Глава 4-Случайное знакомство

                Случайное знакомство

- Нижневартовск – вторая кабина, - услышал я противный скрипучий голос из репродуктора в зале ожидания на переговорном телефоном пункте, когда пришёл позвонить матушке в Харьков. И словно по команде, напротив обнимающиеся парень и девушка бросились в кабинку с телефоном, оставив одиноко сидящую напротив девушку.
- А это где? – невольно вырвалось у меня.
Она, глянув на меня с любопытством, засмеялась, а потом сказала:
- Это далеко на Севере за полярным кругом.
- Ну, и что там холодно? – продолжал я допытывать девушку, пытаясь поддержать разговор.
- Там сейчас уже градусов пятнадцать мороза.
- А у нас хоть уже и конец сентября, а всё равно жарко, - констатировал я и добавил, - всё-таки,  это субтропики – Новый Афон, здесь даже зимой температура ниже плюс пяти градусов не опускается, а когда ветер дует из Турции, так вообще поднимается до пятнадцати, - продолжал я умничать.
 - А вы, что здесь живёте? – спросила девушка.
- Да, уже третий год, - сказал я.
И более внимательней посмотрел на миловидную девушку лет двадцати с правильными чертами лица, серыми глазами и русой прядью волос. Тонкий её стан в лёгком белом платье перетягивал узенький ремешочек сиреневого цвета, а такого же оттенка босоножки и небольшая сумочка – через плечо, дополняли композицию одежды.
 И я, невольно залюбовавшись ею, подумал: «Вот было бы хорошо с ней познакомиться, а то сижу у Игоря уже неделю, безвылазно  - хоть волком вой!»
 Из этих размышлений меня вывел её звонкий голосок:
- А, я вот с друзьями вырвалась на две недельки погреться, - и показав кивком головы на кабинку из которой был слышен весёлый гомон и смех, продолжила, - у них свадебное путешествие, вот они меня и взяли с собой, ведь я была у них свидетельницей на свадьбе, - а потом немного вздохнув, добавила, - им хорошо, они гуляют, веселятся, а следом за ними хвостиком бегаю.
 Я понял, почему она ненароком вздохнула, скорее всего, потому, что была одна без компаньона и, решив чуть-чуть её развеселить, ляпнул:
- Так давай я этот хвостик отрублю, и ты хоть денёк, прогуляешься сама отдельно от них.
- Да я не знаю, - засомневалась она, - как-то неудобно, бросать их.
- А ты спроси, - продолжал я в том же духе, - а я тебе устрою экскурсию по городу, - предложил я незнакомке.
  И хотел ещё, что-то добавить, но тут дверь кабинки распахнулась и вывалилась раскрасневшаяся весёлая молодая пара. Они что-то бурно обсуждали между собой, никого не замечая. По лицу девушки было видно, что эти довольные и счастливые молодожёны ей уже порядком действовали на нервы и, может быть, это было уже последней каплей в их общении.
 Вот ухватившись за моё предложение, как утопающий – за соломинку, она у них, всё-таки спросила:
- Куда мы теперь пойдём?
- Да вообще-то мы хотели пойти в гостиницу отдохнуть после обеда, - весело ответил крупный парень с красным загаром по всему телу, в майке, шортах и сандалиях на босу ногу, подмигнув своей уже законной жене, которая в ответ только хихикнула.
- Тогда я немного прогуляюсь по парку, - предложила неуверенно, девушка, - а потом приду.
- А мы и не возражаем, - еще больше заржал молодожён и, обняв тонкий стан своей супруги в лёгком голубом платье, двинулся на выход.
 И тут я понял, что надо, как говорится, - брать быка за рога.
- Меня зовут Евгений, - представился я.
- А меня – Ирина!
- Очень приятно, - констатировал я и предложил, - ну, что вы согласны пойти со мной прогуляться?               
- А, куда?
- Для начала в парк, как вы предлагали, - сказал я, - ведь в пещерах, скорее всего, вы уже были и на гору - взбирались, у водопада – фотографировались, поэтому пойдём куда глаза глядят, - засмеялся я.
  И к моему удивления девушка легко согласилась. Погуляв немного в парке, где я рассказывал о здешних достопримечательностях не хуже заправского экскурсовода, мы, разговорились о здешней природе и обычаях, и я, как бы невзначай, предложил перейти на – ТЫ.
 Объяснив это тем, что местные ко всем и между собой, так привыкли обращаться, рассказав про свою тётю-армянку, которая меня поправляя, всегда смеялась:
- Ты говоришь мне: «Вы, вы, хоть нас не много, я всего – одна».
 И девушка легко с моими доводами согласилась, заметив, что на Севере тоже многие, особенно местные аборигены, обращаются так же друг к другу. После парка мы не спеша, прошли по набережной, где растут финиковые пальмы, а потом – немного дальше к вокзалу к апацхе-кафе, куда я  как-то приходил за ракушками рапанов.  Зайдя в плетённый лозой павильончик, в который практически был пустой, мы сели за столик. И не успел я и двух слов сказать своей спутнице, как словно чёртик из табакерки, из-за ширмы вышел Артём, который в белом засоленным фартуке, серой майке и с всклокоченными чёрными волосами на голове, немного на него смахивал, так, как  лицо у него было сильно закопчённое.
 Увидев меня, он весело крикнул:
- Ора, я тэбя уже два дня ищу! Где ты ходыш?
- Ну, ты же видишь с девушкой гуляю.
Тогда Артём немного повернувшись к ней, вежливо сказал:
- Здрасти, - и, уже обращаясь ко мне, темпераментно заговорил, - все наши как увидэли мою пепэльныцю, тоже захотэли такую, и даже ракушек принэсли, - и чуть сбавив обороты, попросил, - сделай нам по-братски, дорогой.
  Не успел я и бровью повести от удивления, как он чухнул на кухню и через минуту принёс штук пять крупных раковин рапанов и, вывалив на стол, опять быстро затараторил:
- Напиши, как и мэне: «Привэт из Стамбула, а имэна я тэбе скажу», - и стал их перечислять.
- Подожди, подожди, - остановил я его, - так я не запомню, надо - записать, - и спросил, - у тебя бумага и ручка есть?
- Э-э, откуда, дорогой? – удивился он, - вот, салфэтки имэю.
Тогда я обратился к Ирине, типа, может у неё найдётся ручка и на чём записать.
 Спутница, до сих пор молча взиравшая на происходившее, улыбаясь сказала:
- Сейчас посмотрим и открыв сумочку, извлекла оттуда ручку и небольшую записную книжечку.
- Запиши, пожалуйста, имена.
И Артём начал перечислять:
- Так, пиши: Мэго, Хазик, Вартам, Толик и этот – ми его не очень любим, - Астамур.
- Это не тот, что в горах охотиться?
- А, ты его тоже знаешь? – удивился Артём.
- Конечно, - засмеялся я и спросил, - а почему вы его не очень любите?
- Да к нему, как не придёшь, он нет, чтобы обслужить по-братски – бесплатно, всё время хочет дэнег! Привык с отдыхающих драть в три шкуры.
- Хорошо! Сделаю тебе, чисто по-братски! – сказал я и, подыгрывая ему, продолжил, - ну а ты, Артём-джан, угости нас шашлычком с зеленью, тоже по-братски.               
 Он только улыбнулся, видно, подумал, что легко договорился и шмельком, на сколько это было возможно при его фигуре, рванул на кухню.
  Ирина, удивлённо посмотрев на меня, спросила:
- Я поняла, что ты изготавливаешь разного рода сувениры?
- И не только, ведь я – художник, рисую ещё и картины, и делаю проекты интерьеров, и экстерьеров всяких зданий, - объяснил я и, увидев какой эффект произвели мои слова, небрежно продолжил, - вот в Гаграх, например, по моему проекту уже построили два кафе и несколько гостиниц.
- Теперь всё понятно, - засмеялась Ира и хотела, что-то ещё спросить, но тут выплыл (по другому это никак не назовёшь), Артём неся на подносе блюдо с двумя шашлыками нанизанными на шампуры, тарелку с сыром посыпанным зеленью и пару длинных стаканов с красным вином.
 Поставив всё это на стол, и улыбнувшись, сверкнув золотыми зубами и посмотрев почему-то на девушку, сказал:
- Угощайтэсь!
- Благодарю Артём-джан, - и покосившись на стаканы, спросил, - а вино домашнее?
- Конэчно, дорогой! – заулыбался он, - сам дэлал, для тэбя по-братски.
 Тогда, подав стакан Ирине, я произнёс свой дежурный тост:

