Переменная звезда. Глава 8. В Михайловке

Стоило свернуть с трассы в сторону неведомой Михайловки, как хорошая асфальтовая дорога сменилась ухабистой грунтовкой. Тоня ехала так осторожно и плавно, как только могла, и по-прежнему каждой клеточкой чувствовала натянутый трос и «Ладу» за спиной. Тревога потихоньку улеглась. Из телефона доносился спокойный голос Алексея. Девушка пыталась прислушаться к разговору, но почти ничего не понимала: Воронцов объяснял братьям какие-то технические тонкости, в его речи мелькали помпа, ролик и другие детали, которые Тоня слабо себе представляла. «А может, ничего и не погнуло», – весело завершил он.

На нее Алексей не обращал ни малейшего внимания, и девушке вдруг стало обидно. Дурацкая получается поездка: то драка в придорожной ночлежке, то буксировка ржавой «Приоры». Хоть бы спросил, как она, все ли хорошо!
Тоня разъярилась, причем в первую очередь не на Воронцова, а на себя. Как она вообще согласилась на эту авантюру? Нет уж, дальше пусть едет один. Сегодня они собирались доехать до Челябинска и заночевать где-то на трассе после того, как оставят город позади. Но похоже, из-за этих деревенских братьев они уже не доедут, искать ночлег придется раньше. Ну и ладно. Значит, завтра она попросит Алексея не объезжать город, а закинуть ее в аэропорт. А дальше пусть катится куда хочет и разыскивает сам эту брошку с неизвестно какими свойствами.
Ливень не прекращался, разбитая дорога была вся в лужах, вокруг не светилось ни единого огонька, и Тоня опять испугалась, что их куда-то заманивают. Сколько они уже проехали в сторону от трассы? Надо было засечь, поздно сообразила. Долго едут. Но братья сразу честно предупредили, что эта Михайловка неблизко.

– Далеко еще? – осторожно спросила она.
Грунтовка впереди ныряла в непроглядный лес, и девушка почувствовала, что ей не по себе. Мало ли кто может поджидать в этой чаще…
– Через лес проедем, и сразу деревня будет, – ответил один из братьев.
Тоня щурилась, всматриваясь в черную даль. Она очень плохо видела в темноте, и езда вечером всегда была настоящим мучением. В Москве, где почти на каждой улице фонари, она справлялась, но в густом лесу ей казалось, что она вот-вот во что-нибудь воткнется бампером. Причем не своим.
Сколько, интересно, стоит ремонт бампера почти нового «Фольксвагена»?
Ну его к чертям, такой отпуск. Завтра же – в аэропорт и домой.

Наконец лес поредел, и за черными стволами засверкали далекие огоньки. Тоня почему-то думала, что увидит в темноте пару покосившихся древних избушек с перевернутыми горшками на изгороди, но Михайловка оказалась большой и явно благополучной деревней.

– Куда теперь? – спросила она, когда дома – добротные, кирпичные – были уже совсем близко.
– Пока прямо. После белого забора направо, в конце проезда слева будет гараж, там уже двери открыты и свет, – откликнулся один из братьев.
– Ага, Сергеич ждет уже, – поддакнул второй.
За поворотом Тоня и в самом деле увидела распахнутые двери гаража. Внутри горел свет, у ворот маячила крупная мужская фигура. Рядом был большой дом, кажется, тоже кирпичный, все окна у него светились. Тоня чуть проехала вперед, чтобы «Приора» оказалась напротив гаража, плавно остановилась и наконец выдохнула. Она открыла дверь и выбралась из машины, не обращая внимания на хлещущий ливень. Петя и Паша, увидев ее, как по команде выпрямились, выпятили грудь колесом и заулыбались.
– Девушка, спасибо!
– Да это не мне, это ему, – Тоня кивнула на Алексея.
Мужчины быстро затолкали «Приору» в гараж.
– Ну, мы поехали, – улыбнулся Воронцов. – Может, и обойдется, – не факт, что погнуло.

