Ангарская история...

на фото.Нижний ряд сидят слева -второй Олег Мантульников. Третий Евгений Латуш.
Верхний ряд справа - седьмой в кепочке - Коля Топольский. Второй в самом верхнем ряду справа Володя Мажукин. Всех этих людей хорошо знает интернет. Для того, чтобы познакомиться с ними ближе, достаточно в Яндексе набрать имя. Все они теперь при знаниях, при регалиях, при наградах... К сожалению, я не могу рассказать обо всех, запечатленных здесь людях, я просто не знаю всего...



Да, это еще одна давняя, на этот раз, Ангарская история.

Памяти людей, которых я уважаю, которые были мне дороги:
Командира ССО «ЭНЕРГИЯ-66»- Игоря Николаева, 
и Коли Топольского.


             
Первый студенческий строительный отряд ТРТИ «ЭНЕРГИЯ-66» под руководством Игоря Николаева отправился в Сибирь летом 1966 года.

Профессор, заведующий кафедрой информатики и вычислительного эксперимента механико-математического факультета РГУ, Директор Вычислительного Центра РГУ, Член бюро отделения математики и механики Северо-Кавказского Научного Центра Высшей Школы, Академик Международной Академии Информатизации (МАИ), Президент Ростовского областного отделения МАИ,к.т.н. - наверное, этот ряд можно продолжать бесконечно, но все это будет потом. Тогда он был для нас просто Игорем. Командиром.

Это был второй год стройотрядов. Рассказы о третьем трудовом семестре студентов вызывали тихую зависть тех, кто еще не бывал в ССО. Притом, что отрядов в 1966 году было немало, попасть на «студенческую целину»  рядовому студенту, а уж тем более такой «маменькиной дочке», какой в те времена была  я,– было совсем непросто.

Помнится, в  этой связи дома разразился целый скандал. Мама меня категорически не отпускала. Видя, что никакие разумные доводы на меня не действуют, она использовала самый сильный аргумент «против», сказала:

– Если ты поедешь, - я умру.

На что я ответила тогда:

– Если я не поеду, - умру я.

Выбирать пришлось из двух «зол». Впрочем, Командир отряда «Энергия-66» ответственности не боялся. Дабы исключить трагические последствия нашего выбора, Игорь Николаев приехал к нам домой, лично, провел беседу с моими родителями,  взял на себя ответственность за мое решение ехать в стройотряд...

Так я была зачислена в отряд, причем мне Игорь сказал:
– Смотри, теперь у  меня есть отряд ТРТИ и …Жанна Лабутина, я лично отвечаю за тебя.
- Никуда не лезь! На с.тройке, на реке, в дороге, будь осторожна!
 
Думаю, Игорь не один раз пожалел о своем поступке, потому что я все время попадала в какие-нибудь истории. Но об этом, если получится, когда-нибудь,  позже. А пока отряд ТРТИ прибыл на Красноярскую ГЭС.

Автобусом нас доставили в Дивногорск. Вместе с нами в Дивногорск ехали студенты Московского Авиационного института. Часть нашего отряда разместили  по каютам причаленного у берега теплохода. Другую часть наших ребят увезли в Дивногорск, в гостиницу, чтобы через час-другой собрать и отвезти на экскурсию.

Помнится, где-то рядом все время звучало имя Бочкина, возглавлявшего тогда стройку. А потом Андрей Ефимович Бочкин сам повел нас на плотину. 

Кстати,  Красноярск ГЭС Строй нам сразу выделил мастера, который поехал потом с нами в Ново-Маклаково и работал с отрядом все лето.

В  июле 1966 года  ГЭС еще только строилась. Енисей был уже перекрыт, в осушенном русле, между скал,  уже выросла огромная плотина. По врЕменному мосту нас  повели на плотину.  Это было неповторимое зрелище. Тело плотины было все в лесах. Мы сбились со счета, пытаясь сосчитать число ступеней, ведущих на самый верх  плотины.

Огромные белорусские «белазы»  сверху казались игрушечными, люди с высоты были не больше муравьев, а вся эта грандиозная, фантастическая  стройка напоминала большой, разворошенный муравейник.

Ощущение, испытанное мною тогда, на вершине, когда вокруг кипела стройка, когда тысячи людей и машин сновали где-то далеко внизу,  а вокруг была нетронутая, непуганая сибирская тайга, в сегодняшней моей жизни сравнить не с чем.

