Дунькина яма

        К концу уже близится денёк летний. Вечереет. Вот уже и последний лучик солнца спрятался за ближайшую гору. А по пыльной дороге, что тянется в узкой расщелине меж гор алтайских, тихонько плетется одинокая повозка. Уже давненько, видать, едут на телеге два путника. Дед, с окладистой, седой бородой и мальчуган, лет, этак, двенадцати-четырнадцати. Это дед Демид с внуком Петьшей домой возвращаются. В райцентр они ездили за покупками, что край нужные для проживания. В их, то, деревеньке, всего в несколько домов, есть сельповский магазинчик. Но выбор продуктов и товаров совсем никудышный. Вот и приходится изредка запрягать своего Гнедка и ехать в райцентр за покупками. В ту степь, то, ехать куда с добром. Поднялся сразу из деревни на перевал и катись потом два десятка километров, всё под гору, да под гору. Только пыль жирнючая позади клубами стелется.

         А вот обратно, да еще с поклажей тяжелой в телеге, нелегко Гнедку приходится. Вот и идут, большей частью, пешочком позади телеги дед с внуком. От нечего делать, задирают свои головы, то в одну, то в другую сторону, стараются разглядеть вершины гор, что нависли над дорогой с обеих сторон. Слушают журчание горной речушки, что рядом с дорогой вьётся тонкой змейкой. Не хотят разлучаться, так вместе и бегут. Дорога и река. Изредка, то с одной стороны, то с другой, горы вдруг расступаются и вот тебе лог или ложок небольшой образуется. Может, где-то и за ближней горой этот лог закончится. А может и далеко уйти, с дороги ведь не разглядишь.

      - А вон, Петьша, с левой стороны видишь ложок? Интересное название он имеет. Потому как зовётся он Дунькиной ямой.

     - Дед, а почему название то у него такое смешное? Яма, да еще Дунькина. Вроде, посмотришь, лог как лог.

     - Давай, тогда, Петьша, съедем с дороги к речке, коня напоим, пусть отдохнёт, малость. А я тебе, тем следом, и расскажу историю занятную, что от своих родичей услыхать мне в детстве пришлось.

    - Так вот. Слухай, теперича. Появилась, откуда ни возьмись, в нашей деревне небольшой, девушка, али женщина. Одна появилась, без мужика. Скорей всего, женщина, даже вдова может быть.

     - И всё бы ничего, Петьша, но эта женщина была, прям таки, неземной красоты. Красота из нее отовсюду исходила, хоть с какой стороны ни глянь на нее.

     - Дед, я чего-то не пойму, это разве плохо, красивой быть?

     - Погодь, Петьша, не встревай, покамест. Слушай дальше.

    - Может она веры была другой, не нашей кержацкой. Может, и другие причины были, по которым её нельзя было брать в жены нашим парням. Ну, а, коли, нельзя было замуж ее брать, то наши мужики стали просто так к ней бегать по ночам. Греховодничать, значится. Ничего не могли поделать с собой мужики, такое притяжение  греховное исходило от этой Дуни, Дуняши. Что без всякого разбору притягивало к себе всех парней и мужиков деревенских.

    - Дед, ты чего замолчал, то? Что дальше было, рассказывай, не тяни.

    - А дальше внучек, случилось, что и следовало ожидать. Восстали наши бабы против силы Дуниной бесовской и радея токмо лишь о спасении душ своих благоверных, принудили, толи девку, толи бабёнку Дуню покинуть нашу деревню.

    - За Шишкину гору, за Чертов мостик, аж, за самый перевал, спровадили красавицу Дуню бабы деревенские. А мужики, опосля, тайком, отыскали ее в логу, жилище ей соорудили. Может, кто-то и прибегал к ней потом помиловаться, но совсем не ближний свет, оказалось, добираться от деревни до ее жилища. Стало несподручно и накладно бегать. Но охотой многие мужики и парни в деревне промышляли тогда, так что с голоду ей не давали помереть. А, уж, сколько жила там Дунька и как померла, никто теперича и не скажет.

    - Вот такая, Петьша, история про этот лог, почему он Дунькиной ямой зовётся.

    - Да, ну, дед. Ты, сам то, хоть веришь, что сейчас мне рассказал? Или придумал всё это на ходу? Ладно, поехали дальше. Да не обижайся, вишь, сразу и замолк. Верю, верю. Была такая Дунька в нашей деревне.

    Извилистая дорога заметно стала круче. Гнедко из последних своих сил тянул за собой телегу, все мышцы у него заходили под шкурой от напряжения, вроде как скорость даже прибавил, стараясь побыстрее преодолеть эти последние метры до вершины перевала.

    - А вот и вершина. Тпру, Гнедко, притормози. Отдышись, малость. Вишь, увидал внизу огоньки деревни своей и заторопился сразу. Будто и не тянул телегу двадцать вёрст в гору.

     А внук, Петька, видать, по сию пору находился под впечатлением от дедова рассказа про Дуньку. И так мозги свои раскинет и этак. Где в истории этой может правда быть, а где вымысел:

    - Дед, а, дед. Вот скажи мне, ты, сам то, за свою долгую жизнь, что, так и не удосужился побывать в Дунькиной яме? Может и жилище удалось отыскать тебе Дунькино?

    - А как же! Бывал там. И не единожды. И по делам колхозным и с ружьишком забредал в эту Дунькину яму. И в жилье даже удалось там побывать в зимнюю пору. Чайком отогревался. Ох, и хиус страшенный тогда на улке был! Закоченел бы, напрочь, если избушку бы эту не встрел невзначай.

