Город У

В город У. я переехал совсем юным, сразу, как окончил школу. Не хотелось сидеть на шее у родителей, да и отец все время намекал, что если не собираюсь учиться дальше, то пора бы отправиться в свободное плавание. Он ценил самостоятельность, привык обо всем заботиться сам – и от других ждал того же. Особенно от старшего сына. А в У. мне предложили работу – интересную, неплохую. Тогда я еще не знал, какое это удивительное место. Тем не менее, собрался и поехал. С двумя чемоданами и жаждой приключений – в новую жизнь.
На пропускном пункте меня встретил улыбающийся охранник.
- Вы к нам жить? Или туристом? Впрочем, это неважно. Все, кто к нам приезжает – остаются здесь.
- Работать, - ответил я застенчиво. – Ну, и жить, конечно. А что, это закрытый город? Отсюда нельзя уехать?
- Ну разумеется, можно! – улыбнулся он еще шире. – Здесь не тюрьма, и никого насильно не держат. Просто никто не хочет уезжать. Ничего, друг. Поживете у нас – поймете.
- Надеюсь, - буркнул я.
Слова охранника меня смутили, но совсем чуть-чуть. Человек с такой доброй улыбкой не может держать камень за пазухой, подумалось мне тогда.
- Да, еще, - заметил он как бы между прочим, - вот ваши очки.
И подал мне их – изящные, в тонкой серебристой оправе и со странно блестящими стеклами. В них причудливо преломлялся солнечный и небесный свет, зелень травы и деревьев, яркие искры цветов и легкие, точно клочки белого пуха, облака.
Я удивился.
- Мне не нужны очки. У меня хорошее зрение.
Охранник засмеялся, весело и совсем не обидно, а так, как будто услышал нечто остроумное. Кстати, он и сам был в очках. И они ему очень шли.
- Не сомневаюсь. Но, видите ли, у нас в городе много изумрудов, которые на самом деле – обыкновенные стекляшки. Но об этом никто не должен догадаться. Вот и приходится всем жителям ходить в очках с зелеными стеклами.
- Я что, попал в сказку? – удивился я еще больше.
- Почти, - усмехнулся охранник. – Это шутка! Здесь не изумрудный город. Здесь – У.! У нас принято ходить в очках – всю жизнь, не снимая.
- До самой смерти?
- Ну да. Или пока не покинешь город, но от нас никто не уезжает.
- Но зачем?
- Чтобы видеть красивое – еще более красивым.
- А для чего делать красивое еще красивее?
- Для радости, - терпеливо объяснил охранник. – Красивое приятно для глаз. Достойно любви. Согревает сердце. А согретое сердце – доброе и мудрое, и глубокое, как океан. Попробуйте и узнаете. Это как макияж у женщин, не обмана ради, а из стремления к совершенству. Косметика для мира – вот что такое наши очки.
- Но это как-то странно, - пробормотал я.
- Если вам здесь странно, - пожал плечами охранник, - оставайтесь там, где были. Никто не обязан жить в городе У. Но каждому хорошему человеку здесь рады. Решайте.
Я подумал немного и надел очки.
Не скажу, что мир вокруг так уж сильно изменился. Только небо вспыхнуло ярче – голубым огнем. А облака засеребрились, как первый снег. И солнце оживилось. Трава налилась изумрудными соками, сделалась мягкой и шелковой на вид. Гордо выпрямились и постройнели деревья, качая на ветвях разноцветных птиц. Я посмотрел на охранника. Он тоже, в общем-то, остался прежним, только стал как будто моложе и увереннее. И еще при взгляде на него в груди разлилось какое-то теплое чувство. Словно встретил давнего и очень хорошего приятеля и счастлив его видеть. А он рад мне. И я улыбнулся – ему, солнцу, зелени и цветам, и сказал:
- Спасибо!
Охранник кивнул приветливо, и я вошел в город У. 
Сперва мне показалось, что там какой-то праздник. Люди танцевали и пели прямо на улице, обнимались и непринужденно болтали. Меня тут же подхватили под руки, расспрашивали, несли мои чемоданы – и так, весело беседуя, довели до дома. Мы поднялись на второй этаж. Да, забыл сказать. Все здания в У. низкие, в два-три этажа, сверкающие свежей побелкой на стенах и огненно-красной черепицей на покатых крышах. Но это в центре. А вдоль морского побережья тянутся плоские белоснежные коттеджи, утопающие в густых садах. Мой дом оказался трехэтажным, с длинными балконами и роскошной яблоней у подъезда.
