И я там был - мёд-пиво пил...

               Небольшое предисловие к этнографическому эссе

      В молодости меня интересовали любые вопросы, кроме этого,   –  я имею в виду вопрос питания,   –  к нему я относилась к некоторым презрением. Вот философия, психология, эзотерика были интересны и важны для меня. Жаждала же я, как все девицы,  вечной, прекрасной,  всепоглощающей любви, но об этом стеснялась говорить.  Затем жизнь вступила в свои права и всё объяснила насчёт всепоглощающей...  Она пролетела как-то неприлично быстро, унося с собой философию, психологию, эзотерику. Наступила старость, которая оставила мне один из немногих интересов   –  кулинарию. Пока он меня не покинул, хочется написать эссе о том , что мы ели, что пили … В этом эссе я пишу только о Питере,  в центре которого я прожила всю жизнь, то есть том, что я хорошо знаю и помню. Начнём, помолясь…

                Студент бывает весел…
         
     Конечно, пирожки продавались везде  –  на любом вокзале, в любой столовой, но разве уважающий себя студент пойдёт за пирожками на вокзал?! Конечно, нет! Он пойдёт в пирожковую на Невский или в пышечную у ДЛТ. На Невском он возьмёт стакан крепкого костного бульона, к нему беляши и пирожок с капустой и  стакан чаю со сладким пирожком. Всё это очень  недорого (30 копеек) и сытно. Вечером же он заглянет в пышечную –  съест несколько пышек и, если повезёт, - бутерброд с котлетой. Нельзя забывать и общежитие, где он проживает, –  там на каждом этаже жила девица, которая в большой кастрюле, похожей  на выварку для белья, стряпала щи или борщ, чаще всего постные, но вкусные, поскольку все овощи сначала жарились и тушились на домашнем сале (часто копчёном). Она обязательно нальёт всем, кто подойдёт с тарелкой. Кроме того, в общежитие часто приходили гости и, конечно, не с пустыми руками. Я всё время приносила друзьям, живущим в общежитии, колбасу «чайную» (палку), булку, масло, пряники, печенье –    всё моментально съедалась. Не знаю почему, но в общежитиях всегда было холодно –  по коридорам  гулял ветер,  и ребята часто включали рефлекторы в комнатах, что было  категорически запрещено. Однажды, когда мы были поглощены чаем и беседой, в комнату вошла комендант общежития. Кто-то успел выдернуть шнур из розетки, а я моментально села на рефлектор. Комендант ничего не заметила. Меня же с этого дня называли Матросовой. Им было смешно, а я долго не могла сидеть. Дружба превыше всего!

                Заслуженный отдых
      
      Небогато жили и пенсионеры. Не все могли готовить дома, у кого-то сил не было, а у кого-то были невыносимые коммунальные условия. И многих очень выручала «кашная» на улице Пушкинской, где каши были вкусные и недорогие - по 15 копеек горшочек. В этой «кашной»  всегда стояла очередь, но это заведение почему-то быстро закрыли, зато открылись молочные столовые, где подавали каши, молочный суп, оладушки, омлеты, сырники, чай и кофе с молоком. Коронным блюдом этих столовых была морковка, тушёная с горошком и политая сладким молочным соусом. Кроме того, имелись диетические столовые, где можно было взять талоны на завтраки, обеды, полдники и ужины. Полный комплект талонов на день стоил 60 копеек. Так что почтенные старцы и старицы даже при желании не могли умереть с голоду.

