его старые друзья с жёнами. А мне, как-то неудобно было появляться одному, ведь я к тому времени уже развёлся. Ну и решил взять с собой мою знакомую, которая, работала у Сашки в кафе официанткой, недавно закончившей училище. Познакомились с ней мы чисто случайно, когда у нас произошёл несчастный случай.  А дело было так…
  Кафе, где я работал коммерческим директором (т.е. распродавал всё старое и ненужное оборудование, оставшееся после его удачной приватизации) у нового владельца этого заведения – Александра Малыхина, продолжало свою работу, как и многие другие забегаловки.
  С восьми часов утра туда уже ломились первые посетители, желавшие за совсем небольшие грОши опохмелиться перед рабочем днём. Дальше всё шло по накатанной схеме: по позже подтягивались любители пива и редкие посетители позавтракать на скорую руку, а потом уже и по обедать, а к вечеру контингент пивной увеличивался, так, как приходили некоторые просто погреться и выпить недорого пойла. Отремонтированный к тому времени один зал вмещал народу человек сорок, не больше, но из-за того, что по углам у нас стояли игральные автоматы, он набивался, как говорится, - под завяску. Обслуживали гостей: две молодые (после училища) официантки – Поля и Ира, бармен на баре – Лара, женщина под сорок с громким голосом, как у Левитана, две поварихи сёстры – Лара и Лена, да я с моим приятелем Серёгой, бывшим ментом, который имел рост метр девяносто с хвостиком, следя за порядком и подключая вовремя кегы.
  И вот в один из таких ничем не примечательных вечерков, где-то в средине декабря, зашёл к нам погреться и пропустить рюмочку-другую дешёвой водочки один из завсегдатаев, не высокого роста старичок.  Приходил он, как правило, несколько раз в неделю. Сколько ему лет –  трудно сказать, потому, как был весь заросший с бородой, в неопрятном старом пальто и такой же пожухлой волохатой кепке, всем своим видом, напоминающий персонаж Иеремия Смита из романа Достоевского «Униженные и оскорблённые». Он также садился в дальнем углу, откуда дул горячим воздухом обогреватель, выпивал пару рюмок, закусывая сарделькой в тесте, и смотрел безучастно на всё происходящее в зале, немного надвинув кепку на глаза, стараясь никому не мешать, практически до закрытия.
  И вот, когда шеф уже укатил домой, повара закрывали кухню, а мы выгоняли последних посетителе, вдруг в дальнем углу зала раздался душу раздирающий вопль. Я испугано, взглянув откуда он доносится, увидел, что – это, закрыв ладонями лицо, кричит наша официантка Полина.
 В мгновение ока я и Серый очутились рядом. Она стояла возле стола, где сидел старик с надвинутой кепкой на глаза, а девушка прижав ладони к лицу, заикаясь и плача повторяла: «Я к нему по-подошла…я его за рукав, а у него рука холодная…»
Серёга, как бывший мент, приложив пальцы к шее, констатировал:
- У него нет пульса.
А я немного, придерживая девушку за плечи, потому, как у неё было бледное лицо и, почти, обморочное состояние, сказал:
- Успокойся, успокойся, - а потом, как можно мягче, тихо добавил, - пошли со мной, - и повёл её, придерживая за талию в подсобное помещение.
  Когда мы оказались в подсобке, и за дверью послышалась, какая-то возня, понял – это Серёга, вспомнив прежнюю работу, начал действовать. Кабинет шефа был закрыт, но на баре был телефон, и он сначала позвонил Александру, а потом в милицию.
  А я, дав, ей немного воды, чтобы Полина пришла в себя и, уложив на диван, как можно спокойнее спросил:
- Расскажи, что произошло?
  Для восемнадцатилетней девушки, это был, наверное, шок.    
 Голос её ещё немного дрожал и она, как могла, начала рассказывать: «Я к нему за вечер подходила несколько раз. Он выпил пару рюмок водки и закусил одной сарделькой. И сидел целый вечер, немного прикрыв глаза кепкой. Ну, я и думала, что он отдыхает. А потом, потом, когда подошла в последний раз…», - и она, недоговорив, начала ещё сильнее заикаться и на глазах выступили слёзы.
  Мне было так жаль Полину, что я, слегка приобняв её за плечи, тихо сказал:
- Ну, всё-всё, успокойся. Не бойся, я с тобой.
 Через какое-то время за дверью послышались громкие мужские голоса, и я понял, что это, скорее всего, приехала милиция.
- Ты полежи здесь, а я схожу на разведку узнать, что там происходит.
- Не оставляй меня! Мне страшно! – схватив меня за руку, умоляюще попросила она.
- Успокойся и не бойся!  Я только на минутку, и сейчас же приду, - прошептал я и быстро выскочил в коридор.
