Глава7-Женский портрет, Репетитор

                Женский портрет

   Приезжая периодически из Нового Афона в Гагры, я не только выполнял проекты и эскизы, как дизайнер, всевозможных интерьеров и экстерьеров кафешек, и частных небольших гостиниц,(а бывало, что и сам прикладывал к этому руку), так ещё и продолжал работать над оформлением своей первой книги – «Чаще улыбайтесь, меха не стесняйтесь!»
 Вот, поэтому стал больше общаться с редактором – Анатолием Клюевым, который просматривая мои рисунки и читая новые рифмушки делал необходимые поправки и замечания.
  Как-то, когда я принёс очередные свои перлы, то он меня познакомил со своим двадцати пятилетнем сыном Маркусом, а тот, узнав, что я ещё и дизайнер, попросил помочь ему перестроить  в его доме, находившийся в Новом городе у подножья горы, чердак – в мансарду.
  Я по началу, конечно, с прохладцей отнёсся к его просьбе, понимая, что денег там не заработаешь, но, когда увидел высокий и длинный чердак с большим окном в торце и тремя с боку, то сразу прикинул, что здесь можно на первое время оборудовать художественную мастерскую со спальней и даже прихожей, если поделить всё пространство на три части.
  Металлическая лестница была уже готова – её оставалось только покрасить и на вход поставить более приличную дверь, а внутри – я предложил перегородки сделать из ДСП, облицевав их, как и остальные стены панелями из МДФ под светлое дерево, что бы было не так темно. Ударными темпами мы с молодым парнем, за полторы недели всё это соорудили. Потолок решили подбить оргалитом и поклеить на них пенопластовые потолки в целях звуко и теплоизоляции, а главное – экономии денег.
 За работой мы быстро подружились и перешли на -Ты…               
   Вот я, тогда Маркусу и предложил, типа, что буду не спеша всё это делать, а попутно использовать помещение, как художественную мастерскую.
 Такую инициативу он воспринял очень благоприятно по нескольким причинам.
  Во-первых – я бесплатно ему окажу помощь в ремонте, во-вторых – будет кому сторожить пустующий дом, когда нет отдыхающих, а в-третьих – приводить девушек в мастерскую к знакомому художнику более заманчивей, чем в обычную заурядную комнату, потому, как это всегда создаёт романтический настрой с вполне предсказуемыми последствиями.
  А у меня появилась возможность творить без посторонних глаз. Вот я и вспомнил, что обещал Астанде из милиции, написать её портрет. Фотография, которую она мне вручила, была отличная цветная размером двадцать на тридцать сантиметров, поэтому я решил сделать не просто лицо, а хорошую картину средних размеров. Сбив подрамник шестьдесят на восемьдесят сантиметров и натянув холст, который мне привёз Маркус, я его загрунтовал, и пока он просыхал решил сделать небольшой карандашный набросок, на котором изобразил красивую девушку с  вьющимися чёрными волосами, а на заднем плане – море и горы. Когда он вечером зашёл ко мне в уже немного оборудованную мастерскую, то я ему, под принесённое им вино, рассказал про Астанду, про то, как мы с ней познакомились и про портрет, который она попросила меня написать.
  Он, глянув на рисунок, улыбнулся и сказал:
- Вообще-то неплохо, но мне кажется, что для такого размера холста, будет пустовато, надо бы ещё чего-нибудь добавить.
- Чего добавить?
- Ну, местного колорита: храм на заднем плане, горы или её на коне, - засмеялся он.
  Сначала я воспринял его предложение, как говорится, - в штыки, но, когда, отхлебнув из бокала красного вина и ещё раз глянув на свой рисунок, подумал: «А почему бы и не добавить чего-нибудь романтического?»
  И, когда приятель ушёл, я прямо на холсте стал дорисовывать детали, облачив девушку с голубыми глазами и развивающимися от ветра волосами в рыцарские доспехи, держащую копьё с трепещущим флагом Абхазии, а на заднем плане; слева – горы, а справа – берег с прибоем.    Правда, я не стал заморачиваться с конём, а сделал композицию – чуть ниже груди, на которой               
висел на золотой цепи рыцарский орден в виде герба Абхазии, и решил никому не показывать, а то опять начнут давать советы, как слону-живописцу, из известной басни С. Михалкова, а с азартом принялся за работу…
 Когда на меня, как некоторые говорят, - приходило вдохновение, то я про всё забывал, – бывало даже поесть и всё остальное, не говоря уже – про сон. Вот так ударными темпами, за пару дней был готов подмалёвок, не побоюсь этого слова, - будущего шедевра.
  Теперь надо было подождать сутки, чтобы первый масляный слой просох и тогда можно будет прописывать картину более детально, А, чтобы не терять времени, я стал приклеивать пенопластовые потолки. За этим занятием, придя с работы, меня и застал Маркус.
Увидев, как я ударно тружусь, он, улыбнувшись, сказал:
- Давай я тебе помогу – и тут же стал намазывать их клеем.
 Когда в мастерской пенопластовые плиты были на потолке и мы, расслабившись, пили ароматный кофе, он спросил:               
- А, картину ты ещё не начал писать, а то у меня появилась одна идея?
- Начал, - ответил быстро я, чтобы не слышать его предложений.
- Покажи!
- Ты же, наверное, знаешь, что незаконченное произведение никому не показывают.
- Ну, может мне хоть одним глазком можно? А, то я придумал, что ещё можно изобразить.
 Тогда я, решив, мягко говоря, - его немного обломать, принёс из соседней комнаты слегка просохшую картину, и поставив на мольберт, предупредил:
- Вот, смотри, но учти, что – это только первый слой и над ней еще надо – работать и работать, но композиция и задумка уже понятны.
