Старость

Она стояла перед зеркалом в гостиной. Прекрасная, молодая, обнаженная. В квартире больше никого не было, вот уже несколько лет она жила одна. Впрочем, ей и никто не нужен, благо, любоваться собственной красотой можно было и в одиночестве. Эти глаза, столь прекрасные, столь манящие… в них еще не накопилась та отвратительная муть, что присуща только женщинам в возрасте. Прекрасная кария оболочка, яркие черные зрачки и идеальный белок, без доли лопнувших капилляр. По периметру росли длинные черные ресницы, которые, при использовании туши, поразили бы окружающих. А брови! Ах, господи, брови! Ни разу не выщипанные, они сами собой ложились волосок к волоску, создавая модный в те времена объем и лисью длину. Нельзя также не затронуть и кожу лица, однако на ней, вопреки всему остальному, идеальность не чувствовалась. Да, на щеках присутствовал легкий гладкий молодой пушок, однако ближе к носу проглядывалось несколько, присущих только подросткам, прыщей. Те, признаться, не сильно портили всю картину, разумеется, опытный взгляд прохожего не оставил бы это без внимания, но, позвольте, не стоит долго смотреть на изъяны. Вот губы, нежные, ничуть не обветренные и не потрескавшиеся. Подбородок являл собой симметричную, относительно всего овала лица форму. Спускаясь ниже, можно было заметить длинную шею без единой морщинки. Плечи не широкие, скорее наоборот, отражали в себе ту миловидную чистоту, какая дана не каждому. Грудь небольшая, будто у маленькой девочки, но юная и полная невинности, от одного взгляда на которую на лицо тут же наворачивала улыбка. Слегка торчали кости ребер и ключиц, как и у всех, пока что не постигших ужасов родов из жизни девушек. Талия не самая тонкая, однако в соотношении с параметрами тела вполне привлекательна. Легкая бородка между ног. Слегка округленные бедра плавно перетекали в ноги. Да не просто ноги, среднестатистические и корявые, а длинные и подтянутые, точно модельные, с отчетливо выделявшимися на них икроножными мышцами. Даже в одних щиколотках сквозила та редкостная в наше время девственная непорочность, а пальцы на ногах, что ни на есть аккуратные, со стриженными розовыми, будто только что из душа ногтями, производили наилучшее впечатление. Весь ее вид был необычен, наполнен детской прелестью и юностью, что сродни разве что книгам и стихотворениям Набокова, но даже там не описывалась в такой степени миловидность и красоты молодости, воплощением которых представала она. Часами могла разглядывать себя в зеркало, неважно, в одежде или без, минута за минутой поправлять густые темно-русые волосы и улыбаться самой себе.

- Какая я красивая… - она медленно стала протягивать руку к зеркалу в метре перед собой.

На секунду ее не омраченному годами мозгу привиделись собственные изображения на возможных картинах. Да, она бы, а точнее ее тело без единого изъяна, идеально бы вписалось в великие произведения искусства элитарной, а может даже массовой культуры. В самом деле, такому телу, такой фигуре нельзя было не позавидовать! Более того, у нее самой не сходила улыбка на лице все время самолюбования. Пусть это грех, зато удовольствие, полученное во время процесса, нельзя было сравнить ни с чем.

Но не только внешний облик сквозил изяществом, все ее существо не находило осуждений в обществе. Веселая улыбка не могла не поражать окружающей своей неприкрытой искренностью, если она смеялась, то смеялась так, что остальные, ставшие свидетелем ее приступа радости, тоже невольно начинали улыбаться и щурить глаза, если ей доводилось плакать, то другие пускали слезу вслед. Люди восхищались ей отнюдь неспроста. Резвая, молодая, редкостной красоты, какой поражались все мужчины, а девушки завидовали. Ее характер был полон ласки, любви, который еще не познал горечи жизни и ненависти. На столь откровенную чистоту, нежность и благолепие можно было только любоваться. Нисколько не диким или своенравным было ее сердце, скорее наоборот, она, малое дитя, смотрела на мир с неприкрытым восторгом и наивностью, ожидая от других только лучшего, ибо сама готова была дать лучшее. Вот они - красоты молодости! Она содержала в себе все то, чего так хотел достичь абсолютно весь женский пол, но удавалось это немногим.
 
