Психоанализ второй ступени

Психоанализ второй ступени

От редакции

Внутренне неукоснительно базируясь на фундаментальных положениях как древних, так и современ-ных эзотерических учений, автор в очень доступной и в то же время строго выдержанной манере излагает универсальные принципы и приёмы, с помощью которых ищущий разберёт и минует многие утомитель-ные ловушки подсознания на пути своих духовных поисков, получит реальную поддержку и помощь в деле исследования деятельности механизмов своей личности, что, в свою очередь, позволит ему эффек-тивнее справляться как с эмоциональными, так и с чисто энергетическими проблемами своей повседнев-ной жизни.
Особую ценность книге придаёт безупречно прочная опора пишущего на внеличностные состояния сознания весьма высокого уровня, что позволит читателям, пользуясь этой высокой и надёжной опорой, провести собственную интенсивную и плодотворную работу в этих пространствах, расположенных дале-ко за пределами конкретного ума.
Сознательный отказ автора от создания какой-либо новой, “собственной” терминологической системы освобождает изложенную информацию от особенностей замкнутых на себе информационных систем и делает её пригодной для синтетического использования последователями и приверженцами практически всех распространённых ныне фундаментальных эзотерических учений. В то же время, смысл и значение нескольких “технических терминов”, которыми по необходимости пользуется автор, совершенно очевид-ны из контекста, и поэтому используемые слова вполне могут быть заменены “техническими терминами” из словаря того базового информационного учения, которым привык пользоваться читающий, конечно, при условии, что “внутренний перевод” делается на основе ощущения полной идентичности сущностных качеств данных понятий.

________________________________________

;

Предисловие
 
Посмотрите, жизнь этого человека, похоже, не сложилась, он – неудачник; другой, наоборот, с лёгко-стью реализует немыслимые проекты и “планов громадьё”; третий засыпает за рулём и разбивается насмерть, вчера сделавшись кумиром миллионов; кто-то немыслимо богатеет, в то время как один его талантливый сокурсник сошёл с ума, а другой просит милостыню в подземном переходе… Сколько лю-дей – столько и судеб. Есть, однако, нечто объединяющее и отличающее людей творческих, – непредска-зуемость их завтра. А так ли уж эта жизнь непредсказуема? Если вдуматься, на свете совсем не бывает случайного, всё происходит зачем-то. И даже эта книга могла попасть в руки только с какой-то опреде-лённой, вполне конкретной целью, причём ни автор, ни читающий её сейчас не знают точно – какой.
Зачем случается, что многие талантливые люди умирают так рано? Почему Пушкин не дожил до се-мидесяти лет? А правда, почему? Если проанализировать то, как мы реагируем на вещи, задевающие нас внезапно, можно заметить, что даже внешне похожие люди часто проделывают это по-разному. Одни возмущаются и начинают нервничать, в то время как другие без этого как-то обходятся. Странно, но по-кой и душевная гармония последних нисколько не нарушаются вторжением в их жизнь случайного. Явная же ошибка первых заключается в раздражении и обиде на неожиданное, которые автоматически и приво-дят их к нарушению целого свода эзотерических Правил Бытия. Как следствие, они теряют ясность мыш-ления и начинают смешивать вещи уже не просто разные, а даже в принципе несовместимые, делать чего категорически не стоит. Это прописная истина. Разве можно, к примеру, путать себя сегодняшнего с со-бой вчерашним? Или с завтрашним, то есть с тем человеком, с которым мы, если разобраться, ещё не знакомы? Это же совершенно разные люди и, соответственно, управляют ими разные законы. Вещами запретными и вчера нам недоступными сейчас играют соседские дети. Вот почему и наше отношение к миру, деньгам, доброте или самим себе со временем меняется. Во всяком случае должно меняться. В противном случае мы делаемся бедными, злыми и неспособными осознать или почувствовать себя про-водниками Духа…

Стоит ли ограничивать свой ум банальной констатацией очевидного? Не пора ли уму взглянуть на проблему общения с нами мира, который разговаривает с живым по большей части на тонком языке со-бытийности, гораздо глубже и, наконец, увидеть, что наше непроизвольное отталкивание случайного и чрезмерное эмоционирование по поводу происходящего не только приводит нас к явно негативным ре-зультатам, но и уже является свидетельством (следствием) того, что неведомые ошибки были совершены в прошлом, и, внимание, далеко не всегда нами. Вот их-то, первопричины, нам и следует начать сегодня искать, коль скоро мы заинтересованы в оптимизации ситуации, в которой пребываем. Знание о вечном раскрывает нам тот секрет, что кровь из носа начинает идти прежде, чем мы его разбиваем. Спотыкаемся, падаем и испытываем боль мы уже значительно позже…
Человек, научившийся распознавать вещи, недавно ещё для него несуществовавшие, всё равно что зажёг в темноте факел. Он налил себе в ладони огонь и освещает им дорогу, но с костром в руках как-то странно и даже опасно возвращаться в свою прежнюю квартиру – там тесно и полно всякого горючего хлама, всё может вспыхнуть. Пламя нужно уметь гасить, либо в свой прежний дом уже не возвращаться, ибо там непременно случится пожар!
Ничто не угрожает тому, кто духовное восхождение или талант видеть и говорить истину подменил позой, эстетическим изыском или наивным стремлением спасать мир. Не нужно за него беспокоиться: такой человек находится в полной безопасности, поскольку в его руках горит не костёр, а фонарик, чьё тепло и свет – игрушечные. Этот актёр всю жизнь стоит на одном месте и приятно развлекает себя и окружающую публику искорками бенгальских огней. Парапсихоанализ очень даже может пригодиться реально идущему вперёд, готовому карабкаться по отвесной стене, поскольку ему просто придётся научиться руками доставать из своего мозга и тайников сердца Божественную искру, которая в момент рождения поселяется и живёт в каждом из нас.

________________________________________
;

Вступление

Истина изреченная есть ложь. В этой книге нам придётся говорить о многом, но почему-то никогда о главном. Читать её – дело не самое простое, потому как ничто здесь нельзя воспринимать буквально, но исключительно как модели или символы. Пусть зачем-то открывший её сам и определит для себя – в чём его цель. Сам же подберёт ей знаки и удобные одежды. Имя Бога не произносится вслух. Имеющий уши да услышит…

________________________________________

Представьте себе, что вы идёте в магазин купить нож. Им можно наточить карандаши, а можно, пре-вратив его в скальпель и хорошенько продезинфицировав, совершать тончайшие хирургические операции. А можно выйти на большую дорогу и, используя его уже в качестве орудия убийства, начать грабить людей. Он ведь острый, сделан из превосходной стали и заточен специально для того, чтобы резать жи-вое! Так вот, парапсихоанализ – это ситуация приобретения исцеляющего ножа, с попутным осознаванием того, что скальпелем являемся именно мы, когда начинаем ходить по следам работы этого опасного ин-струмента. Или когда глядим в зеркало…
Между строками этой книги как бы случайно, в кажущемся беспорядке разбросаны странные ключи, а также растворены (зашифрованы из соображений безопасности) технологии расщепления и синтеза неви-димого. Кому нужно и кто к этому действительно готов, тот безусловно разгадает тайный смысл прочи-танного и легко соберёт всю систему целиком словно мозаику. Нет нужды упрощать…

Войти в состояние парапсихоанализа можно только уже сознавая, что есть страх, боль, смерть и веч-ное. И оказывается – единственное знание, без которого мы точно не обойдёмся, вознамерившись приот-крыть двери в запредельное, и что прежде просто обязаны будем вспомнить, это то, что мы и Космос – нечто единое. Как же можно такое узнать, а тем более вспомнить? Ведь если на улице ко мне подойдёт некто и без долгих предисловий заявит, что он, я и трансцендентный Дух Святый в своей сути есть одно, это вовсе не значит, что я возьму и вот так, прямо сходу пойму, о чём он со мной говорит, что уже в сле-дующую минуту я действительно начну воспринимать мир как нечто единое, применяя полученное зна-ние к жизни. Понимать – значит переживать или ясно видеть то, что сознаёшь. Если я знаю или думаю про себя, что являюсь огнём, но вокруг меня почему-то ничто не загорается, не правильнее ли будет предположить, что я капитально заблуждаюсь, полагая, будто вообще что-либо знаю?

________________________________________

В этой книге может быть слишком часто встречаются слова “ирреальное” и “безумие”. Незачем вол-новаться. Это – рабочие понятия, которые употребляются здесь, конечно же, не в значение “болезнь”, но в смысле “отклоняющееся от обычного” или “преодолевающее рассудочное”. Они уместны здесь ещё и потому, что довольно точно передают специфический флёр идеологии парапсихоанализа – искусства достижения изменённых состояний сознания, являясь своего рода ключами к познанию трансцендентного.
Существует и другая, весьма серьёзная проблема: читая эту книгу, есть риск споткнуться о слова, причём отнюдь не новые, придуманные недавно, такие фанерные, как “парапсихоанализ”, “трансмедита-ция” или “суперэгоцентризм” (в конце концов, к ним можно привыкнуть), а именно о старые, смысл кото-рых нам якобы хорошо знаком. О слова как таковые. А можно ли вообще с помощью известных нашему рассудку понятий или точно сформулированных солидными энциклопедиями определений проникнуть в неизвестное? – Пойти-то можно, – отчего же нет, шагай себе на здоровье, – прийти вот только нельзя. Давно бы уже все там побывали.
Как же следует подступаться к этой книге? – С осторожностью. Так, чтобы слова своим буквальным содержанием не отвлекали нас от того, что мы, встав на эти разбитые ходули, пытаемся с их помощью раскрыть. Давайте ещё на берегу договоримся, что в тонком пространстве именно этого текста слова будут выполнять роль условного поводыря, костылей или даже неизбежного зла. И если, к примеру, нам повстречается словосочетание “Духовный Двойник”, мы не станем искать, чьим именно близнецом Он является и на кого похож (или заклеивать его другим, якобы более подходящим ярлыком – “духовная сущность”), поскольку Он ни на что не похож и сущностью так же не является.

________________________________________

Попробуйте изъять из любого проистекающего сейчас процесса (размышления, обиды, прогулки по лесу, приготовления обеда, делания предположений, чтения этой книги и т.п.) его обязательный компо-нент – время, и вы соприкоснётесь с ирреальностью переживаемого вами явления. Кроме того, вы доволь-но скоро и причём качественно измените через подобное самоабстрагирование уровень собственного сознания, попутно превратив природные свойства всего, на что смотрели прежде того, как вам удалось произвольно остановить время.
Если я хочу что-то узнать, то сначала должен определиться, о чём думать или помнить не стану, то есть решить для себя, какого знания буду принципиально избегать. Не потому, что узнать всё невозмож-но. Дело в другом: постоянное памятование о вещах второстепенных снижает темп и существенно за-трудняет познание главного. Если, к примеру, меня чрезмерно беспокоит вопрос спасения моей души, что по-человечески понятно и даже вполне естественно (как бы простительно), то этим я задаю особое направление эволюции своего сознания. Я начинаю допускать в себя мысли и, как следствие, совершать поступки, которые как раз и не позволят мне достичь желаемого. Карма сжигается иначе – вместе с при-готовлением пути, через очищение или превращение себя.
Когда соседский ребёнок просит у меня яблоко, а их у меня три, полагаю, мне не будет жалко отдать ему одно из них. А если этот ребёнок ничего у меня не просит, просто я встретил его возле своего дома и сейчас говорю с ним, узнавая, что он – это я, который родится когда-нибудь потом, в другой жизни, разве не начну я с неумеренным энтузиазмом предлагать ему все три мои яблока и, более того, настаивать, чтобы он их тут же при мне съел?
Беспокойство о себе, а тем более о “себе, ещё не родившемся”, заставляет нас проделывать вещи, от-влекаться на которые вряд ли придёт нам в голову, не перегрузив прежде её такими не факт что мусорны-ми, но уж точно не первостатейными по смыслу и важности понятиями как “реинкарнация” или даже “смерть”. Как было бы здорово, если бы мы вдруг научились в нужный момент произвольно забывать [думать] о неважном. Хлопоты вокруг правильного с точки зрения рациональной логики не просто за-трудняют осознавание себя Космосом, что является практически единственной технологией растворения (искупления) кармических грехов или ошибок, но зачастую исключают и саму вероятность подобных переживаний.
Познать себя, войти и пребывать в здесь и сейчас можно только в каком-то одном (цельном) качестве, к примеру сняв с себя маску суетливого клоуна и прекратив в своей голове бессмысленное биение проти-воположных интересов. Вовсе необязательно постоянно раздумывать о вещах второстепенных, чтобы начисто лишить себя возможности когда-нибудь разглядеть главное. Реинкарнация, карма, спасение души или мира – вещи второстепенные, которые заслоняют слышание в себе Бога. Уходит время…

________________________________________
;

Умного судьба ведёт, а глупого тащит...

Вы не умеете расшифровывать энцефалограммы? – Напрасно. Информация приходит к нам отнюдь не че-рез прочтение слов. Иногда бывает достаточным при-коснуться к вещам, принадлежащим другим. К примеру, заглянув в их мысли. Или сны…

Парапсихоанализ (от греческого para – находящийся рядом или отклоняющийся и психоанализ) – это метод познания или проникновения в иррациональное, в область, лежащую за пределами компетенции нашего разума, в то, что принципиально невозможно осознать умом. Например, увидеть истинные причи-ны происходящих с нами неожиданностей, всевозможных непредвиденных событий, болезней, неудач, несчастных случаев или же, наоборот, успеха и необъяснимого везения. Мы можем долго искать причины всего этого и в итоге нафантазировать много разного, однако узнать точно, что кроется за случайностями, оставаясь на том же уровне сознания, которого вполне достаточно даже для полета в космос, нам не удастся.
Эти причины непостигаемы человеческим рассудком главным образом потому, что им нераспознава-емы (невидимы) или, повторимся, не входят в круг его компетенции. То, что наш разум не в состоянии даже представить, для него просто не существует. И такая картина совершенно закономерна – наш ум по природе своей логичен и рационален, так что было бы глупо на него обижаться за то, что он не желает постигать вещи, которые по определению не может видеть. Он привык иметь дело только с тем, что сам для себя определил как реально существующее и что он может если не потрогать, то хотя бы представить или предсказать. В нашем лексиконе слово “случайность” встречается чаще, чем того хотелось бы, и далеко не всегда понятно, почему происходит не то, что было нами запланировано, а что-то совсем дру-гое, чего мы никак не ожидали и что нам совершенно ни к чему. В нашу жизнь вошёл и стал в ней хозяй-ничать случай. Из-за этого мы в этом мире ощущаем себя беспомощными и незащищёнными.

________________________________________

Закончилось сказочное время великих эпосов. Цивили-зация просто вынуждает нас выдумывать новых богов.


– О том ли мы говорим, что было время, когда люди знали точно, за что им на голову сваливают-ся разные неприятности, а сегодня, несколько поутратив искренность и непосредственность в своих отношениях с Богом и превратившись по существу в материалистов и прагматиков, они постепенно растеряли способность разгадывать смысл происходящего?
– Такого времени, когда человек просто (то есть не умом) веруя в высшие силы будто бы понимал, за что на него сваливаются “разные неприятности”, на самом деле никогда не было, хотя многим из нас с такой мыслью трудно согласиться. Оказывается, человек в принципе не может узнать, за что Бог его наказывает (и даже не потому, что Бог – это скорее Закон, чем злой надзиратель), независимо от того, верит он в Него или нет и какой век сейчас за окном, пока он не начнёт гра-мотно задавать вопросы и не научится слышать на них ответы. Когда я вопрошаю: за что? – это означает, что я уже стою на коленях в позе человека кругом виноватого, кающегося и сознающе-го, что он по-крупному согрешил, только вот не помнящего точно – когда и где…
Скажите, пожалуйста, окажись вы на месте Бога, о каком таком “смысле происходящего” вам удастся побеседовать с человеком напуганным? Он же из-за своего страха никого не сможет услышать, кто бы ни попытался заговорить с ним про смысл его жизни. Нетрудно догадаться, что в зависимости от того, кого такой человек называет Богом (то есть какой именно образ он уже нарисовал у себя в голове: нечто лю-бящее, доброе, всепрощающее или, наоборот, грозное и безжалостно карающее за малейшую провин-ность), ответ на вопрос “за что?” он также придумает для себя сам. Увы, боящийся никогда по-настоящему не станет верующим или мистиком и при жизни вряд ли заговорит с Богом, ибо у него нет тех ушей, которыми он сможет Его расслышать. И потому единственное, что ему останется, – это раз-мышлять о Боге, а правильнее было бы сказать – Его фантазировать.
Беда в том, что прозвучал вопрос “за что”, а не “зачем”! А ведь это далеко не одно и то же. Между людьми, так непохоже реагирующими на происходящее с ними и отсюда столь по-разному формулирую-щими свои вопросы, лежит глубокая пропасть! Человек, озадачивающий себя вопросом, зачем с ним слу-чается то или это, конструктивен уже тем, что находится в движении и поиске, а не стоит виноватый и побитый в углу. Он сознательно выбрал сильную жизненную позицию и сам строит собственную судьбу. А поскольку он этой деятельностью увлечён, ему некогда дрожать от страха и, соответственно, он спосо-бен что-то расслышать. Ему постоянно требуется диалог с Тем, кто может помочь в его деле, и своим вопросом “зачем?” он демонстрирует стремление расслышать Его и последовать совету, который, как он это понимает (или верит), уже и всегда к нему обращён, чтобы на ходу подправлять свои мысли или шаги, когда он ошибается.
Не спотыкается, как известно, тот, кто никуда не идёт. Поэтому в самой ошибке (не надо путать её с преступлением) ничего страшного нет. Она вполне естественна и даже закономерна для ищущего, если не сказать жёстче – запрограммирована в качестве урока, тем более что начинать поиск нам приходится в темноте. Вот почему, если мы не успели испугаться, между нами и Богом не происходит выяснений на уровне – “ты сделал то, чего Я не хотел, так вот же тебе, получи за это своё ослушание саркому лёгкого”. Это и на диалог как-то не очень похоже. Другое дело – когда мы спрашиваем: зачем, для чего? В этом случае диалог не только возможен, он, собственно, уже идёт.
Когда со временем человек поднимет своё сознание на более высокую ступень и научится быть без-ошибочным даже в своих спонтанных намерениях, превратившись в совершенного проводника или, что называется, в сосуд Божий, тогда и всякую случайность, приключающуюся с ним, он будет воспринимать не иначе как оценку Космическим Сверхразумом (назовём это сейчас так) его земной или человеческой, а потому, как правило, и ошибочной инициативы с точки зрения её глобальной целесообразности. Но глав-ное, в этом проявится Его дружелюбный совет – как дальше с ней поступить: погасить, изменить вектор или вовсе направить на что-то другое, на то, к примеру, чего ещё нет и что сможет родиться только в случае, если мы прекратим, наконец, валять дурака и ломиться в открытые двери.