Братья переглянулись, Сергеич замахал руками:
– Куда это вы поехали? В такой ливень-то? Темень, дождина хлещет, ни черта не видно. Дом большой, места полно. Оставайтесь на ночь. Катя уже на стол собирает, Пашка же написал, что гости будут.
– Катя – это кто? – уточнил Алексей.
– Сестра наша, – хором откликнулись братья.
– Вы тройняшки, что ли?
– Не. Пашка и Катя – двойняшки, а я на год старше, – ответил водитель «Приоры». – Оставайтесь, правда. Я прогноз смотрел – до утра все равно ливень. А у нас комната гостевая, душ нормальный, с горячей водой, хоть залейся. Машину в гараж загоните, чтоб в проулке не оставлять, Сергеич свою все равно пока тестю отдал, так что место есть.
Воронцов вопросительно взглянул на Тоню, тихо спросил:
– Ты как?
Ответить девушка не успела.
– Катя пельменей домашних наварит, – пообещал Сергеич. – Или вы торопитесь куда-то?
Услышав про пельмени, Алексей воодушевился.
– Нет. Не торопимся. Правда же, Антонина?
– Правда, – неохотно кивнула Тоня.

Дом и в самом деле оказался очень большим. Он был разделен на две части с разными входами: в одной половине жили Петя, Паша и Катя с родителями, которые сейчас были в Крыму; в другой – их сосед Сергеич со своими, как он говорил, Ксюхами: женой Оксаной и дочерью Аксиньей.
За пару минут закрутилась какая-то невероятная кутерьма: Алексея и Тоню усадили за большой стол, все принялись знакомиться и что-то наперебой рассказывать, из соседней половины дома подтянулась Оксана, и в четыре руки вместе с Катей они легко, как бы между делом, накрыли ужин – как будто для долгожданных родственников.

Тоня переводила глаза с лица на лицо. Братья и сестра совсем молодые, восемнадцать-двадцать, и все похожи друг на друга. Сергеичу, наверное, под полтинник, Оксане чуть меньше. И все у них как-то просто и легко, все улыбаются, все друг другу рады. И гостям рады, хотя поломка машины – так себе повод для гостей. Она вспомнила лица мамы и бабушки, вечное их «Тонька, хватит тренькать, брось балалайку и помоги Эдику с сочинением». И это «помоги» всегда означало «возьми и напиши». Семью Воронцовых она тоже вспомнила: Лешка был поздним ребенком, и его мама, Елена Николаевна, боясь, что без отцовской руки мальчик вырастет мямлей, никогда не позволяла сыну никаких проявлений слабости. Тоня до сих пор словно слышала ее строгий голос – вопрос после очередных Лешкиных соревнований: «Второе место? А почему второе?»

Григорий Николаевич даже иногда выручал племянника, считая, что того воспитывают слишком уж жестко.

На столе появились Оксанины соленья, хлеб, пара колец домашней кровяной колбасы. Катя поставила большую плошку с пельменями, Сергеич, сбегав на свою половину дома, вернулся с бутылкой.
– Сам гнал, – гордо сказал он. – Забористая. Ты как, будешь? – он повернулся к Алексею. В ответе братьев Сергеич, видимо, не сомневался.
– Немного. Антонина, если что, сядешь за руль с утра?
– Конечно.
– А мы, девочки, наливки по чуть-чуть, – прощебетала Катя.
Оксана вскинулась на нее с преувеличенной строгостью:
– Екатерина!
– Что Екатерина? Пашке вон можно? А мы ровесники, и восемнадцать мне давно уже есть. Мы же так, по наперсточку.

Тоня вдруг поняла, что ей здесь хорошо. Все пошло не так, как запланировано, они с Алексеем где-то далеко в стороне от трассы, в совершенно незнакомом месте – но ей тут хорошо. По лицу Воронцова она видела, что и ему здесь нравится.
– Спать у нас ляжете, – распорядился Сергеич, разливая содержимое своей бутылки по стопкам. – У нас места больше. Ксюха пока в Челябинске, сессию сдает.
Оксана вскользь спросила:
– Вам постелить-то как? Вместе или отдельно? Вроде на брата с сестрой ничуть не похожи, – улыбнулась она.
– Отдельно, – тут же ответила Тоня.
– Ага. Я и смотрю, держитесь, как два ежа. Глаз друг с друга не сводите, но колючки растопырили.
Оксана сказала это так просто и искренне, что сердиться на нее было совершенно невозможно. Тоня поймала на себе быстрый взгляд Алексея, отвела глаза, попробовала густую и сладкую малиновую наливку.

