Глава 17. Алёна. Сюрприз для проигравшей

Всё что происходило дальше, продолжало выбивать меня из привычной колеи. Будто бы перешагнув порог гостиной Мацкевичей, я погрузилась в новый мир, мне совершенно не понятный, не изведанный и пугающий. Но одновременно с этим завораживающий, страстный и волнующий. С этого и начались мои сердечные страдания, от которых впоследствии оказалось невозможно избавиться. Переломный момент, когда понимаешь, что без него ты больше не существуешь. А самое ужасное в этом, что ты не знаешь, существует ли он без тебя? Но при этом вы оба молчите, каждый раз испытывая некую неловкость, от которой трудно избавиться.

Но всё это потом, сейчас меня ожидал новый бредовый сюрприз от вселенной. На самом деле чего-то похожего и следовало ожидать. Мир он чудаковатый и непредсказуемый, сегодня ты встречаешь бабушку, о которой твоя мать никогда не упоминала, а завтра снова её, но уже в компании девушки, которая влюблена в парня, по которому твоё сердце вдруг внезапно тоже стало учащённо биться. Вот такой каламбур.

В общем, стоило нам с Матвеем за ручку появиться в гостиной, как нас окинули две пары ярко голубых глаз. Девушку я видела в первые, что логично. Так должно было случиться и с её бабушкой, но судьба злодейка решила подгадить мне, и перевернула всё с ног на голову как обычно. Бабушкой Маши оказалась никто иная, как и моя новоприобретённая Аглая Тимофеевна. С таким презрением на меня даже Жуйкова не смотрела. Я будто бы у разъярённого и голодного льва лично голой рукой только что из-под носа забрала кусок свежего мяса. Не будь подспорья в виде Матвея рядом, и его родителей, Аглая Тимофеевна разорвала бы меня в сию же секунду, как я появилась перед ней.

— Матвей, привет, — подскочила Маша, нарушив тишину. — Я так рада, что ты пришёл, — вышла из-за стола хрупкая светловолосая девушка и подошла к нам. — А кто это с тобой?

Я вижу её в первый раз, но голосок певчий птички меня сразу выбесил.

— Маша сядь, — потребовала бабушка, — неприлично вот так вскакивать из-за стола. Ты же воспитанная девушка, не то, что некоторые.

Старая корова, о ком это она? Я что ли невоспитанная?

— Бабушка, я просто хотела узнать у Матвея, с кем он пришёл на ужин, — зачем-то оправдывалась она, а потом обратилась ко мне с неожиданными комплиментами. — Вы очень красивая. Меня Мария зовут, а вас?

Она протянула мне руку в знак приветствия, на что бабушка промолчала, но продолжала прожигать меня взглядом.

Посмотрев на невинную влюблённую в Матвея девушку, я внезапно поняла, она ведь может быть мне сестрой. Неужели у меня есть ещё одна? Я оказывается богата на странных родственников.

— Меня зовут Алёна, — пожала я хрупкую ладонь Маши. По сравнению с моей она оказалась уж слишком маленькой. Маша и сама была невысокого роста, и даже лицо её напоминало детское. А по характеру она мне показалось через-чур наивной.

— Очень приятно познакомиться, — не отпускала мою руку девушка.

— Хватит с ней любезничать, она твоя соперница. Разве не видишь, как Матвей Юрьевич на неё слюни пускает, — не могла промолчать Аглая Разина. Ей обязательно нужно было обидеть всех вокруг.

— Как невежливо женщина, я даже имени вашего не знаю, а уже хочется сбежать, — не оставил её без ответа Мацкевич. Тот, что со мной.

Старший помалкивал.

— Так ты та самая? — отпрянула от меня Маша как от заразной. — Та недоступная, смелая и умеющая за себя постоять? Та, которой мне никогда не стать?

Слушая её, я впала в недоуменье. Посмотрела на Матвея, у того не один мускул на лице не дрогнул, словно всё шло так как ему надо. А меня застало отчаяние, смелая, недоступная, умеющая постоять за себя — это всё не обо мне, да и с чего я взяла, что он бы ей описывал меня. Во мне не так уж и много плюсов. Да и Мацкевич практически не знает моей внутренне составляющей, просто ляпал наугад, когда хотел обидеть несчастную девушку.

— Ребята прошу, давайте успокоимся, — занервничала Дана, и хотела как-то сгладить углы.

— Успокоится? — вскочила и бабка Аглая. — Что ты сказал моей внучке сопляк?