 Приятель от такой неожиданности даже рот открыл, а потом произнёс:
- Я хотел было, тебе другой вариант предложить, но этот куда более содержательней моего, - и улыбнувшись, воскликнул, - ты тут её изобразил, как Жанну д-Арк!               
 А потом, всё-таки пожелав вставить свои – «пять копеек», наверное, из-за того, что я не дал озвучить его предложение, продолжил:
 - Я знаю, как назвать эту картину, - и выпалил: «Молодая Абазия».
- Ну, ты даёшь, - засмеялся я и спросил, - ты считаешь, если я изобразил молодую девушку, то и картина должна так называться?
- Ведь, ты же сам её так изобразил, - не отступал Маркус, - она тут, как воин в латах и с копьем, а у нас страна тоже молодая – только десять лет прошло после войны, и она стала независимой.
- Ладно, согласен, пускай это будет предварительное название.
   А, когда он ушёл я принялся за работу и, два дня практически не отрываясь, продолжал писать картину. Потом сделал небольшую паузу и поклеил потолки в соседней комнате, где у нас стояла кровать и диван с журнальным столиком. Ведь, как рекомендуют некоторые умники, - смена одной работы на другую, почти, как – отдых…
 Вот так, где-то через недели полторы, не побоюсь этого слова – шедевр, был готов.
Когда Маркус увидев, живописную с насыщенными цветами картину, в раме покрашенной бронзовой краской «под старину», то, как мне показалось, был сильно удивлён.
  Улыбнувшись, он сказал:
- Да, классно получилось, я такого не ожидал.
- А надо было надеяться, - сказал я, как Карлсон из мультика, и продолжил, - но, я решил её назвать: «Абхазия молодая», это будет ближе к теме независимости.
- Ну, от перемены мест слагаемых, как говорится, - сумма не меняется, - резюмировал он.
  И я понял, что теперь моё произведение можно показывать другим, в том числе и – Астанде.     Поэтому на следующий день, обвернув картину газетами, отправился в милицию, в надежде застать её на рабочем месте. Постучав в дверь с табличкой: «Ст. лейтенант Сиргегия А.С», я услышал женский голос: «Войдите!»
  Когда, я очутился в просторном, залитым солнцем кабинете и увидел Астанду, то подумал: «Какие у неё, действительно голубые глаза, прямо, как Берлинская лазурь, и в жизни, она ещё более красивее, чем у меня на картине».  Поздоровавшись, я сразу предупредил, что написал портрет в романтическо-патриотическом направлении и быстро снял газету.               
  Когда Астанда глянула на моё произведение, то по выражению её лица, я сразу врубился, что она разочарована, но через мгновение, взяв себя в руки (не даром же она ментом работает), она сказала:
- Я думала, что вы изобразите только мою голову, как на фотографии, а тут получилась целая картина.
- Так это же хорошо! – начал я, - молодая девушка защитница страны в латах с копьём,  вы же в милиции работаете, ну, не в милицейской форме вас рисовать, - продолжал я настаивать на своей концепции, - а на заднем плане море, горы, правда, можно ещё и пальмы с кипарисами добавить, чтобы точно было видно, что – это Абхазия.
  Последние слова, она вообще восприняла, как издёвку, но, взяв себя в руки, мягко, но настойчиво, возражала:
- Я полностью с вами согласна – картина хорошая, спору нет и подойдёт на любую выставку, но я хотела, небольшого размера, просто – моё лицо, как на фото.               
«Скорее всего, - подумал я, - она боится, что я заломлю большую сумму за это произведение, вот и кочевряжется», поэтому немного грустно, сказал:
- Ладно, если эта картина не подходит, то я напишу другую – только одно лицо.
Астанда, заметив, что я немного расстроен, видно решив смягчить ситуацию, вдруг внезапно предложила:
- Хотите кофе, я сейчас заварю!
  Я знал, что все местные пьют исключительно натуральный кофе, который, как правило был контрабандный из Турции, поэтому сразу согласился.
   Наслаждаясь ароматным напитком, она, как бы в невзначай, начала меня расспрашивать, где я родился, учился и так далее, а потом, когда всё, что хотела – выпытала, в двух словах обмолвилась, что училась в Краснодаре на – юридическом, а потом вернулась в родные пенаты.               
  Вот так, на дружеской ноте мы и расстались, и я, слегка завернув картину в остатки газеты, пошёл к себе в мастерскую.
   Когда я вернулся, то застал Маркуса с какой-то девушкой, они сидели в мастерской на диване, угощаясь вином и фруктами.
- Привет! – весело сказал он, когда я поздоровался и, увидев картину в обрывках газеты, сразу врубившись в чём дело, спросил, - что картина не понравилась?
- А, как ты догадался?
- Да всё просто: раз она распакована, значит ты её показывал Астанде, а так, как назад принёс, значит она – не понравилась!
- Ну, ты прямо, как Шерлок Холмс, - засмеялся я, явно владеешь методом дедукции…


                Репетитор 
 
  Интересно, что в Абхазии зимы тёплые, и если ветер дует, как говорят местные: «С Новороссийска», и пасмурно, то температура воздуха плюс пять – семь градусов, а, когда – «Из Турции», да ещё светит солнце, то  поднимается до пятнадцати – восемнадцати.
 Вот поэтому уже в конце февраля, мне один знакомый Толика, предложил построить ему кафе, на месте ларька с зонтиками стоящего слева от Колонады, которую можно назвать, - историческим сооружением, известным: по фильмам, книгам, туристическим путеводителям и  рекламным проспектам.               
