Ургентность

Моему дорогому Ангелу-хранителю
и всем, кто выбрал этот нелегкий путь, посвящается…


Затерянный в сибирской тайге небольшой поселок нефтяников Пойковский отмечал начало весны. Еще совсем по-зимнему короткий день давно уже увело за собой негреющее солнце, но местный Дом культуры был озарен ярким светом женских улыбок. Просторный зал заполнили накрытые накрахмаленными белоснежными скатертями островки круглых столов, ломившихся от кулинарных шедевров из местного ресторана. Аромат цветов, лёгкого парфюма, праздничный ужин и мягкий мурлыкающий звук саксофона располагали к легкой беседе и смеху. Отголоски теплых слов, тостов и поздравлений в честь лучшей половины человечества разливались в воздухе.

За отдельным столиком в углу расположилась компания местных эскулапов. В какой-то момент вспомнили о работе.
- Татьяна Петровна! Не нашли Вам второго доктора в отделение? – интересуется коллега терапевт у акушера - гинеколога.
- Да нет, все еще ищут. Никто не хочет ехать.
- А Ваша заведующая отделением – Надежда Викторовна еще не вышла?
- Она пока в городе – подозревали инфаркт, уже почти месяц в кардиологии.
 
Татьяна Петровна трудится здесь в участковой больнице. После окончания с отличием медицинского института ее ждала карьера молодого ученого. Но уж слишком скучной, напоминающей конвейер, показалась работа в городе под патронажем опытных коллег. Хотелось самостоятельности и независимых решений. Поэтому без колебаний приняла приглашение бывшей одноклассницы отправиться в эту глубинку на Крайний Север. Да и чего греха таить - зарплата с северным коэффициентом была существенной поддержкой для молодой семьи с двумя маленькими детьми.
 
Скромное одноэтажное здание стационара состояло из трех отделений: детского, терапевтического и гинекологического. Кроме повседневной заботы о женском здоровье, акушеры-гинекологи в неотложных ситуациях брали на себя и решительные действия: кровотечения, осложненные роды. А когда отсутствовал хирург, то выполняли любые задачи, требующие умения шить, резать и спасать жизни. Пол и возраст пациентов значения не имели: сюда привозили и травмы, и жертв поножовщины. Не мешкая, процедурный кабинет превращали в полевую операционную, где воздух заполнялся почти осязаемой срочностью, ярче начинали светить лампы над операционным столом и даже стены задерживали дыхание от волнения. Словом, - уникальная практика, и скуке здесь точно не было места.

Подобно человеческому сердцу ритм жизни больницы замедляется по ночам, но не останавливается ни на секунду. В стационаре нет ночных дежурств, но если кому-то потребуется неотложная помощь вечером или ночью, то скорая находит необходимого специалиста, где бы он ни был.  И неважно – сидишь ты в кинотеатре, ушла на прогулку, устроила стирку или расслабилась в ванной. Как солдат на войне, доктор всегда готов к сигналу тревоги.
Потому так бесценны были сейчас эти праздничные мгновения умиротворения, когда сознание присутствующих пребывало в радостной гармонии с миром.

- Татьяна Петровна, Вас к телефону! - голос работницы кухни мгновенно вернул к реальности.
Звонила фельдшер из национального поселка Лемпино Антонина Ивановна.
-У Анны Кузнецовой высокое давление, болит голова. Возможно, вот-вот рожать начнет. 

Приехав много лет назад по распределению в забытый богом национальный поселок коренных жителей Крайнего Севера, как и многие из тех, кого судьба впервые заносит в сибирскую глухомань, выпускница медицинского училища, еще совсем юная Тоня рассчитывала через три года вернуться на Большую землю.  С большой неохотой приняла она в управление фельдшерско-акушерский пункт, представлявший собой старенькую избу, враставшую в болотистую почву. Работы каждый день было столько, что она не заметила, как пролетели и первые три, и долгие последующие годы ее практики. Не было в этом поселке ни единого человека, ускользнувшего от внимания «нашей фельдшерицы» - как любовно называли ее местные. Множество примечательных историй видели пытливые глаза Антонины Ивановны. Этот многолетний бесценный опыт подарил ей особое чутье. Поэтому нынешний звонок не сулил легкой прогулки.

