2. Вилка

В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь, но дружинников жалуют меньше любого шелудивого пса. После третьей щербатой кружки медовухи Скегги верил в это так же, как в заведомо провальную миссию, с которой он и его товарищи сопровождали племянника Наместника.
Зал кряжистой таверны на обочине южного тракта был плотно набит доверху, что твоя трубка, въедливыми ароматами переваренного рагу, мужского пота и дешёвого табака, смешанного то ли с подорожником, то ли с чем похуже. Пожилая хозяйка сновала между столами, зорко оглядывая дружинников, подмечая стёртые сапоги, заскорузлые рубахи и давно немытые патлы. По закону держатели всех заведений обязаны предоставить ночлег людям наместника, но влетало это каждый раз в копеечку. А вот покрывать траты чиновники частенько забывали. Поэтому старая трактирщица Гоэвин, прослышав, что в их сторону идёт отряд, успела спрятать самое ценное, что было. Нехитрое богатство состояло из посуды без больших трещин, которую ещё можно отмыть, целые простыни, и бочонки с элем. Туповатых девиц своей покойной сестры она тоже отослала на пару дней в храм поставить свечки за матушку.

Разыгравшееся буйство на улице заставило Гоэвин нахмуриться ещё сильнее: такие ливни на подошве Непоколебимого могут длиться неделями, значит, придётся доставать зимние припасы раньше времени. Глянув в маленькое окно, собранное из осколков других, женщина поцеловала черепок синицы, инкрустированный серебром и эмалью, висящий у неё на шее, и пробормотала защитную присказку.
Южный участок тракта, прилегающий к гряде Непоколебимого пика, был полуразрушен: устав бороться с почти круглогодичной непогодой, люди собрали пожитки и разбрелись кто куда. А таверна с постоялым двором, десяток домов да храм на равнине в паре километров к северу выживали лишь за счёт непостоянной помощи наместника. И за эту помощь приходилось частенько платить — трактом, кроме военных, почти никто не пользовался. Путешественники предпочитали потратить три дня на объезд по Кислому озеру в комфорте, чем застрять на две луны в захудалой едальне.

— Скегги, спроси у хозяйки, есть ли нормальное пойло, негоже родственнику Наместника пить коровью мочу, которую тут называют медовухой, — Финн Сидэнни Рун почуял недовольство дружинников, — Да раздобудь лютню или хотя бы парочку целых ложек. Тоска, сил моих нет. — Положив ноги в новых сапогах из коровьей кожи на выщербленный стол, он опёрся затылком о стену и из-под длинных ресниц оглядел отряд.
Потрёпанные жизнью пограничники давно привыкли к невзгодам, но весть, что их отправят к Непоколебимому, даже таких стойких привела в бешенство. Ох, как зудело у самых наглых, тех же Скегги и Прусто, чем же Финн так насолил своему достопочтенному дядюшке.
— Господин, нет у меня эля, обоз должен прийти завтра, мы не ждали вас раньше третьего дня, — шелестя юбкой из неокрашенной шерсти, хрипло проговорила Гоэвин, приблизившись с запотевшим глиняным кувшином и парой стопок на подносе. — Но есть можжевеловая настойка, не так изысканно, как в столице делают, зато согреет.


Сидэнни коротко кивнул и, спустив ноги на пол, подвинулся, предлагая трактирщице сесть рядом. К напитку она принесла солёных огурчиков, которые придерживала в личном шкафу погреба для особых случаев.
— Господин, неужели вас не предупреждали о Непоколебимом? — не дожидаясь юноши, Гоэвин опрокинула в себя стопку, не поморщившись, и захрустела огурцом. — Вы ж совсем без утепления шли, без непромокашек, убиться хочете?
Финну потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить: “непромокашками” назывались в этих местах большие шерстяные плащи-палатки, которые пропитывались соком толстых кряжистых деревьев, которые растут только на склонах Непоколебимого.
— Так надо, матушка. Так велено. Лучше расскажи, можно ли подгадать погоду, чтобы пройти перевал?

