Глава9-Пицунда, Первые публикации

          
               
        Пицунда

  Хоть говорят, что все женщины любят ушами, а путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но я по опыту убедился, что и к сердцу женщины без всяких угощений пробиться трудно.
 Вот поэтому я частенько стал приходить к Астанде, особенно по вечерам, когда она была на дежурстве с непременным презентом – не только в виде стихов, но и сладостей к кофейку.
 А, когда узнал, что она ещё и йогурты всякие любит, то тоже не забывал их прихватить.
Я засиживался с ней допоздна, читая свои новые перлы, беседуя на разные темы, рассказывая о своих приключениях, когда колесил по бывшему СССР, а она о себе и немного о своей семье.
 Вот так я и узнал, что у неё есть брат и старшая сестра, мать – абхазка и отец, на половину русский – наполовину мингрел, поэтому у неё такая фамилия – Сергегия.
- Прямо, как Берия, - иронично заметил я.
- А тут ничего удивительного нет, - сказала она серьёзно, - у нас в Галицком районе пол посёлка имеет такую фамилию. Ведь говорят, что Лаврентий Павлович оттуда родом и у него там жили родители, вот поэтому ещё в тридцатые годы, самостоятельную и независимую республику Абхазию присоединили к Грузии. Хотя язык у нас и алфавит другой, но после этого стали вместо абхазского языка в школах преподавать – грузинский.
- Вот, теперь понятно откуда ты, все эти языки знаешь.
- Не все, - возразила она, - вот, если бы ещё и армянский выучить, тогда было бы не плохо, ведь, у нас много живёт армян.
- Ну, это прямо, как у меня в стихотворении, - засмеялся я, и потом спросил, - хочешь прочту?
- Конечно.
 И я прочёл:
Да будь я негр преклонных годов,
 Трудясь на фазенде без лени,
Я русский выучил только б за то,
 Что им разговаривал Ленин.

Или – ацтеком на горном плато,
Глядящим в туманные дали,
Грузинский выучил только б за то,
Что им разговаривал Сталин.

И будь я татарин или еврей,
Любящий «хохляндию» горячо,
Учил бы украинский поскорей,
На нём же «балакав» Хрущёв.

А будь я членом КПСС,
Или большевиком, как прежде,
Со вставленной челюстью или без,
Читал бы и мямлил, как Брежнев.

Кубанский казак позавидует мне,
Но зависть его – нипочём.
Я ставлю так у д а р е н и Е,
Как ставил его Горбачёв.

                Да будь полиглотом я всех языков,
               «Иняз» закончив когда-то,
                Но русский выучил только за то,
                Чтобы ругаться матом!
               
