Свидетель трагедии

 
                Свидетель трагедии.

                Дед Фома не просто любил железную дорогу, а буквально врос корнями в узкоколейку, ставшую за многие годы родной. Ему бы уже давно на печи сидеть, да чаи смородиновые попивать, в свои то девяносто лет, а он даже думать о том, чтобы оставить узкоколейку не мог. Хотя бы один раз проехать по ней, было для него радостью его жизни. Он можно сказать ею жил, как будто она добавляла ему годочки. Его одногодки давно на погосте лежат, отдыхая от тяжкого жизненного пути, а Фома с утреца с внуком Максимкой на узкоколейку идёт, проверять пути перед тем, как пустить рабочий поезд, а затем на дрезине в обратную дорогу. И так каждый день от одной станции, к другой, переезжая крепкий, заново отстроенный мост.

                Максимка учился в железнодорожном ПТУ на машиниста, а после  подрабатывал вместе с дедом обходчиком. Деду Фомичу подмога, а для Максима практика. Вот так они стали работать вместе, дополняя и поддерживая друг друга. Вечерами сидя за смородиновым чаем с баранками, Максимка слушал рассказы деда. Однажды, он пришёл взволнованный, и сразу к деду с вопросами:

                - Дед, почему ты мне никогда не рассказывал, что участвовал в спасении людей на узкоколейке? Нам сегодня говорили о дне памяти, когда в пожаре погибли люди. Завтра, вместо занятий  собираемся к открытию нового обелиска, в честь памяти погибших в пожаре, а так-же героев вывозивших людей из огня. Будет общая линейка, где соберутся все жители с одного и другого берега и представляешь, я вдруг узнаю, что мой дед чуть ли не главный герой, спасших людей от пожара! Почему ты молчал, и никогда мне об этом не рассказывал? Мне даже неудобно стало перед ребятами - живу бок о бок с героем, а слышу эту новость от чужих людей.

                -  Ну, какой я герой Максимушка? Просто обстоятельства были такие, что людей спасать надо было, а героем у нас Савелий Петрович был! Я тогда только помогал ему паровоз с людьми вывозить - за помошника машиниста при нём был. Нет, Максимушка, никакой я не герой. Сам, вместе с односельчанами перетрухнул, когда через пламя огня пробирались. Конечно, видел я всё Максимушка. разве такое можно забыть?! Я тогда ещё молодым был, чуть постарше тебя, и тоже в ПТУ учился, как и ты.

                Паровозом руководил Савелий Петрович - пожилой машинист, а я лишь уголь в топку подбрасывал. Помогал значит, ведь кто то должен был это делать. Когда пожар начался все мужики погрузкой оборудования были заняты, вот меня и позвал Савелий в депо помочь паровоз выводить. Он будто чувствовал, что пригодиться его паровоз в спасении людей  Хорошим он человеком был Максимушка, честным и порядочным, не то что некоторые, шкуру свою спасали. Вот он и есть тот самый герой! Ты на линейке о нём расскажи, а я тебе сейчас всё подробно поведаю:

                - Когда пожар начался поступило распоряжение оборудование со складов спасать, а об людях никто не позаботился. Не поступало распоряжение насчёт людей. Их лишь использовали на погрузку, а когда та завершилась, то к поезду никого не подпустили. На станции собрались женщины и дети, умоляя забрать их с собой, но какое там! С оружием отогнали женщин от поезда, и уехали, оставив всех на перроне. Начальство пообещало прислать ещё один состав, но только мы его прождали напрасно, не приехал никто. Забыли про людей! Лес вокруг уже полыхать стал, на дома перекинулся. Бабы вместе с детьми в голос ревут! Кто то из мужиков сзватил семью и к реке через горящий лес пробиваться побежали, а остальные с надеждой состав высматривают. Да только впустую это все - забыли про людей, а может тоже распоряжение ожидали свыше.