Когда лучше сказать ему, что она не поедет дальше? Сегодня вечером или завтра с утра? Нет, не надо трусить и тянуть, надо честно сказать прямо сегодня.
До конца застолья Тоня собиралась с силами, и только потом, когда они с Алексеем остались в большой комнате, которую отвели им Сергеич и Оксана, решилась.
– Оставишь меня завтра в Челябинске в аэропорту? – тихо спросила она, не поднимая глаз.
Воронцов, который уже с полотенцем в руках собирался в душ, на мгновение замер, потом спокойно кивнул.
– Хорошо.
– Я…
– Не надо, Антонина. Я все понял.
Он произнес это ровно, невозмутимо, но именно эта невозмутимость взбесила Тоню.
– Скажи еще, что с самого начала был к этому готов! – выпалила она и тут же отвернулась, чтобы не видеть этих гранитно-серых глаз.
– Нет, Антонина. Совершенно не был готов и никак не ожидал, – Воронцов замолчал, сомневаясь, стоит ли говорить дальше, но все-таки продолжил: – И когда мы вчера наткнулись на этих гопников – я был в тебе уверен.
– Алексей…
– Ладно, проехали, – оборвал он ее так резко, что Тоня вздрогнула – это было совершенно не похоже на его обычную сдержанность. – Ничего, поеду дальше один. Ты уже посмотрела билеты?

Она не ответила. Воронцов сделал полшага к двери, но потом обернулся:
– Посмотри, что там у тебя с самолетами. А я дяде Грише напишу, что ты приедешь за своей машиной и котом. Или сама напишешь? Вы же обменялись номерами?
– Напиши ты, – смалодушничала Тоня.
Он жестом показал, что напишет, закинул полотенце на плечо и вышел. Когда потом она и сама вернулась из душа, в комнате было почти темно – горел только маленький ночник над ее кроватью. Алексей, устроившись на диване в углу напротив, уже спал. Или мастерски притворялся. Тоня тихо, чтобы не потревожить его, прокралась через комнату, юркнула под одеяло, погасила ночник и с наслаждением вытянулась на кровати – удобной, совсем не как в дешевом придорожном мотеле.

Через полчаса она поняла, что не может заснуть. Перед глазами стояло растерянное лицо Воронцова – он потерял самообладание лишь на миг, но Тоня успела заметить это выражение. Ей было бы куда легче, если б он сказал что-нибудь вроде «эх ты, Тонька…» Но Алексей не упрекнул ее ни единым словом – и от этого было только хуже.
Она так и не решилась – до сих пор не решилась! – спросить о семье и о работе. Хотя чего проще? Совершенно нормальный вопрос, взрослые же люди. Почему не решилась? Боялась услышать ответ, что ли?
Сон по-прежнему не шел. Тоня потянулась к телефону, с головой нырнула под одеяло, чтобы не разбудить Воронцова светом экранчика, и стала быстро проверять новые сообщения. Алексей переслал ей еще один полученный от Григория Николаевича снимок – Нельсон в большом плюшевом кресле. В домовом чате опять ругались – на этот раз на девушку, которая на своем «Матизе» умудрилась встать сразу на два парковочных места. Тоня открыла рабочую почту, увидела несколько новых писем, начала читать и вдруг замерла, не веря своим глазам. Первой мыслью было немедленно разбудить Воронцова, но она сдержалась и стала медленно, спокойно, глубоко вдыхая и выдыхая, перечитывать одно из полученных писем.