- Это точно, - хихикнула Аста, - все наши ругаются только по-русски.
- Вот видишь, какой великий и могучий язык, так просто и легко смог объединить разные народы, - засмеялся я.
 Так незаметно пролетел месяц, потом второй и сезон подошёл к концу. За это время я написал портрет её сестры и несколько картин для её знакомых, и некоторым даже за деньги.
 Мы теперь встречались не только в милиции, а и в других местах, потому, как бывали вечера, когда случалось какое-нибудь ЧП и тогда наше свидание прерывалось. В кафе она ходить не любила, поэтому я специально, когда Аста была на службе, приезжал в милицейскую столовую, чтобы накормить девушку, куда после её протекции написал большую картину – «Озеро Рица».      По началу она немного сопротивлялась, пытаясь сама платить, но я, получив денежное вознаграждение за построенное кафе, заметил, мол считай, что мы в ресторане и широким жестом оплачивал нашу совместную трапезу.
  Астанда тоже не оставалась в долгу – делала мне всякие миграционные и прочие документы, чтобы я не пересекал лишний раз границу. Хотя по большому счёту они мне были не очень нужны, потому, что многие менты из Гагр, знали мня, как её ухажёра.
  Когда сезон заканчивался, как-то после работы она мне сказала:
- Давай поедем в Пицунду, там у меня есть квартира, и ты посмотришь и посоветуешь какой надо будет сделать ремонт.
Такому предложению я не удивился – меня многие просили отремонтировать свои квартиры, но я каждый раз отшучивался, что масштаб не тот, я ведь всё-таки художник и предлагал кого-нибудь из своих знакомых.
 Но, понятно, что своей знакомой я отказать не мог. Единственное, что я спросил, мол, почему именно сегодня?
- Туда, как раз едет наша машина и нас подвезёт.
 Тут я даже спорить не стал и мы, дождавшись патрульного автомобиля, рванули на полуостров.
 Квартира оказалась трёхкомнатная в пятиэтажной хрущёвке на четвёртом этаже. Правда, дом стоял не на побережье, а глубине района и до моря было километра полтора.
  В квартире всё было в плачевном состоянии, одна только комната с диваном, небольшим журнальным столиком и телевизором, с поклеенными обоями и побеленным потолком была боле-менее жилой, остальные с облупившейся штукатуркой, обвислыми старыми обоями и потрескавшимися кое-где стёклами, явно требовали капитального ремонта. Туалет с ванной хоть и функционировал, но сантехника доживала свои последние дни, а на кухне кроме: стола, двух навесных шкафчиков и газовой плиты, на которой стояла электропечка, не было даже стульев.
  Эта хата, наверное, из тех, что не очень пострадали во время Абхазско-Грузинской войны, но прежние хозяева её, скорее всего, ещё тогда бросили и решили не возвращаться.
 Увидев моё лицо, Аста, как бы оправдываясь быстро заговорила:
- Мне эту квартиру дали год назад, когда присвоили старшего лейтенанта, она была совсем разорённая и я, привезла диван, столик и телевизор, хотела сделать одну комнату жилой, а в остальных потихоньку делать ремонт, но отцу – всё некогда, у него в нашем доме на большом участке много работы, а старший брат – постоянно в Москве и редко приезжает, - и глянув на меня продолжила, - может ты подскажешь с чего начинать и какие материалы потребуются.
  Увидев унылое выражение лица подруги, я понял, что, наверное, она хотела, чтобы я если не полностью сделал ремонт, то хотя бы помог.
- Ладно давай попробуем, - сказал я без особого энтузиазма, - для начала надо нарисовать поэтажный план и промерять все размеры, - и уже веселей спросил, - у тебя рулетка есть?
Астанда, не ожидавшая такой развязки, бодро ответила:
- Рулетки нет, но вот есть швейный сантиметр.
- А бумага и карандаш или ручка?
- Сейчас найду, - засуетилась хозяйка и достала из шкафчика на кухне ученическую тетрадь.               
Тогда я, открыв её на развороте, стал рисовать примерный план квартиры, а потом сказал:
- Я буду измерять размеры, а ты, вот так пиши цифры, - и показал, как это делается.
  На удивление, она сразу врубилась о чём идёт речь, а я, растянув сантиметр на вытянутые руки, стал ходить по квартире меряя всё подряд, диктуя хозяйке. Эта процедура у нас заняла минут сорок.
  Когда все размеры были проставлены Астанда спросила:
- Может кофе выпьем?
- А что есть?
- Конечно – и кофе, и печенье, и сыр, и даже домашнее вино, - засмеялась она, - я ведь изредка здесь ночевала пока приводила эту комнату в порядок.
- Ну, тогда всё ставь на столик, - обрадовался я и стал измерять высоту потолка и окон, про которые совсем забыл.
 Когда я вошёл в единственную жилую комнату, то рядом с диваном на журнальном столике стоял, судя по времени – ужин. Мы сели рядом, и я налил в стаканы вино.
- Ну, за ремонт! – сказал я пафосное и чокнулся с Астой, а, когда мы выпили – продолжил, - для начала надо будет нарисовать интерьер кухни и комнат, чтобы представлять какие материалы и сколько денег потребуются, а в ванную с совмещённым туалетом надо  купить новую сантехнику и облицевать плиткой, - и обращаясь к хозяйке спросил, - ты какой цвет предпочитаешь – тёплый или холодный?
 По её выражению лица я понял, что она не совсем поняла о чём идёт речь, поэтому спросила:
- А, что такие бывают?
- Конечно, - засмеялся я, - у нас у художников все цвета если разложить их, как в спектре, ну, это, типа, радуги, ты, наверное, помнишь старую детскую подсказку, как они располагаются? – спросил я и, выждав несколько секунд, решил подсказать, - каждый охотник желает знать, где сидят фазаны,
- Да-да, - перебила она меня и продолжила, - красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый.
- Правильно! Вот и получается, что от красного до зелёного – это теплый цвет, а от – голубого до красного – это холодный. Правда, фиолетовый с красным оттенком – будет тоже тёплый, а с синим – холодный, так и с зелёным. Если более жёлтый – это тёплый, а с синим – холодный.
  Астанда, услышав мои слова, чтобы не заморачиваться со всякими оттенками, просто сказала:
- Я люблю, чтобы в ванной была голубая плитка, а на кухне – бежевая.
- Вот и отлично, - улыбнулся я, - теперь ясно, какой кафель надо подбирать.
 И я уже хотел продолжить рассуждения о расцветке и размере, но подруга меня перебила:
- Давай собираться домой ехать, а то уже начало восьмого.
- Домой так домой, - вздохнул я и стал складывать тетрадку с ручкой, а Аста убирать со стола.
Когда мы вышли на улицу, то уже немного сгущались сумерки.
 Простояв минут двадцать на дороге ведущей в Гагры, мы не увидели ни одной машины, и я спросил:
- А, что автобусы здесь не ходят?
- Вообще-то ходят, но сейчас уже пол восьмого и сезон, практически закончился, вот они теперь только днём ездят, – немного озадаченно констатировала подруга, – я думала, что ещё частники мотаются туда-сюда, но видно отдыхающих уже мало, поэтому и машин нет.
- Так может, ваш патрульный УАЗик будет ехать?
- Они уже рванули в Гагры и теперь только в часов десять приедут объезжать территорию.
- Так, что же делать?
- Давай ещё постоим, - сказала она неуверенно, - может кто-нибудь появиться.
  Простояв до темноты, Астанда предложила:
- Ну, тогда пошли домой, не пешком же в Гагры идти.               
  А я этому был только рад: во-первых – уже стало прохладно, а во-вторых – шлёпать по дороге до основной более оживлённой трассы Сухум – Гагра, было километров пять, не меньше, и такая перспектива мне была явно не по душе.  Зайдя в квартиру, подруга по-хозяйски сразу включила свет, потом телевизор и пошла на кухню, скорее всего, приготовить, что-нибудь для продолжения ужина.  А я, чтобы тупо не пялиться в телек, открыл страницу в тетрадке и стал рисовать интерьер кухни. Не прошло и пяти минут, как там, что-то за шкварчало, зашипело и донёсся запах чего-то жаренного, и я про себя подумал: «Теперь уже мы точно никуда не пойдём и останемся ночевать».
  В душе у меня, конечно, всё заиграло весёлыми нотками, но я старался не выдавать свои чувства, чтобы, не дай Бог не сглазить. Мне было интересно, как себя дальше поведёт эта молодая женщина, которая была моложе меня на двадцать пять лет.
Конечно, по сравнению с многими местными джигитами в свои пятьдесят я выглядел намного моложе и привлекательней. А с моей внешностью меня легко принимали за местного. Однажды Аста, узнав сколько мне лет, но, не выдав удивления, просто спросила, мол, кто я по национальности? И когда я сказал, что у меня намешаны, как минимум – три: кубанских или терских казаков, украинских хохлов и крымских татар, то она весело заключила:
- Ну, теперь понятно откуда у тебя такое лицо.
Правда, я сильно не заморачивался на счёт возраста, потому, как такая разница, что у нас, что на Кавказе не являлась критической. Ведь бывали случаи и значительно большего промежутка в датах рождения.
  А, когда, приехав из Афона, я сказал, что там отмечал свой юбилей и написал стихотворение по этому поводу, которое ту же ей прочёл:

«Полтинник мне, о возрасте своём,
Я размышляю:" Много это - мало..."
Но всё, что было больше не вернём,
Всё в прошлое ушло и там пропало.
Но цифра пятьдесят, большая или нет?
С чем сравнивать? И если посмотреть не так -
Не много, коль в кармане пятьдесят монет,
Но миллионов пятьдесят - отличная мечта.
Но пятьдесят деталей мало у станка,
И пятьдесят километров дороги.
Но пятьдесят картин, стихов, пока,
И пятьдесят дорог, что пробежали ноги.
И пятьдесят ударов сердца - ерунда.
Не бьётся, не живёт, но, если затрепещет.
То пятьдесят любимых женщин – это да!
Но пятьдесят разлук, душевных травм, затрещин.
Выраженье - "пятьдесят – на пятьдесят",
Обозначает, что чего-то половина.
Пол-литра, пол -стакана, половина мыслей улетят
Плохих, что навалилась, как лавина.
Но слышу я над головою хруст,
Слетает с ветки, и кружиться, чёрный ворон,
И каркает: «Стакан на половину пуст».
А я отвечу: «Он на половину полон»,

