Несравненая Мариам

Несравненная Мариам.

      Она сидела на дереве по имени облепиха и  изо всех сил прикидывалась сухой веткой, но Кеша сразу распознал её, и сел невдалеке на садовую скамейку с интересом наблюдая, что будет дальше. Еще с минуту она поприкидывалась, а потом обморочно закатив глаза, опрокинулась назад и, сделав сальто, почти у самой земли взмыла свечой вверх.
Этот номер был почти что экспромт, Кеша оказался вблизи совершенно случайно, во всяком случаи именно так она и считала.
У Кеши было абсолютно другое мнение, он давно заприметил эту шалую молодую ворону, летавшую быстрее всех в стае и поэтому всегда немного взъерошенную. Она раньше всех узнавала последние новости, потому что не ленилась и с утра облетала поселок и его окрестности.  Сообщив стае о последних новостях, она обязательно пролетала над их садом, выделывая в воздухе немыслимые фигуры высшего пилотажа. Кеше льстили эти знаки внимания, которые он, конечно, принимал на свой счет и благосклонно наблюдал за всеми её кульбитами. Вот и сейчас он элегантно раскинулся на скамейке, прекрасно осознавая свою неотразимость.
Мари, как эту молодую ворону с некоторых пор стал называть Кеша, уселась на соседнюю яблоню и с восхищением наблюдала за красивым и сильным сиамским котом.
Вообще то ручных или обученных ворон принято называть Варями, но Кеша с детства недолюбливал букву «в», а буква «м» была ему родной, так появилась Мари.
У котов, дружба с пернатыми всегда считалась нетрадиционной, но ни одно живое существо не могло устоять перед Кешиным дружелюбием и личным обаянием.
- Вы, наверное, на зиму улетаете в Европу, - первым заговорил Кеша.
- Улетаем, - от робости у Мари «в зобу дыханье сперло».
- Вероятно, бывали и во Франции, в Париже, -  Кеша умело поддерживал светский разговор.
- Бывали, - обычно не в меру болтливая Мари, от стеснительности отвечала односложно и сама себе удивлялась.
- Говорят Париж один из красивейших городов мира, - Кеша мечтательно зевнул, обычно мечтательно, конечно же, вздыхают, но коты – зевают, такая уж у них привычка.
- Будете пролетать над эйфелевой башней, поклонитесь ей от меня – люблю технику.
- Кстати, меня зовут Кеша, а вас как?
- Мари потупилась и посмотрела в сторону, потому что в стае, когда она никому не досаждала, её называли сестра, а так…
- Вы позволите называть вас Мари, это подходит к моей артикуляции, - Кеша обожал научные термины.
- А, впрочем, вас можно называть и Марилин, так даже лучше, ведь половину года вы живете во Франции, значит наполовину француженка.
- Можно, - от небывалого доселе внимания у Марилин зачесалось под крылом, и она яростно поскребла там клювом.
Так началась необычная дружба, над которой потешалась вся воронья стая, через неделю все без исключения стали звать её по имени, которое дал Кеша – Марилин. Сначала её так называли с ехидством, и даже насмешкой, потом просто так.
Кеша виделся с Марилин каждый день, ведь береза, на которой она жила вплотную примыкала к забору их сада.
Они болтали, обменивались новостями, которые Марилин, конечно, узнавала первой. Иногда Кеша угощал свою знакомую чем-нибудь вкусным – оладушкой, кусочком сыра или конфетой.
- Жалкая сладкоежка, - беззлобно шутил Кеша, глядя как Марилин с аппетитом съедает конфету вместе с фантиком.
- С фантиком тоже вкусно, - оправдывалась Мариам, - она прекрасно могла развернуть любой фантик и открыть любую коробку, просто с фантиком конфеты было как будто больше.
Сегодня, как и всегда по утрам, Марилин делала генеральный облет окрестностей -  вот снова приехали рыбаки на черном джипе и еще на каких-то темных приземистых машинах.
Всей толпой они лежали вокруг потухшего костра в виде радиусов, как жертвы ритуального обряда, ногами к огню.
Пустые пластиковые бутылки беспорядочно валялись рядом с телами, зато бутылки из-под водки были сложены в пирамидку, как боевое оружие. Экзотические позы заезжих рыбаков пугали, а распухшие и удивленные во сне физиономии наводили на мысль о их массовой гибели.
У самого крупного рыбака рот был приоткрыт черной щелью, песок на потной физиономии смешался с небритой щетиной, а к щеке пристала горелая спичка и ошметок  от помидора.
Марилин хотела было попробовать клюнуть его в помидорину, но тело зашевелилось и подало признаки жизни.