              Наша коммунальная семья
   
         Когда 40 лет ходишь с людьми на один горшок, живёшь  с ними через фанерные перегородки, то  есть не можешь иметь от них никаких секретов, то хочешь - не хочешь, а все эти люди становятся твоими родственниками.                О  коммуналке, в которой я выросла, можно писать монографии, но у меня другая задача...  Это была большая многонациональная квартира, где жили русские украинцы, евреи, армяне, прибалты и даже китайцы. Мужчин было достаточно, и все  рукастые, поэтому я не знала, что означает вызов сантехника, электрика, плотника и других специалистов, достаточно было крикнуть: «Караул»! и  всё моментально чинилось. Правили квартирой, конечно, старухи, пережившие в ней блокаду. Их было четверо, и все они звались Мариями. И когда я, четырнадцатилетняя девчонка, вышла на кухню и заплакала, потому что мама велела мне вести хозяйство, а я не знала, как  к нему подступиться,   – передо мной возникла сначала главная Мария (повар), спасавшая всех остальных в блокаду, а затем и  остальные –  бухгалтер, уборщица и  профессиональная прачка- гладильщица:
 – «Не реви, всему научим! Верно, девочки? Ты, Маша,  – убирать,  ты  –   стирать и  гладить,  ты –   вести бухгалтерскую книгу. Мать-то ихняя совсем не умеет считать деньги, а зарабатывает будьте нате,   я  –   выбирать продукты,  готовить, посуду мыть». Все Маша согласились и научили меня всему, что знали сами. Учили сурово, но основательно. С того года меня в школе стали называть  «Офелией с авоськами», так как я после школы всегда бежала по магазинам. Что же ели соседи в будни? Кто победнее –  конечно,  щи да кашу. Кашу в большой кастрюле по утрам готовила Таня Чжау. Это была либо рисовая, сладкая на молоке, либо ячневая, либо геркулес, либо «блондинка» –  пшённая.
 - Налетай, каша готова! - кричала Таня, и все ползли к ней из комнат с тарелками. Те,  кто не был богат, отваривал толстые макароны, затем жарил их на большом количестве жира. Они становились золотистыми и хрусткими. У всех имелись большие полуторалитровые эмалированные кружки с крышками. В одной была томат-паста, в другой –  жир. Жир получали от любого мяса или куры, где он имелся, - его обрезали и топили. Такой жир называли «дружбой», так как чего там только не было, но он был плотный и вкусный.  На таком жиру Мария Александровна (уборщица) вечерами на огромной сковородке жарила картошку на кухонной плите для тех , кто придёт с работы поздно, и ставила на плиту большой чайник с крепким сладким чаем. Плита была на ходу. Её холили, чистили, топили и помнили, как она спасала в блокаду.