  В зале происходила обычная процедура, которая бывает в таких случаях: кто-то из ментов ходил, рассматривая труп, кто-то курил, а лейтенант звонил по телефону.
Увидев Серого, стоящего возле людей в форме, которые о чём-то спокойно с ним разговаривали,
 я представился, а потом спросил:
- Так, что же произошло? От чего умер старик?
- Вызываем труповозку, - отчеканил лейтенант, - потому, как прибывшая «Скорая помощь», зафиксировав, предварительно смерть от инфаркта, уже уехала, а более точный анализ сможет дать только патологоанатом.
- Понятно, тогда я пойду, успокою нашу официантку, а то она до сих пор в шоке, - и, взяв на баре початую бутылку коньяка, оправился в бытовку.
   Поля лежала вся бледная, безучастно глядя в потолок. Увидев меня, она сразу поменялась в лице. Было ясно, что понемногу, молодая девушка приходит в себя, но всё равно полностью ещё не оклемалась.               
   Тогда, чтобы, хоть, как-то приободрить её, сказал:
- Честно говоря, мне тоже как-то не по себе, хоть я видел немало мёртвых людей, - а потом, открыв бутылку, прямо с горла, отхлебнув немного содержимого, продолжил, - это, чтобы снять стресс.
Она, посмотрев на меня, более спокойнее и, как мне показалось, даже немного с удивлением, видно подумав: «Ну если у этого взрослого мужчины такое состояние, то ей так бурно отреагировать – сам Бог велел», - поэтому, спросила:
- А мне можно немного, чтобы тоже снять стресс?
  Я раньше видел, как она, изредка с нашими женщинами, (особенно за обедом) употребляла пиво, но, чтобы чего-то покрепче – никогда. Но, делая скидку на её нервное состояние, не смог отказать.
Единственное, что я спросил:
- А ты с горла – будешь? А то, я не хочу на баре светиться, пока менты не уедут.
- Буду!
- Тогда у меня есть шоколадная конфета, как-никак, а – закуска, - и, вытащив её из кармана, развернул.
Полина, взяв, смело бутылку, сделала один глоток и, немного скривилась, и я тут же дал ей закусить.
Конечно, я врубился, что, работая официанткой, она втихаря, скорее всего, все наши напитки, находящиеся на баре, уже попробовала.
 Чтобы ещё больше разрядить напряжённую обстановку, взяв у неё бутылку, не понятно почему, произнёс:
-  Я хочу почувствовать вкус твоих губ на горлышке, - и выпил.
- Тогда и закуси, - протянула она немного отъеденную конфетку, перейдя, наверное, случайно на Ты.
- Откушу от того места, где Ты откусила, чтобы насладится послевкусием, - продолжил я в том же духе, чтобы отвлечь её от происходящего в зале.
 Она посмотрела на меня, как мне показалось, даже с любопытством, подумав: «Во, мужик даёт!»
 А я, таким образом снявши нервное напряжение, уже спокойно резюмировал:
- Я, смотрю, ты более или менее уже оклемалась, теперь надо подумать, как тебя домой доставить? - и тут же предложил, - вариант первый – звони домой и расскажи, только спокойно, что у нас случилось, потом мы вызываем такси, и я тебя отвезу домой.
- Хорошо, - согласилась она.
   Мы вышли в зал, чтобы Полина позвонила, но оказалось, что труповозка ещё не приехала, а менты тут же делают допрос тем сотрудникам, которые не успели, как говорится, - вовремя смыться.
  Поля позвонила родителям и те, конечно, сильно разволновались. Тогда, взяв у неё трубку и представившись, я обрисовал картину в более спокойных тонах, пообещав, как только все процедуры закончатся, привезти их дочь домой на такси. Увидев, выражение лица Полины с нескрываемой благодарность, я спросил, у ментов, типа, сколько нам ещё тут парится. На, что они, почти, по-Одесски ответили: «Мы, сейчас тут, всё решим, а дальше – видно будет, как карта ляжет».
  Тогда врубившись, что у них дежурство до утра и торопиться им особенно некуда, тем более – сидеть в тёплом баре лучше (да ещё попивая дармовой кофе с коньячком), чем морозить сопли на улице, предложил:
- Тогда мы с официанткой в подсобку пошли, а если понадобимся – позовёте!
 Усугубив ещё немного коньяка и доев (совместно) конфету, она сказала:
- Я так, благодарна, что, Ты, (опять сказала она) мне помог в такой страшный момент, меня ещё никто, так не поддерживал.
- Всё бывает в жизни в первый раз, - заметил я, воспринимая, как должное, что мы перешли на Ты, пригубив немного крепкого напитка и, решив на девушку произвести впечатление, (конечно, чтобы отвлечь от грустных мыслей) предложил:
- Давай я тебе прочту своё стихотворение.
