Альды. Колыбель оазиса 2

Наг приветственно помахал подлетающим рукой, перекинув в свободную сверкающий осколок. В ответ отмашку позволил себе только Рикмуш, а Вишту сурово насупился. Он пока летел к "месту происшествия" столько всякого-разного надумать успел, что держись, каракомский добытчик, и никак иначе. Подняв тучу пыли, вождь баштов приземлился возле неглубокого шурфа, немедленно туда заглянул и отпрянул тут же, подозрительно сощурившись. В его полыхающем взгляде слёту читалось: "Какого, спрашивается?! Ну вон же она - сверкающая руда!"
Сияние на глубине шурфа не было особо ярким, но и шурф был узкий, и руда только-только показалась. Подозрительно уставившись на полуголого добытчика, вождь грозно рыкнул:
- Ну? Что значит, нет руды? А это тогда что?
Наг нервно передёрнул плечами, ибо слёту начал заводиться. Характер у Его Сиятельства никогда не отличался покладистостью, а в подобных ситуациях, когда тебе за тяжкий труд вместо "спасибо" предъявы кидают, так вообще колючками обрастал. Если нам с вами взяться сравнивать этих двоих, то можно сразу же смело делать вывод - одинаковые.
От лёгкого движения плеч живая вязанка из шрамов-рубцов на груди добытчика встрепенулась и зашевелилась словно змеиный клубок.
Надо сказать, что находясь среди дикарей, Наг не стеснялся своих шрамов, и тому имелись веские основания. Во-первых, башты сами были вдоль и поперёк почиканы: то когти, то челюсти, то ядовитые лианы, а про стрелы-топоры я скромно умалчиваю. Во-вторых, они считали, что шрамы - это лучшее украшение мужчины. Естественно, что зубы и скальпы врагов были вне всякой конкуренции. А в-третьих... В третьих, жара, господа читатели. На границе леса и пустыни, она была убийственной.
Единственный, кто реально впал в ступор, когда первый раз увидел полуголого разработчика, так это был вождь Вишту. Но и тут ничего удивительного нет. До этого Вишту был сильно впечатлён элегантным видом Его Сиятельства в кабинете Хозяина Каракома, потому таким образом и сработал контраст впечатлений. Но вождь ничего не спросил, похлопал ресницами, поиграл плечами, прокашлялся, ибо голос сел, и как ни в чём ни бывало, отчитал Нага за повышенное внимание к нему башаточек, из тех, каким очень нравилась не только пышная шевелюра каракомского добытчика. В любом случае, Наг был благодарен дикарю за подобную деликатность, какую в высших кругах Каракома ни разу не наблюдал.
Наверное, та деликатность поспособствовала тому, что Его Сиятельство и сейчас избежал резких высказываний, несмотря на то, что физиономию вождя перекосил такой хищный ощер, что немногочисленные усохшие кусты, которые вяло телепались возле шурфа, усохли второй раз.
Наг сообразил, что его подозревают в материальном подлоге по типу: ничего тебе тут не обломится, глупый башт, можешь и не мечтать. Надурим и посмеёмся над твоими тщетными попытками обогатить племя. И над твоими успехами в дележе тушки неубитого тура тоже посмеёмся. Не сообразили, про что я тут говорю? А про споры-торги в кабинете Хозяина Каракома я говорю. Вишту тогда выбил-таки себе бОльший процент от реализации таинственной руды, а руды-то, как оказалось, и нетути.
Хмыкнув, добытчик пару раз подкинул на ладони сверкающий камушек и перебросил его вождю:
- Держи-ка, ами бэй.
Несмотря на внезапный бросок, осколок Вишту поймал, а потом вдруг сделал нечто такое, что дало первую трещину в ледяном панцире спонтанного неприятия, которое изначально окутало Его Сиятельство по отношению к молодому башту.
Насупясь, вождь покосился в сторону Рикмуша и пробурчал, кивнув на Нага:
- Ты бы намазал его чем-нибудь, а то последняя кожа сгорит.
Спрятав улыбку в уголки по-дески пухлых губ, Рикмуш пробасил:
- Это я делаю с первого дня.
- Сейчас намажь! - сверкнул глазами вождь, - У него вон кожа плавится.
- Хорошо, - прикрыл глаза лекарь, - смоет пыль, и сразу обработаю.
