Белый флаг

-Салют!
В небе вспыхнула россыпь красных огоньков. Все начали оборачиваться в сторону раздающегося с неба грохота. Тогда-то я и понял, что война давно прошла. Не просто прошла, а давно прошла. И только в моей голове она продолжалась. Жила в каждой капельке холодного пота, стекающего по лбу на сонные веки, тщетно пытающиеся подняться и открыть мне, что я дома, а не там. В каждом стуке беспокойного сердца, готового выпрыгнуть от любого громкого звука на улице. И конечно же в зеленом полотне формы, зачем-то висящей на крючке над кроватью. Будто я ее еще надену… Впрочем, она пригождается. Когда праздник, - как сегодня. И сейчас я как раз в ней - стою на проспекте, полном людей. Людей, в глазах которых я не вижу такого знакомого мне ужаса. Каждый залп салюта встречается бурными и радостными возгласами. Люди запрокидывают головы, поднимают детей на плечи, поближе к небу. К небу, в котором больше не зазвучит тот пробирающий свист. А за ним не прозвучит взрыв, как точка в чьей-то истории. И нет больше нужды прятать голову, слыша подобные звуки, ведь они больше не возвещают гибель, а скорее напоминают о том, что её не случилось. И все эти люди знают, что живы, но как будто немного забывают в перерыве между салютами в своих буднях о том, что это так. А когда слышат заветный «бум» - их сердца снова наполняются радостью существования. Их глаза снова устремлены в небо, как в детстве, а в них - искры, перемешанные с искрами салюта.
Каждый взрыв в моей жизни так или иначе являлся напоминанием о том, что я жив. Те - далекие, но такие ужасно громкие и от этого близкие, говорили об этом так: «пока живи» , а эти, - такие близкие, но бесконечно-далёкие, говорили: «пора! живи!». Как и кому я смогу объяснить, что больше потерянности и страха во мне вызывают вторые? Слезам моим как правило придают неверную трактовку. Когда я смотрю на свои военные фото, я не плачу по погибшим товарищам - я плачу по себе, ведь это я погиб. Когда я просыпаюсь со слезами на глазах и в испарине - я плачу не от ужаса, рисуемого моими воспоминаниями, а от пробирающего чувства близости жизни - я буквально мог её потрогать тогда, сжимая в руках автомат. Я падал в нее, когда тело моё падало на стог ароматного сена в конце дня. Я нырял в неё с головой, погружаясь в воды случайно встреченного на пути нашего отряда озерца на безымянной и неизвестной земле.
Как и когда я понял, что жил именно тогда? Когда война закончилась. Тогда я третью неделю сидел в своей новенькой квартире и смотрел в окно. Смотрел на снующих туда-сюда людей. Пытался угадать, куда каждый из них идёт. А главное - зачем? Я не мог себе ответить на этот последний вопрос. Также, как и не мог ответить на вопрос, зачем мне поступать в колледж или идти на танцы с боевыми товарищами. Бывшими. Сейчас уже они - кто юрист, кто артист, кто экономист… И только я - боец. Нужна ли на каком-либо предприятии такая профессия? Больше я ничего не могу предложить этому миру. Моя жизнь началась войной, продолжаясь в ней все последние годы. Вплоть до того дня, в котором я чётко понял, что лишь перенёс её с мира физического в свою голову. И теперь просто воюю с жизнью. Сижу в засаде, наблюдаю, иногда совершаю набеги на магазин. Именно набеги, потому что спокойным шагом я ходить так и не научился. Я чувствую себя на мирных улицах моего родного города прямо как в тылу врага. Мне здесь нет места.
-Так подними белый флаг! - послышалось откуда-то сбоку.
Я вздрогнул.
-Вы мне?
-Да. Подслушала ваши размышления и прониклась. Не смогла отойти…Извините.
-Так я говорил вслух… - я смутился. Дома я часто размышляю вслух. А на улице я сегодня впервые так долго. Засиделся на набережной. Видимо, мозг решил, что рас сижу, значит дома… - Простите, что вы сказали? Можете повторить?
-Охотно! Подними белый флаг!
-Кому мне сдаваться? На войне я хотя бы нужен был в качестве пленного. А тут в моей капитуляции никто не нуждается. Все живут своей жизнью и, поверьте, я понимаю, что и сам могу также. Просто…не знаю, как. Где, с кем… и зачем.
-Как это зачем?! А для чего ж мы тогда воевали? Весь твой путь был начат и пройден ради этого момента. Он с самого начала вёл тебя к нему. На всём этом пути ты был согласен с задумкой. А теперь что изменилось?
-А теперь я чувствую себя обманутым.
