День тринадцатый...

... пятничнотринадцатый, но не пакостливый

Хорошо бы все болезни так быстро проходили! Выспался в волю, понежился на мягкой кровати, вскочил (нуу, бабка Ксюха, фантазёрка ты! вскочила она с кровати! вот насмешила!) на ноги и вперёд, к свершениям и подвигам! Нет, я не настолько пришла в себя, конечно. Ноги были слабы, а руки слегка тряслись. Чашку я могла держать, конечно, а вот колбасу уже не получилось бы ровно нарезать.

— Напугала ты нас вчера! Ещё раз так сделаешь, век тебе конфет не видать! — Федька мой тоже был бледен, видно Леночка всех моих родных застращала и велела обращаться со мной, как с фарфоровой, хрупкой куклой. Ох, смешно-то как! И утренний чай мне муженёк заварил, и бутерброды соорудил, и даже проявил инициативу: сбегал в магазин и купил свежих булочек, а к ним открыл баночку клубничного варенья (сам нашёл его в кладовке!). Что с людьми беспокойство делает! Чудеса творит! Потом дочки и зятья звонили, внучки и Лёнька, и так мне приятно стало от осознания, что любят они меня также сильно, как и я их, что я от радости снова в обморок чуть не скатилась.

— Лежи, бабуля, книжки читай, над выдуманными историями слёзы лей и смейся, а я сегодня дома побуду, за тобой поухаживаю. Что на обед хочешь? Яичницу?

Я чуть от смеха не лопнула! Ну, Федька, ну умеет больной угодить! Хотела было сказать, что в холодильнике и борщ есть, и котлеты, а потом мне вдруг так жареной картошки захотелось! По-студенчески, с лучком, а к ней маринованный огурчик! А потом мороженое в красивой креманке и тёртым шоколадом сверху его посыпать! А потом... Потом подумаю, чего ещё моя приболевшая душенька изволит. Так Федьке и сказала. Давай, стели на стол скатерть-самобранку с картошкой и мороженым. Суженый мой довольно усмехнулся и сказал, что очень доволен моим настроем и к часу дня всё организует.

— А пока ложись на диван и отдыхай!

Чем бы мне заняться? Вот задача! Давно уже я так не барствовала! Хотела книжку почитать, как вдруг меня осенило: Лёнька же вчера про какую-то картину говорил! Где она? Как он её купил, у кого? Тут же позвонила внуку, забыв, что он в институте. Хорошо, на перемену попала.

— Бабуль, вечером приду и всё расскажу. А картина у вас, в кухне лежит. Конечно можешь посмотреть! Всё, пока!

Вот мне и занятие! Срочно рассмотреть, что же там купил Лёнька. Крикнула я деду, чтобы принёс он мне виновницу моего вчерашнего плохого самочувствия и приготовилась к чему-то необычному.

Перво-наперво приоткрыла пакет совсем немного, лишь чтобы посмотреть на подпись. «С.М.» Я так и думала! Художник тот же. Интересно. Как же она называется? Я развернула картину, посмотрела на «изнанку» холста и прочитала: «Переход. Путник». Вот, значит, как. Ну, здравствуй, переходный путник! Покажись, какой ты есть! Давай знакомиться! Я — бабка Ксюха, а ты... Почему-то мне стало трудно дышать, а в грудь попытался вернуться кирпич. Я немного посидела с закрытыми глазами, утихомирила нетерпеливое сердце и, только немного успокоившись, начала рассматривать картину. Тот же мужчина, вид со спины, но уже стоит и смотрит на некое королевство, состоящее из сфер и пузырей. Королевство не волшебное, но и не обыденное, если можно так сказать, не земное. Королевство. Почему я именно это слово выбрала? Мне и самой это было не понятно. Я всмотрелась в человека. Нет, это не Проводник с моей картины, другой. Моложе, не такой опытный. Он словно начинал путешествовать по новым мирам и был несколько не уверен в своих силах. Всё это были, конечно же, мои фантазии, а кого именно изобразил художник и что он хотел сказать этой невероятной картиной, оставалось только догадываться. Может быть история её покупки внесёт хоть какую-нибудь ясность? Ах, как же хочется поскорее узнать, как Лёнька нашёл эту картину! Как мне дождаться вечера! Я почувствовала себя тем самым ребёнком, который считает часы и даже минуты до Нового года или своего дня рождения. Вот умора! Сама же учила детей наслаждаться ожиданием, а теперь разве что ногти не грызешь от волнения! Взяла я себя в руки, постаралась успокоиться и взяла в руки книжку. Давно не читала, всё времени не было, может быть поэтому я и заболела? Притормаживает меня жизнь, учит! То поясницей учит, а вот теперь повышенным давлением. А до меня всё не доходит, что надо иногда просто остановиться и оглядеться вокруг, прочувствовать свою жизнь. Что ж, ученица я не очень прилежная, как выяснилось, пора за ум взяться.

