УТРО НА КАМЕ

… Душа моя, Вы говорите, что я люблю
 всех красивых и умных. Но такое
не может быть в жизни, здесь и сейчас. Я люблю
и буду любить, пока я дышу, вечно, и только Вас.
Из письма писателя Неизвестного
неизвестному читателю.

Иллюстрация У.К. Немолявича. Ущелье купальщицы. Масло. Холст.

Волжская Старица

Там, где Кама впадает в Волгу, наверное, красота этого места удваивается. Камское Устье. Утро. Восход Солнца. Я на лодке, но рыбы сегодня немного. Я смотрел в безбрежную гладь воды, на восходящее Солнце и понял, что вся эта красота мне дана сегодня за недостающую часть рыбы. А рыбы тоже мне одному на первый случай хватит. Рыба еще будет, а красота неповторимая и за нее спасибо природе. Только жаль, что я не художник, а слесарь шестого разряда. Но если я все это вижу, и меня эта красота волнует до боли в душе, то я, наверное, в душе художник. Утешая себя такими размышлениями, я старался не думать о заявке, которая вчера пришла и ждет меня дома. Сам профессор не может починить кран, а может быть не хочет и попросил ему помочь. А для меня – это моя работа. Почему не помочь. Деньги всем нужны и мне тоже. Слесарь я не самый лучший. Починить кран еще могу. Даже набойки могу сделать. Но набойки давно не делают, так как давно уже нет тех кранов, для которых надо делать набойки. Набойки делать научили в Институте физики полупроводников. С тех пор прошло много лет, но навык остался, если даже он давно уже не нужен.
Загородный дом профессора расположен на живописном месте недалеко от Волги, на Волжской Старице, где еще сохранились высокие, вековые сосны и где цапли могут никого не боясь разводить свое потомство. Высокий забор, видеокамера, изображение собаки на металлической двери и кнопка от звонка с микрофоном. Я представился и меня впустили в дом. Дома все обставлено так, как у всех, наверное,  профессоров: стеллажи с книгами, картины, глобус и др. У входа висела картина со странным названием «Ущелье купальщицы». Самой купальщицы на картине не было видно. Меня проводили в ванную комнату, где я должен был выполнить свою работу. Показали кран, который надо было починить. Кроме крана в ванной комнате я увидел красивое женское белье и подумал, что у профессора, наверное, молодая жена и ее не успели предупредить о моем визите. Через две минуты появилась и она. Она была красива. Быстро исправила свою оплошность и взглядом сказала, что нечего разглядывать то, что тебе нельзя разглядывать. Я тоже взглядом в ответ извинился. Но вины своей я не почувствовал, а подумал, что я еще нормальный мужчина. Я быстро выполнил свою работу и собрался уходить. Но профессор пригласил к себе в кабинет, который скорее выглядел как библиотека. Он сидел на кресле и что-то писал. Увидев  меня, он поднялся из-за стола, достал свой кошелек, расплатился за работу и предложил мне выпить вина. Открыл бар с множеством разных бутылок. Но я сказал, что мне лучше пиво. Тогда он мне достал бутылку барного пива, а себе налил вино Саперави. Пока мы пили с ним, я заметил у него на столе небольшую книгу с темной обложкой. Может быть пиво на меня подействовало.  Я подумал, что эта книга может быть результатом его работы. Профессор заметил, что я глазами сверлю его книгу и, не дожидаясь моего вопроса, сказал:
- Это моя книга «Камасутра 2».
После бутылки барного пива название его книги у меня в голове разделилось на две части:  отдельно Кама и  Утро.  С учетом этого я пытался продолжить диалог с профессором:
- Вчера утром я был на рыбалке, на Каме.
Профессор уточнил, что данная книга к Каме никакого отношения не имеет. Я сделал вид, что ничего не знаю про известную книгу под названием «Камасутра». Тем более я и на самом деле никогда такую книгу не видел и не читал. Профессора, видимо, тоже одолело вино Саперави, и он решил дать мне бесплатное дополнительное образование за мою работу. Он долго рассказывал о том, что очень нужна его книга как продолжение известной книги «Камасутра» для тех, кто уже в солидном возрасте. И вот, он этим важным делом и занимается. Его теория меня заинтересовала, несмотря на то, что я мало, что понимаю в психологии и в возрастной психологии, в которую еще пытаются включить секс. Профессору нужны были слушатели его теории, и он пригласил меня еще починить колонку в его городской квартире. Я принял его заявку и сказал, что мне уже пора идти к другим клиентам.
Я не стал спрашивать у профессора о том, как у него с практическими занятиями. Ведь теория без практики как безалкогольное пиво: в животе булькает, а веселее не становится. Он проводил меня до ворот, и мы попрощались как добрые приятели, несмотря на то, что он был профессор, а я всего то, слесарь наименьшего разряда.

Жаба
   
Кама утром бывает тихая. На восходе, когда Солнце касается ее поверхности, кажется, что Солнце выныривает из воды. Через некоторое время лодку начинает то поднимать вверх, то опускать вниз: дыхание Камы, вдох и выдох. Волнение Камы тоже бывает, в ветреную погоду либо когда проплывает большой пароход. А сейчас был полный штиль. Лодка не двигалась. Но и клева тоже не было. Я в полусонном состоянии смотрел на восходящее Солнце и думал, что пора уже уходить. Но без рыбы уходить немного обидно. Я глядел с последней надеждой на поплавок. И вот счастье улыбнулось мне за мое долгое ожидание. Поплавок сначала слегка закачался на водной глади, образуя характерные круги, а затем вовсе скрылся под водой. Я подумал, что рыба будет большая и надо будет ее достать очень аккуратно. Потянул леску на себя. Обычно в таком случае рыба вырывается и тянет леску обратно. А тут попалась какая-то не сильно волнующаяся рыба. Оказалась, что это – речная лягушка, почти жаба. Я подумал: зачем мне жаба, ведь я не француз. Взял ее на руки, освободил от крючка. Лягушка смотрела на меня и может быть думала, что я ее поцелую, и она превратится в принцессу. Но оставим сказки сказочникам. Я ее отпустил обратно в воду.
Хотя почему сказка? Однажды по телевизору известный доктор рассказывал о пользе физических упражнений для мужского и женского здоровья. Показывал, что он может много раз отжиматься, и показал большую жабу в стеклянной банке. Жаба в банке поднимала лапки и делала гимнастику. Я подумал, что они, наверное, сговорились и это не просто жаба, а его бывшая жена. И он, как и прежде, ее бережет и любит. А ассистентку прогнал, сказав, чтобы та не показывалась и если надо будет, то он ее пригласит. Меня эта ситуация заинтересовала и даже мне захотелось позвонить ему и спросить для уточнения некоторых деталей. Однако иногда бывает достаточно поговорить с телевизором, и я спросил у телевизора:
- На самом деле бывшая жена?
- Да.
- Как это возможно? Сказка?
- Нет, не сказка. Если стрела попала в болото, и принц поцеловал жабу, то дальше по известному плану: принцесса, жена, баба, а потом снова жаба.
Я разозлился на телевизор, сказал, что хватит нести пургу и выключил. Но потом вспомнил, что на работе мне женщины предлагали взять себе пушистую кошечку. Я спросил их:
- А зачем мне она?
- Ты одинок. А с ней можно поговорить, погладить.
Большего оскорбления в свой адрес за всю свою жизнь я не слышал. Я хочу погладить, но только не кошечку или собаку. Хотя и не имею ничего против этих живых существ. В результате, вернулся я к себе домой без рыбы и без жабы, но призадумался. Может быть, я как-то неправильно понимаю женщин, если они меня поправляют и пытаются мной управлять и говорят, что я не так живу? Всю ночь я крутился в постели и искал себе оправдание.
   