Крупный рыбак в резиновых сапогах с раструбом выше колен встал на четвереньки. Беспомощно озираясь в поисках неведомо чего, он  потыкался туда-сюда и, содрогаясь от усилий, встал.
 Расставив и округлив руки, как борец сумо он в полуприсяде пошел к реке.
Он шел к ней, как боец на танк с последней гранатой, и дошел.
Видимо, наклониться у него не было сил и возможности, поэтому он зашел в воду по пояс и стал жадно хлебать её руками, попутно умывая физиономию.
Распухшие и обугленные губы громко шлепали и фыркали, вода, затекшая в сапоги наконец охладила истлевшие ноги, он тупо смотрел на реку.
Счастье его было безгранично: во-первых, что он жив, во-вторых, что он пьет и, в-третьих, что воды много.
Следуя наставлениям старшего хватать все, что можно схватить, Марилин  покрутилась на территории бивака и, схватив продолговатую блестящую штуковину, нарочито громко захлопала крыльями и круто взмыла вверх.
Только они и видели её – то есть  телескопическую блесну с программным управлением.
Хлопанье крыльев и блаженство, мощным потоком исходящее от ожившего рыбака пробудили остальных участников похода.
Один из них, самый мелкий, как раненый кенгуру, доскакал до реки и, обессилев, рухнул на бережок, подставив ноги в щегольских ботинках мелкой и суетливой волне.
Остывая, ботинки шипели и пускали пузыри, а их хозяин, лежа на боку, пил водичку. Мутная волна прибивала к берегу различный мусор, в том числе и два окурка, которые бестолково метались у физиономии и мешали.
Незлобливо отогнав их в сторону, он все пил и пил  прохладную водичку, мечтательно уставившись вдаль.
Третий рыбак немолодой, но молодцеватый проснулся легко, потянулся и даже тряхнул плечами.
Он не торопясь разделся и с радостным шумом нырнул в реку.
Его чернявая башка с супер модной прической, никак не могла полностью погрузиться в воду, верхушка её прыгала на волне, как старая сапожная щетка.
Было совершенно очевидно, что нечто не дает возможности погрузиться полностью в прохладную глубину желанной стихии.
Двух ранее оживших товарищей охватила странная тревога по поводу подозрительно легкого бытия пожилого друга.
И недаром, вынырнув чернявый гортанно икнул, пронзительно запахло прокисшим салатом оливье и кончилось всеобщее счастье.
По вышеупомянутой причине четвертому рыбаку  пришлось брести вверх по течению, как в фильме «Последний дюйм», несчастному было много тяжелее, но он брел в полубеспамятстве, беспредметно рассуждая о сволочизме в целом.
Зато ему повезло больше всех, по-настоящему повезло -  из обрывистого берега торчала неширокая железная труба - поселковые власти удобно оборудовали родник для страждущих рыбаков.
- Кто не пил водки, тот не знает вкуса холодной воды, - радостно сообщил друзьям четвертый рыбак, жадно глотая ледяную влагу.
Третий рыбак с прической «а ля старая сапожная щетка» развинченной походкой  приплелся к спасительной трубе, и долго молча пил ледяную воду, виновато поглядывая на приятелей.
Свой трофей – навороченную блесну Марилин отдала Старшему в стае, который потыкал в неё огромным клювом и раздраженно каркнул:
- Бестолковщина, кинь в дупло.
В дупле березы Старший приказал устроить склад для несъедобных трофеев, которые он называл шикарным словом  - контрибуция.
Из всей контрибуции популярностью пользовались сотовые телефоны, причем исключительно из-за музыкального оформления.
Однажды она принесла старшему сотовый телефон из недр которого само по себе начинало петь:
- Летят перелетные птицы в осенней дали голубой
- Летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой
Последние слова куплета исполнитель выкрикивал со злобой:
- Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна!
Голос певца был резкий и скрипучий, как турецкая арба, но слова были душевные, а самое главное песня исполнялась в ритме марша.
Из всех музыкальных направлений Старший признавал гимны и марши, все остальное отвергалось.
- Хорошая песня, - Старший одобрительно дернул перьями.
- Песня хорошая, но голос то! Таким голосом только в туалете «занято» кричать, - проворчала почтенная пожилая ворона – мама Старшего в стае.
Второй залет на полюбившуюся поляну с рыбаками Марилин сделала вечером, по опыту зная, что раньше там и делать нечего и, конечно, угадала.  В широком пластиковом ведре плавало несколько живых рыбешек, но Марилин была сыта, можно сказать, даже пресыщена обильным  рыбацким завтраком и праздничным обедом.
Мелкая рыбешка её не интересовала, как еда, и Марилин забавлялась с ней, клевала носом в ведро, распугивая рыбью мелочь.