— Господи, — включилось то самое высокомерие Матвея, которым он умело пользовался. — Для начала представьтесь. Я не веду переговоры с безымянными людьми. С них даже поиметь нечего.

— Матвей, — схватила я парня за рукав и дёрнула.

— Что? — обернулся он ко мне, словно вспомнив о моём существовании прямо сейчас. — То есть, что?

— Нам надо выйти, — придумывала я на ходу. — Мне нехорошо.

— Конечно, тебе нехорошо. Тебе должно быть стыдно девчонка, — не контролировала свои «оргазмы» Аглая Разина.

— Голос на неё не повышайте, иначе мне придётся вам ответить, — вступился за меня Матвей.

— Господа, ну что за балаган? У нас же цивилизованный ужин в кругу близких и знакомых, — попытался вклиниться и Юрий Аркадьевич, но его кроме меня складывается ощущение, что никто не услышал.

— Дана, я не поняла. Кто впустил сюда эту девчонку? — продолжала «целиться» в меня Разина. — Если она останется, я уйду.

— Аглая…— не договорила свои оправдания Дана Мацкевич, сын её перебил.

— Я для вас вообще существую женщина? Имя своё назовите! — стоял на своём он.

— Аглая Тимофеевна Разина голубчик, вам о чём-нибудь говорит? — с не менее утончённым высокомерием поинтересовалась бабушка.

— А, Разина, забыл о вас совсем. У вас же вроде другая фамилия была. Решили вернуть себе знатную после смерти очередного мужа? — Матвей говорил обыденным тоном, но Разину он разозлить сумел.

— Не твоё дело Мацкевич. Вы никогда мне не нравились, клянусь, если бы не моя глупая влюблённая в тебя внучка, я бы давно стёрла ваш бизнес с лица Земли, — открыто угрожала она.

— Нам стоит выпить ромашкового чая, — выбежала из гостиной Дана, а за ней и Юрий Аркадьевич.

— Ещё хоть слово о моей семье Разина, — приблизился угрожающе к старухе Матвей, — и я сотру вас в порошок. И вас и ваш бизнес. Не надо мне угрожать. А на неё, — указал он на меня, — даже смотреть, косо не вздумайте. Каждый ваш кислый взгляд на эту девушку приближает вас к концу, и я не о жизни. Вам стоит пожить, чтобы увидеть, как ломаю то, что строил ваш глубокоуважаемый муж.

— Матвей, — снова дёрнула я его за рукав. Мне очень приятно, что он на моей стороне, но сейчас не то время и не те люди.

— Послушай свою девку, она явно хочет сказать тебе что-то важное, — вздёрнула подбородок как в прошлый раз Аглая Тимофеевна и вернулась за стол. Маша же стояла в стороне и хныкала.

— Она меня не поняла, — находился на взводе Мацкевич, — я ненавижу, когда мне надо повторять. Я её…

Я остановила парня, схватив за руку переплетая наши пальцы. Зачем так сделала, сама не поняла, но ощутила прилив такой глубочайшей нежности, от которой хотелось парить над всем безумием, происходившим в этом доме.

— Мне надо тебе кое-что рассказать, прошу, давай выйдем, — требовала я, шепча ему, боясь, что бабка услышит и снова откроет свой поганый рот.

Он не сразу согласился, ему так и «чесалось» поскандалить с Разиной, но, всё же взяв себя в руки он мне кивнул и, не отпуская руки мы вместе вышли. Матвей отвёл меня в свою комнату, которая не особо как-то выделялась среди всего великолепия. Выглядела она так, словно он появлялся в ней очень редко. Просто кровать, просто шкаф и просто стол с книгами.

— Какая же она раздражающая, как давно не получалось у людей выводить меня настолько из себя. Кем она вообще себя возомнила эта старая карга? Я пообещал ей стереть в её бизнес порошок, я исполню, она думает, раз я молод, то горяч, а значит, просто бросаю слова на ветер. Пусть тогда поболтает на досуге с Роговым, эту тварь я закопал за три недели. А с бабкой разберусь гораздо быстрее, — злясь, мерил, он комнату шагами, уже без моей руки в своей, что конечно позволило мне опуститься с небес на землю.

От его негодования я почему-то рассмеялась. Мне стало так тепло на душе от того что Мацкевича смог кто-то вывести из равновесия. Я никогда его раньше таким не видела. Это забавно, наблюдать, как он строит козни пожилой женщине и обзывает её. Словно он никогда и не был уравновешенным и мало эмоциональным мужчиной. Весь образ Матвея, построенный для меня, только что рухнул как карточный домик. Я узнала о нём куда больше, чем тогда. Оказывается и у серьёзных бизнесменов случаются срывы.