АвиаЭкспресс

Оправдание своих поступков, правильности своей жизни, наверное, это самый трудный вопрос к самому себе и ответы на такие вопросы можно найти только в самой жизни. Оно само тебя находит, а потом снова куда-то уходит как экспресс. Так однажды я сидел в купе электрички, смотрел в окно и радовался, глядя на сказочную картину за окном. Белый снег накрывал березы и хвойные деревья пушистыми хлопьями. На одной из остановок в вагон электрички забежали двое молодых людей чуть больше тридцати лет. Девушка и парень. Сели там, где были свободные места. Девушка оказалась напротив меня и с длинными ногами, как и у меня. Наши колени начали опираться. Это что? Подумал я. Ведь я первый занял это место. Почему я должен подвинуться, если я этого не хочу? Я начал ее разглядывать. Распахнутый красный пуховик с капюшоном поверх лыжного костюма небесного цвета. Распущенные красивые волосы и красные от мороза щеки. Наверное, торопятся на лыжную прогулку. Я мог бы сдвинуться, и наши колени были бы свободны. Она тоже могла бы выбрать другое место, но не выбрала. Может она ждет, когда я уступлю женщине, ведь я мужчина. Но в данном случае мне уступать не хотелось, и я не уступал. Тут забеспокоился ее парень. Лысеющий затылок и красиво одетый, под стать даме. Ходок, подумал я. Дама решила его за что-то наказать, чтобы впредь был более сговорчивым и управляемым.
Если наши колени касаются, то это еще не повод для вызова на дуэль, подумал я и продолжал сидеть так, как сидел. Зачем она выбрала меня. Других не было? Случайно? Может быть. Я ехал не на работу и оделся лучше. У меня лысина начинается спереди головы. Не ходок. Я свободен во всех отношениях. Может быть, все это заметно и поэтому она меня выбрала для того, чтобы проучить своего молодого человека? У меня тоже загорелись щеки. Красивая и умная девушка сидит передо мной и давит мои колени. Я в таких случаях всегда теряю голову и становлюсь легко управляемым. Наверное, не только я, но и многие другие мужчины. Я мог бы долго фантазировать в этом духе, но вошли контролеры, проверяющие проездные билеты и все из своих фантазий вернулись в действительность, в которой все обычно находятся. Дама показала, что у них с молодым человеком только электронные деньги, а наличных денег нет. Их попросили оплатить проезд перечислением. Они начали обзванивать своих знакомых для того, чтобы те по интернету сделали необходимое перечисление. В результате, неразрешимая проблема с мелочью за проездной билет разрешила проблему в отношениях между двумя красивыми молодыми людьми, и они снова стали близкими друзьями. Пока контролеры проверяли другие вагоны, молодая пара доехала до своей остановки и, ликуя своей находчивости, вышла. И все исчезло так, как будто никогда ничего подобного не было. Я так и не понял, кто кем и зачем управляет. И что во всем этом может быть правильным или неправильным.

Дама из гипса

То, что я еще не готов гладить котов, и собак тоже, я могу понять, и объяснить тоже. Это может быть потому, что я недавно начал лепить даму из гипса. Физически получается, что я глажу гипсовую даму. Она, по моему замыслу, существо духовое, вымышленное. И если я начну гладить еще и котов, то произойдет смешение жанров, физического и духовного. Тогда духовное не получится духовным, а будет так себе. Я так думаю, и может потому, что у меня душа каменная или из гипса. Мне трудно об этом судить. Труднее всего объективно оценивать себя, свои мысли и поступки. Чем бы человек не занимался, он всегда только в результатах своих действий может узнать о себе, и познать себя. Другие способы познания себя, наверное, менее объективны, и проверить объективность по-другому практически невозможно.
Вернулся я домой. Открыл дверь. За дверью ждала меня моя гипсовая женщина, безропотно и безмолвно. Я сказал ей привет, но она не ответила. Наверное, за что-то на меня обиделась. Только подойдя поближе к ней, я заметил, что по ее красивой голове ходил Злоба, а она при этом ничего не могла сделать, ибо руки я ей еще слепить не успел. Но если бы только руки не успел слепить, то это можно было бы быстро сделать. Между двумя руками по замыслу должны были быть еще кое-что. И в этом была вся загвоздка, точнее две загвоздки. Я из-за них и остановил творческий процесс.  Пока я размышлял про загвоздки, Злоба бегал по красивой голове мадонны и слезать, видно, не собирался. Я разозлился и неожиданно для себя произнес вслух:
- Мустакаев, Васильев почему Злоба бегает по голове моей бабы.
Они ничего не ответили и продолжили рыться в корзине с мусором, перебирая крошки хлеба.
- Как всегда. Все приходится делать самому.
Я взял тапок прихлопнул таракана на голове мадонны. Таракан размазался, и голова мадонны оказалась сильно озлобленной. Я начал злобно разглаживать гипс на еще не засохшей голове мадонны и, случайно, разбил ее голову.
… Кстово. В/ч №№. Старшина роты Злоба вывел на плац вторую роту для полкового развода. Раздалась команда начальника учебной части:
- По-батальонно, поротно, повзводно, по отделениям … .
Полковой оркестр заиграл марш, и стройные коробки курсантов двинулись по плацу мимо трибуны. Впереди строя шагал полковник Б-ов. Музыканты играли строго в такт, 120 ударов в минуту. Вся школа младших командиров следовала этому такту и выбивала сапогами своих курсантов и командиров ровно 120 ударов в минуту. Но только полковник Б-ов шел спокойным шагом, не более 90 ударов в минуту. Хорошо, что он сравнялся с трибуной и свернул к ней. Иначе бы сбил ритм всего строя. Пока двигалась наша ротная коробка, старшина Злоба дважды направлял свой взгляд на меня, но ничего не сказал, ибо в строю разговаривать нельзя никому. Может я недостаточно высоко поднимал, шагая, ноги. Они у меня длинные. Может по другой причине. Об этом он почти никогда не говорил. Но после развода уже в казарме подозвал к себе и сказал, что видел мою фотографию среди тех, кто отличился по БПП. Я сказал, что да, это я. Он меня поправил:
- Не да, а так точно.
Я на всякий случай сказал ему зачем-то, что у меня командир отделения – старший сержант Мустакаев. Возможно, это разозлило его, и он добавил:
       - А я старшина роты Злоба. Видишь «гитару» в конце казармы?
- Так точно.
- Через час, чтобы паркет блестел как у жида … .
Наконец Злоба от меня отстал. Я сделал то, что было приказано. Но мне была интересна причина несоизмеримости моего проступка и наказания: «гитара», хозработы. Я нашел удобный момент и хотел выяснить это у своего командира отделения. Подходящее время для «душевных» бесед в армии – это время политинформации. Лучше даже после нее. Я подошел к своему непосредственному командиру и представился по всем правилам:
- Товарищ старший сержант разрешите обратиться по личному вопросу, курсант Дубровский.
- Слушаю Вас курсант.
Я коротко изложил свою проблему со Злобой и спросил:
- Почему «гитара» или хозработы. Вы же сами говорили, что я быстрее других разбираю и собираю АКМ и др.
- Понимаете, курсант, в чем дело. Дело не в том, что Ваша фамилия оканчивается на «ский» или что-то подобное. Вы скоро станете младшими командирами. А командиры не могут нюни распускать, и язык тоже. Надо быть аккуратными во всем  и все будет нормально.
Я сказал командиру спасибо за разъяснение и что буду стараться. Но нас подслушивал старший сержант Васильев и вмешался в наш разговор. И может в шутку, а может серьезно сказал:
- Бандеровец он. Он и меня уже достал. Нормальный человек не может носить фамилию Злоба, если не является воплощением зла по собственной воле и с большой радостью.
Про себя я поблагодарил своего заступника и подумал, что когда-нибудь приеду в Йошкар–Олу и скажу ему за это большое спасибо.
Значит тапок, который размазал Злобу, может быть был прав, успокаивал я себя и направился выполнять свой новый заказ.