 Немного покачевряжившись, чтобы набить себе цену я согласился сделать проект, в надежде, что дальше он наберёт работяг и сам будет строить, потому, как у меня уже за три с половиной года проживания в Абхазии, был такой опыт, - дальше проекта и каких-то подготовительных работ больше ничего не продвигалось, в следствии нехватки денег.
  Но Юра Сабуа – так звали хозяина, мужчина, которому было уже за шестьдесят, с сединой не только в бороде, но и на голове, и скорее всего, был дока в строительстве, имел, наверное, достаточное количество средств. После того, как я ему представил несколько ватманских листов со своими рисунками и чертежами, заявил, типа, что – это красиво и всё такое прочее, но, кто реально его будет воплощать в жизнь? Нет, строители у него есть: фундамент заложить, кирпичи класть и конструкции варить, а вот отделочные работы: крепить подвесной потолок из пластика, облицовывать стены панелями из МДФ или барную стойку смастырить, - это уже проблема.               
 А, я, как-то не очень был настроен на такие работы, потому, как те ребята, что помогали мне строить кафе у Гарика, разъехались кто-куда и со мной остался мой сын и Гоша, который помогал, когда не ездил за новой машиной.  Вот, поэтому пообещал (после того как получил свой гонорар за проект), подключиться на отделку по позже, надеясь на то, что пока они сделают основные строительные работы, начнётся сезон и хозяину будет не до стройки.
  Но прошло всего месяца полтора и, как-то Юра встретив мен на базаре, спрашивает:
- Где, ты пропал? Я тебя уже больше недели ищу. Был у Толика, а он сказал, что ты сейчас живёшь у нашего редактора, - и добавляет, - у меня всё готово, можно приступать к отделочным работам.
«Вот, - думаю, - беда-то какая. Только настроился на творческие работы: писать картины на заказ, рисовать всякие плакаты, продолжать работать над книгой, делая иллюстрации, так опять надо будет лазить по лестницам и махать молотком».
  Поэтому в мягкой форме возразил, мол, я сейчас занят, да и пацанов моих нет, вот через недельку приедут, тогда и придём помогать.
- Ладно, - согласился Юра, - через недельку, так через недельку!
 Прошла неделя и я даже уже стал забывать про наш разговор, как в городе встретил Казимира – помощника хозяина кафе.
- Э-э-э, дорогой! – почти крикнул он, - мы тэбя ждём, стэны готовы, потолки – готовы, надо облицовывать! Приходы завтра с утра ми ждать будэм!
«Да, - думаю, - наверное придётся включиться в работу, тем более, Юра Сабуа мужик нормальный, хоть и с деньгами, но без дешёвых пантов, как некоторые».
 Придя к нему на следующий день, мы с ним прикинули какие материалы надо купить в первую очередь, чтобы начать работу.
 В аккурат, через пару дней приехал Гоша и я предложил ему немного передохнуть, сменив вид деятельности. Он, конечно, сначала на отрез отказался и лишь после того, как я его долго убалтывал, угощая вином и чачей, он с не большой охотой согласился.
  Вот так вчетвером: я с сыном, Гошей и ещё одним тамошним работягой по имени Саша, который был столяром, начал отделку этого питейного заведения.
  Сначала решили установить на потолок хлорвиниловые панели, а потом облицовывать стены и так далее – по намеченному плану…
 Как-то, когда работа была в разгаре, а сезон только начался, пошли мы поплавать с Хозей, десятилетним сорванцом, внуком хозяина кафе, находившееся рядом с пляжем.
  Покупались, позагорали, а пацанёнок, понятное дело, усидеть на месте не мог, вот и шастал по пляжу туда – сюда.
Прибегает и спрашивает:
- Пять рублей имеешь?
Это, так всегда абхазы говорят.
- Имею, - отвечаю.
  И, даю ему железную монету. Он её радостно схватил и убежал, а через десять минут приходит с татуировкой в виде орла на правом плече.
- Кто это тебе намалевал такую «красоту»? – интересуюсь, - и чего орёл без крыльев, а только голова?               
А он, немного смущаясь, отвечает, что там недалеко сидит женщина под зонтиком и всем желающим рисует. Но, плечо у него маленькое, вот весь орёл и не поместился.
- А поменьше нельзя было эту птицу на ваять? – засмеялся я.
- Так она готовые бумажки накладывает и обводит, а он был только такого размера, - оправдывается Хозя.
А мне даже стало немного интересно, что это за художник такой появился у нас на пляже?               
 И, когда мы уже возвращались, Хозя подвёл меня к молодой симпатичной девушке под голубым зонтом в красном бикини. Она, не обращая ни на кого внимания, увлечённо, толстым чёрным маркером малевала на плече крупного мужчины целую картину, а рядом на столике лежал альбом в зелёной пластиковой обложке. 
  Открыв его, я увидел кучу различных рисунков очень оригинальных по сюжету и композиции. Понятно, что это были картинки, скаченные из интернета, а она их только передирала и надо отметить, что весьма удачно. Было видно, что у неё, как говорят: «Рука набита».
  Когда она закончила малевать и получила деньги, я сказал:
- Хорошо у вас это получается, - и добавил, - а вы этому где-то учились?
 Она, глянув на меня своими голубыми глазами из-под длинных ресниц, слегка прищурилась, видно привыкла к таким вопросам, а потом спросила:
-  Вы, какую картинку выбрали?  Куда вам нарисовать?
- Да, у вас столько интересных рисунков, что глаза разбегаются, а на ваять я и сам могу, потому, как мы в какой-то степени коллеги. Я тоже художник, но боди-артом и тому подобными вещами не занимаюсь. Пишу в основном картины да делаю проекты экстерьеров зданий и интерьеров помещений.
 Она, видно, не всё поняла, о чём я говорил, но решив поддержать разговор, спросила:
- А, вы, сюда приехали отдыхать?