— Я сказал что-то смешное? — растерялся он, хотя продолжал держать лицо, этого у него не отнять.

— Нет, просто ты сейчас ведёшь себя так естественно, что я не могу сдержать улыбку. Будто бы до этого ты играл роль, а теперь стал настоящим, — откровенно призналась я ему о своих догадках.

— Она меня взбесила, — выдохнул он, пытаясь вернуть себе полную невозмутимость. — Так что ты хотела мне сказать? Только не проси успокоиться, старая ведьма получит своё, я просто так рот не открываю.

— Я тебе верю, — подошла я к парню, и взяла его руки в свои. Мне так отчаянно хотелось их касаться, и пока мы играли роли, я могла позволить себе эту вольность.

— Отлично, — сглотнул Матвей, не отводя взгляда от моего лица. — Что… что ты хотела? Я сейчас не могу здраво рассуждать. Мне тяжело разозлиться, и сложно потом вернуться в прежнюю колею. Так что ты уж постарайся мне помочь.

— Я помогу, но прежде ты должен быть кое в чём осведомлён. Держать интригу, смысла нет. Аглая Разина, не просто злая бабка Маши, она и моя бабка. — Признание далось легко, я будто бы груз с плеч сбросила.

Глаза парня засеменили. Он смотрел то на наши руки, то на моё лицо, не понимая, разыгрываю ли я его или честна.

— Ты что такое говоришь? Эта женщина твоя бабушка? И Маши? Ты не можешь быть Разиной. У неё же только сын, и тот сбежал в Америку. У него не было других детей кроме Маши. Я не понимаю, как это возможно, — запутался Матвей.

— А я и не Разина. Я Чижова, по отцу. Бабушка сама сказала, что когда узнала, с кем спуталась моя мать, выгнала её из дома не моргнув и глазом, — эти подробности уже давались со сложностями, я много запиналась.

— У Разиной была дочь? Мамы бы знала, они в те года тесно сотрудничали. Что за запутанный клубок, — задумался Матвей.

— Папа был простым парнем, Разиной это было невыгодно. Мама забеременела мной, и бабушка взбесилась. Потом мать изо дня в день попрекала меня, что я виновата в её плачевном состоянии. Но я не понимала почему. Лиля привела её в наш дом, бабушку, я уже рассказывала, и та сразу дала мне понять, почему я отродье для мамы, — с печалью призналась я, и отпустила руки Мацкевича.

Только рядом с ним я ощутила себя сломленной. Никогда раньше я не позволяла себе испытывать слабость. Всегда держалась бодрячком, но на этот раз не смогла. Слёзы стали скатываться по щекам, обещая испортить красоту, что я так долго наводила.

— Извини, тебе не нужно наблюдать, как я расстраиваюсь из-за своих проблем. Это пройдёт, мне нужно умыться, — постаралась я остановить поток слёз. Выглядеть нюней перед Матвеем последнее, о чём я мечтаю. — Где у тебя ванна?

Он провёл меня в соседнюю просторную комнату, которая и оказалась той самой, где я могла угомонить собственный организм. Я не думала, что Матвей отправится туда вместе со мной, мне казалось ему не слишком приятно возиться с девушками, которые не умеют прятать истинные чувства.

Включив холодную воду, я намочила руки и стала понемногу утирать размазанные части лица. В основном потекла подводка, а косметичку Лили я с собой не прихватила. Не рассчитывала, что собственная бабка доведёт меня до слёз.

— Она не стоит не единой пролитой тобой слезинки Алёна, — скрестив руки на груди, он стоял позади меня и пытался видимо подобрать слова которые могли помочь мне успокоиться. — То, что она сделала с твоей матерью — кошмар любого человека. Если ты не можешь находиться в её компании, я могу просто отвезти тебя домой, но при этом я оставлю за тобой право, попросить у меня что захочешь.

— Надо довести дело до конца Матвей. Эта девица по имени Маша почти раздавлена, мы дожмём её, я попробую, — хныкала я. У меня не получалось остановиться плакать.

Внутренний голос для чего-то добавил: я постараюсь для тебя.

— Да забудь ты о Маше. Подумай о себе и своих чувствах.

