Глава 16. Алёна. Родительское помешательство

Почти всю дорогу мы промолчали. Я боялась как-то выдать себя, поэтому предпочитала приятному голосу Мацкевича полную тишину. Хотя под конец она тоже стала меня угнетать и вводить в состояние, когда тебе неловко. Другой вопрос: почему сам Матвей молчал? Может, волновался перед ужином с семьей? Знать точно, я не могла, поэтому накручивала, что это моя компания ему не по душе, неинтересно перекинуться даже парой фраз.

Когда мы подъехали к большому дому семейства Мацкевичей, я ахнула, не смогла сдержать своего восхищения. Похожие дома я видела только на картинках в интернете или в американских сериалах. Наверное, стоило попридержать язычок, но я повела себя как ребёнок, не смогла сдержать искренних чувств.

— Нравится? — неожиданно подал голос Мацкевич с соседнего сиденья, отстёгивая ремень безопасности.

И снова меня пронзила волна стыда. Я же взрослая, почему не повела себя равнодушно? Теперь он точно будет думать обо мне как о меркантильной особе желающей себе похожую на эту жизнь. Что в этом плохого, я не знаю, но в обществе принято, что желать быть богатой это ужасно особенно со стороны девушки.

— Обычный дом, — ляпнула я, думая, что это поможет мне «отбелить» себя в его глазах. Хотя когда я успела замараться-то?

— Я тоже так думаю, — для чего-то подмигнул мне он, а я как идиотка коротко улыбнулась. — Мама обожает огромные усадьбы, и категорически отказывается жить в центре города. Цветочки любит сажать и собственные яблочки кушать. Как ни странно, но у нас с отцом есть общая черта: мы любим город. Однако ему никогда не выбраться из-под каблука матери. Если ей нравятся загородные дома, значит и ему.

— Может его держит не каблук, а что-то иное, — намекнула я на материальную составляющую или на любовь, смотря, что есть в действительности. И снова поняла, что лучше бы мне молчать.

Он кивнул, бросив короткое «ага», и вышел из машины первым.

Почему именно сегодня вечером я выбрала быть дурой? Столько разных дней, а мне захотелось именно этот.

Собираясь тоже выйти следом за Матвеем, я отстегнула ремень и потянулась к дверной ручке, как она сама открылась передо мной.

— Не благодари, я вообще так никогда не делаю, но сегодня особенный случай, — предупредил он, подавая мне руку.

Что-то кольнуло в районе солнечного сплетения, но я переборола ноющий отголосок, и приняла «помощь», вложив в его ладонь свою.

— Боишься, что за нами могут наблюдать из окон этого гигантского особняка, и так перестраховываешься? — я понимала, что ему плевать на всё, но отчего-то мне показалось, что этими словами я могу задеть его, как он меня.

— Меня не волнует, наблюдают за нами или нет, — в глазах Мацкевича проскользнуло раздражение.

Я всё-таки смогла дотронуться до струн его души, и получается ему не всё равно.

— Просто ты так пренебрежительно бросил мне «не благодари», я и подумала, — почувствовала я себя победительницей.

Не отпуская моей руки (что показалось мне невероятно приятным), он включил сигнализацию на своём автомобиле, и мы двинулись по плитчатой дорожке в сторону входа в дом. К слову вокруг всё было идеально почищено, никакого лишнего снега там, где его не должно быть. Если бы наши работники так же работали в городе, боюсь представить, в каком идеальном мире мы бы жили.

Сад семьи Мацкевичей действительно выглядел потрясающе даже в такое заснеженное время года. Деревья одно к одному, ровно стоят, где-то в стороне беседка, припорошённая толстым слоем белого снега. Дорожка, сопровождающаяся фонариками, чтобы гости не спотыкались в потёмках, всё продумано до мелочей.

Подойдя, наконец, к входу, я в конец разволновалась, и только сейчас поняла, что могу сбежать, поэтому крепче вцепилась в широкую ладонь Матвея.

— Даже у мужчин не такое сильное рукопожатие как у тебя, — посмотрел он с любопытством на наши сцепленные руки.

— Просто я волнуюсь, — часто задышала я. — Боюсь всё бросить на финишной прямой и стартануть от всего этого безобразия.