- Да, не совсем. Меня пригласил мой знакомый – гостиницу и кафе ему построить: сделать проект, ну, и по строительству помочь, а то у него рабочих много, а толку – мало, а до того, ещё и родственники из Нового Афона  припахали. У них после войны надо дом восстановить, а с чего, и как начинать не врубятся.
  Тут на её симпатичном лице появилась улыбка и она сказала:
- А я думала, что конкурент объявился. Мне из-за этого пришлось из Геленджика перебраться сюда.
- А почему не в Сочи? Там же народу больше.
- Да, там такая мафия, что за всё приходится платить, так, что – не разгуляешься. А здесь попроще, сняла тут недалеко комнату, переговорила со спасателями – они не против, вот я второй день и работаю.
  Я, не стал много задавать вопросов, подумав: «Сразу, как-то неудобно, а то ещё подумает, - Бог её знает о чём, поэтому, только добавил:
- Ну, удачи вам, а я тут рядом у знакомого кафе делаю. Так, что, если чего потребуется – заходите.
  И мы с Хозей пошли домой…
  На следующий день, мы поработали часов до двенадцати, и, когда началась жара опять отправились на пляж. Мне было очень интересно, как там, у молодой девушки идёт бизнес?               
  Из далека я увидел не большую кучку людей, состоявшую из детей, молодых женщин и парочку, мягко говоря, плотных животастых мужиков, которые, делая тату, как ни старались их втягивать, у них не получалось. Дело в том, что долго держать свой организм в таком напряжении очень сложное и мучительное занятие. Поэтому, развернувшись спиной к художнице, они расслаблялись, отпуская брюхо в свое естественное состояние. Правда, временами всё-таки пытались подтягивать живот к своему первородному виду.
 Со стороны это выглядело, как камера на колесе – то её накачивали, то она опять сдувалась.               
  А у меня такой проблемы никогда не было, потому, как в Абхазии я ещё больше скинул вес - каждый день, проплывая, как минимум по два километра.
 Приезжавшие ко мне жёны и знакомые, говорили: «Ну, ты похудел, через живот можно позвоночник прощупать», но я себя ощущал в хорошей физической форме.
 А, одной своей располневшей «бывшей», даже посвятил такие строчки:               
                Ты, всё толстеешь и толстеешь,
                Твоим словам – в противовес,
                Я всё – худею и худею,
                Хоть не имею лишний вес…
   Поэтому решил не присоединяться к этим "спортсменам", качавшие таким образам пресс, а пойти поплавать.  Это заняло минут двадцать пять. И когда я вернулся к месту дислокации татуировщицы, то она, как раз разрисовывала последнего клиента.  Мужик, сидя на стуле, как не пытался втянуть живот у него из этого ничего не выходило. Поэтому, окончательно расслабившись и разомлев на солнце, он сидел спокойно со взглядом смерившегося мерина, которого ведут на убой.
Когда экзекуция закончилась, я подошёл к девушке и сказал:
- Привет, мы вчера так и не познакомились. Меня зовут – Евгений!
- А меня – Елена!
- Очень приятно, два имени и оба на букву «Е», - попробовал я немного сострить.
  Она, видно, шутки не поняла, и просто спросила:
- А, вы здесь только проектами и стройкой занимаетесь, или ещё и картины рисуете?
- Вообще-то картины не рисуют, а пишут, - заметил я, - у меня здесь есть мастерская у моего знакомого Клюева Анатолия, он редактор местной и Сочинской газеты, где и я тоже немного подрабатываю.
  Последние слова на Елену произвели, как мне показалось, большое впечатление и она сказала:
- Я, ведь нигде не училась, просто с детства ходила в кружок рисования, вот немного и поднаторела, а мне так хочется научиться рисовать картины.
 Я, было дело, чуть опять её не поправил, что картины не рисуют, а пишут, но решил, что не стоит сразу «напрягать» девушку терминами, а для начала пригласить её к себе в мастерскую, чтобы немного научить  основам живописи.
- Ну, если вам будет интересно, - сказал я, как можно непринуждённее, - то я бы смог преподать несколько уроков изобразительного искусства.
  Она на секунду задумалась, типа, стоит ли принимать такое заманчивое предложение, нет ли тут какого-нибудь подвоха? Но потом легко согласилась и мы с ней условились, что после того, как она закончит свои художества, то подойдёт в кафе, которое я оформлял с ребятами, а потом мы отправимся в мастерскую.
 Пока я занимался с бригадой отделкой зала, то всё время думал: «Интересно, придёт или нет?»
  И вот, когда после шести, приоткрылись двери нашего летнего кафе, и зашла Елена в лёгком фиолетовом сарафанчике, которое дополняло цвет её золотистых волос, а красные босоножки на невысоком каблучке подчёркивали стройную фигурку, то я понял, что она действительно хочет научиться писать картины.
 Тогда, я пацанов попросил, что бы заканчивали без меня, а сам, взяв девушку под локоток, повёл в мастерскую. По харьковским масштабам идти было – ни далеко и ни близко – километра полтора. Вокруг было много народа, прогуливающегося по главной улице - Нартаа, и я периодически, почти, через каждые десять метров здоровался, встречая, кого-то из местных с коими познакомился, живя в Абхазии уже четвёртый год.
 А так, как в Гаграх местное население малочисленное – всего тысяч пятнадцать, не больше, то естественно – это мою спутницу удивляло.               
- Ты, что сними со всеми знаком? Всех их знаешь? – спросила она, неожиданно перейдя на – Ты. - Ну, всех не всех, может некоторых только в лицо, - уклончиво ответил я, - но они меня, наверное, знают, потому, как мне приходилось много кое-чего в городе делать кроме кафешек и магазинчиков, помогая в оформлении различных мероприятий, а картины мои висят не только в частных коллекциях, но и общественных местах. Я даже сделал эскизы герба города Гагары, правда его потом, забраковали, мотивирую, что придумать его должен был местный мастер, а не какой-то там пришлый "варяг".
