Эффективное средство

У Александра Владимировича Суслопарова разболелся зуб. Ну, разболелся и разболелся – ничего такого: иди и лечи, но! Беда в том, что ноющая боль била из-под металлокерамического моста, установленного на два зуба, не удаленный непостижимым образом нерв одного из которых сейчас и пульсировал тупыми сгустками болевых толчков в спокойном состоянии и острыми уколами при сжимании челюстей.
У питерцев, коим и являлся Александр Владимирович в третьем поколении, зубы обычно не болят – они просто медленно, но на протяжении всей жизни выкрашиваются, видимо, от сырого климата города на Неве. Так что испытываемые Суслопаровым болевые ощущения были для него практически в новинку, и он надеялся, что они вот-вот пройдут, надо лишь немного потерпеть. Но зуб все болел и болел.
Сдирать дорогущие коронки совсем не хотелось – мало того, что они стоили, как вся зарплата Александра, так он и поносить-то их толком не успел, и двух лет не прошло, как надел. Началась борьба за металлокерамику: полоскания полости рта ромашковым настоем, шалфеем; три раза в день (на ночь обязательно!) прием обезболивающего «Кетанов»; опрыскивание больного зуба (куда достанет, под коронкой все-таки) и десны «Тантум верде». Есть старался как можно реже – при каждом жевательном движении в скулу и левую часть головы вообще бухало так, что в глазах темнело, и вспыхивали калейдоскопные картинки. Что-то на короткое время помогало, и в такие минуты болевого затишья Суслопаров весь пропитывался надеждой, что зуб выздоровел, и пытка закончилась. Если это спокойствие длилось больше полутора часов, то надежда превращалась в уверенность, но через какое-то время возобновлялась тягучее нытье в десне, а потом возвращалось и ощущение режущей боли.   
Поскольку такая метаморфоза происходила достаточно часто, недельки через три Саша надеяться на самолечение перестал. Но, черт возьми! мы так часто не готовы признать очевидное, если есть хоть капля сомнений, что все-таки может быть так, как нам хочется. Еще неделю или чуть больше Александр Владимирович продолжал страдать, мучится, не спать по ночам. Он изводил обезболивающее пачками, и довел себя до того, что оно перестало помогать даже на короткие временные промежутки. Полоскания – тьфу! Вообще ни о чем. Боль из перманентной превратилась в постоянную, и только в короткие часы, когда удавалось упокоиться в тревожном ночном сне, Суслопаров отдыхал от мучений. В такие моменты ему снились умиротворяющие картинки: зеленые луга, стада коров, пасущиеся на них, запах прелой травы после покоса – отава колола босые ступни, но это не вызывало раздражения, потому что все эти видения были родом из детства, а что может быть сказочнее, чем погрузиться в воспоминания о счастливом беззаботном периоде вашего самого раннего существования.
Но, опять наступало утро. Великое счастье, если Александру удавалось досмотреть сны до пиликания будильника на трубке мобильника – чаще боль будила его часа за два-два с половиной до этого противного некогда звука. И вот в одно такое утро, когда процесс разлепления глаз со сна совпал с телефонным сигналом и одновременно с острой колью в десне, Саша понял, что ждать больше нельзя и нечего, в общем-то.
Превозмогая боль, позавтракал, выпил кофе с лимоном. Прополоскал рот раствором соды с солью, почистил зубы. Выпил обезболивающую таблетку, и отправился в свою стоматологическую поликлинику.
– А машина для снятия коронок у нас не работает. – Доверительно сообщили ему там.
– А что же делать? Я больше терпеть не в состоянии.
В глазах Александра плескалось такое отчаяние, что сестра прониклась к нему жалостью и пониманием.
– Подождите, – сказала она, – я узнаю у доктора.
Минут через пятнадцать Суслопарова запустили в стерильное помещение зубопротезного кабинета. Вид он имел такой, что и врач-протезист – миловидная женщина среднего возраста – тоже решила пойти ему навстречу.
– Только снимать коронки придется вручную, – честно предупредила она, – при помощи этого.
Доктор продемонстрировала больному какую-то железную конструкцию, напоминающую плоскогубцы, только с загнутыми крючками на конце. Саша обреченно кивнул.
– Садитесь, – ему указали на стоматологическое кресло.
Он сел. Достал из кармана расческу и зажал в кулаке – привычка еще с детства: когда становилось особенно больно, сжимал ее в кулаке, острые зубцы впивались в ладонь и несколько отвлекали внимание от того, что происходило и чувствовалось в ротовой полости.