   - Чего тогда молчал, дед, сразу не сказал мне, что был в Дунькином жилище?

   - Чудак-человек! Да, рази я тебе сказал, что это ее жильё было? Это стоянка у скотников была, что телят здесь совхозных пасли в пору летнюю. Давай, прыгай на телегу, сейчас нас Гнедко мигом до дому доставит. Глянь, веть как быстро стемнело, то.

      Наскоро съел большой ломоть домашнего хлеба, запивая его молоком из большой кружки, парнишка полез на сеновал, где у него было своё спальное место летом. Хоть и умаялся за день Петька, но сразу уснуть не смог, предался воспоминаниям. Конечно, в первую голову, о любимом деде Демиде и лошади его по кличке Гнедко.

       Коней в личном хозяйстве держать при Хрущёве запрещалось. Дед, как участник 3-х войн, с трудом выхлопотал себе Гнедка этого. Да его, если честно, не жалко было совхозу и продать ветерану. Уж больно маленького ростика коняшка этот был, да и выглядел он уж совсем немощным. Но ничего, дед быстро сумел его на ноги поставить.

        Однажды дед поехал через горы к родственникам верхом, и чуть было не свалился в пропасть. Гнедко, чтобы не улететь в тартарары, случайно, а может быть, специально, застрял своими задними копытами меж камней в курумнике, а передние у бедняги уже висели над бездной. Дед, молодец, не растерялся.  Сполз по спине коня назад. И  намотав конский хвост на руку, выдернул Гнедка от края пропасти. Благо, силы Петькиному деду было не занимать в ту пору. Да и второй случай тоже говорит о недюжинной дедовой силушке.

        Петруха даже улыбнулся, вспомнив, как несколько лет назад поехали они в Шишкин лог, что за Демьяновой горой, за дровами. Зима дюже снежная была. Дед с помощью внука спилил солидную березу, раскряжевали её, на сани погрузили, а внука поверх брёвен усадил. Хоть дорога и под уклон шла, но в ложке Гнедко совсем выдохся. Дед распряг его, взялся за оглобли и вытащил сани из снежного плена. Потом опять запряг Гнедка в сани и молвил фразу, что по сию пору внучек помнил:

      - Тут и мне чижало, не то, что коню! Смотри внучок, никому не рассказывай, не то засмеют за жалость мою к скотинке.

     Вот под такие мысли о деде Демиде и Гнедке, мальчишку сон и сморил.

      … Долго плутал по горам дедов внучек Петьша, пока не понял, что заблудился он окончательно. Вконец обессилев, плюхнулся на замшелый пенёк, загорюнился. Несколько часов кряду он нарезал по горам и ложбинам круги и всегда возвращался на одно и то же место.

    Но что это? Потянуло дымком откуда-то. Вроде как с устья лога, в котором и сидел на пне парнишка. Встал, и собрав последние силёнки свои, через кустарник и высокую траву, стал продираться туда, где должны были быть люди.
Неожиданно заросли резко кончились и Петьша очутился на краю лесной поляны. Остолбенел. Прямо, как из сказки, возникла эта полянка. Зеленая травка на ней, а вокруг полянки березки белоствольные как в хороводе выстроились. Одного ростика, ну прям как девочки-подружки на сцене. Птички весело чирикают на них.

     Посреди поляны стояла неказистая избушка, срубленная из тонких стволов и крытая большими кусками лиственной коры. Чуть поодаль копна из свежескошенной травы. Горел небольшой костерок, дым от которого и учуял паренёк в вершине лога этого. На треноге, над огнем, закопчённый котелок висел, пар шел из него, видать еда варилась, может быть даже мясо. Спиной к пареньку сидел у костра молодой мужчина, колдовал над котелком, помешивая длинной ложкой варево. Услышав за спиной хруст сломанной ветки под ногой Пети, оглянулся:

    - Дуня, Дуняша! Ты только глянь, к тебе еще один гость пришел. Только уж совсем молоденький, годочками своими не вышел, покамест, паренек. Ну, проходи, малец, раз добрался сюда, значит гостем, как и я, будешь.

    А малец, рот разинув, так и замер на месте, увидев как из избушки на зов парня, что у костра сидел, вышла молодая женщина. Красоты неописуемой. Будто мадонна сошла с небес и опустилась на грешную землю, в аккурат, на эту красивую, лесную поляну.

   - Демид! Ну, зачем так громко кричишь. Не глухая, чай, всё слышу,- проговорила женщина, глядя на паренька.

   - Демид! Демид! Вон, оно что, оказывается! Так, значит, это мой дед к Дуняше в гости, втихаря, наведался. Ну, дела! Но почему он молодой тогда? А как же баба Фрося? – в страшном смятении, Петьша хотел тут же, на поляне, потребовать от деда немедленно объяснения. И… неожиданно проснулся.

   А внизу, у  сеновала, в ограде весело трещали щепки под таганком, пахло вкусно дымом, и в большом чугуне булькала вода, где картошка “в мундирах” варилась. И слышен был голос Петьшиной бабушки Фроси:

   - Демид! Ты слышишь меня, али оглох совсем? Ты бы тише шебуршал там своими причиндалами. Дай Петьше поспать еще маненько. Умаял ты его ездой вчерашней.

     А Петьша, лёжа на своём сеновале, глупо, и во весь свой рот, широко улыбался. Ведь надо же присниться такому. Скажи кому, ни в жисть не поверят.