 Этим я окончательно «добил» спутницу, и она, как мне показалась, начала на меня поглядывать с нескрываемым любопытством.
Тем более, что некоторые местные мужчины кавказской наружности, каждый раз здороваясь с нами, даже немного ехидно улыбались.
Елена, это тоже заметила, но не придавала такой мелочи большого значения.
Видно, подумав: «Завидуют, что Евгений идёт с такой красивой девушкой».
  Так мы, не спеша вояжируя, добрались до мастерской.
  Она начала рассматривать картины и рисунки, висящие на стенах, а я спустился в подвал и принёс коричневый глиняный кувшин с вином и сыр сулугуни, который тут же нарезал, расставив всю эту нехитрую снедь на столике и налив напиток в два бокала.
 Увидев мой презент, Елена слегка смутилась и даже пыталась, что-то невнятное промямлить, типа, ну, зачем это и тому подобное.
  Тогда я ей серьёзно сказал:
- Я, не коренной житель Кавказа, так, как родился в Харькове, но отец у меня из Кубани, а некоторые родственники живут в Мацесте, Адлере и даже в Новом Афоне, где мы, как раз в прошлом году собирали виноград и сделали – это замечательное полусухое вино. И так, как я тоже имею некоторое отношение к Кавказу, по законам гостеприимности у нас, принято угощать гостей. А, то получится, как с одним кренделем ушастым – мужем сестры моего знакомого. Мало того, что он еврейской национальности, так ещё ко всем своим недостаткам, занимался йогой и конечно не употреблял алкогольные напитки, и даже вино.
  Когда он приехал в Афон восстанавливать дом, который его жене достался по наследству от её деда, то мы с Мамаем – местным строителем, заезжая, чтобы договорится о стройке, то к одному, то к другому знакомому, взяли и его с собой. А здесь народ сплошь гостеприимный – сразу к столу приглашает, ну, и естественно, угощает вином.
  А этот крендель по имени Игорь, чуть ли не с вызовом, всегда говорил: «Я не пью!» 
  Видно, тем самым хотел подчеркнуть, типа, что вы все алкаши, а я такой правильный, что - аж противно. Ну, и в итоге с ним никто не захотел работать.  А когда мы в очередной раз заехали к приятелю Мамая, то он, увидев Игоря, нам, так прямо и сказал: «Вы, заходите, а этот – пусть в машине посидит».
  Игорёк, правда, потом возмущался, типа, такое неуважение к гостям.
  На эти упрёки я ему заметил, что, отказываясь от вина и угощения, ты тем самым выказываешь не уважение к семье. Ведь никто тебя не заставляет, как у нас - пить до дна, ты просто можешь пригубить – и всё. Но тогда, ты, расположишь к себе хозяина, который делится с тобой пищей и вином от чистого сердца.
  Вот ему и пришлось, как говорится, - не солоно хлебавши, возвратиться домой, а на следующий год приехать уже со своими поделниками…
  Этой тирадой, я окончательно убедил Елену, но перехватив её смущённый взгляд, добавил, - ты наверно, подумала, что я туда чего-нибудь намешал и когда тебя развезёт, начну к тебе приставать? Можешь этого не бояться. Я буду пить вместе с тобой.
- Да, я и не боюсь, - слегка улыбнувшись, сказала она.
- Вот и хорошо! – и подняв бокал, продолжил, - как говорил мой учитель живописи: «Для хорошего восприятия цвета и лёгкости мазка, надо выпить немного портвейна».
  Елена засмеялась, и мы осушили бокалы.
  После такой вступительной процедуры я, как говориться, - взял - быка за рога.               
- Меня попросили, написать картину на заказ в ментовскую столовую. Картины, ведь пишут, а не рисуют, вот, ты, мне и поможешь – это будет и работа, и учёба.               
- А, какую картину?
- Здесь, мы с тобой – два сапога пара. Ты татуировки делаешь по готовым рисункам, а я - картины по фото.
И, чтобы долго не интриговать девушку достал фотографию озера Рица.
- На ваяем пейзаж на этом загрунтованном оргалите.
Елена глянула на кусок белого ДВП размером метр на полтора, и даже присвистнула:
- Не фига себе размерчик, сколько же времени потребуется рисовать эту картину?
 Тогда я, налив ещё вина в бокалы, сказал:
- Повторяю, ещё раз: «Картины не рисуют, а пишут», а за то, что ты забыла – штраф и протянул бокал.
   Тут девушка, даже не сопротивлялась, и мы оприходовали прохладный напиток.         
  После этого, я потёр руки, как Шурик в «Кавказской пленнице» и продолжил:
- Нус, приступим! Я сейчас накидаю рисунок, и мы будем делать подмалёвок.
 И, взяв карандаш, лёгким движением в одну линию нарисовал – слева скалу, посредине остроконечную, почти, как пирамида сопку, а за ней небольшую плоскую гору.
 Юная художница даже немного опешила, спросив:
- И это всё, весь рисунок?
А, разгоряченный вином, небрежно сказал:
- Конечно, для подмалёвка – хватит! Вот бери пошире кисть, размешивай с белилом «Берлинскую глазурь» и мажь небо, а я сейчас охрой – слева гору на ваяю.
И мы взялись за работу…
 После неба, Елена замазала большой участок, где внизу должно быть озеро, а я – другую гору, предварительно добавив, «окись хрома». В общем, через три часа, мы, правда, осушив ещё пару бокалов вина и доев сулугуни, замазали весь лист ДВП.
