Спасти Буревестника

Паутина. Лёгкая и липкая. Она окутала весь подвал старого купеческого дома Бурмистровой. Солнечный луч, как софит подсветил паутину, сделав её похожей на театральный занавес.

Серёга уже часов семь копался в этом подвале, разбирая коробки, ящики, доски, но дело не сдвинулось и на четверть. «Проторчу здесь до конца июня», — подумал третьекурсник, сбивая с себя хлопья исторической пыли.

Сессию Сергей сдал со скрипом, но хотя бы умудрился не остаться на осень. В остаток лета решил подзаработать. Сидеть на шее у родителей не хотелось, а молодой организм требовал материальной независимости. Уникальными навыками Сергей пока не обладал, поэтому работа его нашла самая неказистая. Младший помощник старшего грузчика на реставрации музея имени Евгения Николаевича Чирикова за год до 800-летия любимого Нижнего Новгорода — маленький, но исторический вклад.

На деле ничего интересного работа не приносила. К настоящим экспонатам Сергея не подпускали. Работать приходилось либо с новыми стройматериалами, либо со старыми стройматериалами. Бери, тащи, клади, кидай. Ну, а сегодня — 25 июня и вовсе завис. С самого утра заточили в дальний угол подвала: «Разбери, мол, тут делов-то на пару часиков». Пара часиков затянулась на весь день и, судя по косому лучу солнца, закончиться собиралась лишь вечером. Пакет кефира и полбатона уже давно перекочевали в брюхо, и топка начинала требовать добавки.

«Всё! Последнюю балку ко входу перетащу и на Свободу!», — решил для себя студент-грузчик и рванул обеими руками старую деревяху. В глубине подвала что-то натужно крякнуло. Балка отошла влево и из-под неё показалась зеленоватая крышка. По виду металлический ларец. Узорное литьё основательно подёрнулось временем. Бережно достав из земляного углубления диковинку, Серёга сразу же поблагодарил себя за месяц прозябания на этой унылой стройке.

Это же минимум курсовик, а если повезёт, то и на диплом можно замахнуться. Вот бы ещё и домой эту штуку утащить и там исследовать как следует. А то ведь отнимут музейщики, и пиши пропало. Чтобы не рисковать, вновь рекрутированный кладоискатель достал телефон и отфоткал ларец со всех сторон. Потом обтёр находку рукавом спецовки и снова занёс в память смартфона внешний вид артефакта. Немного подумал и сделал себяшку с сундучком для инсты.

Затем включил на телефоне фонарик, закрепил его сбоку на стене и стал крутить ларец в руках. Ни замка, ни скважины видно не было. Узоров и выпуклостей сколько угодно, а как проникнуть внутрь — мыслей никаких. Подвергать жёсткому механическому воздействию сокровище не хотелось, поэтому Сергей начал кропотливо прощупывать, продавливать, простукивать доступные поверхности.

Сколько прошло точно времени сказать было сложно, но внешний свет почти пропал, и батарейка на телефоне предательски показала 5% мощности. Пора было соглашаться с тем, что открыть ларец не получилось и либо припрятывать его в углу до завтра, либо постараться вынести незаметно для всех и утащить домой. В Серёге боролись Совесть и Алчность. Никому не сказать и утащить артефакт домой было Нехорошо. Отдать его музейщикам и навсегда потерять для себя было Невозможно.

Пока шла моральная борьба фонарик в телефоне съел остатки батареи и наступила темнота. Ох, ларец, ларец, что же с тобой делать-то? Под грузом нерешительности Сергей наклонил голову к резному ящику, прижался к нему лбом и сдавил двумя руками с боков. То, что произошло дальше Сергей не может себе объяснить до сих пор. Его лоб резко нагрелся и его как будто магнитом притянуло к ларцу. Сам артефакт напитался зеленоватым свечением. Подвал увеличился в размерах и весь как-то выгнулся наружу.

Послышался зычный бас:

— Въ ознаменованіе открытія городского музея во Дмитріевской башн; кремля при высочайшемъ соблаговоленіи сегодня 25 іюня 1896 года торжественно учиняется праздничный фейерверкъ!

А дальше сноп искр и пламени брызнул в подвал купеческого дома Бурмистровых. Тут же полыхнула паутина и разнесла языки пламени на ветошь, доски и прочий хлам.

Серёга бросил ларец в яму и помчался в сторону выхода. Во дворе никого не было. До самого дома бежал оглядываясь, через Ковалиху, через Полевую, за Полтавскую, а во дворе сосед Евгений Михалыч ещё чуть не сбил его на своей старенькой Волге НАЗ 3110.