________________________________________

Вы думаете – я сейчас отправлюсь на край света в по-исках чудес? – Да ничего подобного! С места не сойду. Останусь неподвижно сидеть в своём кресле и даже каналы в телевизоре буду переключать… взглядом.

Одна из конкретных задач парапсихоанализа заключается в том, чтобы помочь распознать природную способность и даже скрытую цель (назначение) психики естественно приводить наш рассудок в состоя-ние непосредственного общения с внематериальным или трансцендентным (в словаре это понятие рас-шифровывается как запредельное и непостижимое) и научиться таковой её способностью осознанно управлять. В определённом смысле парапсихоанализ сводится к искусству грамотного предпочтения или выбора из вещей, которые мы уже наблюдаем, к особому методу концентрации – трансмедитации (по-дробнее о ней мы поговорим позднее) на идее тотального единства всех вещей в их первопричине.
Такое переживание неизбежно провоцирует общение человека со всеми вещами на столь высоком и внечувственном уровне, что реальным становится изменение не только их свойств, но и воздействие на саму ситуацию их как бы случайного появления в поле нашего внимания. Причём такими вещами могут оказаться материальные предметы или явления, сегодня нам пока ещё незнакомые, и порою мы бываем не только не готовы к непосредственному контакту с ними, но даже не в состоянии их себе представить. Кроме всего прочего, в момент такого контакта они, как правило, остаются невидимыми, сильно от нас удалёнными в пространстве или (что звучит уже совсем фантастично) во времени, что, конечно, суще-ственно затрудняет познание природы, а также законов взаимодействия разнокачественных миров.
Мы заговорили сейчас, конечно же, не о чудесах (само существование которых парапсихоанализ ис-ключает в принципе), превозмогающих возможности человеческого рассудка и его восприятия, но всё же о вещах, которые вряд ли целесообразно даже пытаться представлять или воображать, то есть выдумы-вать их головой, во-первых, потому, что подобные фантазии разрушают присущую уму последователь-ность и логику мышления, а во-вторых, создают слишком яркие, отвлекающие внимание образы, к кото-рым мы непроизвольно начинаем тянуться, причём скорее эмоциональной, чем ментальной составляющей нашего рассудка.
Кроме того, пытаться понять природу и механизмы такого сложного процесса как превращение ре-альности вообще не следует способами, обычно используемыми нами для получения какой-либо инфор-мации, впечатления или результата. Общение с трансцендентным есть совершенно новое для человека состояние (переживание), которое он тем не менее может вспомнить. Это аксиома эзотерики. К ирреаль-ному (духовному) не приходят, в него возвращаются…

________________________________________

Научаясь видеть мир единым, человек неминуемо приближается к пониманию (чувствованию, пере-живанию) того, что он и есть этот мир. За окном для него больше не оказывается того, на что, бросив взгляд или о чём подумав, он не смог бы сказать: “И это тоже – я”. Как способ мистического растворения себя в том, где есть бытие, но нет времени, такой метод уже широко используется практически всеми религиозными системами. Он отнюдь не нов и, может быть, именно поэтому парапсихоанализ без всяких опасений берёт его себе на вооружение, перенося в новое психологическое пространство и определяя его как чуть ли не самую ценную и результативную тему для медитаций или интеллектуального опыта.
Такой способ ментальной концентрации в парапсихоанализе приобретает значение ключа, с помощью которого успокоив (выключив) свой ум и этим, как ни парадоксально прозвучит, разбудив своё сознание, мы можем открыть дверь в неведомое и запредельное (иррациональное). Войдя туда, мы увидим, как уже изменилось, пока мы шли, то, ради превращения чего нами и был пройден некий путь, и что при любых других обстоятельствах как предначертанное, а, стало быть, и неизбежное, не могло быть изменено по определению.
В этих словах, если хорошенько в них вдуматься, можно разглядеть не только “безумную” (познание смысла вещей, осуществляемое без участия в этом процессе ума) философскую концепцию парапсихо-анализа, но и его практический метод, заключающийся в том, чтобы, осознавая ограниченность любого материалистического способа познания мира, не размышлять там, где в этом больше нет необходимости, и принимать решения, жить и действовать, повинуясь спонтанному, то есть естественному, Богом зало-женному в нас импульсу.
В этом импульсе всегда зашифрованы точная информация, цель, безошибочность и сила. Однако рас-познать и извлечь всё это из нашей спонтанности, ничего не придумывая и не добавляя от себя, неимовер-но трудно. Для этого необходимо прежде снять с неё (а правильнее было бы сказать – с себя) шелуху из эмоций, неконтролируемых желаний, планов на будущее, общепринятых представлений о долге, морали, совести и нашем “предназначении”. Ведь именно в виде такого гремучего коктейля судьба, то есть пред-ложенный нам Космосом путь, которым мы всё равно пройдём, хотим того или нет, уже превратившись в мысли и слова, доходит до нашего рассудка.
Обнаружить и пересказать себе понятными человеческими словами смысл (замысел, содержание), за-ложенный в нашей спонтанности и случайности происходящих с нами и вокруг нас событий, непросто. Но ещё сложнее, оказывается, не препятствовать тому, чему и так суждено исполниться. Вспомним заме-чательный афоризм Сенеки: “Умного судьба ведёт, а глупого тащит”. Однако, пожалуй, самое трудное – это добиться качественного изменения уровня и структуры своего сознания, научившись различать скры-тые противоречия там, где они угнездились, и разводить их по разным углам. Без специально наработан-ного аналитического навыка, без умения наблюдать и взаимодействовать с вещами в высшей степени отвлечёнными (с абстракциями), задача пробуждения сознания и возведения его на следующую ступень эволюции останется, увы, лишь нашим добрым себе пожеланием. Нужно всегда помнить, что собранные в одном месте и связанные друг с другом энергии различных уровней и знаков, как лебедь, рак и щука из басни Крылова, не только сковывают свою потенциальную мощь, но и создают патовую ситуацию для нас, растрачивая свою силу и нашу жизнь на поедание друг друга.

________________________________________

Сказать о вечности, что она была всегда и даже прежде, чем начало быть время, значит неверно объяснять себе суть обоих понятий. Если вдуматься, то в самом словосочетании “прежде времени” можно увидеть явное противоречие. Прежде времени никак не могло что-либо быть. О вечности не стоит говорить – “всегда”, потому что это также непонятно и не-точно. Лучше уж сказать – “сейчас”.

________________________________________

Являющееся зерном парапсихоанализа искусство разделять на составные части вещи, на первый взгляд созданные и существующие как нечто единое, чем-то схоже с высвобождением ядерной энергии и синтезом нового вещества, когда человек производит разделение монолитной структуры атомного ядра. Слово “атом” в переводе означает “неделимый”, а разделить, оказывается, можно почти всё. И чем труд-нее бывает осуществить этот процесс, тем больше, как показывает опыт, в итоге высвобождается энергии. В этом не просто заключается психологическая пружина парапсихоанализа как метода творения иных событийных ситуаций, это – один из фундаментальных законов мироздания.
Если цель парапсихоанализа – определить как изменение чего-либо или создание принципиально но-вого (творчество), то разделение является средством (методом), позволяющим этого достичь. И главное тут понять, – когда мы желаем реальной трансформации вещей мира внешнего, – подвергнуть разделению нам придётся нечто, живущее внутри нас. Вот почему парапсихоанализ, как искусство разделения себя в недрах психического с целью образования новых вещей, есть не что иное, как парапсихосинтез.
Итак, если обобщить, парапсихоанализ – это способ, особая медитативная техника и практика созна-тельного превращения реальности путем непосредственного отождествления себя с нею, то есть с внеш-ним материальным миром и его вневременной сутью и первопричиной – Духовным Началом. В его осно-ве лежит мистическая концепция суперэгоцентризма – стремление и способность пробуждающегося сознания распознавать во всём проявление собственной воли и самого себя.
Случалось ли вам замечать, как сознание само, без всякой внешней помощи расширяется, и с нами начинают происходить разные интересные вещи, когда мы умудряемся хотя бы на короткое время пре-кратить формулировать одни и те же наши желания и постоянно кричать их себе в уши? А кому же ещё, ну не Богу ведь в самом деле! В том ирреальном поле информации, куда человек ещё при жизни волен входить, когда захочет, если знаёт туда дорогу, обо всём давно известно и так. Причём известно наперёд, поскольку, во-первых, никакого времени за пределами материи нет, а во-вторых, все желания именно в этом трансцендентном поле для нас и зарождаются. После смерти мы не только обязательно туда прихо-дим, но даже невозможно сказать “возвращаемся”, поскольку никогда оттуда и не выходим: мы являемся этим полем. Что из того, что на короткое время одной ногой (гранью сознания) мы шагнули в жизнь…

________________________________________

Театр

Входя в город слепых, будь невидим, молчи и ни в коем случае не зажигай огня.

Сегодня вечером в старом Театре дают Пьесу. Да, ту самую. И который уже сезон подряд! Теперь, впрочем, можно посмотреть её продолжение.
Когда-то постановка Пьесы явилась значительным событием в жизни города. Об этом много писали. И вот что интересно: местная летопись почему-то ведётся с момента возникновения здесь драматического Театра, в то время как некоторые историки утверждают, что город появился на карте значительно позд-нее, чем здесь был заложен Театр, а прежде на этом месте будто бы рос непроходимый лес. Какая-то путаница…
Как бы то ни было, правда заключается в том, что завершение грандиозного строительства Театра чу-десным образом совпало с рождением Пьесы, премьера которой тогда же здесь и состоялась. Не стоит удивляться тому, что за всё время, пока в городе существует Театр, в нём ни разу не обновлялся репер-туар. Ведь несмотря на то, что спектакли идут каждый вечер и один не повторяет другой, Пьеса до сих пор ещё не закончилась. Сегодня вечером, к примеру, в стенах Театра ставят лишь седьмую картину вто-рого акта грандиозной эпопеи. Третий, говорят, ещё не дописан, но Автор над ним будто бы напряжённо работает. Так что до конца ещё далеко…
Про Автора Пьесы, сюжет и причины написания этого бесконечного сериала, а также историю самого Театра и труппы, в нём работающей и регулярно обновляющейся, да и вообще про те давние времена, когда здесь всё только начиналось, газетчики многое придумывают. На деле же известно лишь то, что Театр несколько раз горел, хотя до сих пор ещё не нуждается в капитальном ремонте; что огни рампы зажигаются здесь регулярно каждый вечер и спектакли идут железно – в дни даже сильных пожаров, вы-боров мэра или эпидемий гриппа; а кроме того, что любой актер, случайно или просто проездом по своим делам завернувший в наш городок, непременно оказывается на этой прославленной Сцене и принимает участие в постановке ставшей сегодня уже классической Пьесы. Это, поистине, не просто драматургиче-ский шедевр, а ещё и редкостный, совершенно необъяснимый феномен. Уникален, впрочем, и сам Театр – других таких нет.

________________________________________

Чтобы лучше представить себе великолепие декораций, истинные размеры здания Театра, а также чтобы прикинуть, во что Городской Управе обходится его содержание, достаточно сказать, что каждое утро, если только на улице не идёт дождь, двенадцать самых сильных рабочих на громадных блоках под-нимают и привязывают к потолку над сценой настоящее Солнце. По вечерам они же его задувают и акку-ратно, стараясь не обжечься, снимают с цепей, после чего запирают в подвал остывать.
Как-то раз ночью, под столярными мастерскими лопнула труба и к утру, когда артисты проснулись и пришли на работу, воды на Сцену уже натекло столько, что там образовалось глубокое и бурное море. Со временем в нём завелись водоросли и рыба, а потом, когда в Театре появились люди, по морю стали пла-вать большие корабли. Оно сейчас почему-то пахнет соляркой, но так, говорят, было не всегда.
Первых актёров в свой Театр Режиссёр пригласил очень давно. Поначалу ими были обыкновенные камни, электричество, время и воздух. Через какое-то время из зоопарка спонсоры прислали двух живых львов и огромного бурого медведя, а также небольшую, но очень ядовитую змею. И, конечно, много раз-ных птиц. Откуда взялись на сцене горы, собаки и деревья – точно неизвестно, ну а кошки, молнии и пчё-лы здесь жили всегда. Последними в Театр пришли болезни, деньги и люди. Все они играют здесь самих себя.
Сцена в Театре устроена необычно и об этом, конечно, стоит рассказать отдельно. Странности начи-наются уже с момента, когда перед молодым артистом распахиваются двери Театра и он впервые входит сюда с улицы: актёр сразу же оказывается на Сцене! Не в раздевалке, как он того ждёт, или, скажем, в фойе, в зрительном зале или где-нибудь ещё, а прямо на эстраде. Но даже не это удивляет больше всего. А то, что буквально с первой минуты своего пребывания на Сцене новоиспечённый комедиант, можно сказать, вчерашний школьник, громко и уверенно начинает декламировать, да ещё же наизусть (!) слова из своей роли, ни в одной из реплик не спотыкаясь. Откуда только что берётся? И всё это при том, что ещё сегодня утром он понятия не имел о том, что вечером окажется в Театре и, более того, что будет приглашен сюда на постоянную работу! Ведь артист, на замену которого из театрального училища по телефону был срочно вызван “какой-нибудь по возможности толковый студент”, только что, полчаса назад был ещё жив и здоров. Счастлив и весел. Ничто не предвещало… Подобные замены почти всегда являются для актёров Театра, а уж тем более для приглашаемых выпускников театральных вузов, полной неожиданностью. Своего рода сюрпризом. Да, как-то всё это странно…
Так вот, складывается ощущение, будто новичок умудрился вчера ночью раздобыть где-то сценарий Пьесы, которая только сегодня вечером здесь пойдёт, тайком прочитал свою роль и заучил её на память. Но ведь это-то как раз и невозможно! Дело в том, что в нашем Театре никто своих ролей не знает, а стало быть, и заранее их не учит, потому как их, ролей, нет как таковых. Вообще не существует! Удивительно, но на качестве спектаклей столь вопиющая ненормальность почему-то не сказывается. Как такое может быть? И вот ещё что непонятно: – каким образом артисты по вечерам добираются домой в полной темно-те, ведь в городе, как известно, лампы не зажигают, а в Театре освещена только сцена?
Да, здесь много загадочного. Кстати, зрительного зала, вешалки или буфета, а самое главное, выхода на улицу не просто нигде не видно. Их элементарно нет. В природе не существует. Везде вокруг – одна только Сцена. Вот почему домой по вечерам никто и не ходит. Первое время почти все молодые актёры, конечно же, остро переживают свою бездомность, некоторые, так даже весьма болезненно. Пристают к старожилам со всякими расспросами… А что тут можно сказать?… Вот они и мечутся по лестницам Театра. Потом начинают выпивать и… успокаиваются. С годами большинство артистов вообще прекра-щает искать выход [в город]. Устают, должно быть, или привыкают к своим новым маскам и странному положению вещей в Театре. Тюрьмой Его, однако, никто не называет. Ведь Он прекрасен! Разве тюрьмы бывают такими? Там везде решётки на окнах и плохо кормят, а здесь можно жить беззаботно и даже счастливо…

Продолжение следует.

________________________________________

Для упорно нежелающих уверовать в легенды давно пора придумать игру, в которой на стол бросаешь мысли, а выигрыш получаешь вещами. Или нет, луч-ше – изменением ситуации…


– Нужно ли понимать так, что парапсихоанализ являет собой новое религиозное учение для ин-теллектуалов, рассчитанное на исключительно высокий уровень ментальной культуры?
– Парапсихоанализ действительно адресован тем, кто не доверяет решение тонких вопросов фор-мирования своего мировоззрения и настройку психических механизмов восприятия мира и взаи-модействия с ним давно сложившимся институтам (общественным или церковным), а проделыва-ет такую работу сам, используя для этого лишь свой рассудок и его основной инструмент – логи-ку. Если этим человеком может быть только интеллектуал, то, наверное, так оно и есть, хотя, признаюсь, мне почему-то больше нравится слово “прагматик”.
Впрочем, в эпоху развития западной цивилизации, то есть в рамках информационно-психологического пространства и социума, в котором мы живём, интеллектуалом, пусть даже поневоле, можно назвать почти каждого из нас. Но тогда тем более, о каком учении, да ещё религиозном, мы говорим? Интеллек-туалу можно предложить на рассмотрение какую-либо концепцию или теорию. Наконец, просто идею логичности или даже целесообразности общения прагматичного с иррациональным, с чем он волен согла-ситься и взять себе на заметку или решить, что подобная идея – больной бред и спокойно о ней забыть. Но придумать для него учение!… Увы, такие вещи каждому из нас приходится создавать для себя само-стоятельно.
Теперь о религиозности того или иного направления глубинной психологии. Слова “Духовное” и “Бог”, как специфически заряженные и несущие, несмотря на их слишком частое употребление, вполне знакомый и, в общем, одинаковый для большинства из нас смысл, в этой книге будут встречаться посто-янно. Однако в парапсихоанализе, – методе психического самоконтроля или даже научной системе позна-ния, формирующей собственную теоретическую базу для по определению безошибочного движения в направлениях неведомых и даже в обычном понимании бесцельных, – эти понятия выполняют скорее роль рабочих категорий. Отсюда вытекает, что парапсихоанализ никак не может быть религиозным учением, как не может таковым быть русская школа скрипичной игры или ношение солнцезащитных очков. Это технологический приём, набор навыков или правила игры, если хотите, но игры, цель которой каждый определяет для себя сам. Можно, к примеру, воспользоваться им как методом, расширяющим религиоз-ное мировоззрение или просто способствующим преодолению стресса; подвигнуть себя на принятие сложного решения и начать искать оптимальные ходы его реализации. С его помощью можно стать ми-стиком и войти в Духовное. Но и тогда он останется лишь инструментом. Ведь даже скрипка Страдивари сама не играет. Я вообще не уверен, что сегодня возможно появление какого-либо нового религиозного учения, если только правильно понимаю смысл этого словосочетания. Другое время – другие люди…
Ну и последнее. Почти любая религия сочинялась для того, чтобы человеку легче было умирать. Па-рапсихоанализ же никому не обещает царствия Божьего. Так что…



