Часть вторая. Жители Швайнфурта

      Ами снова шёл по пустыне. Уже вечерело и песчаные горы из желтых превращались в фиолетовые и по ним пробегали чудесные аметистовые всполохи. Становилось прохладно, и мальчик поёживался. Вдруг он увидел летящие свитки. Одни были огромные и похожи на те, что разворачивают в собраниях, другие напротив - маленькие, как те, что кладут в мезузу или тфелин. «Наконец-то можно будет что-то почитать» – мелькнуло у Ами в голове, за последние недели он так истосковался по дому, что был рад почитать даже скучные истории или молитвы. Он поймал несколько свитков, развернул, но они были … пусты, и ни одной буквы в них не было.
– Где же буквы?  – с ужасом спросил Ами.
– Ах – вздохнул самый старый свиток – Они уехали.
– Как так, уважаемый? – удивился мальчик. – Разве буквы могут уехать?
– Мы сами не ожидали! – ответил самый старый свиток. – А они взяли билеты на поезд и уехали в Аушвиц!
– Да и теперь ветер гонит нас по пустыне – добавил другой.  – Посмотри, как он нас истрепал!
    Свитки действительно выглядели не лучшим образом, края их были измочалены, местами образовались дыры, а на самой бумаге то там, то тут мелькали жирные и грязные пятна, как будто кто хватал их грязными пальцами!
– Скоро ночь – заметил меж тем старый свиток – и если ты собираешься ночевать в пустыне, мы можем обернуться вокруг тебя, что бы согреть
– Хорошо – ответил Ами и поклонился, – Благодарю Вас, почтенные.
И свитки, словно погребальные пелены, обернулись вокруг Ами. Но теплее ему не стало, наоборот он почувствовал, как коченеет.
– Аааа! – закричал он пытаясь разорвать пустые свитки –  Вы пусты и лживы, от вас никакого толку! Я пойду искать буквы!
 Но свитки обвивали его всё сильнее и сильнее, не давая пошевелиться.
– Оссстаньссся, оссстаньссся с-с-с нами, с-с-с нами Ами  – шелестели они. 
 Откуда-то снизу потянуло могильным холодом, Ами в ужасе сделал неимоверное усилие и… проснулся.

      Он лежал на полу в сырой и холодной камере. Во сне он видимо упал с единственной деревянной лавки. Уже больше месяца прошло, с того злосчастного дня на платформе, когда он, перепутав составы, вместо Аушвица укатил в Вюрцбург, а потом спустя недели скитаний оказался на грязном полу тюремной камеры в Швайнфурте. Тяжелая дверь повернулась, и в камеру хлынул яркий свет. Громила служитель, схватив Ами за ворот, не говоря ни слова, поволок его по длинным коридорам и крутым лестницам в комнату следователя по гражданским и уголовным делам Фрица Кляйса.
    Следователь был маленьким, сухоньким человечком с длинным носом и тонкими усиками, которые свешивались у него до подбородка. Весь его облик напоминал благообразную креветку, надевшую очки, и не внушал страха. Ами неплохо знал немецкий язык и смог подробно рассказать ему о своих злоключениях. В конце мальчик со слезами добавил:
– Умоляю Вас, господин следователь, отправьте меня в  Аушвиц, там все мои родные и знакомые.
    Эта просьба, так удивила человека-креветку, что его глаза ещё больше вытаращились на Ами поверх очков. Он в замешательстве разглядывал мальчика, и наконец, почти даже улыбнулся ему.
– Видишь ли, дитя моё – назидательно произнёс господин Кляйс – я и сам рад бы отправить тебя в Аушвиц, но это место предназначено исключительно для порядочных людей. А на тебя у меня два обвинения в краже, а также проезд и нахождение на территории Фатерлянда (это слово он произнёс с придыханием) без документов.
    Да, господин Кляйс, несмотря на всю его доброту, ничем не мог помочь бедному сироте. Если бы мальчик по ошибке уехал чуть дальше на Восток, такой проблемы не возникло бы. Но здесь, на исконно немецких землях, было невозможно отступить от буквы закона. Жалкое заявление с кучей орфографических ошибок привело колёса огромной бюрократической машины в движение, и они уже несли Ами в другую сторону. Он оказался в юрисдикции уголовного права. Теперь нельзя было просто так передать его дело людям в серой форме – до тех пор, пока не будет установлена точно его личность, до тех пор, пока не закончится следствие по делу о хищении двух гусей и потравы картофельного поля, до тех пор, пока им не пришлют нового судью (у старого сын подорвался на мине, и папаша тронулся умом) пока не состоится суд. Почти десяток больших и маленьких «пока» точно шлагбаумы перекрыли дорогу маленькому арестанту... дорогу в Аушвиц. Но порядок превыше всего. Все народы мира знают, что немцы – это порядок. Порядок, точность, честность и исполнительность во всём. Господин Кляйс вздохнул и вызвал служителя.