Виктор Преображенский холодно качал головой, с трудом пряча усмешку, но в конце концов не сдержался.
– И что? Она тебя соблазняла?
– Как вам сказать, Виктор Владимирович. Напрямую – нет. То есть такого, мол, Руслан, отыщи мне эти серьги, и я стану твоей, – такого не было, даже близко не было. Но вы же понимаете – красивая женщина, профессиональная актриса. Улыбки, взгляды, интонации – все было. Но открытым текстом – нет, ничего не было, разумеется.
– И ты начал ей искать серьги?
– Я первым делом к вам, Виктор Владимирович. Лиханову эту мы, похоже, почти выследили, но Полине Александровне я пока не говорил. Сначала к вам.
– Молодец, молодец. А почти выследили – это как? – Преображенский снова не сдержал усмешку.
– Банковская карта – друг человека, – расплылся в улыбке Руслан. – Она опять картой на заправке расплатилась, но на этот раз машина четко в камеры попала. И мужчина, который с ней.
– Где?
– Не доезжая до Челябинска, на трассе. Машина – «Фольксваген Поло», она в такой же пыталась сесть под Владимиром. Так что тот Гусейнов, значит, не врал, он Лиханову и правда знать не знает. Но на этот раз на камерах все видно: машина подъехала к колонке, Лиханова была за рулем, рядом пассажир. Оба вышли, что-то сказали заправщику, пошли к кассе. Когда вернулись, мужчина сел за руль, а Лиханова – на переднее сиденье.
– Машина не ее, как я понимаю? – уточнил банкир.
– Не ее. Номера московские, собственник – Воронцов Алексей Васильевич, тридцать пять лет. Видимо, это он и был. Высокий, подтянутый, славянского типа, светловолосый. Лицо на камере нечетко, но наверняка он.
– Ты, конечно, уже его пробил?
– И его, и машину, – серьезно кивнул Руслан. – Хотите узнать?
Преображенский равнодушно покачал головой.
– Нет, зачем? А серьги ты постарайся добыть. Если получится, конечно. Я их тогда Полине подарю. Как раз на десятилетие свадьбы. Посмотрю на ее глаза.  Сможешь добыть?
– Думаю, да. Разумеется, никаких ниточек ни к вам, ни к Полине Александровне не будет. Тут нам и сам Воронцов немного подыграл, – Руслан позволил себе коротко усмехнуться.
– Это как?
– С гопотой местной подрался.
– Где?
– В кафе на трассе М7, после Казани. Когда машина его попала на камеру на заправке под Челябинском, я по старым своим каналам поинтересовался, мало ли, вдруг на их маршруте происходило что-то интересное или необычное.
– А маршрут вырисовывается? – заинтересовался банкир.
– Вполне. Лиханову видят под Владимиром, она платит картой около Нижнего, у Елабуги и под Челябинском. Суммы мелкие, видимо, основные траты несет Воронцов. Но маршрут-то виден. Драка в кафе на М7 вполне в это укладывается.
– Рассказывай.
– Да нечего особо рассказывать. Стал интересоваться, всплыла эта драка. Местные байкеры, которым Воронцов навешал, вообще не хотели про это вспоминать – стыдно им. Тем более что Барсук, их заводила, там считается крутым. А один из его дружков – сын сотрудника полиции.
– И что, делу дали ход? Раз там сын полицейского?
– Нет. Но узнать удалось. И администраторшу кафе, она же и продавец, и хозяйка, мой человек разговорил, хотя она поначалу и уверяла, что ничего такого не было.