– Можно ли, взяв за основу парапсихоанализ как философскую доктрину, воспользоваться им практически? Например, излечить с его помощью от какого-нибудь недуга больного человека.
– Почему же нет? Парапсихоанализ эфемерен, поскольку это – идея, а точнее мировоззренческий конструкт личности, предрасположенной к рефлексированию. Однако его можно рассматривать и как принцип поиска исходного положения, лишь из которого и возможно начинать движение в же-лаемых направлениях. А также в качестве собственно движения. Другое дело, что практика пара-психоанализа невидима и физически неощутима. Она заключается в достижении качественно но-вой степени осознания происходящего, а не в каком-то силовом действии. Например, если целью, для достижения которой мы обратились за помощью к парапсихоанализу, является спонтанное, то есть естественное исцеление больного, то единственное, что мы должны сделать, это пожелать самим себе войти в состояние покоя такого параметра глубины, который обычным волевым уси-лием трудно достижим и в повседневной жизни переживается исключительно редко. Никакого собственно исцеляющего “магического” действия при этом совершать не приходится. Сам сверх-покой и есть действие, являющееся переживанием трансцендентного резонанса (единения себя с больным), когда первое же спонтанное пожелание в его адрес начинает изменять уже нашу сов-местную карму и, как следствие, физическое состояние больного.
Парапсихоанализ как практический метод в данном случае сводится к осознанию необходимости про-делать этот путь в несколько шагов вместо одного. Первое: мы должны понять, что нам нужен уже упо-мянутый сверхпокой, потому что, только находясь в нулевой точке, мы можем увидеть в себе погашен-ным душевное (мысли и эмоции) и включить своё духовное начало. Второе: необходимо согласиться с логикой того, что сами в себе мы вызвать сверхпокой не в состоянии, почему и не должны пытаться это сделать. Сверхпокой может прийти к нам из трансцендентного только тогда, когда будет ясно, что мы к этому готовы. Не нам ясно – Ему. То есть прийти по Его инициативе. Как бы вскрывая нас извне. Так от-крываются врата в ирреальное. Дальше остаётся только ждать. Делать же что-либо в привычном для нас понимании этого слова ничего не нужно. Не нужно даже напоминать себе, зачем мы решили вызвать из-менённое состояние своей психики. Когда сверхпокой в нас войдёт, можно не сомневаться – больной уже исцелён.
К слову сказать, ждать – совсем не означает закапывать в землю полдюжины золотых монет, брызгать на них из лейки водой и ходить кругами, сгорая от нетерпения и постоянно подглядывая – не выросло ли деревце. Ждать – значит отстраниться (расщепиться) в себе, забыв о необходимости в чём-либо участво-вать, то есть полностью выключить свою инициативу, чтобы дать возможность измениться теперь уже погоде или миру вокруг. Ничего страшного, если в июле вдруг выпадет снег или больной неожиданно получит телеграмму, содержание которой само поставит его на ноги, мы ведь говорим сейчас о спонтан-ном исцелении или о превращении реальности. Природа сама подбирает средства и соответствующие случайности.
– А если всё же ничего не произойдёт, и больной не выздоровеет?
– Значит мы не достигли ноль-точки. И то, что должно было через нас пройти и вылиться в слу-чившееся, встретило в нас сопротивление в виде незамеченных нами наших же мыслей. Оказыва-ется, даже их микроскопические осколки, то, что мы уже и мыслями-то не называем, в состоянии не только помешать, но и вообще не допустить превращения реальности. Войти в ноль-точку означает пережить принципиально новое состояние сознания, когда мысли уходят совсем, и мы начинаем видеть мир уже не глазами и даже не умом.
Появление на этой фазе психической трансформации прежних форм сознания (мыслей, воспоминаний и проч.) является опасным смешением качественно разнородных вещей или одномоментным видением нескольких взаимоисключающих форм одной и той же вещи. Наблюдающий напластование реальностей рискует потерять рассудок, потому что он привык сейчас видеть что-то одно, а другое – уже когда-нибудь потом. Так что это даже хорошо, что процесс перехода энергий был прерван и не осуществился до конца. Не говоря уж о том, что карма пациента тут же перешла бы на врачующего. Мы ведь, кажется, собрались кого-то лечить без участия в этом процессе собственно больного или даже вовсе без его ведо-ма, а отнюдь не помогать Человеку исцелиться. Согласитесь, это далеко не одно и то же.
Лишь мимоходом упомянув о ноль-точке, хотелось бы сказать, что нули бывают разные (почти ноль, полный, абсолютный ноль, математический и т. д.). В этой главе под нулём мы разумеем состояние, осо-бую метафизическую позицию отстранённости или степень концентрации сознания, напряжённую уже тем, что находиться в ней можно лишь пребывая вне пространств вообще, а точнее говоря, оказавшись между ними. Проблема на самом деле заключается даже не в определении географии или статуса упомя-нутой точки, а в искусстве её практического достижения. Обозначая ноль-точку в качестве гипотетическо-го центра Космоса и соглашаясь с тем, что в ней не существует движения времени и мыслей, но стремясь всё-таки в неё попасть, важно по инерции не промахнуть мимо собственно нулевой отметки и не уехать в минус. Тут ведь не затормозишь.
Психика любого нормального человека торопится отождествить или, скажем по-другому, подменить вхождение в центр круга глубоким сном (трансом, смертью и т. п.). Однако только неспящий, тот, кто умудрился с открытыми глазами прийти в точку сборки конструкции мироздания, в средоточие потенци-альностей (не надо пугаться пафоса сказанного – человеку это вполне по силам) и при этом сохранил своё сознание в бодрствующем состоянии, одним лишь предпочтением может оттуда выбирать (задавать) практически любое направление развития реальности. Ему даже не приходится что-либо запускать или устраивать, поскольку он находится в таком месте, где ещё не требуются какие бы то ни было усилия. Достаточно одного только бодрствования. В ноль-точке всё начинает быть от мысли, которой, как было сказано, как бы уже и неоткуда взяться…



– Вы сказали, что процесс прервался. Значит, он шёл? А может быть случилось так, что мы про-сто не были услышаны, не достучались?
– Не были услышаны? Боюсь, реальная картина обмена информацией выглядит не совсем так, как мы это себе представляем, и дело тут, конечно, не в глухоте Неба. Механизм общения матери-ального с вечным работает по другому принципу. Существует строго определённая иерархия уровней и чёткая субординация между ними. Сведения о том, что где-то на Земле живёт больной человек и кому-то ещё захочется в определённый, а точнее, заданный момент временного конти-нуума эту ситуацию изменить, изначально содержатся в общем поле информации, равно как и любое другое сообщение касательно абсолютно всего, что случается или случится когда-либо. Так что стучаться в эти инстанции особенно и незачем. В поле ирреального информация от нас вообще не поступает. В таком усложнении нет надобности, поскольку мы и так ему видны. При-чём всегда. Это к нам информация попадает оттуда в виде спонтанно приходящих мыслей или желаний, которые, как нам кажется, зарождаются в наших головах.
Более того, всегда приготовлено несколько различных вариантов исхода любого нашего опыта за-долго до нашего появления на этом свете. В случае с больным всё было готово и нам нужно лишь гра-мотно выбрать. Но (в чём и трудность) выбрать спонтанно, а не умом и не чувствами. Хотите дышать? – Вот вы и дышите, причём даже во сне, когда уже забываете чего-либо хотеть. Спонтанность – это то, что мы есть на самом деле, наше естество. Можно сильно хотеть помочь кому-то и громко об этом кричать. Но нашей истинной сути или психическому существу ничего подобного не хочется, оно нейтрально, спокойно и объективно даже по отношению к самому себе. Это как движение поезда: ночью, когда все спят, никто не замечает, как он, проходя по стрелкам, меняет направление своего движения. Кто его вы-бирает? – Машинист, стрелочник, а может кто-нибудь ещё? Думаю, в этой ситуации мы уже не просто спящие пассажиры, ведь это мы его выбираем! Наше внутреннее и глубоко спонтанное. Хотите изменить направление? Пожалуйста, только умудритесь проделать это во сне.
– Как понимать “всегда приготовлено несколько вариантов”?
– Предопределённость – вещь сложная. К этой теме нужно приближаться с осторожностью и не пы-таться охватить рассудком больше, чем тот способен в себя вместить. Предопределяется реаль-ность, но самих реальностей – бесчисленное множество! Когда мы уже готовы исцелить больно-го, именно этим своим переживанием мы избираем ту реальность, в которой он не только сейчас здоров, но и был таковым всегда.
– Возможно ли такое понять рассудком?
– Разумеется! Однако не следует пытаться осознавать ирреальное одним лишь умом. Необходимо призвать на помощь психику и некоторые вещи научиться переживать. Тогда многое и получит-ся. В этом, собственно, и заключаются не только практический приём, но и философия парапси-хоанализа, его, как это ни парадоксально прозвучит, интеллектуальный способ вхождения в ир-рациональное.

________________________________________

– Что заставляет человека искать мир иной?
– В большинстве случаев истинным мотивом, побуждающим человека стремиться к потусторонне-му, является его естественное и как бы немотивированное (не всегда осознанное, а потому зача-стую ошибочно рассматриваемое как бескорыстное) желание обладать сверхвозможностями. Имеется в виду не только способность человека управлять сознанием и волей других людей, ис-целять их, уметь эффектно, одной лишь мыслью разгонять облака, получать скрытую и точную информацию и тому подобное, но и вполне понятное стремление долго жить, не болея и не испы-тывая страха смерти. Это в наше-то время! Да для этого просто необходимы сверхспособности! Так что здесь всё понятно. Это нормально.
Но вот что, к сожалению, происходит, когда человек отправляется в поход за всем вышеперечислен-ным, не будучи к этому должным образом подготовленным. Он говорит себе, что идёт в Духовное, ис-кренне в это верит и разумеет под этим нечто, выходящее за грань Материи, Пространства и Времени. Что как бы и верно. По дороге же, входя в тонкие планы психического, он встречает множество разных отвлекающих его внимание вещей вроде тонкоматериальных или параллельных миров. Там же он сталки-вается с загробными или вовсе внеземными (что, тем не менее, автоматически ещё не означает духовны-ми) сущностями. Из-за разницы и новизны ощущений такой человек теряет чувство реальности и кон-троль рассудка над собой. В большинстве случаев он даже забывает, куда, собственно, шёл, перестаёт воспринимать и анализировать происходящее способом, только что бывшим для него единственно воз-можным, простым и проверенным (и, надо признать, объективно верным), напрочь отбрасывает логику и, утратив всякую осторожность, с непостижимым азартом бросается, словно в омут, в общение (контакт) с доселе неведомым – посланцами “иных цивилизаций”, “ангелами” и “силами добра”, получая оттуда разнообразную информацию (как правило директивного характера), безоговорочно всему этому верит, что, впрочем, совершенно естественно, потому как такие вещи уже не являются галлюцинациями, и, в конце концов, встречается с самим “Господом”.
На этом поиски Духовного, ясное дело, подходят к своему логическому завершению, поскольку от-крывается новая и интереснейшая глава в биографии – “жизнь в Боге”. И при этом, заметьте, никуда из Материи такой искатель пока что ещё не вышел. Подсознание – вот в чьи глубокие подвалы он провалил-ся и где, увязнув, окончательно заблудился, что, однако, не мешает ему выстраивать “религиозные” кон-цепции и конструировать догматы, основанные на “ниспосланном свыше”, и потом щедро, во всеуслыша-ние делиться этим субстратом с другими, такими же, как и он, “познавшими и уверовавшими”. Иногда это принимает отнюдь уже не смешные формы.
Когда я говорил о достижении ноль-точки, то имел в виду, что все эти отвлекающие препятствия нуж-но уметь проходить легко, а главное быстро, не застревая и не особо любопытствуя, потому что фактор времени, которое мы затрачиваем на прохождение пути, и то, как именно мы шагаем (наши естественные реакции на то, с чем встречаемся по дороге), имеют огромное значение. Если мы продвигаемся недоста-точно быстро (понимайте это как легко), то мы рискуем не просто на полчасика подзадержаться – мы не придём вовсе! Нужна гигантская инерция в замахе, чтобы вообще хоть на шаг реально отойти от материи.
Апостол Павел различал три уровня или исходных состояния познавания человеком Божественного: материальное, душевное и Духовное. И только последнее он определял как приближающее нас к Небу. Первые же два он объединял в одно и стремление оттуда или в нём искать истину полагал опасным за-блуждением и бесплодным земным умствованием.

Прежде, чем отправляться искать Бога, хорошо бы узнать, где Его наверняка не удастся встретить. Тогда будет значительно легче Его найти. Не правда ли, странная мысль, ведь Бог везде, Он есть всё. Да, действительно, Он вездесущ, но тем не менее существует всё-таки одна чрезвычайно тонкая материя, приближаясь к которой, Он не может в неё войти и стать ею. Это наши мысли о Нём. Больше мы ниоткуда Его прогнать не можем, так что, оказывается, найти Духовное совсем не трудно, было бы желание искать именно Его. Ведь по логике вещей абсолютно всё остальное в этом мире есть Бог.

________________________________________

Письмена безумного человека.
(Мозаика из осколков Евангелия…)
…безмолвный слышит голос…
…ветры умолкают…
…переставшему быть…
…радуется небо…
…безумный и неподвижный…
…быстрее всех…
…цель сама идёт навстречу…
…всё время преследую Его…
…с закрытыми глазами…
…ночью и днём…
…кто Он?
…в темноте и неведении…
…каждую минуту…
…боль делается непереносимой…
…во сне жить становится легче…
…смерть по-прежнему желанна…
…всё близко…
…недвижим и непреклонен…
…готов исполнить закон…
…не я к Нему…
…Он первый…
…навстречу…
…пусть как музыка…
…или кровь…
…через горло…
…во рту…
…разжимается пространство…
…искривлённое и огромное…
…льётся на голову…
…струится вдоль позвоночника…
…горячая паутина…
…замещает меня…
…стекает с зубов…
…смотрит из моих глаз…
…переходит в энергию…
…новая информация…
…живая и массивная…
…на ощупь как вещество…
…время останавливается…
…другое состояние…
…кто это…
…я внутри шара…
…сдираю с себя шелуху…
…воспоминаний…
…нервы и кожу…
…маски…
…мысли…
…стою на дороге…
…перестал понимать…
…зачем нужен следующий шаг…
…не помню…
…как дышать…
…остановил сердце…
…странно…
…ничто не меняется…
…со мной разговаривают…
…какие-то люди…
…набираю в лёгкие воздух…
…отвечаю…
…как же я мёртв…
…никто не замечает…