 Она этому нисколько не удивилась, потому что слышала, как я часто в кабинете у Александра на застольях декламировал свои перлы, просто, молча, кивнула.
И я, ещё отхлебнув прямо с горлышка, произнёс:
«Спасибо, что ты есть на свете,
Спасибо, что ты есть…
За волосы и губы эти,
Всего не перечесть.
За ум твой, Бога – дарованье.
Спасибо, и за ум,
Что нет напрасного терзанья
Отяжелённых дум.
Спасибо, что легко и просто.
Спасибо, что – легко…               
За ту любовь, что будто остров,
Который далеко.               
Спасибо, что меня не ждАла,
Спасибо, что ждалА.
А на прощание сказала:
«Пока, я жду тебя…»
    Услышав его, у Поли, как мне показалось, в полумраке комнаты, освещаемой лишь уличными фонарями, даже выступили слёзы, и она сказала:
  - А мне стихов, никто и никогда не писал.
  - Не расстраивайся, я тебе обязательно напишу.
 И тут же прочёл ещё несколько своих перлов, правда, посвящённых в разное   время, другим женщинам.
- Буду ждать, когда ты и мне напишешь, - грустно заметила она, проваливаясь, не много разомлевшая от усталости, в сон.
  Увидев, такой пассаж я подумал: «Ну, теперь ни о каком такси и речи быть не может».
 Тем более, что менты, как-то подозрительно притихли, наверное, добравшись до бара, тоже пили за упокой усопшего. Поэтому отхлебнув ещё, как говорится, - на посошок, хотя, какой там – посошок, когда диван – рядом, лёг вместе с Полиной.
 Говорят, что двое индейцев под одеялом не мёрзнут, но мы замёрзли. Хоть в подсобке, вроде, было тепло, но укрывшись лишь каким-то пальто, мы, обнявшись, грели друг друга, не снимая одежды и обуви…
  Утром, видно, первой проснувшись, Поля начала внимательно с удивлением рассматривать обстановку вокруг себя. Правда, надо отдать ей должное, она лежала молча, лишь, с удивлением поворачивая глаза – то влево, то – вправо.  А я проснулся от того, что она перестала ворочаться, сняв лёгким движением мою руку со своей груди и, приоткрыв, один глаз заметил на лице девушки небольшое замешательство и неловкость. По всему было видно, что с мужчинами ей редко приходилось спать в одной постели.
  Тогда, как более опытный в этих делах, поднимаясь, наигранно и непринуждённо спросил:
- Ты, уже проснулась? А я, так переживал, что ты замёрзнешь, вот и решил тебя согреть, - и пока она не поняла, как к этой тираде надо относиться, продолжил уже более игриво, - мадмуазель, вам кофе в постель, или может, - ну его нафиг, пойдём и на баре сразу выпьем?
Она, смеясь, ответила:
- Ну, его нафиг! Пошли на бар.
   Когда мы вдвоём вышли в зал, то на часах, висящих на стене, было уже начало девятого, но кафе ещё, почему-то не открывали. Скорее всего, сказался вчерашний инцидент.
 Только Серёга сидел у барной стойки и грустно пил кофе.
 Сухо поздоровавшись, он лишь спросил:
- Ну что, выспались?
-Да! - не заметив подвоха, ответила Поля.
- А я нет! - продолжал в том же духе Серый, - когда зашёл в подсобку, чтобы вас вести на допрос, после того как покойника увезли, то меня обдало таким коньячным штыном, что я офонарел.
 А, вдобавок, включив свет и увидев, как вы, прижавшись, как два голубка спите, то понял, что толку от вас никакого не будет. Тогда ментам (благо один был мой знакомый), так и сказал.
Вот они с меня потребовали на баре взять магарыч, и я так до шести утра с ними и просидел в зале, пока они не поехали, чтобы немного проспаться перед разводом.
- Ладно не переживай, - засмеялся я, - будет тебе магарыч, - и добавил, - тогда ты иди отдыхай, а мы начнём работать, а то мужики на улице у нас двери выбьют, вон как стучат. Видно, с утра у них уже трубы горят!
  Поля сразу начала звонить домой и уже более спокойно объяснять родителям, что у нас тут произошло, и почему она так и не попала домой, а потом села с нами пить кофе.
  В общем, к обеду, когда приехал шеф, уже всё, как у нас говорят: «Устаканилось».
  Привезли свеженького пива, подключили кеги, полилась водочка рекой на разлив, забурлила кухня, готовя обеды и закуски. Правда, на баре не досчитались, две бутылки водки и полторы – коньяка, ну, это учитывая, что я с Полиной тоже к этому приложились, - мелочи жизни.
 Шеф, был только рад, что мы так легко вышли из этой халепы, ведь потом могли последовать проверки на качество закусок и алкоголя.