К яркому Вишту неприметный Рикмуш тянулся с детства, но тот не обращал внимания на паренька, увлечённого чёрте чем, только не шумными играми. И потом, когда молодой башт по неоспоримому праву сильнейшего занял главенствующую нишу в боевом составе племени, Рикмуш интересовал будущего вождя только лишь своими лекарскими способностями. Конечно, в силу воинственности баштов способности Воинам племени требовались частенько, но на этом всё: дальше отпоил-намазал у этих двоих дело не шло.
Всё изменилось после "явления Годнара народу". Повязывая на голову жертвы красную бандану, полукровка-лекарь незаметно сунул ему в рот маленькое семечко бри и шепнул тихонько: "Обезболит". Руки у Вишту были связаны, а ему так хотелось обнять парня. Незадолго до проведения ритуала Кудр надменно хмыкнул: "Хочу услышать, как ты воешь от боли." Да, ненавязчивый лекарь стал вождю ближе, чем Воины-собратья, всем скопом пылко присягнувшие ему на верность после значимого явления. Нам с вами тоже стоит отметить это "после". Зачем? Хм... Иногда я с глубоким прискорбием смотрю на то, как буквально в полёте "переобуваются" в своём мнении многие и многие современные политики. С глубоким прискорбием...
Рикмуш не мог спасти, но мог помочь умереть достойно, и он рискнул это сделать.
Знаете, я вдруг подумал сейчас, что верность и дружба - это настолько близкие, насколько и далёкие понятия. Согласны?
Обезболивающее сработало только как обезболивающее. Вишту почти не почувствовал боли, когда ему зазубренным ритуальным ножом да с оттяжкой рассекли грудь больше нужного. И потом наркотический бри не лишил его возможности полноценно осознавать происходящее. А осознавать и воспринимать башт умел и кожей, и сердцем. Ну что? Скажем спасибо не только Рикмушу, но и "фокуснику"? Я-то скажу, потому что точно знаю, что Его Величество рискнул вмешаться в ритуал не только во имя тройственного союза.
Честь и хвала таким вот рискующим своей жизнью ради чужой. Честь и хвала...
Конечно, вы можете материть меня последними словами, ибо я опять отвлёкся. А можете не материть, потому что я возвращаюсь к действию. А оно, надо сказать, интересно развивается.
Выдавая лекарю ценные указания, Вишту не заметил, как погас свет, идущий от осколка. Осколок был небольшой и целиком спрятался в его ладони, вот он и не заметил. Наг вздохнул:
- Конечно, спасибо за заботу, но ты на руду-то глянь.
Вождь разжал пальцы и растерянно похлопал ресницами:
- Не понял...
- Вот и я не понял, - констатировал добытчик, доставая из кармана штанов ещё один светящийся обломок чего-то непонятного, но только не руды.
- Он будет светиться, пока его держу я, - заявил Наг.
Вишту открыл было рот, чтобы спросить: "А почему?", но уверенный басок Рикмуша пророкотал:
- Не только ты. Дай-ка...
На изящной кисти с узкой ладонью и длинными, ровными пальцами осколок и не подумал погаснуть. Его играющий свет перетёк в широко распахнутые глаза: в карие вождя и в синие-синие узаконенного незаконнорождённого. Заострите тут внимание: в синие-синие глаза. Это очень редкий цвет глаз и сейчас, и тогда он был редчайшим.
Переглянувшись, добытчик и вождь рявкнули дуэтом:
- Ну?
Уставившись на лекаря такими горящими взглядами, словно он в чём-то провинился, и они его вот прямо сейчас порешат без суда и следствия, парни ждали ответа.
Потревоженный прохладным ветром, глухо заскулил песок, перетекая с ближайшей дюны на другую, такую же ближайшую. Из колючих низкорослых кустов выползла и быстро-быстро заскользила по песку юркая чёрная змейка. Она весь вечер пролежала в тех кустах, наблюдая за человеком, в одиночку ковыряющемся в дыре, какую вырыли на небольшом каменистом островке посередине песчаного океана. Но когда она приползла сюда, он ковырялся один, а сейчас их трое. Змейка знала, чем больше людей находятся поблизости, тем жизнь опаснее, вот и сбежала от греха подальше, разом растеряв всё своё любопытство.