Шамиль. Кабарда. 1846 год

Шамиль. Кабарда. 1846 год

«Что же будет, когда все эти народы узнают, что он всего только 6 дней мог пробыть в Кабарде; не мог заставить никого против нас вооружиться, и не взяв ни одного укрепления, ни одной станицы, не смев даже ни одной атаковать, не взяв ни одного казачьего поста, ни одного солдата в плен, одним только скорым бегством спас себя и утомленное и проголодавшее свое сборище.
В Большой Кабарде некоторые князья, особенно двух фамилий, к нему пристали, но большая часть осталась верными и жители по Малке и по Баксану — все остались на местах и исполнили все приказания ген.-л. Гасфурда.
Кн. Атажукины, Месостовы и другие оправдали благородную доверенность к ним ген.-л. кн. Голицина и явились к нему в Нальчик.»
Рапорт ген.-адъют. Воронцова Николаю 1 о результатах вторжения войск Шамиля в Кабарду.
30 апреля 1846 г.
        Представляю вашему вниманию онлайн перевод книги Морица Вагнера и официальные документы Российской империи периода похода Шамиля в Кабарду.
Чтение и анализ документов, показывает, что кабардинский этнос не принимал участие в так называемой «101-летней войне кабардинцев и черкесов против России».
       Такое и не было возможно. Кабарда к 1739 году считалась формально частью России, а  с 1772года, фактически вошла в состав  Российской империи по «Карасубазарскому мирному договору» 1772 г. по пункту 3): признана  «большая же малая Кабарды состоят в подданстве Российской империи…»
       Следует обратить внимание, на то, что в исследованиях Вагнера, о численности народонаселения Западного Кавказа указаны, действительно, реальные цифры.

Хадис Тетуев, историк, 12.12.2024 г.


автор: Мориц Вагнер
Дата публикации 1848 г.
Издательство Арнольдовский книжный магазин Коллекция americana Книга из коллекций Гарвардского университета Язык Немецкий Книга, оцифрованная Google из библиотеки Гарвардского университета и загруженная в Интернет-архив пользователем tpb.

Вступительное слово.
Исследования в области естественной истории и давнее желание поближе познакомиться с жизнью народов и условиями войны в кавказских странах были основными мотивами моей поездки на Кавказ в 1843 году. Научные результаты этой поездки предназначены для отдельного исследования, в то время как все, что стоит рассказать о этнографии и современной истории из моего путевого журнала, изложено в настоящей книге.
Этот рассказ был для меня столь же приятным, сколь и поучительным, ибо он заранее познакомил меня с кавказскими условиями, беседуя с людьми, которые жили в кавказских странах дольше и отчасти сыграли там выдающуюся политическую роль.
В Константинополе благородный англичанин сэр Стратфорд Каннинг, государственный деятель с самыми блестящими способностями сердца и ума, познакомил меня с путешественником Лонгвортом, который вместе
 с Беллом, владельцем судна "Вирен", более года путешествовал по свободной Черкесии и опубликовал свои впечатления в интересном, но, к сожалению, малоизвестном труде*.).

Я обязан многим важным вкладом в познание черкесского народа устным рассказам мудрого наблюдателя. По возвращении с Кавказа я снова увидел мистера Лонгворта в Константинополе, где он постоянно общается с теми черкесами, которых периодически можно увидеть то в качестве паломников, то в качестве искателей приключений, то в качестве беженцев, появляющихся на берегу Босфора в своих живописных костюмах.

Поскольку книга Лонгворта была специально рассчитана на то, чтобы еще больше подогреть теплое сочувствие британской общественности к отважному свободному народу на восточном берегу Понта, он счел нецелесообразным обобщать весь полученный опыт, поскольку он касается черкесов
/*) год среди черкесов. Лондон Генри Колберна.

Только два европейца ступили на территорию этого странного народа в течение длительного времени. Известный англичанин Белл, владелец корабля "Вирен", довольно долго жил среди жителей близ побережья. Правда, они встретили его со многими почестями, потому что убийцы, как и черкесы, были в заблуждении, что мистер Белл был посланником английского правительства и предшественником хорошо оснащенного английского флота, который разрушит русские форты и доставит туземцам большие партии оружия и пороха. Но несмотря на эти внешние проявления чести, мистер Белл жил среди людей как заключенный. Каждый его шаг, каждое выражение лица тщательно охранялись. Однажды, когда он поднял камень, чтобы посмотреть, к какой формации принадлежит этот камень, ему пришлось выслушать резкие упреки, потому что его конак (друг-гость) сказал, что мистер Белл ищет драгоценные металлы и что если он найдет их, то англичане захватят побережье после изгнания русских...............

 Мистер Белл, очень уставший от пребывания на Кавказе, не раз пытался уехать с турецкими торговцами рабами, но жители Убиши сопротивлялись и хотели держать его в плену до тех пор, пока не прибудет обещанная помощь из Англии.

В таких
условиях мистер Белл мало что мог узнать о стране; любая поездка в глубь страны становилась для него невозможной.

тогда барон Турнау, будучи пленником, мог бы иметь возможность сделать некоторые трезвые наблюдения о стране и характере этого доселе почти неизвестного народа, знакомство с которым обогатило бы еще столь скудные знания кавказских племен.

Несчастный молодой офицер действительно был принесен в жертву с неслыханным уважением; он пережил печальную зиму в страшном плену, измученный морозом и голодом, будучи рабом, вынужденным выполнять самую тяжелую работу и часто подвергавшимся жестокому обращению.

Ему не удавались многочисленные попытки к бегству. Гауптлинг, во власти которого находился барон Турнау, запер его, чтобы сделать невозможным любое бегство, в яме, наполовину вкопанной в землю и настолько узкой, что заключенный не мог ни стоять прямо, ни лежать вытянувшись.
Так господин фон Турнау долго томился в мучительной темнице;
он впал в тяжелую болезнь и страдал от жестоких страданий, но суровые сердца его хранителей не смягчались при виде его страданий.

Когда он проводил бессонные ночи под вздохи в своей каморке, ему не являлся ангел утешения, подобный герою известной кавказской поэмы Пушкина, которому любовь черкесской девушки развязала путы и помогла обрести свободу.

Некоторые пленные русские действительно обрели такое счастье любви в кавказских горах и вместе со своими освободительницами спаслись в русском лагере. Бедный барон Турнау, запертый, как сурок, в своей каморке, где на нем гнила одежда, не мог внушить такой нежной страсти обычным девушкам и, вероятно, закончил бы свою жизнь в темнице, так и не начав любовного романа, если бы его не спасла случайность.

Вождь, в чьих руках находился несчастный офицер, жестоко оскорбил одного из своих слуг, который задумал отомстить за это.

Однажды, когда все, кроме домашних, были заняты, слуга убил своего господина, освободил пленника из плена, привязал его ремнями к седлу, так как больной барон, весь в язвах, не мог держаться на лошади от усталости, и отправился с ним на охоту в полным галопом прочь от него.

За один день они преодолели восемьдесят верст, счастливо отделались от преследователей и добрались до. Крепость Ардлер.


Поляки, которые бегут в горы, не найдут там лучшего убежища; они обречены на рабство у жестокосердного народа, который не знает разницы между поляками и русскими.
 Жизнь в кавказских горах кажется перебежчику еще более печальной, чем суровый труд русских солдат, потому что даже некоторые дезертиры добровольно возвращались в крепость, несмотря на то, что их там ожидало варварское и бесчестное наказание.


В Абхазии, по словам русских, дышится несколько свободнее. Окрестности Сухум-Кале можно без опаски обойти на расстоянии нескольких верст, а на побережье Мингрелии и Гурии русским, по слухам, угрожает не что иное, как смертельная лихорадка.

Как известно, целью создания линии укреплений на черкесском побережье было подавление связи между Турцией и народами Кавказа
казус.
Каждый из форпостов располагает несколькими гребными лодками, укомплектованными казаками, которые курсируют вдоль побережья в спокойном море, чтобы  находить небольшие турецкие корабли, пришвартованные к берегу. Обнаружив такое, они высаживаются ночью в ближайшем доступном месте и стремятся поджечь судно до того, как горцы придут на помощь турецким кораблям. Турки, знающие эту тактику казаков, делают все возможное, чтобы скрыть свое судно от глаз русских гребных судов, часто полностью укрывая его сухими листьями или ветками деревьев и подвешивая к мачтам еловые ветки, чтобы казаки, плывущие впереди, могли принять мачты за деревья.

Если верить заверениям русских генералов, работорговля между Черкесией и Турцией была бы почти пресечена. Но дело обстоит не так, и во время моего предполагаемого пребывания в Трапезунде я навел справки по этому предмету у людей, прошедших точное обучение. Торговля черкесскими девушками все еще ведется в том же масштабе, только тот же егт требует большей осторожности, чем раньше, и ограничивается только месяцами морских штормов, с октября по март, когда русские крейсера удалялись от безлюдного берега. Когда видишь в Самсуне и Синопе маленькие хрупкие суда, на которых турецкие торговцы рабами отправляются в опасное плавание в самое неподходящее время года, поражаешься. Обычно эти корабли-рабы получают патент на Керчь в каком-нибудь российском консульстве под предлогом погрузки туда зерна;

 этот документ выдает их, когда они уже на обратном пути попадают в руки русских военных кораблей или когда их выбрасывают на берег вблизи русских крепостей. Без такого патента, скрепленного печатью российского консульства, русские крейсеры сочли бы их работорговцами и, возможно, отправили бы в Сибирь.

