Ковёр с дыркой

Когда я учился в Ленинградском мореходном училище (Большой Смоленский проспект, 36), то преподаватели английского языка постоянно говорили нам – курсантам - о том, что знание иностранных языков морякам заграничного плавания не просто необходимо, а полезно. Ведь человеку, владеющему хотя бы одним иностранным языком – в нашем случае английским, - всегда будет легко общаться с иностранными гражданами в любой стране мира… И в этом я не раз убеждался в своей дальнейшей жизни. Однако, сегодня я расскажу о том, как знание некоторых иностранных языков, может повлиять на развитие отношений между людьми.
Однажды мы, члены экипажа большого морозильного рыболовного траулера (БМРТ) «Полоцк», находились в международном аэропорту Шереметьево (ШРМ-II), откуда должны были вылететь в Лас-Пальмас. Там – на Канарах - находилось наше судно, готовое после прохождения небольшого межрейсового технического обслуживания (МРТО) к выходу в рейс.
Моряки сложили все свои вещи в зале ожидания в большую кучу и бродили по зданию аэропорта… Не помню уже по какой причине, но вылет нашего самолета из Москвы задерживался на несколько часов, поэтому достаточно быстро те моряки, у кого не было с собой пакетов с домашними пирожками, колбаской, отварной курочкой или обычными бутербродами с сыром и маслом, отправились на поиски какого-нибудь кафе, в котором можно было бы подкрепиться.  Вылетали мы из родного калининградского аэропорта в Храброво в 6 часов утра. А теперь на часах уже было около двух часов дня… Вместе с другим моряком -  из нашего экипажа - литовцем, Яном (Йонасом) Пакальнишкисом, мы зашли в одно небольшое кафе. Взяли подносы и встали в очередь.
Перед нами стояли две красивые девушки в ярких спортивных костюмах с огромными буквами «СССР» на спине. Мы познакомились и начали говорить нашим новым знакомым различные комплименты. Девчонки в ответ поинтересовались у нас, кто мы и откуда и куда летим. Узнав, что мы работаем на судах загранплавания в Калининградской базе тралового флота (КБТФ), девчонки пришли в неописуемый восторг.
- О, моряки! – воскликнула одна из них, - Обожаю моряков. Тем более вы не просто моряки, а еще и рыбаки.
- А если верить одной известной поговорке, что «Рыбак – дважды моряк!», то вы, ребята, с которыми так и хочется познакомиться поближе, заявила вторая девушка.
После таких приятных для нас слов, мы с Яном заулыбались и прониклись необычайным уважением к этим красивым спортсменкам.
Выяснилось, что девушки вылетали в какую-то европейскую страну, где должны были принять участие то ли в каких-то соревнованиях, то ли просто отправлялись куда-то на сборы. Мы договорились сесть за один стол и продолжить знакомство. Нам очень хотелось выяснить их домашние адреса и заполучить номера телефонов…
Очередь потихоньку продвигалась. Поскольку порции в этом кафе были какие-то микроскопические, то мы с Яном взяли себе по нескольку порций салата, мясо и двойной гарнир. А еще какую-то выпечку, а также по два стакана компота и чай… Девушки-спортсменки были более осторожными в выборе блюд, объясняя это строгостью спортивных диет, которые им было необходимо соблюдать. Мы даже немного им посочувствовали… было видно, что девчонки не отказались бы от свежих булочек, ватрушек с творогом или небольших пирожных. Но ничего из этого списка, по их словам, им есть было нельзя.
Неожиданно одна из девушек обратилась негромко к своей подруге на родном для них – литовском - языке. В ответ вторая девушка, с улыбкой глядя нам в глаза, что-то буркнула (по-литовски) первой в ответ.
В этот момент Ян, всегда очень спокойный и выдержанный человек, ударил рукой по краешку подноса, на котором стояли компоты и овощные салаты наших новых знакомых так, что он перевернулся и всё, что там на нём стояло и лежало полетело в сторону наших новых знакомых. Стаканы с компотом упали на пол и треском разбились, разлетевшись на мелкие осколки. Девушки вскрикнули, а Ян на литовском языке им очень медленно, почти по слогам начал что-то монотонно говорить, повышая голос всё сильнее и сильнее.
Я понимал, что возник какой-то скандал. И где? В Москве... В международном аэропорту. Я схватил Яна за локоть и сильно сжал его руку, мол, тише, успокойся…
Девчонки, схватившись руками за щеки, приговаривая что-то (типа, «Боже  мой!») выбежали из кафе. И больше мы их не видели. Кассир, оценив ситуацию, потребовала от Яна, чтобы он заплатил за разбитую посуду. Ян без слов достал из кармана трёшку.