Я только не могу понять, почему все, что было сделано в Советском Союзе за годы Советской власти сегодня усиленно и совершенно неоправданно, мажется черной краской. Может быть потому, что происходящее за окном намного чернее и несправедливее, и оправдать все, что происходит сегодня,  можно только зачеркнув прошлое  совсем, чтобы не с чем было сравнивать?

Помните, как в календарях 1941 года зачеркивали и вымарывали лицо Берии? Как потом изымали из обращения образ Сталина, а потом и Хрущева? Большевики уничтожали памятники царю. Те, кто называет себя демократами, сносят памятники Ленину, Дзержинскому, не понимая, что рано или поздно их придется восстанавливать, ибо можно переписать учебники по истории, но нельзя переписать саму историю. И в этом плане еще неизвестно, кто более заслуживает нашей памяти.

Впрочем, это, как говорится, уже совсем другая история и она еще не закончилась. 
Разве тогда, в июне 1966 года, стоя на вершине строящейся плотины, могли мы предположить, что все это народное достояние, всю эту красоту и мощь, элементарно прикарманит какой-то рыжий пацан, чья семья кормилась и поднималась, проповедуя нам марксистско-ленинскую философию?

Если бы на месте Чубайса был Андрей Ефимович Бочкин, я бы могла это понять. Он строил плотину. И не только плотину. Он оставил заметный след на этой земле. Но почему Чубайс?

Тогда мы еще ничего этого не знали. Мы строили свою страну! Мы любили свою Родину. Мы хотели, чтобы в каждую русскую избу пришли свет, газ, тепло. Мы не думали о цене. Потому что своя ноша никогда не бывает тяжкой. И все эти гигантские таежные комары, этот жалящий гнус, усталость, ноющая спина, разве это причина, чтобы сидеть дома, когда вокруг происходит ТАКОЕ?!

Мы стояли на рабочем мосту над кипящей водой, летящей из огромных отверстий в теле плотины. И это тоже было несравнимо ни с чем. Мощь. Смертельная. Необузданная. На разных берегах Енисея стояло огромное сооружение, которое, назвали кАбель-краном.

А главный строитель, начальник стройки сам Андрей Ефимович Бочкин рассказывал нам, как, чтобы не прерывать судоходство на Енисее,  суда будут заходить в огромное, наполненное водой  корыто, и медленно, по направляющим ползти вверх, на уровень максимальной отметки, и как потом,  минуя плотину, будет опускаться это корыто вниз.

И суда, после выравнивания уровня воды в шлюзе, будут идти дальше, вверх, или вниз по Енисею. Стройка была в самом разгаре. Шли работы и на сооружении этого фантастического механизма.

Итак, первую свою ночь в Сибири мы провели в каютах теплохода, пришвартованного в Дивногорске. Это было чудо. На машине времени мы переместились в будущее. И это будущее было прекрасно.

После выполнения некоторых формальностей  по оформлению наших командировок, нас отправили дальше. На 400 километров севернее Красноярска в поселок Ново-Маклаково. Это на тридцать километров дальше Стрелки – места впадения в Енисей Ангары и столько же не доезжая Енисейска.

Более  восьми часов мы шли вниз по Енисею на теплоходе. И впечатление, которое оставила в памяти эта поездка можно охарактеризовать только одним словом: восторг.

Ново-Маклаково было конечным пунктом, строящейся тогда дороги, - Ачинск-Абалаково.
Деревянная школа, в которой нас поселили стояла недалеко от берега Енисея. А вот объект, который мы строили – Мачтопропиточный завод был удален  от поселка. На работу нас возили автобусом. Водителем автобуса был симпатичный парень, в прошлом зэк.
С нами вместе, в одной школе жили и ребята из Московского Технологического института, расположенного в Тарасовке. Нам, провинциалам, из Сибири Тарасовка казалась тогда Москвой.  Десять девушек и пятнадцать ребят.
В нашем отряде было более 60 ребят, кажется 67, и всего четыре девушки:
Алла Яковлева, Люба Беляева, Ира Ездакова и я - Жанна Лабутина.