— Я думаю о них, и я хочу раз и навсегда показать бабке, что мне фиолетово на её замечания. Если отступлю, она возгордится, и посчитает меня слабой. Не собираюсь дарить ей повод считать меня ещё большим ничтожеством, — промокнула я лицо салфеткой, переданной мне Матвеем.

— Тогда мы возвращаемся?

— Да, но мне потребуется реконструкция лица. Я выгляжу не слишком презентабельно.

— Что предлагаешь?

— Матвей не беси меня. Все просто, нужна косметика, — подсказала я Мацкевичу очевидную вещь.

— И где я её, по-твоему, обязан найти сейчас? — возмутился снова он.

— Ты же мужчина, — согласна аргумент так себе.

— Это не значит, что в шкафчике рядом с бритвой у меня лежит парочка помад и тональный крем, — прозвучало как оправдание.

В дверь ванной постучались. На ум сразу пришла бабка требующая реванша, но после того как Матвей позволил этому кому-то войти, от сердца как отлегло. Явилась собственной персоной Маша, моя ни о чём не подозревающая двоюродная сестра.

— Вас долго не было, и мы заволновались, — виновато опустила глазки девушка, явно считая, что нарушила наше уединение в столь интимном месте.

Я понятия не имела, как отвадить девчонку, да так чтобы не вызвать у неё поток соплей, однако мне и не пришлось думать, за меня это сделал Мацкевич. Буквально несколько дней прошло, а я уже стала замечать какой он сообразительный и решительный человек. Вначале нашего пути я видела в нём только отрицательные черты. Как же меняется восприятие, когда вы много общаетесь.

— Ты нам очень поможешь, если выполнишь кое-какую просьбу, — как хищник подкрался он к Маше, и каким-то образом начал будто бы гипнотизировать.

— Какую? — пропищала она в ответ, и подняла на него голубые глаза, готовые подчиниться.

— Всё просто Мария. У Алёны случился казус, размазалась косметика на лице, и ты сделаешь нам большое одолжение, если поделишься своей, если она у тебя имеется при себе, — продолжал он не говорить, чёрт бы его побрал, клянусь, этот лис мурлыкал.

Теперь ясно, почему девчонка без ума от него и не может успокоиться.

Я ждала реакции Маши, и она последовала незамедлительно. Словно одержимая, она стала улыбаться, так как улыбаются влюблённые по уши люди. Она довольна, что к ней обратился предмет её воздыхания, кивнула, и попросила у нас минутку. Стоило ей покинуть ванну, как я почти, что подбежала к Матвею, чтобы получить логичное объяснение его действиям.

— Что? Я вроде бы сделал то, что ты попросила. Сейчас Маша принесёт косметику, и ты из панды превратишься в лебедя. Что тебя опять не устраивает? — посчитал он мой негодующий взгляд предвестником словесных нападок.

— Если бы ты себя видел со стороны, глупых вопросов не задавал, — сама не понимаю, что меня так возмутило. Толи то, что он разговаривал с Машей, будто заигрывая; толи, то, что он так не разговаривает со мной.

Есть вероятность что я, как и она спятила на фоне симпатии, и не замечаю деталей? Ну, нет, такого быть не может.

— Я всё ещё не до конца тебя понимаю. Можешь нормально объяснить?

— Матвей перестань делать вид, что ты так со всеми разговариваешь, — уперла я руки в боки. От слёз не осталось и следа, я переключилась на Мацкевича, и у меня посветлело на душе, и возможно в голове.

— Как я разговариваю? — не мог взять он в толк.

— Ты с ней флиртуешь, — донесла я грубым голосом. Это вышло не специально. У меня у самой сложилось впечатление, что это ревность, но откуда ей было взяться, понятия не имею. Выдумываю в общем, как и всегда.

На лице Матвея появилась напряжённость.

— Прости, что я? Флиртую с ней? Как позволь узнать, ты это разглядела? — негодовал он, но больше был спокоен.

— Тембр голоса, движения тела, — стала перечислять я, то, что впечатлило меня, а Машу унесло в стратосферу. — Это было, завораживающе. Естественно ты влияешь на чувства этой и без того свихнувшейся девушки.

— Ты несёшь какую-то фигню, — не согласился со мной Матвей. В дверь снова постучали. — А вот и жертва. Разговаривай с ней сама. Боюсь, соблазню её своим телом и голосом настолько, что она начнёт танцевать стриптиз.

— Почему именно его? — стало мне любопытно.

— Мой любимый вид танца, если тебе будет угодно, — открыл он дверь ванной и впустил Машу.