Суда настолько малы, что их можно вытащить на берег в достаточно спокойном море, где берег низкий.

Принято считать, что эти турецкие корабли снабжают черкесов боевыми припасами. Но это заблуждение.

Турецкие работорговцы очень охотно привозят на Кавказ некоторое оружие, обычно это только  оружие, предназначенное в качестве подарков вождям; порох они привозят лишь в небольшом количестве, также в качестве подарков князьям и рыцарям (произведения).
Черкесы не любят соглашаться на обмен; они хотят отдать своих красавиц за турецкие гашиши только в обмен на хорошее чистое серебро.
У кавказцев нет недостатка в огнестрельном оружии, а также в киншасе и шашках (саблях), и за деньги порох можно купить везде, даже у казаков на Кубани. Обычно для того, чтобы торговец девушками закончил свои дела с черкесами, требуется несколько недель;

Конак служит посредником. Чаще всего туркам продаются только дочери пшилтов (крепостных) и чофокотлов (освобожденных крепостных); реже рабочий (дворянин) решает отдать свою дочь или сестру за пустые пиастры, но иногда случается и такое.

Девушки, которым с детства рассказывают о великолепии и роскошной жизни в турецких гаремах, чтобы смягчить бесчеловечность этого жестокого расставания со своими родственниками, обычно без особой боли покидают свои суровые горы и бесчеловечный мир.

 Каждый корабль набит 30-40 девушками, которые, как колышки в бочке, укладываются рядышком и с величайшим упорством переносят тяготы этого плавания, которое они надеются вскоре заменить медовой жизнью в славном султанском городе.

Моряки прекрасно знают все особенности Черного моря. Один или два раза в зимний месяц с Кавказа дует свежий ветер, дующий, как правило, непрерывно в течение нескольких дней. Этим ветром пользуются турецкие корабли, чтобы как можно быстрее уйти со своим прекрасным грузом.

Обычно они привозят своих девочек в Райзе, Синопу или Самсун, но никогда прямо в Трапезунд. Ибо тамошний русский консул Герфи довольно зорко следит за этими судами; по крайней мере, он не хочет, чтобы эта торговля велась слишком дерзко у него на глазах, хотя в остальном он часто смотрел сквозь пальцы на то, чтобы угодить своему другу Абдулле-паше.

Обычно считается, что из 6 кораблей рабов в среднем 5 проходят счастливо. В течение зимы 1843-1844 гг. от берега должны отплыли 28 судов в
Малую  Азию. Из них 23 вернулись живыми, 3 были сожжены русскими, а 2 были поглощены морем со всем своим прекрасным грузом.
Почти на каждом турецком и австрийском пароходе, который в зимние месяцы курсирует вдоль побережья Малой Азии из Трапезунда в Константинополь, есть несколько черкесских девушек.

Турецкие торговцы рабами обычно привозят свой товар в Трапезунд из Рисеха или других Хафен-Лазистана, и, чтобы господин фон Герси успокоился, паша заверил его, что эти девушки родом из Аджары и Лазистана, поскольку тамошние горцы также придерживаются отвратительного обычая продажи девушек.

В Трапезунде их сдают на пароходы в качестве палубных пассажиров. Однажды я сам совершил путешествие на австрийском пароходе из Трапезунда в Константинополь с несколькими дюжими черкесами. В основном это были дети от 12 до 13 лет, с интересным, благородным лицом, но очень бледные и худые, в черных глазах светилась дикая злоба.
Только двое, тщательно закутанные и одетые гораздо лучше остальных, отличались некоторой округлостью телосложения; на вид им было от 18 до 20 лет. Турецкий работорговец проявлял к ним особое внимание и часто приносил им кофе, от которого остальные ничего не получали.
 Когда я расспросил турка об этом, он заметил, что обе эти женщины были лучше одеты, дочери знатных людей, с красивыми румяными щеками, и накормлены лучше других, поэтому и в Стамбуле цены на них были гораздо выше.
Самую красивую он надеется продать за 30,000 пиастров, другую - за 20,000 пиастров. Об остальных он отзывался с пренебрежением и сказал, что был бы рад, если бы им платили по 2000 пиастров (200 гульденов) за штуку.
Этот турецкий работорговец был очень богато одет в меха и шелка и, несмотря на свое отвратительное ремесло, казался человеком общительных манер. Он, в частности, отметил, что с тех пор, как русские оккупировали Кавказское побережье, его бизнес стал намного сложнее и опаснее, но и гораздо более прибыльным.

Раньше, когда в Стамбуле еще часто выставляли на рынок гречанок и армянок, за самую красивую девушку платили не более 10 000 пиастров.
Джегт - пятнадцатилетняя, розовощекая, сытая рабыня, если она родом из Гурии или Аджары, то в Стамбуле едва ли найдется меньше 40 000 пиастров.

Интерес Европы среди кавказских народов был обращен главным образом к черкесам, потому что их всегда считали (по словам Уркарта) „единственным народом от Атлантики до Индийского океана", готовым отомстить за оскорбление и отвергнуть угрозу, исходящую от царя московитов.

"Мнение Уркарта, разделяемое с ним большей частью европейской общественности, не совсем верно, поскольку черкесы - не единственные борцы с Руссландом, именно они уже четыре года ведут себя на Кавказе довольно спокойно,
довольствуясь небольшими набегами на казачьи земли на Кубани, в то время как воинственные чеченцы и лезгины на восточном Кавказе, с их вождем Шамилем на острие, относятся к русской армии не менее благосклонно.

 Но из-за отсутствия официальных встреч и регулярного времени = отсутствия сообщений о происходящих там военных действиях в Европе привыкли восхищаться и воспевать черкесов как единственную борьбу за свободу против российского господства,
 и даже в Санкт-Петербурге образованная общественность приветствует знаменитого Шамиля как главу черкес, хотя они не имеют к нему никакого отношения.

Черкесский народ, население которого простирается от Кубани до реки Буга близ Гагры, включает кабардинцев и абасакские племена, говорящие на диалекте адыгейского языка, насчитывает от 400 000 до 500 000 человек.
Черкесы никогда не объединяли более 4000-5000 человек в одном пункте для нападения или приведения к присяге. Обычно конные набеги на Кубань совершают от 2000 до 3000 человек, которые подчиняются избранному предводителю только на время своей военной экспедиции.
Этого количества недостаточно, чтобы осуществить что-либо значительное на Кубани, так как шумовые сигналы казаков за очень короткое время поднимают на ноги такое же или даже большее количество всадников, что часто ставит под угрозу отступление черкесов.
Поэтому предприятия черкесов на Кубани и Черном море никогда не имели больших успехов, они ограничивались набегами и грабежами казачьих станиц и штурмом крепостей, которые они, однако, вскоре снова очистили, не потрудившись даже разрушить редуты.
Эти укрепления нельзя назвать крепостями, даже фортами, потому что большинство из них не имеют никаких укреплений, кроме плохих земляных валов и рва глубиной от 8 до 10 футов. Русские форпосты на Кавказе - это то же самое, что французы в Алжире называют лагерями-ретраншементами.
Никогда черкесы не предпринимали таких смелых и отчасти удачных начинаний, как чеченцы под предводительством Кази = муллы и джекта под предводительством Шамиля. На собраниях черкесских дворян, на которых присутствовали англичане Белл, Лонгворт и Нейт, часто обсуждался вопрос о том, полезно ли и возможно ли объединение черкесского народа под руководством одного вождя.

Англичанам, стремившимся всячески подбодрить и поднять сопротивление черкесов русским, обычно отвечали, когда они предлагали народу общего главу: „Смотрите, у грузин был глава, как и у абхазов, мингрельцев и имеретинцев, потому что они подчиняются русским.
Мы, адыги, хотя и всегда были и разделены, сохранили свою независимость".

Но вывод черкесов был неверен, ибо, конечно, не то обстоятельство, что грузины, или мингрельцы, или имеретинцы подчинялись одному вождю, склонило их под русский скипетр.

В настоящее время существует только три черкесских князя, называемых пшисами: Пшимаф-бей, князь Семеза, Селим-бей, князь Ваны, и Сефир-бей, который уже много лет находится в Турции.
Предки этих правителей имели значительную власть в стране, но она давно, по мнению Лонгворта, пришла в упадок из-за распространения мусульманства на Кавказе и выражается только в формальном почтении, которое оказывают этим князьям и их родственникам, например, на званых обедах.
Только Сефир бей все еще имеет очень значительное влияние, и его пример, если бы он подчинился русским, оказал бы большое влияние на очень многих жителей его страны. Сефир пользовался благосклонностью султана Махмуда и старался убедить этого правителя не покидать народ, который раньше, по крайней мере по названию, считал Великого правителя своим сюзереном. По стопам господина фон Бус Тениффа черкесский князь был изгнан из Константинополя и с тех пор пребывает в Адрианополе. Сефир-бей не хочет возвращаться на родину, пока у него есть хоть капля надежды на то, что великая европейская морская держава окажет черкесам помощь.