________________________________________
;

Люди и муравьи
Парапсихоанализ чем-то сродни искусству скульптора. Задача творца сводится к тому, чтобы от глыбы мра-мора отсечь всё лишнее. Тогда и родится шедевр. А что лишнее в нас?..
Если однажды утром в каком-нибудь муравейнике заведутся необыкновенно умные муравьи, во всём сомневающиеся, ищущие в жизни правду и требующие тотальной справедливости, можно не сомневаться: уже к вечеру того дня в лесу начнётся пожар. Однако ещё более страшных перемен следует ждать, и они непременно произойдут, если хотя бы один из бесчисленных атомов, составляющих вещество нашей Вселенной и которых только на лезвии ножа умещается больше, чем людей на стадионе в момент закры-тия на нём Олимпийских игр, вдруг задумается – с какой это стати вокруг его ядра с сумасшедшей скоро-стью несутся электроны? В этот миг Вселенная прекратит своё существование. Она просто взорвётся. Вернее нет – не взорвётся, она просто исчезнет. Как будто её никогда и не было. Да не как будто, а точ-но…
Ничего похожего, конечно, в нашем мире случиться не может. Не должно. Глупые фантазии! По крайней мере, хочется в это верить…
Атомы и муравьи, слава Богу, думать не умеют, и уж тем более они не способны принимать самосто-ятельные решения, во всяком случае в той форме и так эмоционально, как это регулярно проделываем мы, люди. Именно поэтому нам и нет нужды опасаться того, что в этом мире кроме нас найдётся какая-нибудь сила, способная подвести Вселенную к глобальной катастрофе. Для этого, по счастью, никто не обладает достаточной степенью свободы. Или ума, что, если разобраться, одно и то же.
Господь наделил атомы и муравьёв таким количеством разумения, чтобы его хватало на исполнение Его воли, но никак не на принятие собственных (сознательных) решений. Что же касается способности концептуально ошибаться, то это, безусловно, привилегия исключительно человека и больше ни одно существо во всём мироздании не одарено этим свойством (качеством). Совершенно очевидно, что для этого необходим ум и причём ум человеческий.
Однако, чем же всё-таки муравей отличается от человека кроме того, что он не умеет совершать ошибки? Как было отмечено, он почти начисто лишен свойства, которое мы называем свободой, и всякий выбор за него осуществляет инстинкт, что, как должно бы нам казаться, делает его жизнь до крайности скучной и неинтересной. Да просто примитивной, чего уж тут слова подбирать!
И в самом деле, муравей не знает, зачем он живёт, хотя, правда, нисколько от этого и не страдает. А вот здесь – внимание: – только что сказанное в отношении муравья являет как раз полную аналогию чело-веку, не составляя ему принципиальной оппозиции. Миллиарды людей живут точно так же, как и безмозг-лый муравей, совершенно не представляя, зачем и, собственно, что они делают.
Страшно подумать, а ведь именно полное отсутствие свободы и неспособность это печальное обстоя-тельство осознать как раз и позволяют муравьям успешно справляться со всеми теми задачами, ради решения которых ими в своё время Землю и заселили. Сами муравьи при этом, конечно же, не догадыва-ются, что заняты чем-то ещё, кроме того, что просто живут, ищут себе пропитание и спасаются от холода и дождя. Они не анализируют, что и зачем делают и как им всё это удается, однако достаточно попробо-вать соорудить в лесу муравейник или хотя бы просто грамотно выбрать для него место, чтобы любой из нас смог убедиться в том, что это вовсе не такая уж примитивная работа, какой она на первый взгляд кажется. Даже обидно! Что ж мы в самом деле?…
Да, как-то нехорошо получается со сравнением муравья с человеком, можно сказать царём природы. Или как там мы себя называем? Да как вообще можно их сравнивать?! – Эдак ведь можно много, до чего договориться…
Но не будем расстраиваться. Вот уж чем мы точно отличаемся от муравьёв, так это тем, что постоян-но о чём-то думаем. Должно быть, наш мозг устроен так, что не предаваться размышлениям он просто не может. Мы думаем с утра до вечера и о чём угодно: о деньгах, своих родственниках, случается, о Боге или просто ни о чём, но тоже думаем, даже во сне. Человек вообще любит подумать, хотя многих эта дурная привычка завела в сумасшедший дом.
А, собственно, зачем мы думаем? Кому и какая от этого выгода? Может быть это – наказание или ко-варная болезнь, придуманная специально для человека, чтобы извести его как класс? К примеру, деревья или киты этому заразному заболеванию не подвержены, хотя, как известно, мозг у китов значительно больше нашего. Ну скажите, пожалуйста, кому ещё, кроме нас, может прийти в голову идея задуматься о смысле жизни, своей судьбе или Боге? (Можно подумать – кто-то получал ответы на подобные вопросы, просто задумавшись об этом.) Спрашивается, куда подевалась наша логика и прагматизм? Похоже, мы сознательно отвлекаем себя всякими глупостями от чего-то действительно важного…
________________________________________
Когда входишь в состояние парапсихоанализа (а для этого даже не обязательно знать – что это такое), нужно быть чрезвычайно осторожным со своими мыс-лями. Бывает, мы лениво мечтаем о том, достижение чего сопряжено с преодолением сверхпрепятствий. Таких, например, как смерть. Парапсихоанализ может опасно приблизить любую ситуацию…
Через размышление некоторые люди, случается, уходят от своих мыслей, и в моменты, когда им это удаётся, их вполне можно назвать безумными, потому что им посчастливилось хотя бы на время отка-заться от ума. Вот они-то как раз, в отличие от многих, и получают ответы, причём на любые, не только не задумываясь, но даже, собственно, ни о чём и не спрашивая. Погружаясь в медитацию или мистический транс, они переживают состояние, которое можно описать как спонтанное видение смысла жизни или сути вещей. Именно таким путём (способом) человек приобретает духовный опыт, или знание.
Есть разница между вульгарным шевелением мозгами, глубоким размышлением и медитированием. Известно, что процесс обдумывания чего-либо во время медитации прекращается, и человек, строго гово-ря, вообще перестает (забывает) думать. Он уподобляется дереву или дельфину и просто живёт, наблюдая или уже зная всё то, что в тот момент открывается его сознанию. А открыться может многое и зависит это в первую очередь от степени концентрации и направленности остановившегося взгляда, а также того, на что конкретно медитирующий собирался смотреть, прежде чем вошёл в медитацию. Он, к примеру, может сделать себя ветром или шариковой ручкой; демонстрацией мод в ГУМе или Новым годом; стать надписью на конверте или температурой воздуха за окном. Или даже Богом... Причём “стать” духовной сущностью здесь отнюдь не есть аллегорическое “представить себе” или “почувствовать нечто эдакое…”. Это означает буквально, то есть на самом деле “влезть в шкуру” Бога изнутри. Или реально в Него во-плотиться!
Обычно мы развлекаем себя тем, что даём работу своему мозгу. Нам нравится не стоять на месте, бо-роться, преодолевать всевозможные препятствия и таким образом, глумливо выражаясь, “расти над со-бой”. Вот только мы почему-то упорно не желаем замечать, что, каждый раз задействуя свой ум в каче-стве вспомогательного инструмента прорывов вперёд, мы движемся ровно в обратную сторону от того, к чему [якобы] искренне стремимся. Кто ещё из знакомых нам существ обладает столь сильной степенью свободы ходить в заведомо ложных направлениях, абстрактно мыслить и говорить красивые слова про высокое, но при этом ошибаться на каждом шагу и практически стоять на месте? Может быть Бог? Да ничего подобного! Бог никогда не ошибается хотя бы потому, что ничего (в нашем, конечно, понимании) не делает. А кроме того, Он ни о чём не думает. В этом отношении Бог даже чем-то напоминает муравья, только знает несколько больше последнего. А, впрочем, не факт. Бесспорно лишь одно: думать Ему неза-чем, потому что Он и так всё знает. Для Него не существует того, что мы определяем словом “новое”, а поэтому Он в принципе не может когда-нибудь захотеть что-либо узнать. Но ведь как раз для того, чтобы узнавать какие-то вещи мы однажды и начинаем думать! – Как будто другого способа узнать не суще-ствует…
________________________________________
Похоже всё-таки, что человек – единственное думающее существо в обозримом пространстве. За-метьте, при всём желании невозможно сказать “знающее” или “умное”, поскольку размышление автома-тически не приводит нас к тому, чтобы на самом деле начать что-либо узнавать или хотя бы просто ста-новиться умными. Иногда случаются даже обратные вещи. Атом же ни о чём не думает, но знает и умеет такое, что нам просто не снилось. А Бог? Что уж тут говорить…
Нам свойственно без меры гордиться своим рассудком, полагая, что именно он сделал нас венцом природы, чем-то исключительным. Но разве он в состоянии подсказать нам: кто и когда, а, главное, зачем придумал нас, а ещё прежде – атомы. Кто рассчитал траекторию движения электронов и при каких обсто-ятельствах все они были запущены на свои орбиты? Да что вообще мы знаем об этом мире и той роли, которую в нём играем?! – Почти ничего…
Нам, конечно, приятно себя обманывать, полагая, что, в отличие от муравьёв, мы обладаем какой-то просто-таки феноменальной степенью свободы, будто бы позволяющей нам решать, что мы будем делать в следующую минуту, а что нет. Но при этом не стоит исключать того, что кто-нибудь смотрит сейчас на нас в электронный микроскоп откуда-то сверху и очень издалека, примерно как мы рассматриваем мура-вьёв, и думает про нас то же самое, что и мы про муравьёв: “Как зд;рово, что Создатель не дал этим слабеньким человечкам ни капли ума и свободы. Вот они ползают по своей маленькой планете и тащат за собой на гору высохшие хвойные иголки, а при этом не видят и даже не догадываются, какие красивые муравейники инстинкт заставляет их строить. Какие они глупые, но, согласитесь, милые. Интересно, а они вообще что-нибудь понимают, эти люди? Ну и хорошо, что нет, а то непременно разучились бы возво-дить свои замечательные муравейники и радовать наши глаза. А потом, поумней они сверх положенного, в лесу враз не стало бы порядка…”
Если говорить серьёзно о разнице между людьми и муравьями, то её скорее всего можно усмотреть в том, что муравьи, рождаясь, знают уже почти всё, что вообще способны за свою жизнь узнать, а человек – нет. И, оказывается, самое ценное, до чего человек в состоянии додуматься, для чего, может быть, ему и даётся разум, это то, что между ним и муравьями нет существенной разницы ни в уровне интеллектуаль-ного развития, ни в той роли в большой вселенской Игре, которую мы вместе с ними играем. Когда мы поднимаемся до ясного видения смысла этой нехитрой истины и спокойно с ней соглашаемся, наше со-знание не просто расширяется, а качественно преобразуется, превращая нас и нашу природу. Мы начина-ем из настоящего руководить своим будущим и даже… прошлым.
Эффект осуществления произвольных, то есть сознательных шагов в эволюции нашего психического проявляется в том, что, когда прогресс действительно наступает, мы перестаём настаивать на том, что существо, с которым мы встречаемся, проходя мимо зеркала, стопроцентно является нами. Оказывается, мы вовсе не обязаны быть им и вообще тем, чем до сих пор являлись, а вполне даже можем себя выби-рать. Назначать, к примеру, нового себя, попутно перепрограммируя свою судьбу и становясь тем, чем мы сегодня предпочитаем быть.
Но самое главное, тот, кто способен наблюдать себя буквально со стороны, то есть пребывать вне се-бя, становится безошибочным в своих мыслях и делах. Более того, в рамках старого закона он делается неподсуден, поскольку ставший Ничем, фактически прекращает быть прежним человеком и перестаёт ходить туда, где только и могут обитать ветхие человеки. А кому дано судить [путь] сверхчеловека?…
________________________________________
Странное дело – когда некогда затребованное изме-нённое состояние нас вдруг всё-таки посещает, мы оказываемся неспособными припомнить, когда и за-чем его призывали. И вместо того, чтобы начать с ним работать, говорим себе, что мы, кажется, заболели, пьём успокоительное и, накрывшись одеялом, пыта-емся расслабиться, как будто сильно от чего-то устали.
На протяжении последних тысячелетий человек сознательно придумывал для себя всевозможные ре-лигии и увлечённо работал над формированием различных учреждений имени того или иного божества. Странно, а ведь и сегодня ни один крупный политический институт не может построить сколько-нибудь стабильное сообщество, обходясь без поддержки института религиозного. Более того, наблюдается даже заметное увеличение активности, направленной на наращивание взаимодействия этих структур. Не то, чтобы люди сейчас как-то вдруг особо уверовали, скорее наоборот, – прагматизм уверенно набирает силу, – однако факт: слов и денег на Бога не жалеют. Почему это происходит? Неужели и в самом деле нельзя обойтись без Него? – Да запросто! Обходимся же мы без культуры, заменив её красивыми цитата-ми и прочими скоропортящимися безделушками.
Стоит принять во внимание то печальное обстоятельство, что в профессиональные проповедники лю-ди в массе своей идут сейчас по убеждению или, как они утверждают, “по призванию”, но отнюдь не по дарованию. Стало уже “доброй традицией” горячо рассуждать с кафедры о духовном и обучать покорно внемлющий народ правилам жизни, за всю свою биографию Бога не узрев, то есть ни малейшего понятия не имея о том, как Он выглядит и чего от нас хочет, реконструируя Его образ по преданию или “воспоми-наниям очевидцев” и создавая таким образом сомнительные фантомно-ментальные конструкции.
В нашей жизни существуют вещи невидимые и, увы, умом непостигаемые. Говорить о них, конечно, можно, собственно, этим мы сейчас и занимаемся, только вот делать это следует с известной осторожно-стью, поскольку тонкое легко рвётся и, однажды испачканное неточностями, потом трудно отстирывает-ся. Увещевания же о том, что без духовности человек забывает свои корни, неизбежно деградирует, черствеет душой и движется к верной своей погибели, хоть и верны в принципе, но размыты и неубеди-тельны, поскольку по сути все эти вроде бы правильные слова – ничто иное как пустая риторика, которая уже не срабатывает. Без храмов и воскурения ладана в ближайшем будущем, похоже, нам всё-таки при-дётся обойтись, поскольку увлечение понятиями и вещами рукотворными, равно как и мода на экзотику скоротечны. Да, ветшающие постройки архаичных верований неизбежно опустеют, но как-то не хочется, заглядывая в музеи духовной культуры прошлого, остаться без своего духовного настоящего и будущего. А что это такое? Вот он – вопрос. Не религия точно.
________________________________________
С сожалением приходится констатировать, что иудео-христианская цивилизация, переживающая сего-дня свой возможно не заключительный, но уж точно драматичный этап существования, тотально интел-лектуализировала человека, заставив его не столько думать, сколько именно что шевелить мозгами, при-нудительно вовлекает своего адепта в это занятие даже тогда, когда оно уже явно идёт ему во вред, ведь соревнование с искусственным интеллектом он наверняка проиграет. Однако, если бы проблема заключа-лась только в пугающем опрощении (намеренном, целенаправленном оглуплении) больших групп с удо-вольствием интеллектуализирующегося населения, было бы ещё не так обидно. Но, увы, что-то непости-жимое происходит с единственной пригодной к сопротивлению энтропийным процессам тончайшей фракции стремительно деградирующего человеческого сообщества – самостоятельной личностью, спо-собной по-настоящему мыслить, а не просто соображать, и, как следствие, волить.
Вот почему идея особо не затягивать с формулированием пусть и сверхабстрактных паттернов взаи-модействия индивидуума с неведомым (иррациональным, духовным) сегодня не представляется столько-нибудь экстравагантной, а тем более преждевременной. Кто знает, с чем в самом скором времени мы столкнёмся и какими средствами (энергиями, идеологиями) нам придётся противостоять тому, чего мы не видим, но что, однако же, реально существует и действует, хотим мы того, или нет. Верим мы в это или нет. Понятно, что речь идёт не о парапсихологической конспирологии, всяких там заговорах, пришельцах и злых демонах с рогами и плохим запахом изо рта. Разговор идёт, пафосно выражаясь, о нашей челове-ческой сути и безопасности той самой – глобально интеллектуализировавшейся и, что уже никакой не парадокс, быстро профанирующей цивилизации. Напомню, мы же не знаем своего завтрашнего дня и, что хуже всего, не очень-то стремимся его узнать. Из страха наверное…
Короче, человек нового времени, политкорректным воспитанием и подозрительного качества универ-ситетским образованием уводимый сейчас от рукотворных храмов в силу того, что время эпосов действи-тельно закончилось, рискует забыть не только легенды наивных театрализованных религий, но и то, что вообще такое – Храм в душе и зачем такие вещи иногда бывает полезно строить. Мы здорово рискуем разучиться слышать Собеседника, превратив наш диалог с Ним в “испорченный телефон”. Как бы в самом деле не уподобиться тому “умному” атому, ведь, если представить, что такой эрудированный “умница” однажды решит, что внутри у него никакого движения электронов нет, потому что он его не замечает… А всё-таки хорошо, что атому нечем об этом подумать, ибо, если он до такого, не дай Бог, когда-нибудь “додумается”, да ещё и начнёт на своём настаивать, останавливая ход не им санкционированных событий, случится непоправимое.
________________________________________
Театр… (продолжение)
Организационные вопросы, связанные с планами на будущее, жильём, переходом на летнее время, распределением ролей и всем прочим, в Театре решаются в рабочем порядке, спокойно и цивилизованно, не то, что в других учреждениях культуры нашего славного городка. Точнее говоря, никакие вопросы здесь вообще не решаются, поскольку никто ими себя и не озадачивает. Все проблемы, от своевременного урегулирования которых зависит поддержание на должном уровне вечерних спектаклей, администрация Театра чутко предугадывает и заботливо взваливает на собственные плечи, не отвлекая незаслуживающи-ми внимания мелочами наш дружный коллектив от работы.
Разумеется, это вовсе не значит, что артисты оторваны от жизни, пребывают в каких-то искусствен-ных стерильных условиях и понятия не имеют о том, что творится у них под носом. Конечно же они всё знают, поскольку читают новости в газетах и регулярно знакомятся с распоряжениями администрации, читая их на доске объявлений в коридоре. В самом деле, нужно же быть в курсе событий и знать, как следует себя вести в той или иной ситуации – во что, к примеру, сегодня вечером одеться, чтобы не вы-глядеть смешно, какую причёску или туфли выбрать и т.п..
Когда в календаре, который висит за кулисами, заканчиваются листочки, на которых кто-то до сих пор писал слово “лето”, рабочие сцены моментально соображают, что им делать. Они весело поднимаются по лестнице под самый купол Театра и из закреплённых там на стропилах деревянных ящиков лопатами бросают на сцену снег. От этого всем сразу делается холодно, птицы пересчитывают своих птенцов и организованно улетают вместе с ними на юг. И даже тот, кто никаких объявлений или газет отродясь не читал, в такие моменты понимает, что в Театре наступила зима и, стало быть, нужно надевать шубу. Точ-но так же здесь периодически устраиваются наводнения, пожары, различные эпидемии и войны.
Хотя, впрочем, нет. Один раз театральный профсоюз всё же пошёл на поводу у общественности и проявил инициативу, а вернее, скажем так, был вынужден занять “активную позицию” и принять, наконец, первое в истории самостоятельное решение, потому что вдруг выяснилось, что у выборных театральных органов никакой связи с администрацией нет. Ни телефонной, ни тем более прямой. Вообще никакой! Вот почему профсоюз и не смог передоверить театральному руководству свою проблему, решение которой в тот момент уже не терпело отлагательств – в Театре назревала революция. Дело шло чуть ли не к пере-выборам профсоюза. Ситуация выходила из-под контроля, и земля под ногами худсовета зашаталась. Необходимо было незамедлительно предпринять решительные шаги и окончательно определиться в од-ном крайне щекотливом идеологическом вопросе. Пора было раз и навсегда покончить с тем идиотски двусмысленным положением, в которое благодаря подстрекательству отдельных смутьянов оказался ввергнут дружный коллектив нашего Театра.
Художников и бутафоров в спешном порядке за клятвенно обещанные премиальные заставили ночью найти и отвести на сцене подходящую площадку под “зрительный зал”. Как полагается его покрасить (лучше тёмной краской – так обнаруживается больше сходства с оригиналом), а главное, отгородить его от остального пространства сцены до такой степени неприступным забором, чтобы даже кошки перестали там гулять. Настоящего зрительного зала из-за постоянно бьющего в глаза света юпитеров, никто и нико-гда не видел. Кроме того, оттуда который год подряд раздаётся одна лишь тишина. Однажды кого-то разобрало-таки любопытство: а есть ли там вообще зрители?! Вот почему в тот проклятый день и прозву-чал наглый вопрос: “Для кого играем?”
В наспех нарисованный “зрительный зал” рабочие принесли из реквизиторского цеха несколько сту-льев и усадили в них особо заслуженных артистов, объяснив им – как, по всей вероятности, выглядят зрители и как их, стало быть, нужно изображать, чтобы было похоже. За кулисами, а также в конце кори-дора повесили таблички “Выход”. Никакого выхода в тех местах, где его обозначили, разумеется, не было, как, впрочем, и зрительного зала нет там, где его нарисовали, но искать настоящие было уже и правда некогда. Приходилось срочно спасать Театр от катастрофы и что-то придумывать – актёры из-нервничались и стали просто неуправляемыми. Смутьяны зашевелились и подняли головы. Вот только гражданской войны Театру не хватало!
Поначалу артисты затравленно жались по стенам, робко меж собой шептались, но потом вдруг снова разволновались, да так сильно, что начали громко кричать, топать ногами и грозиться не выйти вечером на работу. То есть сорвать спектакль. Ближе к семи часам, правда, все опять чего-то испугались, шуметь перестали и тихонько, уже плача, стали умолять профсоюз разъяснить трудовому коллективу: почему в Театре до сих пор на втором этаже нет буфета, где в конце концов вешалка, когда выплатят обещанную премию и почему публика не хлопает в ладоши? Искать выход из Театра уже, слава Богу, забыли, но и тут отдельные негодяи принялись было мутить воду: пора де, наконец, Автору Пьесы, Режиссёру или кому там ещё из администрации выйти из своей ложи на свет и поговорить с творческим составом о пла-нах на текущий и предстоящий сезоны, о том, о сём. Толпа опять зашумела, и все вновь почувствовали себя обманутыми, чуть ли не дураками. Ужас! И уже только после того, как на сцене в разных углах за-жглись надписи “Выход” и “Зрительный зал”, люди понемногу успокоились, потому как всё вроде бы встало на свои места. То есть все проблемы разрешились, а вернее, как всегда отпали сами собой. Волне-ние улеглось, страсти утихли, и жизнь понемногу вошла в привычную колею…
________________________________________
Когда последнее слово Пьесы было дописано, Автор устало откинулся в своём кресле и мыслью со-ткал перед собой Бездну. Её созерцание вернуло тишину и покой. Всё опять изменилось, время останови-лось, а сам Автор незаметно исчез. Вместо него, его лампы, кресла, письменного стола и листов бумаги со словами сценария вечного действа, раскачиваясь и переливаясь множеством граней, в разверзшейся пустоте парил огромный алмаз. И Всё в нём растворилось. Более того, вдруг стало понятно, что всегда им и было. Кристалл светился изнутри и имел собственное имя: Закон. Этот драгоценный камень был прозрачнее воздуха и не содержал в себе никакого вещества, но только идею. Вне алмаза лежала Бездна, и, кроме него, ничего видно не было.
Неведомо кто завёл часы, бесшумно нарисовал карандашом воздух, потом жизнь, а из пыли слепил звёзды и прочие декорации. Из лоскутов материи ножницами вырезали красный цвет, память, всевозмож-ные маски, эмоции и актёров, которые всё это тут же на себя и надели. С помощью прозрачного ножа из обыкновенной бумаги, клея и блестящей мишуры невидимые руки соорудили в эфемерном пространстве кристалла этот фантастический Театр. Потом кто-то подышал на камень и протёр его тряпкой, от чего тот засверкал ещё ярче и вдруг… всё пришло в движение.
Пока идут часы, заведённые прежде времени, Пьеса не окончится. Она началась давно и будет идти ещё долго, почти всегда…
Лампы в зрительном зале погасли и освещённой осталась лишь сцена. Некогда людей было невоз-можно привлечь к участию в постановке – Автор их тогда ещё не придумал. А играли Пьесу огонь, пыль и ветер. Говорят, что когда-нибудь придут и такие времена, когда люди в ней играть перестанут, соберутся и все вместе из Театра уйдут. Случится это, правда, не скоро, но задолго до того, как в часах сломается единственная стрелка, всё остановится и последнюю реплику произнесёт уже кто-то другой, не человек…
Продолжение следует.
________________________________________
Моей знакомой последние годы живётся ох как несладко. Ей не позавидуешь. Настоящую трагедию переживает человек. Огромные неприятности в семье, и разговоры, когда мы после приличного перерыва снова стали встречаться, каждый раз возвращались к больной теме. Умер муж. Тремя годами раньше дочь вышла замуж и улетела в Англию. Улетала со скандалом, разругавшись со всеми, на похороны отца не прилетела и в последние два года от неё ни слуху, ни духу. Адрес известен, но не более того. Ноль обще-ния!
Кроме дочери имеется сын. Пока был маленьким, болел постоянно. Вырос – легче не стало. Учился кое-как. В институт пристроили за деньги и то с трудом. Неудивительно, что учёбу бросил и загремел в армию. Возвратился из горячей точки (слава Богу живой) и, не приходя в сознание, свалил к чёрту на рога (куда-то на Дальний Восток, якобы к невесте, с которой, пока служил, познакомился по переписке). Про-пал, короче, с концами. За всё время от него ни одного письма. От случайных знакомых известно лишь, что жив. И только. Про невесту также молчок. А, может, и нет её вовсе.
Я, разумеется, в курсе, что за характер у этих “детей”. На моих глазах ведь выросли. Им всю жизнь было трудно ладить с людьми. Вокруг них всегда возникали какие-то идиотские проблемы, но как же можно отказаться от общения с матерью?! Оказывается, можно. У обоих, если, конечно, сын не соврал, теперь свои семьи, так что имеют право жить отдельно.
В общем, дети разъехались, с работы ушла, – опротивело, – мужа не стало, и ещё не старая женщина оказалась никому не нужна. Осталось одно – сходить с ума в опустевшей квартире. А ведь есть люди, которые совершенно не переносят одиночества. Ну не могут они оставаться одни! Свои жизни растворя-ют в близких и работе, а когда общение с внешним миром прекращается, для них начинается сущий ад. Они перестают есть и спать, начинают всем подряд болеть, а случается, и по-настоящему сходят с ума. Мы, понятно, не горим желанием кидаться им на помощь, потому как своих проблем хватает. А они дей-ствительно страдают. Чистая правда. Такое можно встретить сплошь и рядом.
Причина жестокости Нининых детей на самом деле кроется не в скверном характере, их душевной чёрствости или отсутствии денег. Да, жизнь у всех сейчас нелёгкая, всё так, но, в общем, не настолько же! Зная их мать и наблюдая, что называется, ситуацию в развитии, не трудно было догадаться, в чём на са-мом деле проблема. А она на самом деле в том, что Нина неправильно любит своих детей – слишком сильно. Согласен, как-то нелепо это сейчас прозвучало. Странно по крайней мере. Не правда ли? Однако Нинина беда произрастает именно отсюда. Её привязанность к детям всегда была столь велика, что с какого-то момента она уже почти физически стала нуждаться в том, чтобы дети всегда были рядом с ней. По-русски это называется “необузданность чувств”, когда всё уже хлещет через край, а со стороны вы-глядит как навязывание близким себя любимой, как эгоизм и даже откровенный деспотизм. Однако ей и вправду необходимо было видеть своих детей постоянно, каждый день. Знать, где они. Что с ними сейчас творится. Возможно, это – банальная распущенность. Возможно, я же ничего не говорю. Или даже бо-лезнь…
Дети подросли и, естественно, захотели жить своей жизнью, собственной, самостоятельной. Да про-сто для себя захотели пожить. Без матери. Без тотального и просто-таки удушающего контроля с её сто-роны. Что здесь ненормального? Во всём мире взрослеющие дети покидают родительские дома и особого криминала в этом нет. У нас теперь тоже вроде как больше не Совок, вот детишки и разъехались. Кто куда. В Лондоне по слухам уже растёт внук. Сын на Камчатке. А мать – в Пушкино. Совершенно одна. В глубокой депрессии.
Ужас в том, что потеря самого близкого человека – мужа и отца – нисколько их не сблизила. Наобо-рот. Так уж получилось, что смерть нашла его в момент, когда рядом не оказалось никого, кроме чужих людей, и почему-то именно это обстоятельство Нина и её дети не могут друг другу простить. Обиды, глупые обвинения и необоснованные претензии – всего с переизбытком. Одним словом, семья разруши-лась на глазах. Картина, прямо скажем, невесёлая. Сидеть в четырёх стенах сделалось невмоготу, вот почему, когда моей жены не оказывалось дома (она уже просто не могла всё это слышать, и я её пони-маю), мы стали встречаться у меня. Пили чай и не только, подспудно пытаясь распутать клубок, казалось бы, неразрешимых противоречий. Конечно, мне было жаль Нину, не чужие вроде люди, учились когда-то вместе, так что хотелось как-то её успокоить. Ну или по крайней мере отвлечь. А почему, собственно, не дать человеку выговориться?
Обычно, когда с йодом и бинтами мы подступали к кровоточащим ранам, надеясь, что, может быть, сегодня проблему удастся каким-нибудь образом решить, с Ниной случалась уже вполне ожидаемая ис-терика, в результате чего на меня выливались потоки грустных слов, слёз и боли. Неделю-другую я, ста-раясь беречь свою психику и потому к высокоточной розетке напрямую не подключаясь, пытался терпе-ливо и как бы со стороны наблюдать эту аномалию, пока в один прекрасный момент не остервенился и не выдал своей подруге, что: 1. выясняя, кто и когда в этой идиотской истории оказался виноват первым; 2. кто кому и что при этом сказал, а потом ещё и сделал; 3. что вслед за этим воспоследовало и т.п., мы обречены ходить по кругу словно старая и вдобавок слепая цирковая лошадь, каковое наше действие, что только кретин может не понимать, никаких вопросов не решает в принципе, тем более, если причину и выход из ситуации этот самый кретин искать не то, чтобы не желает, а элементарно не умеет, потому что он тупой от рождения. Ну и так далее…
Разумеется, когда количество совместно выпитого перевалит за грань разумного, причина непременно “найдётся” – 1. в произнесённом слове, неверном ходе, сделанном кем-то (понятно, что не Ниной); 2. в роковом стечении непреодолимых обстоятельств; 3. вероломстве и неблагодарности детей, смертельно её обидевших, 4. одним словом, во всём, что лежит вне самой Нины. Разумеется, найдётся. Обязательно. Можно не сомневаться. Гарантируем. Только вот легче от этого никому не станет!…
А ведь у всякой собранной из разрозненных событий матрёшки есть подложка, которую никто не за-прещает рассмотреть отдельно от самой ситуации, каковое рассмотрение, возможно, правильнее было бы уже назвать особым психическим состоянием или попросту переживанием, войдя в которое, становится возможным разрешение практически любой проблемы вообще, хотя, строго говоря, то, что с нами в такие минуты происходит, даже отдалённо не напоминает процесс рассматривания чего-либо. Более того, соб-ственно о ситуации, ради обсуждения которой и приходится затевать столь непростое действо, в такие мгновения странным образом уже никто почему-то не вспоминает. Как это может быть и что это вообще такое? А главное, что конкретно нужно сделать для того, чтобы надеть на себя это новое (изменённое) состояние сознания? – А разве у нас есть альтернатива, и вольны ли мы вообще выбирать из равно разум-ных и вместе с тем действительно противоположных, но, опять же парадокс, не взаимоисключающих друг друга вещей?
Давайте говорить как есть: единственное, что с точки зрения эзотерической логики мы можем сделать в нашей жизни разумного по отношению практически к любой ситуации, независимо от её специфических подробностей, это постараться любой ценой вернуть себя в состояние отстранённого покоя и невозмути-мости, поскольку все прочие действия трактуются в эзотерике как безумные или неумные.
Когда мы возвращаем себя в состояние спокойной сосредоточенности и прекращаем всякое движение вовне, мы тем самым не просто подтверждаем свою лояльность чему-то большему (оппозиция себе преж-ним), но и передоверяем той высшей инстанции решение своих проблем, парадоксальным образом пере-стающих с этого момента быть нашими. Именно внутренним молчанием, – разумеется, не зашиванием рта и привязыванием себя к батарее, а грамотным девальвированием извечного зуда срываться с цепи и бежать неизвестно куда и зачем, – нами санкционируется запуск механизмов событийного превращения. Кстати, именно это в некоторых культурах и называется духовной практикой, которая отнюдь не про лень и разнеженное бездействие, а скорее про тяжёлую работу в первую очередь работу для ума, сопряжённую подчас с немалым риском. Это про невидимый спящим глазам (ирреальный) ядерный взрыв.
________________________________________
Когда оказываешься в состоянии спокойно смотреть в зеркало, где-то стихает ветер и прекращаются смерти.
Если нам удаётся подменить в себе спонтанно переживаемое умонастроение и вызвать этим другое – уже превращённое состояние психики, мы становимся свидетелями решения волнующей нас проблемы, происходящего задним числом. То есть что же это получается – она решается в прошлом? – Да, именно: мы становимся способны наблюдать оптимальный для нас ход событий, зародившихся прежде, чем нам пришло в голову сделать необходимое для их подмены превращение себя. Получается, что, просто меняя своё настроение, мы превращаем то, что лежит вне нас не только в пространстве, но и во времени. Имен-но эту работу я однажды и посоветовал проделать моей плаксивой Пушкинской страдалице. – А в самом деле, – сказал я ей в тот вечер, – давай уже попробуем. – Когда? – Да прямо сейчас. Чего тянуть? В конце концов, что ты теряешь? Можно подумать, что тебе может стать хуже, чем сегодня. Куда хуже-то?! И так уже до ручки дошла. – Но как? К тому же и сил у меня сейчас ни на что нет. Давай завтра. Пожалей ты меня. – Да хватит уже скулить! Я тебе тысячу раз объяснял – как это делается. Поняла ведь вроде… Сил у неё, видите ли, нет. Пить меньше надо… И откуда такая трусость? Ты детей хочешь вернуть? Вот и собе-рись! Между прочим, никаких твоих сил на это вообще не потребуется. Вспомни формулу – “если встре-чаешь сопротивление, значит ты чего-то не догнала. Поворачивай назад и дай мозгам отдохнут. А ещё лучше выключи их совсем”. Ну же, смелее!
– Интересно, а куда я подеваю свои обиды, ведь не могут же они вот так сразу забыться?
________________________________________
Отвлечёмся на секунду.
Кто это сейчас сказал? – Мы про обиды, которые якобы нельзя “вот так сразу забыть”. Интересно, это почему же? Очень даже можно. В момент переключения уровня сознания на более высокий с нами и не такое может произойти. Как вы отнесётесь к той новости, что человек, в которого мы превращаемся, может оказаться не очень-то с нами знаком? Случается, что тот, кого мы начинаем видеть в зеркале, даже отказывается от предложения закурить, потому что наше новое я ещё не заимело этой вредной привычки.
В отличие от психоанализа парапсихоанализ принципиально не исследует факты и предысторию со-бытий, изменение которых по той или иной причине стало желательным. Человеку, поднимающемуся на новую ступень свободы и выключающему этим своим позитивным усилием лишние источники суетных раздражений, больше незачем искать решения проблем, потому что свою задачу он теперь усматривает не в фиксации своими вчерашними глазами превращения чего-либо, а в готовности (в только что обретён-ной им способности) разглядеть своим новым зрением предъявляемый ему готовый (конечный) результат.
Цель нам заведомо известна. Она всегда одна и та же и никоим образом не выражается в отыскании чего-либо. Медитативный урок (задача) формулируется как возвращение себя в состояние отстранённого безмыслия и обретение внутреннего покоя невиданного доселе качества. То есть приведение себя в НОР-МАЛЬНОЕ или исходное состояние. Или паранормальное, это как кому нравится. Каждый волен выбирать удобные для себя слова.
И, собственно, всё. Других задач у человека, – так во всяком случае полагают мистики, – нет и быть не может, потому как всё остальное (выправление каких-либо конкретных ситуаций) – в случае ВОЗ-ВРАЩЕНИЯ себя в состояние безучастного наблюдателя – свершается само, уже не нами. Ну, как бы не нами…
________________________________________
Никогда, – принялся вдруг чревовещать Ипполит Мат-веевич, – никогда Воробьянинов не протягивал руку…
Так протянете ноги, старый дуралей! – закричал Остап.