Ваня и Маня

Обычно до Старицы добираюсь, если зимой, то на лыжах по верхней лесной дороге, которую прокладывают лыжники. Сначала проходим ВП 1, затем ВП 2. Дальше – сосновый лес, вместо лип и берез. Получается в одну сторону около 7 – 7,5 км. Если же летом, то лучше нижней дорогой. Там меньше комаров и дорога ровнее. Пешком по нижней дороге тоже не далеко. Потом, красиво вокруг, стройные вековые сосны. Каскад небольших озер заканчивается в поселке, а начинается в сосновом лесу, где мало людей и где в заболоченном озере поселились две цапли. Я добрался до металлических дверей с изображением собаки. Нажал кнопку возле этой  собаки. Прозвенел звонок, и мне ответили, что я могу войти. Я подумал, а как насчет собаки? Я открыл дверь. Собаки во дворе не было. В коридоре я опять задержался, разглядывая картину с ущельем купальщицы, где самой купальщицы не было. Хозяйка дома проводила меня в кабинет профессора и сказала, что он скоро будет дома. Я сел на диван. Напротив дивана был рабочий стол и кресло. Я сидел неподвижно и осматривал кабинет профессора.
Через несколько минут с мансардного этажа дома спустился сначала запах ментола, а затем сама хозяйка дома. Хозяйка дома села напротив меня на кресло и представилась:
-  Я Мария.
Я быстро ответил:
- А я Дубровский.
- Ха-Ха-Ха. Смешно. Но остроумно.
Я не совсем понял, ну ладно.  Я на самом деле Дубровский, фамилия такая. Она сидела далеко от меня. Одна рука ее лежала расслабленно на столе, наверное, чтобы я ее разглядывал. Но у меня не было проблем с руками, я их сделаю как-нибудь. Она заметила, что я разглядываю то, что у меня не получается с гипсовой дамой, и покраснела. Почему то у меня до этого не было дела, и я уже мысленно работал над своей гипсовой дамой. Так, это правая загвоздка. Она именно такая, небольшая, а это левая. Вот что делает пленер. Все сразу закрутилось, завертелось и все стало на свои места. Никакой больше загвоздки с загвоздками.  Ну и что, что через платье плохо видно. Какого художника это может остановить?
Пока я разглядывал Марию, прошел всего один такт по полковничьему времени. Но этого времени хватило, чтобы быть уверенным, что я смогу сделать все как надо. Тем более, что злоба тоже куда-то испарилась. Дама напротив неожиданно спросила:
- И что Вы там увидели?
Я не был готов ответить на этот вопрос, ибо неясно было, где это там: там, в ванной, там, в смысле тут, передо мной или еще где-то.
Теперь я покраснел, а она уточнила:
- В коридоре, у входа. Вы разглядывали картину.
- Мне было интересно. Ущелье купальщицы, а купальщицы нет там на картине.
- Ха-Ха-Ха. Все задают этот вопрос. Это друг профессора, художник, придумал такую шутку и говорит, что купальщица нырнула в воду, так как была совсем без одежды.
Я подумал, что лучше поговорить с ней о профессоре. Мне показалось, что его долго не было и уже должен появиться. И я спросил:
- А что профессор дома работает?
- Да, Вы сидите на его месте, а я на месте его аспиранток.
Мне интересно было, что можно увидеть сидя на кресле аспиранток и чуть не спросил Марию об этом. Хорошо, что она прервала паузу и спросила меня о моих делах:
- А чем Вы занимаетесь в свободное от работы время?
- Вчера разбил голову своей даме из гипса. Сейчас жалею об этом. Злоба накрыла меня и ее голову.
- Вы что, Ницше читаете что ли?
- Нет, я его ненавижу. Я читаю Б. Рассела. Он написал о многих философах. Но люблю рыбалку на Каме утром. Если Вам профессор разрешит, то могу и Вам показать красивое утро на Каме.
- Разрешит, он запланировал идти к другу художнику по поводу иллюстраций к своей новой книге. Уже два варианта книги сжег. Этот – третий. Говорит, что не получается.
- Гоголь тоже сжег свой второй том, и, говорят, что сошел с ума.
- Нет, с этим у профессора все в порядке. Он психолог и сам кого угодно сведет с ума.
- Я тоже разбил уже третью гипсовую голову женщины. У меня тоже не получается. Так что я вполне понимаю профессора.
Про свои проблемы в работе с гипсовой головой я не мог начинать разговор, ибо она итак все легко читала по моей физиономии и бегающим глазам. Одним словом, поживешь с профессором, позеленеешь и станешь его лягушкой у болота.
- А я по утрам хожу к болоту на Старице Волги. Там две цапли, пара. Я их кормлю хлебом. Я назвала их Ваней и Маней. Сначала осторожно подплывает Ваня. Затем, за Ваней крадется Маня и тоже берет хлеб. Лягушек им хватает, но им зачем-то нужен еще и мой хлеб. Может лишь для общения? Трудно сказать.
- Я тоже часто там бываю, но никогда Вас там не видел.
- Я бываю по утрам.
- Тогда я тоже подойду утром, и мы вместе покормим Ваню с Маней и я Вам покажу Каму.
- Договорились.
- А профессор?
Через некоторое время раздался телефонный звонок. По телефону профессор сказал, что ему необходимо задержаться на работе. Неустойку оплатит и отложил ремонт на другой день. Я понял, что мне надо собираться домой и сказал:
- Передайте от меня привет Ване.
- Какому из них?
- Тому, который лягушек не ест. А впрочем, можно обоим.
Я направился к выходу, но остановился и спросил:
- А как насчет собаки?
- Собаки давно уже нет.
- До свидания.