- Введите магнезию. И наблюдайте за давлением. Я выезжаю.

По-военному быстро, заехав на скорой в больницу и прихватив с собой дежурную укладку для родов, доктор присела на переднее сиденье рядом с водителем, и через несколько минут «буханка» уазика скорой помощи утонула в белой мгле.
 
Четыре десятка километров по **бетонке, временами перемежавшихся с откровенным таежным ***зимником, сопровождались «целебным вибромассажем» спины, позаботились о деликатесах в желудке и быстро вытрясли из сознания праздничные мысли.

- Что ждет на вызове? Роды, даже если все хорошо - жди неожиданностей и непредсказуемого финала, а в полевых условиях тем более.
 
Минут через десять, включив рацию, вновь связалась с фельдшером ФАПа:
- Как обстановка? Давление снизилось?
 После секундной паузы сквозь шипение эфира Антонина Ивановна сообщила:
- Снизилось незначительно. Жалуется на давящую боль внизу живота и начинает подкравливать.
-Неужели отслойка плаценты? – пронеслось в сознании, и неприятный холодок пробежал по спине врача.
В голове стремительно выстраивался план действий.
- Где принимать роды? ФАП еще не открыли, а старый совсем плох. До участковой больницы – час ходу, до городского роддома потом еще не меньше полутора часов по бетонке. Слишком долго! Можем не успеть! А если действительно откроется кровотечение, где оперировать? Нужен срочно борт!

Трубка станции после нажатия кнопки вновь ожила, и в ней появился скрипучий голос:
- Диспетчер Соколова. Что у вас?
- Едем в поселок. Беременная накануне срока родов. Высокое давление и сильная головная боль. Возможна отслойка. Срочно требуется госпитализация.
Потрескивающий динамик ответил:
- Принято. Готовим Ми-8, ожидайте.
Рация затихла, напоследок напомнив   о состоявшемся сеансе связи легким бульканьем в трубке.

Накануне два дня сильно мело, и сейчас прошедшая метель еще напоминала о себе легкой поземкой. Яркие фары аккуратно ощупывали ночную тьму, и искрящиеся в их свете снежинки пытались помешать движению. Опытному седовласому Семенычу, водителю скорой, - это было привычно. Лишь бы какой-нибудь зверь не появился внезапно перед машиной, что изредка случалось. Чего только не видел этот опытный человек за баранкой, пройдя свои университеты рядом с белыми халатами. Получая законные санитарские, кроме отвезти - подвезти, требовалось еще и отнести.  Но этим не ограничивалось. Временами приходилось помогать делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца или ассистировать в родах.
Был он мастак шутить и рассказывать разные байки. Сотрудники скорой знали их уже наизусть, а молодому доктору из больницы только еще предстояла эта участь. Отвлекая от напряженных раздумий, Семеныч с радостью развлекал непросвещенную жертву.

Фельдшер скорой Наталья - полноватая женщина лет сорока, погруженная в какие -то свои, совсем далекие от происходящего мысли, с удовольствием отстранилась от разговоров, уютно устроившись на заднем сидении в салоне автомобиля.

Так, под монотонный шум двигателя, периодически сопровождаемого грохотом кузова уазика на ухабах, пробежало время поездки. Наконец, деревья расступились.
Дорога закончилась небольшой, добросовестно очищенной от снега вертолетной площадкой, по краю которой, словно дозор, стояли здоровенные кедры. Какой бы снежный буран ни свирепствовал, какой бы ни дул ветер, какие бы ни происходили катаклизмы, содержать вертолетку, как называли ее обитатели поселка,  в полном порядке - было святое. Как–никак единственная ниточка, гарантировавшая неотложную связь с внешним миром.

