Тропой неведомой силы. Глава 1. Совещание геологов

               
                Начинаю выкладывать главы из романа "Тропой неведомой
                силы". С некоторыми из них вы можете познакомиться.

                Часть первая. Экспедиция на Север

На Севера, на Севера,
Нас гонят тысячи причин,
И так же нынче, как вчера,
Вагоны ломит от мужчин.
Кто на монтаж, кто на кураж,
Кому пригрезился мираж,
Кто злой судьбы удар
Наносит наотмашь.

Сергей Боханцев




Совещание по попутным поискам самоцветов началось ровно в десять, как и было заявлено регламентом. Открыл его начальник управления твердых полезных ископаемых Валерий Павлович Пискунов. Поприветствовав участников и поздравив с началом совещания, он доложил об основных направлениях работы управления и достигнутых в прошлом году результатах. После этого он остановился на проблеме попутных поисков месторождений самоцветов и горного хрусталя при проведении геологоразведочных работ. Сказав, что благодаря методическим указаниям по поискам и перспективной оценке месторождений цветных камней, разработанным головным объединением «Кварцсамоцветы», геологами их управления были открыты новые самоцветы и среди них ювелирные гранаты, хризолиты, технические корунды и даже турмалины, он многозначительно посмотрел на главного геолога специализированной экспедиции. Этим он словно упрекнул того за то, что нашли их не специалисты, которым по долгу службы положено этим заниматься, а геологи-съемщики, составлявшие геологические карты. Закончив вступительную речь, он передал слово директору геологического музея Ивану Леонидовичу Коробкову, представлявшему принимающую сторону.

На трибуну поднялся невысокого роста, круглолицый молодой человек. Был он широким в кости, крупная голова с покатым лбом сидела на короткой шее, из-за чего он казался еще ниже ростом. Природа будто подшутила над ним, создав его таким, что он походил на персонаж известной детской сказки «Колобок». Поменяй всего одну букву в его фамилии, и была бы она созвучна сказочному герою.
До недавнего времени главным хранителем музея числился старший геолог Волченко. Именно ему объединение было обязано созданием уникального хранилища экспонатов, добытых из земных недр Якутии. Но в жизни ничего не бывает вечным, не засиделся на этом месте и Владимир Иванович. Как только подошел пенсионный возраст, его попросили, и он перешел в камнерезную мастерскую, а его место занял Коробков, пришедший из районной экспедиции. Ходили слухи, что попал он сюда по великому блату, по протекции своего тестя. Тем не менее, Иван Леонидович быстро вписался в коллектив объединения, и геологический музей преобразовал в самостоятельное предприятие со своим расчетным счетом.

Коробков рассказал о геологическом музее, который был гордостью крупного объединения, ведавшего недрами огромного региона. В нем было представлено бесчисленное количество минералов и горных пород практически со всех месторождений полезных ископаемых. В колбах и пробирках содержалась нефть из первых нефтегазоконденсатных месторождений Вилюйской синеклизы. В той же западной части региона были открыты первые алмазы, поэтому в стеклянных витринах, собранных в виде невысоких кубов, стоявших на тумбочках, были выставлены кимберлиты из крупнейших алмазоносных месторождений — трубок Удачная, Мир, Айхал и самой первой трубки Зарница, открытой в 1954 году ленинградским геологом Ларисой Попугаевой. В витринах лежали образцы кимберлитов и из других месторождений, но самих алмазов, для которых правилами предписывались особые условия хранения, не было. Только в одной витрине среди кимберлитовой брекчии затерялся муляж самого крупного алмаза страны — «26 съезд КПСС», сделанного из прозрачного горного хрусталя.

Но больше всего в экспозиции музея было рудных образцов. И не мудрено. На территории Якутии в разные годы были открыты крупные и даже уникальные месторождения оловянных руд: касситерита, золота, серебра, полиметаллов, железа, редких металлов и даже урана. И, конечно, отдельное место составляли образцы каменного и бурого угля из месторождений южной и центральной Якутии, а также Заполярья. Одну стену занимали вертикальные стеклянные витрины с минералами, разложенными по всем правилам систематики, приведенной в учебниках по минералогии. Поэтому тут чаще всего задерживались студенты-геологи из местного университета, приходившие на экскурсию.