 На Каме

В один из последующих дней я подошел к заболоченному озеру, в котором жили цапли. Мария меня уже ждала. Я ее спросил:
- Как профессор? Разрешил?
- Я потом ему все объясню.
Я не понял, что она собирается объяснять. Но это уже не моя проблема. Мы поехали на Камское устье. По дороге заехали ко мне в гараж. Я взял свой большой рюкзак, закинул в багажник и мы поехали. По дороге Мария спросила:
- А как твоя баба?
- Которая? Все три разбиты.
- Нулевая. Ха-Ха-Ха.
- Она со мной в разводе. А Вы не боитесь плыть со мной на лодке?
- Нет.
Я рассказал ей про то, что случилось с соседом и про свои тринадцать потерянных зря лет:
- Мой маленький сын спал дневным сном, а сосед регулярно колотил по общей стене. Не ремонт. Просто доказывал нам, что он в своей квартире может делать все, что ему угодно. Моя жена спросила меня о том, сколько это может продолжаться. Я, в свою очередь, задал тот же вопрос соседу. Если бы он тогда не впустил меня к себе домой, то все могло быть как-то иначе. На столе у него стоял большой фарфоровый заварной чайник. Сосед был толстый, неуклюжий и упрямый. Я изо всех сил ударил ладонью по фарфоровому чайнику. Он испугался и присел. Его голова оказалась на линии огня. Если бы не присел, то ничего бы такого не было. Но он присел. Я тоже присел на 13 лет. Жена не дождалась. Сын сейчас уже большой. Иногда сын приходит ко мне, играет на укулеле. А я ему придумываю всякие, песни про собак и кошек.
- А как же супружеский долг?
- Она от моей зарплаты не отказывается, но никакие долги не отдает.
- Я тебя не боюсь. Я работаю с трудными людьми и знаю, как они выглядят. У меня пояс по карате, на всякий случай.
В такой, грустной беседе мы доехали до белой горы правого берега Волги. Я взял в багажнике свой большой рюкзак. Возможно, что Мария искала трехпалубную яхту на причале. Но не было и причала, и яхты тоже. Я побежал вниз первым, поднимая за собой белую известковую пыль. За мной последовала дама. Я сказал, что сейчас надую резиновую лодку, и мы поплывем. А она пошутила:
- И часто ты надуваешь?
- Нет, с Вами первый раз.
- Ха-Ха-Ха.
Скоро мы поплыли. Уже было не раннее утро. Начиналось волнение на Каме. Вода то поднималась, то опускалась. Лодка тоже. Я взял весла скорее похожие на две большие  столовые ложки и начал ими грести от берега. Дама управляла мной, а я – лодкой, и мы поплыли. Солнце уже было высоко. Я начал строить планы о том, что покажу Марии в первую очередь, что потом. И как все здесь красиво. Но мои планы рухнули в одно мгновение. Лучи Солнца упали на ее голые загвоздки. Я почти потерял голову. Подумал, что их надо погладить. Ведь не всегда же гладить гипс. Теперь точно знаю, как они выглядят. Маленькие, мой любимый размер. Теперь все сделаю быстро и как надо. У меня не было пояса по каратэ. Был только пояс из кожи. Плавал я тоже так себе, а ходить по воде не получится. Поэтому, когда она дернула за мой пояс, я не стал сопротивляться. Потерял остаток рассудка и что было дальше – не помню.
Когда я пришел в себя, дама гребла ложками к белому берегу Волги. Она посмеивалась надо мной:
- Сколько можно спать? Когда мне будешь показывать обещанную красоту? Ха-Ха-Ха.
Я ничего не ответил. Доплыли до берега. Я молча сдул резиновую лодку и погрузил обратно в рюкзак. Через некоторое время мы вернулись к Ване и Мане. Мария зачем-то сказала мне спасибо. Я тупо смотрел на нее и ничего не понимал: кто и кому должен сказать спасибо и за что?
Первым к нам приплыл Ваня. Я подумал, пусть сама все объясняет своему Ване. Я ни в чем не виноват. Она увидела мои покрасневшие щеки и рассмеялась:
- Теперь тебе надо ехать. А с Ваней мы договоримся. Покормлю хлебом или пусть ловит лягушек. 

Любовь и жалость

Весь вечер я старался понять: что же это было? Все пошло не по плану.  Но я чувствовал себя таким счастливым, что не хотелось даже себе доказывать, что я ни в чем не виноват. Нет большой разницы, что это было. Была любовь? Но я точно не знаю что это такое. Любовь, наверное, то, что навсегда, до конца своих дней. То есть то, что не временно. Без нее человеку нет большого смысла жить и, возможно, тихо умирает физически. А может жалость? Тогда спасибо и за это. Но жалость проходит и тогда все может обернуться другой стороной, как у Трампа. Хорошо, что я не Трамп и у меня нет таких, как у него, денег. Конечно же, мне не Трампа жалко, а жалко всех Штатов. Со стороны они уже сейчас выглядят как неопределенная субстанция. То ли им уже надо тонуть, то ли продолжить плавать и нахваливать себя перед всем миром, считая всех при этом глупыми и ничего не понимающими при любом раскладе. Мне никогда не понять того, как мужчина может стать женщиной или наоборот. Зачем людей делать моральными и физическими уродами на государственном уровне, пропагандируя такую «толерантность» с ядовитой улыбкой на устах. Хорошо, что я живу в России, где пока не насилуют мой мозг безумными идеями. А любое насилие наказуемо. Но хорошо только тогда, когда всем хорошо. Поэтому я могу говорить только как эгоист, о себе. Марию я боюсь расспрашивать об этом, и надо ли? Кто я для нее? Но про себя я узнал позднее, когда был у своего уролога. Он встретил меня угрозами:
- Я уже договорился относительно вас с хирургом, но, посмотрев снимки, все отменил. Хотя и до сих пор пока не могу поверить в то, что вижу. Вы действительно делали все так как я Вам сказал?
- Да, доктор. Все так как было написано в рецепте.
- Удивительно. И шестой пункт рецепта тоже. Ха-Ха-Ха.
- Шестой тоже, доктор. Ха-Ха-Ха. Случайно получилось.
Слава науке, слава медицине и мне тоже, наверное, подумал про себя доктор. А я подумал, что слава Марии.
- Вы можете продолжить теперь и сами свое лечение. Я все объяснил как надо.
- Спасибо Вам доктор. Вы мне очень помогли. Я буду стараться делать все так, как Вы сказали.
- Передайте жене, что для здоровья даже полезно немного сначала согрешить, чтобы потом молиться. Без греха нет большого смысла молиться. Ха-Ха-Ха.
- Постараюсь передать, доктор. Ха-Ха-Ха.
- Да еще, Саперави, только немного. А пива поменьше. Остальное, как получится. Пусть войдет следующий.
Я шел от доктора домой и фантазировал, что жалость все же может превратиться в любовь, а любовь всегда творит чудеса. Нет, какой же я все-таки материалист и циник сказал бы Б. Рассел. А Ницше сказал бы, плетку не забудь. Поэтому я его ненавижу. Я люблю баб и буду любить, всяких, но красивых и умных, обычных и из гипса тоже. Но я не виноват в том, что у некоторых дам силикон в загвоздках. Я против этого. Я люблю маленькие загвоздки или же такие, какие есть. Размер может меняться по ходу дела, это могу сказать даже по опыту с гипсовой бабой. А если любить, то можно творить чудеса. Это уже доктор сказал. А доктор врать не будет.
Я вернулся домой. У порога дома стоял мой сын. Вошли мы с ним домой. Вспоминали, как с ним сочиняли и исполняли песни в три аккорда для укулеле. Но он уже играл на большой гитаре. Слова песни можно было не запоминать, а придумывать снова и снова:
Собака – собака, собака – собака,
Собака, собака по кличке Дружок.
Пойдем, погуляем, собака – собака,
Пойдем, погуляем, пойдем на лужок.
На поле гуляет котенок собака,
Котенок собака по кличке Пушок.
Не трогай котенка собака – собака,
Котенка собака по кличке Пушок.
Люблю я собака котенка собака
Котенка собака по кличке Пушок … .
Сын играл на гитаре, мы пели, и нам было весело. Когда я подумал, что он скоро уйдет домой и дом для него - другой дом, то мне стало грустно настолько, что захотелось плакать. Мужчинам, наверное, иногда тоже можно плакать, только чтобы никто этого не видел. Но сын заметил мою грусть и сказал, что он про нас с мамой все знает и считает, что я ни в чем не виноват. Я сказал ему спасибо, и мы снова запели:
Зачем ты собака, собака – собака
Загнала котенка по кличке Пушок.
Когда ты собака, собака – собака,
Зачем ты собака по кличке Дружок.
Вечером, когда я проводил сына домой, быстро разобрался с гипсовой дамой и с ее загвоздками. После этого так крепко заснул, что проснулся только в полдень. И, чтобы не затянули снова меня воспоминания, я поехал к профессору выполнять его городской заказ.