Внизу открывался поселок, укутанный по пояс белоснежным покрывалом. Вытянувшиеся изящным изгибом вдоль спящей реки в звенящей тишине дымили трубами дома, изредка подсвеченные окнами еще неспящих обитателей. Приближалась полночь.
 
С тех пор, как юная Тоня приняла в свое подчинение покосившуюся медицинскую избушку, облик поселка сильно преобразился. Здесь выросли красавец Дом культуры, детский сад, и строилась новая школа. Ее правое крыло должен был занять новенький ФАП, оборудованный по последнему слову медицины. Но пока он существовал только в проекте.
 
Навстречу гостям по узкой тропинке спешила крепкая, приземистого телосложения хозяйка. Ее слегка сощуренные глаза и напряженные губы придавали лицу суровость. Удивительным образом этот генеральский образ уживался с самоотдачей.  Схватит ли живот у соседки или где-то заболел ребенок, Антонина Ивановна, отложив все свои дела, спешила на помощь.  Каждый день мягкие уверенные прикосновения ее натруженных, обветренных рук облегчали чью-то боль, дарили надежду и исцеляли, а тихий, твердый голос был способен убаюкать самого беспокойного младенца. Потому авторитет фельдшера у сельчан был непререкаем.
И в обычный день Тоне не составило бы труда организовать очистку дороги до дома, где сейчас лежала роженица. Но в этот особенный день…

Указав взглядом на сиротливо стоявшего неподалеку железного коня, присыпанного снегом, Антонина Ивановна в сердцах произнесла:
- Колька с Василием никакие, почитай третий день отмечают праздник, а Иван укатил к родне в город.
- Хлопцы заряжЕнные  - невесело пошутил Семеныч, вытаскивая носилки из уазика.
 
Оставив машину скорой на въезде, бригада двинулась к роженице. Прошедшая метель уложила снег, словно взбитый лебяжий пух, чему способствовал крепкий морозец за двадцать. Поэтому пробираться пришлось вброд через снежные барханы.
 
Небольшая избушка, где сейчас находилась роженица, приютилась в глухом уголке на краю деревни. Ее грубо отесанные бревна растрескались и потемнели от времени. Крыша прогнулась под тяжестью лет, создавая впечатление, что рухнет при первом же ветре. Семья Кузнецовых слыла неблагополучной и пьющей, тем не менее увиденное повергло в шок.

Толкнув незапертую покосившуюся дверь, Антонина Ивановна и бригада скорой протиснулись в маленькие сенцы. Запахи затхлой сырости, браги и табака, прочно въевшиеся в деревянные стены, неприятно ударили в нос. В углу стоял старый таз с какой-то мятой, тронутой плесенью, одеждой. Фонарик в руке Семеныча высветил облезлую полку с покрытыми толстым слоем пыли пустыми бутылками, коркой засохшего хлеба и грязной кружкой, оставленными наспех, и какими-то хозяйственными предметами, давно вышедшими из употребления. Следующая дверь вела в дом с двумя смежными комнатами.

В первой - в правом углу чадила старая, вся в черной копоти печь, давно не знавшая должного ухода. Возле небольшого окошка напротив расположился небрежно поставленный стол и пара деревянных грязных табуреток разной высоты, покрытых следами от сигарет. На столе валялись пустые стеклянные банки от огурцов и недопитая бутылка с самогоном.
 