 Черкесы считают его своим представителем в Турции и в крупных европейских державах, он связан с англичанами, которые являются частью
 его отечества, принимают подарки и подбадривают своих соотечественников непрерывной перепиской, чтобы они проявили стойкость в борьбе с Руссландом.
Два других князя, Пшимаф и Селим Бей, - люди без способностей, и их голос не пользуется уважением ни в совете, ни на войне, хотя им отводится почетное место на собраниях вождей.
В целом черкесы - бедный народ, и эта бедность будет возрастать по мере того, как будут усложняться коммуникации с турецким = азиатским побережьем. Рабыни для турецких гаремов раньше были самой доходной статьей экспорта. О том, что в то время, когда султан еще считал себя верховным правителем Кавказа, из черкесских земель поступало немного шерсти, шкур, сала, воска и меда, не могло быть и речи. Импорт был еще более незначительным.
Лонгворт в своей очень хорошо написанной книге „Год среди черкесов" даже описывает некоторые черты жадности, хищничества, подозрительности, непостоянства и варварства черкесов;

Черкес, несомненно, превосходит русского в личной храбрости и умении владеть оружием, его пронизывает пламенный энтузиазм по поводу своего дела, который, по крайней мере, совершенно недоступен обычному русскому солдату, который очень неохотно принимает участие в этой войне.

В единоборстве русский стрелок обычно побеждает черкеса или чеченца, бросающегося с поднятой шашкой, с опущенным штыком.

На Кубани русские офицеры откровенно признались мне, что, когда пятьдесят черкесских всадников набрасываются на пятьдесят черноморских или донских казаков, обозы часто рвутся вперед.

Такие случаи, как у старого черкесского вождя Гузбека, который с 500 солдатами без единого выстрела бросился на многочисленный = богатый эскорт русского конвоя и, потеряв 150 человек убитыми, захватил семь повозок, случались на линии часто.

Русские тоже могут многое рассказать о своих доблестных деяниях; некоторые из них звучат достаточно авантюрно. Так, автор „Сцен из черкесской войны" (приложение к сборнику, 1843 г., № 332) рассказывает, что генерал С. (Саф?), Который „никогда не имел при себе другого оружия, кроме своей трубки", "собственноручно сражался с черкесским всадником". Автор этого произведения также был на Кавказе свидетелем многих великих русских событий, в том числе сцен с очень дорогой и чудесной природой; но он не помнит, чтобы когда-либо слышал там, что русские забивают черкесов до смерти даже табачными трубками.


2) Чеченцы.
Как на Западном Кавказе черкесы составляют сильное ядро врагов Русских, вокруг которых в меньшем количестве группируются племена абхазов, убичей, чигетов, эльбрусских (карачаевских) татар и кабардинцев, говорящих на черкесском языке и родственных по происхождению, так и среди горных народов Восточного Кавказа чеченцы находятся на острие сил сопротивления русским.

Название "чеченцы" на самом деле относится только к небольшому племени этого народа, но благодаря своей смелости и энергии оно всегда отличалось тем, что русские обычно называют этим именем весь народ, который насчитывает не более 150 000 душ, включая родственных по языку ящеров и ингушей. Черкесы, татары и лезгины называют этот народ миджеги.

Чрезвычайно грубая идиома чеченцев не имеет ничего общего ни с языком черкесов, ни с языком лезгинского народа, ни с языком татар и осетин, хотя отдельные слова из различных кавказских идиом, возможно, также перешли в чеченский язык.
Клапрот считает, что по своей конструкции они являются полностью самостоятельными, но говорит, что, тем не менее, они заимствовали многие слова из языка соседнего народа авар. В отношении происхождения чеченцев царит глубочайшая историческая тьма. Их выдают за коренных жителей Кавказского перешейка, которые, как и остальные народы, населяющие скалистый Кавказский замок, "сохранили суровые нравы, воинственный нрав своих предков и до сих пор, как и во времена Эсхила, "дикие стаи, наводящие ужас под звон метательных копий".
Немецкому ученому, который в своей книге "Русь и черкесы" так низко оценивает стойкость кавказских народов и считает, что их невозможно спасти от русского скипетра и меча, чеченцы еще в новейшее время дали ужасное опровержение. Риттер, наш знаменитый географ, одаренный таким замечательным острым зрением, правильно оценил силу защиты этих кавказцев, сказав: „Войны Тимура, Петра Великого и Надир-шаха против народов Восточного Кавказа доказали, что эти районы Дагестана: стан и Лезгистан - являются одними из самых сильных в мире". принадлежат великим изолированным замкам народов, которые могут защитить своих жителей и сторонников от любого натиска волнений народов, от которых отступали даже толпы воинов самых могущественных правителей, как волны прибоя на прибрежных скалах океанских островов".
Чеченцы населяют прекрасную горную местность между высоким Кавказским хребтом и рекой Терек; на востоке их территория ограничена рекой Койсу, на западе - узким проходом, который ведет из Владикавказа в Трансвааль.
Этот горный массив богат прекрасными лесами и пастбищами, а в высокогорных долинах Чеченской земли урожай зерновых невелик. То же самое: вероятно, путешествие за зерном - важное время для горных народов, которые обычно очень спокойны, пока урожай не будет доставлен в безопасное место. Когда поздней осенью с полей исчезли снопы и пали бурные реки Терек и Сунжа, в казачьей линии знают, что вой чеченцев не заставит себя долго ждать.

В "Журнале проживания в Черкесии" Белла" можно найти немало мест, доказывающих, как мало религиозного рвения в основном одушевляет черкесов.
Однажды на собрании в Usden зашла речь о том, можно ли сжигать зерно в случае нападения русских. Один из вождей заметил:"Наша книга (Коран) запрещает это„.,"О, - возразил другой, -"в нашей книге также есть немало глупостей."
Среди великих турок подобное замечание вряд ли когда-либо было услышано.
Открыто отвергать изречения Корана великим туркам никогда не придет в голову.
В то время как у черкесов врожденная любовь к свободе и независимости и, возможно, надежда на грабеж и добычу являются причиной упорного сопротивления России, у чеченцев ненависть к русскому правлению больше мотивируется горячим фанатизмом веры.
Все великие лидеры чеченцев, начиная с Шаха Мансура, который знал наизусть 20 000 духовных стихов, до Шамиля, нынешнего главы чеченцев, который играет роль пророка, чувствовали необходимость основать свою светскую власть на религиозном фанатизме своего народа, как это сделал Марабут Абд-эль-шейх Кадер в Алжире.
Этот религиозный фанатизм на Восточном Кавказе облегчает объединение разноязычных народов под одним началом и затрудняет ведение многочисленными армиями России войны, которая в героизме ее жителей, как и в естественном характере страны, "мирового оплота для племен народов", является залогом еще очень долгого существования.

Численность российских вооруженных сил на  Кавказе и Закавказья довольно изменчива в зависимости от численности и правильного прибытия подкреплений.
В 1843 г. она составляла немногим более 117 000 человек, из которых на армию в Закавказье приходилось от 75 000 до 80 000 человек, рассеянных в прибрежных крепостях на Черном море и в крепостях на Кубани, Тереке, Сунже и Койсу.
Кто захочет взглянуть на карту чрезвычайно обширной оперативной линии русских, тот не будет удивлен наличием 80 000 человек для Ближнего Кавказа, поскольку они используются как для охраны восточного побережья Черного моря, так и для ряда крепостей, которые делают невозможным сообщение черкесов с Турцией. должны быть использованы для обстрела обширных казачьих поселений на Кубани и Тереке протяженностью 1200 верст и для охраны двух крупных дорог, соединяющих их с Закавказьем, также о доставке необходимого экипажа для экспедиционных колонн русских в глубь вражеских гор.

 События в Дагестане в 1842 и 1843 годах доказали, что прежней мощи армии было недостаточно, и подкрепления требовались неоднократно, тем более что убийственные лихорадки невероятным образом опустошали ряды русских воинов.

В годы, когда эпидемии свирепствовали особенно свирепо, более одной шестой кавказской армии погибло.
Смертность была особенно велика в крепостях на побережье Понта, и опыт Кавказа подтвердил, что не внутренние районы, где из-за выхода рек в низины образуются болота, являются наиболее нездоровыми, а в основном морская вода и морской воздух, которые наносят вред побережьям, которые их покрывают, придавая столь своеобразную склонность к образованию болезней.

37 000 человек, разбросанных по Закавказским провинциям, в значительной степени используются для охраны обширных границ против Персии и Турции, чтобы воспрепятствовать проникновению чумы и контрабандистов на территорию России. В основном это донские казаки, которые охраняют границы, но не могут полностью предотвратить проникновение восточной чумы или контрабанду английского хлопка. Чума постоянно проникает из Баязида в татарские села Ереванской области, и контрабандная торговля, хотя и небольшая, особенно из Персии, активно ведется.