 - то она засмеялась и сказала:               
- Судя по тебе, ты действительно его налил только на половину и будешь его ещё долго наполнять до краёв.
 От таких размышлений и воспоминаний меня отвлёк голос хозяйки:
- Я так поняла, что ты уже приступил к рисованию, но давай сначала поужинаем, а потом если захочешь – продолжишь своё творчество, - и скомандовала, - освобождай столик.
 И я быстро выполнил её требование, закрыв тетрадь, а она тут же принесла две тарелки и вилки, стаканы и недопитую бутылку вина, а потом хлеб и пышущую жаром сковородку на, которой желтела яичница с расплавленным сыром и чернели кругленькими пятнышками маслины, притрушенные зелёной кинзой.
 Увидев такое блюдо, я обалдел и выпалил:
- А мне тётя Нина, когда я отдыхал в Адлере, то в яичницу ещё и помидоры ложила.
- Я тоже всегда кладу, но сегодня у меня их нет, - засмеялась она, - так, что будем есть эту, и садясь рядом, опять скомандовала, - наливай вино!
  И я, плеснув в стаканы красного виноградного нектара торжественно произнёс:
- За хозяйку этой новой квартиры! – и, когда мы чокнулись, уже потише, чуть ли не шёпотом, как будто бы боясь, что кто-то нас услышит, предложил, - давай выпьем на брудершафт.
И Аста, нисколько не смутившись, тихо ответила:
- Давай! – и обвив своей рукой со стаканом, над локтём – мою, пригубила вино, а потом, немного прикрыв длинными ресницами глаза, повернулась ко мне. Я сделал тоже самое, прикоснувшись своими губами к её мягким немного влажным устам, почувствовал такое наслаждение, такую раскованность и чувственность, в её поцелуе, как будто бы она это делала в первый раз. Я не хотел Асту выпускать из своих объятий, да и она, как мне показалась, этого тоже не желала. Пауза затянулась…
 Сколько это длилось мне трудно было определить. Я лишь почувствовал прилив крови не только к вискам, но и к другим органам, и страстного желания овладеть этой женщиной.
  Ещё немного и мы могли упасть на диван в порыве захлестнувшей нас страсти.
  Но в какой-то момент, как бы просыпаясь от гипноза, Аста тихо сказала:
- Не торопись, давай сначала поедим, а то яичница остынет.
   Этим она вернула меня в реальность, и я подумал, прямо, как Винни-Пух из мультика:
«Действительно, не пора ли нам подкрепиться тем более, что после обеда у меня, как говорится, - не было во рту даже маковой росинки».
 И, когда я выпустил подругу из своих объятий, она начала выкладывать содержимое сковородки на тарелки. Яичница была еле тёплая и я, попробовав маслины, заметил, мол, какие они вкусные, – явно домашнего посола. На это она ответила, что их приготавливал её отец, потому, как у них на участке с незапамятных времён растёт два оливковых дерева, а ещё хурма, инжир и много винограда из которого они всей семьёй делают вино.
«Да, - подумал я, - прямо родственная душа, как много у меня с ней общего», - и, решил, чтобы окончательно в этом убедиться перевести разговор о ремонте квартиры.
  Тогда, Астанда начала с энтузиазмом рассказывать, какой она её видит, а я записывал все пожелания в тетрадь и какие необходимо покупать материалы в первую очередь, потом продолжали беседовать на разные темы и она рассказала, что хочет дальше учиться, но, как это совмещать с замужеством – трудно себе представляет, потому, что если выйдет замуж за абхаза, то это, навряд ли получится.
- Это почему? – спросил я, немного догадываясь к чему она клонит.
- Потому, что они все привыкли сидеть на шее у женщин, а сами ничего не делают, и ни о какой учёбе не может быть и речи.
- Да, это точно, - подтвердил я, - когда мы с Мамаем работали в Гандьяди, то видел, как мужчины во дворе играли в нарды, а их жёны с тележками и маленькими детьми, тягали мандарины на границу.
- Вот, ты теперь понял, почему я с нашими сослуживцами общаюсь только по работе, хотя многие пытались за мной ухаживать, - немного грустно заметила Астанда.
 Чтобы хоть немного отвлечь её от таких мыслей, я сказал:
- Если бы я был твоим мужем, то ты бы могла учиться хоть до пенсии, - и, когда подруга улыбнулась, добавил, - я бы и детьми занимался и – по хозяйству. А пока, давай в ближайшее время, я помогу в двух комнатах сделать подготовительные работы.
- Да мне, как-то неудобно просить тебя этим заниматься.
- Ничего страшного, - бодро сказал я, - у меня сейчас особой работы нет, а книга – подождёт, и мы до холодов, обдерём обои, смоем побелку, подготовим стены под поклейку, и все такое прочее по мелочам. Я даже могу застеклить окна, если будет чем.
Сделав такое предложение, я специально говорил, что будем делать – МЫ, имея ввиду Асту.
  По её выражению лица я понял, что она такого не ожидала, но от моего предложения, вряд ли откажется.
 И, чтобы окончательно её уболтать, добавил:
- У тебя одна комната нормальная, вода и электричество есть, так, что я здесь могу ночевать, а ты будешь, когда у тебя появится возможность – помогать, вот так твой ремонт и сдвинется с мёртвой точки.
 Такого напора Аста, явно не выдержала и поэтому сказала:
- Я согласна! – и глянув на часы, продолжила, - уже одиннадцать, давай раскладывай диван, не на полу же тебе спать, - что я незамедлительно и сделал.
 А пока я ходил в ванную, чтобы немного смыть дневную, мягко говоря, - усталость, подруга, постелив постель и показав рукой, чтобы я располагался, сама отправилась, сначала на кухню, а потом тоже в ванную.
 Лёжа на диване мне, даже стало интересно, что будет дальше, но всё произошло значительно прозаичнее, чем я ожидал. После душа, она, потушив свет, тихо легла рядом со мной. Всё-таки студенческие годы, наверное, сыграли свою роль в общении с противоположным полом. Положив голову мне на плечо, Аста тихо сказала:
- У меня давно уже не было мужчины, давай это сделаем неспеша: нежно и ласково, - вот, тогда я врубился, насколько она мудрая женщина, понимая, что от первой близости, в дальнейшем и будут зависеть наши отношения.
  Астанда, скорее всего, привыкла доминировать, как на работе, так и в постели. И я, приняв её игру, старался удовлетворить все её желания, прихоти и фантазии…
 Трудно сказать сколько прошло времени, кода она перестав слегка стонать, затихла и я услышал чуть приглушённое всхлипывание.
- Что случилось, - испуганно спросил я.
 Аста ответила не сразу:
-  После института у меня, как-то не поучалось с кем-то встречаться, ведь разница в том, что ваши женщины более свободны в своих действиях и имеют больше возможностей, в отличии от наших, имеющих более строгие обычаи и традиции, ограничивающие их желания, - резюмировала Астанда, - и чуть помолчав добавила, - а мне, так хорошо ещё не с кем не было.
  Я не знал, что в таком случае надо говорить женщине, лишь только подумал: «Наверное, это потому, что, ты, общалась с молодыми парнями, которые старались главным образом удовлетворить свои сексуальные потребности, а с возрастом и опытом у мужчин возникает желание ублажить женщину, к тому же, если она на двадцать пять лет моложе…»
  От таких мыслей мне ещё больше захотелось обнять Асту, согревая её своим теплом, потому, как, действительно, ночью становилось прохладно даже в квартире, учитывая, что отопление здесь давно не работало, и я сказал:
- Надо, что-то подумать насчёт отопления, а то, я здесь пока буду работать замёрзну.
- Не переживай, - уже более раскованней, сказала она, - я тебя буду греть.
- Это хорошо, - согласился я, - а, когда тебя не будет?
- Я буду с тобой всегда, - ещё более свободнее, тихо произнесла Астанда.
 И поцеловав меня в губы, стала гладить по груди и животу, явно желая продолжения…
   Ночь прошла, как в тумане, но с рассветом к семи часам, она уже была на ногах, заваривая кофе.
Когда мы таким образом завтракали, закусывая печеньем, Аста сказала:
- Так, оставайся дома и можешь приступать к работе: для смывки и сдирания обоев там инструмент есть, а я поехала на работу, потому что сейчас наша патрульная машина будет делать объезд территории, а я днём заскачу в магазин и куплю, что мы вчера решили приобрести в первую очередь и еды.               
- Так может тебе денег дать или с тобой поехать?
- Нет! – быстро и, как мне показалась, немного испуганно сказала подруга, - не надо, чтобы наши тебя со мной здесь видели, - и добавила уже спокойнее, - ты же понимаешь, начнутся всякие разговоры, пересуды да сплетни пойдут.
- Понял – не дурак! – с иронией сказал и продолжил, - дурак бы – не понял!