                «Не верь тому, кто говорит,
                что алкоголь уму вредит.
                Ведь мы, когда употребляем,
                Мозги от тела – отделяем!»

- Это, ты сам написал, - засмеялась она.
- Конечно, - небрежно подтвердил я, и стал вилкой сдирать шашлык с шампура в глубокую миску, а потом накрыл тарелкой.
- Мне не надо, - быстро сказала подруга, и взяв шампур в обе руки начала вгрызаться в мясо.
А я, положив на тарелку небольшой кусок, улыбнувшись, заметил:
- Великая сила искусства! Ты его ешь, прямо, как показывали в фильме «Операция Ы».
- А, как надо? – спросила она с трудом прожёвывая мясо.
- Вообще-то в приличных ресторанах его подают в железной шашлычнице на высоких ножках, а под ней на специальном продолговатом блюде должны тлеть угольки, чтобы шашлык был всё время тёплый, - и, увидев удивлённое лицо Ирины, продолжил, - потому, что пока ты съешь пару кусочков то, остальные уже остынут. И если он будет из баранины, то холодное мясо с жиром очень трудно будет прожевать и проглотить.
 Когда я закончил свою тираду, то она сказала:
- У меня действительно уже остыл.
Тогда я, слегка хихикнув, типа, - эх молодёжь, взяв у неё шампур и открыв миску дал ей тёплого мясца, а её, счистив с шампура, опять накрыл, сказав, что пусть немного согреется.
 А потом, подняв стакан, произнёс:
- Давай выпьем за то, чтобы ты этот день запомнила на долго! – и пригубив, продолжил, - а, теперь ты ешь и послушай стихотворение по этому поводу, - и, сделав небольшую паузу, начал декламировать:

          Мудрец когда-то так сказал,
          Налив всем Цинандали:
          «Я поднимаю свой бокал
          За тех, кто в этом зале.

          За тех, кто по ночам не спит
          И дома не ночует,
          Кто в сакле вечно не сидит,
          А по горам кочует.
               
          Кто молод сердцем и душой,
          На возраст невзирая,
          Кто не меняет «непокой»,
          На безнадёжность Рая.

          Я выпью за красивых дам,
          Ведь дамы все красивы.
         Хоть прародитель наш Адам
         Узнал, что есть спесивы.

         И за родителей налью
         Бокал больших размеров,
         Чтоб заводили мы семью
         С детьми, но без гаремов.

         И, чтоб хотя бы один раз,
         В году мы собирались.
         Огонь любви к друзьям не гас,
         И мы не обижались.

         И в этот незабвенный час,
         Когда полны бокалы,
         Мы выпьем за любимых нас,
         За тех, кто в этом зале!»

Услышав такой перл, Ирина спросила:
-Так это ты написал?
Да! – сказал я без ложной скромности.
- Прочти ещё, что-нибудь про любовь.
- Понимаешь, тут немного обстановка не та, давай не будем торопить события, а спокойно доедим то, чем нас угостили и отправимся за десертом, потому, как здесь он явно не предусмотрен.
 И мы, не сговариваясь накинулись на шашлыки.
 На выходе из кафе Артём вручил мне пакет с ракушками, и хитро спросил:
- Когда сдэлаешь по-братски, дорогой?
- Через недельку принесу, - ответил я и повёл девушку к пирсу, который начинался прямо за апацхой.
- Давай пройдёмся по берегу к дому моих знакомых, у них уже созрел инжир, -  потом спросил, - ты пробовала его прямо с веток дерева, когда он созревая трескается у соцветия и из него начинает капать сладкий-пресладкий густой сок?
- Он такой тёмно-фиолетовый, как маленькая грушка?
- Тёмно-фиолетовый – это у нас называют – «дикий», - засмеялся я, - а – «домашний», величиной со среднюю грушу и коричневый, он значительно слаще и вкуснее, а какое из него варенье,  прямо как чистый мёд.
  Этими рассказами я, скорее всего, ещё больше заинтриговал Ирину, и она от нетерпения  быстрее зашагала рядом со мной. Вот так, пройдя метров пятьсот по побережью и периодически перелезая через волнорезы, мы оказались напротив дома Игоря.
 Открыв калитку, я предложил войти, но спутница, видно не совсем мне поверив, наотрез отказалась заходить. Тогда я, чтобы не напрягать девушку сказал, мол, стой здесь, а сам вошёл во двор. Она с любопытством наблюдала, типа, что же будет дальше.
 Вот тогда, зайдя во двор и бросив пакет с ракушки на стол, за которым мы всегда обедали, полез на дерево и стал срывать плоды по крупнее, а когда насобирал почти килограмм, то спустившись высыпал их в большую миску и тут же во дворе помыл под краном.               
  Потом, захватив марселевое одеяло, сушившееся на проволоке, спустился по ступенькам к Ирине.
Увидев её восторженные глаза, я весело предложил:
- Вот, десерт, а вот подстилка, что бы мы посидели у воды.
 Теперь она уже полностью удостоверилась, что я не врал и никакого подвоха тут нет, легко согласилась посидеть на берегу.
  Попробовав инжир, она сказала:
- Действительно, сладкий, прямо такой, как ты его так красочно и поэтично расхваливал, - а потом добавила, - а ты ещё обещал почитать стихи про любовь.
- Хорошо, - согласился я, - но для этого надо создать романтическую обстановку.
- Это как?
- А вот сейчас увидишь, - и продолжил, - кушай инжир, а я сейчас приду, - и шмельком побежал во двор.
 Спустившись в подвальчик, я взял полтора литровую баклажку вина и, нарезав на кухне сыра сулугуни в тарелку с маслинами, прихватив два пластмассовых стаканчика, спустился к девушке.
- Вот торжественно, - произнёс я, - читать стихотворение о любви, надо только с вином в руках!
Ирина только засмеялась и я, налив в стаканчики, сказал:
- Кстати я его сам делал ещё в прошлом году, - и пригубив, начал читать:

Ты сегодня мне ночью приснилась,
Как виденье жизни другой,
Та, которая лучше сложилась,
Островок моей памяти – той..