Внутренняя гармония, достигаемая восхождением на второй этаж одноэтажного здания, невидимый и потому для человека спящего несуществующий, есть вещь самотворящая порядок далеко вне нас как в пространстве, так и во времени. Если цель (отстранение или расщепление себя) не удаётся сформулиро-вать малоопытным рассудком, находящимся к тому же под неусыпным прессингом инстинкта самосохра-нения, почему цель и кажется недостижимой, в качестве первого шага никто не запрещает нам маленькое и вполне простительное жульство – взять за мишень такое состояние (моделирование мистического пере-живания), которое в теории мы могли бы испытать в момент, когда с наших плеч сваливается не просто тяжёлая, но ещё и ЧУЖАЯ ноша. Психологическая трудность этого невинного обмана заключается в том, что пойти на него нужно прежде, чем ситуация действительно смогла бы захотеть меняться, что непро-сто, потому что, как уже было сказано, для нашего рассудка, живущего на первом этаже, второго этажа нет и быть не может. А поднимать голову к небу его никто не учил.
Мы, конечно, люди гордые: эрзаца и шуток в столь серьёзном и ответственном деле не потерпим. Не такие мы! Не заменят “Жигули” “Мерседес”. Никогда! Мы тут не в игрушки собрались играть…
Ну что ж, давайте встанем в третью позицию и громогласно возопием: – не верю! А как быть с теми, кому не посчастливилось пока что пережить реальный мистический опыт? Кому ещё нечего и не с чем сравнивать. Вот не повезло им. Не будем привередничать. Ну нельзя про это снять кино! – Не получится. Красивое – да, можно, и даже очень красивое снять, а правдивое – нет.
Оправдываясь за своё легкомысленное поведение скажем, что кроме школы Станиславского, призы-вающей актёра чем-нибудь себя расстроить, чтобы на сцене он смог натурально заплакать, имеется и другая, которую мы, разумеется, решительно не приветствуем, но которая предлагает своим последова-телям прежде заплакать, чтобы вполне натурально после этого загрустить. Парапсихоанализ категориче-ски не про обман, равно как и не про угрюмую серьёзность, – он про результат, добываемый не то, чтобы любой ценой, но…
________________________________________
– Так как можно избавиться от мыслей, которые не то, что успокоиться, а жить не дают?
– В том-то и дело, что от них вовсе и не следует избавляться. Во-первых потому, что на это как-то жалко тратить время. А во-вторых, наши мысли всё-таки выполняют одну полезную функцию: они являются для нас знаком. Так, во всяком случае, к ним стоит относиться. То есть необходимо помнить, что мысли (а чем они ярче, тем даже и лучше) свою основную информативную нагрузку несут тем, что являются сигналом или дорожным указателем, повелевающим нам повернуть назад или по крайней мере остановиться.
Раз ты думаешь видимыми образами и категориями, значит прежде ты уже в чём-то ошибся, и, соот-ветственно, нормальное состояние (безмыслие) тебя покинуло. Оно в тебе было, но разрушилось, быть может в детстве, ещё в младенчестве, или каких-нибудь полчаса назад, в любом случае помнить ты его сейчас уже не можешь. (Разумеется, когда мы говорим о безмыслии, то никоим образом не имеем в виду состояние тупой неспособности к мышлению вообще или нездоровой расслабленности, больше похожее на засыпание и малодушное нежелание выходить из постыдного пьяного обморока. На самом деле для того, чтобы достичь исходного состояния [чистого безмыслия], необходимо как следует, то есть очень даже напряжённо потрудиться и в первую очередь, конечно же, головой. Потому как уже только понять, что такое “внимательное безмыслие Бездны”, непросто, и сделать это можно исключительно рассудком. Больше нечем.)
Кроме всего прочего, неожиданно всплывающие мысли дают нам знать, как именно остановку и воз-врат себя в норму лучше проделать, чтобы добиться максимальной эффективности при минимальных затратах. Потому что в них таки зашифрована некоторая конкретность. Нужно только научиться читать собственные мысли, не пытаясь извлечь из них прямое сообщение, что нас только запутает, а вместо этого постараться уловить, какой скрытый смысл они в себе таят и зачем именно сейчас к нам пожалова-ли, ибо симптом никогда не является причиной и уж тем более содержанием чего-либо, а именно и только сигналом, свидетельствующим о том, что отклонение от нормы, – потеря точки равновесия и покоя, – по нашей невнимательности имело место.
Что это за отклонение, чем оно вызвано и зачем, с какой целью случилось – нам неведомо. Да и нужно ли стремиться это узнать? Как только мы начинаем что-либо припоминать и анализировать с помощью всё тех же мыслей, то неминуемо начинаем отдаляться от разрешения нашей проблемы, и вероятность совершить тот самый – единственно верный шаг, известный нам, к слову сказать, заранее, – катастрофи-чески уменьшается. Трудность такого шага, опять же известная нам изначально, заключается в том, что сделать этот шаг нужно назад. Человек прямоходящий умеет двигаться только вперёд (куда глядят его глаза), в то время как человек магический может (не боится) ходить куда захочет. Но главное, он может остановиться.
Когда горит костёр, желательно, чтобы кто-нибудь время от времени подкладывал в него поленья. Совершая духовную работу, то есть преодолевая свои мысли и деструктивные настроения, мы [этим дей-ствием] бросаем в огонь хворост. Кто и когда зажёг пламя, кому оно светит и кого в данный момент со-гревает вряд ли должно нас интересовать, – поиск точных ответов, напомним, только отвлекает. К приме-ру, может выясниться, что греться у костра, который и горит-то, как мы себе напридумывали, исключи-тельно потому, что это мы самоотверженно заваливаем его дровами, званы совершенно незнакомые нам люди. То есть вовсе даже и не мы! Ну и что в такой замечательный момент чудесного прозрения может произойти с нашим возвышенным энтузиазмом и бескорыстной христианской любовью к людям и всему живому? – Они странным образом рискуют испариться, и то, чем мы только что, не задумываясь, по ве-лению своего огромного и ужасно благородного сердца занимались, “исполняя великую духовную рабо-ту”, с позором прекратится.
________________________________________
В какой-то момент мне, наконец, удалось придушить (накрыть тряпкой) психоз своей подруги, в ре-зультате чего в её воспалённом мозгу прекратилась возня её любимых (пестуемых) демонов. Причём для этого хватило одной единственной фразы: “Давай, представь, что ты вчера умерла”. – Представила. Дей-ствительно представила. И тогда я попросил Нину посмотреть, чего, когда она перестала швыряться го-рящими головнями, в её душе осталось больше – любви к детям и внуку, любви, которая со всей очевид-ностью приносит всем одни лишь неприятности, или идущего из глубины сердца желания, чтобы им жи-лось спокойно и счастливо? Пусть даже и без неё. – Ну раз ты вчера умерла… – И согласись с любым ответом. Во всяком случае, – пообещал я, – ты хотя бы увидишь в зеркале то, что есть на самом деле.
Вот так я спровоцировал её вхождение в не Бог весть как сильно изменённое состояние сознания. Чтобы в миниатюре, пусть понарошку, но началось то самое разделение себя…
Результат наших хулиганских манипуляций не заставил себя долго ждать. Тем же вечером в Пушкин-ской квартире раздался телефонный звонок из Лондона. Дочь звала мать и брата, с которым ещё накануне созвонилась и уже обо всём договорилась, к себе в гости. Что-то в этом мире прекратилось и успокои-лось. В самом деле, зачем запирать себя в глухом Подмосковье, когда в Англии имеется дом и внук по-стоянно спрашивает про бабушку? Обиды вдруг куда-то подевались, и причём у всех сразу. Не стало больше сопротивления обстоятельств. Ситуация изменилась. Интересно, почему? Случайность? Или может быть совпадение? – Всё может быть…
Жена уже устала обижаться на меня за то, что я никак не могу запомнить, какого цвета у неё глаза, притом что гляжусь в них ежедневно. Ну вот не в состоянии я этого запомнить! Что поделаешь… Грех сказать, но это для меня неважно. Есть вещи, о которых я не думаю и о которых, однако же, никогда не забываю. Парадокс. А зачем я сейчас об этом заговорил? Рассказывал вроде как о моей Пушкинской прия-тельнице. Так вот же именно о ней я и хотел сейчас сказать. Про её глаза. Которые вдруг изменились. И какого они стали цвета? – Понятия не имею! Темно тогда было на кухне. Вечер уже наступал, а свет мы не включили. Вот я и не смог их как следует рассмотреть. Обратил лишь внимание на то, что они посвет-лели. А какого цвета они были прежде? – Что за вопрос? То же мне… Что может быть проще: возьми Нинины фотографии годовой давности и всё сразу прояснится. Так-то оно так, только вот может статься, что на прошлогодних фотографиях я увижу её сегодняшние, час назад изменившиеся глаза. То есть выяс-нится, что светлыми они у неё были всегда. И все наши общие знакомые это дружно подтвердят. А были ли они в самом деле светлыми всегда? – Пожалуй, да: в этой (новой) реальности они скорее всего именно такими всегда и были. А в той, которую мы час назад покинули и о которой не факт, что Нина сейчас что-нибудь помнит… Это ведь уметь надо – помнить такое. Для этого нужно обладать не просто чрезвычайно устойчивой психикой, но и быть достаточно безумным (в данном случае смелым) человеком, чтобы уметь (когда нужно) уворачиваться из-под опеки вездесущего инстинкта самосохранения.
А кроме глаз что-нибудь изменилось? И как произошедшее вообще можно назвать? – Отрезвлением. Нина сама мне потом сказала, что в тот вечер ей впервые в жизни удалось проснуться и открыть глаза. Просто посчастливилось. Впервые в жизни. Да в такой ситуации у любого глаза посветлеют! Кстати, и мозги также прежними не останутся.
Случаются в жизни и куда более интересные вещи, о которых как-то боязно рассказывать, потому что в них по прошествии времени мне уже и самому сложно бывает верить. Всё зависит от того, что именно мы хотим изменить, от достигнутой глубины покоя и степени отстранённости, а главное, от нашей ис-кренности. Стоит лишь поглубже высветить подкладку таких с виду простых слов как “хотеть” и “изме-нить”. В случае с Лондонской девчонкой, которая до сих пор не понимает, почему мать с какого-то мо-мента вдруг перестала ей звонить и писать, вполне хватило и того уровня Нининого восхождения. Неко-торая проблема тут, конечно же, была, но, будем честны, не Бог весть какая. И тем не менее мы с уверен-ностью можем говорить о реальном восхождении. Если же не поддаваться сну, а пойти дальше, взбираясь на следующую ступень бесконечной лестницы “несуществующих” этажей, однажды можно научиться останавливать время и преодолевать смерть. Причём не только свою.
– Я вот чего не пойму: то вы говорите про “само”, будто бы даже и делать ничего не нужно, и тут же пугаете тем, что это де очень трудно бывает сделать? По-моему, вы тут уже и сами запутались, и мне голову морочите.
– Правда? А попробуйте ничего не делать. Вот буквально ничего.
– Если честно, я не возьму в толк, что здесь особенного? Да запросто! Вот сейчас, например, я ничего не делаю.
– В самом деле? Где вы находитесь?
– Как это где? – Прямо перед вами.
– Вы меня видите?
– Ну разумеется!
– И при этом утверждаете, что ничего не делаете?
– А что я сейчас по-вашему делаю?
– Вы на меня смотрите.
– Могу отвернуться, если вам не нравится.
– Можете. Только ведь смотреть вы не перестанете.
– Ну мне что же – глаза себе выколоть?
– Да ради Бога. Только и тогда вы не перестанете смотреть.
– Но я же ничего не увижу.
– Очень даже увидите.
– И что же?
– Откуда мне знать? Чтобы действительно перестать что-либо делать, например, смотреть, пусть даже и не имея глаз, нужно перестать быть. Только в этом случае вы в самом деле войдёте в пе-реживание принципиально нового для вас состояния – чистого недеяния. Просто потому, что де-лать что-либо станет элементарно некому. – Вас же в вашем теле больше не будет. Кстати, выйти из себя нужно умудриться также ничего не делая. Легко и просто. Играя. Иначе далеко от себя вы не уйдёте. Теперь понятно, о какого рода трудностях я говорил?
– Да как-то не очень…
________________________________________
Письмена… Мозаика из осколков…
…Дьявола нет…
…голова приблизилась к небу…
…ноги ушли в землю...
…тяжёлый…
…сделался выше ростом…
…загнал Бога…
…теперь вижу Его…
…устал прятаться от меня…
…в полноте…
…внезапно раскрылся…
…Вселенная уменьшилась…
…потеряла привычные измерения…
…вспышка и ветер…
…шум многих крыльев…
…любовь – начало жизни…
…жадно пью Слово…
…невыразимый восторг…
…прощение…
…голос и огонь…
…горят кусты и земля…
…воздух…
…океан света…
…слишком ярко для глаз совы…
…вдруг испугался…
…кто-то кричит…
…кровь на полу…
…бегают люди…
…странный звон в ушах…
…дыхания нет…
…опять тоннель…
…растерянность смерти…
…всё знакомо…
…зрачки выворачиваются…
…смотрят в мозг…
…отчаяние и тоска…
…темнота и запах хвои
…пусто и холодно…
…боль прекратилась…
…какая громкая тишина…
…потерянность обманутого…
…безразличие…
…утрата себя…
…переход через небытие…
…как всё просто…
…уже давно нет времени…
________________________________________
…наконец…
…закрылись глаза…
…как хорошо и спокойно…
…опять пробуждение…
…мир изменился…
…все куда-то идут…
…смотрят под ноги…
…неожиданная встреча…
…случайно…
…совершенно не готов…
…неужели Он?…
…сидит на камне в стороне…
…тени проходят мимо…
…вижу Его глаза…
…совсем не похож…
…это Он!…
…как Ему удалось?…
…пытаюсь заговорить…
…оправдаться…
…удивительно…
…ожидаешь чего угодно…
…совсем не задаёт вопросов…
…больше…
…оказывается, ничего не нужно…
…вообще не произносит слов…
…только Он…
…излучает любовь и вечное успокоение…
…отпускает беспокойство…
…всё закончилось…
…слёзы как вода…
…позвали…
…пора идти…
…на работе аврал…
…каждый день репетиции…
…скоро гастроли…
…всё как обычно…
…за окном…
…третий день идёт дождь…
…время давно остановилось…
…всегда только сейчас…
…завтра почему-то не наступает…
…по утрам возвращается сегодня…
…слышу, как растёт трава…
…на улице узнал Его…
…вышел ко мне…
…из глаз ребёнка…
…этот запах из детства…
…привык жить без случайностей…
…в доме нет зеркала…
…чтобы видеть себя…
…смотрю в небо…
…я теперь – погода…
…движение облаков…
…стечение обстоятельств…
…чужие мысли…
…всё тонко и взаимосвязано…
…это уже не мой костюм…
…я больше не своё тело…
…во всём и везде…
…в происходящем…
…осознаю себя ситуацией…
…переживание вечности приятно…
…святость нормальна…
…в чём подвиг?…
…как это – “любить Бога”?…
…зачем придумывать…
…дистанция и фальшь в намерении…
…необходимо приблизиться…
…к себе…
…понять и пережить…
…внутри зрачков…
…прежде мысли…
…сзади и вокруг…
…вместо себя…
…везде…
…Он есть Я…
________________________________________
;
Теория и технология веры