На стуле возле плиты сидел дед и жарил рыбу. Тусклые глаза с едва различимыми багровыми жилками на белках, грубая землистая кожа впалых щек, покрытая небритой щетиной, сетка морщин, окружившая глаза и уголки губ, слегка окаменевший и припухший нос, пересохшие, обветренные губы, с накопившейся тенью табачного налета в уголках, обнажавшие четыре желтых зуба при разговоре, редкие неухоженные волосы, местами поседевшие и безжизненные словно пожухлая трава, создавали впечатление древнего старика. Небрежность облика дополняла мешковатая одежда: мятый свитер с пятнами, потертые штаны, грязные ****чуни на ногах. В нем было невозможно признать отца беременной - мужчину за пятьдесят, возраст которого Тоня озвучила, когда они подходили к избе. Отрешенный взгляд, давно не задерживающийся на деталях мира вокруг, равнодушно встретил гостей.

В комнате висел плотный, тяжелый смрад – словно весь воздух насытился густым запахом горячего масла и сладковатой затхлостью сырой рыбы, которую торопливо бросили на слишком горячую сковороду.  Казалось, что масло не просто шкварчит на сковороде, а кипит, заливая всё вокруг жирным облаком дыма, медленно оседающим на стенах и потолке.  Этот резкий "аромат" наполнял нос и горло, выедал глаза. Липкий и цепкий, он проникал в волосы и пропитывал одежду.

Лампочка Ильича тускло освещала большую комнату, едва отдавая узкую полоску света, не позволяющую рассмотреть что-либо там, где лежала роженица.
 
- Включите, пожалуйста, свет в спальне! – обратилась к хозяину дома Татьяна Петровна.
- Так у меня только единственная лампочка, доктор! – последовал ответ.

Наконец, взору присутствующих предстала маленькая комната, напомнившая чулан. Шифоньер из далеких 60-х, покосившийся из-за отсутствия двух правых ножек, прикрытый свободно прислоненной к нему дверью с оторванными петлями, неуверенно подпирал глухую стену. Напротив располагался импровизированный топчан, состоящий из двух деревянных палет с брошенным на них матрасом с помятой, давно нестиранной простыней.  Жалкие тряпки, когда-то бывшие одеялами и подушками, располагались под головой и укрывали лежавшую здесь беременную.

На бледном отечном лице молодой первородящей женщины в больших васильковых глазах, тускло поблескивающих в полумраке и наполненных болью, читались страх и тревога. Легкая синева под глазами оттеняла напряженный взгляд. Слегка нахмуренный лоб сформировал морщинку у переносицы. Курносый нос и немного полноватые губы предполагали в хозяйке мягкость и терпение. Сейчас напряженные и пересохшие, они придавали лицу печать усталости. Небрежные пряди русых, чуть спутанных волос невольно создавали ореол заброшенности. Припухшие руки то впивались пальцами в краешек рваного, серого одеяла, то нервно теребили край мятой простыни. Огромный, тугой живот поднимался и опускался в такт дыханию. Тёплая влага проступила на одежде.
Опустившись на колени возле женщины и стараясь уловить ее взгляд, Татьяна Петровна мягко прикоснулась к ее плечу и произнесла:
; Аня, не волнуйся! Сейчас я тебя осмотрю и поедем в больницу.

Фельдшер скорой Наталья измерила артериальное давление и пульс. Затем доктор мягко охватила руками живот, чтобы определить положение плода, и осторожно приложила акушерский стетоскоп. Затаив дыхание, врач на мгновение замерла, прислушиваясь и пытаясь расслышать сквозь размеренные удары материнского сердца быстрый, четкий, словно барабанная дробь, знак жизни.

Все в порядке - улыбнувшись, успокоила женщину врач.
- Будем собираться.

Тем временем Антонина Ивановна обежала близлежащие дома, но, к сожалению, не смогла найти хотя бы пару в меру вменяемых мужиков для транспортировки носилок.
— Придётся помогать, — обратился водитель скорой к медработникам с сочувствием,  без энтузиазма оценивая хрупкие плечи фельдшеров и врача.