- Ну, вот и отлична, - резюмировала Астанда, и выбежала на улицу.
Допивая кофеёк, я подумал: «Во, как за одну ночь всё круто поменялось: сблизился с Астой, и нашёл себе на шею, такую, мягко говоря, - не совсем нормальную работу, которую я не очень любил делать, всегда сваливая её на своих пацанов. Но сейчас об этом не могло быть и речи:
Во-первых, - где им тут жить, а во-вторых – я не думаю, чтобы подруга это одобрила.
  Ведь, судя потому, что я сегодня слышал от неё, ей хотелось, наверное, чтобы об этом никто не знал. Тут она получила, как говорили в рекламе: «Два – в одном», и мужчину, и работника, который, скорее всего, сделает ремонт дешевле, а может быть и на шару». 
Но я не расстраивался, потому, как в моей жизни с этим я часто сталкивался.
  Включив телевизор для рабочего настроения, я поплёлся в зал, где висели большими и длинными полосками старые обои…
  Работа была не сложная, но пыльная и грязная, которая заняла часа три, не меньше, потом ещё столько же времени ушло на зачистку шпателем и смывании маленьких кусочков.
За этим занятием меня и застала Астанда. Быстро зайдя в квартиру и поблёскивая погонами на белоснежной рубашке с короткими рукавами, она несла два больших пакета.
Деловито по-военному она чётко отрапортовала:
- Вот в этом большом пакете еда, в другом, то, что мы решили купить для начала ремонта!
- А, ты, что не останешься? – удивился я.
- Меня ждёт машина и я сейчас, возвращаюсь на работу, - и немного, как бы извиняясь, добавила, - у меня там завал, так, что я, скорей всего сегодня не приеду, - и, поцеловав меня, шмельком выбежала на улицу.
А я, выглянув в окно, увидел, как жёлтый милицейский УАЗик поехал в сторону Самшитовой рощи, дымя, как старый паровоз…
  После увиденного настроение у меня упало, мягко говоря, - вообще ниже плинтуса, и я подумал:
«Да, привыкла Астанда командовать, не даром же ментуре работает! Вот, так действительно,
о хомутает – и ни пискнуть, ни крикнуть не даст».
 И от таких мыслей я вдруг почувствовал такой голод, что пошёл на кухню поглядеть, что моя красавица привезла съестного. А там оказалось: полтора литровая баклажка красного домашнего вина, сыр сулугуни, маслины, жаренная на гриле курица, бастурма, кетчуп, кинза, лаваш, помидоры, огурцы, болгарский перец и даже свежесорванный инжир.
  После второго стакана вина, приятно насытившись дарами Асты, пялясь в телеящик, где два певуна исполняли старую песню со ловами: «… если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло…», я подумал: «Вообще-то она молодец, знает через что лежит путь к сердцу мужчины, вот и старается ублажить. Ну, это понятно ни каждый день такого встретишь, как я, да и мне грех жаловаться, – такая молодая и симпатичная девушка ответила мне взаимность. Не каждому так везёт!»
  Правда, расслабившись и накатив, по нашему христианскому обычаю ещё и третий стакан, у меня сразу пропал интерес к такой работе и я лёг отдохнуть…
Проснулся я от того, что замёрз, ведь вначале октября с вершин гор спускается к побережью довольно-таки прохладный воздух.
«Вот! - подумал я, - без любимой и ласковой женщины я точно здесь задубею, и накрывшись одеялом опять уснул.
  Разбудил меня, как говорится, - ни свет, ни заря, какой-то стук, где-то внизу. Сначала я подумал, что кто-то ломится в дверь, но выйдя в прихожую обнаружил, что замок за собой Аста не закрыла, а грохот продолжался. Но, прислушавшись, я понял, что это какой-то бедолага тоже констралит у себя ремонт.  Я даже хотел спуститься вниз, чтобы посмотреть на этого мученика, но потом подумал, раз подруга сказала, что надо соблюдать режим секретности, то нефиг светиться. И приступил к самой неприятной работе – смыванию потолка.               
После часа такой экзекуции, становишься весь, я извиняюсь за такое сравнение, - как,  обосанный с головы до ног, какой-то непонятной белой жидкостью.  Конечно, я бы мог предложить просто покрасить потолок мелом с клеем, как это делается в сёлах и деревнях, но чёрт меня дёрнул нарисовать аккуратные квадратики на потолке.  И когда подруга спросила: «А это, что?», то я тут же ляпнул, - пенопластовые накладные потолки, я такие у Клюева клеил – это удобно (их легко можно помыть или покрасить), а главное хорошая тепло и звуко изоляция. Последний довод, как я понял, ей больше всего понравился. Лишь немного перекусив, я всё-таки решил добить, как говорится, - это дело, до конца. Когда я заканчивал грунтовку плит перекрытия, стоя в одних трусах на кухонном столике, входная дверь неожиданно открылась и в комнату зашла самая желанная, самая долгожданная женщина – Астанда.  Увидев меня в таком виде, она слегка сконфузилась, видно давно не видела мужчину в неглиже, да ещё всего в белых потёках, похожего на античную мускулистую статую в голубиных испражнениях.
  Но, потом взяв себя в руки, улыбнувшись, сказала:
- Вижу у тебя работа идёт полным ходом! Заканчивай, сейчас будем ужинать.
 Действительно, кода я посмотрел на часы, стоявшие в комнате, то было уже пол седьмого.
Тогда решив, смыть с себя всю побелку, накопившуюся за весь день, пошёл в ванную принять душ.
 Услышав лёгкую суету на кухне, я, как бы в шутку сказал подруге:
- За целый день я так намаялся с этой смывкой и грунтовкой, что нет мочи даже помыться, - и попросил, - может ты мне спинку потрёшь?
 И не успел я даже нормально обмыться, как зашла Аста в лёгком халатике и заботливо пролепетала:
- Конечно, сейчас я тебе помогу, - но понимая, что он намокнет, тут же сняла его, оставшись в маленьких трусиках, стала намыливать мочалку.
Увидев Асту впервые при свете в таком виде, я, поцеловав её, сказал:
- Иди ко мне.
 А она, видно, только этого и хотела, потому, как говориться, - сбросив последнюю одежду, стала ко мне под тёплые струйки воды, которые не только смывали пыль с наших тел, но и всю стыдливость, недомолвленность и закрепощённость, обнажая чистоту и искренность наших отношений. Обняв подругу, я почувствовал, как всё это время тосковал по её лёгкому прикосновению губ, рук, упругой груди и нежной атласной коже, по всему её телу, и мне захотелось раствориться в нём до конца, до последнего вздоха и удара сердца, а глубокое дыхание Асты только подтвердили наши взаимные желания. И мы отдались им, забыв про всё на свете, не замечая, что вода, текущая из бойлера, совсем остыла…
  Через какое-то время, я почувствовал, что хочу есть да и подруга, наверное, тоже была голоднА, потому, что мы не сговариваясь пошли на кухню. Продукты ещё не совсем распакованные стояли на столе и Аста принялась, что-то готовить, а я занялся, если можно так сказать, - сервировкой стола, под какую-то веселую музыку доносившуюся из телевизора. Потом был ужин и бурная ночь, не уступающая своим порывом, страстью и продолжительностью, первой нашей близости.
  Утром, когда мы завтракали, Астанда сказала:
-  Сегодня уже пятница, и у меня – дежурство, а в субботу вечером, я хочу поехать домой, а то родители начали беспокоиться, в смысле, - чего это я вдруг занялась ремонтом квартиры, хотя до этого, почти полгода туда и носа не показывала.
- Так, когда же ты приедешь?
- Скорее всего – в понедельник.
- Тогда может и мне сделать небольшой перерывчик? – спросил я, - а то, небось меня Клюев или Маркус уже разыскивают, я всегда, когда уезжал, то – предупреждал, а сейчас просто пропал – и всё. Не хватало ещё, чтобы кто-то из них пришёл в милицию с заявлением о моей пропаже.               
  Услышав такой довод, Астанда засмеялась, а потом сказала:
- Ничего страшного, всё равно заявление попадёт ко мне, ведь я занимаюсь такими делами, - а потом добавила, - ну если хочешь, то езжай, ключ у тебя есть, автобусы днём ходят нормально, а в понедельник встретимся здесь, - и, поцеловав меня, побежала вниз по лестнице.
  Оставшись один, я подумал: «Что-то она не очень торопится делать ремонт. Может пригласить меня к себе – это был её план познакомиться со мной, как можно ближе, а чтобы это не выглядело, так, что сама навязывается, нашла повод, и – поехали уже ближе к вечеру, ведь она, наверняка знала, что автобусы уже не ходят и частники, практически, не ездят. И как-то в квартире, где она редко бывает, случайно оказалось вино и снедь. Так, что она там говорила на счёт женщин, которые ограничены в возможностях, угнетающие их желания?»