Пытаться изменить реальность – это примерно то же самое, что пробовать силой мускулов передвинуть дом или даже целый город. Можно, конечно, поднатужить-ся, упереться в землю ногами и…


– Бывает, мы говорим – верить, а иной раз – веровать. Есть ли какая-нибудь разница между этими двумя понятиями, и что такое вообще – вера?
Когда мы доверяем тому или иному человеку, это всё равно, как если бы мы сказали, что верим ему. С другой стороны, мы также верим и в то, что завтра взойдёт Солнце или что, умножив семь на семь, в результате получим сорок девять. Заметьте, одним и тем же словом передаётся смысл вещей разных. Причём в то, что Солнце взойдёт и завтра, и послезавтра, мы верим не задумываясь. В самом деле, раз это случалось вчера и сегодня, так же как бывало в течение последних ста лет, почему бы не предположить, что это и впредь будет происходить каждое утро. Автоматически! На протяжении миллионов лет. Всегда. Мы в это верим.
Точно так же мы верим в то, что, кто бы ни занялся перемножением семёрок, в ответе он всегда будет получать сорок девять. Каждый раз, всегда и везде, считая столбиком, в уме или на компьютере, сегодня и через двести лет. Занимается ли вычислениями человек с тремя высшими образованиями, гуляющий в скафандре по Луне, или мальчишка-двоечник, во время уроков сбежавший ловить рыбу в Которосли, что течёт в Ярославле. Независимо от погоды и времени года – ни от чего. Железно! В данном случае “ве-рить” означает знать точно или не сомневаться, хотя это и не одно и то же. Но вот что странно: если внимательно оглядеться, мы увидим, что совершенно необязательно быть на все сто процентов действи-тельно правым в том, во что мы верим. Случается же (и очень часто!), что, пусть по неведению, мы ис-кренне верим или, скажем иначе, бываем абсолютно убеждены в вещах отнюдь не бесспорных. Напри-мер, в том, что 7 х 7 = 49…

В отличие от “верить” слово “веровать” имеет уже несколько другую окраску (значение). Оно сильно энергетизировано и употребляется, как правило, в строго определённом смысле. Это специфически заря-женное понятие не только раскрывает содержание чувства человека (веру в сверхъестественное), но и указывает на повышенно-эмоциональный характер самого этого переживания, его особую экзальтацию или даже истовость. Слово “веровать”, кстати сказать, появилось на Руси издревле и не просто так. Оно чисто русское по духу или менталитету и весьма характерно именно для православия. В других языках аналоги ему редки.
Мы не часто обращаем внимание на то, что, думая о Духовном, непроизвольно избегаем употреблять слова “знаю” и “не сомневаюсь”. Это потому, что в нашей традиции как-то не принято о Боге знать. В Него настоятельно рекомендовано именно верить, а точнее – веровать всем сердцем (душой), что означа-ет приходить к Нему через чувство. А вот на Востоке с успехом развиваются такие вероучения, которые предлагают и другие способы приближения к Абсолютному: не с помощью одной лишь веры, но также и посредством знания, то есть путем выстраивания логических умозаключений, формирующих особое ре-лигиозное мировоззрение. Более того, некоторые из этих школ утверждают, что именно и только через знание возможно достижение мистического переживания столь высокого уровня, когда превращённое сознание начинает ясно видеть Бога.
Это в Индии. У нас же мудрость Тибета, древние буддийские и индуистские учения, корни которых уходят в глубь тысячелетий, почему-то не приживаются. Правда, временами к ним вспыхивает некоторый интерес, они встречают отклик и даже начинают будоражить умы ищущей интеллигенции, но из-за силь-ной разницы в самобытности культур и ментальности, мода на них подолгу не держится. Мы как-то уже привыкли во всём обходиться своим умом. И это немного удивляет, потому что, искусственно разделяя верования на восточные и западные, мы забываем, что все они по своему происхождению – с Востока. В том числе и наше христианство. Единственным в чисто западную религию, понравится нам услышать такое или нет, по факту вылился лишь психоанализ, и сотни миллионов человек, не отдавая себе в этом отчёт, всем своим существом заочно исповедуют его материалистическую идеологию, атеистичную и поэтому немного странную, однако же по всем прочим характеристикам – самую что ни есть настоящую религию новейшей фазы развития западной цивилизации, своеобразное вероучение прагматизма.

________________________________________

Отчаяние и пессимизм. Если первое в парапсихоана-лизе вполне может использоваться и даже стать эф-фективным инструментом достижения отстранённо-сти, при условии, что с ним грамотно будут работать и тщательно дозировать, то второе состояние, как бес-смысленное и деструктивное, абсолютно недопусти-мо.

Можно ли верить, не сомневаясь, в то, чего, во-первых, не знаешь, а во-вторых, никогда не видел? Вот так взять и поверить, отбросив всякие сомнения? Оказывается нет. С точки зрения элементарной логики это не столько неразумно (что для верующего в сверхъестественное ругательным словом отнюдь не явля-ется), сколько просто невозможно. Даже если очень сильно захочется или просто зачем-то нужно, к сожа-лению, сегодня это и в самом деле стало уже невозможным. Прагматизм глубоко засел в нашей крови. Разве что мы начнём играть с собой в нечистоплотные игры.
В этой главе мы ограничимся лишь поверхностным прикосновением к теме разумности общения ра-цио с трансцендентным. Напомним, что в Евангелии с предельной чёткостью сформулирована мысль, что “всякая мудрость человеческая в глазах Господа безумие есть” (1 Коринф., 3. 19.). Представляется, одна-ко, любопытным допущение, что отсюда верным также может быть и обратное, а именно: контакт с Ду-ховным для смертного человека есть самое настоящее безумие и возможен только через превращение ума и придание его функциям качественно иной роли. Стоит отметить, что на свете и вправду существует немало вещей, познанию и общению с которыми препятствует именно ум.
Мы имеем дело со странным парадоксом: два мира, позитивную ценность которых решительно не-возможно чем-либо измерить, находятся в отношениях между собой чуть ли не антивещества. Уже про-сто увидеть мир внематериальный, не говоря о возможности при жизни безнаказанно входить и покидать его, человеку удаётся только в состоянии, которое большинство его психически уравновешенных сороди-чей однозначно характеризует как “нездоровое” или “очевидно ненормальное”! Отклоняющееся от нор-мы – безусловно, что же до нездоровья, думается, разумнее всего следует повести речь о сверх- или па-ранормальном видении мира.
А может быть мы имеем дело вовсе не с парадоксом, а с искусственно кем-то сжатой и внедрённой в тонкие планы нашего сознания пружиной, с обогащённым и готовым вступить в цепную реакцию ураном, с тем самым лезвием бритвы, балансируя на котором босиком, человек скорее пробуждается и начинает острее видеть вещи, которые в более комфортном и разнеженном состоянии различать не способен? Ведь достичь чего-либо мы можем, только преодолевая какие-то препятствия (например, себя). Это – аксиома. Но прежде, чем их разглядеть и сообразить, как и зачем с этими препятствиями нужно бороться, бывает, приходится потрудиться, чтобы их ещё только создать…

________________________________________

Обычно мы описываем характер наших взаимоотношений с Творцом как “доверительный”. Что гово-рить – этически выдержанная, тёплая и во многих смыслах грамотная модель мироощущения. Однако, когда мы начинаем аргументированно и как бы убеждённо настаивать на том, что Бог желает нам добра, помнит и всегда о нас заботится, металла в голосе уже почему-то не чувствуется. Похоже, мы в этом не вполне уверены. Вот почему несколько нарочито, если не сказать испуганно, мы и пытаемся продемон-стрировать в пустоту небес своё доверие Провидению в опережающем (одностороннем) порядке. Лишён-ные обратной связи, мы не имеем возможности точно знать, что об этом думают там – наверху. Беда в том, что временами мы просыпаемся, утратив за ночь сладкое детское ощущение – чувство защищённо-сти и отцовской любви. (Кругом неприятности и коварные враги. Чему радоваться и в чём она проявляет-ся, та защита?) Ничего удивительного. Любые, даже очень сильные придуманные эмоции когда-нибудь да остывают, потому что они нестабильны во времени. Правда, вместо одних чувств к нам неизбежно при-ходят другие, но опять же чувства: апатия, разочарование и самое худшее и разрушительное из них – обида. На смену эмоциям покой мистицизма просто так сойти на нас не может, хотя бы по определению самого мистического. Это слишком разнокачественные, а в древней традиции понятия чуть ли не поляр-ные: мистика и эмоции.

Хорошо ли мы понимаем разницу между словами “знать” и “доверять”? К примеру, человек, которо-му я доверяю, может меня и обмануть. Это я знаю. Тем не менее, я не гоню потенциального обманщика прочь, потому что чисто по-человечески надеюсь на лучшее. Странно, но, когда очередной обман со стороны близкого мне человека вдруг вскрывается, я расстраиваюсь, хотя почему-то не бываю уж осо-бенно сражён или разочарован его вероломством. Должно быть потому, что на самом деле предательство по-настоящему никогда не бывает для нас неожиданностью. Доверяя и надеясь, независимо от того, кому доверяя и на что надеясь, мы всегда бессознательно сомневаемся. Вот почему глубоко в подсознании мы оказываемся психологически уже вполне подготовленными к тому, что в любой момент можем обмануть-ся в том, во что мы верим или чему (кому) доверяем безоговорочно. Человек в конце концов – не Солнце. Это в Солнце можно быть совершенно уверенными, и мы знаем точно (как нам кажется), что завтра оно взойдёт при любой погоде и ничьё дурное настроение не сможет этому воспрепятствовать. Итак, внутри “доверяю”, “надеюсь” и даже “уверен”, если пристально всмотреться, всегда можно разглядеть “сомне-ваюсь”. Вот они – ножницы! А может быть всё-таки не ножницы, а та самая пружина?