  Те, кто побогаче, ели много мясных блюд: голубцы, котлеты, жаркое, пельмени, жареных кур. Индеек тогда не было.  Угощать соседей было принято, но угощающиеся должны были знать меру. Однажды Мария Петровна (повар) нажарила котлет этак штук сорок. Положила в миску и возвестила: «Угощайтесь, товарищи! А я сейчас хренчику домашнего принесу», –   и  отправилась в свою комнату. Надо сказать, что коридор у нас был длинный, метров 30. Вернулась Маша-повар, а в миске лежит одна котлета. Возмутилась и сказала: « Что же это за хамство такое. Прямо как при коммунизме!» Оправданием служило только то, что котлеты были изумительно вкусные.
      Конечно, все пекли блины, пироги  (кто с чем может), драники, сырники, овощные и мучные оладьи. Рыба считалась пищей бедняков. Треска стоила 50 коп за килограмм. Её жарили и из неё делали котлеты. 
      В праздники разница в доходах и во взглядах особенно ощущалась.                В принципе названия блюд и порядок их перемен нигде не отличался. Это были закуски и салаты, горячие блюда и сладкое,конечно, выпивка.  Разница была в ингредиентах. Так,  салат «оливье» у тех, кто победнее, был с колбасой, его называли «студенческим». А у тех, кто побогаче – с говяжьим языком и куриными грудками – «купеческим». У богатых –  чёрная икра, у небогатых  -  горбуша собственного засола.  Студень, селёдка «под шубой» у всех были одинаковые. У тех, кто победнее, подавали плов на баранине (баранина была дешёвая) и котлеты с большим количеством булки, у вторых  –  сосиски (дефицит) с капустой и говядину в горшочках.  Разнилось и сладкое с выпивкой,  у одних - конфеты, недорогие пирожные и креплёное вино с водочкой,  у других - торт из «Норда» и целый бар с напитками. К праздникам готовились загодя, охотясь за горошком, майонезом и прочим "дефицитом". Моя матушка, считающая себя принадлежащий к элите общества, презирала застолья соседей -  и тех, и других,  и велела накрывать по-другому,  как было принято в её кругу. Да ради Бога! Мария (повар) научила меня всему,  и мне нетрудно было подать вместо салата «оливье» салат «пекинский» на копчёной скумбрии с рисом и салат свекольный с чесноком, черносливом и грецкими орехами, вместо селёдки под шубой –  форшмак. Стол всегда был украшен крошечными бутербродиками на "шпажках" и тарталетками с сырным и овощным салатиками. На горячее я подавала рыбу под большим количеством лука, сыра и майонеза. Всем нравился её вкус и  золотая корочка сверху.  На сладкое подавали и "восточные сладости" на большом блюде. Пили «Вана Таллин» и, конечно, водку. Мне казалось, что большой разницы в этих застольях не было, но остальные так не считали. В эпохи «оттепели» и «застоя» в моду вошли фуршетные или буфетные столы. Гости должны были накладывать себе на тарелку яства и, разбредаясь по комнате, поедать их в уголочке где-нибудь на диване. Так, мол, за границей модно. Умудрялись накрывать скатертью даже пианино. Наверху бутылки  и посуда, на клавишах закуски. Несколько раз я пыталась организовать такие столы. Но, увы, не получалось. Гости в конце концов придвигали стулья к столу, и застолье шло обычным ходом. Традиционно любим мы посидеть за столом. Как говорится, «платье-то французское, а душонка-то русская!» 