Выполнив необходимые инъекции, беременную осторожно уложили на носилки, укутав тёплыми одеялами. Стараясь не делать резких движений, медицинская бригада направилась к вертолетной площадке. Руки несущих крепко сжимали рукоятки, а колени дрожали от напряжения. Команда двигалась след в след, чтобы не провалиться в сугробы по пояс. Липкий пот тонкими ручейками заструился между лопаток. Снег противно набивался в обувь и под одежду. Носилки, покачиваясь при каждом шаге, где-то просто скользя по снежным заносам, плыли словно одинокая лодка в безбрежном белом море. Женщина на них периодически стонала, ухватившись за борта, словно это был спасательный круг.

Сугробы сопротивлялись, каждый шаг давался с трудом. Иногда носильщики тонули в снегу. В такие моменты медицинская шлюпка кренилась и взлетала, словно подброшенная набежавшей волной и, казалось, что еще чуть - чуть и она опрокинется. Приходилось останавливаться, чтобы восстановить равновесие.

Схватки, начавшиеся пару часов назад, учащались.
Миленькая, потерпи, уже скоро - утешала Анну доктор, а в голове проносилось:
- Снизилось ли давление?
-  Успеем ли долететь?
- Довезти бы до роддома благополучно!

До очищенной площадки для посадки вертолёта оставалось совсем немного. Мороз сковал пальцы, и они уже почти не чувствовали рукояток.
- Мы справимся, обязательно справимся! - тихо прошептала доктор, скорее себе, чем пациентке.
 
В мягкой густой тишине звуки шагов по хрустящему снегу казались невероятно громкими. И вдруг эта тишина начала вибрировать. Едва слышимый гул набирал силу, и над лесом появился силуэт вертолета.  Ми - 8 завис над площадкой, медленно опускаясь. Снег ожил и начал приподниматься мелкими вихрями будто от дыхания исполина. Вызванная вращением лопастей круговерть швыряла ледяные иголочки в лица и одежду встречающих. Развернувшись, бригада закрыла собой беременную.
 
Когда колеса коснулись земли, снежный вихрь постепенно начал оседать. Ещё несколько мгновений — лопасти замедлились, и вертолёт словно выдохнул. Дверь кабины откинулась. Врач экипажа и второй пилот тут же поспешили на помощь замерзшим, обессилевшим женщинам.

Мужчины, пробираясь вперёд навстречу мощным воздушным потокам от лопастей машины,
аккуратно втянули носилки в салон. Экипаж быстро закрепил их ремнями и захлопнул дверь. В салоне было достаточно прохладно, но все же обжигающий мороз остался за бортом.

Винты Ми-8 с характерным присвистом снова набирали обороты, пока вертолёт не взвился, унося пассажиров в город.

Рев моторов наполнял салон, а вибрация фюзеляжа противной дрожью передавалась в каждую клеточку тела. Носилки, закреплённые на специальных ремнях, справлялись с ней плохо.

— Всё будет хорошо, — улыбаясь, ободрила женщину Татьяна Петровна.

Тем временем пульсирующая тревога в голове доктора настойчиво требовала быстрее получить ответы:
— Продолжает ли кровить?
— Какое сейчас давление?

Наклонившись над беременной, врач с облегчением вздохнула, убедившись, что кровотечения нет. Давление снизилось.

Это был самый обычный дежурный технический вертолет нефтяников без пассажирских удобств, внутри которого ничего не было приспособлено для оказания медицинской помощи в отличие от винтокрылых машин санитарной авиации, о которых повествовали красивые рассказы и кино. Так что предстояло рассчитывать только на свои знания и руки, да на небольшой запас медикаментов и оборудования в укладке для родов и чемоданчике врача скорой помощи из города.

Взгляд широко раскрытых глаз женщины упирался в потолок, отражающий холодный электрический свет. Беременной казалось, что она находится на медленно раскачивающихся гигантских качелях.
 