________________________________________

Не проси у Бога прощения – ты ведь ещё не знаешь, в чём виноват.

Итак, без сомнений, как оказалось, невозможно верить! А веровать? – Тем более! Когда мы веруем в Божественное, то переживаем сильнейшие эмоции и именно этим приводим в движение неведомые нам разделы и механизмы психики, которые в свою очередь творят для нас всякие волшебные чудеса и вооб-ще всё то, во что мы желаем верить. Вот только для этого нам требуется особый надлом и разверстая бездна под ногами, пресловутое хождение по лезвию бритвы или та самая сжатая пружина. Чтобы огонь горел, в него бросают сухие дрова. Одних спичек и бумаги маловато будет. Сомнения как раз и являются тем самым топливом (дровами). Они зд;рово горят.
И обычный-то человек далеко не всегда согласен с тем, что ему приходится наблюдать, проснувшись. Впрочем, нравится или нет – куда деваться. Верующий же непроизвольно стремится переделывать всё, что перед собой видит, силой своей веры рождая особый виртуальный мир. По сути такой человек явля-ется творцом всего, во что он верует, в том числе и творцом мира, в котором, кроме него, пребываем ещё и мы с вами. Именно своими эмоциями мы перманентно творим виртуальную реальность, заселённую живыми образами и событиями, развивающимися непредсказуемо и порой весьма болезненно, поскольку такая реальность – не вполне здоровый сон.
Печально, но большинство из нас от рождения до самой смерти умудряется и даже предпочитает пла-вать в состоянии нетрезвой подвешенной виртуальности, так ни разу не проснувшись и не погрузившись в саму жизнь. Настоящую же или собственно реальность, как, впрочем, и Бога, по определению нельзя выдумать. Любая сочинённая умом или эмоциями реальность есть вполне зримая и ощущаемая конструк-ция, в которой с успехом можно не только жить и веселиться, но даже и умирать. Однако она не является реальностью в абсолютном значении этого слова, и уж, конечно, искать там Бога – дело неблагодарное хотя бы уже потому, что в ней можно найти только то, что способно существовать исключительно во времени и тесноте чёрно-белой четырёхмерности, поскольку ничего другого вместить в ограниченное пространство своего воображения наш рассудок просто не в состоянии.
Фантазии (мысли и эмоции) верующего, как и галлюцинации наркомана, рождают иллюзии настолько “живые” и привязчивые, что от них бывает неимоверно трудно избавиться, почему естественная эволюция мировоззрения индивидуума и останавливается. То есть движение личности вперёд прекращается. Есть такое понятие – автозомбирование. Увлекаясь всевозможными интеллектуальными забавами, нужно быть начеку и по возможности жалеть свою психику, думая наперёд, как из омута иллюзий, когда протрезвеем, мы будем выбираться на воздух реального. Достаточен ли для столь трудоёмкого манёвра наш интеллек-туальный, психический и жизненный ресурс?

________________________________________

– Похоже, что парапсихоанализ, возвещая о рождении некоего нового “бесстрастного и бездум-ного” способа или даже особенного пути достижения мистического переживания, напрочь от-рицает положительную роль в этом процессе мыслей и эмоций. Так ли это?
– И да, и нет. Давайте попробуем поглубже заглянуть в суть вопроса. Во-первых, любому “новому способу” сегодня, думается, исполнилась уже не одна тысяча лет, и парапсихоанализ (равно как и любая другая философская система) вряд ли добьётся больших успехов, занявшись выдумывани-ем чего-либо нового в области эзотерики. На самом деле, гораздо разумнее было бы просто при-помнить и обобщить кое-что из основательно подзабытого старого. Здесь лучше воздерживаться от революционных сверхидей в стиле модерн. Как ни странно, но для понимания главного в эзо-терике необходимы простота, логика и даже некоторый консерватизм.

Во-вторых, то, что принято называть мыслями и эмоциями, конечно, может подвести человека к рели-гиозному трансу, но вряд ли приблизит его к собственно мистическому переживанию (опыту). Это разные вещи и не стоит их смешивать. Изменённое состояние сознания такого уровня, когда в человеке происхо-дит спонтанное отслоение материальной оболочки от её психической сущности, что позволяет нам рас-крываться и эволюционировать, не есть, строго говоря, религиозное переживание, а именно мистическое.
Далее. Разница между религией и мистицизмом для многих трудноразличима и малозначима. Разгля-деть её, однако, можно, когда мы, проанализировав пережитый опыт, поймём, что религиозное базируется на произвольно (искусственно) или непроизвольно (спонтанно) подогреваемом эмоциональном чувстве особого рода, рождающем виртуальную трансценденцию сверхъестественного. Речь идёт о переживании заранее заказанной нами и в общих чертах уже знакомой иллюзии, чего-то придуманного, в то время как мистическое есть ситуация и состояние спонтанного и непосредственного контакта с принципиально неведомым, ирреальным или сверхреальностью, существующей вне мыслимых около- или тонко-материальных реальностей.
Мистик сознательно исключает из технологической цепочки вступление в контакт с трансцендентным свои мысли, эмоции и всевозможные пожелания как раз для того, чтобы гарантированно оградить это чистое переживание от несанкционированного проникновения в него примесей своего “я” или различных фантазий на тему “как должно выглядеть Божественное и как бы Ему лучше Себя вести по отношении к нам”. Другими словами, мистик оберегает себя от удобных иллюзий, не ставя условий Тому, с Чем он хочет встретиться.
И в-третьих, парапсихоанализ, страницу назад беспардонно обругав мысли и эмоции за то, что они де мешают человеку ходить за пределы материи, не только не настаивает на том, что их нужно всячески от себя гнать, но как раз и утверждает, что искомое состояние сознания, характеризующееся полным без-мыслием и бесстрастностью, есть не что иное, как именно мысль и эмоция, только уже другого, значи-тельно более высокого уровня.

________________________________________

Однако, мы немного отвлеклись от нашего разговора о вере. Интересно, а что может думать на сей счёт окончательно спившийся бомж, последние два года ночующий на Павелецком вокзале, всего лишь с полутора классами образования за плечами и за всю свою жизнь ни разу в церковь не вошедший? Можно ли его назвать верующим и, если да, то во что и, главное, как он верует?
С первого взгляда ясно одно: наш пьяница в Бога, равно как и ни во что другое не верует. Ему вообще нечем веровать, потому что он – не личность. Он давно уже стал ко всему безразличен, но, кстати, имен-но поэтому он вполне может оказаться и не “суеверным” или, говоря по-другому, “испуганным” атеи-стом. [Парапсихоанализ различает три разновидности материализма: вульгарный, суеверный и чистый. В нашем примере мы отобрали модель чистого или простого атеизма.]
Да, наш алкаш не верует. Но кто ж сказал, что он к тому же ещё и не верит? Однако, во что такой че-ловек способен верить, если сомнение вызывает даже и то, что он вообще сумеет спьяну вспомнить своё имя? – В то, что 77 х 37 = 2849.
– Помилуйте, да может ли такое быть, когда он, скорее всего, и понятия не имеет о том, что такое “перемножение чисел”?!
– А кто говорит, что он знает, как нужно обращаться с цифрами? Ему вовсе не обязательно знать то, во что он верит. Он не верует умом или чувствами, а именно и просто верит. К тому же он не имеет возможности сомневаться в том, чего он, собственно, не знает.
Поясним. Если этого забулдыгу хорошенько помыть и не давать пить с утра до вечера, а при этом начать рассказывать ему про цифры и правила умножения, то самое большее через месяц он не только согласится с тем, что 7 х 7 = 49, но и, самостоятельно перемножив девятки, получит в результате 81. Это есть свойство той целостной системы, в рамках которой наш герой даже теперь, а, может быть, так нико-гда и не начнёт осознавать себя человеком разумным или кем-то ещё, но в которой 2 + 2 тем не менее всегда будет равно четырём.
О чём это мы? – О том, что этот жалкий субъект действительно ни во что не верует своим сознанием, поскольку такового у него просто нет. Вдобавок он ничем не интересуется. Он ничего не знает и ни о чём в своей жизни никогда всерьёз не задумывался. Или даже больше того, он возможно в принципе не спосо-бен ко всем вышеперечисленным действиям. И тем не менее на клеточном, то есть бессознательном уровне, его душа или психическая сущность знает и совершенно согласна с тем, что она пребывает внут-ри мира или глобальной системы координат, где 2 х 2 = 4, а 7 х 7 = 49, вне зависимости от того, понимает это наш бомж умом, задумывается о таких вещах или нет.
Главное, что он абсолютно в этом не сомневается, поскольку даже не знаком с предметом нашего раз-говора, то есть с вещами, в которых хотя бы теоретически мог бы усомниться. И вот, тем внутри себя, чем ему не дано сомневаться, он как раз и верит не только в эту самую систему, но (это, пожалуй, самое интересное) также и в Бога Предвечного. И не просто верит, а видит Его непосредственно, без каких бы то ни было искажений или фантазий, правда… бессознательно. Причём верить он начал отнюдь не со вче-рашнего дня, когда ему строго-настрого запретили пить вино и впервые рассказали про таблицу умноже-ния, сделав таким образом из него “культурного” человека, а задолго до своего рождения. Он верит во всё это (в Бога и в 2 х 2) просто и намертво или, скажем по-другому, он искренне исповедует подобное знание сердцем, хотя в реальной жизни ни слова об этих сложных материях не слышал и даже сейчас ещё не в курсе, что о них, оказывается, можно, а порою и нужно задумываться.

________________________________________

– Так что такое ирреальное?
– Это то, от чего вчера ты был в двух шагах, зачем-то сказав себе, что достиг своего предела.
– Стало быть, если я приду туда сегодня и сделаю эти самые два шага, мне удастся войти в ир-реальное?
– Нет. Транцендент всегда будет в шаге от того места, до которого ты по воле обстоятельств бу-дешь когда-либо добираться.
– Каким же образом в него входят?
– А в него не входят – в ирреальное возвращаются. Через отрезвление. Проснувшись. К запредель-ному можно приблизиться, только став полностью неподвижным и отстранившись в себе от того, что может заявить: “Здесь – мой предел”.

________________________________________

Несмотря на то, что о Системе в принципе как бы допустимо отвлечённо размышлять, чем мы, соб-ственно, сейчас и заняты, усомниться в Её достоинствах или попытаться внести в Неё какие-либо кон-структивные дополнения, а тем более кардинальные усовершенствования невероятно сложно. Почти невозможно. Дело в том, что Система, о которой идёт речь, – конструкция особого рода. Она слишком глобальна и многопланова для того, чтобы наш рассудок был в состоянии охватить Её и разглядеть цели-ком как нечто единое, да ещё суметь проделать эту работу во времени. Кроме всего прочего это ведь Она, а не кто-то другой инициирует, регламентирует и оберегает в пространстве своего поля жизнь придуман-ного нами пьяницы, нисколько при этом с последним не советуясь. Наше существование и бытие самой Вселенной, к слову сказать, тоже.
Нетрудно догадаться, что подобная Система хотя бы уже из соображений собственной безопасности не может быть заинтересована в том, чтобы чья-то слепая, инстинктивная, а потому безусловная в Неё вера когда-нибудь переродилась в веру осознанную, творческую, человеческую и уже потому несовер-шенную. Ей в принципе не нужны сюрпризы в виде инициатив, рационализации, навязчивой о Ней заботы и вообще какой-либо помощи от нас – людей. Система и так неплохо живёт внутри своих собственных законов. Её незачем и не от чего спасать. Вот почему наши любовь и внимание к Ней ей также безразлич-ны. Это нелегко понять, а тем более принять, но, если уж удастся, человеку откроется новый смысл его жизни.

О том, что существуют иные миры или Системы вроде той, которую мы пытаемся описать, наш алко-голик, конечно же, знать не может и, разумеется, не догадывается о том, что живёт по законам одной из них, беспрекословно Ей во всём подчиняясь, даже в мелочах и случайностях. Внутренняя логика этого нарисованного нами персонажа, о существовании которой он также не подозревает, никогда не вступает в диспут, а тем более идеологическое противоречие с Системой. Но – внимание! – глубинно-ментальная конституция этого малопривлекательного типа, его психическая сущность, сотворённая и перманентно поддерживаемая Системой, в свою очередь поддерживает Её саму, дозволяя Ей быть. Наш герой живёт, не вникая в тонкости этих сложных и, что особенно важно понять, невероятно тесных взаимоотношений, и потому Система существует.
То обстоятельство, что пьющий герой нашей новеллы вообще никогда не задумывался о каких бы то ни было пространственно-временных континуумах и глубинах неведомого ему Космоса внутри его ущербного сознания, вовсе не означает, что на уровне – нет, конечно же, не ума (и даже не молекул и атомов, из которых соткано его физическое тело и вещество мозга, а гораздо глубже, возможно, уже где-то вне материального) – он постоянно творит и своей неосознанной (неосознаваемой им, а отсюда и неви-димой его рассудку) верой непрерывно поддерживает существование этого мира, вместе с его гигантским пространством, текущим в бесконечность временем и прочими атрибутами реальности. То есть собствен-но саму Систему. Даже когда он крепко спит…

И ещё немного о вере этого алкаша. О том, насколько она сильна и какие творческие горизонты рас-стелила перед ним мать природа. Никто, заметим, не собирается сейчас смеяться. Мы говорим абсолютно серьёзно.
Начнём издалека. Моя жена уже в открытую потешается над тем, что я тороплюсь вымыть чашку гос-тя, пока тот ещё не покинул нашу квартиру. А также над тем, что, случись мне что-нибудь по рассеянно-сти забыть и, стало быть, вернуться домой, перед тем как окончательно захлопнуть за собой дверь и вый-ти на улицу, я заглядываю в зеркало. Про чёрных кошек, перебегающих дорогу, я уж и вовсе промолчу. Что скажете – придурь, суеверие? – Думайте, что хотите. Спорить и возражать не буду. Скажу лишь, что жена однажды посетовала на то, что не успела вымыть чашку гостя, пока он, собираясь уходить, одевался в прихожей. Без всякой задней мысли она это сказала. Прошло десять лет. Все живы. Только вот того человека мы в своём доме больше не видели. Спросите, ну и что из того? – Да ничего особенного. С зер-калом то же самое. Какой-то дурак сочинил анекдот про чёрных кошек. Если бы я жил в Африке, то ско-рее всего даже и не понял бы, про что он – тот анекдот. Но я не в Африке живу.
В одной стране почему-то не любят цифру 4. Прямо боятся её. В другой опасаются цифры 13. Дошло до того, в домах той первой страны нет четвёртых этажей. Третий и пятый наличествуют, а четвёртого нет. То же творится с местами в самолётах. Глупость какая-то…
Точно – анекдот – просто смех. Кабы его не повторили несколько раз и эта чушь не залезла мне даже не в голову, а в подсознание. Шлёпнулась в бездонный колодец и там растворилась. Якобы с концами исчезла. Самоликвидировалась… А так ли? Если бы разные люди не рассказывали мне про необходи-мость в определённых ситуациях смотреться в зеркало… Хотя раньше, когда зеркалами, чёрными кошка-ми и мытьём посуды я ещё не был индоктринирован, ничего плохого со мной в ситуациях непреднаме-ренного нарушения этих “незыблемых и всем известных” правил бытия вроде бы не случалось… В об-щем, что-то во мне те глупости услышало. На самом деле, конечно же, чёрные кошки ни в чём не винова-ты. А кто виноват?

Да, но я отвлёкся. Помнится, мы собирались задрать рейтинг нашего пьяницы до небес, выставив его эдакой супертворческой личностью, и вылепив из него сверхчеловека, которому уже просто по статусу положено творить всякие невозможные чудеса. Ну так и давайте что-нибудь про него сочиним. Устроим для него эдакую каверзу. Почти что весёлую. И немножко неприличную.
Представим себе, что у этого ничтожества имеются друзья – такое же, как и он, малограмотное и опу-стившееся отребье. Так вот, мы не обязаны их любить, но у нас есть возможность подговорить их на розыгрыш. Не бесплатно, конечно, – за ящик водки. Один на всех. Долго уговаривать никого не пришлось. Все они с радостью согласились, и чтение сценария началось. По нашему замыслу эти продажные твари должны прямо с сегодняшнего вечера начать закладывать в голову нашего алкаша лживую басню, будто бы в квартале отсюда живёт святой человек, всеми признанный чудотворец, который своей нечеловече-ской колдовской властью способен излечить практически любую болезнь, даже в глаза не видя того, кого его просят спасти. А святой он потому, что денег за свои магические услуги не берёт, ходит, как и пола-гается святым – в рубище и питается тем, что даже собака есть побрезгует. Водку, правда, пьёт. А потому и выглядит не очень. Но надо же ему как-то восстанавливать свой бескорыстно растрачиваемый на доб-рые дела энергетический потенциал. Водка, как известно, вещь калорийная. В общем, точно святой. Каких мало. Или ты нам не веришь? Вот и хорошо, что веришь. Стало быть, ты тоже хороший.
Так вот, – хором поют собутыльники нашего алкаша ему в уши, – недавно к тому святому приезжали важные иностранцы. Честное слово, сами видели. На чёрном Роллс-Ройсе прямо к его подъезду подкати-ли. А штука в том, что заболел не кто-нибудь, а сам король Дании. Причём заболел опасно. И там у них, в Дании, каким-то образом про этого нашего чудотворца прознали. Короче, на прошлой неделе целая деле-гация к нему прикатила в ножки кланяться. Король правит в Дании или королева – не суть. Наплевать на это. Король – солиднее звучит. Хорошо, если наш подопытный вообще в курсе, что это за страна такая – Дания. Может ведь и не знать. Так что пусть будет король.

На этом первый акт пьесы завершается. И пока всё просто. Ну живёт по соседству какой-то оборван-ный святой. Подумаешь – эка невидаль. Чудеса творит, больных бесплатно исцеляет, тучи в небе разгоня-ет и всякое другое небывалое делает. Ну и чёрт с ним. Нам-то что с того? Главное, чтоб человек был хороший. А раз водку пьёт, значит точно хороший – из наших.