- Этого хватит?
- Вполне, - удовлетворенно ответила сотрудница кафе и после этого громко крикнула куда-то в пустоту, видимо, обращаясь к своей коллеге, которую мы за перегородкой просто не видели:
- Наташа, убери, пожалуйста, в зале. Здесь ребята случайно разлили компот и разбили стаканы…
Мы рассчитались с кассиром за выбранную для себя еду и присели за дальний столик.
- Что случилось? О чём они говорили? Что так тебя возмутило? – мне натерпелось выяснить причину возмущения своего товарища.
- Представляешь, одна сказала, что мы ей очень нравимся, и она была бы не против того, чтобы в будущем завязать с нами романтические отношения. На что вторая ответила, что да, это было бы замечательно, если бы мы не были русскими… свиньями…
- Ого! – воскликнул я, - так и сказали? И почему у них возникла к нам такая неприязнь, да еще и на национальной почве? К тому же, Ян, ты же ведь литовец, разве ты об этом у них не спросил?
- Нет, конечно. Мы с тобой сказали им только о том, что работаем в Калининграде, а про то, кто мы по национальности и разговора не было. Просто, видимо, они выросли в семьях, где к русским людям было весьма непростое отношение, - Ян хотел было мне начать рассказывать про то, как, когда и почему Литва оказалась в составе СССР, а заодно раскрыть «тайну» про то, почему в некоторых литовских семьях, не смотря на существующие запреты, люди не считают «лесных братьев» врагами народа. Скорее их помнят, как борцов за независимость Литвы…
- Тише, - сказал, оглядываясь вокруг… - Я это всё знаю… Не дай Бог, кто-нибудь услышит, и тогда у нас могут возникнуть серьезные неприятности…
 В Советском Союзе разговоры на такие темы считались «антисоветчиной».
Мы поели. И вскоре вернулись туда, где находился наш экипаж… Некоторые моряки уже были слегка навеселе… Было видно, что даром время ребята не теряли, и чтобы поглощение холодной домашней курицы с пирожками было более приятным, раздобыли где-то немного водочки…
- Ну где вы бродите? Идите сюда, мы вам тут чуть-чуть оставили…),- замахали руками нам моряки, приглашая к себе «на огонёк».
Мы выпили по рюмочке, пожелав нам всем хорошего рейса, и чтобы наш заработок получился не меньше, чем три тысячи рублей на пай. Всем нам хотелось поскорее добраться до нашего судна, чтобы выйти в море и оказаться в районе промысла, чтобы заработать эти «три тысячи на пай».
И уже потом, спустя некоторое время, мы с Яном не раз вспоминали о том, что случилось с нами в аэропорту Шереметьево… И единодушно признавали, что наши случайные знакомые были чертовски хороши, и что мы с ними обязательно бы встретились после рейса, в любой точке страны… если бы не их предвзятое отношение к нам, к людям, которые не были для них врагами.
Другой занимательный случай произошел в бельгийском Антверпене. Экипаж БМРТ «Бирюза», закончив лов рыбы в Баренцевом и Норвежском морях, следовал в Гавану, где судно должно было пройти МРТО. Оттуда мы должны были вылететь в Москву. А по пути в Гавану наш траулер зашел в Антверпен для отдыха экипажа (так официально называли в те годы заходы судов в иностранные порты, где рыбаки могли истратить заработанную за полгода валюту, т.е. попросту говоря – «отовариться»). Заходы в Антверпен в те годы славились тем, что там можно было купить шикарные бельгийские ковры – всех цветов и размеров. Хочешь - два на три, а хочешь – три на четыре, хочешь – прямоугольный или овальный… и цвета там были на выбор…
Одни моряки покупали ковры для себя, в свой дом, другие брали ковры исключительно с целью перепродажи. Обычно один стандартный ковер два на три метра можно было ТАМ купить по цене от 17-19 до 21-23 инвалютных рублей (читай, - долларов), которые в Союзе можно было легко продать кому-нибудь за 800-900, а то и за все 1000-1200 рублей. Ковры бОльшего размера стоили дороже.  Поскольку я был холостым, и моим «домом» на берегу было койко-место в Межрейсовом доме моряков (МДМ), то я принял решение купить ТРИ ковра на продажу, а один - подарить своим родителям.