Среди чеченцев, наиболее воинственных и предприимчивых из всех народов Кавказа, дервиш Мухаммед, называвший себя шейхом Мансуром, выступил с проповедью борьбы за веру против русских.
Этот человек, который неустанно странствовал и проповедовал священную войну против России, нашел самую горячую привязанность на Восточном Кавказе у лезгинов и, более того, у чеченцев.
С 10,000 этих горцев он перешел Терек и атаковал Кизляр, но был отбит с большими потерями. Точно так же провалилась его попытка против Наура, городка, населенного волжскими казаками, где казачьи жены со своими мужьями схватились за оружие и оказали самое отчаянное сопротивление.
 Затем шейх Мансур отправился на Западный Кавказ, чтобы попытать счастья в войне с черкесами, но в 1791 году был схвачен в крепости Анапа, которую генерал Будович взял штурмом, и увезен в глубь России.  Вместе с ним на некоторое время угас фанатический пыл горцев против Руси.

Персия, претендовавшая на своего рода господство над этими провинциями, прекрасно видела вмешательство русских в дела Закавказья, и, поскольку грузинский царь твердо держался союза с Россией, жестокий шах Ага Мухаммед выступил с армией против Тбилиси, который он захватил и по большей части разрушил.
Императрица Екатерина объявила за это войну Персии, и русские полки пересекли узкое место Дариэль, ведущее из Владикавказа в Тифлис. Русские не только помогли царю Ираклию изгнать персов из страны, но и храбро выступили на стороне грузин против горцев-мусульман, из которых, узнав о вторжении русских войск в Закавказье, целая армия, состоящая из лезгинов, чеченцев и аварцев, спустилась с гор и вторглась в Кахетию. был захвачен врасплох.
Близ Карагача, недалеко от Сигнаха, произошло сражение.
Жители гор, еще не знавшие той силы, которую дают мужское воспитание, порядок и тяжелые орудия в поле, отважились выйти на равнину. Стройные кавказцы со своей обычной пылкой отвагой бросились на врага, но, врезавшись в крепкие ряды широкоплечих русских, были отброшены назад и потерпели тяжелое поражение.
Их предводитель Омар, хан аварцев, остался на плахе.

Русские вспомогательные войска больше не покидали страну, и в 1800 году указ императора Павла присоединил Грузию к Российской империи, чтобы положить конец царящей там анархии.

Ермолов

Когда у образованных русских военачальников спрашивают о лучших именах среди еще живущих военных знаменитостей России, Ермолова всегда называют в числе первых, и поразительно, что этот человек занимает в армии гораздо более высокое положение, чем другие, которые командовали большим количеством кампаний и одержали больше побед, чем он.
 Ермолов был для Кавказа правым человеком, который умел не только сокрушить непримиримых врагов Руси железным кулаком, но и подружить покоренные и мирные племена, успешно вести горскую войну и пробуждать элементы цивилизации в завоеванных провинциях.
Его долгому и умелому управлению Закавказские провинции обязаны прежде всего сохраняющимся спокойствием и безопасностью.
Черкесы, пока Ермолов был генерал-губернатором, тоже вели себя довольно спокойно;
 боевые действия на Кубани в то время были редкостью и не имели значения.
Казачьи поселения в то время быстро процветали.

В Дагестане Амулат-Бег спровоцировал восстание, которое, однако, было подавлено самым решительным образом Ермоловым.

Великодушный Ермолов простил пленного лезгинского капитана за случившееся и отпустил его на свободу благодаря заступничеству высокопоставленного русского офицера, которому так нравились обаятельный характер и рыцарские манеры Амулатбека, что он оказал ему свою дружбу и попросил генерал-губернатора разрешить молодому капитану остаться в его свите.
Амулатбек отомстил русскому великодушию самым черным вероломством, он убил своего благодетеля.
Особенно похвальной тенденцией администрации Ермолова было пробуждение у коренных жителей огромных способностей к образованию и не только обучение их самым безопасным средствам для улучшения культуры почвы, но и воспитание и распространение всевозможных знаний среди молодежи туземцев, чтобы они могли стать государственными служащими.
 Местные чиновники, обладающие необходимыми знаниями и моралью, были бы благом для жителей Закавказья,
поскольку они знают язык и обычаи народа, в то время как российские чиновники всегда чувствуют себя чужаками в этих странах и стремятся только накапливать деньги на своих должностях, чтобы вернуться в свое северное отечество в качестве состоятельных людей.
Вскоре после начала великой персидской войны Ермолов был отозван, и его место занял граф Паскевич, прекрасный полководец, который вел войны против персов и турок с веллингтоновским умом, проницательностью и хладнокровием, но, по мнению большинства русских военных, не обладал великолепными военными талантами Ермолова. и уж тем более не владел искусством организации и управления восточными странами в такой же степени, как его предшественники.

Импозантная личность Ермолова часто оказывала ошеломляющее воздействие на жителей гор. Некоторые из тех смелых горных князей, которые бесстрашно смотрели в лицо смерти, палящей из тысячи русских мушкетов на плахе, в разговоре с Ермоловым не могли вынести взгляда его низкого глаза, и величественное впечатление производило все его существо.
Ермолов без труда встречался с младшими офицерами за игровым столом и даже в отношении простых солдат России выказывал нечто неслыханное - своего рода наполеоновскую фамильярную снисходительность на поле боя.
Армия и народ в этих странах с нескрываемым энтузиазмом чтят память Ермолова.

Война русских против черкесов на Кубани и на Черном море никогда не носила для них такого ожесточенного характера, как религиозная борьба в Дагестане.
Никогда среди этих западных кавказцев ни один вождь не достигал такой степени могущества, как шейх Мансур, Кази = Молла и Шамиль среди чеченцев.
Набеги черкесов на казачьи земли совершались под командованием самых разных военачальников, которые никогда не могли договориться о своих военных планах на длительный срок.
С тех пор как пши утратили свое прежнее влияние, Усдены на своих собраниях в горах сами выбирали вождя, которому все должны были подчиняться только на время экспедиции. Гузбек, Джимбулат, Мансур, Али Джубге, Шемис- и Хасан-бей были самыми известными военачальниками, которые в течение двух последних десятилетий выступали в качестве лидеров черкесов против русских.
Действия против черкесов на Кубани больше походили на боевые игры, чем на настоящую войну.

Часто набеги на Кубань были вызваны лишь совершенно случайными обстоятельствами.

 Семейный праздник, свадьба или празднование смерти собирали большое количество влиятельных людей. В то время как кавказские рыцари разбивали лагерь под сенью старых дубов у костра, неторопливо поглощали жаркое из баранины, кружка с пурпурным вином ходила по кругу, а бард под звуки сырой лиры исполнял старинную героическую сагу, рыцарская кровь мужчин согревалась, пробуждалась жажда грома битвы, и, наконец, в них просыпалась жажда мести. и на месте договорились провести рейд на Кубань.
Проворные всадники устремились вглубь гор, чтобы пригласить оставшихся родственников и друзей и приказать фрейманам (чфокотлям) и крепостным (пшилтам), следующим за их знаменами, как можно скорее прибыть в назначенный пункт на коне и с ружьем.
Если присутствовало достаточное количество ссорящихся, то ночью на Кубань было отправлено подкрепление. Станица, на которую предстояло совершить набег, обычно указывалась большинством голосов в рате, но место переправы через Кубань должен был выбрать только предводитель, так как опасались, что, если это обстоятельство и станет всеобщим достоянием.
Русские могли узнать об этом через своих многочисленных шпионов и подготовиться.
Если станице удавалось захватить врасплох, черкесы никогда не думали о дальнейшей победе, а довольствовались добычей пленных и скота и уходили так же проворно, как и пришли.
Черкесские рыцари-уздены всегда предпочитали добывать свой брод саблей, а не мотыгой и плугом.
Но у кубанских казаков нет таких дукатов, женских бус, церквей с сияющими бриллиантами изображениями святых, как в Новочеркасске-на-Дону. Добыча овец и волов трудно перевозима, а потери, понесенные черкесами в виде убитых лошадей, иногда даже перевешивали добытую добычу.

Следовательно, если бы целью черкесов была жажда только борьбы, они давно стали бы жертвами войны с казаками.

Но в этих горных князьях есть восторженная любовь к оружию и славе, они рассматривают свои походы на Кубань как забавную смену своей монотонной горной жизни и немало любят, когда их красавцы приветствуют возвращающихся победителей приветственными возгласами и лестными словами, а их свирепые герои-певцы увековечивают их подвиги под звуки двухструнной лиры. Уже более древние путешественники по Кавказу, такие как граф Потоцкий, упоминали о существовании этих бардов, которых горцы называют кикоакоа.
Только после того, как турецкая крепость Анапа была передана русским, черкесская война приняла более серьезный и тревожный характер.

Русские основали ряд крепостей на побережье Черного моря, чтобы отрезать черкесам всякую морскую связь с Турцией. Это привело к появлению черкесов, которые до сих пор их красивые девушки и женщины имели зарегистрированную статью экспорта в Турцию, значительно увеличившуюся.