- Играю, прямо как кошка, - подумала Марилин и в голову ей пришла похвальная мысль сделать приятный сюрприз приятелю Кеше.
На углу Кешиного дома стояла железная бочка, в которую стекала с крыши дождевая вода и Марилин решила устроить для Кеши небольшое развлечение, запустив в бочку живую рыбку.
Она выбрала плотного окунька, потому что чешуя на нем была жесткой и должна была устоять от её клюва.
Сказано – сделано, через пять минут окунек уже плавал в железной бочке на углу Кешиной дачи.
Погода стояла сухая, воды в бочке было на треть, но окуньку хватало. Кеша сидел на краю и восхищенно смотрел в таинственную  глубину, где плавала настоящая живая рыба.
По своему характеру Кеша был добрейшим и заботливым котом, поэтому спросил Мариам:
- Чем же его кормить?
- Ара, - Мариам снова фирменно опрокинулась на спину и взмыла свечой, - зачем его кормить, он – и есть твой корм.
- Я не ем живого – возмутился Кеша и укоризненно посмотрел на Марилин.
- Я сейчас, - через минуту Марилин уже держала в клюве розового земляного червяка. Она раскрыла клюв, червяк упал в воду, но окунек не обращал на него ни малейшего внимания.
Кеша горячился и махал растопыренной, как парашют, лапой показывая окуню, где плавает червяк.
Сидеть на краю бочки было неудобно и даже больно, потому что это была даже и не бочка, а отрезок широкой трубы с приваренным дном.
Кеша, конечно, балансировал, поджимал лапы, но непонятливый окунек никак не мог встретиться с червячком, поэтому махнув еще раз лапой, он с шумом сорвался в бочку.
Даже встав на цыпочки во всю длину стройного тела, Кеша не мог достать до дна, он мог немного плавать, но бочка была узкой, много не поплаваешь. Зацепиться за край бочки было невозможно,  он был слишком высоко.
- Я недолго продержусь, Мирилин, позови хозяйку, - прохрипел Кеша, он уже порядочно нахлебался воды, и сил оставалось совсем немного.
Марилин подлетала к окну, билась в него грудью, каркая во все горло, ходила по веранде и долбила клювом в дверь, все напрасно, никого в доме не было.
Кеша в бочке еле шевелил лапами, то погружаясь в воду, то выныривая, его темная мордаха намокла, и он стал похож на крысенка.
Марилин решительно прыгнула на край бочки и опустила в неё правое крыло:
- Хватайся покрепче за крыло, я дернусь, а ты цепляйся лапой за край бочки, - скомандовала Мариам.
- Я тебя пораню, ты ведь знаешь, какие у меня когти.
- Наплевать, на мне все как на собаке заживает.
К счастью все получилось с первого раза и Кеше удалось зацепиться за край бочки передними лапами, но подтянуться и выпрыгнуть из западни, сил у него уже не было.
Марилин сидела на земле и часто дышала открытым клювом, правое крыло беспомощно висело и несколько окровавленных перышек валялось рядом.
Положение было критическое, но как всегда хозяйка появилась вовремя, она ходила на рынок и теперь, побросав пакеты, бросилась спасать Кешу. Мокрый и дрожащий он долго кашлял и отплевывался бочковой водой. Потом рвался из махрового полотенца с рук хозяйки и нюхал намазанное зеленкой раненое крыло Марилин.
Самое удивительное, что Марилин совершенно спокойно позволила намазать себя зеленкой,и только немного подпрыгнула когда защипало.
Хозяйка, как опытный человек, налила в пластиковый стаканчик немного красного вина, покрошив туда немного булки, и Марилин его деловито выпила.
Потом она ходила по веранде, заваливаясь на бок, разметив пол влажными комочками. Весь день она продремала на подлокотнике кресла, где лежал Кеша, уютно спрятав голову под крыло, а вечером, как ни в чем не бывало, взлетела на свою березу.
Утром она прилетела на веранду уже не как случайная гостья, а как своя, для неё поставили специальную алюминиевую мисочку, и Мариам с аппетитом завтракала.
- Ты спасла мне жизнь, ты рисковала своим здоровьем и жизнью, - слабым голосом выздоравливающего,  восхищался Кеша.
- Да иди ты, - Марилин вспорхнула на яблоню, чтобы продемонстрировать несокрушимое здоровье, а еще потому, что у неё защипало в глазах и в клюве.
- Нет, нет, так не каждый поступил бы, - продолжал Кеша.
- А как же Муська, может она тоже спасла бы тебя?
- Дорогуша, Мусе до тебя, как до Китая пешком, тебя вообще ни с кем нельзя сравнивать, ты же несравненная.
Так и появилась Несравненная Мариам, и пусть кто-нибудь поспорит, что это не так.