                Первые публикации

     Когда я приехал в мастерскую, то неожиданно застал и Маркуса, и Анатолия, сидящих на веранде и пьющих кофе.
- Во, появился! – воскликнули удивлённо они в унисон, - а мы хотели уже в милицию идти тебя разыскивать!
- Да так получилось, - начал оправдываться я и, хихикнув, добавил, - хотели из меня сделать прямо – «Кавказского пленника», но я вовремя – смылся.
- Что серьёзно? – приняв мои слова за чистую монет, ещё больше удивился Анатолий.
- Да, ладно! Что-ты не видишь, что он прикалывается, - развеял его сомнения сын, - небось где-нибудь надыбал, какую-нибудь женщину и прижился.
  От его слов, я даже не много опешил, подумав: «Вот, гад, как он узнал? Кто ему рассказал? А может, это просто он всё вычислил при помощи банальной логики».
Но, решив, перевести разговор в шутку, хихикнул:
- А, как ты догадался, небось опять дошёл, методом дедукции? Вот, кому надо в милицию идти работать!
Услышав такое заключение, они, не сговариваясь засмеялись, а потом Анатолий спросил:
- Пока ты работаешь над книгой, сможешь параллельно написать мне в газету, какое-нибудь стихотворение или заметку про летние впечатления?
- Постараюсь, - обрадовался я, - а на когда надо?
- Сроки я тебе не устанавливаю, но сам понимаешь, затягивать не стоит – иначе будет не актуально.
  И, допив кофе и попрощавшись с нами, пошёл домой.
  Тогда Маркус мне и говорит:
- Я вот решил нашу ванную комнату облицевать новой плиткой, а то старой, в обед – сто лет, и некоторые отдыхающие – шугаются, и цену сбавляют, намекая на антисанитарные условия. Давай промеряем её и посчитаем какие материалы нужны, и во сколько весь ремонт мне обойдётся.
«Вот, - думаю попал, - и он туда же! Хотя, понятно, когда же делать ремонт? Только тогда, когда сезон закончился», - поэтому легко согласился.
 И мы, после составления сметы, пошли по магазинам, чтобы прикинуть, как говорится, - цену вопроса. Потом зашли в кафешку у набережной, выпить кофейку и освежиться холодным пивом. И пока Маркус колдовал с калькулятором, записывая, что-то в блокнот, я, потягивая пенящийся напиток и глядя на заходящее солнце над морем, подумал: «Вот про, что обязательно надо написать заметку, как оно красиво, медленно и непринуждённо утопает и прячется за горизонтом».               
- Нифига себе сумма получается? – удивился он, и, как бы размышляя добавил, - теперь вопрос стоит, где взять недостающих денег. Может у отца попросить?
  В другой бы момент, я бы уточнил, сколько ему не хватает и может быть чем-то даже попытался ему помочь, но сейчас, понимая, что Аста и так меня уже третий день: и кормит, и поет да ещё и пытается какие-то материалы покупать, (а у неё не такая уж большая зарплата) то придётся и мне вложить, какую-то лепту в наше совместное проживание, а может быть и в ремонт.
 Закончив свои аханья по повод нехватки денег, он спросил:
- Как ты считаешь, стоит ли прямо сейчас начинать, подготовительные работы, типа, срубывать плитку, снимать старую сантехнику, или нет?
 Я понял к чему он клонит, но подумав, что я, как – Боливар, двоих, в смысле, - ремонтов не потяну, поэтому, выдал заключение:
- Если рассуждать логично, как ты это умеешь, то, допустим мы разбомбим единственную ванную комнату, а денег на восстановление её не хватит, а тут и сезон начнётся, и ты пролетишь, как фанера над Парижем. Но если приобрести, практически все материалы: начиная – от плитки, клея, труб, сантехники и смесителей, то вопрос останется, только, чтобы всё это быстренько – слепить, а сделать ремонт можно за недели две - три, не больше.
  Последние мои доводы окончательно развеяли его сомнения, и он сказал:
- Так, надо искать, где-то деньги. С завтрашнего дня и начну.
-  Вот и хорошо, а я поду писать стихотворение или заметку, - заключил я и пошёл в мастерскую.
  Вообще-то, у меня одно готовое стихотворение было, его только осталось немного подредактировать, а вот прозаическое произведение надо было ещё написать и, вспоминая час назад увиденный закат, я сел творить. Сначала, шло туговато, но по мере того, как всё ярче и ярче воспоминания будоражили воображение, как-то само-собой получилось эссе и я его назвал –

Закат на море.