От признания (или издёвки, я не разобралась) я обалдела. Неужели такому утончённому человеку любящему носить белые рубашки нравятся подобные грязные вещи? Поверить сложно, но можно. Если развивать тему, то у Мацкевича много знакомых и друзей, а так же имеется свой клуб, где точно присутствуют стриптизёрши пляшущие на шестах, и тут закрадывается сомнение по поводу моей слепой веры в его особенность.

— Я принесла всё, не уверена была, что тебе именно пригодится, — передала мне в руки косметичку Маша. — Бабушка требует, чтобы я возвращалась за стол. Твоя мама, — теперь она переключалась на Матвея, — сильно волнуется за ужин и постоянно оправдывается. Бабушка это терпеть не может и злиться ещё сильнее. Моё долгое отсутствие заставляет её нервничать.

— Нервничать, — хмыкнула я. По-моему, нервничают в этом доме сегодня все кроме Разиной, ну и отца Матвея, тому на всё плевать, хотя и он пару раз реагировал на выпады бабули.

— Иди Маш, Алёна приведёт себя в порядок, и мы присоединимся, — сказал он как можно холодно, и у меня сразу отлегло. И о чём я только думаю? Я то горю, то остываю. Температура?

— Рада была помочь, — улыбнулась девушка самой теплой улыбкой, которую я видела в своей жизни, и прикрыла за собой дверь.

— Какая она милая, даже жалко будет доводить её до слёз, — констатировала я. — А ты продолжай разговаривать с ней в том же тоне. Никаких низких тембров, понял?

— Да не было такого, — психанул Мацкевич, чего раньше я не замечала за ним. — Я нормально разговариваю. Боже мой, тебя, похоже, укусила твоя злобная бабка. Наводи марафет и выйдем уже к ним, иначе…

— Что же будет иначе? — достала я тональный крем, к слову очень приличный. А Разина старается для любимой внучки.

— Ничего не будет. Разве что я окажусь в одной палате с одним не самым приятным человеком, — и вышел из ванной, оставив меня наедине с собой и косметичкой.

Приведя себя в порядок, я вышла из ванной и вернулась к Матвею в комнату. Он сидел в компьютерном кресле и переписывался с кем-то в телефоне. На лице его читалась досада. Успела подумать, что виной я.

— Я не хотела, честно, просто то, как ты поменялся рядом с ней, показалось мне неприемлемым, — стала оправдываться, на что он тут же отреагировал, подняв голову, и убрав телефон в карман брюк.

— Ладно, проехали, — поднялся он и, подойдя, взял за руку, — постараюсь, вести себя как ты посоветовала. Может это Машу и отпугнёт.

Всё что он говорил, я пропустила мимо ушей, и только то, как он держал меня за руку, имело смысл.

И снова мы оказались в окружении моей прекрасной, в кавычках, бабки. Она сидела за столом ровная как струна, в её-то годах. Сколько Разиной? Лет двести? Выглядит именно на этот возраст, потому что быть настолько жестокой к миру может лишь человек, повидавший всё и не умеющий находить плюсы.

— Посмотрите, кто проревелся, — не ускользала от неё истина. И как старуха поняла? Видит сквозь стены?

— О чём вы Аглая Тимофеевна? Кто-то плакал? — поразилась Дана, и прикрыла ротик пальчиками с идеальным маникюром.

— Никто не плакал мама, — успокоил её сын, — просто у госпожи Разиной удручающее настроение и ужасные манеры.

Разина цыкнула в ответ на замечание Матвея.

Дана сглотнула. Она боялась лишнее слово вставить, видимо конфликты давались ей с тяжестью.

— Тот, кто упоминает про чужие манеры, явно обделён тактом, — не уступила Аглая Тимофеевна. — Верно, я говорю Машенька?

Машенька затравленно кивнула. Или мне показалось, потому что она всегда выглядела именно так.

Мы с Матвеем уселись на места, куда нам показала Дана. Юрий Аркадиевич продолжал смотреть в пустоту, изредка отпивая свой кофе. Ему, похоже, было и всё равно, и нервно. Он будто бы не хотел тут находиться. Похоже, я нашла что-то общее с отцом семейства Мацкевичей. А вот его сыну, нравилось противостояние. Будто бы он рассчитывал на спокойную обстановку, а вышло ещё лучше. Он мог посоревноваться в грубостях с противной Разиной. Ведь чувствовал своё превосходство. Вроде я и радовалась, ведь Матвей был на моей стороне, а если подумать иначе, переживала: вдруг Разина ему навредит. Мацкевич больше всего любит работу, и по ней она и станет целиться.