Этой ночью была ты моею,
От ногтей и до корня волос,
Та, которую звал я своею,
В прошлой жизни, где всё уж сбылось.

Сто, иль тысячу лет пролетело,
Но бывает ночною порой,
Вспоминаю я нежное тело,
Островок моей памяти – той.

Где и как – это всё не понятно,
Видно, так нас устроил Творец,
Что бы было нечетко, невнятно,
Чтоб не помнить рожденье, конец.

Но бывает и здесь исключенье,
И оно не прошло стороной,
Я всё помню — любовь и влеченье,
Островок моей памяти – той…
- Какое классное стихотворение, - сказала Ирина, - а ещё можешь прочесть?
- Конечно! – и плеснул немного нектара в стаканчики.
 Когда мы, чокнувшись, выпили то Ирина заключила:
- А у тебя вино лучше, чем то, что мы пили в кафе.               
- Конечно, - согласился я, - это потому, что там вино – на продажу, мало того, что оно сухое и кислое, так его ещё и разбавляют водой, а я делаю – для себя и добавляю для сладости немного сахара и водой не разбавляю, - объяснил я, и чуть не ляпнул, что для консервации и повышения градуса, немного наливаю чачи, но вовремя удержавшись от таких подробностей, начал читать очередной перл:               
Тебя увидев в первый раз,
Влюбился в мудрость серых глаз.
Но уготовано судьбою,
Мне никогда не быть с тобою
На этой суетной земле.
Да, ты не вспомнишь обо мне,
И не полюбишь никогда,
В пустую пролетят года…
На склоне серых, мрачных дней,
От мысли мне одной теплей -
Коль если здесь не суждено,
Молиться буду всё равно.
И Господа просить о том,
Чтоб души встретились потом...
- Ой, какое хорошее стихотворение, - опять воскликнула Ира, и уже без приглашения выпила вино, закусив сыром, но совсем не притронулась к маслинам.
 Заметив это, я, улыбнувшись, спросил:
- А ты знаешь, какое отличие при употреблении вина от – крепких напитков?
- Нет! – уже совсем развеселившись, сказала подруга.
- Водку и коньяк – закусывают, а вином – запивают еду, - и я показал, как это делается, - вот смотри и повторяй за мной: берём сыр и маслину – разжёвываем и потом запиваем вином.
- Да! Так действительно вкусно, – ещё веселей резюмировала она.
Глянув на девушку я подумал: «Её совсем раскумарило, надо бы немного освежиться пока не стало прохладно, потому, как было уже около пяти часов и солнце наклонилось к закату.
- Я сейчас схожу за полотенцами, - предложил я, - и мы сможем немного окунуться, - и побежал во двор.
А, когда я принёс два больших махровых полотенца, то подруга просто лежала и балдела на солнышке.
- Так, - сказал я многозначительно, - как говорил один герой в фильме «Бриллиантовая рука»: «Нам пора освежиться!», - и стал снимать с себя футболку, а потом и джинсы, и обратившись к подруге, спросил, - а ты, что не хочешь?
- Хочу! Но у меня нет купальника, - немного замялась Ирина,
- Так и у меня нет, - засмеялся я, вот так в трусах и купаюсь.
- Ты не понял, - повторила она, немного смущаясь, - у меня нет верхней части.
- У меня тоже нет, - пошутил я, - ну и что? На берегу всё равно – ни души, так, что никто не увидит, - и чтобы обезоружить окончательно девушку добавил, - а я могу смотреть, вообще в другую сторону.
- Да не надо! – решительно сказала девушка и сняла платье, оставшись в тоненьких трусиках, и взяв меня за руку, предложила, - пошли купаться.
 Вода в конце сентября, конечно, немного прохладней чем в июле, но мы разогретые моим креплённым вином этого не почувствовали и зашли по глубже.
- Ты плавать умеешь? – спросил я Ирину.               
- Немного.            
-  Тут мелко, не так, как в Гаграх. Так, что – не бойся! – и добавил, - жаль, что лето уже заканчивается, а то я бы тебя научил. Ведь я, когда сюда приехал тоже плохо плавал, но за три сезона, проплывая по два километра в день, теперь, как рыба – в воде. Смотри, - и нырнул вдоль волнореза.   
 Вода была прозрачная и освежающая и я, задержав дыхание, попытался проплыть, как можно дальше в подтверждении своих слов. Когда я всплыл у самого его конца, то Ирина, как я понял, по её выражению лица и, приложенной ладони ко лбу в виде козырька, даже немного испугалась, потому, что расстояние было метров двадцать пять.
- Не трусь! – закричал я и, помахав рукой, рванул к берегу.
 Приблизившись к ней, я заметил, что она немного дрожит.
- Что случилось? – не понял я, - ты замёрзла или испугалась?
- И то, и другое, - залепетала она.
Тогда, обняв её и поцеловав в щечку, тихо прошептал:
- Не бойся, - говно не тонет!
Она засмеялась и сказала:
- Пошли лучше греться.
 На берегу, накрывшись большими полотенцами, я продолжал банковать.
Налив в стаканчики согревающего напитка, предложил:
- Давай выпьем на брудершафт, а то мы давно на – ТЫ, а поцеловаться, как-то не получилось.
- Давай! – легко согласилась Ира, и, когда мы осушили стаканы, сама потянулась ко мне.
 И мне ничего не оставалось, как наградить девушку, таким страстным поцелуем, на который я только был способен. Она немного дрожала и я, обняв её ещё сильнее, почувствовал, что и она не хочет отпускать меня. Внутри всё забурлило, заиграло и мы вошли в экстаз, не прекращая наши лобызания. Произошло всё, как у меня в стихотворении: «… я целовал тебя, так нежно и всё казалось сладким сном, нахлынув чувства, неизбежно, страсть накатила словно ком…».
  Солнце утопало в море и багряные облака светились на горизонте, чайки завершали свой вечерний полёт и мягкий морской прибой шуршал галькою, а мы этого ничего не замечали, отдаваясь самому главному, самому прекрасному чувству, которое называется – любовь…
  Не знаю сколько прошло времени, и мы немного согрелись, ведь старая истинна права, - двое индейцев под одним одеялом не замёрзнут…
- Пошли в дом, - предложил я и, не сговариваясь, оделись и направились к калитке.
 Во дворе горел свет и, развесив полотенца и подстилку, я предложил выпить кофейку.
Пока я на кухне засыпал в кофейник сахар и молотые зёрна, а Ирина, достав маленькое зеркало приводила себя в порядок, на суету во дворе вышел Игорь.
 Увидев, меня с туркой в руке, он поздоровался, а потом спросил:
- Вы, что кофе варите?
- Да, и можем с тобой поделиться, если хочешь, - ответил я.
- Хочу, - сказал он, садясь за стол.
 Разливая в три чашки ароматного напитка, я представил Игорю свою знакомую.
Он был человек интеллигентный, тем более с еврейскими корнями, поэтому лишних вопросов не задавал, а только периодически поглядывая на мою юную спутницу, немного улыбался.
Тогда я, чтобы оборвать затянувшуюся паузу, предложил:
- У нас вино ещё осталось, - а потом спросил, - не составишь нам компанию?               
  А он, за то время пока здесь жил и делал ремонт, потихоньку-помаленьку тоже приучился к слабоалкогольным напиткам, (хотя до того был абсолютным трезвенником), легко согласился.
Я принёс недопитую на половину баклажку с вином, сыр, маслины, печенье и, налив содержимое в стеклянные стаканы хотел уже прочесть очередное своё стихотворение, как Ирина, перебив меня, спросила:               
- Уже поздно, меня там наши ждут. Может я пойду в гостиницу?
Мне совсем не улыбалось шлёпать по темноте туда и назад, поэтому я заартачился:               
- Да, куда ты пойдёшь, там темень такая страшная, что тебя ещё кто-нибудь украдёт, - засмеялся я, стараясь перевести это всё в шутку, а потом добавил, - а если мы вдвоём пойдём, то могут украсть нас двоих.
- Так, что же делать? – испуганно спросила Ира.
- А ты в какой гостинице остановилась? – поинтересовался Игорёк.
- В «Царской Аллее».
- Так, давай ты сейчас просто позвонишь и предупредишь своих друзей.
- А у вас, что есть телефон?
- Конечно, надо же как-то связь с Москвой иметь на случай, если позвонит моя жена.
 Последними словами, он вселил в подругу уверенность, что с ней будет всё в порядке и она пошла с Игорем звонить в гостиницу.
Минут через пять они спустились весёлые о чём-то беседуя.
- Ну, как дозвонились? – спросил я.
- Да, - спокойно сказала Ирина, - пусть хоть один денёк без меня проведут, а то за время отпуска я со своей подругой, чуть не поругалась: они прямо, как в песне поётся: «…нарушают режим с гигиеной на каждом шагу…», ну и понятно, постоянно меня куда-то отправляют, - и уже веселей скомандовала, - давай читай своё стихотворение.
 Я, понял почему она выдала такую тираду, и начал декламировать:

Нельзя наполовину жить,
Хоть многие живут наполовину.
Наполовину – быть или не быть,
И утверждая: «Золотая середина»

Наполовину грудью не дышать.
Наполовину радоваться жизни.
В разлуке половину тосковать,
Оставив остальное всё, для тризны.

Наполовину лишь любимым быть,
Любить наполовину очень сложно.
Разрезать, расчленить и разрубить,
Себя легко, а душу невозможно.

  Ирина, услышав такой перл даже зааплодировала, а потом спросила:
- На втором этаже эта твоя картина висит?
- Конечно, а что непохоже на озеро Рица.
- Нет, очень даже похоже, мы туда неделю назад ездили.
- Ну, так давайте выпьем за искусство во всех его проявлениях, - сказал высокопарно Игорёк, потому, что был когда-то артистом и залпом осушив содержимое, пошёл в дом.
  А я предложил:
- Если ты спать ещё не хочешь, давай накинем курточки и немного посидим на волнорезе, посмотрим на Луну и звёзды.  Я бы хотел, чтобы наше случайное знакомство ты надолго запомнила, особенно, кода вернёшься в сибирские морозы.               
Подруга на меня посмотрела немного удивлённо, видно подумав: «Во, мужик даёт, скорее всего – романтик до мозга костей», но легко согласилась.
 Сидя на волнорезе, мы любовались лунным отражением в море, под лёгкое шуршание прибоя,
а я обнимал Ирину за плечи и читал стихи:               
Ветер облака с небес рассеял,
И расчистил Звездное Окно.
Словно легкий чёлн – Кассиопея
Вдаль плывет сквозь звездное руно…
Вновь ковшом Медведицы черпает
Водолей целебный Звёздный свет,
И Дорогой Млечной рассыпает,
Оставляя серебристый след.
Тропик Козерога, Тропик Рака
На земных качаются волнах.
Нам живые знаки Зодиака
Звёздные вещают Письмена…
 
 И каждый раз после прочтения очередного перла, она уже не восклицала: «Как хорошо, или как классно!» - а просто тихо целовала меня…       
Когда совсем стало прохладно, она сказала:
- Пошли спать, завтра мне надо по раньше вернуться в гостиницу.
И мы отправились в дом…
 Комната, где я ночевал была на втором этаже в противоположной стороне от спальни Игоря, так, что мы не боялись своими, мягко говоря, - интимными играми, потревожить хозяина, потому, как оказавшись в постели нас захлестнула волна безудержной ураганной любви. Никто не мог нам помешать отдаваться этому чувству до конца, и в темноте казалось, что на целом свете больше никого нет. Только ярко сияют звёзды за окном и в лунном свете силуэт прекрасной молодой девушки, двигающийся в такт морского прибоя.  Мы засыпали и опять просыпались, и мне почудилось, что эту ночь, кто-то специально продлевает и продлевает, как Воланд в известном произведении Булгакова.
 В какой-то момент, когда небо стало светлеть, Ирина, придя в себя, вдруг сказала:
- Мне так не хочется уезжать.
- Так оставайся.
- Не могу, - грустно констатировала она, - у нас в три часа дня отправляется поезд из Адлера.
Для меня её слова были, как холодный душ, как обухом по голове, хоть я был уставший, но сон моментально улетучился, и я, как утопающий, хватающийся за соломинку, еле слышно прошептал:
- Сдай свой билет и оставайся, а потом если захочешь поедешь попозже.
- Я бы очень хотела, ведь за весь отпуск, я ни с кем так и не познакомилась, а, глядя на счастливую влюблённую пару, мне чем дальше, тем больше было неуютно и грустно, и от такого гнетущего настроения, я даже похудела.  А так хотелось, с кем-то подружиться и так же, как и они весело и непринуждённо проводить время и отдыхать. Я поэтому и упросила подругу взять меня с собой. И только наша случайная встреча воодушевила меня, я почувствовала, как можно радоваться жизни и быть счастливой…
 Последние слова она говорила, почти засыпая, проваливаясь в сон…
 А у меня, наоборот он абсолютно пропал, я лишь всё время думал: «Какая хорошая девушка, как жалко, что любовь у нас была не долгой».  Тихо выйдя из комнаты, чтобы её не потревожить, я поплёлся на кухню заваривать кофе.
  На глаза попалась тетрадка с ручкой, а в голове забурлили строчки одна за другой.
Отхлёбывая обжигающий губы напиток, я нервно и быстро писал и писал…
 Когда солнце поднялось над морем, а из дома послышалось шарканье Игоревых ног, стихотворение было готово:
               
Длинные ресницы,
Серые глаза,
Словно лёд, искрится
На щеке слеза.