Ваня

По дороге на работу я заехал к озеру, к Старице Волги, где были Ваня и Маня. Они были далеко от берега, наверное, охотились за жабами. Красивая пара, подумал я. Почему здесь нет других пар? Заболоченное  озеро было большое, длинное и здесь могли бы поселиться и другие пары.
Городская квартира профессора была на профессорской улице. Профессор уже меня ждал. Мария рассказывала, что городская квартира профессора – это его второе рабочее место после университета и профессор часто там задерживается со своими аспирантами и аспирантками. Она же, Мария, там почти не бывает и не хочет там появляться по разным причинам. Профессор дома был один. Он коротко описал мне проблему:
- Система NOBBY SMART 24. Не поддерживает постоянное давление. Отключается ГВС. Нужен ключ Маевского, а впрочем можно обычной отверткой … .
За полчаса я все сделал, и все заработало как надо. Профессор пригласил к себе в кабинет. Я сказал, что неисправность была простая и платить за работу не надо. Но профессор то ли обиделся, то ли сделал вид, что обиделся. И я подумал, что надо подчиниться воле профессора. Он знает свое дело, а я свое. Он предложил мне сесть на диван, а сам сел напротив и начал рассказ, а точнее продолжил, про свою книгу, которую уже дважды уничтожил:
- Наверное, зря я так назвал свою книгу. Может в этом моя ошибка. Какая к черту, Камасутра в шестьдесят с большим хвостиком? Но я все равно думаю, что такая книга была бы полезной для этой категории людей, чтобы они не слишком быстро старели.
  - А Мария читает Вашу книгу?
- Нет, я просто ей рассказываю ее содержание, а она смеется надо мной и над картинками художника. В общем, пока не получается. А Мария мой ангел хранитель.
Я промолчал, но подумал, что и мой ангел тоже.
- Я ей благодарен за то, что она меня понимает без ненужных объяснений, продолжил профессор.
Дальше он опять начал рассуждать о своей книге и о том, что такая тема трудная и может из-за этого у него не получается. Я немного устал его слушать и попросил налить мне немного вина. Но для профессора немного – это двести граммов, а у меня от такого количества вина язык развязывается. В результате этого я настолько осмелел, что начал учить профессора:
- Может надо поменять тему, подумать и написать о душе, о том, что такое время? Времени все время не хватает, а его – целая вечность. Может не следует делать то, что не получается или прекратить это делать? Вот я Вам починил кран, и Вы сказали, что все у меня получилось. Значит, мне и дальше надо чинить краны. Если бы не получалось, то я бы перестал это делать.
- Вот и Мария говорит, что, может быть, надо поменять тему.
Я сидел на месте профессора и пытался представить себе, что передо мной сидит аспирантка. Но никак не мог представить то, что дальше. Он честный и порядочный преподаватель. Значит, ничего и быть не может. Вот и страдает профессор, наверное. Вспомнил я про свой случай в электричке «экспресс» и подумал, что профессор, наверное, любит фантазировать. Я продолжил:
- Б. Рассел много рассуждал о философах и так ясно писал. Я представил, что он бы и о времени хорошо бы написал, не так как Хайдеггер. Эйнштейн тоже писал про время, но только шутил. Всем посоветовал путешествие во времени и показал свой язык как будто он еще в детском садике, малыш и карапуз. Маловероятно, что он сам бы захотел отправиться в будущее или прошлое. А забивать в головы других всякую ересь, видимо, в настоящее время это в моде, особенно у физиков.   
Профессор после вина уже почти ничего не слышал, и  я подумал, что надо уже уходить. На выходе, профессор сказал, что подумает над моим предложением, сказал спасибо за работу, и я отправился обратно домой.
 
Метаморфоз

Когда я задавал вопрос о времени профессору, то я вовсе не шутил. Этот вопрос меня интересовал вполне серьезно: мне кажется, что когда меняются обстоятельства, то мы как бы попадаем в другое пространство и в другое время. Я, в определенной степени, ожидал, что профессор пригласит меня к себе еще. Однако этого не случилось: не чинить кран, не ремонтировать ГВС. Может быть, как-то узнал про все или догадывался. Я по-прежнему продолжал свои прогулки, иногда велосипедные прогулки, к Старице. Ваня и Маня прятались в камышах, делая вид, что я их не вижу. Я же осторожно проезжал, делая вид, что я не к ним и не собираюсь их беспокоить. Дальше по дороге дача профессора и Марии. Перед домом цвела сирень и у меня в голове зазвучала песня Залкина: плыл по городу запах сирени … . Наверное, он прав. Надо говорить судьбе спасибо, а все не предсказуемо. Никто ничего не может сказать о том, почему мы иногда делаем что-то вопреки любой логике. Почему женщины иногда могут делать счастливыми совершенно чужого человека, спонтанно. Кто ими управляет? Если мы их иногда называем божественными, то, наверное, Бог. Тогда вообще они ни в чем не виноваты и никому ничего не должны объяснять. Ну и что в том, что они могут потом обратно превратиться в жабы. Мужик тоже, сначала принц и молодец, потом огурец, потом соленый огурец. В конце концов, тухлый и никому ненужный огурец. Такие превращения неизбежны, это физиология. Если все это учитывать, то становится понятной сиюминутность всего происходящего. Счастье может появиться только случайно. Также и исчезает, как будто никогда и ничего не было. Все остается только в воспоминаниях.
  Наконец, мой велосипед обогнал запах сирени и с Волги подул свежий ветер. Конечно же, я думал, что может встречу Марию и объясню ей, что я на самом деле хотел ей показать Каму. Но она, скорее всего, не станет это обсуждать и вообще сама такая встреча, наверное, невозможна уже. У всех есть свои правила, которые иногда даже мешают быть счастливым. Но они есть и человек, принимая эти правила, считает, что надо придерживаться этих правил, во что бы то ни стало. Иначе наступит хаос и разруха во всем, и головах людей тоже. Я честно хотел показать Марии Каму, затем завести разговор на философские темы, о красоте, о Б. Расселе. Может быть, она меня даже поблагодарила бы за такую прогулку. Но получилось то, что получилось. А может такое случается всегда, когда двое оказываются в лодке и вокруг только вода на несколько километров и Солнце над головой.