В конце своего выступления Коробков поблагодарил геологов экспедиции «Самоцветы Севера» за то, что те нашли время и приехали на эту встречу. Будто принимая от него эстафету, на трибуну вышел главный геолог этой экспедиции Георгий Александрович Пашков. По его виду можно было подумать, что это дипломат или артист, но только не геолог. Темный костюм в полоску и белая рубашка с ярким полосатым галстуком выделяли его среди присутствующих. Был он высокого роста, темноволосым с аккуратным пробором на голове и живыми голубыми глазами. Словом, соответствовал типу мужчины, которые нравятся женщинам. Пашков рассказал о разных цветных камнях, обязанных своими редкими свойствами условиям образования. Он привел примеры каких-то зарубежных месторождений, о которых никто из присутствовавших даже не слышал. Говоря о рубинах, Пашков сказал, что по данным работ, проведенных его сотрудниками, есть предпосылки открытия таких месторождений на территории деятельности их экспедиции. Говорил он спокойно и уверенно, как о самом простом, известном каждому. Потом Пашков остановился на создании сырьевой базы цветных камней и подошел к проблеме их поисков, тому, ради чего собрались геологи.

— В конце 1960-х годов начался планомерный целенаправленный поиск цветных камней, который в ходе так называемых «попутных поисков» решался силами геологов разных производственных и научных организаций Якутии, Москвы, Ленинграда и других. Специализированные работы проводили геологи нашей экспедиции. К этому времени была создана ювелирная промышленность страны, которая нуждалась в самых разных драгоценных камнях. Поиски самоцветов мы начали с ревизии открытых объектов. Геолог Соболев составил первую сводку по самоцветному сырью с рекомендациями по их проверке. Геологоразведочные работы экспедиция проводила на огромных площадях Восточной Сибири, включая Чукотку, Камчатку и Сахалин. За короткий промежуток времени были открыты и изучены десятки проявлений цветных камней, но самым большим успехом стало открытие и промышленная оценка месторождений ювелирного сибирского изумруда и ювелирно-поделочного чароита. Однако основная задача нашей экспедиции — это геологоразведочные работы, связанные с поисками и разработкой месторождений горного хрусталя. Об этом вам доложит старший геолог ревизионной партии нашей экспедиции Николай Петрович Кравцов.
— На поисках месторождений алмазов я останавливаться не буду, — начал тот с места в карьер. — Это, как вы, наверное, знаете, ипостась другого ведомства, которое к этой проблеме нас не подпускает даже на пушечный выстрел. Хотя алмазы — те же драгоценные камни, только имеющие более высокую цену. Но мы люди не гордые: как-нибудь переживем. Откровенно говоря, нам и без алмазов дел хватает.
На мгновенье он замолчал, отложил толстую тетрадь в сторону и полистал бумаги, лежавшие под ней. Стало слышно, как шелестят страницы, а он недовольно бубнит себе под нос. При виде этой сцены можно было подумать, что он собирался докладывать о чем-то другом, но в последний момент передумал и теперь ищет нужный листок. Кто-то из присутствующих хихикнул, но на него никто не обратил внимания, все молча ждали выступления геолога. Сидевший в первом ряду Борис Кузьмин, откинувшись на спинку стула, приготовился записывать. Был он среднего роста, спортивного телосложения. Высокий лоб выдавал в нем неглупого человека с широким интеллектом. Своими карими глазами он открыто смотрел на мир и умел восхищаться красотой и гармонией. Этого совещания он долго ждал и надеялся пополнить свои знания по поискам самоцветов, а заодно пообщаться со специалистами.

— Сейчас я расскажу об истории открытия месторождений горного хрусталя в Южной Якутии, — наконец, найдя нужное, сказал докладчик. — В то время это было стратегическое сырье, которого не хватало стране и его приходилось закупать в Бразилии. Я думаю, вы сами хорошо знаете, зачем он нужен, но все равно я напомню.
Он полистал тетрадь и четко, поставленным голосом, как профессор читает студентам лекции, начал:

— Важнейшее свойство кристаллов горного хрусталя — пьезоэффект. Пьезоэффект был открыт в 1880 году французскими учеными, братьями Пьером и Полем Кюри, на кварце. Применить открытое явление впервые предложил Поль Ланжевен. Суть предложения заключалась в использовании ультразвука для обнаружения вражеских подводных лодок, а для получения самого ультразвука предлагалось использовать именно пьезоэффект. Плоскопараллельная полированная пластинка горного хрусталя с электродами и держателем представляет собой пьезоэлектрический резонатор, то есть является колебательным контуром с определенной резонансной частотой колебаний. До недавнего времени пьезокварц использовался исключительно для военных целей. В настоящее время пьезоэлементы применяют как источники ультразвука в радиоэлектронике, различных медицинских, промышленных, исследовательских и даже бытовых приборах.