Будет долго сниться
Образ милый твой,
Тучи и зарницы,
А в ушах – прибой.

Было это счастье,
Или только флирт,
На душе ненастье,
Нервный сердца ритм.

Впереди разлука,
Позади любовь,
Жизнь такая штука,
 Не вернёшь всё вновь...
 Ещё раз перечитав его, я переписал красивым почерком на листик из тетрадки, чтобы на прощание подарить на память моей новой знакомой.
- Ты всё творишь? – с сарказмом спросил Игорёк и добавил, - теперь понятно, когда к тебе приходит вдохновение.
 Он, видно, что-то ещё хотел добавить, но тут по лестнице со второго этажа послышались лёгкие девичьи шажки, и я понял, что это проснулась Ирина, и, чтобы упредить её желание пошёл заваривать кофе, теперь уже на всех.  Вот так подкрепившись, как говорится, - самым утренним напитком, с печенюшками, я с подругой пошёл в обратный путь.
  Всю дорогу я предлагал, чтобы она обязательно приехала на следующий год. Она соглашалась и быстро шла, всё время поглядывая на часы, а мне каждый шаг давался с трудом.
  Не доходя до гостиницы, Ира сказала:
-Дальше я сама пойду, - и, поцеловав меня, добавила, - огромное тебе спасибо, за такой прекрасный день и ночь, я этого никогда не забуду.
 А я немного грустно, сказал:
- Я тоже, никогда не забуду наше случайное знакомство, - и, протянув ей сложенный в четверть листочек, добавил, - вот, возьми, это стихи я написал для тебя, только прочти их уже тогда, когда будешь в поезде…
 Потом ещё несколько дней, я был, мягко говоря, - в подавленном состоянии, да ещё, как назло, пошёл дождь и я, сидя на веранде накропал, немного грустное стихотворение:   
               
Осенний южный дождь шумит,
Всю грязь с листвы смывая,
Которая давно лежит,
Блеск золота скрывая.

И будут листья опадать,
И под ноги ложиться,
Всё будет в памяти всплывать,
Когда всю ночь не спится...      
               
Тот яркий розовый рассвет,
Шум моря и прибоя.
Тебе всего лишь двадцать лет,
 И ты опять со мною.
               
И день с полуденной жарой,
С морской прохладной влагой,
И целый день я лишь с тобой,
И большего не надо.

Закат, и тонет красный круг,
И волны засыпают.
Ночь быстро наступает вдруг,
А в небе тучи тают.

Все звёзды светят с высоты,
Нам берег освещая,
И только Я и только ТЫ -
Вот истина простая…

Но ранний утренний перрон,
Как трезвость без запоя.
И уходящий вдаль вагон,
А в памяти – нас двое.

На календарные листы
Смотрю, не отрывая,
И только Я, и только ТЫ -
Вот истина простая...
 Может я бы и дальше продолжал хандрить, но из этого состояния, меня вывел Игорёк, который, увидев ракушки в кульке, смеясь, спросил:
- А это, что? Небось опять пепельницы будешь делать?
- Да это Артём меня попросил написать: «Привет из Стамбула», - стал я оправдываться и вспомнил, что имена владельцев остались у Ирины в записной книжке.
 Но потом подумал: «Сделаю пока те, что помню: Астамур, Вартам и Толик, - а остальные запишу, когда принесу уже готовые, а он может быть ещё раз меня угостит шашлыком, как здесь говорят, - по-братски!»