 Елена, глянув, на нашу роботу, выпалила:
- Чёрт знает, что получилось!
Тогда, я, даже немного обиженным тоном, ответил:
- Вообще-то дуракам незаконченную работу не показывают, но так, как ты тоже принимала участие в ней, на свой счёт это не принимай, а смотри.
  И я, взяв, фото и держа перед картиной, предложил:
- Вот, взгляни сюда, только слегка прищурь глаза, чтобы уменьшить резкость, и сравнивай цветовые пятна на фотографии и картине.
 Будущая художница послушно сделала, как я сказал, а потом воскликнула:
- А, так, действительно, похоже!
- Ну, вот, а ты не верила и теперь надо денёк подсохнуть ДВПушке и можно дальше продолжать над ней работать, - и решив перейти на романтическую нотку, продолжил, - а, сейчас я предлагаю пойти на набережную и посмотреть закат на море – это зрелище грандиозное и неповторимое, особенно, когда нет облачности, и солнце садится, как будто бы тонет в море, а морской прибой еле-еле колышет пену и лёгкий ветерок, как первый поцелуй.
 Елена услышав такой спич, легко согласилась, и мы вышли из мастерской. Потом, мы долго гуляли по набережной, сидели на гальке у самого прибоя, и я ей прочёл несколько своих стихотворений. 
  Она к моему удивлению нисколько не удивилась, только немного грустно, заметила:
- Многие художники, ещё и поэты, а у меня, так и не получилось научиться рисовать картины.
 - Не переживай, говорю, у тебя ещё всё впереди, а учиться никогда не поздно, я вот, когда приступаю к новой картине, то мне потом трудно остановиться и понять, закончена работа или нет? Вот, так всё время и учусь. Это нормально!               
Но Елена, что-то совсем захандрила и сказала, что ей пора идти домой, тем более что мы почти пришли. Поэтому, я проводил её до порога, а сам вернулся в мастерскую, думая: «Ну, на кой, я  заговорил про эту учёбу и, что – всё впереди? Совсем расстроил девушку. В следующий раз, надо – побольше вина и стихов, и – поменьше всяких рассуждений на жизненные темы».
  Не то, чтобы я, как говорится, - запал на молодую девушку, просто у меня всегда возникал интерес, подкреплённый основным инстинктом...               
  С Еленой я встретился на следующий день на пляже, договорившись, вечером пойти опять в мастерскую. Решили, чтобы сэкономить время поехать на автобусе, и уже через пол часа были на месте.
  В этот раз она, уже спокойно отнеслась к угощению, тем более что к сыру я добавил ещё маслины и ананасы, правда, консервированные в банке. 
  И работа пошла быстрее, видно, мой преподаватель по живописи был прав.
Выдавив из тюбиков на палитру несколько цветных комочков, я обратился к ученице:
- Вот смотри, - говорю Елене, - я прописываю задний план – небо и снежную вершину, а ты - вот этот кусочек справа с кипарисом и лиственницей, и краем горы.
   Она взяла небольшую кисть и, глядя на фотографию, стала тщательно, как татуировку перерисовывать картинку.
 Я смотрю, нормально девушка трудится, вкладывая всё своё умение, и даже похвалил её:
- Так, - продолжаю, - молодец, только немного добавь виридоновой зелёной, для полутени, а тень, мы потом коричневой подчеркнём. Понимаешь, мы пишем картину в традиционной трёхцветке. Это, когда задний план - с голубым оттенком, средний – с зелёным, а передний - более коричневым и жёлтым, тогда получается воздушная перспектива.
Она только закивала головой, а я был доволен, что могу работать на большей площади без помех.
  Пока молодая художница, выписывала, вытютюливала деревья и скалы, я переписал небо, облака, белую снежную вершину, а на среднем плане почти пирамидальной формы и дальше, принимающую округлые очертания, гору с силуэтами деревьев. Затем воду в озере Рица и небольшие волны. Так мы заработались и не заметили, как за окнами начало темнеть.
 Тогда, я предложил Елене сделать перерыв и поужинать, в тайне надеясь, что она согласится и останется со мной в мастерской.
   Но, ученица наотрез отказалась, мотивируя, это тем, что завтра на пол восьмого утра у неё назначена встреча с важным клиентом, который заказал ей большую татуировку на всю спину с соответствующей оплатой, а от меня добираться долго и придётся рано вставать.
  И потом, как бы извиняясь, добавила:
- Давай, в следующий раз, и ты меня проведи только до остановки, а сам возвращайся и дописывай пейзаж.
 «Вот, - думаю, - вражина, знает, на какие струны и нотки надавить, даже сказала, впервые, что картину надо – дописывать». 
 Этим она меня полностью – разоружила и я легко согласился…
  Следующий день, работая с пацанами по отделке стен, я думал: «Как, бы в этот раз, пригласив её на занятие, устроить так, чтобы она осталась. Чем бы её угостить этаким экзотическим из кавказской кухни и, как растянуть своё репетиторство подольше».
   Прибежав на пляж, я нашёл её под тем же голубым зонтиком, где она сосредоточенно размалёвывала очередную жертву боди-арта.
 Дождавшись, когда Елена закончит экзекуцию, я, сдерживая внутреннее волнение, как можно спокойнее, небрежно спросил:
- Ну, как клиент не опоздал, пришёл вовремя?
 Она, видно не сразу врубилась, о чём это я, а потом, как бы спохватившись, сказала:
- Ах, да, всё нормально.
- Тогда сегодня продолжим?
- Конечно, я вечером приду, - улыбнувшись, ответила Елена.
 Этим она меня окончательно добила, и я решил, что не всё так плохо, ведь не всё ещё потеряно...