 «Прожив более четырёх лет в Абхазии, я всегда ловил себя на мысли, что меня поражает не красота местной природы, не горы, море и экзотическая кухня, а морской закат.
  Это неповторимое зрелище…
   Закат в средней полосе, когда солнце прячется за верхушки деревьев или за однообразные прямоугольники домов – это не то. Совсем другое дело – закат на море…
   Но не в те вечера, когда собирается сиреневая пелена и солнце, разрезанное пополам, тает в ней бесследно, а в тёплые, спокойные летние часы заката, когда на небе ни облачка, и только несколько лёгких мазков золотой краски сверкают на голубом небосводе.
  Линия горизонта ровная, как будто очерчена карандашом, и кажется, что видишь край земли, наверное, древние так и думали, а над ним висит золотой диск. Море становится серебристо-серым с оранжевыми блёстками. Вода прозрачна, а пена пушиста и воздушна, как первый ноябрьский снег. Постепенно круг краснеет и опускается на краешек моря, но он не тонет, а вдавливая воду качается, как шарик, как мячик в старой детской песенке: «Тише, Танечка, не плач не утонет в речке мяч…».
    Но проходит немного времени, и багровеющее солнце понемногу, постепенно начинает тонуть, появляется блестящая дорожка, она качается и переливается всеми цветами радуги…               
    Глядя на эту красоту, обостряются все чувства; обостряется запах и кажется, что пена пахнет минералами, йодом, живущими в море обитателями, самой жизнью, вышедшей когда-то из его глубин.   Обостряется слух – начинаешь, кроме шуршания гальки, слышать крики чаек, далёкий шум ветра над головой и даже попискивание, выброшенных волной, мидий.
 Взгляд устремляется далеко за горизонт, и уже толи видишь, толи тебе чудится видение, как солнце проваливается за изгиб планеты, а дальше пустота Космоса и звёзды…
     В такие минуты понимаешь, что ты тоже крохотная частичка этого огромного мироздания, и тебе так же хочется – жить и лететь в бесконечных просторах Вселенной.
 Тогда все наши мелочные склоки, ссоры, обиды, недомолвки уходят, исчезают и растворяются. Хочется всё забыть, всех простить, и наслаждаясь этой умиротворённостью, с подходящим комком к горлу – ЛЮБИТЬ …               
Любить, как в последний раз, любить до умопомрачения, до забвения, любить как никто и никогда не любил.  Любить женщину, детей, природу и всё вокруг, ценить каждый прожитый день, каждую минуту и каждую секунду…
   Вот за это блаженство, я и люблю горы, море и закат… 

  Закончив его, я подумал: «Вроде бы неплохо получилось, интересно, что скажет Клюев?» и хотел, взяться ещё за стихотворение, но взглянув на часы увидел, что уже два часа ночи, поэтому лёг спать, как говорится, - утро – вечера мудренее.
  Когда солнце уже высоко было над горизонтом, в мастерскую вошёл Маркус и затараторил:
- Я пойду по своим знакомым, может насобираю денег, потому, как у отца – сейчас нет. Он вложил их в издание цветного журнала про Гагры и озеро Рица, а пока он их напечатает и продаст, может пройти много времени.
 А я этому только был, даже немного рад и решил показать ему своё эссе.
Прочитав его не отрываясь, видно ему часто приходилось читать подобную литературу, он выдал заключение:
- В целом очень даже, не плохо, но пускай батя ещё посмотрит, только ты напечатай его на машинке, а то он не любит разбирать каракули.
  Он, конечно, пошутил, ведь я его переписал разборчивым и красивым почерком.
 Маркус убежал в поисках денежных средств, а я решил подредактировать своё стихотворение, написанное ещё в прошлом году, которое очень понравилось Астанде.
Это заняло не много времени и, переписав его начисто без помарок, просмотрел что получилось:

Июль в сандаликах цветных,
Гуляет бесшабашно
В одеждах легких и простых,
К всем пристает бесстрашно.

Чудной шалун и озорник,
Не знает бед и горя,
Он мелочиться не привык.
Он подарил мне море.

Большой и тёплый тот щенок,
Тихонько лижет пятки,
И трется ласково у ног,
Потягиваясь сладко.

Своим солёным языком,
Зализывает ранки,
И белым, пенистым хвостом
С песка смывает замки.

Играючи, чудесный пёс,
К моим ногам босым
Полсотни ракушек принёс,
Неведомой красы.

Урчит довольный и смешной
Подарок беспокойный,
Но жаль, что взять его домой,
Природой не позволено.
               
Не привязать на поводок,
Не посадить в лукошко,
Но потерпи, морской «Дружок»
И поскучай немножко.

К тебе вернусь я через год,
Когда июль - задира
В ладонях снова принесёт
В подарок море синее!

  Хоть, в последней строфе была очень приблизительная рифма, - задира и синее, но ничего подходящего на ум пока не приходило, и я решил, что и так сойдёт.
  И, находясь ещё под впечатлением, нарисовал на всякий случай несколько рисунков.
  Потом пересмотрев, свои рукописи я обнаружил, что у меня остальные стихи с подобной тематикой все связанны с женщинами, - с охами и вздохами, как правила на морском берегу, поэтому подумал:
«Надо бы написать, что-нибудь этакое нейтральное», и мне на глаза попался путеводитель, лежавший на полке, который когда-то издавал Клюев.
  Прочитав информацию, которая там была написана, я понял, что ничего сложного там нет и я тоже так смогу состряпать в следующий раз если он меня попросит, и уже хотел сделать некоторые наброски на эту тему, как опять прибежал Маркус.
  По его озабоченно-грустному лицу, я понял, что дела у него идут не очень хорошо, но не стал задавать глупых вопросов, подумав: «Если он захочет – сам расскажет».
Так и случилось. Принеся в мастерскую сыр, вино и, наливая его в бокалы, он сказал:
- Я уже пол города оббегал, где и у кого только нЕбыл, никто денег не даёт, мотивирую это тем, что им самим нужно строиться и расширяться. Ну, это понятно народу стало много приезжать – вот они и кинулись в туристический бизнес.
- Это точно, - решил я его поддержать, - когда я в первый раз приехал, то строительство шло, как говорится, - ни шатко – ни валко, а теперь даже узбеки и туркмены какие-то понаехали. Правда, они в основном делают чёрную работу, но зато – быстро и дёшево.
 И мы, не сговариваясь, выпели молча не чокаясь.
 Потом он опять убежал, подтверждая старую истину, что волка – кормят ноги.
А я сел рисовать ещё несколько рисунков гелиевой ручкой, для своей книги или газеты.
 В понедельник я решил прийти к Астанде на работу, чтобы напечатать мои литературные изыскания, так как ранее видел у неё в кабинете  машинку, и узнать приедет она или нет. А по пути, зайдя в строительный магазин, прикупил: двух литровую канистрочку грунтовки, большую плоскую кисть и резиновый валик для поклейки обоев.
 Зайдя в кабинет и поприветствовав её, поцеловав, я показал содержимое пакета, а она обрадовалась этим строй материалам и инструментам, как мне показалось, больше, чем, тем угощениям и сладостям, которые я раньше приносил.
 Вытянув длинный резиновый валик из пакета, она спросила:
- А это зачем?
- Чтобы, когда клеить обои, сильнее придавливать, выгоняя из-под них воздух и лишний клей.
- А я полотенцем мучалась, - засмеялась она и ещё раз поцеловала меня.
«Да, - подумал я, - теперь конфетно-букетный период прошёл и начался – банально-спальный, и  это уже не порывы и объятья, а регулярные, правда, может не всегда упоительно-утомительные вечера и ночи с суровыми трудовыми буднями».               
 - Уже время обеда, - сказал я, - пошли в столовую, как раньше, а потом ты мне напечатаешь вот эти два листочка, а я забегу к нашему редактору Анатолию Клюеву, и вернусь к концу рабочего дня, и мы поедем в Пицунду.
- Давай я сейчас напечатаю, а поедим позже, когда рассосётся народ, чтобы в очереди не стоять.
  Я догадывался, почему она так предложила. Просто не хотела, чтобы, как говориться, - мы фигурировали вместе, хотя до того на такие мелочи не обращала внимания.
 Действительно, когда она за каких-нибудь десять минут отстучала две странички и мы отправились в столовую, мне казалось, что все немногочисленные находившиеся там работники, искоса глядели на нас и о чём-то шептались. Это, как у шпиона или преступника, которому кажется, что кто-то всё время за ним следит.
- Вот - тихо, констатировала Аста, - небось сидят и нас обсуждают.
- Да ладно, - улыбнулся я, - это – тебе кажется. Вот прислушайся, они базарят чёрти о чём:
о жратве, о шмотках, домашнем хозяйстве и работе.
Она молча, заострила внимание на соседской болтовне и, немного успокоившись, добавила:
- Ну, всё равно, давай лучше дома кушать.
  Я понял, что Астанда немного шугается, может из-за того, что у нас такая разница в возрасте, а может и по другим причинам.
  И после нашей совместной трапезы, я пошёл домой в Старый город к редактору нашей газеты.
Застал я его и Маркуса в квартире.
Поздоровавшись Анатолий сказал:
- Я сегодня неважно себя чувствую, поэтому остался дома, но сын мне уже рассказал, что ты написал стихотворение и заметку, - и улыбнувшись, добавил, - давай показывай.
Присев на кухне пока Маркус заваривал кофе, он внимательно прочитал эссе, а потом моё стихотворение, и когда горячий ароматный напиток был разлит по чашкам резюмировал:
- Первый твой перл, написан хорошо, а вот в стихотворении финал надо бы подправить.
- Да я и сам это понял и придумал финальную строфу изменить, таким образом:

К тебе вернусь я через год,
Когда июль, как другу,
В ладонях снова принесёт
Дыханье моря с Юга!

- Это лучше, и тогда эссе я напечатаю вместе с рисунком, потому, как он всегда лучше смотрится, чем чёрно-белая фотография, а со стихотворением ещё поработай, может ещё что-то придумаешь, - под итожил он, и тут предложил,- попробуй писать не большие рассказы, ведь у тебя небось было, как я понял,  много забавных историй и приключений, а на будущее - что-нибудь придумай про зимнюю Абхазию.
- Попробую, - согласился я и вытащив из паки два рисунка, продолжил, - вот если подойдёт, я сделал ещё в таком же стиле.
Глянув на них, редактор улыбнулся и пафосно, сказал:
- Ваяй, твори, работай, может, что-то и напечатаем!
 Глянув на настенные часы на кухне, которые уже показывали четыре часа дня, я заторопился, сказав, что мне пора и я на несколько дней уеду в Новый Афон помочь родственникам, решил откланяться.
Уже у двери Маркус засмеялся:
- Раньше ты так никуда не торопился, а тут прямо, как вожжа тебе под хвост попала, небось точно к какой-то женщине торопишься!
- Ну, от тебя ничего не утаишь, - хихикнул я, - вот, явно, тебе надо идти работать в милицию.


                Моя любовь…

   Действительно, я торопился к любимой женщине и приехал, как раз вовремя.
-  Я уже думала, что тебя не дождусь, - сказала, немного озабоченно Аста, - мне позвонила сестра и попросила, что бы я приехала домой, поэтому я сегодня с тобой не смогу поехать, - и, как бы виновато, спросила, - может ты поедешь сам, а я буду завтра после работы?
  Этим сообщением, она меня просто огорошила, и я подумал: «Ну, это прямо, как в старой поговорке: «Вот тебе бабушка и Юрьев день». Я, можно сказать, - от стола и угощений отказался, а тут такое, идиотской предложение. Мне больше делать нечего, как на ночь глядя, ехать в пустую и холодную квартиру и такую же постель».
  Но, попытавшись всем своим видом не показать, что расстроился, лишь сказал:
- Тогда, я лучше поеду завтра, а за одно с утра зайду в хозяйственный магазин, и кое-что ещё куплю из инструмента.
  Увидев мою кислую физиономию, подруга залепетала:
- Мне действительно сегодня очень нужно поехать, а завтра я обязательно приеду, - и в знак своей искренности, хотела уже меня поцеловать, но вдруг дверь открылась и зашёл какой-то капитан. Тогда Астанда, схватив мой пакет с инструментами и клеем, быстро сказала:
- Вот, необходимые материалы для ремонта, - и протянула мне.
- Ты, что рэмонт опять дэлаешь? – засмеялся мужчина кавказской наружности.
- Да, потихоньку пытаюсь, - начала, как бы оправдываясь Аста, и хотела ещё, что-то добавить.
 Но я, оборвал её:
- Тогда я поехал, а то на автобус опоздаю, - и вышел из кабинета.
  После того, что произошло у меня совсем не было никакого настроения, что-то делать. Я всё время думал, пока шёл в мастерскую: «Конечно понятно, почему она скрывает наши отношения, потому, как не уверенна, что будет дальше и если всё сложится неблагоприятно, то учитывая местный менталитет, ей потом будет трудно выйти замуж. Хотя я, был готов, как говорится, - броситься в омут с головой, и жениться, но у этого решения, было два существенных недостатка: первый – это то, что я не местный и не знаю их языка и традиций, а – второй, что всё-таки она в два раза моложе».
 Так я и доплёлся до дома Маркуса и, сорвав на ходу с дерева, почти созревший, апельсин, поднялся в мастерскую. На такой случай, когда нападает хандра у меня в загашнике стояла початая бутылка Армянского коньяка и я, наполнив до половины стакан и осушив залпом, врезался зубами в оранжевы плод. Высосав содержимое и выбросив остаток, подумал: «Наверное, стакан уже на половину пуст!», - повалился на диван и уснул… 
   Хоть многие утверждают, что есть Вещие сны, но мне ближе в этом отношении Зигмунд Фрейд со своим – толкованием сновидений, который писал: «То, что занимает нас днём владеет нашим мышлением и в сновидении, и мы видим во сне лишь такие вещи, которые нам дали днём повод к размышлению…».
  Вот мне и приснилась Аста: её глаза и губы, ласковый взгляд, лёгкое соприкосновение наших тел, ночной берег, луна с россыпью звёзд. Мне казалось, что я слышал шуршание лёгкого прибоя и прохладное дуновение ветерка, перешедшее в жуткий мороз со снежными вихрями, в котором исчезла моя любимая…
  Я проснулся от нестерпимого холода, который очень часто бывает ночью в конце октября и машинально включил электрообогреватель.
 Картинки сновидений ещё мелькали в голове, подтверждая опять же утверждения психоаналитика, что: «…сновидение представляет собой (скрытое) осуществление (подавленного вытесненного) желания…»               
И, немного согревшись, я свои грёзы тут же переложил на строчки:

Моя любовь грозит бедою.
Бедою - только мне.
Мне никогда не быть с тобою,
С тобой - наедине.