– Будет больно? – Спросил мужчина.
– Нет, что вы, – уверили его.
– А наркоз?
– Не нужен.
Приступили к операции.
Крючки ухватывали за низ коронки, после чего доктор несколько раз сжимала ручки «пыточного» устройства. Все это щелкало, как пневматический пистолет при выстреле; что-то хрустело, голова Саши дергалась. Коронки сидели, как влитые – доктор, ставивший их, ответственно подошел к работе, за что сейчас Суслопаров ругал его последними словами.
Не то чтобы боль была запредельной – привык уже к ней за месяц-то – но ощущения испытывал такие, будто вместе с коронкой ему и зубы пытаются вытащить, и не только зубы, но и душу вынуть могут невзначай. Расческа впилась в ладонь так, что когда минут через двадцать пять Александр Владимирович поднялся из кресла, то она держалась в ней даже, когда он разжал кулак.
– Теперь идите к стоматологу.
– Спасибо, – поблагодарил несчастный, и вышел в холл.
Там на стене висело большое зеркало. Открыв рот, Александр уставился на изуродованную десну. С одного зуба коронка сошла хорошо, правда после обточки перед постановкой керамики, от него остался совсем небольшой «пенек», а вот больной зуб представлял собой руины разрушенной катапультами башни средневекового замка: половина отсутствовала вообще, а по бокам торчали острые рваные осколки. Зуб продолжал болеть.
– Тут и лечить нечего, – пожала плечами тетя-стоматолог, – удолять надо.
– А может, – робко предположил Суслопаров, – все-таки попробовать? Мне же на них коронки ставить.
Доктор пожала плечами, и пригласила хирурга. Тот тоже пожал плечами:
– Попробуй, – сказал коротко.
Отправили на рентген. Очередь двигалась со скоростью четырехсотлетней галапагосской черепахи, выползшей на берег, упокоиться с миром, но через час Александр с еще непросохшим снимком все-таки предстал перед врачихой. Посмотрела, покачала головой.
– Ну, не знаю, не знаю, – сказала, – сделаю, что могу.
Зуб высверлили до нервов, боль не глушил даже наркоз. Положили лекарство, поставили временную пломбу.
– Записываю вас на десять часов в следующий понедельник, – докторша сделала пометки в своем ежедневнике, – подходит?
– Конечно, – закивал больной, обрадованный тем, что на сегодня экзекуция закончена, да и боль затихла, – как скажите.
Несколько дней Александр Владимирович наслаждался тем, что мы обычно принимаем, как должное, не задумываясь о том, насколько это «должное» бережет наши нервы, работоспособность, маленькие семейные радости прямо сейчас и глобальные планы на перспективу – нормальной спокойной жизнью. Но в воскресенье опять появилась тревожная и многообещающая боль. Не постоянная, но достаточно неприятная и чувствительная, оставлять ее без внимания было нельзя.
Наступил понедельник. Зуб ныл, но не так, чтобы не надеяться на скорое его выздоровление.
– Ничего не получится, – сразу заявила врач-стоматолог, – раскололся при снятии коронок. Надо рвать.
– Это окончательный диагноз? – Уточнил на всякий случай Суслопаров, и выложил на стол доктора коробку дорогих конфет и бутылку шампанского «Боско».
Женщина вздохнула.
– Садитесь в кресло, – сказала она.
Бормашина вгрызалась в кость больше часа. Саша то ничего не чувствовал (лекарство все-таки несколько помогло), то в мозг молнией била острейшая боль.
– Я не могу пробить каналы, – наконец заявила врачиха, – из трех прошла только один. Второй вроде нащупала, но он весь зарос костной тканью.
Она что-то намешала на стеклянном прямоугольнике.
– Попробую еще лекарство поставить, придете через четыре дня.
Александр Владимирович кивнул.
– Если будет сильно болеть, – она уже ставила временную пломбу, – сразу же ко мне. Без очереди. Придется удалять.
Саша кивнул и поднялся из кресла – ничего удалять ему не хотелось, в этом случае будет не на что одеть коронки и придется задействовать третий здоровый зуб, удалять нерв, обтачивать, спиливая почти половину, и ставить мост сразу на три.
– А пока пополощите содой с солью, – напутствовала докторша, – можно спиртом, но это больше относится к народной медицине. Сами смотрите.