Мой друг Б.Р.

Когда мы чего-то не понимаем, то ищем поддержку у друзей и родственников. В таких случаях я читаю книги.  Книга Б. Рассела ждала меня с закладкой на странице о Декарте. Наверное, для меня книга – друг человека, а не собака. Но сейчас мне было не до Декарта, несмотря на то, что я его уважаю больше всех философов. Тем более, о Декарте лучше читать самого Декарта. Остается беседовать с другом Б. Расселом. Случайно открыл страницу 907, с разделом о Ницше и подумал, что сейчас попаду «По ту сторону добра и зла» и узнаю, как же и, главное, о чем все-таки говорил Заратустра. Б. Рассел не жаловал похвалой философа Ницше. У Ницше получается, что все философы плохие и не правы: Платон, Аристотель, Декарт, Лейбниц и др. А он прав потому, что так говорил Заратустра. Может быть, всем надо время от времени смотреть в зеркало, на себя посмотреть со стороны? Вдруг там увидишь такую истину, от которой сам ужаснешься.
Чем больше читаешь Ницше, тем меньше понимаешь, где у него заканчивается одна сторона добра и зла и начинается другая сторона. И не ясно, есть ли вообще другая сторона у добра и зла? Декарт бы ему смог объяснить и сказал бы, что нет другой стороны добра и зла. По ту сторону добра и зла только пустота, и он говорит о пустоте. Заратустра, наверное, тоже, говорит об этой пустоте. Кроме пламенной речи ничего у него найти почти невозможно. Ведь важно не только как говорил Заратустра, но и о чем. Если же ни о чем, то неважно и то, как он говорил. Однако не все так просто. Если он все-таки говорил, то он зачем-то это делал. Декарт бы сказал, для того, чтобы разобраться в этом, необходимо взять Декартову систему координат. Если вести отсчет от начала координат вправо по оси икс и расположить туда добро, то в левую сторону пойдет уже зло, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. По оси игрек и зет уже ничего не пойдет, так как ни до Ницше, ни после него никто туда ничего не откладывал. Следовательно, на самом деле там пусто. Значит, главное у Ницше не то, что содержится в этих осях или речах Заратустры, а только то, как говорит Заратустра, если даже говорит о пустоте.
Б. Рассел говорил, что философия Ницше является основой для установления любой тоталитарной власти, диктатуры, например, фашизма, нацизма, сатанизма, культа зла и насилия  или любой другой идеологии насилия. Мне не было понятно то, как речи Заратустры могут меня привести к нацизму или бандеровской идеологии. В действительности оказывается все гораздо проще. Если я принимаю и считаю нормальным, что можно говорить любую чушь, но пламенно и ярко, то можно найти себе со временем много сторонников. Надо только совершенствоваться в этом и развиваться именно  этом направлении. Тогда все получится, то есть сатанизм – получится, но не надо это так называть открыто, что и делает собственно Ницше и его последователи. Такое явление в истории тоже не является новостью, но оно сектантское, скрытое от общего обсуждения и, возможно, с завидной регулярностью проявляется, когда кому-то очень нужно для того, чтобы создавать мутную воду, где все, что угодно можно выдавать за истину.
Против логики и выяснения истины может быть только тот, кто за «размывание мозгов», за размывание понятий, старых и новых, любых. В последнем случае ничего понять не возможно. Может быть, это и есть главная цель речи Заратустры. Тогда можно только верить или не верить. Если не верить нельзя, то получается крайняя форма тоталитаризма. Тогда и думать самостоятельно человеку не разрешается. Тогда получается, кто громче и эмоциональнее кричит, тот и прав, а остальные должны просто прислушиваться и верить в эти речи, ибо содержания этих речей нет, и оно не может обсуждаться.
Трудно думать и чувствовать себя человеком, тем более свободным человеком, в таком мире, где можно говорить только как Заратустра и думать как он. Я скоро заснул возле своего друга, надеясь, что когда я проснусь, то все это исчезнет из моей головы как страшный сон, и Ницше и речи Заратустры. Самое хорошее и полезное качество памяти человека – это способность забывать все дурное хотя бы на следующий день, после глубокого сна … .
 
Большая Кoкшага.

Несмотря на то, что я понемногу начал понимать все про Злобу и, главное,  про свою неустроенность, о причинах озлобленности, я воспользовался случайно подвернувшейся заявкой с дальней поездкой в Мари-Эл. Не сильно надеясь на то, что на самом деле встречу Васильева, я решил, что попытку связаться сделаю. Ибо я эту встречу давно запланировал. Тем более, что есть удобный транспорт до Йошкар-Олы: вагон с двигателем от КАМАЗа. Вагон двигался по лесному массиву, то быстро ускоряясь, то замедляясь ближе к остановкам. Я сидел на мягком кресле вагона и глядел в окно,  на мелькающие силуэты деревьев. Открывающаяся часть окна была заполнена дождевой водой и, при ускорении вагона, между стеклами окна формировались волны. Высота волн показывала то, как быстро мы ускоряемся. Волны ударялись о раму и катились в обратном направлении. Я смотрел на этот натуральный спидометр как на научный микрофильм и одновременно пытался придумать повод для встречи с Васильевым. Номер его домашнего телефона можно найти в телефонном справочнике. Подумал, что позвоню и представлюсь:
- Это старший лейтенант Дубровский. Может быть, Вы помните школу младших командиров в г. Кстово. Я тогда был курсантом этой школы, а Вы командиром третьего отделения нашего взвода … .
Может он пригласит меня к себе домой или на дачу и мы вспомним про нашу службу. Может быть, найду удобный случай и снова спрошу его про Злобу. Так или иначе, я всегда стараюсь все запланировать, несмотря на то, что многие планы разрушаются. Все равно что-нибудь произойдет и это тоже интересно. Ясно одно, гипсовая голова мадонны может не заинтересовать Васильева и, наверное, не стоит об этом говорить с ним. А вот про Злобу, который не таракан, скорее всего, побеседует, ибо у него есть свое, вполне определенное мнение о Злобе.
Злоба, который не таракан, является глобальной проблемой, даже государственной. И, поскольку мы живем в одном государстве, касается каждого из нас. Я еще в школе сержантов думал об этом, но тогда мне, как и многим другим, казалось, что ничего страшного не будет, если среди нас будет еще и Злоба. Может для разнообразия или, как говорил Мустакаев, чтобы нюни не распускали, для порядка. Может быть добро – это когда подставляешь другую щеку, когда бьют по одной щеке. Тогда точно, для спасения такого добра нужен Злоба, которому нет необходимости подставлять другую щеку. Получается, что злоба Злобы была нужна для защиты добра. Если даже сам Лев Толстой думал, что правильное поведение человека – это непротивление злу насилием, то, наверное, он вписал это правило в какую-нибудь систему координат, чтобы оставаться всегда на стороне добра. Я тоже против всякого насилия, но только до тех пор, пока зло не находит на добро насилием. В последнем случае подставлять другую щеку не получится, ибо можно остаться и без головы, которая посоветовала подставить другую щеку.
Пока я размышлял обо всем этом, вагон домчался до вокзала города  Йошкар-Ола и я скоро оказался возле двухэтажного дома недалеко от реки Б. Кокшага. Дом располагался на границе заповедного леса с высокими тонкими соснами. Рядом с домом баня с баром на мансардном этаже. Мне сказали, что с дороги я могу отдохнуть, а утром приступить к работе.  Окно комнаты второго этажа дома смотрело в сторону леса. В открытую фрамугу дул свежий ветер и доносил запахи цветов и соснового леса. Когда прилег в кровать, услышал странный гул не похожий ни на какой из знакомых мне. Меня это заинтересовало, и я начал искать источник этого звука. Звук был низкочастотный, порождающий гипнотический сон. Выглянув в окно, я понял, что тонкие и длинные сосны выстроены в лесную арфу, по струнам которой гуляет ветер и издает этот монотонный звук. Когда мне стало все ясно, меня этот же звук быстро начал склонят ко сну, и я подумал, что утро вечера мудреней. Васильеву позвоню, может быть, завтра, когда справлюсь с работой.
 
