Сладкий яд твоей души. Глава 1

Утром следующего дня Чехова проснулась в кабинете, где провела время в компании Гордеева, который впервые за все это время не был к ней так строг и придирчив как обычно. Словно неоднозначная обстановка благотворно повлияла на его настроение и, приготовившись по новой завалить её работой, он все же снизошел к её неопытности, ссылаясь на недавно ею пережитое.

Посоветовавшись с коллегами насчет того, как помочь своей приемной дочери, Лобов-старший не придумал ничего лучшего, кроме как отвлечь её мысли от этого инцидента работой. Под руководством «светилы» отечественной медицины. И не поставив в известность относительно своих планов наверное только его одного, он предложил ему взять к себе в ассистенты Валерию Чехову, не став слушать никаких возражений.
Гордееву ничего другого не оставалось, кроме как пойти на поводу у начальства, ведь тот отказывался принимать во внимание все его доводы насчет неопытности «проштрафившейся» практикантки.

Всего лишь пару недель занятий, и такой позор для больницы! А сколько надежд подавала эта девушка, почему так и не оправдав их в то сумбурное утро…

Спустя время в институте даже возник вопрос об отчислении Чеховой с курса, но Лобов-старший как всегда все уладил, заверив декана, что если кого он и хотел бы видеть в списках студентов «на вылет», так это собственного сына. 

Так Лера впервые попала в операционную. Не в качестве больной, а в качестве ассистентки.

С горем пополам помогая Гордееву и его коллегам проводить операцию, и молча выслушивая  его критику в свой адрес.

Она не ждала от «светилы» никакой похвалы, потому что её работа как для неопытного новичка в данной сфере выглядела настолько неважнецкой, что на мгновение она и вправду был готова поверить, что из неё получится паршивый хирург. Но в тот день гневные крики и ругательства Гордеева во время операции превзошли все самые худшие её ожидания.

Подобных слов Лера не слышала даже от Глеба, хотя была уверена, что таких гадостей, которые говорил он ей, начиная ещё со школьных лет, не сказал бы ей ни один парень на свете. Но Гордеев обскакал её сводного брата даже по части нецензурной брани.

А когда этот ужас под названием «операция» все же завершился, вспомнив наконец, что работал все это время бок о бок с неопытной ассистенткой, а не видавшим виды матерым хирургом, сменив пластинку, ближе к вечеру «светило» таки подобрел.

И все ещё испытывая перед ней чувство вины за свое хамское поведение, он предложил ей отметить это событие в кабинете, умудрившись по такому поводу запастись дополнительной бутылкой коньяка.

Несмотря на все пережитое, включая маты в операционной, идти домой Чеховой не хотелось. И хотя общество Гордеева после всего произошедшего казалось ей не совсем походящим, чтобы отмечать подобные события, готовая пойти на что угодно, лишь бы не покидать больницу, она была вынуждена ему уступить, согласившись провести время в его обществе. 

Оставшись вдвоем, эти двое долго обсуждали сначала инцидент, связанный с женой физрука, а потом саму операцию. Обе эти темы для Чеховой были одинаково неприятны, но попросить знаменитого хирурга заткнуться или хотя бы попробовать их переменить, она не могла, боясь обнаружить, что разговаривать им, по сути, будет не о чем.

По этой причине она продолжала терпеть обмусоливание того, что предпочитала забыть, поражаясь бессердечию этого мужчины. А когда наступило время возвращаться домой, где её ожидало очередное столкновение со сводным братом, она решила остаться на дежурстве с Гордеевым, который был даже рад такому стечению обстоятельств, устав коротать больничные ночи в одиночестве.

Правда, диван в кабинете для ночевки был всего лишь только, но «светило» не видел в этом особой проблемы, пообещав Чеховой, что не будет к ней приставать.

Так он и уснул на кушетке, которую притащил накануне из пустой палаты, готовый пойти ради своей студентки и не на такое. 

Лера видела почти десятый сон, когда на её обнаженное плечо опустилась широкая ладонь, чье прикосновение заставило её слегка вздрогнуть и моментально проснуться. С трудом разлепив глаза, девушка уставилась сонным взглядом в склонившееся над ней ухмыляющееся лицо руководителя практики. 

— Доктор Чехова, подъем, — тихо позвал её «светило», после чего вновь предоставив её самой себе, отправился разбираться с кушеткой, которую следовало теперь вернуть на место.

И глядя на то, как быстро он убирается в кабинете, не разводя при этом лишней суеты, Лера невольно подумала о том, что из Гордеева мог бы получится достойный муж. Пусть и пока не принадлежавший ей.

Судорожно вздохнув невесть откуда взявшимся мыслям, она посмотрела в зеркало на стене и, узрев в отражении вместо себя какую-то «панду», удивилась тому, что руководитель практики не сделал по поводу её внешности никакого замечания, что было на него совсем не похоже.

Уж от кого-кого, а от Глеба по такому случаю она бы наслушалась! А Гордеева она похоже устраивала в любом виде, какой бы страшной и уставшей не была.