Согласно таможенным нормам один рыбак отработав в море полгода,  мог беспошлинно ввести ТРИ ковра (впрочем, такие ограничения и нормы распространялись не только на ковры, но и на многие другие товары – например, можно было свободно ввезти три магнитофона причем разных: один - двухкассетный, второй – однокассетный, и третий в виде автомагнитолы, три джинсовых куртки или три пиджака замшевых) и т.д.). Поэтому все моряки договаривались друг с другом, кто что будет везти, и чтобы ни у кого не было превышения таможенных норм, обменивались друг с другом вещами. Кто-то тебе давал пять зонтиков и джинсы, а взамен провозил твой ковер вместе с двумя своими и т.д.
И вот мы в Антверпене. Быстро получили деньги – бельгийские франки. Как правило, комиссар (первый помощник капитана) заранее разделял всех моряков на «тройки», чтобы в каждой такой группе было по три моряка, и чтобы хотя бы один из них был членом КПСС. Старшим группы назначался моряк из числа командного состава (комсостава). Каким-то странным образом в одной группе оказались представителя комсостава: я – судовой радист и второй помощник капитана Виктор Маркелов, а также три матроса. Т.е. наша «тройка» была раздута до «пятерки». Это было крайне неудобно (ходить такой большой группой). Т.к. кто-то хотел купить джинсы, кто-то – кроссовки, а нам в Виктором необходимо было купить ковры. Мне – четыре стандартных - размером два на три метра, а Вите три разных: один два на три, второй -  три на четыре, а третий – огромный и овальный (в зал).
Чтобы не ходить друг за другом и потратить время с наибольшей пользой, мы разбились на две группы, матросов отправили на закупки в польско-еврейские лавочки – которых здесь было очень много. Почему польско-еврейские? Да потому, что владельцами и продавцами в этих магазинчиках были бывшие польские и советские граждане, уехавшие из своих стран некоторое время назад на Запад и осевшие здесь - в Бельгии, обретя тут вторую родину и семейное благополучие. Договорились с матросами, что спустя три часа мы встретимся в условленном месте.
Мы же с Виктором направились к грузинам, у которых, как нам сказали местные жители (из числа эмигрантов) был самый большой выбор ковров. Грузинский магазин мы нашли быстро. Это был торговый центр (похожий на склад), в котором было несколько просторных залов, в которых ковры лежали огромными и высокими стопками на полу, или были свернуты в рулоны. В  залах  бойко работали продавцы (четыре молодых парня), которыми управлял пожилой грузин. Был он им кому-то отцом, а кому-то дядей. Семейный бизнес. Перед нами в очереди были еще какие-то покупатели – моряки с других советских морских судов. Чтобы мы никуда не ушли, и не передумали, нас усадили в шикарные кожаные кресла возле журнального столика, налили нам по пятьдесят граммов какого-то крепкого напитка, заверив, что это настоящая грузинская чача… Мы выпили и пришли к выводу, что это была обыкновенная самогонка, но хорошая.
Вскоре один из продавцов подошел к нам и поинтересовался, что мы хотим приобрести у них. Мы озвучили свои пожелания, поторговались, добившись небольшой скидки за опт. После чего я сказал, что я хочу купить четыре ковра темно-вишневого цвета, рисунок у которых может быть разным. На это мне ответили, что у них в магазине все ковры РАЗНЫЕ и нет ни одного с одинаковым рисунком!
После чего мы встали и подошли к одной из стопок, где лежали ковры необходимого для меня цвета.
- Такой пойдет? – спросили у меня.
- Да, мне нравится. Беру, -ответил я
- А такой? - мне показали следующий ковер.
- Да, беру.
Всего за несколько минут мой заказ был выполнен, ковры были свернуты в рулон, их снаружи обернули пленкой и наклеили бумагу с названием нашего судна, заверив, что товар сегодня же вечером будет доставлен к борту нашего БМРТ.
Заказ Виктора был немного сложнее, чем мой. Ковер два на три метра был выбран за минуту, а вот второй ковер - размером три на четыре, изумрудного цвета (для тещи Виктора) пришлось поискать: то оттенок не устраивал покупателя, то рисунок. В итоге и второй ковер был найден и отложен в сторону. Самым сложным оказалось выбрать овальный ковер размером три на четыре метра цвета «кофе с молоком». Перебирали стопки, раскручивали рулоны. Всё не то… Было видно, что продавцы, хоть и улыбались нам, но уже изрядно подустали бегать по залам туда-сюда и разбирать стопки и раскручивать рулоны.