Я потянулся к яблоку, но отдернул руку.
- Бери, не стесняйся, они общие. Любые фрукты в городе – для всех. Вот твоя квартира. Обживайся.
- А что, сегодня какой-то особый день? – поинтересовался я.
- Нет, самый обычный!
Я стоял, потерянно озираясь, и смотрел на пустые стены. Но недолго. Соседи уже тащили ведра с краской, упаковки ламината, рулоны обоев. И закипела работа! Моя скромная квартирка преображалась на глазах. Мы все быстро перезнакомились. Тина, Аксель, Эд, Крис, Яна, Мириам... Я едва успевал запоминать имена моих добровольных помощников – и новых друзей.
- Пойдем, попьем чаю с пирогом, - потянула меня за рукав смуглая красавица с глазами как темный янтарь. – Я Сара.
- Неудобно, - пытался отказаться я, хотя, если честно, уже успел сильно проголодаться. – Они работают для меня.
- Ничего страшного. Тебе надо отдохнуть и поесть с дороги. А работа им в радость! Нет большего удовольствия, чем помогать другим!
- Поживу с вами – пойму?
- Вот-вот, - хитро улыбнулась Сара. – Еще час-другой – и они закончат ремонт. И мы уже заказали мебель по каталогу. Столы, стулья, диван, кресла и книжные полки! Кухню! Зеркальный шкаф! Кровать! Торшер! Люстры! Занавески на окна! Вот увидишь, как будет уютно!
- Но, - смутился я, - у меня мало денег.
- Неважно, - отмахнулась она. – Мы уже скинулись на всю обстановку для твоей квартиры. Отдашь потом. А не отдашь – тоже не беда! Моя прабабушка говорила: «Деньги служат человеку, а не человек – деньгам». А моя прабабушка была одной из матерей-основательниц города. Ты, наверное, не знаешь, что У. вырос из обычного рыбацкого поселка? Мы не какие-то небожители, а просто люди, которые однажды решили стать счастливыми.
- О, как! – восхитился я. – А как же очки?
- Какие очки?
- Но...
- Поживешь с нами – поймешь, - засмеялась она.
Сара заботливо подливала в мою чашку горячий чай, а яблочный пирог таял во рту.
Таким мне запомнился мой самый первый день в городе У. Солнечным, восхитительным, немного суматошным, каким обычно и бывает день переезда. И знаете, что я вам скажу? Никто и никогда не называл меня занудой, нытиком или затворником. Ни в школе, ни в семье, ни в компании друзей. И тем не менее, только в У. меня по-настоящему научили праздновать жизнь. Так, чтобы каждый проходящий день становился драгоценной жемчужиной в сверкающем ожерелье Творца.
Не успевали над городом сгуститься сумерки, как на улицы выходили красивые люди – мужчины и женщины в разноцветных одеждах, с яркими улыбками на лицах. В центре, на торговой улице, украшенной фонариками и цветами, художники выставляли свои картины. Тут же их писали – маслом или акварелью, или делали стремительные карандашные наброски, скетчи, дружеские шаржи. Вся жизнь города У. оживала на этих полотнах. Фруктовые сады, виноградники, доверчивые птицы, кошки, растянувшиеся на теплых парапетах, золотой пляж, блестящий на солнце, плантации мидий, рыбацкие лодки и катера. А чуть дальше, если спуститься к морю, на широкой набережной разыгрывались театральные сценки – и целые спектакли. Мастера и любители, комедианты, кукольники с марионетками, клоуны и фокусники... Все спешили порадовать зрителей своим искусством. Аплодисменты, смех, возбужденные голоса взлетали над морем и парили вместе с чайками в золотом свете прибрежных фонарей. Пахло водорослями и йодом, а море мягко, изумрудно сияло. И все любили друг друга, потому что любить красивое – легко и приятно.