Двух молоденьких дружинников — Свальда и Брогу — поставили в предбаннике сторожить двери от местных, да только кто ж в бурю пойдёт в трактир? Вот и приканчивали юноши уже третью бутыль медовухи, закусывая нехитрым рагу из картошки на кроличьих косточках. И никак не ожидали услышать сквозь раскаты грома уверенный стук. Переглянувшись, они продолжили своё занятие, однако звук повторился, и дверь распахнулась, впуская сырой ветер с мокрым снегом.

— Кикимора, што ль?
— Та не, водяная девка, вон, волосня голубая, — опешив, пробормотал в ответ Брога, во все глаза разглядывая путницу, которая тихо прикрыла за собой дверь и подошла к их косоногому столу.
.— Мне с командиром вашим надо пообщаться, пропустите.
— А ты кто сама будешь? Нам велено не пускать местных… И прочих, — со свистом между ними в заляпанный стол воткнулся кинжал с рукоятью из кабаньего клыка. Парни тут же умолкли, подобрались, а под студёным взглядом цвета июльской травы сжались, как урюк на солнце. Свальд лишь ткнул пальцем в створки за своей спиной, из которых тянуло смрадом и многоголосьем.
Забрав кинжал, путница сбросила капюшон длинного плаща, убрала налипшие на лоб мокрые сине-зелёные пряди, и, коротко кивнув, пнула ногой двери в зал таверны.

— Мне нужен ваш командир, — зычно произнесла она, встав на пороге, крепко держа ладонь на рукояти меча. — И побыстрее.
Дружинники стихли, кто-то закашлялся, послышался скрип кожи и отодвигаемых табуретов. Мужики окружили путницу, но молчали, изучая её непривычную внешность. Оглядевшись, она коротко усмехнулась, аккуратно поставила заплечный мешок на пол и откинула подол плаща, обнажая молоток за поясом, ножны меча и рукояти кинжалов на голенищах сапог .
— Ты знаешь её? Кто такая? — Финн, скрытый пока спинами дружинников, разглядывал нежданную гостью. Гоэвин лишь снова схватилась за свой амулет, отрицательно покачала головой и скрылась в дальней комнате, не забыв кувшин с настойкой. — Очень помогло, благодарю.
— Я давно говорил, что выпороть этих оболтусов надо, — пробурчал Скегги и, выйдя вперёд, остановился перед синеволосой. — Ты кто такая?
— Я буду говорить только с вашим командиром, — повторила путница и покрепче сжала эфес меча, разглядывая дружинников. — Давайте опустим момент, где вы пытаетесь напасть. У меня нет на это времени.

Фыркнув, мужик покачал в руке нож с широким лезвием и замахнулся лишь для того, чтобы в следующий момент отлететь к стойке таверны, сбив с ног нескольких собратьев. Играюче отбив несколько других атак, путница скинула плащ, выхватила из ножен короткий изогнутый меч и сделала несколько круговых взмахов: металл с пронзительным свистом разрезал затхлый воздух обеденного зала. Один из дружинников, получив мощный удар в живот, повалил стол, за которым сидел Финн, и едва не сбил его самого.
— Довольно! — предостерегающе подняв ладонь, воскликнул Сидэнни, но, к удивлению отряда, не подумал подняться на ноги. — Я командир этой дружины. Назови себя и объяснись.
Сдув прядь волос с лица, гостья резко оглянулась, подхватила свой мешок, и, приблизившись, коснулась остриём клинка горла Финна. Затем подмигнула и убрала меч в ножны, а поклажу бросила ему под ноги:
— Ты от Наместника?
— Я — Финн Сидэнни Рун, племянник ныне здравствующего Наместника, властителя Восточных земель, носителя знамени…
— Да-да, слышала я эту болтовню много раз, — перебила она, закатив глаза и мельком взглянув на шум сбоку: — Хочешь добавки? — Вместо того, чтобы отразить медлительную атаку Скегги, путница выхватила из рукава кинжал, и, резко подавшись вперёд, упёрлась коленом между ног Финна и прижала лезвие к его горлу. Их лица оказались так близко, что она почуяла запах можжевеловой настойки Гоэвин, Рун же почувствовал аромат прелого сена и луговых цветов. Он медленно поднял руки в примирительном жесте, не дрогнув ни одним мускулом на лице.
— Всем убрать оружие. Госпожа, прошу простить моих дружинников, они привыкли сначала драться, потом выяснять обстоятельства. Я готов выслушать. Если узнаю твоё имя, — завороженный зеленью её глаз, он опустил ладони в обнимающем жесте, и остро заточенное лезвие прочертило болезненную полосу на его горле.
— Знаю я таких городских, мальчишка, — не шелохнувшись, она повернула голову к Скегги, который всё стоял с мечом наперевес. — Успокойся, дедуля, я его не трону, если сам не захочет.