— Даже так, — изобразил он удивление. — Давай я тебя успокою: ты не сможешь долго бежать у тебя каблуки. Если этого мало, то слушай дальше: мы в двадцати километрах от города. Да немного, но только когда ты на машине. И сомневаюсь, что ты не замерзнешь, прежде чем появишься на пороге своей квартиры в этих тонких колготочках.

Аргументы отрезвили меня, и моё желание к побегу унялось, я немного ослабила хватку.

— Успокоилась? В конце концов, ты не одна переживаешь. Я в этот дом с девушками ещё ни разу вот так официально не заявлялся. В подростковом возрасте ночами, но то уж точно никак не назвать светскими приёмами, — поведал он мне о своих похождениях в юности.

— Знаешь, как от сердца отлегло, — холодно ответила ему я, потому что нечего делиться со мной своими извращениями из прошлого.

— Тогда можем заходить? — проигнорировал он мой сарказм.

Открыв передо мной входную дверь, Матвей стал ждать, когда я соизволю войти. Долго мучить его не стала, и, оказавшись в тёплом помещении, я снова впала в оцепенение. Изнутри дом выглядел ничуть не хуже чем снаружи. Это только прихожая, а я ощутила такой прилив удовольствия. Обстановка вокруг естественно играла не последнюю роль, но больше всего меня впечатлил запах еды исходящий видимо из гостиной. Запах был не тот, когда вам приготовили пищу на празднование чего-либо и ушли. Другой, родной. Словно Дана, сама целый день как пчёлка трудилась на кухне, чтобы впечатлить гостей.

— Матвей сынок это ты? — появилась перед нами его мама в шикарном тёмно-синем платье чуть ниже колен.

— Здравствуйте, — мне показалось, что я здесь совершенно лишняя. Хотя так оно и есть.

— Добрый вечер мам, я не один, — обнял меня за талию Мацкевич, и притянул к себе, целуя в висок.

Мало того что я испугано таращилась на Дану, так после поцелуя у меня совсем голову отключило. Я не понимала, как мне действовать дальше, куда бежать, как спастись. Он первый из парней в моей жизни позволивший себе такую наглую вольность, и будь мы в другой ситуации, я бы оттолкнула. Мы не проговаривали настолько откровенные сцены перед его роднёй, поэтому я оказалась к этому не готова.

— Неожиданный поворот, — была честна удивлённая выходкой сына женщина, — и что это значит? Как мне реагировать Матвей?

Не отпуская меня, он помог мне снять куртку. Во всём этом изобилии она выглядела как тряпка, которой долгое время мыли полы, и теперь настал её смертный приговор.

— Реагируй положительно. Ты уже встречалась с Алёной раньше. Думаешь, я просто так доверил тебя ей? Ты же меня знаешь, — усмехнулся Мацкевич, теперь раздеваясь сам.

— Простите, что не предупредили, — опустила я глаза в пол, стараясь максимально искренне изобразить вину.

— Алёна не переживайте, вы вообще здесь не при чём. Всему виной мой сын. Он всегда так делает. Я желаю ему только добра, он же в свою очередь отвечает мне сюрпризами, — упёрла она руки в бока, с претензией смотря на Матвея. — Тебе обязательно было устраивать это представление?

— Мам о чём ты? — изобразил он недопонимание. В отличие от меня Мацкевич был замечательным актёром. — Неужели ты подумала, что я и Алёна разыгрываем тебя, только потому, что мне не нравится Маша? Мне, по-твоему, больше заняться нечем?

Вообще-то тактика неплохая. Он только что сказал чистую правду, чем естественно поставил мать в неловкое положение.

— Да возможно я поступил не слишком корректно, заранее не предупредив о том, что я уже нашёл для себя человека, с которым мне комфортно, но это не значит ничего. Все люди от всех постоянно что-то утаивают, однако никто не устраивает таких трагедий как ты мам. Разве тебе не пришла мысль, что я просто боялся спугнуть удачу? — давил он на Дану.

— Удачу? — не поняла женщина.

— Знаешь что, добиваться девушек не так-то просто, и Алёна тот ещё крепкий орешек. Чисто взяв с неё обещание мне помочь я, смог заполучить её сердце, — нёс он такую несусветную околесицу, что я не сразу въехала, о чём речь.

А когда дошло, проклятое сердце ёкнуло. Снова возомнила себя нужной, балда.