Во дворе школы мы построили для себя пищеблок. Еду для двух отрядов готовили в большом, солдатском котле по очереди. И также по очереди мыли за всеми посуду.
Как я уже сказала, готовили на всех. Дежурили на кухне по очереди.

Помню первое время меня страшно травмировала необходимость мыть за кем-то посуду. Не могу объяснить эти свои страдания. Ничего особенного в такой работе нет. Это ничуть не труднее, чем замешивать вручную бетон. Но с бетоном я управлялась легче. Необходимость мыть за кем-то посуду заставляла меня реально страдать.

Правда, к концу срока пребывания в отряде я научилась получать удовольствие и от этой работы. А уж начистить ведро картошки к обеду я и вовсе стала воспринимать как награду, как праздник...

В общем и целом пребывание в этом первом моем Студенческом стройотряде стало для меня в определенном смысле и школой жизни. Я не только многое увидела, многое испытала за это лето. Я реально многому научилась. В том числе, в плане общения с людьми. Об этом я, может быть, если успею, еще расскажу отдельно. Есть что вспомнить.
Москвичи сильно отличались от нас, провинциалов. Почти все московские девушки курили и нередко кто-нибудь садился на мою постель, предлагая попробовать,  что значит курить, балдеть от проглоченного дыма. Никому не удалось дать мне сигарету. Закурить не позволило мое провинциальное воспитание.

У москвичей из 25 человек общего состава, девушек было десять, - причем, одна другой краше.  Да у них одна Таня Марчева чего стоила! Синеглазая красавица, с вьющимися волосами, умница-разумница, с которой точно можно было писать собирательный портрет Родины-Матери. Но дело даже не в красоте. С Таней, по моим представлениям о человеческих достоинствах, вполне можно было идти в разведку. При такой красоте иметь такой характер, такое правильное внутреннее строение, вот уж точно явление неповторимое. Крепко повезло встретившему ее мужчине. А у них, кроме Тани была еще Лена Пруткова, Таня Романова, Лида Буряк... Тут можно весь список представлять.

Впрочем, подробности нашего существования в первом Сибирском строй отряде,  тема отдельная. Возможно, я еще вернусь и  к ней. Если будет время, коего с каждым днем все меньше...  Сейчас коротко основное - путешествие по Ангаре на плоту. .

И ключевой фигурой этого рассказа, естественно, будет наш Командир. Игорь Анатольевич Николаев. Игорь не только каждый день обеспечивал нам фронт работ. Он организовывал еще и наш отдых.            

Так, в один из выходных дней, 9 студентов ТРТИ, во главе с Командиром отправились в необыкновенное путешествие по Ангаре. Сначала мы спустились вниз по Енисею до Стрелки, - это то место, где Ангара впадает в Енисей. Здесь переправились на другой берег Енисея, взяли билеты на какой-то местный пароход, идущий по Ангаре вверх. День заканчивался. Начало темнеть. Температура воздуха заметно понизилась...

Хорошо помню этот пароход. Часть ребят отправилась сразу вниз, в закрытый салон, где располагались пассажирские места, часть осталась на палубе.                Лично я долго оставалась на палубе, - хотела видеть все, что было вокруг, слышать все звуки, чувствовать все запахи, чтобы унести все это навсегда с собой. Ведь сам факт моего пребывания в отряде был для меня чудом...

До этой поездки я из Таганрога выезжала только один раз. После десятого класса мы с мамой и сестрой побывали в Латвии. Я даже в Ростове на Дону до этой поездки не была ни разу.

Когда в институте началось формирование этого первого Студенческого Строительного отряда, я загорелась этой идеей, мама ответила категорически нет.

И вот теперь, только благодаря Командиру, вместе с моими институтскими ребятами я шла куда-то в ночь, в неизвестность, навстречу  каким-то сказочным приключениям вверх по Ангаре. Если не это называется счастьем, то что такое счастье вообще?

Вернуться в отряд,  в наше Ново-Маклаково на Енисее, мы планировали на плоту...
Как я уже сказала, всего в команде нас было 9 человек. Семеро - ребят и две девушки. Одной из этих девушек, как нетрудно догадаться, была я. Второй была Алла Яковлева.
 