Вчерашняя тушь растеклась по её лицу от безудержных рыданий, до которых не было никакого дела храпевшему «светиле», а волосы только больше спутались, делая её и вовсе похожей на какую-то болотную кикимору. Как Гордеев вообще признал в ней свою ассистентку, для Чеховой так и осталось загадкой.

Выждав момент, когда выкатив из помещения кушетку, «светило» пропал с поля её зрения на неопределенное время, Лера потянулась к брошенной в углу сумке и, вытащив оттуда свою расческу, принялась приводить в порядок свои спутавшиеся патлы.

Позже оставшись удовлетворенной полученным результатом, она сложила все ненужное обратно на место и едва со стороны слегка приоткрытой двери раздались шаги Гордеева, быстро застегнув карманы сумки, Лера снова бросилась на диван, накрываясь сверху пледом.

Возвращаясь обратно, «светило» был уверен, что обнаружит её уже одетой и готовой к выходу. Каким же было его удивление, когда переступив порог кабинета, где с минуту на минуту мог появиться кто-нибудь из его коллег, он обнаружил, что его студентка даже не думала подниматься с дивана, ведя себя так, будто взаправду намеревалась проваляться здесь целый день, в то время как у него было куча работы.

Заметив, что в кабинете она уже давно была не одна, Лера выжидающе уставилась на «светилу». Продолжая перебирать на столе какие-то бумаги, тот вдруг застыл на месте, ощутив на себе её пытливый взгляд.

— Что опять не так? Чего ты ждешь? — нахмурив брови, осведомился он, переходя на «ты», словно между ними не было никогда того официального тона, с которым он обратился к ней с утра, пытаясь её разбудить.

Поплотнее укутавшись в плед, Лера смущенно пробормотала, с трудом подбирая слова:

— Мне надо переодеться…

— И что? Переодевайся, — Гордеев пожал плечами, перебирая сваленные в одну кучу Степанюгой истории болезней и рентгенограммы.

Понимая, что он намерено ведет себя так, чтобы показать ей, кто здесь главный, Чехова сменила тон, решив напрямую заявить о своем желании: 

— Александр Николаевич, а не могли бы вы снова отсюда уйти и оставить меня одну?

Оторвавшись на миг от какой-то испещренной кривым степанюгинским почерком истории болезни, мужчина ухмыльнулся, пожал плечами:

— Я никуда не пойду, так что тебе придется переодеваться здесь, либо поискать другое место, потому что я сейчас слишком занят, чтобы пойти тебе на уступки. Тем более вступая в данную профессию, ты должна понимать, что ничего такого страшного в переодевании перед коллегой нет, и это все рабочие моменты… Как будущий врач ты обязана заранее привыкать к подобной перспективе. 

Его слова произвели на Чехову неизгладимое впечатление, и понятия не имея о том, как она будет переодеваться в присутствии упрямого «светилы», досчитав до пяти, медленно выдохнула, стараясь взять себя в руки и успокоиться. В конце концов, может не стоит так резко реагировать на его наглость?

Тем более накануне они вместе оперировали пациента, она помогала ему, так что стесняться переодеваться в его присутствии выглядело нонсенсом. Эта операция даже помогла им как-то сблизиться, хотя по вчерашнему поведению самого Гордеева так не скажешь.

Подумаешь, сам руководитель практики увидит её в нижнем белье… Но ведь он не старый дед, и наверняка вряд устоит перед соблазном оценить исподтишка её формы. Взглядом не врача, а зрелого и виды видавшего мужчины. А это две разные вещи… Интересно, сколько у него вообще было женщин?!

Тяжело вздохнув, Чехова повернулась к нему спиной и быстро сбросив с себя скомканный плед, потянулась за своей одеждой, чувствуя между лопаток обжигающий взгляд серых глаз руководителя практики, который ссылаясь на невообразимую занятость, все же умудрился найти время, чтобы полюбоваться издали её фигуркой.

Умыв лицо прохладной водой, которая окончательно её взбодрила, согнав остатки сна, Лера по-быстрому перекусила предложенными Гордеевым сэндвичами с сыром, (остатки степанюгинских запасов), и запив все это остывшим кофе, которое ей тоже приготовил «светило», не пожалев своего времени на приготовление данного напитка, она покинула кабинет, заряженная бодрым настроением.

Шагая посвежевшая по коридорам хирургического центра, где уже ничего не напоминало о вчерашних событиях, Чехова напряженно раздумывала о руководителе практики, снова и снова прокручивая в голове сцену своего утреннего пробуждения.

Нет, Гордеев, конечно, видный мужчины, который в случае чего мог всегда её защитить от внешних невзгод, не позволяя себе лишнего, так что, в принципе, она могла бы позволить себе с ним легкий и ни к чему не обязывающий флирт, если сами обстоятельства сложатся в их пользу.

Но как бы хорошо они не общались после операции, переодеваясь сегодня в его присутствии, она все же испытывала легкий приступ стыда, все ещё чувствуя предательский румянец на щеках.

Все-таки не каждый день ей приходилось оставаться в одном белье перед мужчиной, который считался лучшим в своей профессии, и на которого ей следовало равняться, если она хотела добиться хотя бы сотой доли того, чем обладал он сам благодаря наработанному опыту, с ноги заходя в любую операционную.