Вверх: нарастающая, тянущая боль, поднимающаяся от поясницы, лавиной обрушивается в живот. Его сжимает чья-то железная рука, и боль охватывает все тело. Женщина судорожно втягивает воздух, крепко стискивая зубы.

Вниз: тело будто погружается в невесомость. Только у этих качелей нет-нет да норовят оборваться канаты и грудь сжимает изнутри. Один вдох, второй, но схватка уже захлестнула ее полностью.

Она едва замечает, как вертолёт плавно наклоняется на очередном вираже. Боль не даёт сосредоточиться. Кажется, время сломалось, и эти качели никогда не закончатся.

— Дыши глубже, медленно! — голос врача едва пробивался через грохот вертолёта.

— Всего лишь очередные роды, — пыталась убеждать себя она.
Сколько беременных уже прошло через руки Татьяны Петровны! Приходилось принимать роды и на дому, и в родовом угодье, а однажды даже прямо в тайге — всякое бывало. Но всё равно каждый раз это происходило словно впервые! Неожиданности случались, когда их совсем не ждали.
— Как же тут принимать роды, если придётся?
Здесь, на высоте и при такой вибрации, даже обычную инъекцию выполнить было непросто. А подключить капельницу, если потребуется, казалось делом совсем невозможным.
 
Доктор с нетерпением поглядывала  в иллюминатор, но там за окном пока была только седая мгла. Всего лишь каких то двадцать минут полета, а казалось – целая вечность!

Еще один вираж и машина накреняется влево. Новая схватка накрывает беременную быстрее, не давая возможности перевести дыхание. Она сжимает губы, но крик вырывается сам.
— Всё нормально. Терпи, Анечка! — перекрикивает гул врач, наклоняясь ближе и сжимая руку женщины. В этом жесте не столько помощь, сколько напоминание: она не одна.

Качели раскачивались все быстрее и время передышки становилось все короче.
Татьяна Петровна не могла позволить себе панику.
- Всё будет хорошо. Главное - дыши ровно. Глубокий вдох... выдох. Вот так.

Внешне спокойная, уверенная в себе доктор, а внутри… Там сейчас каруселью проносились все возможные сценарии. Тряска ускорила схватки и они  шли слишком часто.

И вот долгожданные огни аэродрома! Время! Время! Качели снова идут вверх.
 
— Мы почти на месте, Аня, держись! – продолжала подбадривать доктор, мысленно готовясь принимать роды прямо сейчас в салоне Ми - 8. В этот момент вертолет коснулся земли, и встречавшая их скорая мгновенно подкатила к трапу.

- Слава богу! – с облегчением улыбнулась Татьяна Петровна.
 
Как только носилки въехали по направляющим полозьям в салон встречающей скорой, теплая жидкость залила между ног одежду беременной - отошли воды, как знак стремительно приближающейся кульминации – включился созданный для единственного акта древний природный механизм.

Рассекая тишину зимней ночи, завыла сирена скорой помощи.
Машина неслась по заснеженным улицам. Иногда ощущались глухие удары колес, налетавших на островки наледи на дороге. За окнами мелькали огни ночных фонарей и тени снежных наметов.
 
Выжимая из себя последние силы, женщина, собирая свое тело в единый комок с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, вжималась в носилки. Начались сильные, ритмичные потуги.

В мгновение ока меховые дубленки врача и фельдшера заменили белые халаты.
Фельдшер, стоя на коленях в проходе, с ловкостью факира приготовил все необходимое для родов: пеленки, простыни, перчатки и инструменты.
 
Руки врача готовились принять ребёнка.

- Минут пять осталось, дотянете? - крикнул водитель.

- Рожаем! Пожалуйста, остановитесь! – не поднимая головы ответила врач. Все ее внимание сейчас было сосредоточено только на роженице.

Душераздирающий крик разорвал салон скорой. Анна дышала тяжело, ритмично.  Каждый мускул её тела казался натянутым до предела, как струна, готовая разорваться.