                ***

    Ева Вебер была такой же достопримечательностью Швайнфурта  как  ратуша или Академия курьёзов. До недавних пор ни одно мероприятие в городе не обходилось без её участия, партийные бонзы независимо от ранга, будучи в Швайнфурте спешили засвидетельствовать ей своё почтение. Ей салютовали мальчики из гитлерюгенда  и девушки из союза немецких девушек. Да, этой крепкой сорокапятилетней  баварке было чем гордиться, она родила для Рейха и фюрера одиннадцать детей. Причём, исключительно мальчиков. Все они были рослыми, здоровыми, светловолосыми, с голубыми глазами и крепкими лошадиными челюстями. И если бы фрау Вебер жила в тринадцатом веке, то уже давно была причислена к лику святых. Она рано как все крестьянки вышла замуж, рано стала матерью и продолжала рожать, несмотря на войну, падение монархии, инфляцию и нищету. Почти непрерывное состояние беременности нисколько ни тяготило её, она работала от зари до зари, рожала, где придётся и снова возвращалась к работе. Вот чуть-чуть подрос старший, за ним появился второй. Вот они работают в поле впятером,  а вот уже всемером. Вот её муж Ганс мастерит что-то для девятого мальчика и вздыхает – в стране голодно, сможет ли клочок земли прокормить их всех? Родился десятый сын, троим старшим пришлось бросить школу и уйти в город, может это и к лучшему. На фабрике работа по двенадцать часов, но её мальчики выдержат, они крепкие! Вот к власти в Германии приходит новая партия, однако ей с мужем всё равно, что происходит в Берлине, скоро должен родиться их одиннадцатый. Вдруг к ним приезжают какие-то люди в форме измеряют головы ей, папаше Гансу и всем детям. Фрау Вебер не проведёшь,  она сама каждый год посещает ярмарку скота, и  ясно видит, что к ней и её детям прицениваются. Люди в форме проверяют церковные книги, расспрашивают соседей. Все родословные в порядке - мальчики подходящие.  Всё семейство  приглашают в городской совет, где ей вручают золотой крест матери, а папаше Гансу документы на кусок земли недалеко от города. Как хорошо! Теперь можно организовать ферму, разводить свиней, снова быть всем вместе. Но старшие  не спешат возвращаться домой. Её первенец Бруно вступил в партию, и всего за полгода сделал карьеру, Хельмут и Отто стали сначала штурмовиками, а затем командирами отрядов штурмовиков, Андреас и Фриц пошли под начало к старшим братьям. Михаэль тоже вылетел из гнезда, Бруно выхлопотал ему должность в гитлерюгенде.  За Куртом, Клаусом и Эрихом приехали люди в форме и увезли в специальную школу, где кормят четыре раза в день, выдают одежду и обувь да ещё чему-то учат.  Под родительской крышей остались только, Томас и карапуз Петер. А фрау Вебер наконец распробовала вкус почёта, славы и достатка. Ещё несколько лет она по привычке много работала и преумножала свалившееся богатство. Где-то началась война. Сыновья присылали деньги и вещи, не всегда  новые, иногда с бурыми пятнами, но крестьянка Ева не привередничала. Потом стали приходить составы с работниками, и ей, как награжденной золотым крестом, разрешали отобрать себе самых выносливых. Они купили дом в городе, Томас уехал в школу к старшим братьям. Домой приехал Фриц. Он рассказал, что все её сыновья кроме младших, которые в школе и Бруно, который в Берлине,  едут добыть себе земли и рабов на Востоке. «Ты сама понимаешь мама» – говорил Фриц – «нужно поторопиться, иначе получим огрызки». Пролетело лето, собрали урожай, выпал снег. В окошко стучится почтальон. «Ваш сын Отто Вебер пал смертью храбрых под Волокоооо….» – у матери слёзы застилают глаза, она не может прочитать название далёкого города. Не прошло и трёх дней как такую же бумагу принесли на Фрица, а в начале весны служба Красного креста сообщила, что от ран скончался Хельмут. В их город опять пригнали караваны невольников из далекой страны. Соседи почтительно пропускают вперёд Фрау Вебер, и она выбирает самых крепких – работы на ферме невпроворот. Пришло письмо от Курта, он где-то на Украине, уже выбрал и застолбил  участки. А потом от Михеля – письмо и посылка. Он сообщил, что Бруно устроил его на работу в концентрационный лагерь, здесь спокойнее и сытней. В посылке к удивлению фрау Вебер было только мыло, однако позже она обнаружила в этих кусках более полусотни золотых колец. Казалось, счастье снова улыбается, но летом пришло сообщение, что Андреаса зарезали бандиты.  Старый папаша Ганс не выдержал этой новости, Андреас всегда был его любимцем. Осенью все только и говорили о победе под каким-то Сталинградом, но ей вместо добычи пришли две похоронки на Клауса и Эриха. Опять Рождество и опять весна. И снова посылка и письмо от Михеля. Он пишет, что пусть она не волнуется, Томас не поедет на фронт, а будет вместе с Михелем трудиться в тылу. Работники жалуются на усталость и голод. Они воруют у свиней, ей приходиться сдавать их на порку, каждую неделю. Летом в её дом приходят люди в форме, они приносят похоронку на Бруно, его награды и письмо с соболезнованиями  от самого фюрера. Её первенец поехал с инспекцией в Ригу и его автомобиль подорвался на мине. Письма от Курта всё горше и горше, он уже не расписывает прелести местных девушек и климата, а жалуется на голод, бандитов и вшей. О земле ни слова. Но её мальчик не глуп, наверняка у него есть все документы, а если так, то они в любом случае её получат. В конце августа, во время бомбардировки полностью разрушен их дом в городе, а во время осеннего налёта вместе с сараем сгорели  работники на ферме. Счастье, что хоть урожай почти собран, они с сыном не будут голодать зимой. Но в конце осени в её дом опять приходят люди в форме, теперь они уже не так любезны и почтительны. Михель и Томас пойманы на воровстве и повешены. В такую тяжелую пору они вздумали утаивать золото. В доме обыск всё перевернуто вверх дном, но ничего не найдено. Умная фрау не держит дома  ценностей. Заслуги Бруно и Курта, а также  золотой крест, спасают её и Петера от преследования, но она отдаёт своих лучших поросят для блага рейха. О её позоре написали в газете, и теперь весь город знает, что двое из её сыновей воры. Больше никакого почтения и даже простого расположения. Продавцы отказываются отоварить карточки, ссылаясь на отсутствие товара. Когда привозят вещи, соседские кумушки отталкивают её от раздачи, и только чудом старой баварке удаётся урвать пару крепких башмаков для младшего сына. Наконец-то транспорт с Востока, как же она ждала его! Но и тут ей нет счастья! Невольников мало их почти всех определяют на завод, а оставшихся по карточкам раздают самым достойным семьям. Фрау Вебер показывает похоронки на сыновей, благодарность фюрера, одевает свой золотой крест, но всё тщетно. Наступает Рождество, а их с сыном ужин необычно скуден. Петер стащил пачку папирос и угодил в камеру. У матери одна надежда на Фрица Кляйса. Она знает, что следователь был как-то связан Михелем. Пару раз она относила ему свёртки от сына и теперь его черёд поспособствовать бедной вдове.

