FAK

Старый холодильник, почти двухметрового роста, стоящий в холостяцкой комнате, бренчал и бренчал на тоненьких трубках, подведенных к оловянному компрессору.
Он как музыкант, стреляный, но будто сгоряча выгнанный из популярного джаз-бенда на улицу, из-за пустяковой ссоры, вечно игравший свою фальшивую партию на тромбоне из-за пары нот, но сполна поживший свою холодильную жизнь.
От срока, до срока.
Так указано в гарантийном талоне, выданном каким-то нервным перекупщиком.
У него еще косили глаза, поэтому он смотрел на меня, то ли вкривь, то сквозь.
Прошло семь лет, и выкидывай.
Без гарантий, без ремонта, без ничего.
В путь на свалку.
Перегорели неоновые лампочки, не работают индикаторы, засорился канал, замерзли поддоны, но не беда.
Прошло уже два, или три срока, холодильник отмотал как настоящий сиделец в тюрьме, настал четвертый, а он будто новый, и не хочет на волю.
Старый конь борозды не портит, так говорит он, старческим потрескиванием трубок, шлангов, и бог знает чем еще.
Не хочет туда, там без возврата, и я его, слишком хорошо понимаю.
Холодильник мне как настоящий брат, живи, и будь живым, наверно тоже так прописано в том гарантийном талоне, это мой последний товарищ, когда он охлаждает слишком теплое пиво, словно оно грелось под боком у пышной продавщицы, взятое в местном маркете.
Иногда он мурчал, как кот, исчезнувший из моей жизни.
Время от времени громоподобно взрыкивал, будто бывшая жена, которая вот-вот даст мне заслуженную нахлобучку за пьянство, и за непутёвую жизнь.
Хотя он, или оно, почти всегда молчало: сурово и бесповоротно.
Когда открываю дверцу, оттуда смотрят на меня всевидящие глаза. С укором.
Я смирился с этими выкрутасами, от бездушной железяки, ведь ничего против, не попишешь.
Холодное пиво всегда в тему, как замороженные пельмени.
А ведь даже имени его не знаю.
Нет, марка холодильника это понятно, по названию.
Но как-то мне говорил своё имя, правда в каком-то сне, когда он живой и общался человеческим, точнее машинным голосом.
Тут в дверь постучали. Аккуратно.
Шифрованным стуком: так, так-то, так.
Гостей не ждал никаких.
Наверно это бывает, когда недоверчиво распахиваю дверь перед стучавшимися пришельцами.
Они разные: то ли из банка, раздающие рекламные листовки, то ли из жилищной конторы, проверяющие дымоход, или домовую вентиляцию.
Наверно чтобы я, или кто нибудь другой из жильцов, ненароком не задохнулся от нехватки воздуха.
В общем разные.
— О, ты дома?
Поэтому для меня это было неожиданностью.
Сродни тому, как ребенок наделает в пеленки.
Или в памперсы, бог их разберет.
Я открыл дверь.
За порогом стоял он.
Мой демон, или разные демоны в его лице
Денни, Денни…
— Можно зайти?
Он улыбался, стоя там, за дверью.
— Заходи. Только обувь, сними. Недавно полы помыли.
— Я не гордый. Сниму. А не будет проблем, как в тот раз?...
(в тот раз, это было лет двадцать назад, он также зашел, разулся, а потом, потом..
Потом ничего не помнил, только поутру обнаружил, что исчезли мои туфли из гардероба.
Они были очень дорогие, из натуральной кожи.
Я облазил все притоны, состоящие из нарков и бродяг.
Под вечер мы, наконец, встретились: опухшие, озлобленные.
Оказывается, он немного перепутал мои туфли, со своими.
Мои туфли ему чуть были не по размеру.
Как его туфли, мне на ногу.
Просто они были так похожи, да и так, когда становится всё пофигу, хрен разберешь.
Мы здорово посмеялись, когда разобрались в ситуации.
Но это только один случай.
Сколько еще было.. потом, таких…
— А давай к шлюхам? 
— К таким, самым, отъявленным.
— Дорогим?
— Нет! но чтобы всё было по любви!
Мы были слишком молоды и разгорячены, чтобы сомневаться в наших поспешных поступках изощренной молодости.
В карманах ни гроша, но мы были воплощением самой неподдельной невинности и грешности во плоти.
Недоставало только маленькой искры, чтобы усомниться в этом. Стояла глухая летняя ночь.
— Мы поедим на такси.
— Куда?
— К Санни. Он нам даст денег. Много денег. Хватит на всё!
Я согласился, что поделать, он главный в наших делах.
Баламут, барагуз, заводила, все такое.
Потом мы ехали на пойманном такси, куда-то, через весь город. Тачка дребезжала старыми колесами на рытвинах, играла музыка по радио, пасмурный таксист крутил рулем на скользких поворотах.
Я сидел на переднем сиденье.
Тоже такой, неразговорчивый, даже ремень не пристегнул.
Мне хотелось пристегнуть «кое-что», одной соблазнительной кобылке.
Неважно какая она будет: хромая, толстая, может староватая, может с париком, или без. Да без разницы.
Зато Денни не уставая, болтал, молотил языком, всякую ерунду, будто желал уговорить таксиста лечь с ним в постель.
Он нагнулся, придвинулся лицом к уху водителя и кричал, кричал, как заведенный;
— Да!
— Да!
— Да!Да!!
— Это! Этого!!. Мне этого не хватает!...
Кричал он будто помешенный, во весь голос, перебивая звуки старенького мотора и потрескивающего радио.