Но не подумайте, что У. – скопище бездельников. Мы работали не покладая рук, чтобы сделать город еще прекраснее. Вначале я недоумевал, зачем умножать изобилие? И для чего белить и без того белоснежные стены? А потом вспомнил слова охранника и понял – никакие волшебные очки не превратят уродливое в красивое. Красоту надо создавать ежечасно, ежеминутно, внутри и вокруг себя. Только так из обыденного рождается чудо.
И чудо пришло в мою жизнь. Я уже рассказывал вам, что женщины города У. – красивы, как юные богини. Им под стать и мужчины. А потом я встретил ту, что прекраснее всех. Ее звали Мира. Мы играли короля и королеву в уличной сценке, скорее трагичной, чем смешной. Но почему-то развеселились, забыли слова и, махнув рукой на представление, оставили свои короны на берегу и побежали купаться. На следующий вечер я учил ее играть на гитаре, а она меня – рисовать пастелью. А дальше – много всего было замечательного, неожиданного, увлекательного... А впрочем, разве можно счастье описать словами? Мы поженились и спустя два года переселились в маленький плоский коттедж. Приютили ласковую трехцветную кошку, а следом за ней – огромного бродячего кота, угольно-черного, с пушистым хвостом и торчащими в разные стороны ушами. Вскоре у нас один за другим родились два сына и дочка... Все трое – как сказочные эльфы, росли смешливые и легконогие (я чуть не сказал «легкокрылые», но ведь и это правда, все дети по природе своей – крылаты).
А про очки на глазах я почти забыл. Я и не замечал их на своем лице – так удобно они сидели – и не снимал даже ночью. В них и сны снились колдовские, загадочные, яркие, как ночной фейерверк. И только один раз... В сильный ветер – почти в шторм – я выгуливал на морском берегу кота. Понимаю, звучит странно. Выгуливают обычно собак. Но верный Микки обожал ходить со мной на пляж. В час отлива он ловил креветок в песке и тут же – с чавканьем и хрустом – съедал, выплевывая хвостики и прозрачные шкурки. А в хорошую погоду плавал в море. Но в тот день волны яростно кусали берег, вгрызаясь в него, словно крепкие зубы в буханку хлеба – и отступали прочь, полные песка. Кипучая вода сверкала, переливаясь всеми оттенками зеленого и синего. А по небу серебряной рекой струились низкие облака.
Я стоял, заслонясь рукой от ветра и соленых брызг. Микки жался к моим ногам. И вдруг пальцы словно что-то нащупали – тонкое, металлическое, и дальше – как будто круглое стекло. Я, конечно, сразу вспомнил, что это такое. И, пожав плечами – без единой связной мысли в голове, повинуясь минутному порыву – снял очки. Море погасло, сделалось серым и грубым, как свитер из овечьей шерсти. Потемнел песок, утратив золотистый цвет, а легкие облака обратились черными грозовыми тучами. Исчез мигавший среди волн маяк, будто светлячок, прихлопнутый пенной морской ладонью. Но и этот дикий пейзаж был красив. Пожалуй, ни берег, ни море, ни небо не нуждались ни в какой косметике. Они и без того совершенны. Очки не лгали. Я надел их снова и не снимал уже больше никогда. 
Наверное, вы уже догадались, что в городе У. никто не стареет. Во всяком случае, внешне. И, глядя в зеркало, я по-прежнему видел все то же юное, стройное тело и гладкое лицо. Вот только сердце стало пошаливать, и появилась тяжесть в ногах. А моя красавица-жена больше не пела и не плясала, и не носилась ласточкой по дому. Наши дети выросли. А мы с Мирой все чаще прогуливались вечерами по пустынному пляжу, взявшись за руки и прислушиваясь к радостным, молодым голосам, доносившимся словно из другой вселенной.
- А тебе не хочется, - спросил я как-то жену, - хоть раз увидеть все вокруг настоящим и нас настоящими?
В ответ она ласково улыбнулась.
- А мы не настоящие? Если у тебя и у меня появились морщины и седые волосы, разве мы стали от этого хуже? Разве состарилась наша любовь?
Я подумал немного и кивнул.
- Ты права.
И обняв свою мудрую женщину, я повел ее дальше по берегу, вдоль неспокойной воды. Над нашими головами кричали чайки, вспархивал и рассыпался в воздухе над побережьем беззаботный смех, и мир казался чудесным. Нет, не казался – был!