                Разнообразие общепита
    
      Как говаривал Пушкин: «Обед дома не мешает мне пообедать в ресторане». Люди любили, любят и будут любить общепит. Те же рестораны. В двадцатом веке они не очень разнились. Цены везде регулировались. Ресторанная «пайка»  –   салат, цыплёнок табака и бутылка вина - это самое скромное, без десертов – стоила 3 рубля, а на двоих  –  5 рублей. Разница заключалась в готовке. Конечно, в ресторан под крышей гостиницы «Европейская» ходили только по особому случаю, а вот в « Москву», «Метрополь», «Тройку» – без особых поводов. Хорошей репутацией пользовался ресторан при Витебском вокзале.  Конечно, и в ресторан,  и в кафе (их было множество) необходимо было постоять у дверей в очереди. Подождать, пока пригласят. Отсутствие очереди вызывало подозрение. Молодёжь любила посещать кафе «Лакомка» при «Метрополе». Там все заказывали чашку крепкого куриного бульона с двумя круглыми, горячими, слоёными пирожками с мясом - они таяли во рту.       Беф-строганов в  ковшичке с соусом. Кофе с булочкой со сливками. И почему-то все брали коньяк (недорогой и хороший), грамм 100-150, который подавали на отдельным подносе в крошечных 15-граммовых рюмочках, стоявших в форме треугольника, и можно было  каждой из них произнести тост. Это всё стоило рубль…
 
      При каждом ресторане был бар или кафетерий, как тот же «Сайгон». У богемы считалось особым шиком проводить время в таких местах. Мол, если меня нет дома, то вы всегда можете достать меня там-то…
      При любом уважающем себя учреждении  кроме столовой был буфет, где можно было взять кофе, сосиски, яичницу, бутерброды. При всех домах творчества, театрах, больницах, публичной библиотеке, институтах были прекрасные буфеты, столовые или маленькие ресторанчики. При мясокомбинатах были рестораны, скажем, «Погребок» на Невском. Хочешь большой кусок свежей вырезки – туда! В семидесятые годы прошлого века начали открываться при лесных хозяйствах загородные рестораны,  где подавали дичь.
       В ресторанах гардеробщики и швейцары строго оглядывали посетителей:  мужчин без галстука и женщин брюках не пускали. Правда, можно было купить на вечер напрокат галстук и юбку.
        Я рассказывала о всевозможных столовых, но напоследок хочется упомянуть и о школьных столовых. Эти заведения выручали не только школу, там обедали все небогатые люди из соседних учреждений, скажем, из библиотек. Очень дёшево  –  обед 30 копеек,  и всегда всё свежее. На другой день всё готовилось заново, на радость бездомным собакам. Как правило, школьный обед состоял из салата «здоровье» (капуста, морковка) или винегрета. Пол-тарелки супа и пюре с котлетой или сосиской или жареной рыбой. Компот или кисель и булочка. Порции были маленькими, но вполне съедобными.
               