Хотя эта черкесская работорговля, с точки зрения морали, совершенно предосудительна, тем не менее, мы не имеем права считать ее такой же вредной, как торговля неграми в Африке.

Что касается черкесской работорговли, то все стороны, участвовавшие в ней, всегда были довольны этим делом.

 Бедные черкесские дворяне, которые с трудом находят свой брод в суровых горах, получали от продажи рабов средства для удовлетворения своих рыцарских увлечений и приобретения красивой одежды, великолепного оружия и стрелкового снаряжения для охоты и войны.

Турки получали с Кавказа более красивых и здоровых женщин, чем рожденные в их гаремах, и черкеские девушки были в восторге от возможности поменять тесную бедную хижину в горах, где они выполняли рабский труд, на содержанок и праздношатающихся, как в стамбульском гареме.

Пока Анапа находилась в руках турок, вывозу рабов в Константинополь не было помех, и горцы могли покупать пороха в этом порту сколько хотели.

После падения Анапы это движение, хотя и с большим трудом и опасностью, продолжалось еще некоторое время. Турецкие корабли из Трапезунда, Синопа и Самсуна заходили на все доступные точки побережья, чтобы продолжить прежнюю торговлю.

Только многочисленные русские прибрежные форты, построенные с тех пор, полностью прервали это морское сообщение с частью, но, во всяком случае, сильно затруднили его, потому что даже самые смелые турецкие шлейххандлеры гораздо реже, чем раньше, отваживаются на поход в Черкесию.


Турецкие моряки меньше всего боятся русских фрегатов и пароходов; главная опасность грозит им со стороны казаков. В каждом российском прибрежном форте есть две большие казачьи лодки, которые ежедневно курсируют между различными фортами вдоль побережья. От их пристальных глаз редко ускользают небольшие турецкие рабовладельческие суда, которые черкесы вытаскивают на берег. Чтобы обменять русских, жители гор покрывают эти корабли сухими листьями и привязывают к мачте еловые ветки, чтобы казаки приняли ее за лесное дерево. Но образованные люди не могут быть введены в заблуждение такой хитростью. Если они заметили на берегу турецкий корабль, то несколько дней вели себя тихо, пока кучки черкесов, которые собрались по случаю прибытия турецкого торговца, чтобы купить и обменять его, снова не рассеялись. Затем казаки на своих лодках ночью высаживаются на том месте, где спрятан турецкий корабль, и поджигают его. Иногда случаются небольшие стычки, но в большинстве случаев судно теряется. Если такое судно вместе с экипажем и грузом захватывается русскими крейсерами в открытом море, турецкие моряки отправляются на каторгу в Севастополь или в Сибирь. Черкесы, которых прекращение этой выгодной торговли особенно возбудило против русских, часто с большой яростью нападали на прибрежные форты. Значительные потери, которые они понесли при этом.

Значительные успехи, достигнутые чеченцами летом 1842 года в борьбе с русскими, пробудили в черкесах-рыцарях прежнюю воинственность. Однако борьба на этой стороне не имеет такого значения, как кровопролитная война на Восточном Кавказе.

Спустя несколько лет после смерти Кази Моллы Шамиль, один из самых ярых сторонников убитого вождя из фанатичной секты мюридов, приобрел столь же большое влияние в горах среди чеченцев.

В той же степени, что и его предшественники шейх Мансур и Кази Молла, нынешний лидер чеченцев обладает даром религиозного красноречия, но намного превосходит их по таланту ведения войны и организации племен, которые ему подчиняются.

Подобно Кази Молле, у которого было труднодоступное убежище в разбойничьем гнезде Химри, Шамиль придумал похожее каменное гнездо Акульчо на Койсу, где он накопил запасы оружия и боеприпасов и разработал свои планы кампании.
Шамиль неустанно путешествовал по северо-восточному горному хребту, где большинство племен воздавали ему должное.
В более отдаленные районы, даже в кабарду и черкесию, он посылал эмиссаров, чтобы объявить о своих победах, проповедовать борьбу веры против русских и призывать голос присылать ему дань.

 Один из его самых рьяных эмиссаров, староста Ахверди Магома, летом 1843 года поднял против русских многие кабардинские селения, но, в конце концов, был убит кабардинским племенем, преданным русским.


Вторжение Шамиля в Кабарду в 1846 году было самым смелым из когда-либо имевших место в истории Кавказской войны.
Любой, кто знаком с этой историей, знает, что в течение сорока лет кавказские бои велись только в очень узком пространстве. Все многочисленные народности, племена, семьи вели войну против русских самостоятельно, очень редко по общему согласию или в союзе с другими голосами. Кроме Шамиля, ни одному вождю не удавалось собрать под своим знаменем настоящую армию и проводить крупные операции в соответствии с определенным планом.

Анархия, племенная зависть, семейные распри царили среди черкесов испокон веков, да и сами черкесы. самые выдающиеся из древних князей, такие как Селимунд Сефир-бей, самые храбрые из рыцарей, такие как Джимбулат и Гузбек, никогда не могли, при всем своем влиянии, создать прочный, многочисленный, могущественный союз различных племен ("братства") против русских и иметь более 4000 всадников. собраться для набега на Кубань.


Объединение армии из 20 000 горцев для похода в Кабарду показывает, что каким-то образом должны были измениться условия на Восточном Кавказе, что Шамиль либо удачно ввел новую систему устрашения, либо племена тамошних провинций пришли к пониманию, что только крепкая сплоченность может помочь им в этом.

 Перспектива больших успехов говорит сама за себя. Появление столь необычно многочисленной толпы в момент, когда власть Шамиля была описана как значительно ослабленная и потрясенная, вероятно, объясняет чудовищную тревогу, которая, судя по последним письмам из Тбилиси, царила повсюду и продолжалась даже в закавказской столице, которую, тем не менее, ни в коем случае не должны бояться посетить чеченцы.

Возможно, меньшей силе противника было бы трудно разграбить более
60 кабардинских аулов, уничтожить более 20 станиц казаков и создать серьезную угрозу Моздоку, Екатеринограду, даже Ставрополю, штабу Генерального штаба Русской оперативной армии, да и самой дальневосточной столице черноморских казаков, чтобы вызвать волнения и ужас. распространять. Армия из 20 000 храбрых, фанатичных, жадных до добычи горцев - это действительно немалая сила, даже в открытом поле; тем не менее, нам кажется, что отвергнутое предприятие

Вторжение Шамиля в Кабарду в 1846 году было самым смелым из когда-либо имевших место в истории Кавказской войны.

Следует также учитывать, что Кабарды, посреди которых Шамиль внезапно возник, как облако, являются племенами, давно покоренными русскими и даже часто используемыми ими в боевых действиях против горцев.

Кабарды в религиозном отношении довольно равнодушный народ, как осетины и черкесы;
 они исповедуют ислам, но не религиозный, как лезгины и чеченцы, с которыми они обычно имеют только общий костюм, но не происхождение, не язык, не характер и не обычаи.
Они говорят на адыгейском языке; но хотя в их жилах течет чистейшая черкесская кровь, в них совершенно отсутствует гордое чувство свободы, предприимчивый рыцарский дух их соплеменников в западных горах.

На своей голой равнине, без огневых укреплений скал и девственных лесов,
 они никогда не смогут оказать успешного сопротивления русским пушкам и штыкам, которые они уже испытали сорок лет назад.

В течение многих лет глава мюридов объявлял им о своем визите в прокламациях, полных пророческих и язвительных фраз, посылал к ним своих сторонников Хаджи Моллу, Солимана Эффенди, Хусейн-бея, чтобы фанатичными проповедями побудить их к общему восстанию против России, и обещал им свою помощь в этом.
Но ни те эмиссары, ни более смелый партийный лидер Ахверди = Магома, который, как про крики и речи ни к чему не привели, попытки силой оружия принудить кабардинцев к восстанию увенчались успехом, на который надеялись.
Кабарды, которым угрожали штыки и копья русских, не осмелились встать на защиту Шамиля;  эти проповедники восстания были вынуждены перейти к горным племенам; Ахверди Махома был убит кабардинцами.

Поскольку часто обещанный визит Шамиля не состоялся, кабардинские племена давно привыкли считать прокламации чеченского пророка тщеславным бахвальством. Внезапное появление сильной армии из Чечни, возможно, удивило этих степных пастухов не меньше, чем российского верховного генерала, который был в инспекционной поездке в Дагестане и сосредоточил свои мобильные силы в Грозном, Темирханчуре и Сигнахе для запланированных на лето экспедиций.

Когда шум разнесся по всей линии, линейные казаки, черноморцы и донские полки в большой спешке бросились на штурм равнины, а генералы Фрайтаг и Несторов со своими батальонами действовали на Тереке так, что Шамилю пришлось отрезать отступление в Великую Чечню, Лектерер увидел, что наступающая армия отступает. о том, что он не мог противостоять превосходящим и дисциплинированным силам на равнине, и двинулся,  и пылающий, через всю Кабарду, большую и малую, посреди казачьего коло на юге Екатеринограда, в его горах, домой, таща с собой добычу, пленных и кабардинских переселенцев.

