Ихтиандр

        На территории нашего военного училища курсанты размещались в казармах как современной постройки, так и в старых, построенных задолго до начала первой мировой войны. Никому, даже руководству училища, их точный возраст был неизвестен. Скорей всего эти казармы были ровесниками оружейному складу училища, с которого в 1982 году нам выдали абсолютно новые, покрытые зеленой краской и тонким слоем заводской смазки саперные лопатки со штампом 1915 года выпуска и оттиском двуглавого орла.
        Вход в старые казармы начинался со старинной парадной лестницы тёмного цвета с железными рельефными перилами и широкими узорчатыми ступенями из толстого металла, которые более чем за вековую эксплуатацию нисколько не стёрлись от ежедневной беготни по ним многих сотен ног, обутых в тяжёлые армейские сапоги.
        Старая внутренняя планировка отличалась от современной тем, что типовые казарменные "тылы" (туалет, умывальник, каптерка и сушилка) размещались в конце всего помещения за длинными рядами двухярусных коек и отделялись от остальных помещений тяжелыми двустворчатыми дверьми.
        В одной из таких старых казарм, освобождённой очередным выпуском молодых лейтенантов, нашей курсантской роте предстояло провести четвертый и пятый курсы. Расположившись в "новых хоромах", мы быстро освоили все помещения и приступили к генеральной уборке.
        Газетами отмывали окна, тяжёлыми железными полотёрами с длинной металлической ручкой ("машками") натирали покрытые бурой мастикой дощатые полы, а использованными подворотничками начищали медные краны с холодной водой в умывальнике (горячая вода не предусматривалась даже в новых казармах).
        Отхожие места тоже полагалось подготовить должным образом: двое дневальных из наряда по роте, надев противогазы и толстые резиновые перчатки для проведения электромонтажных работ, осторожно поливали соляной кислотой из трехлитровых стеклянных банок бетонный парапет с очками, чуть возвышавшийся над таким же бетонным полом с большим сливным отверстием в средине. Такой способ очистки наиболее эффективен из всех возможных. Потом всё смывали водой из шланга палубным способом. После такой обработки и проветривания всё блестело чистотой.
        Вскоре, однако, в туалете стали происходить какие-то мистические события.
        В первую же ночь дежурный по роте зашёл туда покурить и справить малую нужду. Откинув низкую дверку, открывающую доступ к ближайшему очку, он вдруг услышал подозрительное булькание, быстро переросшее в активное бурление. Звук слышался из дальнего угла справа. Он прислушался: бурление вдобавок сопровождалось глухими шлепками.
        Изумлённый дежурный подошел ближе и осторожно приоткрыл дверку: над угловым очком по недавно отмытым до блеска стенкам туалета стекала тёмная жидкость, а из отверстия, как из грязевого вулкана, выплескивалась фекальная масса. Опасаясь за свой внешний вид, дежурный по роте быстро прикрыл дверку, сетуя на то, что утром придётся заново отмывать забрызганные стенки.
        Ну и дела! Новость о необычном явлении быстро разлетелась среди новых обитателей казармы. Зайдя в туалет перед ежедневной утренней зарядкой, все увидели прилепленный к дверке, ведущей к "потустороннему", крупно написанное объявление: "НЕ ОТКРЫВАТЬ! ОПАСНО!"
        Конечно, серьёзного значения этому явлению никто придавать не собирался. А чему удивляться? Здание старое, можно сказать, памятник старины, и руководство курса решило, не откладывая, пока личный состав находится на занятиях, произвести капитальную прочистку канализации. Что и было незамедлительно выполнено штатной бригадой училищных сантехников – двумя нетрезвыми мужиками неопределённого возраста.
        Насколько качественно была сделана эта прочистка судить трудно, но по возвращении курса с занятий и до построения на обед, пострадавшая часть туалета была заново отмыта и тревожное объявление на угловой дверке отсутствовало.
        Действительно, в течение некоторого времени в туалете больше ничего не бурлило и мы уже забыли об этом ничтожном происшествии. Но не тут-то было! Через некоторое время, уже днём, булькание и шлёпание возобновилось - "вулкан" проснулся снова.
        Тогда была предпринята ещё одна отчаянная попытка защититься от такого безобразия самым радикальным способом: то самое угловое очко было наглухо заткнуто кляпом из плотно намотанных на черенок лопаты хозяйственных тряпок. Однако стало ещё хуже: "вулкан" начал мигрировать по всем остальным очкам туалета и мог неожиданно атаковать снизу ничего не подозревавшего посетителя в самый ответственный момент, вышвырнув обратно то, от чего бедолага, казалось, только что избавился. Мститель был довольно точен.
        Стало ясно, что справиться с этой напастью не получится и кляп убрали. Вскоре наш бунтарь вернулся в свой угол. Поскольку бороться с ним оказалось себе дороже, было принято решение выделить ему приглянувшееся пристанище и оставить в покое. Дверку углового очка заколотили наглухо и во избежание антисанитарии и неприятных запахов очередной наряд по роте смывал водой из шланга настенное творчество невиданного доселе "художника-абстракциониста".
        В тот же день с чьей-то легкой руки это явление нарекли "Ихтиандром". Скоро к нему все привыкли. Иногда Ихтиандр затихал, но отдохнув два-три дня, снова начинал буянить на своём излюбленном месте. В каком-то смысле он стал нашей достопримечательностью. На дверку в углу туалета кто-то приделал новую красивую табличку с надписью: "Ихтиандр. Не беспокоить!"
        При смене наряда по роте и передаче друг другу по описи общего казарменного имущества мы обязательно интересовались поведением Ихтиандра за прошедшие сутки. Это было немаловажно, поскольку касалось объема предстоящих работ по поддержанию порядка. Каждый раз, убираясь в туалете, дневальному приходилось тратить немало времени и сил, смывая водой из шланга свежие шлепки на стенках жилища нашего нештатного обитателя.
        Через два года мы покинули старую казарму, оставив более молодому поколению своего Ихтиандра. Как он проявил себя после нас - неизвестно. Наверняка история повторилась. Вот только как его назвали новые жильцы осталось тайной, поскольку табличку с его именем кто-то из наших забрал на память.
        С той поры прошло около сорока лет. Эти казармы стоят до сих пор. Кто-нибудь, возможно, сочтёт желание побывать там снова и заглянуть к нашему Ихтиандру не вполне адекватным и даже скажет: "Фу, какая гадость..." Но мне по-настоящему интересно: "Как он там, наш Ихтиандр?"