Офицер физики и флота - 7

Глава 7. На исходе лета

Лето тысяча девятьсот восемнадцатого года заканчивалось; тупики, чьи перья на голове темнели, а клювы тускнели — как всегда перед зимой — прилетали всё реже к радости Уилла и к тихой грусти Патрика. Рыбу тут на «Стёрджене» всё одно не научились готовить — так лучше птицы бы поели, или птенцам отнесли... Да и негромкое урчание птиц успокаивало Блэкетта после нудных вахт, хоть Уилл и называл голоса тупиков «ещё одним машинным отделением».

Конечно, скучать и без тупиков не приходилось. О Шерлоке Холмсе Патрик почти и не вспоминал, убрав его «Приключения» в саквояж поглубже; для поступления в университет они бы не помогли — в отличие от физики, химии или математики. В Дартмуте, конечно, никто не мог бы назвать Блэкетта отстающим хоть по одной из дисциплин. Но Дартмут, с его замечательными учителями, был целых четыре года назад; а ведь поступать придётся вместе с теми, кто в этом году закончил школу и не занимался целых четыре года чем угодно, кроме учёбы! Хотя… Там ведь не Кембридж или Оксфорд, который так любят не слишком умные, но достаточно богатые, чтобы стать завсегдатаями всех окрестных ресторанов, отпрыски из семей того же круга, что и Эндерс — может, и с будущими товарищами повезёт?.. «Там точно не придётся думать, достаточно ли далеко стою или сижу от простолюдинов», усмехнулся Патрик про себя.

С офицерскими порядками в эскадре Харвича молодой человек так и не примирился: и глупо оно, и слишком о многих бесполезных мелочах приходится думать вместо той же наладки орудий для учебных стрельб, которые эскадра Харвича всё же соизволила провести и на которых «Стёрджен» показал себя не хуже прочих лишь потому, что сравнивать приходилось лишь с товарищами из своей же эскадры. «Зато отчёт что надо получился да форму парадную достали»… Стрельбы эти лишь убедили Патрика в том, что Лондонский университет точно не будет столь же унылым, каким оказался флот. Почему именно Лондонский? Не в Оксфорд же или в не менее «элитарный» Кембридж идти, чтобы снова — те же титулы, имена, да разговоры о гольфе, галстуках да об очередном заседании Палаты лордов…

Так что и в этот хмурый день под затянутым облаками небом лейтенант Блэкетт, дождавшись конца вахты и устроившись на палубе, повторял про себя параграф о прямоугольных треугольниках — синусы и косинусы юноша и так примерно себе представлял, но когда в учебнике одна только теория… Возможно, это была одна из тех палуб, на которой «офицеру не пристало находиться», но эти условности Патрик равнодушно оставил тем, у кого для этого и фамилии подходят, и титулы. Всё равно скоро на сушу, где ни о титулах думать не придётся, ни о фамилиях.

— Всё учебники… — Уилл, который лениво листал «Трое в лодке» — кто-то из офицеров принёс с собой на «Стёрджен» и оставил в общей библиотеке в кают-компании — и который изредка усмехался над особенно яркой строчкой, покосился на книгу в руках Патрика. — «Тригонометрия»? Да тут от одного названия мороз по коже…

— Всего лишь математика, — Патрик пожал плечами, смахивая брызги тускло-синих, как и хмурое небо над нестрижеными тёмными волосами, волн с учебника. — Надеюсь, для Лондонского университета этого хватит.

— Лондонский университет? — переспросил Уилл, нахмурившись. — Так ты правда решил уйти?

— Угу.

Уйти Блэкетт решил ещё почти год назад — только надо было дождаться окончания войны. Теперь уж объявили мир; в Версале дописывали договор; вот и нечего было тянуть. Слишком уж далёкими рассказы родственников об океане, мореходстве и благородстве — «или мореходство тогда было не то?» — оказались от того, что теперь уже лейтенант Блэкетт видел вокруг себя. И если «Бархэм» и Великий флот в самом деле почти стали для Патрика домом, то здесь, в эскадре Харвича, Блэкетт невольно вспоминал Осборн и тех самодовольных высокородий, как тот Эндерс…



— …Смотрите, тут если сделать так, то точность…

— Блэкетт, вам заняться, что ли, нечем? — лейтенант Роуди лениво глянул на подчинённого, затем — на листы с бумагами в его руках.

— Но, сэр, разве точность наших орудий не является нашей проблемой как артиллеристов? — тщетно повторял Патрик, хоть и догадывался, что закончится всё точно также, как и в прошлый раз. Но… Для флота ведь…

— Даже если так, это слишком хлопотно. Снарядов и так не слишком много, а тут их сколько уйдёт на эти… эксперименты? Так что лишние проблемы нам не нужны.

— Вас понял. Разрешите идти?

— Идите, Блэкетт.

