Офицер физики и флота - 9

Глава 9. Надо обдумать

В Лондонский университет Патрик попасть не смог — время для поступления закончилось, и несостоявшемуся абитуриенту пришлось вернуться в Хиндхэд. «Следующей осенью он точно никуда не денется...» Впрочем, когда положенный отпуск закончился, а ветки деревьев близ дома покрылись снегом, искать место инженера на «каком-нибудь приборостроительном заводе, чтоб хоть чем-то заниматься» юному офицеру не пришлось — хотя вообще следовало бы подумать о том, чтобы уволиться из флота насовсем. Адмиралтейство после войны вспомнило про недоучившихся курсантов Дартмута — и решило позаботиться об их образовании.

— Кембридж? — Патрик с удивлением перечитал строки письма. Конечно, графам и герцогам не позволят остаться без хорошего университета; но... И он — с ними? Шутки, наверно... Но нет; едва ли Адмиралтейство будет шутить... Правда всего полгода — но там ведь и Кавендиш, и сам Резерфорд, которого Блэкетт знал как одного из лучших экспериментаторов нынешней Британии... Нет уж, надо ехать. Только наверно костюм бы надо — хотя... Искать «гражданскую» одежду было бы слишком хлопотно — да и она скорее всего дома, в Хиндхеде; ради пары чемоданов, что ли, туда ехать? И эта сойдёт — да и чего такого?

Правда, прежние опасения о «элитности» Кембриджа, точнее, об элитности его студентов, отступали неохотно. Так что тем зимним, но довольно тёплым днём, Патрик о них вспомнил, когда уже приехал в университетский городок и решил для начала познакомиться не с аудиториями, которые увидит и так, а с улицами — от узкой Серебряной, которая иной раз заставляла взбираться на холм, теперь уже застроенный домами и выложенный брусчаткой, до просторной и многолюдной Рыночной, что вела к колледжам Селвина и Магдалины — когда наконец утомился после прогулки и уселся за один из столиков в первом попавшемся кафе.

Бывший моряк только успел расстегнуть мундир, занять одно из немногих свободных мест да оглядеть уютное, хоть и темноватое, коричневых цветов, помещение, когда заметил, как растерянно бродит одинокий тоже парень, кажется, чуть младше него; наверно, тоже новичок, в гражданском костюме.

— Если хотите, здесь свободно, — окликнул того Патрик, и незнакомец, благодарно улыбнувшись, уселся рядом. — Тоже поступаете?

Разумеется, большая часть студентов приходила в колледжи осенью; однако иногда после того или иного семестра кто-то мог сменить колледж на другой, который показался более интересным; правда иногда такое студенчество затягивалось на годы, а то и десятилетия. Ну да если о расходах беспокоиться не приходится, почему нет?

— Поступал, — кивнул случайный собеседник, затем молодой человек дождался своего чая и жадно отпил. — Нет, чёрный всё же не люблю, лучше бы зелёный выбрал... Неважно. Поступал; но как сказал Бирдж, у них уже все места по плану заняты, и лучше искать другой университет.

— Сочувствую... — вздохнул Патрик, на что парень в гражданском только с улыбкой махнул рукой:

— Не стоит! Жаль, конечно... Но мне рассказывали, и в Лейпциге, в Германии, архитектуру изучают добротно — да и там родственники писали, что не прочь подсобить с жильём. Так что не стоит.

— Тогда как знаете, — согласился Патрик. В Германии Блэкетту ещё не довелось побывать, но о том, что с наукой в их университетах всё в порядке, Патрик догадывался. Это ведь где-то там вышли статьи того профессора, который заявил об относительности существующих физических понятий? Как там его...

Разговор ещё продолжился, пока тарелки не опустели. Патрик встал из-за стола и, вспомнив, что он так и не назвался, протянул руку:

— Патрик Блэкетт.

— Вильям Оппенгеймер, — собеседник пожал руку и, попрощавшись и надев пальто, покинул кафе.

Оппенгеймер... «Не самая редкая фамилия — для евреев...» Хоть сероволосый собеседник вполне мог сойти за уроженца Корнуэлла или Манчестера, мистер Бирдж не мог пойти против правил и превысить так называемое «допустимого числа евреев» в колледже. И конечно, с такой говорящей фамилией, как догадывался Патрик, студентов в старомодном Кембридже едва ли ждали распростёртые объятия.