Наконец один продавец говорит что-то другому продавцу по-грузински… Тот побежал в соседний зал и вскоре вернулся с ковром необходимого цвета и размера. И в это время Виктор на чистейшем грузинском языке что-то сказал продавцам (Виктор родился и вырос в Грузии, учился в грузинской национальной средней школе, которую закончил с отличными оценками. Грузинский язык был для него, как родной).
Немая сцена. Продавец от неожиданности роняет ковер на пол. Второй падает на колени и начинает о чем-то быстро говорить на грузинском языке. Их отец (он же чей-то дядя) подбежал к нашему штурману, обнял его как сына или брата и тоже о чем-то быстро-быстро начал говорить по-грузински.
Виктор что-то им говорил, разумеется, на грузинском языке. Вскоре продавцы немного пришли в себя и потом принесли из соседнего зала новый ковер необходимого цвета и размера. Ковер Виктору понравился. Его завернули. Мы все оплатили. Нам сделали еще скидку на покупки. Усадили за стол, достали из холодильника бутылку «Смирновской» водки, быстро принесли откуда-то мясо, фрукты, овощи. Короче, устроили для нас небольшую пирушку… Разговаривали на грузинском языке, и что-то специально для меня переводили на русский язык. А одного из продавцов отправили куда-то за чем-то.
Через полчаса этот парень вернулся. Оказалось, что его отправляли куда-то за настоящим грузинским вином. Нам вручили два пакета, в каждом из которых было по две бутылки вина, настоящий грузинский сыр и еще какие-то презенты.
Мы тепло попрощались с владельцем этого магазина, а также с его не то сыновьями, не то племянниками… и пошли к условленному месту искать наших матросов. По дороге Виктор рассказал, что там произошло. После того, как он в очередной раз забраковал ковер, то один из продавцов сказал другому по-грузински, чтобы тот принес ковер «с дыркой», который вчера забраковали какие-то другие моряки-северяне из Мурманска. Дождавшись, когда продавец принесет этот ковер, Виктор на грузинском языке сказал им, чтобы они ЭТОТ ковер с дыркой, отправили своим родственникам в Тбилиси, а ему, чтобы принесли тот, который он и просит – целый и невредимый, овальный, три на четыре и цвета «кофе с молоком».
Конечно, им было очень стыдно за свое поведение, и они попытались, как смогли, загладить свою вину перед Виктором. Наш штурман был великодушным человеком, он вырос в Грузии и в его душе было больше грузинского, чем русского… Просто эти грузины - продавцы ковров в бельгийском Антверпене - об этом ничего не знали… и расслабились.
Своих матросов мы нашли быстро, потом еще отправили их к этим грузинам (кому-то из них тоже захотелось купить ковер), сказав при этом, чтобы они обязательно сказали продавцам, что они от Вити Маркелова, и что поэтому им будет предоставлена дополнительная скидка, а сами пошли по еврейско-армянско-польским лавкам, покупать джинсы, куртки и зонтики… Рейсовое задание (промысловый план) был выполнен на 105 процентов, и это означало, что всем членам экипажа по итогам работы будет начислена небольшая, но премия… Поэтому валюту мы тратили с огромным удовольствием.
А вечером к борту нашего судна подъезжали фургончики с коврами… Половина членов экипажа сделали ставку на покупку ковров. И это было правильно. Всего в тот день мы закупили у местных маклаков (торговцев) свыше 200 ковров разных размеров и цветов…
На следующий день БМРТ «Бирюза» вышел из Антверпена и отправился в сторону Гаваны… Несколько суток на промысловой палубе по ночам горел яркий свет, и по просьбе моряков по внутрисудовой трансляционной сети круглые сутки звучала музыка. Иногда музыку включали по громкой связи и на палубе. Однажды моряки с какого-то советского судна, идущего встречным курсом, решили, что мы - пассажирский паром. Не сразу эти моряки поняли, что ночью при полной иллюминации под песню «Bahama Mama …»  идет не какой-то там пассажирский паром, а калининградский БМРТ «Бирюза»… Откуда им было знать, что яркий свет на промысловой палубе по ночам включали для того, чтобы моряки могли спокойно расстелить свои ковры и сложить их «книжками», обернув бумагой или пленкой и обвязав всё полипропиленовыми нитями? К возвращению на Родину и перелету из Гаваны в Москву экипаж готовился неспеша и обстоятельно…