Патрик ушёл — и даже смог казаться как всегда невозмутимым, пока шагал с нарочито равнодушным видом по палубе к своей каюте. Лишь там, захлопнув дверь, юноша швырнул свои записи на пол. «Хлопоты лишние…» Некстати на глаза попался схематичный рисунок самолёта — Патрик хотел было записаться в авиаторы, но ему не позволили. Как ответило в письме Адмиралтейство, «мы не можем, с учётом Вашей подготовки, дать Вам место лётчика, ибо Вы слишком ценны на флоте». Ценны… «Да тут кто угодно, похоже, ценный»…

Конечно, не все офицеры так бездельничали; но слишком уж много сходства у них с теми, из Дартмута, с титулами и громкими фамилиями. Да и многие, кто из того колледжа, и стали здешними лейтенантами, капитанами, а то и выше. С кем-то из них Патрик с удовольствием перекидывался фразами о Киплинге или Конан Дойле — но отчего тогда всё реже хочется находиться в кают-компании и всё чаще — на палубе, в компании урчащих на своём птичьем языке тупиков или просто с «Собакой Баскервилей»? Зато с какой гордостью родители встретили в тот короткий отпуск в тысяча девятьсот пятнадцатом — «в настоящее общество попал!» Какое уж общество — но не рассказать же им, что даже на кур, которые живут у родителей в Хиндхэде, иногда глядеть и то интереснее, чем слушать важные разговоры Эллиота и Смиттерса о гольфе и вспоминать, какой из десятка вилок положено есть эти спагетти, и почему к этому спагетти никак нельзя взять хлеб, если он вкусный!



— …Так ты не останешься здесь? — голос Уилла отвлёк Патрика от тоскливых воспоминаний. Блэкетт покачал головой и перевёл взгляд на учебники:

— Извини, но нет. Пора, наверно, мне на сушу.

— На сушу? Разве ты не хотел к самолётам?

— Хотел, — Патрик поправил уже изрядно потрёпанный и посеревший после многих чисток мундир и посмотрел вверх, где в небе, затянутом облаками, сквозь которые светило солнце, кричали чайки. Уилл верно вспомнил самолёты, как всё чаще назывались аэропланы. Патрик в самом деле полюбил небо, хоть и возможность полетать на аэроплане предоставлялась редко; однако адмиралтейство всё ещё твёрдо стояло на том, что «лейтенанту Блэкетту лучше оставаться в составе Королевского флота»… — Но едва ли там сильно отличается от того, что здесь.

— Пессимистично, — протянул Грэкхэм, сдувая с загорелого лица светлую прядь волос. Офицерам, конечно, следовало быть более «ухоженными» — но Уилл всё чаще перенимал «повадки» Патрика, а Блэкетт, который последние дни проводил почти все свободные часы под открытым небом, как сейчас, едва ли отличался «утончённой белизной лица», как было в каком-то романе. Как тут не загореть, если почти всё время — на палубе?

— Возможно. Но ради одних птиц я здесь не останусь.

— А, эти? Тупые? — Уилл попытался вспомнить, как же назывались те чёрно-белые неуклюжие пухлые птицы с большими клювами, которые ещё столько рыбы поели. Но затем блондин глянул на приятеля, который сердито нахмурился, и замолчал.

— Уж не тупее некоторых, — Патрик устало закатил глаза. Вот ведь… «И охота из-за ерунды всякой спорить?» Покачав головой, юноша вновь взялся за «Тригонометрию», пристально разглядывая одну из страниц — как будто не перечитывал эту книгу несколько раз и как будто никогда не догадывался, что «синус одного острого угла в прямоугольном треугольнике равен косинусу другого острого угла». Только подписано почему-то странно…

— Ладно уж… — примирительно протянул Грэкхэм, затем неловко вынул из кармана мундира яблоко. — А я и не знал, что ты настолько ловок…

— О чём ты? — Патрик отвёл книгу в сторону и посмотрел на приятеля и на угощение — «а ведь для меня»… Юноша рассеянно кивнул и сжал пальцами яблоко, чуть тёплое от солнца и рук Уилла. Патрик глянул наконец на приятеля и удивился его странному выражению лица — только смотрел Уилл не на него, но на «Тригонометрию». И чего белобрысый так на неё уставился?

— Держи уж, — Уилл убедился, что злосчастный фрукт теперь там, где должен быть, и пояснил:

— Как же — о чём? Я вот разные книги читал… Что? В кают-компании не всегда удаётся в карты с кем-нибудь перекинуться, и читать приходится! — усмехнулся Грэкхэм, увидев, как недоверчиво прищурился Патрик. — Читал уж… Но так, чтобы вверх ногами… Это когда ты так научился?

— Ну тебя! — Патрик бросил книгу, чуть случайно не выронил и яблоко, но золотистый фрукт остался в руке. Юный лейтенант покачал головой и чуть улыбнулся, махнув рукой куда-то вверх:

— Тупики они… Неважно… И спасибо.

— А… Ну. значит, тупики, — Уилл улыбнулся тоже.

Оба молчали. Солнце светило.