 Два раза я бегал в магазин и покупал всякие, как мне казалось – деликатесы. Кроме, традиционного сулугуни и маслин, я взял ещё и хачапури домашнего приготовления, не такой, как носят на пляже – пирожок с сыром, а виде лодочки, с яйцом и зеленью, а в кафе, даже купил настоящую бастурму обваленную красным перцем.               
Мои пацаны, глядя на всё это, только ехидно улыбались, как бы говоря: «Надеешься? Ну-ну…»
Но я не обращал внимания. Одна картинка привлекательней другой, плавно сменяли друг друга.
 Ведь только людям, в отличии от животных, свойственно мечтать.
 В общем, к шести часам, я был, как говорится, - во всеоружии.
   И действительно, когда минутная стрелка слегка перевалила за цифру двенадцать, а малая чётко стояла – на шести, в приоткрытые двери вошла Елена в длинном, почти до пят сиреневом платье
и синей сумочкой через плечо.  Её голубые глаза и светлые волосы, колышущиеся от морского бриза, делали её настолько привлекательной и красивой, что даже мои работники немного опешили, а я, видя, какой фурор произвела Елена, взяв её под руку и, прихватив пакет с угощениями, увлёк за собой в мастерскую…               
 Мы шли не торопясь, и я подумал: «Наверное, из-за таких женщин, действительно могла произойти Троянская война».
 Разговаривая про всякую всячину, среди потока отдыхающих, мы встречали местных жителей, которые с нами здоровались, а некоторые «джигиты» опять ехидно улыбались, но теперь моя спутница на это не обращала никакого внимания.
   В мастерской, когда я разложил на столе свой презент с непременным домашним вином, то Елена, даже немного удивилась, спросив:               
- В честь чего, ты, накрыл такой шикарный стол?
Я было дело, чуть не ляпнул, по-одесски: «В честь нашей встречи, мадам!», но потом вовремя спохватившись, сказал:
- Ну, мы сегодня, почти, заканчиваем нашу работу над картиной, так, что можем себе позволить.
- Тогда, наливай, за это – первый тост, - взяла бразды правления Елена.
 И мы, осушив бокалы, принялись за работу...
   Дав задание, на ваять на переднем плане ветку с коричневой корой и желтовато-зелёными листьями, сам принялся прорабатывать детали на – среднем. Тонкой кистью я прописывал: берег, камни и отражение на воде скал, деревьев и небольших бликов на волнах, а ученица, тем временем, аккуратно, почти так, как женщины делают маникюр, выписывала каждый листочек. Работа на третьем занятии спорилась. Елена уже сама свободно, смешивала краски для создания полутонов.
   Часа через два с половиной, когда ученица закончила ветку и, осушив очередной бокал вина, она объявила:
- Теперь, я уже всё поняла и знаю, как дальше рисовать картины, - а потом, взглянув на свои часики, добавила, - мне пора, а то уже поздно и мне завтра рано надо вставать, чтобы на автобусе поехать в Сочи.
- Что, так срочно? – выпалил я от неожиданности, даже, не обратив внимания, что она опять сказала «рисовать картины».
- Да, это очень важная встреча. Можешь меня не провожать, лучше заканчивай работу, а когда я приеду, тогда и посмотрим.
 И она, схватив сумочку, вышла из мастерской. От неожиданности такой развязки, я опешил.
  «Вот, - думаю, - какая шустрая, не прошло и пару-тройку занятий, и она научилась. А я всю жизнь рисую-рисую, и каждый раз начиная новую картину, как в первый раз, всё время в поиске: ищу, сомневаюсь и учусь, учусь…»
 Я так и не понял, когда она приедет и посмотрит картину. Дописав пейзаж и не дождавшись Елены, отнёс его через два дня в милицейскую столовую в Гаграх…
  Хотя, как в одноимённом рассказе у Чехова, я тоже не получил плату за репетиторство, которую хотел, но хозяйка столовой сполна заплатила, за наше общее творение, так, что я не в накладе, и не в обиде на ученицу...
  Да, видно, неспроста все эти джигиты, нам вдогонку ехидно улыбались…
               

               
                Санитарная зона

    Недавно, увидев шоу «Уральские пельмени», где Мясников исполнял песню, куплет которой я хорошо запомнил:
«Зона санитарная, зона санитарная,
 ты всегда внезапная, ты всегда коварная.
Зона санитарная, зона санитарная,
 ты изобретение России легендарное».
  Я вспомнил почти такой же случай, когда мне с моим приятелем Андреем Чабанным пришлось срочно вечером ехать из Адлера в Харьков...
   Было это летом в разгар сезона и билетов, естественно – хрен достанешь.  Вот и решили мы добираться, как в народе говорят: «На перекладных». То есть – заплатить проводнику, что бы он нас посадил к себе в купе потому, как у них всегда такое имелось. 
  Правда, поезд был Адлер – Екатеринбург и – нам совсем не по пути.
- Ничего страшного, - сказал Андрей, - доберёмся до Ростова, а дальше видно будет.
   В общем, нашли проводницу, которая нас за умеренную плату посадила к себе в вагон.
   А мы, так торопились, что только и успели на перроне перехватить пару чебуреков, да я в ларьке купил большую бутылку тёплой Пепси-колы. Ну, жаловаться не приходится, всё-таки отдельное купе – это хорошо, тем более что мы заняли два нижних места.
  Когда мы доехали до Сочи, то она подсадила ещё двух мужиков, мягко говоря, с небольшим перегарчиком: одного крупного армянина килограмм на сто двадцать, а второй был непонятной национальности в белой рубашке, расстёгнутой до пупа  с не меньшей массой тела. Правда, и Андрей тоже был им под стать, такого же плотного телосложения.