«Когда же все это кончится? – Думал он, выходя из кабинета».
Боль на время исчезла. Суслопаров спокойно провел ночь, хорошо выспался. На следующее утро пошел на работу, к восемнадцати часам вернулся домой, поужинал…
К вечеру второго дня зуб опять разболелся. Никакие полоскания и обезболивающие таблетки не помогали.
«Придется завтра сдаваться, – с тоской думал больной, баюкая ноющую щеку».
– Я тут прочитала в Интернете, – в комнату вошла жена Александра Владимировича Наталья, – что хорошо помогает полоскание водкой, очень эффективное средство.
Сказала и сама испугалась – ее супруг был весьма неравнодушен к универсальному средству от всех болезней, и в молодости только им и лечился – надо признать, не без успеха.
– Да? – Оживился Саша, – может быть, может быть… Во всяком случае, надо попробовать! А у нас есть?
Наташа кивнула, и обреченно пошла доставать заначку.
Супруг не пил уже почти два года – после того случая, когда, отметив день рождения на работе, оставил в вагоне метро сумку, в которой находились ключи и кошелек, и подаренную коллегами картину, с изображение нового большого десантного корабля. Были сделаны правильные выводы, и Суслопаров зарекся употреблять спиртное. Ну, разве что в праздники, только дома и не больше ста – ста пятидесяти грамм. Очень хотелось надеяться, что сегодня все ограничится именно полосканием полости рта.
Налив две трети в стакан, Саша поднял его на уровень глаз, посмотрел на жену через прозрачную жидкость.
– Знаешь, – веселее, чем это должен был делать человек, страдающий от боли, сказал он, – мне ведь про этот способ и врач сегодня сказала.
– Давай уже, – махнула рукой Наташа и вышла из кухни.
Александр Владимирович набрал в рот водки, и минуты полторы гонял ее по десне больного зуба, и было совсем уж собрался сплюнуть в раковину, как неожиданно для себя, сделал глоток, и успокаивающее лечебное зелье из средства наружного применения мгновенно превратилось в средство внутреннего употребления. Все произошло мгновенно, Саша даже понять ничего не успел. Он стоял над раковиной и смотрел на свое отражение в зеркале; выражение лица было растерянным.
«Оп-па, – подумал он, – и что же дальше?»
А дальше случилось чудо: по телу разлилось приятное тепло, ноющая тягучая боль вдруг стала гаснуть, пришло чувство спокойствия, даже умиротворения, уверенности в себе. Суслопаров покосился на стоявшую рядом початую бутылку.
«Я выпил-то всего грамм семьдесят, – мелькнула шальная мысль, – а уже такой эффект!»
Он схватил «Царскую» и быстро налил полный стакан.
– Надо закрепить результат, – сказал вслух.
Думал, что тихо, но жена услышала.
– Что ты говоришь? – Александр услышал ее приближающиеся шаги.
«Черт!» Он в три глотка опорожнил стакан, поставил тару на стол, вдохнул, выдохнул.
– Ну, как? – Спросила вошедшая на кухню Наташа.
– Чудодейственно-ое с-средство!
Язык у главы семейства от единовременно принятой четвертинки спиртного слегка заплетался.
– Ты что, выпил? – Тревожно покосилась на мужа супруга и потянула носом.
– Случайно проглотил, – не стал отрицать очевидное Александр Владимирович, – ничего страшного, я прекрасно себя чувствую и все контролирую.
Уверенность в себе усилилась до бравады, а вот зубная боль, наоборот, упала почти до нуля.
– Та-ак, – протянула Наталья, – надеюсь, больше случайностей не ожидается.
– Нет, – уже окрепшим голосом заверил Суслопаров, – теперь все пойдет по плану. Еще сто грамм для окончательного закрепления лечебного эффекта.
– Да, ты уж, похоже, их дополнительно принял, – супруга подняла за горлышко наполовину опорожненную бутылку.
– Ничего, ничего, – мужчина ловко, словно эстафетную палочку, подхватил ее из рук жены, – хуже не будет.
Не утруждая себя разливом, он прямо из горла сделал несколько внушительных глотков.
– Хватит уже, – ошеломленная столь стремительно развивающимися событиями, Наташа опомнилась и отобрала водку у мужа.
Потом они долго смотрели телевизор – шла какая-то юмористическая передача, и возбужденный Александр с искрометным блеском комментировал происходящее на экране, делая выступления артистов куда более смешными, чем они могли на это рассчитывать. Правда зритель у Саши был всего один – Наталья, но ему для счастья вполне хватало ее переливчатого смеха.
