Крошки

Детство прощает все, травмы его всплывут гораздо позже, спустя годы. А в детстве печали растворяются быстро, остается только осадочек, высушенный ветрами времени он постепенно превратится в приправку к будущей жизни. А специи, как известно, могут серьезно изменить вкус блюда.

Катюшка, появившаяся в семье потомственных чистюль за несколько лет до наступления страшного времени - развала Союза, хорошо запомнила один из сентябрьских дней совсем молодой страны – вооруженный конфликт у стен Белого дома. Беспрецедентность пугала своей непредсказуемостью всех: и старшее поколение, примкнувшее к телевизорам и с вниманием наблюдавшее за разворачивающимися событиями, и молодое, еще не окрепшее. Тонкая, звонкая мамочка Катюхи – Елена Михайловна – тоже с интересом и ужасом, который воздушно-капельным путем передался дочери и вирусом проник в ее сознание, записав на подкорку воспоминания об этом дне навсегда, наблюдала за развитием столичных событий, тщательно протирая тряпкой поверхность стола после обеда от хлебных крошек и капелек пролитого супа. Елена Михайловна терла стол с таким усердием, будто от этого зависела сохранность государства и стабильность будущей жизни, а Катя, опустив руки под стол, нервно мяла кусочек хлеба, инстинктивно чувствуя, что только так она сможет справиться с тем волнением, которое округлило мамины глаза, испортило вкус супа и заполнило собой всю квартиру.

Убедившись в том, что стол теперь пригоден не только для еды, но и для операций по спасению раненых, Елена Михайловна привычно наклонилась к полу и продолжила свое священнодейство над поверхностью ярусом ниже, от самого стола до двери, помогая вздохами устранять послеобеденную антисанитарию. Катюша к фобии мамы уже привыкла и всячески старалась не давать ей поводов ни лишний раз взяться за тряпку, ни произнести: «Ешь над столом».  Но в этот раз, охваченная страхом и интуитивно спасающая себя от разрушительных эмоций жамканием хлеба под столом, она совсем не подумала о заклятых маминых врагах - крошках, которые уже были готовы воздушным десантом высадиться на только что протертый пол. Потомственные враги семейства по материнской линии, собравшиеся в подоле детского платья, ждали своего часа и волшебной гравитации, чтобы выполнить свою миссию – помочь Елене Михайловне сбросить напряжение и избавиться от страха перед неизвестностью. Законы физики не подвели, а молодая мама считать, по молодости и неопытности, до десяти перед выбором эмоции и последующего действия еще не умела, и ее грозный клич, должный устрашить и парализовать врага, был слышан далеко в округе.

Катя быстро осознавшая, что с хлебом лучше без необходимости не связываться и от крошек держаться подальше, впредь супчик научилась есть без батончика, чем доводила до трясучки искренне не понимавших перемен в пристрастиях внучки бабушек. А уже через месяц она и сама не могла ни за какие коврижки объяснить, почему вкус супа с хлебом ей больше не мил. Не нравится и все. Просто так.

В конце концов детское равнодушие к хлебу перестало всех беспокоить, главное - ребенок был сыт и бодр. Но одна хлебная любовь у Катюши все-таки сохранилась: уж очень на завтрак она любила в гостях у бабушки полакомиться батончиком со сливочным маслом и медом. Уж так хорошо держала мягкая, чуть припухлая рука бабушки кусочек хлеба и с такой заботой намазывала на него масло и мед, что Катя от этого праздника любви не могла отказаться. Несладкий чай с кислинкой шиповника так приятно оттенял тепло и нежность сливочного масла и душистость майского меда, что бутерброд таял во рту, а ребенок – за столом, мурча от удовольствия. Малоежка, Катя с легкостью могла отказаться по причине сытости от чего угодно, но не от батона с маслом и медом. Бабушка это знала.

 - Катюша, целый кусок хлеба намазать тебе?

 - Нет, целый не надо. Я наелась.

 - Половинку тогда?

 - Да.

 - Два раза по половинке?

 - Угу, - отвечала внучка с набитым ртом, уже вошедшая в стадию блаженства.