  Время было уже позднее, где-то после одиннадцати, поэтому буквально, уже через десять минут все мои попутчики заснули и начали в три горла дружно храпеть. Особенно меня доставал своим громким раскатистым, как гром звуком, мужик непонятной национальности. Мне было даже немного страшновато, потому что каждые две минуты, вагон трясло то ли от нашей железной дороги, то ли от его храпа, переходящего почти в львиный рык.  Ворочался я, ворочался, минут двадцать – не могу уснуть, а тут ещё и жара исходит от туш попутчиков, да такая, что даже приоткрытое окно не помогает, да и беляши, съеденные наспех в сухомятку, усугубили жажду.
  Вот я и решил выпить немного Пепси. А оно тёплое противное, да такое газированное оказалось, что не только в нос пузырьками стукнуло, а и, как после пива – отрыжка пошла, да ещё с икотой. И такой интересный квартет получился – толстые мужики низким храпом содрогают стены купе, а я периодически звонко икаю и отрыгиваю. 
  Наверное, если бы нас слышали в коридоре, то сказали словами Крылова:
 «А вы друзья, как не садитесь – всё в музыканты не годитесь!»
  В общем, чувствую – не засну. Решил выйти и попросить у проводника чайку.
  Вышел, а она удивлённо:
- Какой, такой чай? Уже поздно, а потом вы нахлебаетесь и захочите – в туалет, а я до Горячего Ключа, его не имею права открывать, у нас здесь – санитарная зона.
- Ни фига себе, - говорю, - так, что же делать?
- Терпите! – безапелляционно заявила проводница.
«Вот теперь понятно, - думаю, - почему отдыхающие, кои приезжают на Юг, на первой небольшой остановке перед  Туапсе, ломятся на море, чтобы окунуться и, наверное, отдать прохладной солёной воде,(ведь, разница небольшая),  то, что у них накопилось за долгую поездку через туннели, потому, как дальше – санитарная зона до самого Адлера.               
Интересно, а вот туристам, которые, допустим, решили прокатиться от Неаполя до Полермо вдоль побережья Тирренского моря, переплыв на пароме на Сицилию, тоже закрывают туалеты,
мотивируя тем, что это всё санитарная зона? Или, находясь на пароме, у них есть возможность дух перевести, а потом опять уже на острове - терпеть. Или как?  Да! Наверное, всем пассажирам тяжело».
  Поэтому, соглашаясь с проводнице, сказал:
- Ну, по малой нужде, я ещё могу потерпеть, а вот своих соседей, это – кошмар какой-то.
- Это, как?
- А вот сами послушайте, - и я приоткрыл дверь купе.
  Когда она заглянула вовнутрь, то её обдало таким жутким выхлопом из всех дырок трёх тучных тел, что даже окно не спасло.
- Да, - ужаснулась проводница, - это, действительно кошмар!
   - Можно я здесь на откидном стульчике немного посижу, пока икота не пройдёт, а когда станет прохладнее, то пойду к себе? – спросил я.
- Только не долго, а то скоро обход начнётся, - сказала девушка в форме.
      Я так и сделал, а через десять минут лёг на своё место. Решил больше не пить, чтобы опять чего-нибудь не случилось, а взять леденец и положить его под язык, чтоб не укачало.
   Достав из пакетика, начал потихоньку разворачивать целлофановую скрипучую обёртку. Открываю-открываю, и в темноте не могу конфету вынуть, а этот толстый на верхней полке, таким ещё недовольным голосом бурчит:
- Ну, хватит скрипеть, ты всем спать не даешь!
«Вот, - думаю, - гад, ещё и издевается, ладно, сейчас я вам устрою «санитарную зону», что бы вы не только храпеть не смогли, а и – вздохнуть».   
    Решил не хрустеть обвёрткой, а глотнуть ещё Пепси, от которой тут же получилась повторная реакция – икота и отрыжка, да ещё, что-то в желудке забурчало, видно чебуреки вошли в реакцию с напитком. Но, это ещё полбеды, но от такого количества, выпитого мне действительно захотелось в туалет.
    Я – к проводнице, а она, так совершенно спокойно, говорит:
  - Потерпите ещё минут сорок, сейчас санитарная зона закончится, тогда я туалеты и открою.
    Идите, типа, отдыхайте.
   А, какой тут отдых и сон, когда я из последних сил терплю, чтобы, как говорится, - «рыбы не наловить в постели». В общем, за это время пришлось ещё пару раз выбегать и узнавать – проехали мы эту злосчастную зону или нет. 
     Слава Богу, скоро мои муки закончились, и я, выстояв небольшую очередь, попал туалет. Оказывается, не один я очутился в таком положении. После этих ночных приключений, уставший, я уснул только на рассвете, уже не обращая внимания, ни на храп, ни на перегарный выхлоп…
   Утром, когда мы подъезжали к Ростову, толстый сосед сверху, сказал Андрею:
  - Ну, у тебя и приятель! Всю ночь мне спать не давал: то икал, то отрыгивал, то конфетами скрипел, а то в туалет бегал. А я сплю чутко и поэтому всё слышал.
- А, я ничего, кроме общего храпа не почуял, - удивился приятель, а потом спросил, - кем же вы работаете, что так чутко спите?
  - Кем, кем? – недовольно буркнул толстяк, - сторожем на овощебазе.
«Да, - думаю, - пока такой сторож охраняет, пополам с храпом, то злоумышленники, все свежие продукты умыкнут, вот, теперь понятно, почему в магазинах все овощи и фрукты порченные продают.  А с другой стороны - жалко мужика. Ему ещё добираться на Север, и вдруг попадётся такой же суетливый попутчик, как я? А страна у нас большая и санитарных зон много…»