Лишь оказавшись дома наш герой осознал, что он натворил. Одно было понятно точно — ларец теперь не добыть…

Позор! Какой позор! Студент, будущий историк стал виновником пожара, уничтожившего один из красивейших особняков Нижнего Новгорода. Сергей сгорал со стыда также, как сгорел 25 июня 2020 года литературный музей имени Чирикова.

С тех пор прошло две недели, но успокоиться всё никак не получалось…

Нет, если Сергей хочет вновь себя уважать, то он просто обязан придумать, как исправить свою же оплошность. Для того, чтобы разобраться в серьёзной проблеме, нужно поговорить с умным человеком. Самого себя Сергей считал достаточно умным, поэтому включил свой внутренний диалог:

— Попробую разложить всё по полочкам. Что ты помню?

— Сначала я долго крутил в руках ларец, никаких видимых замков или отверстий в нём не было. Когда уже совсем отчаялся, прислонился к ларцу лбом и почувствовал тепло.

— О чём ты тогда думал?

— Думал о том, что ларец старинный и немного похож на Дмитровскую башню кремля?

— Хорошо, Серёжа, о чём ещё?

— Думал, что сегодня 25 июня и что я застрял в музее. Думал, что хорошо бы в ларце лежало что-нибудь по-настоящему значимое, связанное с историей города.

— Что потом?

— Пространство выгнулось, и я увидел открытие городского музея в Дмитриевской башне кремля 25 июня 1896 года. А потом там начался праздничный фейерверк.

— Точно. И эти искры каким-то образом сквозь ларец посыпались в подвал.

— Я испугался, схватил на ощупь свой телефон и побежал к выходу.

— Что было дальше?

— Меня никто ни в чём не подозревал. Прораб позже сказал дознавателям, что я ушёл через два часа после начала рабочего дня, как и он сам. Ему и в голову не могло прийти, что я такой стахановец и прокопаюсь в подвале хоть на минуту больше положенного.

— Итак, что мы имеем?

— Ларец скорее всего всё ещё лежит на пепелище заваленный хламом пуще прежнего.

— Ты можешь его оттуда достать?

— Прошло почти два месяца. Место пожара огорожено, но охраны там никакой, ибо охранять особенно там нечего.

— Хорошо, откопаешь ты ларец, и что с ним делать?

— Открывается он просто силой мысли. Причём открывается в прошлое, да ещё и в конкретные даты и места.

— И что тебе это даёт?

— Раз искры смогли попасть из девятнадцатого века в двадцать первый, значит возможно попасть в обратную сторону.

— Но сам ты в такой маленький ларец не пролезешь.

— Тогда мне нужно найти кого-нибудь, про кого я точно знаю, где и когда он был в прошлом и написать ему записку с просьбой забрать ларец из подвала.

— Супер! Если ларец заберут, то ты его потом не найдёшь и пожара не случится!

Как всегда, после напряжённой беседы Сергей пошёл на кухню, поставил чайник и попил чайку со своими любимыми конфетами Сормовскими. По радио играла старинная песня:

Под городом Нижним

Где спелые вишни

В посёлочке ближнем

Подруга живёт

Сергей взял в руки смартфон и полез в википедию. Начало двадцатого века. Нижний Новгород. События. Происшествия.

«24 декабря 1912 года.

Околоточный надзиратель Степановъ посл; пос;щенія вечера въ Народномъ дом; «напился допьяна». По окончаніи вечеринки стражъ положилъ глазъ на двухъ симпатичныхъ барышень и погнался за ними по улиц;.

Дамы р;шили проявить «военную хитрость». Он; р;зко свернули въ небольшой скверикъ, проб;жали черезъ калитку и заперли ея изнутри. Степановъ, не им;я возможности всл;дствіе нетрезваго состоянія открыть калитку, см;ло началъ карабкаться вверхъ на заборъ, подтягиваясь на рукахъ, но руки его скользнули, и околоточный повисъ въ воздух; внизъ головой на высот; сажени отъ земли.

Немного подергавшись и поматерившись, Степановъ вскор; осозналъ всю тяжесть и безнадежность своего положенія. Онъ вис;лъ на забор;, кругомъ ни одной живой души, а на улиц; долгая зимняя ночь!