Дружинники по беззвучному сигналу Сидэнни побрели на второй этаж, кто прихватив медовуху, кто — кроличью тушку из очага. Один Скегги не шелохнулся, за годы службы усвоивший несложную солдатскую истину: “Бабам верить нельзя”.
— Иди уже! Я могу за себя постоять, — с кинжалом у горла и коленом на яйцах звучал Финн не так убедительно, как хотелось.
Наконец они остались одни. Гостья убрала лезвие обратно в складки рукава, выпрямилась, подняла опрокинутый дружинниками стул, и села напротив Финна, не забыв перетащить к себе мешок.
— После того, что между нами было, ты обязана хотя бы представиться, — усмехнулся Рун, стерев с горла капельки крови. — Может, пойдёшь ко мне на службу? А то не уверен, что хотя бы один меч моих ребят заточен так же остро.
— Я не флиртовать сюда пришла, племянник Наместника, — уголком рта улыбнулась она, скрестив руки на груди. — Моё имя пока не так важно, как важен результат твоей миссии. С такими силами ты перевал не преодолеешь, лишь потеряешь людей да сам сгинешь. — Ёё красноречивый взгляд из-под вздёрнутых бровей неприятно кольнул самолюбие Финна.
— Синие волосы, одежда бродяжников, дорогое оружие — ты из этих, из Мавок? И откуда тебе знать, что у меня за миссия?
— Сколько вопросов, племянник ныне здравствующего Наместника, — усмехнулась девица, заправила завившиеся от тепла волосы за ухо, и дотянулась до кувшина медовухи на соседнем столе. — Работа у меня такая: идиотов спасать. А ты и есть идиот, если решил, что с этими стариками, да без снаряжения сможешь преодолеть перевал. Но даже непромокашки тебя не уберегут, — она пинком отправила свой заплечный мешок к его ногам, от этого хлюпающего звука Рун поёжился: — Ну же, глянь.

Финн, не отрывая взгляда от путницы, нагнулся и рывком распутал завязки: из плотной потрёпанной временем кожи пахнуло влажной собачьей шерстью и чем-то железистым, приторным до тошноты. Поколебавшись, парень взялся за нижний угол мешка и вытряхнул содержимое на пол.
— Зря, — не удержалась от смешка девица, когда Сидэнни едва успел согнуться над ведром для костей. — Ну и куда тебе в горы идти, мальчик. Ты хоть в одной приличной драке участвовал? Или всё парнями своими прикрывался?
Сплющенная от ударов молотка голова оборотня с вываленным наружу языком воняла так сильно, что перебила даже удушающие ароматы таверны. Финн прополоскал горло заботливо предложенной медовухой и потёр лицо влажными ладонями.
— Ты запугать меня хочешь или что? Я в курсе, что на склонах нечисть всякая шарахается. Парни мои вполне способны справиться с парочкой вурдалаков.
— Ага, только какой ценой, — она, поднявшись на ноги, оглядела остатки еды на столах и поморщилась. — Эй, Гоэвин, а есть мяско поприличнее? Не могу уже смотреть на крольчатину.