               
                ***

        Ами притащили обратно в камеру, но теперь он был в ней не один. На лавке развалившись,  сидел последыш фрау Вебер – крошка Петер. Он вовсе не был  напуган, а совсем наоборот, его распирало от гордости. Сразу, без разговоров, Петер треснул Ами по голове и полностью занял единственную лавку. Бедный сирота, теперь был вынужден сидеть на голом полу. Но в тюрьме дни тянуться долго, хочется хоть словом перекинуться, а Петер был болтлив, поэтому он очень скоро стал  разглагольствовать о братьях, о земле, которую они добыли,  и был вполне доволен миром и собой. Сидя на полу Ами  с любопытством слушал и разглядывал своего нового соседа. Вдруг мальчику показалось, что он уже видел ботинки, которые были на его ногах. Петер, в свою очередь, заметив, этот интерес, вытянул вперёд ноги и хвастливо спросил:
– Хороши?
– Да – робко ответил мальчик – Откуда они у тебя?
– Ха! Это нам привезли подарки от Еврейского правительства! – гордо сказал Петер
«Вот так чудо!» – подумал Ами – «Это же Йося сработал для дяденьки ботинки. Какие подарки, дяденька с ними ни за что бы, ни расстался. Да знает ли этот парень, что в них?» Ами впервые видел человека, который был определённо глупее его. Но, памятуя о том, как это обидно, когда тебя называют болваном, мальчик решил промолчать.
Через полчаса в камеру вошли фрау Вебер и следователь.
-Вот ваш сын, фрау - торжественно сказал господин Кляйс – надеюсь, случившееся послужит ему хорошим уроком.
    Ами искренне обрадовался, что Петера, заберут и можно будет снова посидеть на лавке. Мать с сыном обнялись, а цепкий взгляд фрау, точно змея, скользнул по Ами.
– А это кто?- спросила она у следователя.
– Никто – сухо ответил тот и уточнил – Кандидат на отправку в Аушвиц.
– Когда думаете его отправить?
– При нынешних обстоятельствах, не раньше чем через месяц.
Практичная баварка задумалась. Скоро весна, а на её ферме не хватает рабочих рук,  транспорт с Востока прошёл мимо.
– Господин Кляйс – повернулась она к следователю – можно вас ещё на два слова.
Фрау Вебер и следователь вышли, оставив растерянных мальчишек в камере, но не прошло и десяти минут как они вернулись с поводком и колодками для Ами.
– Спасибо господин следователь, – со слезами благодарила Ева Вебер – что сжалились над бедной вдовой. У меня нет детских колодок на ферме, раньше ведь были работники получше! Ну да теперь такие времена! Выбирать не приходится!
Кляйс схватил Ами за шиворот, а фрау опытной рукой надела на него колодку и поводок.  Не успел мальчик опомниться, как мать и сын  уже тащили его вниз по улице.