День десятый...

... наполненный воспоминаниями и сомнениями

   Ну и денёк! И снова всплыла эта проклятая, наполненная сомнением и погрызом локтей, тема: стоит ли вмешиваться в жизнь другого, пусть и самого родного, самого любимого человека. Почему именно сегодня черти дёрнули меня достать из уже любимой сумочки клочок бумажки на котором была написана материнская мольба?
   — Бабуль, а ты подобные финты с мамой или тётей Катей не проворачивала? Не отговаривала дочерей от замужества?
   Лёнька, шельмец, как кинжал мне в сердце вонзил! И смотрит так внимательно, словно всё знает и лишь ждёт моего подтверждения, одного слова, чтобы укорить бабку и вынести ей обвинительный приговор. Глупости, ничего он не знает, конечно! Лена не стала бы ему рассказывать о своей великой любви и о моей сомнительной роли, которая привела к трагедии. А не вмешайся я? Не произошла бы трагедия уже с моим ребёнком? Ведь тот человек был для меня чужим, а Леночка — родная кровинушка, моя дочь, ради нее, ради всей семьи я на многое пошла бы.
   — Бабуль? Что-то ты долго думаешь! — Лёнька рассмеялся немного натужно, искусственно. Он точно что-то знает! Выкручивайся скорее, бабка Ксюха, чтобы окончательно не испортить этот день и настроение внука. А может быть все-таки рассказать ему правду? Нет, не сейчас. Станет постарше, поумнеет, возможно тогда.
   — А то мне страшновато тебя знакомить со своей подружкой. Вдруг не одобришь и что-нибудь натворишь, пакость какую-нибудь устроишь! — Лёнькин взгляд изменился, стал мягче, добрее. Наверное, я всё придумала. Да, наверняка. Это всё нервы. Ещё бы, с такими-то событиями!
   — Есть с кем знакомить? Не надумал ли ты жениться? — заволновалась я. Рано ему ещё семью создавать, ох, как рано!
   — Нет, пошутил. А что ты так разволновалась? Боишься, что потом, попозже тебе придётся меня с кем-то мирить? Как соседей?
   — Конечно опасаюсь! Ведь первым делом крепкая оплеуха прилетает самому миротворцу, я с трудом смогла увернуться, — отшутилась я и с облегчением почувствовала, что разговор наш становится лёгким и слегка шутливым.
   — Уверена? Не рано радуешься? Ох, узнает тётя Ира о твоей роли, придёт драться, — расхохотался Лёнька, быстро зачеркнул «десятку» в календаре и был таков. Неужели у него действительно появилась пассия? Не мимолётная, а та, с которой потом под венец идут? Ох, узнать бы. Ничего, не истери и терпи, бабка Ксюха! Внук потом сам расскажет!
   Я села в кресло, вытянула уставшие ноги (ничего толком не делала, но когда нервничаю, почему-то всегда начинают болеть именно ноги, словно я по дому километров двадцать набегала) и начала вспоминать события, свалившиеся мне на голову за прошедшие сутки.
   Помирить Леночку и Стаса оказалось ещё тем делом! Ленку накрутила мать, настроила против мужа мастерски, вылив на того столько помоев, сколько во всём мире не найдётся. Как в известном фильме: «Часовню тоже я развалил?» По Иркиной версии это сделал Стас, так как такого негодяя и преступника мир ещё не видывал. Конечно Леночка понимала, что мать не права, что фантазия у неё разыгралась, а злоба бьёт ключом, но... Когда воспринимаешь слова близко к сердцу, когда они бьют по больному, не очень-то и важно, что именно тебе говорят. Главное, что вот эта черная злоба вливается в сердце и разъедает его. Тут поверишь во всё, что угодно, даже в то, что именно Стас пригнал айсберг под борт несчастливого «Титаника» (нет, Ириша до этого не додумалась, это уже я утрирую). Ленка припомнила Стасу все мелочи, все обиды и сомнительные опоздания из рейсов, плакала и обвиняла его в бесчувственности и жестокости. Я услышала Иркины интонации, Леночкин голос даже стал походить на материн, словно Ириша вселилась в дочь. Видимо Стас это тоже почувствовал, потому что взглянул на Ленку так удивленно, почему-то так жалобно, как обиженный ребёнок смотрит, и вот этот его взгляд, да ещё и молчание, снова довели Ленку до слёз. Я увидела, что это другие слёзы, те, которые ведут к примирению, слёзы прощения и понимания своей неправоты. Я тихо вышла из комнаты, прикрыла дверь и отправилась на кухню заваривать чай. Чувствовала, что из моего дома Ленка и Стас выйдут уже помирившимися, уже любящей семьёй. А что дома у них произойдет? Что Ирка скажет и сделает? А вот это уже не моё дело. Я и так влезла в эти отношения непрошенной гостьей и советчицей. Правильно ли я вмешалась? Конечно! Я была в этом уверена.
   — А потом будешь мне жаловаться на то, что Ира с тобой перестала разговаривать! — недовольный моими поступками Федька не преминул высказать своё мнение.
   — Никогда я тебе не жалуюсь! — соврала я. — А у Леночки и Стаса ума хватит на то, чтобы не рассказывать Ирише, кто их помирил.
   — Уверена? Ну, ну! Посмотрим!
   Умеет муженек утешить. Хотела ему поведать о страшном, о том, что мне в плечо прорыдала Леночка, но сдержалась. Это уже сплетни. Не дай Боже муженёк случайно проговорился бы кому о том, как Ирка шантажировала Леночку своей преждевременной смертью, не позволяя семье свить собственное гнездо и жить отдельно! Если бы об этом узнали все соседи, вот это уже скандал бы был знатный, с битьем посуды и вынужденным переездом. Хотя, кто бы поверил в это? Поверили бы. Ирка Леночку действительно любила до обморока, видела в ней смысл своей жизни, поэтому и не отпускала от себя дочку.
   «Если ты уедешь, я руки на себя наложу! Я живу только ради тебя!» — так, оказывается, Ириша говорила Леночке. А я, наивная, всё не могла понять, почему Стас терпит постоянные упреки и не делает ровным счётом ничего, чтобы купить собственное жильё и стать в нём хозяином.
   — У нас уже накоплены деньги на квартиру! — рыдала Леночка. — Но я не могу маму бросить!
   Что ей сказать? Рубануть и этот Гордиев узел? Не много ли я на себя возьму?
   — Что значит — бросить? Вы же не в Австралии квартирку присмотрели? — осторожно пошутила я и просто заметила, что жить отдельно — это не бросить, это просто жить своей жизнью. А маму можно навещать по выходным и звонить каждый день.
   Не стала я развивать эту тему, слишком много пищи для одной ссоры. Да и пусть сами решают. Ленка должна всё сама понять и решиться на побег. Я их помирила, а дальше сами, сами. Да и мне лезть в чужую семью не надо было. Какая своевременная мысль посетила твою седую голову, бабка Ксюха! Не надо было лезть! Ты вспомни, как ты вмешалась в судьбу своей Леночки, своей дочери. Может быть это воспоминание и надо тебе описать, а потом и прочитать Лёньке? Может быть оно облегчит не только твою совесть, но и душу того горемычного Володи? Нет, страшно мне. Боюсь, что внук не поймёт мои порывы и поступки и перестанет со мной общаться доверительно и честно. Позже, когда он совсем повзрослеет, я расскажу ему, как разрушила любовь его матери и Володи. Разрушила не из прихоти и не из-за злобы, разрушила из самых добрых побуждений, ведь тот Володя был моим ровесником — взрослым, опытным мужчиной до самой крохотной клеточки своего сердца влюбившегося в мою милую Леночку. Позже я возможно расскажу внуку, как исподволь, незаметно капала ядом на это прекрасное чувство, как вроде бы вскользь рассказывала о своих мнимых болячках, подаренных возрастом, о старости и её мерзком лике, о том, что, возможно, Володя не увидит, как его дети закончат школу. О многом рассказывала. Я действовала аккуратно, тонко. Лена моя всё принимала за чистую монету, и я видела, что мои слова точат камень её уверенности в избраннике, а вот Володя видел мою игру и пытался сопротивляться. Но куда ему было до упорства матери! Я уничтожила их связь. Лена, конечно, сначала переживала, но потом встретила Артёма, влюбилась, вышла замуж, родила. Счастлива ли она? Я почти уверена в этом. Знает ли она о том, что Володя, не в силах пережить разлуку с ней, спился и отправился на тот свет? Надеюсь, что нет. Я и сама узнала об этом случайно и, что для меня не характерно, никому об этом не сказала, даже Федьке, который не одобрил те мои делишки. Правильно ли я поступила? Не знаю. Жалею ли я о произошедшем? Сделала бы я то же самое, вернись я в прошлое? Не знаю...
   Я вытащила из сумочки затертый (было видно, что его разворачивали и сворачивали десятки раз, но читали ли?) листок бумаги и перечитала отчаянный крик матери:

   «Родная моя, умоляю, одумайся! Послушай меня хотя бы раз в жизни! Знаю, я часто так говорю, но сейчас я прошу тебя, просто прислушайся к материнской интуиции! Он не пара тебе! Да, я знаю, ты так не думаешь. Ты влюблена и очарована им, но вникни в мои слова. То, что я сейчас напишу, странно, я знаю, но всё же, прочитай и подумай. У твоего жениха змеиная пасть. Я поняла это ещё при первом знакомстве. Когда он смеется, широко разевая рот, я словно вижу черную пасть ядовитой гадины, я видела такую на фотографии в журнале. Эта пасть ошибочно кажется беззубой, но на самом деле она таит в себе ядовитые клыки, о существовании которых жертва догадывается лишь тогда, когда они вонзаются в её плоть. У твоего жениха именно такая пасть! Он гад, он не человек, а демон. Он сожрет тебя, искалечит твою жизнь, выпьет твои силы, я чувствую это! Умоляю, подумай еще раз! Прислушайся к моим словам!»

   Я аккуратно сложила записку и убрала её в сумочку. Интересно, послушалась ли дочь? Вряд ли. Слишком прямолинейно и напористо действовала мать. Возможно, это был крик её отчаяния. Я-то очень хорошо поняла, что эта незнакомая мне женщина имела в виду. Знала я таких людей. От них действительно нужно держаться подальше.
   Мои ноги отдохнули и перестали болеть. Можно вставать и идти на кухню, чтобы помыть посуду и, конечно же, погрызть локти, вспоминая все свои совершённые ошибки.
©Оксана Нарейко