ООО «Трам-Пам-Пам».

  Утром я проснулся рано потому, что не спалось и потому, что надо было выполнить работу. Быстро сделал то, что надо было сделать по работе, и решил, что могу уже позвонить Васильеву. Телефонную трубку поднял молодой человек, который представился сыном Васильева. Сын спросил кто я и зачем мне нужен его отец. Я сказал, что мы с его отцом вместе служили в армии, и что мне хотелось бы с ним поговорить. Сын начал допытываться о теме моего разговора. Однако мне трудно было объяснить сыну Васильева тему о Злобе. Я ничего определенного сказать не смог. Тогда сын решил, что мне не следует разговаривать с его папой. Получается, что я попал в другое время, время сыновей и, может дочерей, где нет прямой связи с прошлым. Я не стал настаивать на встрече, так как и меня самого иногда подобные звонки доводят до неприятных разговоров.
На обратном пути домой уже не было микрофильма с волнами. КАМАЗ катил вагон то ускоряясь, то замедляясь и я быстро задремал. Но тут на мой телефон пришло сообщение от имени директора моей компании ООО «Трам-Пам-Пам». В нем было написано, что ко мне есть несколько серьезных вопросов у ФСБ, что структура эта серьезная и надо отнестись к этому очень серьезно. Я начал перебирать в голове то, что я мог натворить такое, что мной заинтересовалась ФСБ. Ничего такого не было, и быть не могло в принципе, подумал я, и мне стало даже обидно за такое сообщение от своего руководителя. Но я вовремя вспомнил о пранкерах, которые забавляются, затевая подобные разговоры. Я ответил на это сообщение, что серьезные структуры для серьезных разговоров вызывают в структуры. Тут же получил ответ: Вам позвонят, вот и объясните им все, а это сообщение пусть остается между нами.
Последняя фраза, по сути, выдала пранкеров, и я почти был уверен, что это они играют. Через некоторое время на самом деле мне позвонили. Тот, кто звонил, представился сотрудником ФСБ и сказал, что у него ко мне есть вопросы. Я ответил:
- У ФСБ ко мне не может быть никаких вопросов и, к тому же я сильно занят и у меня нет времени для разговоров.
- Вам придется отложить Ваши дела, дело серьезное. Это звонит Иванов Иван Иванович.
- Если даже позвонит сам министр обороны, то даже в этом случае ничем Вам помочь не смогу. Нет темы для разговора. Извините.
После этого я сбросил звонок и надеялся, что по этому поводу больше звонить не будут. Мотор КАМАЗа тянул красивый вагон обратно в Казань. За окном снова замелькали сначала сосны, потом березы с липами. Я снова задремал и в полудреме подумал, что в случае повторного звонка я попробую протестировать мнимого сотрудника ФСБ. Да к тому же я не был уверен на сто процентов, что это пранкеры. Скорее всего, в любых структурах тоже найдутся те, кому делать нечего, а зарплату все равно получают исправно. Учитывая и этот возможный случай, подумал я,  необходимо составить тест Тьюринга. Первый вопрос теста пусть будет простой и классический: за что Каин убил Авеля? Пусть ответят. Тогда и я буду отвечать на любые вопросы. Независимо от того, кто их задает, настоящий сотрудник ФСБ или Иосиф Виссарионович с того света.
Со вторым вопросом тоже не хочу быть оригинальным. Пусть ответят: зачем Герасим утопил Муму? Ведь у Герасима были несколько вариантов при любом раскладе, если даже он фанатично ответственно относится к своему хозяину. Третий вопрос, к сожалению, из недавней прошлой нашей жизни, но до сих пор остается загадкой: как мэр самого большого в России города мог заработать миллиарды рублей на разведении пчел? И, наконец, четвертый вопрос о настоящем времени: где сейчас все бандиты девяностых годов? Их было так много. Не могли же они испариться.  Или вдруг стать нормальными людьми. В это верить нет никаких основания, ибо каждый человек есть такой, какой он есть по собственному разумению. А разумение у бандитов – бандитское, у бандеровцев – бандеровское. Эти вопросы, мне кажется, интересуют многих жителей России и меня тоже. Мне кажется также, что можно быть принципиально  честным и можно стараться уходить и уклоняться от всякой грязи, как бы она не была завуалирована. Но не понимаю и не хочу понимать тех, кто говорит, что продажны все, вопрос только о цене. Цена продажности очень дорогая. Продажные, имея власть, могут заставить других делать противозаконные действия. Например, заталкивать бутылку в одно место, добиваясь признания чего-либо, или подписать какие-либо бумаги, нарушающие закон. Называется это подлостью. Трудно придумать что-либо хуже этого. Но такой подлостью усеяна не только Россия, но и весь цивилизованный мир.
Наконец, мои фантазии иссякли. Я снова вспомнил про философа Ницше и о том, как говорил Заратустра. Наверное, пранкеры, и не только они, подражают Заратустре. Когда вернулся домой и сходил на работу, то рассказал об этом странном звонке. Услышав мой рассказ, все дружно рассмеялись. Сказали, что у них были тоже такие случаи, и что это побочный эффект цифровых технологий, когда пранкеры или бандиты осваивают компьютер для того, чтобы отбирать деньги у наивных пенсионеров или просто придуриваются от того, что делать нечего или не хотят ничего делать. С тех пор мне больше сотрудник ФСБ не звонил. И я подумал, что может быть, я зря приготовил для них тест Тьюринга. Но решил, что просто так ничего не бывает и не происходит: если тест существует, то, по крайней мере, существует Тьюринг, который придумал тест Тьюринга. И потом, может быть, кому-то и зачем-то все это понадобится. Жизнь – это воспоминания о будущем. А когда человек теряет способность думать о своем будущем, он начинает умирать. Следовательно, прав был Декарт, который говорил: «Если я думаю, то я есть, я существую».

   Если будешь судить, то будешь судимым.