                Охота в горах

   Я, в общем-то не охотник, не люблю убивать животных, даже курицу не смогу зарезать…
   Мне, всегда, особенно в зрелом возрасти, когда с одноклассниками приходилось ходить в зоопарк, всегда жалко было зверей, сидящих в тесных клетках.  Я часто думал, уж лучше бы сделали из них чучела, как в музее биофака и не мучили. Тогда родители, придя со своими отпрысками могли увидеть животных, обитающих на нашей земле, а под каждым табличка с названием и видом, и другими данными, а главное, что кормить не надо, ухаживать и мучать в неволе. Правда, мне могут возразить, что некоторые люди охотятся для пропитания, тогда – это другое дело. Кто же будет против еды свежей, да ещё на шару. Хотя и это не совсем так, потому, как если подсчитать, сколько стоит ружьё, патроны, прицелы всякие и обмундирование, то на эти деньги, я думаю, можно жратвы накупить, наверное, значительно больше, чем на охоте…
  И вот, когда я жил в Новом Афоне, мой знакомый - Славик, который был лет на семь моложе, предложил пойти с ним на охоту, очевидно, потому что у него не было напарника.
Мне, конечно, - влом по равнинам и лесам, как дурак с ружьём лазить, а тут надо было ковылять ещё и в горы, поэтому я решил немного поторговаться.
-  Даже не знаю, - с ленцой ответил я, а потом спросил, - а это, далеко и высоко надо переться? А потом ещё ружья и снаряжение на себе тянуть?               
- Нет! Ничего тащить не нужно, пойдём налегке, только возьмём жратву и воду, ну и немного вина. Это вот там по улице вверх, ну ты знаешь, где Сергей-армянин живёт. Мимо его сада есть тропинка, поднимающаяся на эту небольшую горку, так будет короче.
  Я посмотрел на первую гряду гор, она начиналась в полутора километрах, не дальше, и высотой была метров триста.               
- А, потом, - продолжал Славик, - опускаемся вниз в ущелье.  Там переходим через ручеёк  и поднимаемся на другую гору, но не до конца, а идём вдоль,  всего километров пять  и будет большая плоская возвышенность, а на ней стоит наша сторожка –  деревянный домик, в котором: и снаряжение, и разное оружие, и даже автоматы, которые остались после войны.
- Там, что никто не живёт? – удивляюсь я.
- Почему не живёт, всё время живёт один мужчина с сыном, а кроме них там всегда народу, особенно летом – полно. То, отдыхающих кто-нибудь из наших приводит, то знакомые, такие, как мы наведаются, в общем, народу хватает, поэтому воды, вина и еды надо взять побольше.
- Хорошо, согласен!
- Вот и отлично! – улыбнулся приятель, - завтра в пять утра выходим, чтобы добраться до сторожки пока не сильно припекло.
   Так и сделали, собрали с вечера поклажу в рюкзаки и легли спать пораньше, а утром в пять - выдвинулись на охоту…
   Я в последний раз по горам лазил лет двадцать пять назад, когда, только женившись, отправился в свадебное путешествие к моему дяде Анатолию в Мацесту. Вот тогда мы с молодой женой и поехали на три дня в Воронцовские пещеры на экскурсию.
  Приют находился в горах на высоте восемьсот метров над уровнем моря, но везли нас на автобусе и только последний километр мы шли пешком, потому, как водила отказался ехать через разлившийся ручей, мотивируя тем, что ежели он застрянет, то вытащить его можно будет только вертолётом. А потом мы два дня ходили по горам и залезали в эти знаменитые пещеры. Удовольствие (я вам скажу) не из весёлых, учитывая, что пройти по горной тропе пять километров, это равносильно пятнадцати – по равнине. Но для двадцати пятилетнего спортивного молодого человека – эта ерунда. Правда, я и сейчас был в хорошей форме, мог на одном дыхании пронырнуть расстояние до конца волнореза, но – это в море, а вот в гору тащиться, да ещё с тяжёлой поклажей – совсем другое дело.
   Я это понял, когда мы через, часа полтора вскарабкались на первую трехсотметровую возвышенность с, которой открылся прекрасный вид и даже вдалеке, кое-где виднелись снежные вершины, как у Высоцкого: «Весь мир на ладони…».
Но Славик скомандовал:
- Так, хорошо, а теперь вниз, только аккуратно, а то до ручья на заднице съехать можно.
  Тут он прав, потому, как подниматься нелегко, а спускаться ещё сложнее, мягко говоря, - кувырком покатиться, как «два пальца…».
   На спуск понадобилось тоже не меньше часа и уже, когда мы переходили по камням ручей, племянник, глядя на мою сосредоточенную и мягко говоря, невесёлую физиономию, ну прямо, как в песне: «Пусть хмур был и зол, но шёл…», видно, чтобы приободрить меня весело сказал:
- Ну вот, теперь тропинка не будет такая крутая, и длиной всего километров пять, правда, местами узкая метра полтора шириной, так что держись следом за мной.   
 Вот, думаю, обрадовал: «Это получается – с одной стороны гора, а с другой – обрыв. А если под ногой земля осыплется или камень какой-нибудь упадёт на голову, то бейсболка не спасёт, так и свалишься вниз».
Но он, заметив мою растерянность, бодро сказал:
- Не боись, всё будет – о’кей! Иди в след-след, - и прибавил оборотов…
 Не буду описывать все чувства, которые я испытывал, плетясь за ним хвостиком, проклиная эту тропинку и себя, за то, что пошёл на поводу у приятеля, всё время думая: «Ну, на кой, чёрт я согласился! Сейчас бы спокойно внизу, плескался в море, попивал вино или пивко, пытаясь познакомится, с какой-нибудь отдыхающей, желательно блондинкой».
   От мрачных мыслей меня отвлёк, противный и весёлый возглас Славика:
- Вот, смотри! - показывая рукой, продолжал он, - видишь домик вот там, на бугре, ещё немного и мы пришли.               
  До «ещё немного» - было метров триста, и карабкаться надо было ещё круче. В общем, доплелись мы до приюта, в двенадцать часов дня. Это был большой сложенный из брёвен на не высоком каменном фундаменте дом с небольшими окнами, крыльцом и лестницей. На некоторых брёвнах я увидел следы от пуль. Невдалеке – то ли хлев, то ли сарай, а у самой пропасти деревянный сортир.
   На пороге стоял крепко сложенный небритый мужчина абхазской национальности в военном камуфляже. За три года, что здесь живу, я их легко отличал от других представителей Кавказа, так как они, кроме того, что внешне другие, так ещё многие продолжают носить военную форму, правда, уже без погон.
Увидев, нас он заулыбался и сказал с небольшим акцентом  по-русски:
- О-о, Славик, молодэц, что пришёл, а то я тут совсэм одын остался, отдыхающих нэт, сын вниз пошёл с Камалом за продуктами, - и потом спросил, - а это кто?
 Он, видно, подумал, что я отдыхающий, типа клиент. Но Славик, соврал, типа, я его родственник, скорее всего, для того, чтобы, тот дальше ничего не расспрашивал и сразу показал, что мы принесли еды и вина
 Увидев наши дар, он ещё шире улыбнулся и сказал, протягивая руку: 
- Астамур!
Я тоже, протянув руку,  поздоровался и представился, а сам подумал:
«Интересно, почему у абхазов много слов и имён начинаются на букву «А». Прямо, как в анекдоте, когда одного из них об этом спросили, он задумавшись ненадолго, сказал:
- А-а-а, кто его знает.
 Действительно некоторые русские слова по-абхазски пишутся одинаково, и только добавляется буква «А». Например: телефон – ателефон, телеграф – ателеграф,  магазин – амагазин и так далее.   Я, даже слышал, как на пляже один отдыхающий в шутку спросил другого: «Ты знаешь, как по по-абхазки  будет холодильник?» - и тут же добавил: «А-дыр-дыр, а-мороз».
- Пошли располагаться , - сказал хозяин, - и по абэдаем в мэсте, а то осталась одна мамалыга с мясом.