Нам вместе не лежать в постели.
В постели - при луне.
Так воют за окном метели,
Что холодно - вдвойне.

А сердце по ночам трепещет,
Трепещет лишь во сне,
Но мне от этого не легче,
Не легче - только мне…

  На часах было далеко зАполночь и я, укрывшись одеялом, уснул.
  Разбудил меня звонкий и весёлый голос Маркуса, который, наверное, прочитав листочек, лежащий на столе, немного с ехидством, спросил:
- Что, не получилось уехать? Передумал или, что-то ещё случилось?
- Смейся, смейся, паяц, над разбитой любовью…, - процитировал я слова арии из классической оперы итальянца.
 Маркус, на удивление, понял о чём идёт речь, (ведь не даром он был сын редактора) поэтому засмеявшись, сказал:
- Хорошо – хоть паяц, а не поц, - и примирительно, добавил, - ладно, пошли кофе пить, а потом пойдём в магазин, я немного денег раздобыл, вот и подскажешь, что мне в первую очередь надо купить.
 А мне, это только было нАруку, потому, как тоже хотел приобрести кое-какой инструмент.
  В хозяйственном магазине Маркус выбрал смесители, металлопластиковые трубы и всякую фурнитуру к ним, а я нож с запасными лезвиями и рулетку, потому, как «забадался» все измерения делать тряпочным сантиметром и, попрощавшись, пообещав через пару деньков вернуться, пошёл на автовокзал…
 В квартире было прохладно, потому, как солнце ещё не нагорело стены, и я подумал:
«Вот подготовлю ещё одну комнату под поклейку обоев, а дальше будет видно, ведь температура не подходящая для их прилепнивания», - и переодевшись, приступил к работе.
  Астанда приехала около шести часов и привезла целый кулёк не только со снедью, но и с баклажкой вина.
  Увидев меня за работой, она по-деловому сказала:
- Я сейчас приготовлю, а ты заканчивай и будем ужинать.
 Сидя за столом, я поделился своими соображениями на счёт дальнейшего ремонта и поклейки потолков и обоев.
- Ведь, чтобы они не отвалились надо, чтобы несколько дней в закрытой комнате было тепло, - сказал я, - а иначе может получится, как с моим приятелем, когда он в первый раз занимался такой работой, - и тут же продолжил: « Володька Орлов – так его звали, когда приехал с Севера и, купив себе двухкомнатную квартиру, решил там сразу сделать ремонт. Вот он и пригласил своего кума, который был ментом и под такую работу, как говорится, - у него руки были не заточены. Дело было уже в конце мая и они, закрывав все окна и форточки, чтобы не было сквозняков, начали в спальне клеить обои.
   Меряли, резали, мазали, разгоняли воздушные пузыри, конечно, не забывая делать перекур и перекус с небольшим возлиянием для стимула, и наконец концу рабочего дня – всё было готово.
  Вот они и вышли в зал перекурить, а тут и жена Володьки с работы вернулась.
Увидев раскрасневшиеся рожи, сидящие на диване, она прямо с порога спросила:               
- Ну, чего сидим, прохлаждаемся, кого ждём? – и начала возмущаться, показывая, кто в доме хозяин, - а накурили, надышали, да ещё все окна по закупорили, дышать нечем, - и тут же распахнув форточку, продолжила, - а ну, посмотрим, что вы тут наделали и, отворив дверь вошла в спальню, где тоже сразу открыла форточку.
- Что, ты делаешь, мы только недавно их поклеили, - залепетал испуганно кум.
- Да, нормально, они уже почти подсохли, - невозмутимо парировала она и пошла на кухню.
 Не успели горе-работники даже докурить, как через несколько минут услышали, с начала слабое               
шуршание, а потом один за другим громкий треск отрывающихся и скатывающихся в низ
полосок обоев. Когда они влетели в комнату, то увидели, что некоторые уже лежат на полу, а другие, как по команде вздуваясь и сворачиваясь падали.
  Сначала они кинулись те, что ещё висели – приглаживать, но рук было всего четыре, а обоев, норовящих покинуть своё новое место пребывание, было, столько, что не сосчитать.
- Закрой форточку! - завопил Володька, обращаясь к куму, придавливая подсохшую полоску.
 И тот зразу это сделал, но было уже поздно…
- Что, тут происходить? – грозно спросила жена, зайдя в спальню.
- Да, ты по открывала все форточки, вот из-за сквозняка они и отвалились! – залепетал Володька.
 Но, супруга, привыкшая командовать, перешла в контратаку:
- Это я, что ли виновата, что у вас руки из жопы растут? – и продолжила в том же духе, - засадили целую бутылку, а теперь ищут виноватых, пить надо меньше! – резюмировала она и удалилась.
Вот так у горе-строителей вся работа пошла насмарку», - закончил я, смеясь.
Аста тоже начала смеяться, а потом сказала:
- Я клеила – летом, потому, как зимой, учитывая, что многие стёкла с трещинами и из них очень сильно дует, нагреть всю квартиру электрообогревателями очень сложно.
- Так, что же делать?
- Давай будем обои и потолки клеить, когда потеплеет.
- Это, в смысле – весной?
- Скорее всего, - подтвердила мои догадки Астанда, - тем более, я сейчас буду занята, ведь у нас все уже собирают виноград, а старшая сестра болеет и не может помочь родителям, вот мне и придётся подключиться.
  Я понимал, что когда в Абхазии начинается сбор урожая: сначала винограда, с последующем изготовлением вина, потом хурмы и мандарин с апельсинами, то все остальные работы – прекращаются.
  Поэтому предложил:
- Так, может и я поеду к родственникам и знакомым в Новый Афон и помогу им.
  И подруга, как мне показалась, даже немного обрадовалась, такому решению.
  Посидев ещё немного, мы легли спать.
  И, скорее всего, понимая, что теперь не скоро встретимся в такой домашней интимной обстановке, попытались эту ночь продлить, как можно дольше, стараясь насладиться любовью, как в последний раз утопающий, делая глубокий вздох, хочет надышаться свежим воздухом…
Утром Аста поцеловав меня на прощание, немного грустно, сказала:
- Вот мой рабочий номер телефона, когда вернёшься – позвони, - и побежала вниз по лестнице.
  Я, конечно, был расстроенный, таким внезапным развитием событий и быстрым исчезновением подруги, но с другой стоны, вспомнив цитату из фильма «Кавказская пленница», - «… ну, ни чего будем ждать: через день она проголодается, через неделю тосковать будет, а через месяц умной станет, ничего – будем ждать…», - даже немного успокоился.
«Рвану-ка прямо сейчас в Афон, - подумал я, – чем одному сидеть в четырёх стенах, уж лучше с друзьями собирать и давить виноград, петь песни, пить молодое вино и закусывать сыром с маслинами, а может быть, и - шашлыком. Представив всё это, уже веселее, про себя ещё раз сказал: «Ничего – будем ждать…»