                Кругом уже всё полыхало и горело. Избы горят, и лес тоже горит. Станцию дымом стало заволакивать, дышать совсем трудно. Вдруг, о чудо! Бабы глаза выпучили и крестятся, ведь никто не ожидал и не надеялся на спасение! Видят бабы, к станции из депо паровоз приближается, и возле них остановился. Дымит весь, а я кочегарю, уголёк подбрасываю. Это мы с Савелием Петровичем к станции подкатываем старый паровоз. Он в депо ещё со времён революции семнадцатого года, списанный стоял. Про него забыли все, но Савелий Петрович оказывается не забыл - ремонтировал потихоньку всё это время. Так вот, прицепил он к паровозу прицепы - вагон и платформу открытую, и к станции подвёз. Да как крикнет бабам:

                - Вы чего зенками хлопаете? Вам что, особое приглашение требуется? Вещи с собой не брать, иначе перегрузка будет!

                Все бросились к паровозу, оставляя свой скарб на платформе. Паровоз, нагруженный людьми тронулся с места, а на станции ещё народ оставался, в основном мужского населения, только некуда его уже было сажать, всё переполнено. Проехать охваченный пламенем лес было пол беды, мы его смогли преодолеть, а вот мост проезжать во время пожара было рискованно. Он от ветхости мог не выдержать нагрузки и вместе с людьми рухнуть в реку, а она сам знаешь, глубокая и быстроводная! Савелий крикнул оставшимся на станции людям в сторону реки бежать, да куда там - люди будто  обезумели!

                Многие по шпалам за паровозом побежали, но это было их ошибкой! Горящий лес путь преграждал. Люди горели, а некоторые спасаясь к болотам ринулись, но видно там и погибли. Болота в той стороне топкие были. Лишь немногие к реке пробились, и живы остались. Картина Матвеюшка скажу тебе была жуткая. Страшно через огонь пробиваться было! Едем, а на нас верховой огонь сверху падает. Платформа загорелать, но люди не спрыгивали, а сбивали пламя, чем только могли.

                Доехали до моста, а он уже дымится. Что делать? Назад нельзя - смерть, а впереди не легче. Крикнул Савелий Петрович, чтобы глаза все закрыли, и перекрестясь, хотя партийным был, въехал на мост. Женщины с детьми притихли. Только губы шевелятся в молитве, а мост скрипит и трещит словно дрова в печи. Шпалы уже палёные, дымят, но Савелий ведёт поезд, несмотря ни на что вперёд продвигается, а как только мост проехали подальше от зарева, тут то плач разразился, видно нервы не выдержали. Женщины, то ли от страха, то ли от боли, завыли в голос. До станции доехали, а там на них как на воскресших покойников смотрят. Ведь паровоз к станции весь в дыму, словно призрак приближался! Оказывается, начальники первого поезда сказали, что спасать некого было - там пекло огня кругом, поэтому состав не послали за людьми.

                Савелий Петрович как услышал это, в гнев пришёл. Мордобой начальнику вокзала устроил за то, что дополнительный поезд не выслал спасать людей - шкурникам поверил. По сути столько часов потеряли, а могли бы всех спасти, если бы сразу подмогу послали. Савелий Петрович в ярости в депо развернулся, и ни слова не говоря назад поехал. Он меня вначале не заметил, думал я на станции остался, вместе с женщинами, а когда к мосту приблизились, оглянулся и побледнел, увидев меня на паровозе. Затем взял на шкирку, и вытолкнул прочь из паровоза. Я опомниться не успел, как на земле оказался. Гляжу, а мост уже полыхает весь и паровоз на всех парах его проезжает. Только и смог я услышать последние слова Савелия Петровича: " Фома... а... а... а ...Будем жить!"

                Эхом во мне отозвались его слова. Смотрю, только хвост прицепа показался на той стороне и мост рухнул, а поезд охваченный пламенем огня, вдаль уехал. Больше я Савелия Петровича не видел. Ни паровоза, ни Савелия! Долго я сидел на том месте слезами обливаясь, пока дым в горле запершил и дышать трудно стало, только тогда на станцию побрёл. Вскоре, лет через пять мост востановили и по узкоколейке пошёл первый поезд, в котором машинистом уже был я. С замиранием сердца, я вёл состав из пяти вагонов с людьми, которые хотели вернуться в посёлок.