   Поднявшись по лестнице, очутились в коридоре, где на вешалке висели армейские бушлаты, какая-то камуфляжная форма, стояли сапоги и берцы. Там было темно и отдавало тяжёлым запахом, как в казарме. Благо мы его быстренько проскочили, оказавшись в большой гостиной с камином на, котором стояли часы под старину современной работы, а стены обвешаны всякими охотничьими трофеями в виде рогов оленей и диких коз, и головы кабана. Рядом, крест-накрест, висели турецкие сабли в блестящих ножнах, а посредине – кавказский кинжал, сверкая рукоятью с каменьями. Длинный – метра четыре, грубо сбитый деревянный стол был в центре зала, а по краям – лавки, пару кресел ютились по углам, всё это однообразие нарушал только фирменный стоящий в торцевой стене телевизор.  Это был типичный охотничий приют, который можно увидеть только в кино…
  Перехватив мой любопытный взгляд, Астамур, расставляя и распаковывая еду, опять заулыбался, его длинная седая щетина стала похожа на ёжика.
  Он понял, какое впечатление всё это оформление произвело на меня, поэтому сказал:               
- Это мы всё с сыном сдэлали. Нам знакомые охотники привозят разные подарки, даже из
Москвы, а одын болшой началнык, после удачной охоты, даже электрогенератор на вертолёте
прислал и тэлэвизор, правда, он плохо показывает, а генератор мы редко включаем - солярки мало, а  на себэ таскать тяжело.
   Усевшись за столом и наполнив стаканы, Славик сказал тост:
- За гостеприимного хозяина этого дома!
  Во время застолья рассказал, что работаю художником-оформителем, и помогаю восстанавливать после войны родственникам на побережье дом, а он, что воевал с грузинами и даже был ранен, а теперь занимается охотой и по возможности ищет мины, обезвреживая их.
- А не опасно?
- Слушай, дорогой, - обратился он ко мне и продолжил, - я тут вырос, эти мэста знаю хорошо, не так, как   русские минёры, на войне я сам их ставил, и за каждую, когда сдаю – получаю дэньги.
  Я ещё больше проникся уважением, нему, ведь здесь после боевых действий растяжек и ловушек было напичкано видимо-невидимо. Прошло более десяти лет, а до сих пор по горам лазить небезопасно. Поэтому, настрой на охоту у меня, мягко говоря, - был не очень.
  А Славик, как ни в чём небывало, бодро сказал:
- Сейчас немного отдохнём, а потом выберем оружие, будем его чистить, и готовить для охоты.
 В доме кроме гостиной было ещё несколько комнат: три спальни, чулан, где хранились патроны и оружие, да в конце коридора, подвал для продуктов.
  Астамур, выделив одну из них, распорядился:
- Занимайте крайнюю, там есть топчаны, матрацы и одеяла.
 И мы, расположившись, тут же заснули…
  Было уже часов пять вечера, когда меня разбудил Славик, сказав:
- Давай, сейчас кофейка – бахнем, пока чайник кипит в камине и будем вооружаться.
   Выпив по чашечке, мы пошли вместе с хозяином в «оружейку».  Когда я увидел, сколько там всего военного добра, не считая, охотничьих ружей с патронташами разного калибра, образца и времени, нескольких автоматов с магазинами полными патронов и даже гранат типа Ф-1, и разных РГ, сложенных в ящик, со стоящей рядом стопкой круглых противотанковых мин, у меня перехватило дух.
    Астамур не без гордости сказал:
- Вот эти трафэи, - показывая на мины, - я собрал ещё весной, надо бы их отнести вниз, но они тяжёлые, всё никак не получается. Может началнык милиции придёт на охоту с друзьями, вот тогда и заберёт, - и продолжил, указав рукой, - выбирайте оружие.
   Тогда, я сказал, мол, что из этого всего, только из АКМа стрелял, знаю его хорошо и могу легко разобрать и собрать.
На, что Славик засмеялся:
-  Вот сразу видно, что ты не охотник, кто же с автоматом охотиться, возьми лучше «Сайгу», и он достал из-за калашей оружие похожее на автомат. Сняв с предохранителя и по-заправски передёрнув затвор, передал мне и сказал:
- Смотри, механизм такой же, а стреляет охотничьими патронами – дробью или картечью, а я возьму, пожалуй, этот ИЖ двенадцатого калибра.
- А АКМы зачем? - удивился я.
- Э-э, автоматы, это для других целэй, - серьёзно ответил Астамур и, посмотрев на моё удивлённое лицо, добавил, - я тебэ вечером, потом расскажу.
   В общем, сели мы в гостиной за столом, набрали ветоши, масла и начали чистить.
  А хозяин тем временем, нарезал сулугуни, закуски всякой, зелени, налил по стакану вина и начал рассказывать, (рассказ я немного сократил и подправил): «С автоматом охотиться это последнее дело, особенно у нас в чаще. Видимость плохая, это не то, что внизу на равнине. Здесь ущелье всего двести-триста метров в ширину и можно, кого-то случайно подстрелить – пуля летит далеко».
- Так для чего же вам автоматы? – не унимаюсь я.
«А, это для самообороны, - продолжил Астамур. Вот еще года четыре назад, Славик ты помнишь этот случай, у нас в посёлке Эшеры свет пропадал, да и в других - тоже.               
 Оказалась, что это повадились мародеры, промышлявшие металлом, которые на побережье всё уже украли и вывезли, включая медный троллейбусный провод. Так они потом начали его срезать с высоковольтных вышек. Одна такая линия, как раз шла через перевал и наше ущелье.   А они приезжают, и из автомата отстреливают провода с одной стороны, подтягивают, и отстреливают с другой и, погрузив на машину, увозят, а мы месяц сидим без электричества.
  Зимой люди, мало того, что остались без света, не могут даже электропечки включить, а некоторые, особенно пожилые – обогреватели, да и всё остальное: телевизор, приёмник, стиральную машину, насос и так далее. Когда монтёры, восстановили линию, нам так и сказали: «Всё, проводов больше нет! Если опять украдут, будете сидеть без электричества до весны».
  Вот мы и решили по очереди эти вышки охранять, ну не с берданками же сидеть в засаде, против автоматов».
- Ну, и, – спрашиваю, - чем закончилась эта эпопея?
«Чем, чем? - негромко сказал Астамур, – подстерегли и застрелили, а трупы в ущелье скинули. Кто их будет там искать, всё равно не найдёшь, зверьё растянет. Ведь у нас: и волки, и кабаны, и медведи, и даже рысь, не говоря про коз, косуль, оленей и всякую мелочь водится. Так, что как, говорится: «И концы – в воду…». Зато после этого, случая уже четыре года свет ни разу не вырубался». 
 Мне от его рассказа стало не по себе, и я вспомнил, что Толик, мой приятель рассказывал,
как они избавились от чеченцев, которые тут были во время войны, а после - мародёрили…               
  Но у каждого местного жителя было оружие, а у него даже - пулемёт, правда, он тогда служил пограничником. За хранение по местным законам уголовной ответственности не предусмотрено, а только - штраф. И зарегистрировать можно было любое лёгкое стрелковое оружие.      
  Так вот он рассказывал, что, когда ночью к его воротам подъехал УАЗик, и из него вышло пять вооружённых человек, а на вопрос: «Кто вы и зачем пришли?», они грубо с чеченским акцентом, сказали: «Сиди и молчи!», и в наглую шли по двору к дому, он понял, что идут грабить, тем более, такие случаи был уже не единичные даже в Гаграх.
   Недолго думая, он вытащил пулемёт на балкон и дал небольшую очередь, ранив одного. После чего, непрошеные гости, поняли, что тут ловить нечего и кинулись наутёк, а когда через пол часа приехала милиция, то он рассказал о случившимся инциденте, так ему не, то что ничего не было, а даже поблагодарили, правда, после того, как чеченцев всё-таки поймали, пулемёт потом забрали…
   И воровать стали поменьше, тырили, в основном у приезжих. Помню, как Астанда – моя знакомая, следователь милиции из Гагр, рассказывала, что летом пришли к ней отдыхающие, и написали заявление, что у них из машины украли мобильник и видеокамеру. А на вопрос: «Как это случилось?»
  Они рассказали, что подъехали к Колоннаде, смотрят, стоят рядом машины, окна открыты, ну они и пошли сувениры купить, винца продегустировать.  Возвращаются, а их обворовали.
Тогда, она резонно задала им вопрос:
- А, в Сочи вы тоже машину с открытыми стёклами оставляете, когда в магазин уходите.               
Те, не весело отвечают:
- Конечно, нет! Что ж мы - дураки?
- А здесь чего оставили?
- Да, мы смотрим, у всех открыты окна, подумали: «Тут, наверное, не воруют».
- У нас не воруют у своих, потому, как многие друг друга знают, - резюмировала Астанда.
  Действительно, когда я жил у редактора газеты Анатолия Клюева, то удивлялся, что дом со стеклянными дверями был практически открыт, а в нём чего только не было. У нас, его бы быстро ломанули…
  За такими размышлениями, пока Славик с Астамуром растапливали камин и, ставили на стол, уже стемнело.
   Вечером, когда потрескивают дрова в камине, а по стенам и потолку, играют и пляшут узорчатые блики, и на столе вокруг старого подсвечника с тремя свечками, стоит вино сыр, зелень и закопчённый большой кусок мяса, явно лесного происхождения, с мамалыгой, можно легко потеряться в пространстве и времени...               
   И я представил, что нахожусь в далёком прошлом, как старый охотник, который трапезничает перед утренней охотой, чтобы отправиться на медведя или кабана с рогатиной и кинжалом или на худой конец с кремнёвым ружьём…
   После второго тоста, я почувствовал, зов предков, которые у меня жили на Северном Кавказе и, наверное, так же охотились. 
 А после – третьего, я подумал: «А я чем хуже? У меня в жилах, течёт та же кровь Кубанских казаков, и я также, пойду завтра на охоту, и может даже кого-то подстрелю».
  Из такого состояния меня вывел, приятель. Он безапелляционно сказал:
- Давай сегодня, подготовим всё снаряжение, что бы утром мы ничего не забыли и пораньше ляжем спать.
  Вот всегда, он портит настроение – только расслабился, только подумал о чём-то хорошем, а он, гад, опять командует. Но это понятно – Славик часто водит приезжих на охоту, а «чайники» разные бывают, поэтому, он, как в армии инструктор, напоминает и держит бразды правления.  Ну, надо, так надо и я покорно пошёл в месте, с ним готовится к завтрашней охоте…
  Сон был беспокойный, - мне приснился мой отец, дед-казак, и даже прадед, которого я никогда не видел. Они облачённые в черкесках с серебряными газырями и папахой на голове, а прадед даже с шашкой наголо, в один голос хором говорили: «Давай, парубок, не посрами память твоих боевых предков!»
  Это видение было настолько реальным, что я проснулся, раньше всех.  За окном только-только начало светлеть, а солнца из-за гор не было видно. Глянул на часы – половина пятого, тогда я не спеша, начал одеваться, и посмотрев в окно, ничего не увидел - всё было белым-бело. 
  Выйдя на крыльцо, чтобы справить, как говорится, - свои естественные потребности, увидел молочную пелену. Это был настолько густой и влажный, и, как мне показалось, даже липкий туман, похожий на кисель, что, протянув руку, я не увидел своих пальцев. Да, на равнине у нас тоже бывает туман, но он значительно прозрачнее.
   На ощупь, держась за поручень, спустился вниз и, сделав свои дела, я так же поднялся в дом.
     Славик к тому времени тоже проснулся и начал одеваться.               
- Ты посмотри, что за окном твориться, - сказал я взволнованно.
Он, выглянув в окошко, невозмутимо ответил:
- Ничего страшного, сейчас подогреем чайник, позавтракаем, выпьем кофейку, а погода, глядишь и наладиться. Ветерок подует и всё разгонит.
   Мы так и сделали. Но прошёл час, второй, а туман и не думал рассеиваться. Ближе к полудню я опять вышел на крыльцо и увидел продолжение лестницы и немного площадки с лужайкой, но всё остальное пространство ещё окутывал туман. И когда часовая стрелка дотащилась до цифры три, и мы решили по обедать остатками вчерашней копчённой косули, можно было уже разглядеть высоко над головой солнце и невдалеке горы.
 Я, чуть было, совсем не упал духом, спрашиваю:
- Что теперь делать? Я такого, тумана никогда в жизни не видел – в метре нефига не разберёшь. Как идти?
 А Славик улыбнувшись, наливая вино, сказал:
- У нас тут, такие туманы не редкость, особенно осенью и весной, - а потом, обращаясь к Астамару, добавил, - ты помнишь, как я в прошлом году в таком же мареве на твоём жеребце - Камале, возвращался домой?
Тот только кивнул, а племяш продолжал:
 «Я тогда работал охранником в монастыре - сутки-двое, а тут случился такой туман, как сегодня. Целый день ждал я, а он только к обеду чуть-чуть рассеялся. Мне завтра с утра на работу, а тропка в некоторых местах была ещё уже чем сейчас, оступиться в такой видимости – раз плюнуть.               
  Тогда Астамур предложил: «Садись на Камала, ты его кормил, ухаживал, он тебя хорошо знает, поэтому обязательно вывезет, по этим тропинка - с рождение ходит, а животные на ощупь дорогу чувствуют лучше людей. Вот горные козы, например, по таким узким уступчикам по камушкам карабкаются, что человек не пройдёт, а они – легко».
  Делать нечего, сел я и отпустил поводья, только за седло держусь. И Камал, пошёл не спеша, домой вниз в посёлок. Правда, когда он спустился в ущелье к ручью, то не карабкался, как мы с тобой, (там тропа крутая), а по ущелью вышел прямо к побережью. Хоть это и длиннее, но к вечеру я был уже дома.
- Да, - сказал я, - молодец, хороший конь. А сам подумал: «Вот надо же, какие полезные животные бывают и не только домашние, но и дикие, наверняка. Живут себе, никого не трогают, ну охотятся для пропитания, но это было всё время с тех времён, как зародилась жизнь. И только человек, особенно в последнее время охотится и убивает животных ради развлечения, чтобы удовлетворить свой инстинкт и доказать, что он венец природы. Хотя, если взять по большому счёту, то он самое не приспособленное существо на свете: без одежды – замёрзнет, без оружия в лесу – не выживет, без воды, через трое суток – умрёт, даже, падая с высоты собственного роста, может легко себе чего-нибудь сломать или даже убиться. И это никчемное существо решает, кому жить, а кому умереть».
  И выпив ещё на посошок вина, я решил, что завтра – будь, что будет, а на охоту я не пойду, и в расстроенных чувствах пошёл спать, а Славик с хозяином, что-то ещё долго обсуждали, сидя за столом… Ночью мне ничего путного не приснилось, только, помню племянник, как Чин-гач-гук, гарцевал верхом на лошади без седла, держа в одной руке своё Ижевское ружьё, что-то кричал и улюлюкал, как индеец…
   Проснулся я поздно. Никто меня не будил, потому, что за окном опять туман был не меньше, чем вчера. Это и понятно, в Абхазии влажность очень большая, процентов восемьдесят пять не меньше, но мне всегда было интересно, откуда появляется в больших количествах, такой густой туман или столько осадков, что бывает, по нескольку дней льёт, как из ведра, или туман стоит уже вторые сутки. 
В общем, с такими мыслями я вышел в зал, а там Славик с хозяином сидят и кофеи гоняют.
-  Проснулся? – спросил племяш, - садись завтракать. Мы с Астамуром так решили. Погода нас подвела, поэтому после обеда пойдём домой, тем более продуктов осталось мало и не известно,  когда придёт его сын.
- Хорошо! – говорю.
 А сам думаю: «Слава Богу, что мы не пошли на эту дурацкую охоту и бедных животных не застрелили».  К обеду небо прояснилось и мы, попрощавшись с хозяином, двинулись в обратный путь. Он оказался тоже не из лёгких, с непривычки было идти не тяжеловато, но я спускался совсем с другим настроение, хотя бы потому, что не ходил на охоту, и не взял, как говорится: «Грех на душу». Уже в ущелье мы встретили сына Астамура с навьюченной лошадью. Он, был фигурой и лицом полная копия отца, но моложе, тоже не бритый и в таком же камуфляже.
 Поздоровавшись со Славиком, а потом со мной, он ещё с большим акцентом, спросил:
- Ну, как поохотылись, чего и кого убили?
 Я, не выдержав, ляпнул:
-  Зверушки остались целые, а вот ноги мы действительно совсем убили!
 Он засмеялся, и мы пошли в разные стороны…