У Финна не осталось сил удивляться, когда трактирщица проворно появилась с миской дымящейся говядины с овощами. Поставив на стол кувшин с вином, женщина коротко обняла девицу за плечи и поцеловала в лоб.
— Не пугай мальчонку, он неплохой, даже дружинники его вроде уважают. Но, Вилка, без тебя они точно перевал не преодолеют, — Гоэвин принесла обратно настойку и разлила по стопкам: — Господин, настоятельно советую взять её в проводницы.
— Так, стоп, — не переставал таращиться на гостью Сидэнни, не притронувшись ни к напиткам, ни к еде: — “Вилка”? Значит, ты и правда из Мавок, та самая Вендела? Или Вейлин? Я всё время путаю.
— Достаточно, — прервала его девушка, — Больше тебе знать не нужно. И учти, мои услуги дорого тебе обойдутся, но действую я эффективно, — и, словно всё уже решено, она переключила внимание на тарелку с едой.
— С чего ты решила, что мне именно за перевал нужно? — под насмешливыми взглядами женщин он развёл руками: — Ладно, это было очевидно. Но как ты узнала? — поразмыслив, Финн и тут понимающе кивнул: — Так же, как и трактирщица. Хорошая у вас тут сеть, у Непоколебимого. В столице б пригодилась.
— Вот уж вряд ли. У меня и здесь дел по горло, что своё, что… — она пнула голову оборотня, загустевшая кровь из которой медленно впитывалась в половицы: — Что чужое. — Вилка сделала большой глоток вина и свысока взглянула на Сидэнни: — Что ж, племянник Наместника, ты ведь раньше не навещал Революционера? — Рун закашлялся, заёрзал, сразу и говядину начал ковырять кривозубой вилкой. — Так я и думала. Насолил ты дядюшке, не иначе.

Бушующая волна урагана окутала всё подножие Непоколебимого, забралась ледяными пальцами в каждое ущелье, пролезла под каждый камешек. Таверну укрепляли и утепляли годами, и теперь она стояла нахохлившись, спрятав крохотные глаза за обтянутыми каучуком ставнями. Вилка почти не выбиралась из каморки в задней части здания, рядом с покоями Гоэвин и её семьи. Только вечером выходила и устраивалась в углу с трубкой, игнорируя все попытки дружинников заговорить с ней. Табак у неё был непривычный для горожан: с терпким ароматом, который перебивал многогранную многолетнюю вонь обеденного зала.
К исходу четвёртого дня утих ветер, яростные потоки воды с неба превратились в обычный дождь — звонкий и жизнерадостный. Трактир с постоялым двором и конюшнями был защищён от грязевых лавин древней системой желобов и каменных стен, которые не смогла некогда одолеть и армия Царя. На утро и вовсе прояснилось небо, выглянуло солнце, цепкими лучами высушивая пропитанную влагой землю прямо на глазах.

Гоэвин отправила десяток дружинников очистить участок тракта перед таверной — никакие лошади б не пробрались через грязевые наносы к тропе на перевал. Сама встала на пороге, уперев руки в боки: бесконечная борьба с природой закалила её, как сталь, поэтому она так равнодушно взирала на очередного “высокоставленника” из столицы.
— Ты так и не назвала сумму за помощь в переходе через перевал, — Финн возник за спиной Вилки, пока та, сидя на косоногой табуретке во дворе, точила кинжал о кожаный пояс. — Я хоть и близок к Наместнику, но наше обеспечение…
— Мальчик, я прекрасно осведомлена о богатствах Столицы, не позорься, — убрав тыльной стороной ладони налипшие на лоб пряди, она обернулась и посмотрела ему в глаза: — Наместник послал тебя с определённой целью, на которую не поскупился. А дойти вам до этой цели нужно живыми, поэтому не жадничай: я не возьму лишнего, лишь столько, сколько стоят жизни твоя и твоих так называемых дружинников.
Рун потоптался на месте, огляделся по сторонам, но его подчинённые кувыркались в грязи, пытаясь убрать завалы грязи, камней и обломков деревьев. После недолгого раздумья подтащил колоду для рубки дров, стоявшую под крыльцом, уселся, расставив ноги и достал трубку.