Ничего не оставалось, какъ орать и звать на помощь. Но и это не помогло: никто попросту не отозвался. Мало ли кто тамъ кричитъ въ сквер;? Постоянно пьянь всякая налакается и вопитъ по ночамъ… Въ общемъ, пришлось Степанову вис;ть внизъ головой до утра! Только вышедшіе на работу дворники случайно обнаружили уже потерявшее сознаніе т;ло и доставили его въ часть.»

И к кому тут обращаться за помощью? К напуганным барышням или к подвыпившему Степанову? Нет, нужен какой-то серьёзный уважаемый человек. Нижний Новгород. Начало XX века?

А ведь со школы Сергей помнил, что в 1903 году в Нижнем Новгороде был убит ещё достаточно молодой, но уже громко заявивший о себе писатель Алексей Пешков. Как же это произошло? Поисковик?

«Вечеромъ 19 декабря 1903 года Алекс;й Пешковъ шелъ по Волжскому откосу. Напротивъ Георгіевской церкви къ н;му подошелъ неизв;стный, спросилъ: «Вы — Максимъ Горькій?» — и, получивъ утвердительный отв;тъ, ударилъ писателя ножомъ въ л;вую сторону груди. Смерть наступила мгновенно. Либеральная общественность сначала пыталась обвинить во всёмъ охранку, но довольно быстро выяснилось, что писателя зар;залъ ревнивый мужъ соблазненной имъ горничной. Въ газетахъ писали, что «слишкомъ рано закатилось солнц; пролетарской прозы».

Это кажется подходит. Алексею или Максиму, когда его зарезали было 35 лет. Он был уже довольно известен и даже богат. Он, кстати даже встречался с самым знаменитым нижегородским писателем Евгением Чириковым. Пьесы Пешкова ставились в лучших московских театрах. Такой точно не повиснет вверх ногами на заборе. Решено. Доберусь до ларца и буду думать про Максима Горького на Волжском откосе 19 декабря 1903 года.

На следующее утро Сергей прокрался на пепелище особняка Бурмистровой. Бардак там царил поэтический. Вычислив место, где должен был быть засыпан злополучный ларец, Сергей принялся расчищать завалы. Через полчаса ларец вновь оказался у студента недоисторика в руках. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Сергей запихал сокровище в старый отцовский туристический рюкзак и водрузил себе на плечи.

Продираясь обратно, Сергей наступил на что-то необычное левой ногой. Нагнулся и поднял из-под трухи каповый портсигар. Это портсигар, сделанный из особым образом обработанного дерева, а потому среди деревянных ошмёток он не сразу бросался в глаза.

Вот так находка! А что, если использовать её в предстоящем предприятии? Ну, станет ли уважаемый человек нагибаться за клочком бумаги? Да и по плечу Алексея Максимовича из ларца сквозь век с хвостиком не похлопаешь. А если подкинуть на пути писателя портсигар и уже в него положить записку, то может и получиться.

Ближе к вечеру Сергей пошёл с рюкзаком в ближайший к его дому лесок. 19 декабря 1903 года во время нужного события был вечер, а значит и ларец открывать лучше тоже вечером. В записке студент, тщательно подбирая слова, изложил просьбу обезвредить ларец. Уложил записку в портсигар и прижался лбом к ларцу.

19 декабря 1903 года. Вечер. Волжский откос. Алексей Максимович Пешков.

Сначала не происходило ничего, но как только Сергей перестал думать буквами и цифрами, а стал крутить в голове образы, пространство вокруг снова начало изгибаться и перед ним открылся угол Благовещенской площади и Георгиевской набережной. В носу защипало от лёгкого морозца, а на ресницах тут же расселись белые снежинки.

Сергей смотрел на чистую публику, которая фланировала по площади и набережной с высоты трёх метров из кроны берёзы. Как среди всех этих людей узнать писателя тридцати пяти лет, который написал «На дне» и «Песню о Буревестнике»? Кричать бесполезно, да и испугаются люди, увидев сверху лицо третьекурсника Сергея. Возможно, они и любят Льюиса Кэрролла с его Чеширским котом, но так чтобы увидеть над собою фрагмент своего потомка:

«Видали мы безголовых студентов, но вот голову студента без ничего».

И вдруг вдалеке — широкополая шляпа, длинное чёрное пальто и усы! Сто девяносто три сантиметра уверенности в себе. Он шагал как ледокол и люди вокруг него сами собой расступались. Вот это глыба!