Он назвал основные поисковые критерии месторождений этого минерала и заострил внимание на вмещающих породах, среди которых первыми назвал кварциты. Потом закрыл тетрадь и, заглядывая в листочки, стал рассказывать об истории открытия:
— Первое месторождение горного хрусталя было открыто в 1940 году на водоразделе реки Алдан и безымянного ручья. Отличился геолог треста «Якутзолото» Михаил Щупинский. В то время он занимался поисками драгметалла и, зная проблему с хрусталем, не прошел мимо лежавших прямо на поверхности кристаллов. А предшествовала этому открытию находка прозрачных кристаллов неизвестного камня, сделанная охотником-эвенком. Камушки, похожие на лед, он показал геологам, и те признали в них так нужный горный хрусталь. Благодаря этому открытию накануне Великой Отечественной войны в Южной Якутии развернулись геологоразведочные и добычные работы на это сырье. Истоки нашей экспедиции как раз оттуда. А вот как вспоминает начало работ по поискам месторождений горного хрусталя один из наших ветеранов.

Кравцов перелистал несколько страниц с рукописным текстом и стал читать: «Первый отряд возглавляла Людмила Чернышкова. Этот отряд выехал в район Шуги, со вторым отрядом я отправился на ключ Утунахи, третий отряд начал разведочные работы на сопках «Хрустальная», «Сосновая», «Соседка». Первые добытые кристаллы были низкого качества, и мы теряли надежду на успех, но не сдавались — продолжали поиски. Все верили в успех работ и были настроены идти до победы. И вот, в устье ручья Утунахи на одной из сопок, я обнаружил первые полноценные кристаллы кварца. Кристаллы были исключительно чистыми и годились для промышленного производства. В эти дни стояла холодная ветреная погода, поэтому гору назвали «Холодная». Вскоре в районе Тита я нашел несколько сопок с признаками хрусталеносности и назвал их «Северная», «Пустынная», «Отрада».
Докладчик оторвался от своих записей и посмотрел в зал. Все внимательно его слушали, и он продолжил:
— В течение значительного промежутка времени этот район был основным по добыче горного хрусталя. Работали там и в тяжелое военное и послевоенное время. За годы эксплуатации месторождений в тайге вырос целый поселок со всей инфраструктурой, включая медпункт, детсад, школу, клуб, магазин и даже почтовое отделение. Сейчас, конечно, этот поселок заброшен. Но в нем, как я слышал от наших рыбаков, почти все дома сохранились. Там обосновалась метеостанция со всем своим хозяйством. На ней постоянно живут три человека и две собаки.

— А попасть туда можно? — непроизвольно спросил его Борис. В его взгляде чувствовался не поддельный интерес человека, задавшего вопрос не лишь бы что-то спросить, показывая свою заинтересованность. — Я бы с большим удовольствием туда съездил. Посмотрел бы, с чего начиналась новая отрасль геологии.
Он улыбнулся и легко качнул головой, русые волосы его аккуратной прически упали на лоб.
По рядам прошло оживление. Все сразу загалдели и повернули голову к молодому человеку. Никто не перебивал докладчика, а тут какой-то выскочка, как многие подумали о нем, с места задал глупый вопрос. Коробков укоризненно на него посмотрел, и, опустив голову, уставился в стол.
«Ну, Боря, вечно поперек батьки в пекло лезет. Что за человек такой! Сегодня я ему устрою выволочку, думаю, мало не покажется. Вот …»
— Товарищи, все вопросы в прениях, — громко постучал по столу начальник управления Пискунов. — Вы мешаете докладчику.

— При необходимости можно долететь и до Луны, — улыбаясь, быстро нашелся Кравцов. — Если ради праздного интереса, то делать особо там нечего, все месторождения отработаны. А вообще-то, если есть желание, летом туда можно сплавиться на «резинках» с верховьев Алдана или подняться на моторке снизу, а когда замерзнут реки — по заброшенному зимнику через горный хребет. Или, еще проще, — вертолетом. При современной авиации залететь можно куда угодно, только за вертолет надо платить. А сейчас, как я понимаю, денег нет ни у кого. Хотя вы тут в центре, может быть, живете побогаче, чем мы на периферии. Вон, в каких хоромах работаете, да еще совещания устраиваете!