Дружинники, вооружившись лопатами, пробирались вверх, расчищая завалы, или, скорее, пытались это делать. Воздух наполнился бранью и острым запахом пота. Скегги во весь голос орал матершиной, пытаясь направить бестолковых подчинённых в нужную сторону, но не сильно преуспел. Свальд, совсем ещё пацан, радостно верещал, скользя на заднице вниз по склону, и успел сбить несколько товарищей, которые не успели вовремя отпрыгнуть.
— Не называй меня мальчиком, ты не старше меня, Вилка, — трубка Финна упала в грязь, когда кинжал мавки воткнулся в дерево под его ногой. — Эй! Ты что творишь?! Я же…
— Что? Донесёшь любимому дядюшке? — хмыкнула девушка, вытащила оружие из колоды и продолжила заточку: — Во-первых, не называй меня Вилкой, ты мне не друг. Во-вторых, только я смогу перевести тебя и большую часть твоих дуболомов за перевал. В-третьих, в итоге ты будешь готов заплатить мне даже больше того, что я прошу, после того, что увидишь в тени Непоколебимого.
Оставив Финна обдумывать услышанное, она осмотрела кинжал, вложила его в ножны за поясом, отполированная рукоять из кабаньего клыка сверкнула в тусклом солнечном свете. Затем мавка достала меч, осмотрела его и принялась точить о кусок кожи, один конец которого держала между коленей, а другой зажала в тисках на щербатом столике рядом.

— Так как тебя называть, чтобы не обидеть? — не смотря ей в глаза, он рукавом очищал раструб трубки от мокрой земли. — И как тебя представить моим людям? Они… они не доверяют таким, как ты, и…
— Не доверяют женщинам? Или нелюдям? — фыркнув, Вилка опустила меч и взглянула на Руна: — Можешь звать меня Вилой, этого будет достаточно. Что же до твоих людей, — она с весьма красноречивой улыбкой указала на Брогу, который с радостным улюлюканьем летел по склону вниз вслед за своим товарищем. — Надеюсь, ты не равняешься на них. Поверь, я прекрасно осознаю, как люди ненавидят всех, кто от них сколько-нибудь отличается. Уж тем более тех, кто не принадлежит к их расе.
Порыв ветра взметнул её сине-зелёные волосы, собранные в хвост на затылке. Звук, с которым лезвие меча ходило вперёд и назад по коже, успокаивал и обнадёживал.
— Я поговорю с ними, — Финну наконец удалось забить и прикурить трубку, но он тут же закашлялся. — Табак здесь ни к чёрту.
Вила окинула его длинным серьёзным взглядом, хмыкнула и протянула свой кисет. Рун недоверчиво обнюхал его, но забил в трубку и прикурил терпкий табак, от которого снова разразился сиплым кашлем.

— Ох, племянник Наместника, и как тебя такого зелёного послали общаться с Революционером? Дай сюда, — выхватив у него трубку, Вила сделала глубокую затяжку и выпустила кольцо бледно-сиреневого дыма: — Если с местными листьями не умеешь обращаться, то уж к местным женщинам и не пытайся подходить.
Спустя пару минут Финн, привыкший к крепости непривычного табака, если это вообще был табак, привалившись к изгороди из выбеленных временем брёвен, лениво поглядывал на своих людей, которые наконец, при активном содействии Гоэвин и Прусто, начали расчищать путь к перевалу. Но больше он наблюдал за Вилой, которая, пребывая в доброжелательном настроении, согласилась наточить и его меч, раньше не бывавший в битвах.