Вот так я день и провела. То читала, то старые фильмы смотрела, то с Фёдором разговаривала, в общем, созерцала мир по мере сил. И понравилось мне это! Оказывается, в такой вот с виду праздности, когда руки спокойны, а ум, кажется, что и не работает, а на самом деле трудится, есть своя прелесть. А вечером прибежал Лёнька и...

— Давай, рассказывай скорее! Как ты эту картину нашёл и купил! У кого? Кто автор, узнал? — с трудом дождалась, пока Федька внука чаем напоит. Вот копуши, оба!

— Увидел случайно, как и первую. У нас в институте, в ларьке с книгами, иногда продают старые пластинки, кассеты, а вчера вот и картины вдруг появились. В основном всё те же котики-собачки, ванильные пейзажики. Эту сразу приметил и понял: тот же автор, стиль, рука, всё узнаваемо. Ну, конечно же, спросил, откуда она взялась. А продавщица то ли не выспалась, то ли всегда такая грымза, отвечать откуда картина взялась, не захотела. Вернее, сквозь зубы процедила, что ей дали товар, она его реализует, а про остальное и знать не знает.

— Но если она лишь продавец, можно хозяина торговой точки спросить! — от разочарования я заговорила канцелярским штилем.

— Вот и я об этом сразу подумал! Девушка мне снова слегка нахамила и ответила, что в её обязанности это не входит.

— Что не входит? Назвать номер телефона? А если ты товаром не доволен и тебе нужно с владельцем поговорить?

Лёнька лишь рукой махнул.

— Поругался я с ней. Так и сказал, что девушка с такой милой, почти ангельской внешностью просто не имеет права разговаривать в подобном грубом тоне. Она ещё больше озлилась и спросила, чем мне ей тон не нравится. И понеслась душа в рай, как ты любишь говорить! Швырнул я деньги на прилавок, забрал картину, а продавщица мне в спину ещё и пожелала всякого. Вот ведьма, испортила мне настроение, а я своей физиономией тебя напугал. Значит, в твоей болезни та девчонка виновата! Завтра обязательно выскажу ей всё, что думаю и про тебя расскажу!

— Не надо, Лёнька, вдруг у неё что-то случилось, поэтому она и была такой не ласковой?

— Надо, бабуль, надо! Человек должен понимать, как он ранит словом!

— Ну, понеслась душа в рай! Остынь, Лёнька! Ты вот лучше вспомни, когда мы бумаги Мичмана читали? Уже несколько дней в сумочку не заглядывали! Может быть мир потихоньку начинает рушиться, а мы и не в курсе? — попыталась пошутить я, но получилось уж больно мрачно. — Может быть все эти события и происходят оттого, что мы свою миссию не выполняем?

— Может быть. Доставай бумаги! Ох, нет! Мне уже пора! Давай завтра прочитаем несколько историй? Приду в обед и сразу же начнем! Договорились?

— Договорились. Раз надо, беги. Постой-ка! Мы ведь и вчерашний день не вымарали из прожитого?

— Я вычеркнул, — Лёнька покраснел, и я подумала, что поняла, чего он боялся — моего вердикта в его бесчувственности. Тут бабка заболела, а он к календарю спешил. Но я ошиблась.

— Понимаешь, я испугался, что нарушение этого ритуала может привести к непоправимому. Мы же, все-таки, верим во всё это, верно? Вот я и зачеркнул день, а то вдруг... — Лёнька умолк, но и без слов всё было ясно.

— Беги! До завтра! А сегодняшнюю страшную пятницу я сама зачеркну! Неплохо мы её прожили, правда?

©Оксана Нарейко