  …

Морозным зимним днем Елена Михайловна, завязав дочери теплый шерстяной шарф так, чтобы он легко натягивался на пол-лица, защищая от ледяного воздуха и ветра, взяла ее с собой на почту. Сначала долго и трудно шли по неубранным сугробам и нерасчищенным дорожкам, потом утомительно топтались в очереди. Катюша то опускала, то поднимала мокрый от дыхания шарф, хоть чем-то себя отвлекая от окружавших ее, как ей казалось, угрюмых великанов разных запахов и видов. Ожидание хоть какого-то движения в застывшей у неработающих окошек очереди утомляло и злило девочку. Мама, понимая ее состояние, пообещала, как только они оплатят квитанции, зайти в любимый Катин книжный и поразглядывать обложки книг и журналов, краски, пластилин и цветную бумагу. Подкуп прошел удачно.

Воодушевленная желанием побыстрее добраться до ярких и очень интересных прилавков, Катя выбежала на улицу, воздух которой казался каким-то особенно вкусным и свежим. Дорога к книжному магазину лежала мимо хлебного, и Елена Михайловна приняла решение зайти сначала за свежей сайкой, а потом уже идти в книжный. На такой маневр и Катя была согласна: запах булочной был ей всегда очень приятен, а что уж говорить после целого часа, проведенного в толкучке на почте. Очередь была и здесь, но запах и вид булочек, ромовых баб, коржиков и школьных пирожных на открытой витрине были настолько притягательны, что Катя количеству людей даже немного обрадовалась: можно было вдоволь успеть напитать вкусняшками глаза и нос. Покупателей отпускали расторопно, и Елена Михайловна, а за ней и Катюша у полочек с манящей выпечкой оказались довольно быстро.

Золотистые влажные ромовые бабы с выглядывающими из них изюминками под белоснежной шапкой глазури обещали наслаждение невиданной силы, а Катя сглатывала внезапно наполнившую весь рот слюну, прислушиваясь к урчанию в животике. Она прекрасно знала, что лакомство мама не купила бы ни при каких обстоятельствах, как бы она ее об этом не просила. Ответ был бы один: нет денег. А все нутро Катюши было устремлено к ромовой бабе с такой силой, что правая рука невольно поползла по прилавку вверх и указательный палец, подцепив аппетитную крошечку от прежде проданного лакомства, быстро отправил ее в рот. Катя, знавшая, как не любит мама крошки, мгновенно убедила себя, что нелюбовь эта связана только с «мусором» домашнего производства и на магазин не распространяется. Получив удовольствие от молниеносно проведенной операции и убедившись, что мама не заметила нарушения строжайшего запрета ничего не брать в рот вне дома, малолетняя преступница вознамерилась захватить крошку побольше. Ловкий палец быстро поймал добычу и отнес ее в рот. Гастрономический экстаз был тут же перехвачен Еленой Михайловной, мгновенно побагровевшей от увиденного. Чувство стыда за свое поведение, вина за резко поменявшееся настроение мамы и непревзойденный вкус сладенькой ароматной крошечки ромовой бабы смешались в Катином естестве, введя ее в оцепенение. Опустив глаза и натянув на нос шарф, она вышла из булочной, глядя себе под ноги. Перспектива тащиться в книжный больше никого не радовала.
***
Катя, задорно подпевая звучащей в наушниках песенке, зашла в квартиру с полным пакетом продуктов и, разувшись, грациозно проследовала с ним на кухню. Муж, с улыбкой вышедший из своего кабинета, чмокнув любимую в губы, готов был ловко забрать пакет, но не успел. Катю понесло:

 - Ты же весь день дома! Неужели так сложно протереть за собой стол после еды?

 - Катюш, ну ты чего так расстраиваешься из-за этого? Не успела зайти, а уже ругаешься. Не вытер, забыл. Разве это проблема?

 - Я же толдычу тебе об этом каж-дый бо-жий день! Ты даже не можешь вообразить, как меня бесит беспорядок и грязь на обеденном столе!

 -Ну зачем ты преувеличиваешь? Две крошки от хлеба всего лишь…