Хотя, на самом деле он таким и являлся.
Чего ему не хватало, тоже было непонятно.
Но я, понемногу догадывался.
— Жми на сандалии!..
— Поддай газку!
— Включи музон погромче!
И все в таком духе.
— А дай-ка я сам сяду за руль! Да ты подвинься малость.
Не укушу!
Но таксист воспротивился наотрез, пересаживаться назад, и давать руль какому-то придурку.
— А у тебя, мил парень, есть права?
Задал он простой вопрос.
— Нету. Лишили.
— А если на дороге копы?!
Тут приятель и тот же мил парень, с огорчением осекся, переставая донимать насчет чутка порулить рулем.
Таксист оказался бывалым, поэтому сразу просек фишку, что мы, оба два, пассажира,  — отпетые дебилы.
Умалишенные, или сумасшедшие, в общем сбрендившие на всю голову, на почве рок-поп-музыки, наркотиков, алкоголя, и молоденьких телок.
Конечно, он это узнал не сразу: пару минут Денни просто прикидывался порядочным человеком.
А потом ему надоело, хоп, раз, эгегей, и он стал самим собой в один момент.
Без башни, энергичный, деятельный, готовый всё сломать, сокрушить любые препятствия на своем нечаянном пути.
Но в другую злосчастную пору у него будто садились досуха батарейки:
Поза, взгляд, выражение лица, выдавало полнейшую обреченность, отстраненность от реальности, от мира, и дикую усталость.
Он тупо молчал и молчал, закрываясь как черепаха в своем непробиваемом панцире, не на что не реагируя.
Даже на меня, с предложениями: покурить классной травки, выпить пару виски, подраться с приблудившимися пидарасами с другого квартала, или трахнуть по-быстрому в рот зеленоглазую шатенку с короткими волосами в сортире пивного бара.
Полностью погруженный в себя, в какие-то бредовые идеи, или мыслительные процессы, которые творились в его бедовой головушке.
В те моменты он походил на большого ребенка, его всего пронизывало детскость и святость.
Да, именно так.
Будто он точно святой Иенуарий.
Кто он такой, я не знал, но где-то, вроде, слышал про такого старца из библий, или евангелий.
Он еще чудеса умел сотворять.
На голову приятеля исходило благословенное сияние, точно окружной нимб, невесомо светящийся над ним.
Я это четко ощущал, поэтому потихоньку завидовал.
При всем желании, у меня бы так ничего не вышло.
Даже если бы сильно старался, или притворялся.
Если бы я смог притворяться таким праведным.
Хотя были многие вопросы про это: как же так, ведь он великий грешник. Своего рода.
Или что, ему всё-таки прощается?
Даже без отпущения многочисленных грехов на исповеди?
Не трахай родственниц, не еби малолеток, не воруй, не укради, не обмани, прочее, прочее.
Но Денни умел так преподнести всем невольным слушателям все эти проделанные грешки, о которых он трещал на всех углах, будто это охеренные подвиги.
Ну не подвиги, а так, нормальные делишки.
Словно сходить в туалет, или выпить стакан воды, с какими-то невообразимыми условиями.
— Ха-ха, хи-хи, эгегей, эта телка мне так отсосала….
— Да, да, это было так смешно!
— Она так выпучила глазищи, когда ей спрыснула в рот сперма.
— Я не выдержал, и заржал в голосину.
Она была пока в непонятках. Когда до нее дошло, то эта сучка чуть ли не откусила мой хер от злости.
Но зажала во рту, как клещами.
А у телок зубы во, как у акулы. Маленькие, но все острые.
Так-то, вот оно как  бывает.
Что делать? я той сучке пальцами носик крепко зажал.
А куда ей деваться, дышать то надо.
Поэтому она открыла рот, и выпустила мой член…
— Учитесь, на моих ошибках.
— Да! да!
Потешался он над нами, то есть над всеми слушателями, от всей души, рассказывая все это в мельчайших деталях.
Прибавляя: «да, да, это было точно так, эгегей, хо-хо-хо….»
От святейшего медитативного состояния проходило минут десять, полчаса, час, ну или три отдыха, или перезарядки, и Денни превращался в безумного демона способного на поступки, которые любой человек в здравом  уме и даже помыслить не сможет.
Он в свое время отлежал в местной психбольничке, там его накачали уколами, таблетками, потом получил кучу справок, и вот такой он, вышел оттуда.
К Санни мы приехали, кое-как, на тот злополучный адрес.
Наверно таксист весь изматерился у себя в душе, проклиная в сильных выражениях двух идиотов, которые могли бы нежиться у себя в постелях, ну или на диванах.
Но Денни был еще на заряженных батарейках:
Покуда мы ехали, он выкурил дерьмовый косячок,  с половину мизинца, добытый откуда-то из необъятных карманов его штанов спущенных до трусов, выдувая сладковатый дымок в приоткрытое стекло.
Долго долбились в дверь двухэтажного дома, такси ждало рядом, наших денег за проезд, возле подъезда.
Зря чтоли он ехал сюда? За бесплатно.
К тому же Денни заказал не отходя от кассы второй маршрут, то есть вторую поездку.
— ****ь! Это вы, ублюдки?! Охренеть!!
Так нас встретил Санни, он вышел наружу, немного сонный, потягиваясь телом с пузиком, обозревая наши фигуры, стоящее такси с горящими фарами, и насупленного таксиста, сжимающего монтировку в руке.
— А если меня не было бы дома?!
— Есть травка?
Тут же у него справился Денни, поддергивая штаны, сползающие вниз.
******
А я все спрашивал и спрашивал