Рукопись ч1 гл2. 5

- Про офицера хорошо говорят дважды: первый раз провожая в отставку, второй раз на похоронах!
С ним согласились, выпили, ещё выпили – словом, проводили в дорогу.
Кранкль отправился продолжать службу в штаб полка, а на его место прибыл лейтенант Виктор Канчиц, которому объяснили его обязанности и отвели комнату неподалеку от штаба.
На вопрос Вильгельма про вновь назначенного порученца, Забецер не мог сказать ничего определенного, кроме того, что тот женат и пошел в армию добровольцем. Год назад  закончил офицерские курсы. Но ему не повезло: компания 1848 года завершилась. Не дожидаясь его прибытия, фельдмаршал Радецкий основательно потрепал силы повстанцев при Кустоце и заставил короля Пьемонта заключить перемирие. Канчиц мечтал отличиться, но оказался на штабной должности: кто-то хлопотал за него, иначе он получил бы взвод.
В канцелярских делах на нового порученца, в отличие от Кранкля, полагаться было нельзя. Всю бумажную работу Вильгельм поручил капралу Хоффу, спокойному и толковому очкарику.
Канчиц ездил с бумагами для ротных командиров; но вскоре от них стали поступать жалобы – порученец позволяет себе лишнее, нахрапист, но глуповат; унтера начали потихоньку посмеиваться над ним. Кроме того, буквально жаждет схваток и презрительно отзывается о повстанцах. Вильгельм вызвал Канчица к себе и сделал внушение, порекомендовал вести себя скромнее. Но этим и ограничился.  Канчиц был старше фон Эрлиха на год – воспитывать его было поздно и заниматься этим Вильгельму не хотелось. Да и уделять ему много времени Вильгельм не мог. Однажды, правда, он случайно услышал реплику обер – лейтенанта Тайцнера: «Этот придурок найдет свою пулю сам!», но не придал ей особого значения.
Осенью и зимой 1848 года боевых действий не было; батальон принял пополнение. Людей пришлось распределять по взводам, затем одевать, размещать, кормить и готовить к будущим боям. Прожили осень, перезимовали; весной итальянцы вновь объявили войну Австрии. Радецкий поднял по тревоге бригады генералов Вольгельмута и Аспре. Спокойная жизнь закончилась: войска стали перемещаться, перестреливаться, наступать, отходить, укрепляться, атаковать – словом гробить своих и чужих солдат. Батальон чаще всего прикрывал правый фланг полка, больше обороняясь, чем атакуя.
И сам фон Эрлих, и опытные ротные командиры старались избегать потерь, но разве на войне всё предусмотришь? Будним днём, в ситуации, которая не сулила ничего опасного, пророчество Тайцнера сбылось, причём на позиции его же роты – Канчица застрелили итальянские снайперы. Повстанцы, покидая деревню, отошли через мост за реку. И совсем ушли бы – не в их привычках было воевать на ночь глядя. Рота готовилась расположиться в деревне.  Вот тут всё и вышло: из-за ближнего каменного сарая на коне, с саблей наголо, сверкая глазами и что-то крича, вылетел Канчиц. Летел он на мост; но при любом отходе итальянцы оставляли прикрытие из нескольких стрелков, среди которых были снайперы. Грохнули выстрелы – лейтенант, уронив саблю, упал с лошади навзничь. Стремена при падении он потерял, что и позволило  коню ускакать восвояси - позже егеря его поймали и привели в роту. Безжизненное тело лейтенанта лежало перед мостом, но подобраться к нему охотников не было - ждали сумерек. С наступлением их егеря отволокли тело бывшего порученца в укрытие: в помощи он уже не нуждался. Командир взвода тут же поскакал к Тайцнеру; тот, не вынимая трубки изо рта, принял доклад и отпустил подчинённого. Потом отправил нарочного к командиру батальона – Вильгельм приехал на место гибели Канчица уже утром. Ничего нового для себя он не увидел: тело с двумя ранами от пуль, в грязной форме, без всякого выражения на безжизненном лице лежало на земляном полу сарая. Обычный убитый, ничем не отличающийся от других.
Переговорили с Тайцнером и решили похоронить на местном кладбище. Вильгельм пообещал прислать капеллана.