                Магазины, кулинарии
       
       Хочется мяса   – иди на Невский в мясную лапку в подвальчик. Там есть говядина (замороженная, конечно), хорошие куски с сахарной или мозговой косточкой. Супешник будет  первый класс. Есть, конечно, подбедёрки на студень, рёбрышки –  потушить,  толстый и тонкий край  –  на второе.  Ну,а если ты желаешь бескостного говяжьего филе, жди конца месяца. В конце месяца и перед праздниками во все магазины поступал "дефицит". В конце месяца даже метрополитен распродавал запасы говяжьей тушёнки. Открываешь банку, а там большой кусок мяса - вырезки в соусе –  шикарная тушёнка. Дефицит поступал не только продуктовый, но и промтоварный. 
        Магазины в  последние дни месяца делали план, а вот потребители не знали, куда бежать. Занимали, конечно, очередь в несколько магазинов и бегали из очереди в очередь, но тебя могли и «не узнать». «Вас тут не стояло!» –  это приговор, и человек кидался в конец очереди, чтобы снова её занять, если, конечно, хватит продукта (в руки давали ограниченно).  Вернёмся к мясу. Всем хотелось пожарить свинину с жирком, но свинины было мало, и  она была подороже. Дешевле была баранина, но её покупали мало – правоверных в Питере почти не было. В лавке можно было купить пол-куры на бульон. Целые куры продавались на улице, вернее, цыплята «на пожарить» по одному рублю 30 копеек за штуку. Конечно, если нужно было купить парное мясцо, то отправлялись на рынок. Там цены кусались, но можно было поторговаться. Этому меня учили. Нужно было много раз уходить, возвращаться, спрашивать: «А если купить?» Тогда немного снижали цену. Мне эти торги были неприятны, и я только тихо говорила: «Бога побойтесь!» Цену тоже немного снижали, но сначала рассказывали всё о тяготах своей жизни. На рынок я ходить не любила. Те, кого я кормила и угощала, не могли отличить парного мяса от замороженного, и я предпочитала магазины. В мясных магазинах много продавали потрохов, с сердцем делали блины и пирожки, почки шли на рассольник, мозги вымачивали в сливках и жарили в сухарях. Печень привозили только в конце месяца. Её тушили в сметанной подливке.
        За «Пятью углами» был магазин свинокопчёностей. Там тоже было мясо, замечательная ветчина со « слезой» огромной рулькой, перед праздниками–  -   полукопчёная колбаса, и в конце месяца молочные сосиски и свиные сардельки. Если в сардельку вонзить вилку, то сок брызгал во все стороны фонтаном –   такая она была сочная...
       С магазином свинокопчёностей у меня связан любопытный эпизод.   Когда я была в «интересном» положении (ждала дочку), у меня не было никаких капризов и пищевых пристрастий. Но однажды мне приснились тонкие копчёные колбаски. Меня ими когда-то угощали , и я забыла про них – тогда они не произвели на меня сильного впечатления. А тут я проснулась вся слюнях, изнемогая от желания их отведать. Я себя ругала и пыталась переключиться на другие темы, но зловредные колбаски так и стояли перед глазами. Прекрасно понимая, что их в продаже не бывает, я на авось пошла в магазин свинокопчёностей. Там я попросила директора магазина. Он вышел ко мне. Величественной, седовласый, в костюме «тройка», с  животиком.
– Что желаете, дамочка?
– Желаю того, что у вас не бывает. Ничего не могу с собой поделать!
–  Так чего же у меня не бывает?
–  Я решилась прийти к вам только потому, что испанский король всегда выходил на балкон к беременной женщине и выслушивал её.
    Директор улыбнулся:
 – Ну, так я Вас слушаю, говорите.
Я честно рассказала о  когда-то попробованных колбасках, которые  преследуют меня во сне и наяву.
–   Идите за мной.
 Директор повёл меня в подвал, открыл дверь, и я оказалась в колбасном раю. Чего там только не было, а вот и вожделенные колбаски, причём разной ширины и степени копчёности. Я онемела.
 –Ну-с, какие вам приглянулись?
 Он рассмеялся:
 – Вот эти – самые вкусные!
 И директор отрезал ножом большую связку колбасок, завернул в кулёк и вложил в мои онемевшие руки.
 – А  теперь на выход и удачи Вам.
– Сколько я вам должна ?
– Король Испании денег не берёт!
   