Все те Кабарды, которые присоединились к нему из страха, а после его ухода отказались, опасаясь наказания и мести русских, стремились последовать за ним в Чечню.
Говорят, что Шамил объявил кабардинцам о своем скором возвращении во время своего отъезда.
К только что описанным событиям в Кабарде относятся следующие два документа:

1. Вызов Шамиля.
Во имя Аллаха Милосердного, который заставляет источник Своего слова течь перед нами, как вода в пустыне перед распутным путником, который сделал нас опорами храма Своей веры и носителями факела свободы!
Вы, вооруженные люди большой и малой Кабарды, я посылаю к вам в последний раз, чтобы принести вам клятву в верности.
Вспоминать и подбадривать вас на борьбу с неверующими московами. Многие были посланниками, которых Я посылал к вам, и словами, которые
Я говорил вам; но вы отвергли моих посланников, насмехаясь над вами, и оставили без внимания мои увещевания.
За это Аллах отдал вас в руки врагов, а ваши аулы подверглись убийствам и опустошению, потому что Пророк сказал: "Неверующие, которые не хотят верить, будут обращены Аллахом как самый плохой скот". Не говорите: "Мы верим и всегда свято чтили учение Пророка". удерживается. Воистину, Аллах разгневается на вас за такую ложь! Не говорите: "Мы совершаем омовения и молитвы, подаем милостыню и соблюдаем пост в соответствии с предписаниями Корана". Истинно говорю вам, что вам все равно придется предстать перед Божьим Судом с черным лицом! Вода под вашими руками превратится в грязь, милостыня - в деньги, а молитвы - в угощения; истинно верующий носит веру в сердце и меч в руке; ибо тот, кто силен в вере, силен и в бою. Но вы еще более прокляты, чем наши враги, потому что они неразумны и ходят во тьме, но вам зажегся свет истины, и вы не последовали за Ним. Не говорите: враги застали нас врасплох и обратили в бегство своим большим числом. Сколько раз я должен повторять вам слова Пророка, где он говорит„ "Верующие, даже если неверующие встретятся с вами в большом количестве, не отворачивайтесь от них, потому что тот, кто обращается к ним, отвернуться от этого дня, если только его не отвратит от него сражение, - на него обрушится гнев Аллаха, и геенна будет его пристанищем. Воистину, путь туда - трудный!" Почему вы сомневались в истинности моего послания и прислушивались к угрозам врагов больше, чем к моим увещеваниям? Сам Аллах сказал: "Призывай, о Пророк, верующих к сражению".; ибо двадцать стойких из вас победят двести, а сто из вас победят тысячу неверных, потому что они - народ непонятный". Аллах облегчил вам задачу, ибо знал, что вы слабы; если бы вы присоединились к нашему завету, вы никогда не стали бы рабами неверующих, и, таким образом, вы не были бы рабами неверующих, и, таким образом,  и вы не были бы рабами неверующих". Их прикосновение не запятнало вас, но так трудно смыть с вас грязь. Был ли я тем, кто объединил племена горы, или это была сила Божья, которая творила чудеса через меня? Пророк говорит: если бы ты растратил все богатства земли, то не смог бы объединить их сердца; но Бог объединил их, ибо Он всемогущ, мудр. О Пророк, Аллах и верующие, которые следуют за ними, достаточно благосклонны к тебе". Не верьте, что Бог с толпой! Бог с добрыми, а хороших всегда меньше, чем плохих. Оглянитесь вокруг, и куда бы ни посмотрели ваши глаза, вы увидите подтверждение истинности моих слов. Разве благородных коней не меньше, чем плохих?
Не больше ли грязи, чем жемчуга? Разве это насекомое не многочисленнее, чем ореховые животные? Не является ли золото более редким, чем обычный металл? И разве мы не благороднее золота, и роз, и жемчуга, и коней, и всех благородных животных, вместе взятых? Ибо все пороки земные преходящи, но нам обещана жизнь вечная. Но если сорняков больше, чем роз, должны ли мы, вместо того чтобы их выкорчевывать, терпеть, когда они душат благородные цветы, разрастаясь? И если врагов больше, чем нас, то должны ли мы терпеть, чтобы они, вместо того чтобы рубить их, ловили нас в свои сети?
Не говорите: враги нагнали черкесов, захватили Акуйчо и захватили всю Аварию в Бесизе!
Если блик ударит в ствол дерева, то все остальные деревья тут же опустят головы и упадут, опасаясь, что блик может поразить и их? Ваши маловерные, пусть вы подадите пример зеленым деревьям!
Поистине, посрамили бы вас деревья леса, если бы у них были языки и они могли говорить!
Или если черви обгрызут плод, то все остальные плоды сгниют, опасаясь, что паразиты съедят и их? Не удивляйтесь же, что неверные так быстро размножаются и посылают все новые и новые войска в поле, когда мы уничтожаем старых; ибо я говорю вам, что тысяча грибов и ядовитых растений вырастают из земли, прежде чем хорошее дерево достигнет зрелости!
Я - корень древа свободы, мои мюриды - его ствол, а вы - его ветви; но не думайте, что если сгниет одна ветвь, то погибнет весь ствол!

Поистине, гнилые ветви отрубит Бог голову и бросит в адский огонь, ибо он - добрый садовник! Итак, покайтесь с раскаянием и примите себя в ряды борцов за веру, и моя милость и мой удар будут вашей частью. Но если вы и дальше будете доверять кудрям собак-христиан с льняной шерстью больше, чем моим увещеваниям, то я исполню то, что Гази Мохаммед (Кази = Молла) когда-то обещал вам. Мои войска, как темные грозовые тучи, нависнут над вашими аулами, чтобы силой принудить вас к тому, в чем вы отказываете по доброте;
Кровь будет обозначать мои пути, и ужас и опустошение будут сопровождать меня; ибо там, где недостаточно силы слова, там дело должно содействовать". (Здесь вместо подписи стоит печать Шамиля).



2. Призыв русских.
„Во имя Бога Всемогущего!
Главнокомандующий Кавказским корпусом, начальник гражданской администрации стран Кавказа и Закавказья, генерал-адъютант**, ханам, бегам, кадисам, эфенди, моллахам, как и всем народам Дагестана и Чечни. Кровопролитие и беспорядки, от которых уже столько лет страдают земли кавказских горцев, привлекли особое внимание нашего Государя Императора, и Его Императорское Величество решил вмешаться в
эти годы восстановления спокойствия и благополучия в охваченных беспорядками районах Кавказа.
С этой целью сюда прибыли свежие войска, и, если в этом возникнет необходимость, из грозной русской армии могут быть вызваны еще большие подкрепления. Насколько многочисленна и могущественна эта армия, вы могли бы спросить у тех из вас, кто сам бывал в России.

 Народы Дагестана и Чечни, я указываю вам, что эти войска были посланы сюда отнюдь не для искоренения учения Мухаммеда и уничтожения народа, а исключительно для наказания Шамиля и соратников этого наглого мошенника, который действовал из чисто личных побуждений, корысти и властолюбия. горные племена восстали и испустили все звуки войны, которая сама стремится избежать любой опасности и уклониться от русских пуль, принося вас, обманутых, в жертву смерти;
который проповедует равенство прав и уничтожение всех наследственных прав, только с целью завладеть наследием ваших ханов и бегов;
который наводняет ваши аулы фанатичными и жестокими убийцами, которые не щадят ни жизни, ни имущества невинных жителей, налагает на вас тяжелые пошлины и лишает всех вас прав.
Ваши поселения подверглись презренному игу его самодержавия, которое называет себя вашим сюзереном и защитником, в то время как повсюду его присутствие обозначают только разрушения и смертные казни, как,
напр. в Касикумухе, Авариене, Энди, а также в Шамхальском районе и Ичкери, где он так бесчеловечно и вероломно расправился с жителями аула Зонтера, что не пощадил ни стариков, ни женщин, ни детей; который обещает вам взамен вашего утраченного процветания только ложные, невыполнимые обещания, в частности, заверения в скором прибытии турецкой армии, в то время как султан лишь недавно подтвердил нам свое торжественное слово никогда и ни в коем случае не помогать горным народам Кавказа против их законного императора.

Вы, народы Чечни и Дагестана!