- Я сама жизнь! - сказала она. Рука ее, а точнее кончики пальцев, медленно коснулись своего отражения. Отчего-то зеркало показалось ей не твердым, а каким-то мягким, будто расплывчатым, как не должно быть по своей природе. Она в испуге отдернула руку и, вновь переведя взгляд вперед себя, ужаснулась открывшемуся перед ней. Господи! Никакой молодой красавицы, трепещущей добросердечием и юностью, не было и в помине. Все то, что так чудно и очаровательно она рассматривала минутой раннее куда-то испарилось, словно этого и не было вовсе, будто ее красивое тело было всего лишь сном или легким, быстрым помутнением рассудка. В самом деле у старой дряхлой старухи, какая теперь стояла перед зеркалом, голова работала из раза в раз, а на ум могло забрести все, что угодно, включая не только убогие фантазии о пенсии и скорой смерти, но и прелести молодости, которые та давно утратила. Чистая с румянцем кожа постепенно превращалась в морщинистую, покрытую бородавками и какими-то отрывистыми покраснениями. Не было больше даже тольки той миловидности, что так поражала какие-то минуты назад. Волосы… Отвратительные, являли собой настолько безотрадное и безжизненное зрелище, что к горлу тут же подкатывала тошнота. Они, некогда густые и ухоженные, приобрели редкость и седину, а также то, что придавало им и без того уродливый вид, - проплешину на темечке. Заплести с ними хвост или сделать другую прическу не получится, их длина и структура попросту не позволит этого: только взяв в руки хотя бы одну прядь, лишь несколько волосков останутся на голове, основная же масса легко окажется зажата между пальцами. Неужели все это действительно был сон?! Боже! Нет! Руки ее, увы, теперь были покрыты теми же морщинами, выделявшиеся вены говорили о непростой работе, а стриженные, местами гниющие и чернеющие ногти заставляли только вздохнуть самым тяжким вздохом! Сухая кожа облегала кости рук, пальцы скукожились под гнетом лет, артрит настиг и ее. Мало что осталось от той прелестной худобы тела: обмен веществ с годами замедлялся, вот и теперь на нее смотрела не просто уродливая старуха, а обросшая жиром под гнетом лет глубоко несчастная женщина, которой нельзя было помочь абсолютно ничем, кроме немого сочувствия. Куда делась ее нежная кожа? Куда подевалась маленькая грудь и совсем чуть-чуть выпирающий живот? Теперь грудь, точно вымя, неприлично свисало вниз, утягивая за собой плечи, образуя неприятный глазу горб. На набухшие соски омерзительно было даже смотреть, чего уж говорить обо всем остальном! Жир внизу живота практически прикрывал своими габаритами половые органы. Ноги толстые, целлюлит так и проглядывался на коже, колени отчего-то были сероватого цвета и необычайно сухи. Только попробовав сделать шаг вперед, они тут же отразились резкой болью где-то изнутри сустава. Ступни же отвратительным образом скукожились, будто в плоскостопии. Пальцы на ногах были поражён артритом, про ногти и какую-то красноватую сыпь на них можно было даже не говорить. Куда делись ее прекрасные стройные подтянутые ноги? Ответ был очевиден - их пожрали годы. Не просто годы - десятилетия, столетия обыкновенного существования тяжелой жизнью. Изменился и сам рост: язык не поворачивался сравнить ее с моделью, теперь это была старая дряхлая старушонка, к которой, из-за ее неухоженного и навевающего омерзения вида никогда не подойдут на улице, никогда не приедут в гости ни дети, ни внуки, быть может, уступят пару раз место в автобусе, но на этом все. Более того, запах со всех ее пор исходил ужасный: гниющий и затхлый, словно перед зеркалом стояла даже не престарелая женщина, а живой мертвец. Никакой фантазии или противоестественного, так на самом деле и было: сколько долгих лет та прожила в несчастье, окруженная своей старостью - и не перечесть! Да, когда-то она и была молодой и очень даже красивой, но это ушло, кануло в небытие. Не осталось даже черно-белых фотографий столетней давности. Подло! Несправедливо! Та красавица, что привиделась ей в начале - она в молодости, наверно, лет в семнадцать, когда впереди была вся жизнь, когда сама нежность только-только зацветших растений трепетала в недрах души. Ах, когда это было?? Теперь ей и не вспомнить. В самом деле, она всегда себя видела такой, уродливой и безотрадной, однако в те несколько секунд, должно быть, ее старческое сознание дало сбой, отчего она вновь увидела себя молодой. Сейчас же, снова глядеть на свое искалеченное временем тело было невыносимо. Она открыла рот, но не нашла сил ничего сказать, лишь лишний раз убедилась в уродливости своих сгнивших оставшихся зубов и блеску некоторых золотых. Запах повеял еще хуже прежнего. Уже не чего-то гниющего, а смеси рвоты с рыбой и отголосками другой еды. Вот суровая реальность! Вот правда!

Сердце старухи оледенело, дыхание на миг перехватило. Трудно было вынести подобный обман разума, если привидевшееся можно было таковым назвать. Нет, она не умерла, но колени ее подкосились, что-то хрустнуло в сухожилиях и щиколотках, и в следующую секунду та оказалась на полу в позе, предназначенной для молитв. Но вместо того, чтобы возвести руки к небу и наорать на Бога за несправедливость, она ударила своими тяжелыми ладонями зеркало.

- Верни мне мою красоту! Верни, тварь! - кричала она, заливаясь слезами. - Верни! - Но было поздно. Никогда ей не вернуть минувших дней, никогда не возвратиться в прежние года, где она была еще молодой студенткой на первых курсах университета. -Ну!!! - все кричала она, не в силах понять бессмысленность и аморальность этого. Увы.