- Дыши глубже! Тужься! — отдавала команды врач.

Голова ребёнка пробивалась сквозь напряжённые ткани, словно луч солнца сквозь плотные облака. Руки врача ловко подхватили новорожденного и перерезали пуповину. Время на миг остановилось. Тонкий, уверенный крик прорезал тесное прохладное пространство машины.

— Девочка! – радостно сказала Татьяна Петровна, с нежностью взглянув на теплое, розовое тельце, которое сейчас оказалось в ее руках.

Фельдшер подхватила и быстро укутала малышку в пеленку и теплое одеяло.
 
 Женщине показалось, что ее тело вдребезги разбито. Сейчас же, когда буря утихла, возникло ощущение, что ее снова заново собрали. Изможденная, Анна вдруг расправила плечи. Она подняла голову, чтобы увидеть свою дочь, и её лицо, мокрое от слез, осветилось светлой материнской улыбкой.

Скорая тем временем въезжала во двор больницы через ворота, предусмотрительно открытые персоналом. На пороге роддома бригаду с роженицей и ребенком встречала акушерка. Увидев делегацию, она, улыбаясь, воскликнула:

- О! Готовенького привезли.

Передав новорожденного и родильницу в руки коллег и убедившись, что все в порядке, Татьяна Петровна откинулась на спинку стула в приемном отделении. Сделав пару глотков горячего чая в ожидании автомобиля, высланного за ней из участковой больницы, доктор всем своим существом ощутила, как с плеч начала сползать невидимая многотонная тяжесть, сплетенная из сумасшедшего напряжения, неженских физических усилий и неимоверной собранности, мобилизованных сегодня, чтобы сохранить жизнь матери и помочь слабому ростку новой жизни появиться на свет.

Снова и снова в сознании всплывали режущий глаза запах масла, беззубый равнодушный старик, тревожный взгляд васильковых глаз беременной, плывущие по сугробам носилки, затекшие плечи, оцепеневшие руки, рев моторов и тряска в вертолете, напряженное ожидание приземления, авторалли по ночному городу, первый крик ребенка и святая улыбка матери.
 
Полчаса спустя дежурный автомобиль увозил Татьяну Петровну домой. Пытаясь дремать, она закрывала глаза, но теперь фрагменты прошедшего вечера словно кадры киноленты в немом кино: старик – роженица – носилки – вертолет – скорая - роды продолжали крутиться перед глазами и прогоняли сон.
Наконец, машина остановилась у подъезда ее дома. Легкие наполнились ночным морозным воздухом, и доктор с удовольствием вдохнула успокаивающую тишину ставшего ей родным поселка.

Она вошла домой и тихонько заглянула в спальню. На широкой кровати, вероятно после вечерней сказки, ее старшенькая и маленький сынишка спали в обнимку с мужем. Часы на прикроватной тумбе зелеными огоньками показывали 04-05.

Уставшая мама, нежно поцеловав своих сокровищ, отправилась в ванную.
Сбросив с себя грязную одежду, пропитанную запахами жареной рыбы, пота, бензина и крови с йодом, она с наслаждением встала под душ. Навязчивые фрагменты из событий уходящего дежурства под теплыми струйками воды начали быстро тускнеть.
Уютно устроившись калачиком на кровати старшей дочери, доктор, наконец, забылась долгожданным сном.

В 8-00 в отделении больницы ее ждали на обход пациенты.
 
***
Рассказ основан на реальных событиях восьмидесятых годов прошлого века. Любое сходство с персонажами не случайно. 
____

*Ургентность – дежурство медицинских работников в ночное время и выходные дни на дому для оказания экстренной помощи при жизнеугрожающих состояниях.
**Бетонка — автомобильная дорога, выложенная бетонными плитами.
***Зимник -  автомобильная дорога, эксплуатация которой возможна только в зимних условиях, при минусовой температуре.
****Чуни - валенки с обрезанным верхом.