— Человек, говорящий о такте при этом не имеющий его, явно не наделён эрудицией, — продолжал «обстрел» Матвей. Ему нравилась перепалка, она рождала в парне улыбку и частые смешки.

Ещё немного и Разина взорвалась бы, но Дана, постаралась как можно быстрее сменить тему. И они заговорили об экологии. Оказалось, что Аглая Тимофеевна радеет за охрану природы, а так же является главным защитником вымирающих видов животных. Чего не ожидала того не ожидала. Я думала ей больше по душе топить новорожденных котят, нежели спасать их.

— Сейчас это модно, — прошептал мне на ухо Матвей, приблизившись настолько близко, что голову мне вскружил его одеколон, ну и сам шёпот конечно. Он включил тот свой навык, которым пользовался при Маше. Действенно, однако. — Так она пытается доказать что не сука. Все вокруг да, она точно нет. Как человек спасающий норок может быть тварью? Поговаривают, что у неё несколько шуб из шёрстки этих милых созданий имеется в наличии. Если нацепит на себя, осудят, поэтому уверен она ими красуется только у себя дома перед зеркалом.

Его монолог пропустили мимо ушей только из-за гомона за столом. Бабушка распиналась о своей щедрости и добродетели.

— Невероятно, — восхищалась Дана, и я бы даже не поверила, что она подыгрывает, настолько честными выглядели её глаза. — Сколько же у вас на всё это уходит времени, вы очень сильная женщина. И бизнес на ваших плечах, и все эти благотворительные организации. Я вам даже завидую. Сама всю жизнь прожила за спинами своих любимых мужчин, — тепло посмотрела она сначала на мужа, следом на сына. — Дорогой, может и мне заняться благотворительностью?

— Займись, если хочешь, — не заинтересованно ответил Юрий Аркадьевич.

— Сынок, а ты как считаешь? Мне подойдёт роль волонтёра?

— Почему нет, — пожал он плечами, — если человек хороший ему не обязательно притворяться. А ты у меня самая добрая и чистая душа мам.

Дана смутилась и, подойдя к сыну, обняла его сзади.

— Какие нежности, — закатила глаза Разина. — Дана пороть их надо, дети не умеют быть благодарными. От них одни неприятности. Только в люльке они выглядят безобидными, но стоит им научиться ходить и держать ложку, с этого момента они превращаются в твоих врагов.

— Что вы такое говорите? — отпустила Матвея его мать и присела рядом. — Аглая Тимофеевна, так нельзя. Рядом с вами сидит ваша внучка.

— Она воспитана, как полагается. Но стоит отойти от подобного рода воспитания, ребёнок становится неуправляемым и самовлюблённым. Я, верно, говорю, Алёна? — внезапно обратила на меня внимание Разина.

На секунду я опешила, не ожидая, что она вообще заговорит. Весь ужин пока распиналась, как много денег она отдаёт в фонды помощи, бабушка ни разу не удостоила меня взглядом.

Дана и Юрий Мацкевичи тоже повернулись ко мне, ожидая, что же им выдаст обычный продавец-кассир без высшего образования с зарплатой в двадцать пять тысяч. Матвей единственный кто прожигал взглядом мою бабку, он уже видел, как её бизнес крошится как пряник, на который наступили. Не знаю с чего я так начала думать, но мне было бы приятно. Да и успокаивает, когда кто-то пытается тебя защитить. Сразу чувствуешь, как одиночество с позором прячется за первый попавшийся камень.

— Откуда я могу знать Аглая Тимофеевна? — Выдержала я её нападок. Во мне взыграла уверенность. — Мои родители считай, оставили на моё попечение сестру, а потом и вовсе бросили, собственно у нас это семейное, ведь и маму когда-то выгнала бабушка. Именно поэтому я не хочу детей, ведь боюсь сломать им жизнь. Называйте это как хотите, но лично мне ваше воспитание не подходит.

Женщина насупилась. В её планах было показать какая я глупая, а вышло всё наоборот. Я сумела остудить её пыл, и после моего ответа, Разина больше даже искоса не смотрела на меня.

Ужин казался бесконечным, однако часам к девяти все стали потихоньку расходиться. Аглая Разина и её внучка Маша покинули наше общество первыми. Якобы у них режим и негоже нарушать традиции. Видимо того требует её особое воспитание. Стоило им покинуть дом Мацкевичей, как все дружно выдохнули.