Не родись красивой 25

Настя сначала подумала, что Алевтина не в себе и несёт какую-то чушь. Поэтому спросила:

- Что ты несёшь, Алевтина? Может, бредишь?

- Как же, - гаркнула соседка и обратилась к дочке: - Рассказывай, за как тебя "трогал" дядя Женя.

Варвара ничего не ответила, только ещё ниже опустила голову, вдавив её в плечи. Было видно, что девочка боится мать, а та ещё раз в приказном тоне попросила показать. Тогда Варя показала своей маленькой ручкой на область ниже животика, но голову так и не подняла. Только тихо, еле слышно, растягивая гласные звуки, произнесла:

- Воооот здеееесь.

- А ещё где? - не унималась Алевтина. - Не бойся, ты ведь мне дома всё показывала...

Настя наблюдать устроенный Алевтиной "спектакль" не собиралась.

- Ты чего добиваешься, скажи мне? Скоро придёт Женя - и мы обратимся к участковому. Он выведет тебя на чистую воду! - сказала Настя, а потом более мягко спросила: - Зачем ты так с нами? Ведь ясно, что это ты приказала Вареньке всё показывать, а она из-за страха делает так, как ты велела.

- Вот и пусть, - уверенно продолжила Алевтина, - пусть придёт участковый. Пусть скандал разразиться! Ославят Женю твоего на весь белый свет! Вряд ли оставят на этой работе, ведь к нему не только взрослые приходить за помощью будут, но и дети. Вылетит он с должности и поделом вам с ним! Если не хочешь этого, то отдай мне икону свою, ту, что тебе Ермолай подарил! Отдай - и я всё забуду. Буду считать, что ничего не было!

- Почему ты злая такая, Алевтина? На мужа сердишься, а на мне решила злость сорвать, да ещё на Женю поклёп наводишь! Ступай отсюда подальше и обходи меня за три версты! Все разговоры пусть с тобой участковый ведёт, а нам с Женей бояться нечего!УХОДИ!

Настя поспешила к себе, но споткнулась и упала, больно ударившись коленкой. Испуганный Никитка подбежал к маме, обнял её и заплакал, приговаривая:

- Ма-ма, мам-ма!

- Не плачь, мой хороший, всё же хорошо, мой ненаглядный!

Настя обняла сына крепко-крепко. Так их и застала баба Маня, которая сразу, как только увидела, что Алевтина пошла к себе, поспешила к Насте, почувствовав, что разговор был между молодыми соседками не из приятных. Иначе бы не пронеслась Алевтина мимо, как фурия. Да и на Вареньке лица не было.

- Что это вы, соседи мои любимые, расселись посреди двора прямо на земле? - удивлённо спросила баба Маня. - И что это с Алевтиной, может скажешь? Чуть с ног меня не сбила, когда мимо бежала. Если бы я шаг в сторону не сделала, то, как и ты, на земле бы очутилась.

Настя ничего не стала скрывать от бабы Мани. Передала разговор с Алевтиной, в самом конце сказав:

- В общем, решила очернить Женю. Говорит, что готова всё простить, если икону ей отдадим, представляете? Главное, что Варя не знает, что показывать. Сразу понятно, что ребёнок запуган и делает то, что ему сказали. Но нам с Женей бояться нечего. Только он вернётся, я ему всё расскажу. Мы сразу обратимся к участковому, пусть он с ней и разбирается!

- Охохонюшки, - всплеснула руками баба Маня, - видно, совсем у Алевтины с головой плохо. Наверное, Генку своего задобрить решила, а денег нет. Вот змеюка какая подколодная!

- Что это вы, мои соседушки, обсуждаете? - раздался голос деда Ермолая. - Вид у вас такой, как будто случилось что-то страшное!

- Пока нет, но может случиться, - ответила баба Маня. - Алевтина глаз на икону положила и придумала такое, что и рассказывать не хочется.

Когда дел Ермолай узнал, почему Алевтина прибегала к Насте, разозлился так, что пошёл разбираться. Настя и баба Маня тоже собрались идти с ним, но он ей и Насте приказал оставаться дома.

- Я с Поганкой этой сам поговорить должен! Вы мне только мешать будете, - сказал он и быстро, насколько это с его больными ногами было возможно, пошёл к Алевтине. Баба Маня и Настя, конечно же, подошли ближе, в любой момент были готовы прийти на помощь своему соседу. Но разговор у Ермолая Васильевича и Алевтины был спокойный, потому как ни единого крика до них не донеслось. Вышел Ермолай Васильевич расстроенный и разочарованный.

- Вот ведь как бывает. Живёшь с человеком рядом столько лет и не думаешь, что он носит камень за пазухой, - покачал головой он и присел на завалинку.

- Говори, Ермолай, не молчи, - попросила баба Маня. - Что Алевтина тебе сказала?