Наступил вечер. Шел холодный, сырой воздух от Ангары.  Было ужасно холодно.  я, да  и все, кто еще оставался на палубе быстро замерзли, - палуба была обита  металлическим листом,  от чего казалось  еще холоднее.
Пароход шел медленно, против течения, время тянулось долго, но уходить вниз не хотелось. Там было не намного теплее.               
Где-то на середине пути к нам на палубу пришел Командир и приказал выпить по несколько грамм спирта, чтобы согреться и не заболеть...                Те, кто был в салоне уже сделали это.

Кстати, два слова о спирте. Это интересная деталь. В любом, даже самом маленьком поселковом магазине, в любом таежном поселке на сотни километров окрест, этого добра было много. Очень крепкий, качественный и  прозрачный спирт продавался на каждом шагу... Правда «шаг» такой мог быть равен нескольким десятков и сотен километров... То есть, расстоянию между ближайшими населенными пунктами. Пол-литровая бутылка стоила 5.47 в ценах 1966 года.

Итак, где-то к середине ночи, часа в 3,  мы прибыли в пункт назначения. Высадились на берег, наверное, что-то перекусили, отдохнули и Командир с ребятами начал строить плот.
Тросы и металлические скобы у нас были с собой. А напиленных бревен вокруг было немыслимое количество. Любых. Дело в том, что в те времена  по Ангаре постоянно шел «молевой» сплав, и берега Ангары были сплошь покрыты этими бревнами. Часть из них находилась на берегу уже давно, и успела подсохнуть, другая часть скапливалась у самой кромки воды и на воде.               
Бревна пребывали постоянно, процесс этот не заканчивался никогда. Периодически на берегу появлялись бригады сплавщиков. Они собирали бревна в штабеля, подсушивали и вывозили их.

Построить из огромных толстенных бревен плот дело не простое, но Командир еще усложнил эту задачу.  Скрепив нижний слой бревен большого диаметра скобами и перевязав их тросом, ребята укрепили на них лаги, на которые положили второй слой бревен, соорудив таким образом палубу...
Насколько правильным было это решение Командира мы убедились позже, когда начали сплав. Палуба оставалась сухой, даже когда тяжелые,  нижние бревна полностью погружались в воду...

И сегодня уверена, что это необыкновенное наше путешествие навсегда осталось в памяти тех, кто прошел тогда эти 120 километров на самодельном плоту!
Через пороги до Стрелки, и потом, от Стрелки, еще около 30 километров, вниз по Енисею до Ново-Маклаково. Ныне это Лесосибирск.
 
Места там по берегам были глухие, вековая тайга... На протяжении десятков, и даже сотен километров, людей не было.
И вдруг, среди этой нетронутой еще рукой человека природы, справа по борту, на берегу, среди вековых сосен, мы увидели палаточный лагерь! Это было удивительно, люди в этих местах вообще тогда не водились. Встречались редко.

На плоту у нас гремела музыка,- с нами был портативный магнитофон. Вместо паруса между двумя мачтами  было натянуто одеяло с нарисованным на нем солнцем.
Не заметить нас было крайне трудно. Непуганые таежные звери с удивлением провожали глазами наш гремящий ковчег, а мы смотрели во все глаза по сторонам, фотографировали (увы, у меня не было фотоаппарата), и старались запомнить все, что видели…

Люди на берегу нас, конечно, тоже увидели. Судя по реакции, удивились еще больше... Забегали. Было видно, как двое быстро вскочили в лодку, и бросились на моторе нас догонять...

Оказалось, в тайге, на берегу Ангары работает  геологическая партия из Москвы, причем геологи совершенно классического вида: «энцефалитки», бороды... конечно, умение выжить в любых условиях...  Словом, самые настоящие Герои Нашего Времени... Те,  что,  преодолевая реально трудности, открывают для всех нас, для будущих поколений великой нашей страны,  богатейшие подземные кладовые нашей родины. Эх, не знали мы тогда, что станет с нашей Родиной. Что вся эта вековая тайга будет вырублена, да продана...

Догнав нас, и сделав на радостях пару кругов на моторе вокруг плота, один из геологов, тот, что постарше, выскочил на плот, схватил в охапку нашего Колю  Топольского, -  студента ФАВТа, стал его тискать, обнимать, целовать, приговаривая:

- Ах, какой же ты молодец, как же ты это здорово придумал! А мы твою записку только вчера взяли в Ново-Ангарске, когда за почтой ходили...
Николай наш, - красавчик, заросший бородой к этому времени, не хуже самого геолога, вытерпел все эти объятия, потом отстранился немного, спросил:

- Вы что, так давно людей не видели?