– Как зуб? – Спросила она через пару часов.
– Боль, как рукой сняло! – Бодро ответил Суслопаров, – может я допью остатки?
– ???!!!
– Да там грамм сто пятьдесят всего, – Саша сделал невинное лицо, – и спать ляжем.
Часа в три ночи он проснулся. Во рту горечь, голова трещит, чувство опустошенности…
Тихо встал, оделся, проверил наличность в кошельке, и спустился на улицу. Моросил мелкий дождик, но холодно не было – осень выдалась на редкость теплой. Он прошел пару сотен метров по мокрому асфальту и свернул к небольшому магазинчику «24 часа». Раньше здесь ночью можно было купить пиво, даже водку – если тебя, конечно, знали. О ее качестве Александр старался не думать, и хотя никогда не травился, брал ее только в крайнем случае. Сегодняшний визит к таковым не относился, но когда продавщица вопросительно на него посмотрела, он почему-то сказал:
– Поллитровку можно? И сок… томатный.
Оценивающий взгляд торгового работника безошибочно признал в Суслопарове своего. Женщина на минуту скрылась в подсобке и появилась вновь уже с заказом в руках. Через пятнадцать минут довольный Суслопаров сидел на кухне, вполглаза смотрел по телеку новостную передачу, где украинский президент нес очередную околесицу про свои достижения в европейскую интеграцию, и пил какую-то борматень, закусывая ее сыром, пирогами с яблоками, испеченными женой, и запивая купленным в ночном магазине соком. Зуб не болел.
На несколько секунд заглянула Наташа, вздохнула, покачала головой и ушла в комнату досыпать. А Александр Владимирович не торопясь допил содержимое бутылки, прошел в соседнюю со спальней комнату и, не раздеваясь, лег на кровать. Он слышал, как жена готовила себе завтрак, как одевалась, как хлопнула входная дверь, когда она, наконец, собралась и отправилась на работу. Сам он наутро на службу не пошел – позвонил и соврал, что заболел – повторил заход в ларек. И понеслось…
Сколько раз он спускался на лифте вниз, доходил до магазина или ларька, сосчитать было невозможно. День слился с ночью, что пил Александр Владимирович и в каких количествах он не помнил, а рядом не было никого, кто бы мог это зафиксировать. Память отказывалась запоминать события малозначительные, а глобальных, вероятно, и не происходило. Вот он проснулся, посмотрел в окно – темно, значит ночь и идти надо в ларек, в магазине не продадут; а вот вовсю светит тусклое осеннее солнце – стало быть путь лежит в большой супермаркет, надо купить что-нибудь поприличней вчерашнего пойла, да и закуски какой посимпатичней, колбаски там, огурчиков, икорки можно, только обязательно с козырьком, а то консервным ножом открывать – сил не хватит, да и порезаться можно.
Судя по тому, что его никто не пилил, жена уехала к родителям, и это было хорошо – Саша не любил, когда она видела его пьяным. Надо будет обязательно ей позвонить, только не сейчас – потом, когда он закончит свои «терапевтические процедуры».
Проснувшись в очередной раз (темно – значит ночь), пошел в ванную, но по дороге зацепился взглядом за свое отражение в зеркале: под левым глазом голубел небольшой синячок, скула при нажиме болела – видимо, от удара. Именно скула, а не зуб.
«Та-ак, – подумал Суслопаров, – пора заканчивать».
Чувствовал он себя очень плохо, но сил на то чтобы сполоснуть лицо, шею и грудь нашлись. После этого он прошел на кухню – ну и бардак! Не меньше десяти пустых бутылок стояло на полу около помойного ведра, груда грязных тарелок громоздилась в мойке, стояли пустые консервные банки, какие-то крышки, на столе лежала надкушенная палка твердокопченой колбасы.
– Потом уберу, – зачем-то вслух сказал Александр.
Голова кружилась, и он, опираясь рукой о стену, побрел в комнату, по дороге прихватив тазик из ванной – тошнило.
На журнальном столике стояла бутылка водки, грамм сто с лишним в ней еще оставалось. Налил в стакан, зажмурился, зажал нос и единым махом проглотил горький напиток. Лег, откинулся на подушку – на некоторое время полегчало. Включил телевизор – для фона, сделал звук тихо-тихо, сомкнул глаза и забылся тревожным сном. Зуб не болел – это единственное, что сейчас было хорошо в Сашиной жизни.