Скоро среди вас появится русское войско; я повторяю вам, что наши войска пришли только для того, чтобы освободить вас от ига вашего угнетателя, чтобы расстрелять слабых, раскаявшихся в своем заблуждении, а также тех, кого простое насилие вызвало возмущение.
 От имени великого правителя, Императора всех Кающихся, который дал мне в руки все средства, чтобы достойно наказать мятежников, но желает предать их преступления забвению, я обещаю полное прощение всем тем, кто словом или делом помогал Шамилю и поддерживал джекта в его подчинении и преданности. Раскаяние предстает передо мной; я обещаю, что для сохранения неприкосновенности веры, меджидов (мечетей), обычаев, традиционного народного управления тех, кто приносит нам клятву верности и покорности, будут приняты необходимые меры, которые обеспечат вам указанные привилегии незыблемыми и вечно непреложными условиями ; но в то же время туе,. я сообщаю вам, что все аулы и племена, объединившиеся с Шамилем и его товарищами, воспротивились нашему законному правлению и те племена, которые ищут убежища в горах или уже нашли его там и не могут немедленно вернуться в свои прежние жилища, должны навсегда лишиться этого жилища. Что касается племен Акуша и Зудачара, то об условиях, при которых они могут показать нам свою покорность, им будет особо сообщено командиром дагестанского отряда.
Вы, народы Чечни и Дагестана! В этом году ваша судьба будет решена; это зависит от вас самих; выбирайте! Если вы добровольно подчинитесь законному и благодатному российскому правлению, то тем самым разделите невыразимо великую милость Императора, Господа нашего, который одинаково заботится о счастье и благополучии всех своих подданных; но если вы будете упорствовать в своем заблуждении и будете враждебно относиться к нашим рядам, то вас постигнет то же наказание, что и Шамиля, и вы будете разорваны когтями грозного русского орла, который появляется там, где восходит солнце и где оно опускается в море, и который атакует Казбек и Эльбрус одновременно. они летают так, как будто это всего лишь маленькие горы. - Тифлис, 2 апреля 1844 года. Подписано: Главнокомандующий Кавказским корпусом генерал-адъютант **."
Семнадцатая секция.
Князь Михаил Воронцов.


О воинских нравах

Черкесы и чеченцы, несомненно, превосходят кабилов и арабов Атласских гор своей рыцарской смелостью и отвагой, но менее, чем арабы, склонны к дальним походам и длительным походам.

Даже Шамиль, самый смелый и удачливый из всех кавказских вождей, сражавшихся с русскими, передвигается в довольно тесном пространстве, и его движения по размерам и величию несравнимы с движениями Абд-эль-Кадера.

Чеченцы  не любят удаляться далеко от своих жилищ. Если бы у всех кавказцев вспыхнул общерелигиозный интерес, фанатизм веры, как у жителей Берберии, то при рыцарском мужестве этих народов положение русских было бы гораздо более трудным; но только на Восточном Кавказе живет мусульманский фанатизм,

черкесы и абхазы в религиозном отношении довольно однородный народ, а осетины и суанеты - христиане, по крайней мере по названию; о некоторых других кавказских народах почти ничего не известно, имеют ли они какую-либо религию.

Как нет единства на Кавказе в отношении религиозных интересов, так еще меньше в отношении языка. С количеством языков, на которых говорят в Дагестане и Лезгистане, можно сравнить только индейские языки на реках Амазонки.

 На Кавказе при общении между иностранными племенами обычно используется тюркско-татарский диалект, но на нем говорят не так широко, как на берберском арабском языке, который понимают мавры, бедуины, кабилы, мосабиты и негры.
Турецкий = татарский диалект обычно используется на Кавказе для взаимного обмена между иностранными племенами. Но на нем говорят не так широко, как на арабском в Берберии, где мавры, бедуины, кабилы, мосабиты и негры понимают его.
 Единство религиозных интересов народов Алжира и легкость общения на хорошо известном всем языке позволяют лидеру легко объединить все различные племена под одним знаменем.
Суанеты - христиане, по крайней мере, по названию; их число составляет не более 20 000 душ; говорят, что их язык родственен грузинскому. Они обитают в самых высоких Альпах Кавказа на южной стороне Эльбруса и являются соседями татарского племени Карачай.

Онлайн перевод Хадиса Тетуева


Российские документы

279. Отношение начальника центра Кавказской линии ген.-м. Голицина полк. Беклемешеву о вступлении Шамиля в Кабарду.
18 апреля 1846 г.
Шамиль с значительным скопищем вторгнулся вчерашнего числа в Большую Кабарду и расположился в Лескинском ущелье.
 Ген.-л. Фрейтаг находится на правой стороне р. Терек с 5-ю бат. при 6-ти орудиях, а Тенгинского пехотного полка полк. Левкевич с 2-мя бат. при двух орудиях у минаретов;
таким образом, неприятель стеснен с двух сторон, а дабы ему поставить препятствие для дальнейшего вторжения в Кабарду, я имею честь покорнейше просить в. высокобл. выслать ко мне конных две сотни казаков Волгского казачьего полка с таким расчетом времени, чтобы к вечеру завтрашнего числа они были в Нальчике;
вместе с тем я разрешаю вам всю следующую через вверенную вам линию и пехоту остановить и направить к ближайшим пунктам Кабарды, дабы в случае надобности она в один переход могла быть в Нальчике.
До собрания отряда на Бугунте вы не нуждаетесь в батальоне к вам прибывшему недавно, почему я желал бы, чтобы вы его также направили в Нальчик форсированным маршем, дабы он мог прибыть сюда в ночь на 22 апреля; о времени выступления его с одними патронными ящиками я буду ожидать вашего уведомления.
ЦГА КАССР, ф. 16, оп. 1, д. 548, л. 28. Копия.

280. Письмо Шамиля Аджи-Мисостову и другим кабардинцам.
20 апреля 1846 г.
Я Амирал Моиминин 181 Шамиль сим письмом изъявляю почтенным братьям Аджи Мисосову, Мусе и Атажуку и прочей знати свой салам и многие похвалы. Засим извещаю их, что я с богом определенными победоносными и им же испытанными за то вознаграждениями воинами, с большими орудиями и множеством пороху и ружей, прибыл на реку Сукум-Су для вспомоществования всем богобоязненным и единопочитающим его, как равно для истребления кяфиров и прочих им помогающих лиц переменчивых.
 Если вы чтите бога и его [505] пророка и ищите награды и возмездия в этой и будущей жизни, то явитесь ко мне без малейшего отлагательства, дабы мы, соединясь воедино, составили бы совет, исполнение коего могло бы вознаградить нас в обеих жизнях, и, конечно, тогда вы известите нас также обо всем, что вы видите и знаете и укажите, что вы находите выгодным для себя. Вы думаете о будущей вечности и ведайте, что засим я не приму от вас никаких предлогов.
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6595, л. 219. Перевод с арабского.
________________________________________
Комментарии
181. Глава всех святых и пророков. — прим. док.