Далее последовала минута всеобщего замешательства, и только потом ситуация начала понемногу проясняться...

Когда все выяснилось, история выглядела примерно так: оказалось, что некий родственник геолога, то ли племянник, то ли сын каких-то его московских друзей, студент Московского ВУЗа прислал ему накануне записку.

В послании своем он сообщал что будет работать со Студенческим Строительным отрядом где-то неподалеку (для тех мест это понятие относительное), на Ангаре, и, что, хотел бы, навестить своего знакомого, или дядю, не помню уже.  .
Парень не написал, как собирается добраться до геологической партии, хотя вариантов, судя по всему было у него не так много - только Ангара.            
Именно в этот момент появились на своем плоту мы. Но, что было еще более удивительно, - один шанс на миллион, так это то, что наш Николай оказался чем-то похож на того, кого ждали!

Да плюс борода!

Да плюс людей, действительно, не видели давно!
Короче, и у нас, и у геологов этот эпизод стал одним из самых ярких впечатлений сезона… Несмотря даже на то, что и наше дальнейшее путешествие было полно экстремальных впечатлений, и у геологов сезон затянулся в силу некоторых обстоятельств. Об этом я узнала много позже, когда мы уже вернулись в Таганрог и начали учиться.

После этой короткой встречи с геологами, попали мы в страшный, почти тропический ливень. Об этом стоит рассказать подробнее.
Итак, начался  страшный, практически тропический ливень. Причем, когда на нас сплошным потоком лилась сверху вода, часть неба оставалась синей, там ярко светило солнце.

Мы мгновенно промокли, и потом, когда достали и разверули над нами большую,  полиэтиленовую пленку, сухой нитки на нас уже не было...
Когда дождь закончился,и мы выбрались из-под пленки, стала видна изумительная,  двойная радуга! Сначала, одна, - ярчайшая, перекинулась между ангарскими берегами, на фоне сине-сиреневого грозового неба, а совсем недалеко от нее вторая, уже не такая яркая.

Но самое интересное, что произошло с нами в то время, пока мы прятались от дождя и не контролировали движение плота, - нас занесло на несколько десятков, или сотен метров в кошель - улавливатель для бревен.

Что это такое надо объяснить. Как я уже сказала выше,  по Ангаре постоянно шел «молевой» сплав. Это такой сплав, когда не вяжут плоты, а просто сбрасывают бревна в воду и река несет их своим течением вниз. На всем пути бревна эти собираются вдоль берегов и сплавщики потом вылавливают их баграми, складывают в штабеля, оставляют на какое-то время, чтобы бревна подсохли. Потом их вывозят.

Так вот, чтобы собрать плывущие бревна, на реке устанавливается большой бревенчатый поплавок на мертвом якоре и натягивается трос, отделяющий большую реку от того прибрежного пространства, где живым ковром скапливаются приплывшие бревна.

Вот в такой «кошелек» нас и занесло. Выбраться из него самостоятельно мы никак не могли. Кстати, было раннее утро и попросить помощи было просто не у кого. Проходящих мимо судов или лодок, как назло, не было. А добраться до берега по живым бревнам было не возможно. Да и фарватер был далеко. Пришлось ждать.
Часам к девяти  появились на реке моторки на мощных моторах, идущие вверх по течению. Несколько из их свернули и подошли к нам. Предложили помощь. И началось наше спасение.

В общих же чертах это выглядело примерно так: ребята все попрыгали в воду, чтобы облегчить плот. Нас, с Аллой пересадили в лодки аборигенов, с той же целью...
И дальше началось самое интересное.  Аборигены, с утра уже подзаправившиеся спиртом, коего в местных магазинах, на Стрелке, в Ново-Рудяковке, Ново-Маклаково, было в избытке, рвут свои моторы - они очень хотят помочь нам. Мы для них - почти инопланетяне...

Моторы, изрыгая синий вонючий дым, просто захлебываются от непосильной нагрузки... Мужики, «помогают» своим моторам семиэтажным матом, а я, сидя на носу одной из лодок рыдаю!
В жизни еще ничего подобного никогда не слышала! Мои познания русского языка пока сильно ограничены рамками школьной и институтской программы...