Коробков понял, что это камень в его огород, насупился и, застучав пальцами по столу, отвернулся к стене. Это была его идея проведения совещания самоцветчиков. Начальство, как бывает нередко, вначале отказало, но после того, как он подготовил все бумаги, включая смету расходов, пошло навстречу. А тут вдруг вместо благодарности такой «выпад» в его сторону. И, главное, от кого: от периферийных геологов, которым надо на него Богу молиться и радоваться, что их пригласили в центр, куда бы сами в это тяжелое время они ни за что бы не попали. Кравцов не понял, чем не доволен директор музея и, чтобы прервать неожиданно затянувшееся молчание, продолжил.

— За сравнительно короткое время геологи открыли большинство известных сейчас хрусталеносных полей, которые составили крупнейшую хрусталеносную провинцию страны. В ее открытии и разработке месторождений принимали участие специалисты из разных регионов страны. Многие из них в дальнейшем стали учеными с мировым именем. Так профессор Ермолов из львовского университета на горном хрустале из нашей провинции впервые разработал метод определения температуры образования минералов и месторождений. Изучением наших месторождений горного хрусталя в военные и послевоенные годы занимался также профессор того же университета Евгений Михайлович Лазарев. Итогом его исследований стало большое количество публикаций, в том числе монографии по хрусталеносности кварцевых жил. В ней он привел свой метод изучения вмещающих пород и дал рекомендации по поискам месторождений горного хрусталя.

Очередным этапом в получении кондиционного пьезокварца стал синтез горного хрусталя. Исследованиями в этом направлении занималась одна из первооткрывателей Верхнеалданского хрусталеносного района Людмила Чернышкова, о которой я уже упоминал в своем выступлении. А самым главным достижением нашей экспедиции стало открытие, разведка и разработка Порожистого месторождения горного хрусталя, расположенного на берегу того же могучего Алдана. Все сведения по пьезокварцу совершенно секретны, поэтому об этом объекте скажу только одно: запасов сырья там хватит еще нашим детям.

При слове «секретно» все на секунду замерли, хотя пугаться было нечего, так как практически все геологические материалы проходили под таким грифом.
Кравцов вытащил из портфеля несколько крупных кристаллов горного хрусталя и положил их рядом с тетрадкой, пояснив, что потом покажет.
— Горным хрусталем я занимаюсь всю свою трудовую жизнь и считаю, что мне очень повезло, — с пафосом сказал докладчик. — Ну что такое нефть?! Это грязная маслянистая жидкость. А железо или другие рудные полезные ископаемые? Как правило, невзрачные минералы, которых иногда и не увидишь без лупы. А вот горный хрусталь — это красивейший минерал, прозрачный, как байкальский лед, в котором скрыта волшебная энергия и, можно даже сказать, магическая сила. Вернее, он ее содержит, — поправил он себя. — У этого камня какая-то божественная связь с космосом. Он принимает и передает то, что мы не можем уловить своими органами чувств и даже никакими приборами. Хотя…
На полуслове он остановился и, окинув присутствующих внимательным взглядом, сказал:

— Хотя у нас на Порожистом есть один геолог, который вроде экстрасенса. Он слышит сигналы, идущие от кристаллов горного хрусталя, и даже общается с ними. Благодаря своему дару он открыл почти все самые крупные полости с горным хрусталем. Я думаю, Георгий Александрович не даст мне соврать.
Пашков молча закивал головой и, поерзав на стуле, произнес:

— Верно. Первооткрыватель большинства крупных камер и занорышей горного хрусталя на Порожистом — геолог участка Александр Никанорович Трошин. Только как он их открыл, я не знаю. Наверняка с помощью геофизики, а не благодаря каким-то своим сверхъестественным способностям. Во всякую там магию и прочую чушь я не верю. Правда, все говорят, что он слышит какие-то звуки, издаваемые кристаллами, а я, повторюсь, считаю, что это полнейшая ерунда. И, как убежденный материалист, я скажу, что нет никаких потусторонних сил, как нет у человека души и, соответственно, не может он общаться с какими-то неодушевленными объектами. Тем более не могут они посылать ему сигналы, которые он будто бы принимает. Да, горный хрусталь обладает пьезоэлектрическим эффектом, да, правильно обработанные пластинки издают определенную частоту колебаний, но это все объяснимо. Это физическое свойство материала и ничего более. А чтобы … — он замолчал и, видно, подыскивая правильные слова, продолжил. — А чтобы человек принимал какие-то сигналы, подаваемые горным хрусталем, да еще общался с ним — тут вы меня извините, такого не может быть. Человек тут ни при чем. Трошин просто авантюрист.

Кравцов не ожидал такой бурной реакции своего начальника и, чтобы как-то сгладить эту сцену, в заключение своего выступления пригласил Коробкова посетить месторождения горного хрусталя и отобрать для музея кондиционные образцы.