О своём поступлении в колледж Блэкетт, впрочем, мог вовсе не волноваться. Приняли Патрика в Кембридже и правда благожелательно; кто-то косился на военную форму, но зато соседям по общему жилью и товарищам по колледжу Магдалины, Кингсли Мартину и Джеффри Уэббу, такие мелочи даже не бросались в глаза. Но это и не было удивительно — они оба тоже видели войну, и куда более тяжёлую.

— А ты что расскажешь, Пат? — в тот вечер Патрик с новыми знакомыми сидели в комнате Мартина. Роскошным жильё назвать было нельзя — светло-синие обои местами отходили от стены, одна из лампочек в люстре то и дело мигала, грозя потухнуть совсем, да и мебели было не слишком много — кровать, письменный стол, за которым двоим уже было бы тесно, шкаф, тумба да пара стульев — зато Патрик нарезал сендвичи и разложил фруктов, а Джеффри принёс бутыль красного вина — а чего ещё надо студентам?

— Да... Что уж тут рассказывать... Ничего там особого не было...

— Как это — ничего? За все четыре года — и ничего? — Мартин отхлебнул вино из стакана — бокалов не нашлось, да и бьются они слишком легко.

— Пожалуй, что так... Да и не особо мне по душе это было... — пожал плечами Патрик, придвинув к себе тарелку с сендвичами, которые Блэкетт сам и нарезал и которые пока никто не торопился отведать, в отличие от вина, название которого Блэкетт так и не глянул. К тому же сендвичи были куда более приятны, чем воспоминания о безалаберности эскадры Харвича.

— А чего так? — удивился Мартин, тряхнув рыжеватыми волосами, «длинными не по уставу», как отмечал про себя Патрик, глядя на приятеля. Ну да в Кембридже и уставы другие... — Сам же сказал, почти ничего там и не делали!

— Вот именно — не делали... На суше — да, воевали, а мы — так, что-то там потопили да и всё... Но даже это не так раздражало, как офицерство это...

— Так ты же сам из офицеров? — не понял Уэбб, наконец подавая голос — странно высокий для такого крупного парня, каким был Джеффри. — Лейтенантом разве просто стать?

— Стал и стал, — Патрик вновь пожал плечами и взял сендвич с ветчиной. — А теперь вот здесь... Подальше от этих их привычек аристократских...

— Каких это?

— Да как каких, — Блэкетт доел сендвич. — Таких, что офицеру даже рядом стоять с матросом нельзя — и прочее... Глупости...

— Да уж, — протянул Джеффри. — Лучше вон налей...

Службу Патрик не вспоминал; а как только Блэкетт переступил порог лаборатории Кавендиша, флот забылся вовсе. Плевать, что в его собственном кабинете был лишь стол, паяльник и кое-как сваленные в кучу инструменты; зато сколько всего можно бы здесь придумать! Одним словом, учёба завертелась.

Вот и тот февральский день девятнадцатого года был обычным для студента колледжа Магдалины. Лекции, семинары... И ужин в «Луне», как всегда; только в этот день к нему присоединился Уилл, который без особого рвения осваивал «жуткую» тригонометрию и не менее пугающую химию. Однако если белобрысый выходец из Корнуэлла ходил только на те лекции и семинары, без которых его обучение не могло бы считаться «достойным офицера», то Патрик осваивал всё, что только могло пригодиться будущему инженеру — или, если повезёт, такому же экспериментатору, как Резерфорд, чья Кавендишская лаборатория успела поразить Патрика. Свободных часов у Блэкетта выдавалось немного, но и отдыхать юный исследователь не забывал; так что предложение Уилла отвлечься от трудовой рутины Патрик всё же принял. Поэтому двое приятелей и оказались в любимом для Патрика кафе. Хорошо, что свет здесь не бывает ярким — Патрик то и дело щурил покрасневшие после опытов в Кавендише глаза.

Опыты эти разительно отличались от всех занятий, которые Блэкетту приходилось выполнять как артиллеристу на «Бархэме» или потом на «Стёрджене». Там лейтенант имел дело с крупными целями, которых можно было увидеть невооружённым глазом или хотя бы в подзорную трубу; здесь же наблюдателю, желавшему увидеть воздействие альфа-частицы на атом, нельзя было обойтись без микроскопа.