-Только если собой же. Сколько лет тебе было, когда началось?
-Шестнадцать.
-А мне - четырнадцать. Я понимаю, что значит, когда самая важная для твоего становления как личности часть жизни окрашивается в кроваво-красный. Я тоже была там и я знаю, о каком таком ощущении близости жизни ты говоришь. Знаю, что может казаться, что сейчас оно тебе более недоступно.
-Мне не кажется - так и есть.
-Да подожди ты! - она села рядом и серьезно посмотрела на меня. - Подожди! Ты кое-что попросту упускаешь. На самом деле нет никакой разницы между тем временем и сегодняшним миром… Правда, нет её! Потому что мир - это всего-лишь пространство, в котором может разворачиваться любая история. И даже война. Наш мир начался с войны, и может показаться, что это он и есть. Но если ты поймёшь, что что-то было до неё, что ты был до неё, то придешь и к пониманию того, что может быть после. Тебе кажется, что ты познал всего себя в те времена, потому что ты двигался, как и все мы тогда, на пике своих возможностей. Физических и психологических. Но человек не создан только для пика. Жизнь человека может вести его разными путями. Нам не обязательно всегда быть «ключевым действием», «судьбоносным решением» и «волевым рывком». Нам просто дали возможность ощутить свою максимальную мощность, чтобы потом филигранно выстраивать внутренние настройки для более тонких и размеренных жизненных процессов. Тебе необходимо замедлиться… Знаешь, как приятно купаться в речке после…дня, проведенного на шезлонге за чтением лёгкого романа?
-Нет.
-Потому что тебе кажется, что купание планомерно и логично лишь после изматывающего похода под палящим солнцем с 40 килограммами груза за плечами. Но необязательно всегда разгоняться до максимума, чтобы позволить себе расслабиться. Этого больше не требуется. Не надо выстраивать таких циклов. Нужно учиться выстраивать иные.
-Я не умею. Мне сложно вникнуть в эту жизнь…Что я должен делать? Куда идти? Скажите мне что делать и я горы сверну! Но я не знаю, не чувствую… Куда мне? Зачем?… - по телу пробежала дрожь. Я мельком вспомнил давно потерянную картину из детских воспоминаний. Я потерялся на базаре. Ходил туда-сюда между лотками, искал маму, но безуспешно. Споткнулся и упал. Лежал на земле и плакал. В этот момент надо мной повисло лицо мамы, красное от жары. Она подняла меня и успокоила. Вытерла слёзы.
-Не торопись, а то никуда не сдвинешься. Чтобы перестроиться на новый ритм, нужно время. Дай его себе. Воротить горы больше не нужно. Нужно жить. Считай войну самым большим пиком. Всё, что требуется от тебя дальше - расслабиться и прыгнуть в реку. Что ты любишь есть на ужин?
-Не знаю. Ем гречу с тушенкой.
-Ожидаемо. Но вспомни пожалуйста, о чём ты мечтал, в очередной раз засыпая в окопе с пустым брюхом? Что рисовало больное сознание?
-Пирог с курицей и грибами. И с укропом. Борща наваристого хотелось. И мороженого.
-Отлично! Идём за мороженым.
-Зачем? Я поел недавно…
-Затем, что хочется - и всё! - она широко улыбнулась и потянула меня за собой. Я отчётливо понял только сейчас, что ничего из названного мною я так и не поел с возвращения домой.
Мы шли по переполненной народом улице. Я пытался обогнать плетущуюся перед нами компанию, но она схватила меня за рукав и попросила взять её под руку. Мы замедлились. Шли в одном темпе с веселой толпой, оживлённо обсуждающей всё подряд. Темы, на которые они говорили, были поразительно легки и праздны. Нудны, я бы даже сказал. Но от того почему-то становились для меня крайне интересными. И веселили.
Мы купили мороженое и вернулись на набережную.
-Вкусно! Я запомнил вкус по-другому.
-Рецептура меняется, рецепторы - тоже. Это необходимо не забывать.
-Какая ты языкастая! - мы рассмеялись.
Рассмеялись…Мы… У меня закружилась голова. Тишина затворничества так легко в один миг нарушилась этим взрывным женским смехом. Моё сердце дрогнуло, но не от страха. Больше не от него. Та жизнь, от которой я прятался в своём «окопе» ворвалась внутрь меня искристым смехом и ванильным мороженым. Враг проворно пробрался в мой тыл, а я и не дрогнул, я - сдался. Поднял белый флаг. Сидел и уплетал белое сахарное мороженое. Оно капало на мой китель и на тёмно-зелёном поле боя расцветали белые цветы. Так я встретил свой персональный первый мирный май. И первую любовь.