Когда, заглушив на минуту мотор, чтобы охладить, мужики вдруг замечают меня, они крайне удивлены причиной моего расстройства...
Начинают напряженно соображать, что же они сказали не так... и... не находят! Удивляются...

Операция по спасению нашего плота длится еще довольно долго, но после этого разговора наши спасатели очень старались ограничивать свой словарный запас...
Это было нелегко не только для них, но и для их моторов, тащить тяжеленные, мокрые бревна против течения у них получалось с трудом.
Но плот они тогда вытащили...

И все-таки, несмотря на все, что случилось с нами после встречи с геологами, самым ярким эпизодом этого путешествия осталась именно эта встреча.
Когда все выяснилось, мы успели перезнакомиться, поговорить, обменяться с геологами адресами.  В момент, когда я передавала старшему из геологов свой блокнот для записей, у меня из кармана в воду выпали  компас и  штурманские часы, доверенные мне на время... В те времена еще не было у нас в стране китайских подделок. И «Командирские», и «Штурманские» —  это легендарные советские часы. Иностранцы выстраивались за ними в очередь. Именно такие «Штурманские» часы были в космосе с Юрием Гагариным во время первого космического полета.

Мои часы и компас были скреплены цепочкой. Можно было протянуть руку и взять часы, но все завороженно смотрели, как они уходят на глубину в прозрачной ангарской воде, как играют на серебряном корпусе лучи солнца и ничего не предпринимали...

Эта моя давняя потеря и по сей день находится где-то там, на пятнадцатиметровой глубине, на дне Ангары...

Потом, мы буквально чудом, проскочили пороги...
О порогах нас предупреждали абсолютно все суда, встреченные нами во время сплава.

Они буквально все!!! сворачивали с курса, чтобы подойти к нам поближе, чтобы предупредить об опасности... Все знали, что совсем недавно на этих порогах произошла трагедия.  но мы продолжали сплав, а предупреждения только усиливали наше желание пройти этот путь до конца.
Был опасный момент, когда на стремнине плот занесло на большой валун, и, вода стала проворачивать его вокруг оси... Стало слышно, как рвется, скрепляющий нижние бревна трос...

Трагедия не произошла потому что эти бревна были скреплены между собой еще и металлическими скобами. Когда пороги, наконец,  остались позади, мы все облегченно вздохнули.

Потом, ближе к ночи, уже  в самом конце дня,  мы несколько часов, - смертельно долго! - насквозь промокшие и замерзшие не могли выйти из Ангары в Енисей... Потому что Енисей «запер» Ангару. При этом, температура воздуха опустилась настолько, что от нас шел пар...
Меня трясло. Согреться можно было только благодаря моим друзьям, находившимся на плоту, сидя плечом к плечу, или спина к спине, за счет тепла человеческого...

Но даже не это было самым страшным, по крайней мере для меня лично. Страшнее всего была эта неопределенность. Никто не мог сказать, как долго это будет длиться.
Интересно, помнят ли эти долгие ледяные часы мокрого ожидания милости от Енисея мои бывшие соплеменники? Конечно, мне хотелось бы знать, как сложилась судьба каждого из них. И еще, хотелось бы сказать им спасибо за все, что происходило с нами тогда.

Особенно я бы поблагодарила нашего  Командира - Игоря Анатольевича Николаева, открывшего тогда для меня огромный и прекрасный мир Студенческих Строительных отрядов и Сибири... Подарившего мне Енисей и Ангару, подарившего мне общение с замечательными ребятами. К сожалению, сделать этого я уже не могу. Командира нашего больше нет. Он похоронен в Нюрнберге, неподалеку от могилы Дюрера.

А вот с Николаем Топольским мы еще несколько раз по жизни потом встречались. Николай - человек интересный... Всемирная сеть знает его хорошо. Его ученики живут теперь на всех континентах, почти во всех странах. А его государственных наград хватило бы, наверное, на весь наш отряд.. Да не по одной.

Кстати, у нас, в ТРТИ была когда-то очень сильная военно-морская кафедра. Дисциплина, традиции, глубокие специальные знания. Теперь это уже тоже легенда, а тогда многие наши выпускники уходили после окончания института служить на Флот, становились офицерами Военно Морского Флота СССР. Многие выпускники Таганрогского Радиотехнического института были на разных наших Флотах «флагманскими специалистами».    