        Я не шла домой, а летела, жуя изумительную колбаску. Не было прохожего, который бы не крикнул: « Где брала?» Но я только счастливо мычала в ответ. Виват, король!
      Славился рыбный магазин на углу Невского и Рубинштейна. В огромных аквариумах там плавала дорогая рыба, на которую можно было указать пальцем, и тебе её разделывали. Остальная рыба, такая, как треска и морской окунь, продавалась замороженной. Икра была красная, чёрная и чёрная паюсная  (прессованная) подешевле. Солёную копчёную рыбу ловко разделывали тонкими пластами. Знаменитые питерские «копчушки» – копчёная салака –   продавались в плетёных корзинках и были  действительно  вкусными.  За ними приезжали из других городов. Я их посылала в Москву, через проводников поезда, там, в Москве, ничего подобного не было. Конечно, везде надо было постоять в очереди,  но по цене всё  (и икра тоже) было доступно среднему служащему.
        Если хотелось чего-нибудь необычного –  шли в Елисеевский магазин. Кулёчек варёных креветок, вкусная колбаса, оригинальные фрукты (типа ананаса) были в твоём распоряжении. Сыр лучше было покупать в магазине «Сыры» на Невском. Он стоил  два рубля с лишним за килограмм, всегда свежий и вкусный. Это были голландский, советский, российский, костромской, эмменталь и рокфор. Любого сыра давали полкило в руки. В отличие от обычного гастронома там сыр не резали.
Рано утром от Владимирской площади шёл точильщик. Сначала он ежедневно точил ножи в магазинах. Они были, как бритва, и очень тонко красиво резали тот же сыр или докторскую колбасу. Она всегда была в продаже, а также любительская, чайная и кровяная. Затем к точильщику собирались люди с ножами, ножницами и ножами  для  мясорубок. Всё точилось. Фарша для котлет  в продаже не было. Его надо было крутить в мясорубке, поэтому острота ножа имела большое значение. В конце месяца и к праздникам в гастрономах покупался дефицит к столу: майонез, горошек, шпроты, чай со «слоником», растворимый кофе. На улице продавали не только цыплят, но и селёдку в бочках. Очень солёную. Её надо было вымачивать в молоке. У пивных ларьков с утра толпилась очередь. Рано утром вместе с точильщиком во дворы въезжали две машины с овощами (которые не надо было перебирать и половину выбрасывать,  как магазинные) и «молочкой»: молоко, творог, сметана. Всё быстро распродавалось, качество было прекрасное, и очередь из хозяек уже с утра поджидала машины.
       Питерская весна характеризовалась не только погодой, но и приездом  цистерн с квасом и продажей корюшки. Я ещё помню ряпушку,  более нежную, чем корюшка.
        Летом везде на улице продавали мороженое: молочное за 9 копеек, эскимо за 11 копеек, сливочное  за 15 копеек. Мороженое в основном покупали дети и приезжие, а питерцы любили посидеть в кафе-мороженом. Их было много, самым  знаменитым кафе-мороженым был «Лягушатник» на Невском, где всё было выдержано в зелёных тонах. В этих кафе подавали мороженое  в креманках в виде шариков, политых глазурью или сиропом. Шарики были разные, но чаще всего заказывали четыре: шоколадное, крем-брюле, фруктовое и сливочное. Принято было заказывать шампанское и молочные коктейли.
           Фруктовые магазины манили запахом. Самый шикарный на углу Невского и Марата. Там был такой запах, словно ты уже в райском саду. Многие заходили понюхать и, конечно, выпить сока.  Соки были по 10 копеек -  насыщенные: томатный  (и его солили у прилавка), яблочный, виноградный, грушевый, сливовый и какой-нибудь ягодный. Почему-то цитрусовые привозили редко. Славились питерские хлебокомбинаты. Хлеб привозили в булочные два раза в сутки, и он был очень вкусный. Детям редко поручали принести хлеб, так как  очень трудно было удержаться и не откусить тёплую, хрустящую корочку. Кроме замечательного магазина на Невском «Восточные сладости», где глаза разбегались от их изобилия, имелись и другие кондитерские магазины. За дорогим тортом и пирожными шли, конечно, в «Норд», там была своя пекарня, и масло шло на торты только сладкосливочное –  самого высокого сорта. Обычно покупали (если шли в гости) торты «Праздничный» с орешками или фруктовый. Это были маленькие тортики по 70 - 80 копеек. Принято было прийти в гости с коробочкой  конфет типа мармелада или сливочной тянучки (по 50 копеек). Конечно,  продавались всевозможные шоколадные наборы, но это было для особых случаев.
       В магазинах «Диета» продавали замечательные желе: прозрачные –   фруктовые,  шоколадные и молочные. Их выкладывали в красивые коробочки, и  тоже можно было принести желе в гости. Они почти всем нравились. В «Диете» можно было купить диабетическую колбасу, кнели и хорошее масло, простое, солёное и шоколадное.
       В завершение необходимо сказать о кулинариях, которыми пользовались люди побогаче. В кулинариях  «Метрополя», «Елисеевского» и, скажем, ресторана «Тройка» можно было купить всё, что душе угодно, и накрыть любой праздничный или будничный стол. Фаршированная щука соседствовала с бифштексами, ромштексами, отбивными, цыплятами табака. Селедочка и крабовое масло манили свежестью. А салаты! а пироги! а выпечка! - выше всяких  похвал! Сразу скажем - еда ресторанная. Даже сырники и тушёная капуста были очень вкусные. Мама часто посылала меня в кулинарию, но я скупилась, жалея её деньги, и тихонько делала её заказы сама. К счастью, она не замечала подмены.
               