— Ясно, — по её лицу читалось что ни хрена ей не ясно. Собственно винить мать Матвея не за что.

— Что за переполох? — появилось новое действующее лицо в прихожей. На сей раз Юрий Аркадьевич собственной персоной. — Вам не кажется, что некрасиво шуметь, когда у нас гости? Эта старая кошёлка разнылась, якобы невоспитанная у нас семейка и отправила меня решить проблему споров. Так в чём проблема спрашиваю ещё раз?

— Ну как тебе проще донести Юр. Вот наш сын привёл свою подругу, — горестно показала на меня ладонью Дана. — Я не представляю, как войду в гостиную, где сидят и ждут Маша и её бабушка и объявлю, что на самом деле мы пригласили их отпраздновать новые крепкие отношения Матвея.

— Мамуль, а ты классно придумала. Так и объяви, — радостно развёл руки Матвей, и собирался всему свету заявить, кто тут кого нагнул, однако мать и отец его не пропустили. — Ну что ещё? Бабушке Маши наверняка жить недолго осталось, надо успеть обрадовать.

— Ты спятил? Матвей, мне казалось ты серьёзный парень. Что с тобой случилось? Куда делась вся компетентность и воспитанность? Я разве зря старалась всё твоё детство и юность? Увидел бы тебя твой дедушка, ой как бы разочаровался, — попыталась и Дана манипулировать сыном.

— Да-а, — протянул Матвей, посматривая на отца, — дед был бы не в восторге. Могу предположить вероятнее всего он смог бы и отказаться от внука после узнанного.

От слов Матвея мне стало больно. Вспомнился короткий и сухой рассказ, откуда не возьмись появившейся бабки. То, с каким выражением на лице она говорила, как просто отказалась от собственной дочери, заставляло каждую мышцу в моём теле сжиматься. До сих пор не могу поверить в существование таких чёрствых людей. При всём ужасе моих отношений с матерью и отцом, они до конца оставались рядом пусть и делая больно.

— Можно я уйду? — выпалила на одном дыхании, прерывая семейную драму. — Я не думала что вызову настолько сильный ажиотаж. Ты сказал, что это просто ужин. Я не хочу портить ваши планы.

Играла ли я, или говорила от чистого сердца, сама так до конца и не поняла. Единственное что стало очевидно, мои слова подействовали на мать Матвея эффективно.

— Нет, нет, нет Алёна, — заволновалась она и подошла ко мне приобнимая за плечи. — Я не имела в виду ничего предосудительного.

— А я тебе говорил, что неспроста он так легко согласился, а ты наивна, как и всегда Дана, — закатил глаза Юрий Аркадьевич, и оставил нас троих, вероятно вернувшись в гостиную.

— Ладно, извините меня и мою эмоциональность, — встала между нами она, — давайте забудем об этом на этот вечер, а позже обсудим?

Матвей посмотрел в мою сторону, перекладывая выбор на меня. Пришлось кивнуть. А что я ещё должна была сделать? Продолжить спорить? И во что бы это могло тогда вылиться?

— Отлично. Тогда пойдёмте к гостям. Постараемся вести себя естественно и попытаемся не устраивать скандалов, хотя я боюсь нам их не избежать, — волновалась мать Матвея. Каждая эмоция читалась на её лице настолько явно, что ей не обязательно было пояснять свои переживания.

— Да что может пойти не так? — не разделял её мнения Матвей, беря меня за руку. — Просто знакомство с бабушкой Маши. Тем более я Алёне много о ней, то есть о Машке, не о бабушке, само собой, рассказывал. Она в курсе пристрастий этой необычной девушки.

— Меньше слов, больше дела, — вышла первая Дана, оставив нас наедине на пару минут.

— А ты хороша. Я бы на твоём месте попросил бы у меня оплату на обучение актёрскому мастерству. Выйдет толк, — похвалил меня Матвей, отчего я совсем не чувствовала себя победительницей.

Осознала, что говорила, не лукавя, каждое слово лилось из чистых помыслов, но он этого не заметил. Кажется, до меня дошло и то, что в плане отношений Мацкевич со мной на одном уровне, хотя есть разница в том, что они у него какие-никакие имелись раньше.

— Остаётся пережить вечер, — последовала я примеру родителей Матвея и вышла из прихожей в просторную залу.