Знаете, что осталось во мне после этого многочасового, безнадёжного, ледяного стояния на воде? Я физически ощутила понятие бесконечности... Да, да, ту самую, горизонтальную восьмёрку!!! Объясню.
Представьте, что холодной зимой, в мороз, где-нибудь далеко за 20,  вы стоите на остановке общественного транспорта. На вас мокрая куртка, а ветер, добавляя остроты вашим ощущения продувает вас насквозь. Ситуация патовая, но... Вы точно знаете, что сейчас подойдет автобус, трамвай, или, на крайний случай, вы остановите такси, и уже скоро, или пусть не очень скоро, но неизбежно, окажитесь в тепле.

Вы точно знаете, что придет ваш транспорт и вы непременно покинете место, где вам было  мокро и холодно. У вас реально есть эта конечная точка во времени и в пространстве, куда вы неизбежно придёте.
А теперь представьте себе ту же ситуацию, только когда весь городской транспорт отменен, ждать вам нечего, а изменить условия задачи вы не можете, скажем, по какой-то причине вы не можете добраться до тепла своим ходом, и вынуждены ждать, заранее зная, что ждать нечего. Вот это и есть та горизонтальная восьмерка. Бесконечность...

Когда же мы, наконец, оказались в Енисее, наш плот попал в страшную,  большую воронку, его начало затягивать под живые бревна у берега. Плот наклонился, все, что было на нем, смыло в Енисей.
Я по сей день помню, как уходили одна за другой под воду наши вещи, – кеды, фотоаппараты, магнитофон, и, как потом вылавливали мальчики наши рюкзаки где-то на середине Енисея. Рюкзаки были похожи на больших бегемотов, они –  то скрывались  под водой, то снова всплывали...

Я, кстати, там и тогда не умела плавать совсем. Я смотрела в эту всепоглощающую воронку и спокойно, даже с каким-то сарказмом констатировала про себя: если в следующую минуту я окажусь в воде, эта минута станет для меня последней.

Встреча же с геологами стала для меня началом большой, делающей мне честь, дружбы. Наша переписка со старшим геологом, побывавшим тогда у нас на плоту, длилась более десяти лет.

Мой ангарский знакомый был удивительно интересным собеседником. В прошлом летчик, принимавший участие в показательных выступлениях по высшему пилотажу в Тушино.  Он объездил всю страну, вдоль и поперек прошел весь Дальний Восток, ни один раз побывал на Памире. И все свои путешествия он описывал в письмах, сопровождая сказанное рисунками... Когда я читала эти письма, мне казалось, что все это я видела своими глазами...               

Правда, была у этой нашей дружбы одна особенность, - я придумала ее сама в самом начале нашего знакомства. Мы не должны были, и, по условиям договора,  не могли никогда встретиться. Мне казалось так будет интереснее. Это условие расширяло возможности нашего общения. Мне было действительно очень интересно. Когда же я уже жила и работала в столице, бывало, что вместе с письмом в окошке Московского глав почтамта мне выдавали букет цветов...

Вот такие люди жили в наше время. Такая была у нас страна. Такими были мы.

Это, наверное, глупость, но я любила и люблю этих людей.
И до недавнего времени всерьез считала их, если уж не родными моими братьями, то уж точно родными душами... Потому что все мы родом оттуда, из детства, из ТРТИ, из СССР. 
   
Нам не нужен был переводчик при встрече. Мы говорили  на одном языке.
Казалось, так будет всегда, казалось, что и говорить мы можем о чем угодно, сколько бы ни прошло лет.

Увы, это только казалось. Слишком много прошло времени.

А жили мы все это время в разных, никогда не пересекающихся мирах.

Кто-то за эти годы многого достиг, взял свою, личную «высоту»,
но тех отважных ребят, что были когда-то со мною на том плоту, увы, больше нет.      

И Командира нашего  - Игоря Анатольевича Николаева больше нет.

А самая главная  моя, нет, общая наша потеря - нет больше  той счастливой,
огромной и богатой страны. И такой страны, таких людей,  уже не будет никогда.

На фото Красноярская ГЭС летом 1966 года.