- А что она хорошее сказать может? Поганка она, и слова у неё такие же, - ответил дед, а потом перевёл взгляд на Настю: - Отдай ей икону, дочка. Не успокоится она, Генку своего задобрить хочет, чтобы не ушёл он от неё. Наверное, боится, из-за этого и злая на весь белый свет. Меня упрекнула, что икону не ей подарил, а тебе.

- Вот ей, а не икона, - скрутила фигу баба Маня, - не слушай, Настя, не отдавай икону, тебя ей благословляли. Можно сказать, что это оберег твой. Пусть с этой ненормальной участковый поговорит, припугнёт её и скажет, что она может за клевету штраф такой получить, что и сама не рада будет своей выходке.

Дед Ермолай отрицательно помотал головой, давая понять, что не согласен с соседкой.

- Нет, Маня, сейчас тот случай, когда ты не права. Понятно, что придумала всё Алевтина, запугала дочку свою и напучила её, как показывать и где. Та даже слова сказать не может. Стоит на Варю бедную взглянуть, как всё понятно становится. Но не забывай, что в деревне живём. Здесь такое начнётся, что Жене потом век не отмыться. Сама, Маня, знаешь, что людям дай только повод, чтобы языками почесать, они и разбираться не будут, правда всё или вымысел. А Поганка эта не успокоится, раз глаз на икону положила. Придумает ещё что-нибудь. Так что уступи ей, Настенька.

- Но ведь это означает, что мы с Женей должны признать себя виноватыми, - ответила Настя, но дед Ермолай был иного мнения:

- Ненормальная она, я это сейчас это по её глазам понял. Таких лучше за три версты обходить. Так что лучше отдай, чтобы не накликать ещё большие неприятности. Нет сомнений у меня в том, что она, Поганка эта, не остановится, пока не приберёт к рукам икону. Я себя буду виноватым считать, потому как икону эту тебе подарил.

Настя сделала так, как ей велел дед Ермолай. Пошла в дом за дорогой для неё вещью. Расставаться с иконой не хотела не из-за того, что та была старинной, а потому что их с Женей благословляли этой иконой. Но ослушаться деда Ермолая Настя не могла. Не хотела, чтобы он переживал и считал себя причиной проблем. Принесла икону, а понёс её Алевтине дед Ермолай. Вернулся он через минуту, сказав:

- Никаких больше дел с Поганкой иметь не хочу. С этого дня она для меня не существует. Пустое место и не больше того. Буду проходить мимо, как будто нет её вовсе и вам советую сделать то же самое. Пусть узнает, что такое людское презрение.

- Мог бы и не предупреждать. Я и без твоей просьбы даже глядеть в её сторону не стала бы, - ответила баба Маня, а потом добавила: - Не принесёт Алевтине счастья и радости эта икона. Чужое добро, добытое таким способом, боком выходит. Так что поживём и увидим, что из всего этого получится.

Настя вечером рассказала Жене о том, что ей пришлось пережить. Предварительно, она взяла с мужа слово не идти к Алевтине на разборки. Бедный Женя пребывал в шоке, когда услышал, что та заявила.

- Настя, ты понимаешь, что такое оставлять просто так нельзя. Я не боюсь никаких разборок, потому что совесть моя чиста. Пусть разбираются следственные органы и специалисты. Ей и ребёнка доверять страшно. Кто знает, что она завтра придумает?

- Нет, Женя, я согласна с Ермолаем Васильевичем. Ты только-только начинаешь в деревне свою работу. Тебя толком здесь никто не знает. Слухи и сплетни пойдут такие, что места нам с тобой здесь не будет. Так что правильно я сделала, что икону отдала.

- Я не знаю, как мы жить рядом с ней будем, видеть её не могу. Из-за таких, как она, людям верить и помогать не хочется. Сделай доброе дело, помоги, так потом ещё и виноватым останешься.

- Ермолай Васильевич предложил объявить Алевтине что-то вроде бойкота. Сказал, что замечать её не станет, и нам велел точно так себя вести.

Самой Алевтине было абсолютно всё равно, что о ней говорят и что думают. То, что хотела, она получила и была довольна. Генка свои вещи снова принёс домой, а к осени разъезжал на новом мотоцикле с коляской, таком же, как у участкового и Глашиного Миши. Кроме того, купила Алевтина новый ковёр себе на стенку, чем очень гордилась и рассказывала в магазине, что у неё в комнате теперь не хуже, чем в городской квартире. А потом ещё одну новость разнесла по деревне. Генка от предприятия, где работал, стоял в очереди на квартиру. Вроде бы должен был получить благоустроенное жильё, чему была рада Алевтина. В бараке, где с ней никто не разговаривал, жить ей не хотелось.

- Хоть бы они отсюда уехали, - каждый раз, когда видела Алевтину, повторяла баба Маня.

Об этом же мечтала и Настя. Ей неприятно было видеть соседку, но приходилось терпеть, ведь Варенька ходила в детский садик. К Новому году стало известно: Генка получил ордер на двухкомнатную квартиру в городе, куда они с Алевтиной и собирались переехать.

- Вот и славно, - сказал дед Ермолай. - Без Поганки нам всем и дышать станет легче.