Преображенский вопросительно взглянул на Руслана, и тот принялся рассказывать:
– Она говорит – приехали двое поздно вечером. Мужчина и женщина, вроде молодая пара, но держались отчужденно и номера попросили разные. Пока ждали номеров, заказали ужин. Машину она не видела, да и камер там нет, никаких записей. Но, говорит, мужчина – высокий спортивный блондин, девушка очень маленькая, как куколка. Жгучая красивая брюнетка немного восточного типа.
– И что?
– Девушка была одета в очень открытый сарафан, прямо-таки непристойный. Кстати, на записи с камеры на АЗС под Владимиром Лиханова именно в таком виде.  Воронцов вышел на улицу перепарковать машину. Долго не возвращался – ждал, когда освободится место, там фура стояла. И в это время приехал Барсук с двумя своими прихвостнями, – Руслан сделал короткую паузу и, не дожидаясь вопроса, пояснил: – Барсуков Эмиль Артурович, двадцать два года, местный… простите, Виктор Владимирович, отморозок, по-другому сказать не могу. С ним не связываются – у него тормозов совсем нет, да и отец приятеля – полицейский.
Преображенский жестом показал, что слушает.
– Барсуков был выпивши, его дружки тоже. Парни они крупные, разъевшиеся, выглядят старше своих лет. Стали приставать к Лихановой. Она испугалась. Хозяйка кафе говорит, прямо очень испугалась.
– Еще бы. А потом?
– Вернулся с парковки Воронцов. Попытался успокоить их, но эти гопники уже вошли в раж. Тем более знали прекрасно: камер в кафе нет, полиция – своя, а если кто-то незнакомый с трассы случайно заедет – почти наверняка предпочтет не вмешиваться и поскорее дать деру. Поэтому вели себя нагло и развязно. Хозяйка кафе говорит, они не в первый раз к девушкам так нахально пристают.  Ну и явно были уверены, что один против троих не полезет. Вот и получили как следует. Все трое.
– Он боксер, что ли? Или каратист какой-нибудь?
– Фехтовальщик в прошлом, – пояснил Руслан. – Мастер спорта, саблист. Похоже, до сих пор держит себя в форме.
Преображенский с недоверием ухмыльнулся:
– Арматурину, что ли, какую-нибудь взял?
– Зачем? – водитель спокойно пожал плечами. – Реакция, резкость, скорость у него наверняка и без всякой арматурины есть. И голова.
– У спортсмена? – Преображенский вдруг осекся, вспомнив, что водитель его жены в прошлом не только частный детектив, но и борец, но было уже поздно. Впрочем, вышколенный Руслан не моргнул глазом.
– Нас даже учили, что голова у борца – главное. У фехтовальщика, уверен, тоже. В общем, Воронцов запер Барсука с дружками в сортире, спустил им колеса и уехал.
– И ты вот прямо уверен, что это были именно Лиханова и этот ее спутник?
– Абсолютно. За некоторое время до драки хозяйке кафе звонила женщина и спрашивала, есть ли на ночь две комнаты. Звонок этот был сделан с номера Лихановой. А наутро позвонил мужчина и мягко поинтересовался, все ли в порядке с байкерами и не будет ли у хозяйки проблем. Этот звонок был с номера Воронцова.
Банкир несколько мгновений помолчал, глядя в окно и словно повторяя про себя услышанное, потом перевел взгляд на водителя.
– И поэтому ты уверен, что к нам никто никакую ниточку не протянет?
Руслан утвердительно качнул головой.
– Да, Виктор Владимирович. Лиханова и Воронцов знают, что насолили гопникам. Все знают, что у нас полно байкеров везде, что они едва ли не все друг с другом знакомы и тесно по всей стране общаются, пусть и виртуально.
– Все эти форумы, соцсети… – поморщился банкир.
– Именно. И если Лихановой и Воронцову кто-то начнет мешать в пути – что они подумают?
– Что это проделки байкеров.
– Да.
– А почему в пути? Почему вы уверены, что эти серьги, которые Полина так хочет заиметь, сейчас у Лихановой при себе? В поездке они ей не нужны. Зачем таскать с собой дорогую вещь, если можно оставить дома или где-нибудь в другом месте?
– Серьги, как я понимаю, не такие и дорогие. Полина Александровна дала мне описание. Это шпинель и серебро.
– Как будто у нее побрякушек мало! – не выдержал банкир. – Она что-то про них говорила? Почему вдруг ей их так хочется?
– Не говорила. Она вообще, похоже, про них старается не говорить. И явно прослушки опасается – в машине никаких бесед не заводит.
– А ты что?
– Поддерживаю ее в этом заблуждении. А что касается сережек, – Руслан сделал паузу, словно набирая воздуха, – Виктор Владимирович, я почти уверен, что серьги у Лихановой с собой. Не могу объяснить, почему уверен. Можете считать интуицией.
– Хорошо. Что сказать Полине – решайте сами. Если вы достанете эти серьги – немедленно ко мне. А там уж разберемся, почему ей в голову именно эти цацки втемяшились.