Сергей быстрым движением подбросил каповый портсигар со своей просьбой о спасении погоревшего музея на путь следования Максима Горького. К счастью, никто больше этого не заметил и не нашёл контейнер с посланием раньше буревестника революции.

Алекс;й Максимовичъ чуть замедлилъ шагъ, наклонился и поднялъ портсигаръ. Р;шительно никто вокругъ не могъ только что обронить его. Вс; прохожіе были слишкомъ далеко. Кричать или звать кого-либо было несолидно. Писатель р;шилъ, что дастъ объявленіе въ «Нижегородскій листокъ» и найдетъ влад;льца, темъ бол;е, что портсигаръ былъ прим;тный. Заглядывать внутрь онъ не сталъ, а сунулъ въ л;вый карманъ пиджака и продолжилъ свой путь въ сторону Волжской набережной. Тамъ въ одномъ изъ богатыхъ домовъ у него была назначена амурная встр;ча съ симпатичной горничной. Ниночка уже н;сколько разъ прив;чала у себя писателя и въ этотъ вечеръ написала, что хозяевъ не будетъ дома. Он; были приглашены на балъ въ дворянское собраніе.

Напротивъ Георгіевской церкви къ н;му подошелъ неизв;стный, спросилъ: «Вы — Максимъ Горькій?» — и, получивъ утвердительный отв;тъ, ударилъ писателя ножомъ въ л;вую сторону груди. На счасть;, ножъ попалъ въ каповый портсигаръ, но ударъ былъ такой силы, что Горькій упалъ на кол;ни.

Изъ устъ писателя вырвалось непроизвольное:

— Мать!

«Какое емкое и сильное слово», — подумалъ Горькій. «Надо будетъ его гд;-нибудь использовать».

Поднявъ глаза, онъ узналъ Осипа — мужа Ниночки. Посл;довала непродолжительная схватка, въ итог; которой Максимъ сбросилъ Осипа съ откоса и припустилъ въ обратную сторону.

Къ Ниночк; Алекс;й Максимовичъ, естественно, не пошелъ, а отправился къ друзьямъ, Гриневицкимъ. Станиславъ Ивановичъ Гриневицкій былъ главнымъ редакторомъ «Нижегородскаго листка», въ которомъ Горькій работалъ (и, кстати, былъ его совлад;льцемъ). Тамъ Горькій смылъ кровь съ лица и рукъ. С;товалъ, что негодяй испортилъ ему новое пальто. Очень просилъ никому не говорить объ этомъ.

Концовку Сергей уже естественно не видел, да и потасовка произошла на приличном расстоянии. Оставалось надеяться, что Горький прочтёт его записку.

Оторвавшись от ларца, Сергей почувствовал приличное головокружение и даже боль в висках. Ощущение было такое, как будто у него в голове много маленьких ящичков, и вдруг их стали немилосердно выдвигать и менять содержимое местами.

Как-то вдруг Алексей Пешков из рядового литератора превратился в главного пролетарского писателя.

Сами собой появились «Детство» и «Мои Университеты». Своё место заняла «Мать» Горького. Родной Нижний Новгород больше чем на полвека стал Горьким городом. Потрёпанный НАЗ 3110 соседа Евгения Михалыча стал ГАЗом 3110. Какое всё-таки нелепое название.

Среднетоннажные грузовички из Назонов стали Газонами. Как такое возможно?

Даже обёртка конфетки, оставшаяся с утра в кармане, из Сормовской стала Горьковской.

Кстати, Сергей больше не поджигал нижегородский литературный музей имени Чирикова. Евгений Николаевич Чириков странным образом перестал быть главным нижегородским и советским писателем обласканным молодой социалистической республикой. Он каким-то чудом оказался на стороне белых в гражданскую войну, иммигрировал и умер в Чехии в относительной безвестности…

Теперь Сергей поджёг литературный музей имени Горького. Того самого Алексея Максимовича, которому он подкинул портсигар. Сам Буревестник стал матёрым писателем, а пожар 25 июня 2020 года, устроенный Сергеем, лишь чуть-чуть потрепал музей, но здание уцелело, и большая часть фондов оказалась спасена.

Главное, что пропал ларец. Причиной пожара стала старая проводка, которую повредил Сергей, вытаскивая деревянную балку. Прощай курсовая, а может и диплом! Здравствуй чистая Совесть и забавные небольшие изменения в жизни родного города и всей страны! А ещё здравствуй вопросы: «Что Максим Горький сделал с ларцом? Продал? Перепрятал? Или смог разгадать его тайну и использовал в своём писательском деле?»