Проходили эти опыты так. Наблюдателю, коим и становился Патрик, предстояло сначала около получаса находиться в тёмном помещении — так глаза становятся особенно чувствительным к этим мельчайшим вспышкам света. Затем можно было сесть к микроскопу, где на едва освещённом поле, зернистом от кристаллов сульфида цинка, раздавались иногда мгновенные мерцания — знак того, что альфа-частица нарушила что-то в атомах. Источник альфа-частиц — как правило, радий — лежал рядом, под листом алюминия и парой слюдяных экранов. Нехитрая конструкция, да и наблюдения не проводились дольше часа; но даже за час глаза уставали неимоверно.

Вот и сегодня Патрик радовался, что лампы в «Луне» никогда не были слишком яркими.

— А хорошее кафе, — заметил Уилл. Грэкхэм как бывший курсант Дартмута тоже попал в один из колледжей Кембриджа — только не Магдалины, а Христа.

— Да, мне здесь тоже нравится. А как думаешь, почему я тут остался? — хмыкнул Блэкетт, придвинув к себе тарелку с яблочным пирогом. Не такое лёгкое тесто, как пекла мама, но начинки не пожалели, да и черноватая корочка не портила вкус всего пирога. И как такую снедь променять на унылые харчи, которые бывшему моряку приходилось жевать на «Стёрджене».

— Остаться... Так ты правда решил уволиться? Насовсем? — Грэкхэм после колледжа и не сомневался, нужно ли возвращаться на корабль. А чего не возвращаться, если только благодаря званию младшего лейтенанта сын корнуэлльского фермера, хоть и зажиточного, мог общаться с теми, про кого его родители могли только в газетах читать — а уж про то, чтобы бывать у них в гостях, соседские Беллинсы и мечтать бы не могли!

— Ага, насовсем. Это удачно Адмиралтейство нас сюда отправило. Здесь мне нравится, и столько интересных людей... — Патрик отрезал ещё кусок пирога. — А кухня какая? Один этот пирог стоит всей стряпни «Стёрджена»! Ты бы сам не остался?

— «Стёрджен»... Но на «Бархэме» вполне недурно кормили! — не сдавался Уилл, стряхнув светлые волосы с щеки, чтоб не испачкать ненароком в томатном соусе. — Но и чёрт с теми харчами! А я? Мы же тоже хорошо общаемся!

— Да, конечно, — примирительно улыбнулся Патрик. — Но мы же сможем переписываться и приезжать друг к другу, когда будет отпуск или каникулы. А тут... Только ты да тупики...

— Как знаешь, — вздохнул Уилл. — Но... Стоит ли торопиться? Там ведь не так плохо... И ты тут всё уже знаешь, а там...

— Не там, а тут, — поправил Блэкетт, доедая последний кусок пирога. — И тут вполне неплохо.

— И всё же разве ты не мечтал о флоте? Или кто всё время рассказывал о родственниках, которые так гордились службой да морем? — не отставал Грэкхэм.

— Мечтал, — вздохнул Патрик. — И о родственниках рассказывал — вот им, верно, повезло в самом деле знать, что служат на благо родине. Но там, где они служили, точно не было такого абсурда, как в Харвиче! — юноша почувствовал, как высоко сорвался голос, и замолчал.

— Ну... Да, там не слишком удачно вышло, — признал Уилл, не сразу собравшись с мыслями. — Если там даже тупики редко прилетали... Но вдруг бы отправили обратно, в Великий флот, где тебе с этим лейтенантом повезло... Как там его?

— Белларс, — поразмыслив, вспомнил Патрик. — Мы вместе даже смастерили там что-то для «Бархэма»... Но мастерить я и здесь смогу! Видел бы ты Кавендиш — не хуже, чем та мастерская в Осборне, и подсказать там охотно подсказывают! Не то что эти высокородия... Ну кроме Белларса, — подумав, добавил Блэкетт. — А флот, где эти Эндерсы... Или ещё один Харвич... Нет уж, спасибо.

— Как знаешь, — протянул Уилл. — Но такое надо хорошо обдумать...

— Уже обдумал. Незачем тратить время.