Так, с головой уйдя в мысли о перспективности практики под началом такого хирурга как Гордеев, Лера не заметила, как умудрилась опять в кого-то врезаться.

Машинально схватившись рукой за пострадавшую часть головы, слегка дезориентированная, она попыталась сфокусировать свой взгляд на человеке, заставившем её в очередной раз пережить не очень приятные ощущения.

Как назло, перед ней снова находился Глеб, которому она умудрился заехать вчера кулаком в глаз, защищаясь от нападения истеричной жены физрука.
Потирая рукой челюсть, парень окинул её презрительным взглядом.

Нервно заерзав на месте, Чехова попятилась назад. Угораздило же её снова столкнуться со сводным братом, в который раз предупреждавшего держаться от него подальше.

— Опять ты? — процедил Лобов, становясь в свою привычную позу. — Чехова, смотри, куда прешь! Мне уже хватило подбитого тобою глаза…

— Я же не специально… — вздохнула Лера, стараясь на него не смотреть.

— Плевать. Еще одна такая выходка и можешь пенять на себя! — бросил он и посчитав, что потратил на неё сегодня и без того слишком много времени, отправился себе дальше, бесцеремонно отталкивая её в сторону.

Передернув плечами, Чехова вздохнула и, посчитав, что сегодня ещё легко отделалась, отправилась на занятия, стараясь больше не думать об этом человеке.

Было вообще удивительно, что он не обратил никакого внимание на её отсутствие дома и даже не стал расспрашивать, где  провела она ночь. Похоже, теперь ему и вправду стало на все наплевать, и с данной мыслью ей придется смириться.

После того, как месяц назад в автокатастрофе погибла Алла Евгеньевна, жена Лобова-старшего, все в доме изменилось. И вспоминая изредка, какой нервной и дерганной была его супруга накануне своей гибели, заливаясь спиртным, Олег Викторович был уверен, что она перешла кому-то дорогу и её попросту убрали.

Словом, у него давно возникли подозрения, что у той имелись на фирме какие-то проблемы, но тщетно пытаясь выяснить, что конкретно послужило причиной её нервов, он позволил себе поделиться собственными наблюдениями с сыном, лишь получив первые известия с места автокатастрофы.

Во время операции Гордеев сделал все возможное и невозможное, чтобы спасти жену главврачу, но полученные травмы оказались несовместимыми с жизнью женщины.

На следующий день Алла умерла. Её организм оказался не таким крепким и она не сумела выкарабкаться. Причем произошло это именно в тот момент, когда обсудив все риски, его команда готовилась приступить ко второму этапу серьёзной операции.

Лобову-старшему с трудом удалось смириться с этой новостью, которую донес до его сведения Гордеев, выражая свои соболезнования в пустоту. И только осознание того, что он находится на рабочем месте и разговаривает с подчиненным удержала мужчину от обрушившейся на него истерики, когда поддавшись ей, он хотел все разнести вокруг, сходя с ума от отчаяния.

В качестве утешения Гордеев холодно заявил, что для его жены смерть возможно была лучшим исходом, в противном случае ей грозила участь остаться инвалидом, — до такой степени было поражено её тело после аварии. И он, как хирург, не мог не обойти это стороной.

Уловив тогда вполне понятный смысл в словах «светилы», Лобов-старший успокоился, и отмечая про себя правоту выводов Гордеева, был вынужден согласиться с его мыслью.

По крайней мере, сам бы он вряд бы вынес подобное зрелище, равно как и необходимость постоянного ухода за покалеченной женой, чья жизнь напоминала бы сплошное мучение.

Тот день стал для их семьи роковым, раз и навсегда разделив жизни её участников на «до» и «после». И уверенный, что проблемы у его матери возникли далеко не из-за фирмы, а из-за обстоятельств, к которым так или иначе были когда-то причастны погибшие родители Чеховой, Глеб ещё больше отсранился от неё, надев маску ледяного равнодушия.

Смерть матери казалось навсегда его изменила, превратив в жестокого и язвительного молодого человека, словно это события повлияло на него не самым лучшим образом, вытащив наружу все те дурные наклонности, которым он был в свое время подвержен, но держал все взаперти по причине строгого отцовского воспитания. А тут словно разрушились все барьеры и найдя выход, они вновь дали о себе знать, проявив себя во всей красе.

Будто с его внутренних демонов кто-то сорвал печать и те пустились в пляс, утягивая своего хозяина на самое дно морального и нравственного падения, пока его душу окончательно не поглотила тьма, не оставив шанса светлым чувствам.

От того дерзкого парня, перебивавшегося когда-то более-менее адекватными и не переходящих граней шуток, не осталось и следа.

И осознав тогда всю степень глобальных перемен его внутреннего мира, Чехова стала ещё больше его сторониться, искренне жалея, что не ценила его прежнего, потому что сейчас у неё похоже появились все основания опасаться мести этого парня.

Глава 2

http://proza.ru/2024/12/10/1496