                Привет от Земляники
      
         Николай Васильевич Гоголь представил нам заведующего больницами господина Землянику, у которого больные выздоравливали, как мухи, а вместо мяса им подавали капусту. В советское время, о котором я пишу, этих строки читались как утрированный юмор. Дело в том, что тогда в больницах нормально кормили, примерно как в детском саду летом. Утром подавали кашу и бутерброд с сыром. В 2:00 дня -  обед, жидкий, но вполне съедобный суп и макароны с двумя сосисками или котлетками, компот. На полдник – творожную запеканку или омлет.  На ужин – рыбу с пюре. Перед сном развозили молоко и кефир. Еда была съедобная, но не шикарная. Так называемая «больничная». Многим этого было недостаточно, и они ходили в буфет за пирогами и котлетами. При любой больнице работал буфет и готовила кухня, называемая «пищеблоком». Туда, кстати, можно было подойти и получить добавку. Конечно, те, кого навещали, там не появлялись, так как им приносили из дома всякие вкусняшки. К больным вход был свободен.
Понятно, что и тогда воровство процветало – свежие огурчики и сочные фрукты, сливочное масло и колбаса уходили вечером в сумках поваров, но никому не приходила в голову морить больных голодом. С момента переворота 90-х всё и перевернулось. Сначала были тяжёлые времена, якобы продукты перестали поступать в больницы. Затем больничные пищеблоки и буфеты просто закрылись, и появились «кормильцы» от тендеров. Вместе с ними зазвучало слово  « откат» – взятка. Очевидно, откатывали те, кто мало дал. Еду стали привозить откуда-то, где её готовили. И вот тут-то наш достопочтенный Земляника содрогнулся бы. Кормить стали три раза в день: в  10 утра, в два часа дня и в шесть вечера, в основном гнилой капустой.  Где они такую вымоченную и несъедобную капусту добывают – непонятно. Вместо супа  – вода с этой  капустой, на второе – эта же  капуста якобы с мясом, но мяса не видно. Единственное,  что можно съесть, это плохо сваренную кашу, кусок хлеба и компот. Компот приносят перед обедом в большом чайнике и ставят его на стол в коридоре. Начинаются неприличные сцены. Мужчины отталкивают женщин, чтобы налить себе вторую кружку и как-то заполнить голодный желудок. Кружки, ложки и одежду теперь в больницах не выдают (имей свою – домашнюю). Женщинам компота  катастрофически не хватает. Посещение больных теперь очень ограниченно, по пропуску, причём приносить и посылать можно только фрукты. Пусть они помучаются! Недаром сейчас люди боятся больниц,  едут туда только умирать, а умирающий и жаловаться не станет, что его не кормят. А если случайно не умер – выпишут очень быстро. Интересно,  кто-нибудь когда-нибудь остановит этих Земляник!


                Свои секреты –  свои диеты
    
       При больнице Боткина существовал корпус лечебного голодания. Туда брали людей, весящих 100 кг и больше. Не старше 60 лет и со здоровым сердцем. Ложились туда на 30 – 45 дней. Выходили похудевшими, помолодевшими. Сбрасывали в больнице от 15 до 25 килограмм. Получали нужные рекомендации, чтобы худеть или, по крайней мере, не толстеть. Начинали есть, как обычно, и  набирали назад свои килограммы, да ещё с лихвой. Снова бежали в больницу, снова худели... На это отделение брали два раза. Третий раз уже не брали. Много я видела худеющих и сама худела не раз и поняла твёрдо  – похудание вещь временная. Всё равно назад наберёшь, так как у каждого человека имеется свой вес. Не надо сидеть на диетах,  просто не надо переедать, и ты будешь держаться какого-то своего индивидуального веса.
        Ну, а если надо было один раз скинуть пару килограмм к какому-нибудь событию и влезть в нарядное платье, то у каждого имелись свои секреты. На такое мероприятие выделяли несколько дней и.... могли быть яблочные дни или фруктовые, кефирные или гречневые. Самое эффективное – пару дней есть суп с капустой – сиречь щи –и больше ничего – несколько килограммов как не бывало.
        Ну, и в заключение скажу, что если ты болен, то и похудеешь, а если здоров, то  вовремя останавливайся, когда ешь вкусное  – и всё будет прекрасно!

                Чем кормили домашних животных?

         Кормов ни жидких, ни сухих в  советское время не было, однако животные жили дольше, чем сейчас. В рыбном магазине на Рубинштейна был целый отдел для кошек – рыба минтай и путассу (копеечная). Бедные люди тоже не брезгали свежим минтаем. Котам варили густую похлёбку с луком, морковкой, вермишелью и зеленью, и они с удовольствием ели. Котов кормили три раза в день, собак – два. Для собак в любом мясном отделе были потроха, рубцы и косточки с обрезками мяса, да и та же рыба собакам подходила. Им варили похлёбки из нескольких круп и мяса. И котам, и собакам обязательно давали творог, кефир и сливки. Стаи бездомных собак появились позже, так как во времена моей молодости животных было чем кормить, даже бедным людям.
       В заключение хочу пожелать всем хорошего аппетита и вкусных яств, которых сейчас  предостаточно, – ешь, пока рот свеж!

                Петроградская Сторона,
                октябрь 2024 г.