Хорошо известное изречение «не суди, да не судимым будешь» очень любопытное и глубоко философское. Поэтому мне всегда было интересно подумать о перевертыше этого изречения: «если будешь судить, то будешь судимым». Причин и поводов для оценочных суждений всегда у всех бывает много и удержаться, то есть, не судить, не всегда удается. В некоторых случаях такие суждения приводят к серьезным последствиям, к реальному суду и приговору суда.  Я знаю, как выглядит одиночная камера изнутри, и знаю, для чего нужен прогулочный квадрат возле камеры. Вышагивая по периметру такого квадрата, я считал свои шаги и думал о том, что надо поблагодарить того, кто придумал этот квадрат. В противном случае можно просто сгнить в сырой бетонной камере…..
В зале суда было мало людей. Раздался голос: встать, суд идет и медленно вошел человек в черной одежде. После вступительных слов он обратился ко мне и спросил о том кто я и где я работаю. Я ответил:
- Ваша честь, я Дубровский Иван Иванович. Слесарь шестого разряда. Работаю в ООО «Трам-Пам-Пам».
- Расскажите о том, что произошло между Вами и потерпевшим.
Я подробно рассказал все, что было, и сказал, что я виноват в том, что человека не стало. Но, скорее всего, это произошло случайно. Я объяснил, что я защищал своего сына, и не мог его не защищать ни при каких обстоятельствах. Тогда Честь сказала:
- Надо было объяснять, и не было бы проблемы.
- Ваша честь, я объяснял много раз и, грешен, даже угрожал. Он только смеялся и говорил, что он волен делать у себя в квартире все, что ему придет в голову, и никто не сможет ему помешать. Что ему нет дела до моего сына и вообще ни до кого. Звуки, которые могут доходить или не доходить до соседей, его не интересуют.
- А Вы не думали, что ударяя по фарфоровому чайнику, могли попасть в голову потерпевшего.
- Ваша честь, он был огромного роста, а чайник был на столе. Если бы он не присел, то ничего бы не было.
- То есть, Вы считаете, что потерпевший сам себя убил.
- Нет, Ваша честь, это произошло случайно.
    - Вы же не случайно вошли домой к соседу?
- Нет, Ваша честь, не случайно. Я надеялся, что мне удастся убедить соседа в том, что не все можно делать даже в собственной квартире и не всегда: есть законы и нормы. Однако все это его не интересовало. Не договорились. В полицию тоже обращались.
- Вы раскаиваетесь в том, что Вы сделали?
- Ваша честь, я не знаю в чем мне раскаиваться. Я буду обманывать, если скажу, что больше не буду защищать своего сына. Я всегда буду защищать сына, во что бы это не обернулось для меня. Тогда, случайно, может все повториться.
- Но Вы признаете свою вину?
- Да, Ваша честь. И готов за все ответить по закону.
- За случайность тоже?
- Нет, Ваша честь. За случайность отвечает кто-то другой. Может быть, это Бог. Бог наказал. Я не знаю. Я не считаю себя знатоком теологии.
- В любом случае по закону Вы не правы и будете наказаны.
После этих слов судья ударил молотком и удалился для вынесения приговора. Я присел на тринадцать лет. Этого времени было достаточно, чтобы подумать не только о своем поступке, но и перечитать доступную художественную литературу и литературу по философии. Однако нигде в этих книгах я не нашел ответа на свои вопросы о моей виновности или правоте. За что я сидел? Случайно присел на тринадцать лет? Я читал книги Булгакова. Может быть, что нет никакой возможности объяснить Шарикову или Климу Чугункину то, что они не способны понять? Шариков душил кошек. Может Чугункин не душил котов. Но, наверное, был другом собаки. Для меня человек друг человека. При всем уважительном отношении и к собакам, и к кошкам я буду другом человека и буду отстаивать человеческие отношения. Наверное, в этом моя вина. Вина в том, что я люблю людей и не готов гладить собак и котов. Может Чугункин пролетарий, а я тогда кто? Я слесарь шестого разряда. Не хуже Шариковых или Чугункиных в каком бы столетии они не жили. Если моя вина в том, что я человек, то я виновен. В этом я могу признаться перед любым судом, перед земным судом и небесным.
  Есть и другая сторона этого изречения. Если я был судимым, то теперь могу судить о других: о Шариковых, о Климе, и не только о них. Например, судить о том, что есть любовь, а что есть ненависть и злоба. В том числе, о том, зачем Богу старшина Злоба, если он явился на белый свет. Зачем вообще Бандеровцы. Для того, чтобы люди убивали друг друга? Зачеееееееем? Хочется кричать об этом во весь голос. Декарт говорил: я мыслю, следовательно, я существую. Я с ним согласен, но я не Декарт. Я Дубровский и я существую только до тех пор, пока я люблю. Люблю свою жену, родных, Новый Снег, красивых и умных людей. Люблю Марию, несмотря на то, что до сих пор не знаю, любит ли она меня или просто пожалела, а любит своего профессора. Мария грешница явно, но я тоже. Так получается. А, скажете, кто без греха? Теперь я могу ответить и на этот вопрос. Для ответа на этот вопрос мне не нужно слушать речи Заратустры, ибо сказано, «плодитесь и размножайтесь». Следовательно, по любви можно все и греха в этом не будет. Я не о Трампе. С ним разберутся ее распутницы. Может его они накажут, а может быть пожалеют, если снова он станет президентом.
Когда у меня в голове стало совсем мутно и все смешалось, я поверну ее в сторону окна к свету. Свет падал на гипсовую фигурку мадонны, и я вспомнил, что сын сказал, что фигурка похожа изображения святых. Я отшутился тогда и сказал, что она, наверное, грешница святая. Я думал о том, как сделать еще такие же фигурки. И подумал, что пусть будет в основе гипсоид, а дальше гипс. Тогда легче воспроизвести такую же фигурку. Иначе, трудно сделать такую же фигурку заново. Путь будет «плодитесь и размножайтесь» хотя бы в такой форме. А любовь это нечто вечное. Человек живет только до тех пор, пока любит. В противном случае теряется смысл жизни и человек умирает, медленно или быстро, в зависимости от окружающих обстоятельств вынуждающих жить или умирать. Одно не ясно, почему не умирает зло, живет Злоба? Торжество злобы временное. Насилие над другими и власть дает злобе жизненные силы и питает злобу. Пока питает, злоба будет существовать. В противном случае, умирает. Так что для понимания зла нет необходимости отправляться по ту сторону добра и зла, которой не существует. Не надо давать властвовать собой. Тогда злоба умрет как всякий ненужный атрибут жизни. Формы насилия могут самые разные: физическое насилие или морально-нравственное. Даже наказывая преступника можно совершить насилие. Ибо «благими намереньями дорога вымощена в ад». Можно, например, добиваясь признания подозреваемого посадить на электрический стул или затолкать ему бутылку  одно место. С большой вероятностью можно получить признание даже в несовершенном преступлении.
Сложнее разобраться с выкручиванием мозгов. Корпоративная этика, которая никак не согласуется с общечеловеческими нормами и этикой, дает возможность выкручивать мозги и обладает неограниченными возможностями в любом предприятии, и любом государстве. В этой области злоба будет существовать или умирать в зависимости от усилий и ума сотрудников предприятий. Я же всегда буду наивно верить в то, что дорогу, вымощенную в ад, с таким же успехом можно вымостить в рай. Тогда и наступит божья благодать на грешной Земле.