                Хотя прошло целых пять лет, но тот момент, когда Савелий Петрович в огненном аду скрылся, до сих пор забыть не могу. Да и что говорить, его слова по сей день у меня в голове звучат. Вот так и живу - с мыслями о той трагедии. Смерть меня не берёт, мимо стороной обходит, как заговорённого. Видно за себя и Савелия Петровича проживаю. Как переехали сюда и стали отстраиваться, долгое время память о трагедии окружающие деревья напоминали. Они стояли как безымянные свидетели трагедии - обгорелые, с ещё видимой чернотой и палёным запахом.

                Помню, к станции подъезжали тихо, словно боясь нарушить скорбную тишину. На нас смотрели чёрные, обугленные останки печей и полуразрушенная станция, на которой повсюду валялись узлы с забытым скарбом, в спешке оставленные на платформе. Конечно, такой пожар никто из оставшихся в посёлке, не пережил. Люди были в панике - охваченные безысходностью и огнём. Всюду находили обгорелые кости, как животных, так и людей.

                Выйдя из вагонов, мы молча стояли и смотрели на обгоревшие руины, ожидая, когда подступившийся к горлу cпазм даст возможность дышать, а затем каждый пошёл к развалинам своего дома. C тех пор мы стали восстанавливать посёлок и нашу маленькую станцию, хотя нам всевозможно припятствовали власти. Мы пригрозили, что коллективно подадим в суд на тех лиц, кто оставил в пожаре погибать людей, ведь свидетелей было достаточно. Были конечно разбирательства и угрозы, но мы отстояли свой посёлок и узкоколейку!

                Вначале восстановления станции мы соорудили постамент в честь погибших в этой трагедии. Узкоколейка стала работать исправно, отвозя рабочих через обновлённый мост. Как бы нас не уговаривал, и чтобы не сулили, всё равно никто не уехал из посёлка. Вот только с этих пор в день трагедии, на путях узкоколейки, стал появляться призрачный поезд - как главный свидетель трагедии, защищая нас от недоброжелателей.

                Сначала страшновато было! А как не страшно, когда на тебя горящий состав несётся! Бабы при виде его в обморок падали, а потом привыкли и только крестились и поклон отбивали, когда он мимо проносился, дымя и опаляя их огнём. Узнав об этом, посёлок оставили в покое. Вот уже много лет прошло, как призрачный поезд прекратил появляться, но однажды, когда я на дрезине ехал с напарником, произошла неожиданная встреча, которая чуть ли не до смерти напугала нас обоих. А дело было так:

                " Мы с напарником как всегда, совершали обход путей. Ехали тихонько, чтобы не пропустить на полотне аварийной обстановки. От леса ещё веяло ночной прохладой, хотя день предвещал быть солнечным. Cквозь сумрак пробивались лучи солнечного света. Мы уже проехали половину пути и приближались к мосту, как внезапно остановились. Я соскочил с дрезины, чтобы прочистить колесо, в котором застряла ветка, мешая продвижению. Вдруг, со стороны моста, мы увидели яркую вспышку, похожую на фейерверг. Дальнейшее нас так повергло в шок, что буквально онемели от страха. На нас, набирая скорость, приближался охваченный пламенем огня паровоз. Напарник дико закричал, закрываясь руками, а я стоя будто онемев, смотрел на приближающийся вихрь огня. Чем ближе он приближался, тем отчётливее я узнавал контуры паровоза Савелия Петровича, а в окне кабины, я даже разглядел его самого. Я чётко его видел, а затем опять услышал слова:" Фома...а...а...а..Будем жить!"

                Паровоз уже пронёсся вдаль и растворился в дымке, а мы с напарником всё ещё находились в ступоре от произошедшего. Пронесётся и нет его, будто совершил временной круг, и так до следующего цикла. Ты внучок завтра обязательно о Савелии Петровиче расскажи, вот он и есть -  самый настоящий герой! Я думаю, сегодня он опять проедет свой круг почёта! Видно не может душа Савелия Петровича успокоиться, и рвётся спасать оставшихся на станции людей. Совестливый он был человеком! Не шкурником как некоторые, это точно! Вот и расскажи об этом внучок, а я поддержу тебя, а сейчас давай чай пить с баранками...