Почти два года как забытое похмелье мучило Александра Владимировича больше суток. Но, как когда-то сказал царь Соломон, все проходит. Отпустило и Суслопарова. Постепенно он навел порядок в квартире, вынес мусор и бутылки, помыл посуду и пол, пропылесосил. В холодильнике нашелся предусмотрительно сваренный женой куриный супчик и жареные котлеты. Не евший последние тридцать часов хозяин квартиры с удовольствием разогрел себе полноценный обед. Жизнь потихоньку налаживалась.
Позвонил супруге, получил свою долю упреков и ругани, покаялся и, как всегда раньше, был прощен.
– И как твой зуб? – Язвительно спросила Наташа.
– Тьфу, тьфу, – Александр подошел к зеркалу, – совсем не болит.
– Полоскания помогли? – Сарказма в голосе жены прибавилось.
– Наверное, все-таки очень эффективное средство.
Саша открыл рот и посмотрел на свое отражение. На месте больного зуба ничего не было! Он тряхнул головой, протер глаза – пусто!
– Ты пил четыре дня и пропустил назначенное доктором время приема, надо срочно идти, а то лекарство начнет разрушать костную ткань, –  назидательно проговорила жена голосом учительницы начальных классов.
– Да, похоже, не начнет, – произнес Александр растерянно, телефонной антенной тыкая в десну, где должен был находиться так долго мучавший его зуб.
– Что ты говоришь? Почему не начнет? Говори в трубку, плохо слышно.
– Я тебе позже перезвоню, – мужчина нажал кнопку отключения и, пройдя в комнату, плюхнулся в кожаное кресло; он ничего не понимал. Не мог же он в таком состоянии, в каком находился последние дни, прийти к стоматологу и вырвать зуб? Да и зачем – он ведь не болел совсем. Хотя, может, потому и не болел, что его уже не было.
По телевизору показывали какой-то западный боевик – сплошная пальба и драки. Драки… Драка! В памяти вдруг всплыли незнакомые лица, маловразумительный разговор, обмен колкостями… Кажется, это произошло у входа в ночной ларек, трое молодых парней… пили пиво из полутора литровой бутылки… Зачем он к ним пристал? Или они к нему?
«Моя память бережет мои нервы, – вспомнил Александр где-то вычитанную фразу».
Да, большего вспомнить не удавалось, последнее, что он воспринимал, как реально свершившийся факт, это то, что ему пару раз съездили по физиономии. Он, правда, сумел ответить, хотя и не столь эффективно, как получил сам, но тут выскочила продавщица и разогнала драчунов в разные стороны; почему-то все ее послушались. Что было потом – Саша не помнил начисто. И эти-то эпизоды всплывали, как кадры из очень-очень давно просмотренного кино – вроде так было… будет, а может, и нет. Наверняка в этой потасовки ему зуб и выбили.
«Хорошо, что больной, – хмыкнул Суслопаров, – а то ведь могли и здоровый, вот номер бы был!»
Как бы там ни было, а проблема исчезла сама собой. Через три дня вернулась Наташа. Александр Владимирович не стал расстраивать ее подлинной историей лечения, а рассказал устроившую всех версию, что он съездил к стоматологу и удалил больной зуб.
– Не помогло, стало быть, полоскание? – Больше констатировала, чем спросила жена.
– Что ты! Еще как помогло.
– Так, а зачем тогда вырвал? – Не поняла Наташа.
– Ну, сказали, что он после удаления коронок раскололся, и все равно рано или поздно придется с ним что-то делать. Вот, решил не откладывать на потом.
Жена одобрительно кивнула.
А еще Саша пошел в «Бехтерев центр» и закодировался от употребления спиртного на пять лет. С тех пор трезвенник Суслопаров, едва услышав, как кто-то жалуется на разболевшиеся зубы, всегда советовал применять полоскание водкой.
– Эффективнейшее средство, – он выставлял вверх поднятый большой палец, – на себе испробовал. Только после споласкивания надо не сплевывать, а глотать.
– И что? – Не все понимали, в чем секрет успешного лечения.
– Если дать ситуации больше шансов, кое-что решиться само, – таинственно изрекал Александр, широко улыбался, демонстрируя фарфоровые фиксы, хлопал собеседника по плечу, и отправлялся по своим делам.