281. Рапорт ген.-адъют. Воронцова Николаю 1 о результатах вторжения войск Шамиля в Кабарду.
30 апреля 1846 г.
Из донесения моего сегодняшнего числа через г. военного министра в. и. в. узнаете о бывшем здесь кратковременном появлении Шамиля с сильными сборищами горцев и о постепенном уходе его без всякой удачи; как скоро он увидел, что с одной стороны, он сильного восстания против нас нигде возбудить не мог, а что, с другой стороны, войска наши повсюду стягиваются и что весьма скоро ему невозможно будет уйти, по крайней мере, без потери большой части пехоты и пушек. Смею напомнить вам, всемил. г., что когда я представлял на разрешение в. и. в. мнение мое насчет возможных нам действий в течение настоящего года, я прибавил, что конечно, после слабых и безуспешных предприятий Шамиля в последние полтора года он может еще проснуться, показать внезапно ту же деятельность и смелость, которыми он отличался в 1843 году; что наше дело было наблюдать всюду большую осторожность и что в полной уверенности в усердии и опытности отрядных начальников, я мог надеяться, что большого вреда от покушения неприятельских партий не будет. Смею думать, что приказание сие и надежда сбылись.
Давно уже Шамиль не предпринимал дела столь важного, как теперешнее его покушение; предмет его был поднять всех жителей Большой и Малой Кабарды, возбудить также все племена закубанские и, учинив всеобщее вооруженное восстание против нас от Терека до Черного моря, совершенно переменить здешнее наше положение и потом по крайней мере восстановить и усилить вражду против нас всех племен, как доселе покорных, так и непокорных, и в особенности тех, которые в последние 6 месяцев беспрестанно показывают наклонность к примирению.
Шамиль [506] не мог видеть без крайнего негодования и даже страха сию наклонность, не совершенно же уверенный в расположении самих чеченцев, он видел, что одна из последних его надежд влияние по единоверию, на племена черкесские и закубанские могло совершенно исчезнуть через постепенное примирение сих народов с нами.
Он решился попробовать подвиг смелый, но который при некоторой удаче мог бы восстановить его дела и поставить нас в затруднительное положение; он может быть также считал более, нежели следовало, на обещания некоторых ему доброжелателей из Большой Кабарды;
 и наконец, он мог думать, что он найдет нас врасплох по случаю формирования новой дивизии и ухода отсюда первых бат. 5 пехотного корпуса; может быть также считал, что не будет единства власти по распоряжениям, ибо он не мог не знать, что я поехал в это время в бывшие персидские провинции и южный Дагестан; да и сам командующий здесь войсками ген.-л. Завадовский должен был быть в это время в отсутствии для принятия на Кубани от разных племен новых предложений о покорности и для распоряжений посылки к выс. двору депутации от абадзехов.
Благодаря бога во всем этом, Шамиль совершенно ошибся; у нас каждый был на своем месте. Ген.-л. Фрейтаг по беспрестанным и верным сведениям о необходимых сборах неприятеля собрал отряд, усилил оный, находившимися в следовании 2-мя маршевыми бат. 15 дивизии, идущими на укомплектование новых полков в Дагестане,
и пришел в Казак-Кичу весьма счастливо, в самую пору, чтобы на другой день утром, узнав о переходе Шамиля ночью через Сунжу, немедленно идти за ним по следам;
 тем самым положение Шамиля с самого начала совершенно изменилось, ибо вместо того, чтобы идти свободно и в виде завоевателя и иметь несколько дней прежде какого-либо нашего сбора, для возмущения охотою и силою всех кабардинцев,
он пришел к Тереку как будто бегущий, сильным отрядом преследуемый.
Все, что после того сбылось, в. и. в. известно из официальных донесений. Вооруженного восстания против нас нигде не было;
 жители Малой Кабарды, которые были на самой дороге Шамиля, принуждены были за ним следовать с семействами и имуществом, но большая часть из них остановлена ген.-л. Фрейтагом.
В Большой Кабарде некоторые князья, особенно двух фамилий, к нему пристали, но большая часть осталась верными и жители по Малке и по Баксану — все остались на местах и исполнили все приказания ген.-л. Гасфурда.
Кн. Атажукины, Месостовы и другие оправдали благородную доверенность к ним ген.-л. кн. Голицина и явились к нему в Нальчик.
Все [507] наши частные начальники несмотря на неожиданность сего движения исполнили свой долг усердно и неутомимо.
Ген.-л. Завадовский по первому известию поспешил с Кубани в Ставрополь и взял такие благоразумные и решительные меры, что через несколько дней всякое спасение Шамилю было бы отрезано;
в то же время 3 бат., идущие из Грузии для Ачкойского отряда, получили приказание от помощника начальника главного штаба идти без дневок и с удивительною скоростью перешли через горы и пришли в Владикавказ.
Получив к утру 25 числа достоверные известия, что Шамиль сам направился на Большую Кабарду и вместе с тем, что неприятельские сборы в Южном Дагестане уменьшились, я в тот же день вместе с начальником штаба ген.-м. Коцебу выехал из Шемахи и 28 числа уже был во Владикавказе.
 Шамиль, получая беспрестанно сведения о всем происходящем, должен был потерять все надежды, привлекшие его сюда, и обманул самых приверженных к нему из кабардинцев, в ночь с 25 на 26-е приказал некоторой части своей пехоты пробираться малыми партиями как могут в дома свои, и посадил остальную пехоту на забранных у кабардинцев лошадях, возвратился поспешно к Тереку, преследуемый по скорости марша ген. Фрейтагом с одною кавалериею, во время переправы через Терек он потерпел большой урон от подоспевших туда отраженных для защиты сообщения по большой дороге полк. Ильинского и бар. Миллера-Закомельского.
 Наконец, бросая усталых, он 24 утром уже переправился через Сунжу беспрестанно преследуемый в арьергарде нашими передовыми и на Сунже уже отчасти и выехавшими от того из станиц казаками — новой Сунженской линии. Конечно жалко, что он мог спасти не только себя, но и свои пушки, но в обстоятельствах выше описанных и при скорости его бегства, ибо он сделал от Терека до Сунжи до 140 верст менее нежели в 36 часов, в этом помешать ему было невозможно. Если бы он осмелился оставаться еще несколько дней в Чирекском ущелье, то по принятым везде мерам, он бы уже не мог отступить без совершенного поражения; но смею думать, что сие утешение и так уже стоит ему и много людей и особливо большую потерю в моральном отношении. Все возможные силы были им употреблены для сего предприятия, для оного он увлек за собою не только чеченцев и горцев из северного Дагестана, но также все, что мог из среднего и южного.
Схваченные вчерашнего числа при попытке переправиться через Терек, малыми партиями, 2 аварца и 1 житель из Унцукуля на Койсу, показали на допросе, что они были в числе 2 тысяч всадников, вытребованных оттуда Шамилем для сей экспедиции.
Сие одно уже [508] доказывает важность намерения, и следовательно, важность неуспеха. Ожидая здесь прибытия ген.-л. Завадовского я не могу еще сказать ничего решительного насчет последствий сего счастливого для нас события на умы и поступки закубанских племен; но здесь знают, что когда Шамиль еще находился в Кабарде,
когда некоторые из князей были у него с покорностью и когда он мог разглашать и увеличивать всякого рода слухи, то и тогда он получил на послания свои закубанским народам ответы самые неудовлетворительные.
Что же будет, когда все эти народы узнают, что он всего только 6 дней мог пробыть в Кабарде;
не мог заставить никого против нас вооружиться, и не взяв ни одного укрепления, ни одной станицы, не смев даже ни одной атаковать, не взяв ни одного казачьего поста, ни одного солдата в плен, одним только скорым бегством спас себя и утомленное и проголодавшее свое сборище.
Кажется можно надеяться, что и в Дагестане неуспех сей произведет для нас полезное действие; остатки бывших с ним в походе придут домой с печальными вестями о потере своих товарищей, тела которых лежат брошенные по всем дорогам его шествия, о трудностях и голоде ими претерпенных, и о бездействии против нас здешних народов, которые, как Шамиль всегда уверял, ожидали только прибытия к ним имама, чтобы вооружиться единодушно против нас и потрясти владычество России на Кавказе.
Теперь я поминутно ожидаю прибытия ген.-л. Завадовского и от него также и от кн. Голицина узнаю все подробности насчет кабардинцев, по которым можно судить, что нужно будет сделать немедленно и представить на благоусмотрение в. и. в. с теми из них, которые нам явно изменили; несколько примеров строгости необходимо, но с другой стороны, смею думать, что надобно щедро наградить тех из князей, как Атажукиных и других, которые остались нам верными.
Таким образом власть наша в Кабарде совершенно должна укрепиться. Из вышесказанного и из донесений прямо полученных в. и. в. от ген.-л. Завадовского и других начальников вы усмотрите, что, между прочим, первые бат. 5-го корпуса, следующие в Россию, по необходимости были оставлены, а некоторые из них направлены к месту происшествия; теперь, по миновании здесь опасности, я предписал батальонам 13 дивизии следовать по прежнему маршруту; насчет же бат. 14 и 15 дивизии я должен воспользоваться позволением, прежде мне данным, задержать их более или менее на несколько недель, пока здесь все дела войдут в обыкновенный порядок; маршевые бат. 15 дивизии, по необходимости оставленные ген. Фрейтагом, дойдут до новых полков и до личного обозрения [509] моего положения дел в северном и южном Дагестане.
Поездка моя туда и личный осмотр южного Дагестана с кн. Аргутанским, задержанные покушением Шамиля, совершенно необходимы; я отправляюсь туда вместе с ген.-м. Коцебу, которого опытность и усердие во всем мне много помогают, через Темир-Хан-Шуру как скоро успеют здесь все устроить и потом ворочусь через Тифлис туда еще во время, чтобы распорядиться о постройке укрепления близ Ачхоя и (учреждения новой станицы на Сунже около Казак-Кичи.
Прежде отъезда побыв в Нальчике, я буду иметь счастие о сем вновь донести в. и. в. и всеподданейше испросить выс. внимания на заслуги и неутомимые труды всех тех, которые более участвовали в уничтожении сильных и опасных замыслов неприятеля.
В заключение с душевным удовольствием могу донести в. и. в., что все это время поведение назрановцев как жителей так и милиции, осетин и мирных аулов около Владикавказа было самое похвальное; многие из них участвовали в разных походах и партиях, посланных в погоню за неприятелем. Другие были посланы ген. Нестеровым к ген.-л. Фрейтагу на последние его позиции и усердно служили ему лазутчиками и потом проводниками. В горах между галгаевцами и жираковцами первые решительно отказались от всякого против нас содействия, а последние оказали нам совершенную преданность.
Вообще все сии события имели для нас ту пользу, что, открыв предательство или неблагонамеренность малого числа, особливо из Большой Кабарды, они вместе с тем доказали и утвердили или спокойствие или преданность большой части здешних народов.
По известиям, полученным сегодня от кн. Голицина, кабардинцы, ушедшие в первые дни нашествия в горы, все, или почти все, возвратились в свои аулы, а виновные против нас князья просят прощения под предлогом, что увлечены были одною силою Шамиля. Кн. Голицин отвечал им, что прощения никакого им объявить не может, что он о всем донесет и донес по начальству, а между тем, что они должны торопить возвращение своих подвластных в жилища, что ими немедленно и сделано. Кн. Голицин также пишет, что примеры строгости необходимы против некоторых, как равно и награждения для тех, которые постоянно остались верными.
ЦГВИА, ф. ВУА, д. №6595, лл. 207—214. Подлинник.

Текст воспроизведен по изданию: Движение горцев Северного Кавказа в 20-50 гг. XIX века. Махачкала. Дагестанское книжное издательство. 1959
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Вдовиченко С.; Колоскова Л. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Дагестанское книжное издательство. 1959