Второй акт начинается с того, что до объекта розыгрыша доходит известие, будто единственный на всём белом свете дорогой ему человек, до такой степени близкий, что он даже помнит его имя, заболел чем-то нехорошим и скоро от этого помрёт. Представим себе, что такой заболевший действительно в биографии нашего клиента имеет место быть. И что этот несчастный в самом деле скоро умрёт. Всё правда. А главное, эта новость реально потрясает жертву нашей бессовестной провокации. То есть он начинает реально мучаться и пить больше обычного, при этом забывает закусывать, от чего его взгляд становится уже просто диким. Страдает короче человек. На пятый день, в минуту кратковременного про-светления он, наконец, вспоминает про волшебника-экстрасенса, о котором ему с неподдельным энтузи-азмом врали коллеги по алкогольному цеху, которые, как он полагает, конечно же, не могут его обмануть. Не такие они!
Ещё три дня он собирается с духом, то есть пьёт уже с утроенной силой, после чего собирает-таки остатки воли в кулак, впервые за последние месяцы причёсывается, похмеляется одеколоном, чтобы от него пахло как от интеллигентного гражданина, который мусор бросает исключительно в помойку, а не куда придётся, и отправляется к святому старцу, с которым необходимая работа, естественно, нами также была своевременно проведена.
Пришёл – не испугался. Храбрый всё-таки человек. Молодец! Постучал в дверь. И что же он уви-дел? – Чудодей и впрямь встретил его в рубище, в которое одеваются бродяги. Как и было обещано. Не удивился, колдун ведь – такой же опустившийся пропойца, как и он сам. Плоть от плоти, так сказать… И взгляд у целителя соответствующий – проникновенный и до крайности одухотворённый, поскольку он ещё не успел похмелиться, а душа просит, причём просит весьма настойчиво.
Итак, нанятый нами шарлатан взирает на своего приятно пахнущего одеколоном визави глазами, пол-ными слёз сострадания. Ещё бы, ему ведь не требуется что-либо рассказывать: он и так знает, с какой проблемой к нему явился “незваный” гость, – святой же. Вот он закатывает глаза (как мы его учили), де-лает руками пассы, какие показывали в телевизоре, три раза плюёт через левое плечо на давно немытый пол, красиво, как настоящий святой, крестится и, перевирая слова (вот ведь скотина беспамятная!), возве-щает: – “Ступай отсюда, раб Божий, своей прямой дорогой восвояси к себе домой, и не приходи больше в мою квартиру никогда, потому что тот, за кого болит твоё прекрасное сердце, больше не страдает. С моей и Божьей помощью он только что бесплатно исцелился.” После чего, не особо уже церемонясь, самозванец выставляет нашего обалдевшего алкаша на лестничную клетку, за порог, стало быть, своей квартиры, и захлопывает за ним дверь.

И вот тут начинается третий акт нашей бесстыжей постановки – самый главный. Изысканно, по-интеллигентски пахнущий одеколоном “раб Божий” несётся на крыльях в больницу к тому, кого через неделю собирались хоронить, и застаёт его… за выпиской. Уж что там у них случилось – мы не знаем: или врачи с диагнозом ошиблись, или в самом деле случилось чудо, но факт – совершенно здоровый мертвец триумфально покидает дом скорби – полуразвалившуюся районную больницу. Конец фильма.
Итак, что мы имеем? – Тот, кто только что был при смерти, кто, уже ничего в этой жизни не понимая и поэтому глупо сейчас улыбаясь, бредёт на своих ногах домой, – единственный “невыдуманный” нами персонаж, тогда как все прочие участники этой этически небезукоризненной клоунады являются либо обманутыми, либо врунами. Святой ведь липовый. А друзья нашего алкаша так просто – жадные и подлые лжецы. Да просто сволочи они, для которых ничего святого нет! Чёртовы алкоголики!! За бутылку водки готовы уже… Однако стоп, наш-то больной реально выздоровел, вот ведь в чём дело. В самом деле вы-здоровел!
А теперь давайте попробуем разобраться в том, кто в действительности Лазаря воскресил. Кто имен-но сотворил это невозможное чудо? На наших глазах его сотворил. – Что не тот сукин сын, в самый от-ветственный момент понёсший отсебятину, но худо-бедно всё-таки доигравший роль святого, это понят-но. А кто же тогда?
Что, и в самом деле нужно объяснять? – Ну конечно же: это алкаш явил нам подлинное чудо. Разверз небеса и явил его. Расскажи мы ему об этом и попроси рассказать, как он это сделал, в ответ мы получим лишь округлившиеся глаза, в которых кроме мольбы пожалеть его и налить, наконец, водки ничего для нас интересного содержаться не будет. Однако это именно он, а не кто-то другой только что исцелил болящего товарища. Спрашивается, каким образом? Ведь алкаш решительно ничего для этого не сделал. От слова “совсем”! И мы все – тому свидетели. К тому же он понятия не имеет о том, что да как в этих мутных колдовских водах варится. Тут у нас никаких вопросов быть не может – точно не знает.
Всё сказанное – сущая правда: герой нашей богомерзкой каверзы действительно не в курсе, как такие вещи делаются. Истинно и то, что, оказавшись в квартире “мага”, он ничего не делал. Через плечо не плевал и даже не крестился. Мы это своими глазами видели. Вспоминаем – “святой” сказал, что болящий человек отныне и во веки веков здоров, то есть что чудо уже свершилось, во что наш благородный горе-мыка, не чуя подвоха, и поверил. Просто взял и как последний дурак поверил. Вот, собственно, и весь фокус. А как он мог не поверить, когда его верные друзья-собутыльники в один голос закачивали в его пустую башку убеждение, что именно так всё обычно и происходит. То есть что “святой” ходит в обнос-ках. И денег не берёт. Что, если он скажет, что дело сделано, можно не сомневаться: всё сделано как надо. Ну раз к нему аж от самог; Датского короля на дорогущих машинах иностранцы приезжают. Или от кого они там приезжали…

В Евангелиях от Матфея и Луки можно найти историю про римского центуриона, приходившего к Иисусу просить за своего заболевшего слугу. Пригласить еврея в свой дом центурион по понятным при-чинам не мог, однако удовлетворился тем, что Иисус на словах заверил его, что дело сделано: слуга уже исцелён. Оба Евангелия не оставляют читателям возможности толковать этот эпизод сколько-нибудь неоднозначно. Какие тут могут быть версии? Ясно же, что не центурион, услыхав слова Христа, вылечил своего слугу. Совершенно очевидно, что подменил реальность и спас от смерти человека, которого в глаза не видел, именно Иисус. А кто же ещё, – не центурион же в самом деле! Он ведь потому и пришёл к Христу, что делать что-либо подобное был не в состоянии. Ну не умел он чудеса творить! Потому и пришёл. Добрые люди ему сказали, что на свете есть человек, который почти что уже Бог и поэтому бес-платно делает разные невозможные вещи. В частности, безнадёжных больных с того света вытаскивает…
Как хотите, а ведь у этого прекрасного Евангельского эпизода на самом деле есть несколько равнове-роятностных вариантов прочтения. По крайней мере два. И, что удивительно, они оба верны.

________________________________________

Рано или поздно приходит срок, когда любой человек перестаёт быть. Однажды, закончив играть ро-ли, содержание которых нам сейчас неведомо, мы снимем с себя материю, перейдём в другой мир и вер-нёмся в своё прежнее, естественное (!) состояние, в Систему, где нет времени. И наступит пробуждение. Преображение. Когда-нибудь, разумеется, это ожидает и пьющего героя нашей нехорошей басни. И что же тогда станется со всем тем, во что он, как выясняется, каждое мгновение своей жизни, от первого и до последнего своего вздоха, так просто и вместе с тем так свято и мощно верил? Разрушится ли Система с его уходом, а если нет, то каким образом Она может позволить себе исчезновение со сцены своего един-ственного и такого верного ангела-хранителя, да ещё исчезновение навсегда, – ведь для него эта Система точно обессмыслится и больше того – прекратится?! Кто же тогда будет поддерживать мировой порядок, ведь по идее превращение Системы, а точнее, Её замещение какой-то другой, каковую он отныне станет всеми силами поддерживать, является условием его перехода.
Он уйдёт туда, где даже память обо всех предыдущих системах стирается за ненадобностью. Это ведь мы какое-то время ещё будем вспоминать нашего замечательного “чудотворца”, а никак не наоборот. Мы никогда больше с ним не встретимся, поскольку встретиться можно только с тем, с чем мы расстаёмся. А этого как раз и не происходит.
Так что же случится с брошенной Системой? – Ну зачем же так сильно о ней грустить? И почему, собственно, она вдруг окажется брошенной? Разве кроме этого пьяницы ничто или никто в этой Вселен-ной не согласен с тем, что 2 + 2 = 4? А трава, воздух, камни, Солнце и, наконец, люди?! Долгое время, во всяком случае пока мы живы, нам ещё предстоит наблюдать эту реальность. И не просто её наблюдать. Случайно или нет, но мы все в компании с пьяницей оказались вовлечёнными в процесс проживание наших жизней в одной и той же Системе. В одной из предлагаемого их бесчисленного множества. Должно быть это совпадение, но когда-то выпивоха родился ведь ещё и здесь, только почему мы и можем его видеть сейчас или однажды начать говорить о нём в прошедшем времени.
Оказывается, это мы вместе с ним (помогая ему) в настоящий момент творим одну и ту же реаль-ность. Вот почему она существует – именно эта реальность. И лишь когда из этого мира уйдём и мы, он разрушится совсем и перестанет быть, как в своё время он исчезнет для пьяницы, только теперь этот мир перестанет быть уже и для нас. Именно этот мир. Притом что многими наш уход будет совершенно не замечен. Для них Вселенная останется всё той же – вечной, прекрасной и неразрушимой. Миры не живут незаселёнными. Мы же вернёмся в изначальную Систему координат, в которую уже и сегодня верим своей неизменной сущностью. А этого, материального мира для нас, конечно, уже больше не будет. Никогда.
Увы, воскресение невозможно. Эта милая сентиментальная утопия придумана слабым и напуганным рассудком для его собственного и, скажем откровенно, слабого утешения. Однако, разве возможна смерть того, что никогда не рождалось?

Кстати, а почему наш алкоголик был назван ангелом-хранителем, да при этом ещё и единственным? – Потому что преображение, ожидающее любого смертного, это в основном трансформация его тепереш-них представлений о том, что такое “мы” и что есть “я”. И то, и другое когда-нибудь упразднится. Оста-нется лишь Единое бытие. Оно всегда и, конечно, уже сейчас является Единым, но, к сожалению, пока ещё не всеми нами осознаваемым (явственно переживаемым). Хранителем же наш алкоголик был назван по-тому, что уклонись он сейчас хоть на секунду от крепкого удерживания Вселенной в своих руках, – и в следующее же мгновение она взорвётся! А вернее исчезнет. Хотя, что это мы такое говорим? Как может исчезнуть то, чего никогда не было? Вот именно: Вселенная, которую опустившийся алкаш однажды перестанет спасать от гибели, никогда и не существовала. Многочисленные другие вот прямо сейчас безусловно существуют, выбирай себе для счастливой жизни любую, а этой точно не было. Она всем нам приснилась. Да даже не приснилась. Её просто не было. Какой-то фантазёр придумал. Дурак какой-то…

________________________________________

В самом деле, разве электроны атомов, из которых слеплено тело беспробудного пропойцы, своим непрерывным вращением вокруг протонных ядер, организованностью и феноменальным постоянством скорости движения по внешней орбите не дают нам понять, насколько глубоко все они верят в Систему, которая задаёт и поддерживает их движение? Так на чём же зиждется рабская и [прости, Господи] без-мозглая вера атомов в систему? – Да хотя бы уже на том, что их существование в качестве, в котором они пребывают [сейчас], возможно только в той реальности, в которой они в настоящий момент находятся. Вовсе не их осознавание происходящего и своей инициативной роли в тех или иных процессах (им просто не дана такая возможность), а ту творящую силу, волю к жизни, присущую им от природы и побуждаю-щую их к движению, и остаётся назвать верой. Вера вообще не нуждается в осознавании чего-либо. Это живое свойство или суть камней, космического ветра, жука или… человека. Осознавание механизмов верования безусловно может иметь место (или, скажем, желательно коль скоро оно всё-таки возможно), однако, повторимся, вовсе не является обязательным и уж точно не делается условием возникновения сам;й веры. Ей не то, чтобы совсем уж наплевать на наши по этому поводу умозаключения, но…
Чем копаться в себе, пытаясь найти ответы на проклятые вопросы, гораздо конструктивнее было бы поискать их, к примеру, в кипении расплавленного металла или…
Измени произвольно какой-нибудь электрон хотя бы одно из своих природных свойств (скорость вращения или какое-нибудь ещё) и этим он сотворит новую систему координат (реальность), в которой не факт, что сохранится та же, что и в оставленной им Вселенной, структура пространства, времени и мате-рии. И, если эти глобальные изменения произойдут, подобная мутация в ней сразу же явится не просто чем-то нормальным и обыденным, но даже и всеобщим законом, существующим от века. И, разумеется, все остальные бесчисленные электроны вещества новой Вселенной будут двигаться в ней точно с такой же угловой скоростью и проделывать это не какие-нибудь последние полчаса, а всегда. Более того, выяс-нится, что сам электрон, только что произвольно изменивший характеристику своего движения, угодил сюда не минуту назад, о чём он, кстати сказать, мгновенно забудет, а тоже был здесь всегда, – здесь, в новой реальности, где его все отлично помнят, рассказывают ему милые истории из его детства, вспоми-нают общих друзей и т. п.
Если бы электрон обладал человеческой способностью думать и помнить, то, по идее, он должен был бы рассказать нам, что буквально несколько минут назад сотворил новую реальность, а старая скорее всего ещё продолжает где-то быть, хоть он и разрушил (трансформировал) в ней себя. Его и правда в прежней реальности может уже не быть. Но отнюдь не эта мысль собьёт электрон с ног. Вот какой сюр-приз ожидает его рассудок, проникший мыслью в новую систему отсчёта: вполне возможно, что его нико-гда и не было в прежней реальности, потому что там его уже никто не помнит. Или наоборот – он благо-получно продолжает жить в той – первой, но одновременно общается сейчас с кем-то и здесь, во второй. А есть ведь ещё третья, четвёртая, сороковая и так далее до бесконечности, где его также хорошо знают. Здороваются с ним и расспрашивают про здоровье детей. И везде он есть. Всё зависит от угла зрения, который он изберёт, чтобы наблюдать за собой и своими свойствами, которые каждое мгновение будут меняться с поразительной амплитудой многообразия и вероятностей.
В каждое мгновение самонаблюдения электрон превращает себя и свои свойства, любому из которых соответствует некая новая реальность или система координат в качестве среды, единственно в которой они, эти свойства, только и могут проявиться. Кому-то может показаться, что парапсихоанализ под верой разумеет не творческое и в высшей степени сладкое, да чего там – просто волшебное чувство, которое можно описать как вдохновенный полёт души и созидание чего-то феноменально прекрасного, а скучную рефлексию ума, обращённое назад самонаблюдение (вспомните скальпель, который мы узнаём по следам его работы…). И он не ошибётся, ибо так оно и есть. Хотя, впрочем, и созидание тоже… Но только сози-дание не мной, не моим рассудком, а моей верой, которая живёт во мне сама по себе и творит реальность, верой, механизмы которой я всё ещё не полностью осознаю.

________________________________________

– Что такое молитва? Это наши просьбы, которые мы обращаем к Господу?
– Ничего подобного. Это то, что мы можем увидеть во-круг нас как нечто уже реализовавшееся в ответ на наши позавчерашние мысли, причём преимуществен-но те из них, которые мы в себе даже не подозревали.

И вот ещё какой вопрос: а зачем вообще понадобилось примешивать какого-то безмозглого спивше-гося мужика и бездушные атомы к разговору о святом таинстве творчества и превращении реальности? Каким образом электрон или пьяница могут что-либо сотворить, когда все помыслы одного сосредоточе-ны на бутылке, а другой по своей природе мыслей и желаний не имеет вовсе?! Им обоим и творить-то, если разобраться, нечем. Да и незачем. Если только верой или творчеством не называть пьяный бред, эти безумные фантазии и прозрения алкоголика, которого, кивая на эпиграф, однажды понесёт и он вдруг начнёт утверждать, будто бы сегодня его душа возвеселилась не потому, что вчера откуда-то с неба ему на голову свалилось наследство и его дела, наконец-то, пошли на лад, а что сами эти вчерашние перемены только потому с ним произошли, что сегодня ему от этого сделалось хорошо. Ум заходит за разум, не абсурд ли всё это? Разве должен серьёзный и, главное, трезвый и здравомыслящий человек вникать в этот форменный маразм, или может быть эта книга написана в жанре патопсихологической фантастики?
Ни атом, ни другой герой нашей придуманной истории по разным и вполне понятным причинам не могут, конечно, ничего подобного чувствовать, а тем более потом пересказывать. У них для этого слиш-ком скудное мировоззрение и воображение. А жаль. Ведь именно произвольное (сознательно) изменяемое мироощущение, способное наблюдать что-либо не под одним, а сразу под несколькими углами зрения и поэтому в каждый миг рождающее новое переживание или видение предметов (систем бытия), парапсихо-анализ как раз и называет творчеством и условием подмены реальности, механизмом совершенствования веры и, наконец, собственно верой. Более того, ничто другое он этим словом никогда не назовёт. В том, как пьяница или атом бессознательно верят в Бога, о существовании которого даже не подозревают и не собираются об этом размышлять, но своей верой (пусть и неосознанной) творят реальность мироздания, парапсихоанализ усматривает эталон верования, который рекомендует взять за образец для исследования и подражания. Заметьте, эти простые сущности ничего не осознают, потому как делать это им элементар-но нечем, но при том верят, хоть и не умом. И у них это очень даже неплохо получается!
Что нам грозит, если эти двое (электрон и пьяница) захотят по-быстрому обмозговать, как это у них выходит – верить не задумываясь, чтобы научиться управлять таким процессом себе на пользу? Это ведь не просто интересно, но может оказаться ещё и выгодным. – Ничего особенного: просто случится ката-строфа. Самая обыкновенная. Впрочем, можно особенно на этот счёт не беспокоиться. Даже если эти двое вдруг и начнут интенсивно соображать, их мозги от этой работы скоро сгорят, и они остановятся. Вспом-ним историю с сороконожкой. На самом деле прежде ведь им ещё нужно научиться думать. И не просто думать, а мыслить, причём не головой и вообще не мыслями. Господи, да какие мысли могут быть у ато-мов или деревьев?! О чём мы вообще говорим?… А правда, о чём мы говорим? – О том, что учиться верить нам придётся у этой сладкой парочки. Именно у них. Для изучения механизмов и эзотерических законов верования, когда мы становимся способными вносить поправки в то, что произошло вчера или случится завтра путём изменения обычного хода своих мыслей и настроения, переживаемого в настоя-щую минуту, собственно, и сформулирован парапсихоанализ. Мы говорим о методе отождествления себя с вечным, о погружении нашего сознания в мистическое и о пробуждении…

________________________________________

Письмена… Осколки…

…стыдно вспоминать…
…бездарно растратил время…
…упустил темп…
…познание замедлилось…
…слишком много ошибок…
…теперь не догнать…
…пришёл в Храм…
…и там…
…позволил себя зомбировать…
…зачем…
…в толпе…
…как легко…
…мечтать и говорить обеты…
…сладко спать…
…бесплатно…
…мы все так похожи…
…одни и те же слова…
…снова и снова…
…наркотик, продлевающий сон Духа…
…электорат…
…рабы…
…даже не политика…
…просто бизнес…
…придуманное умом…
…“полезный” костыль для ведомых…
…в стаде…
…безногих дураков…
…к счастью и знанию…
…развлечение слабоумных…
…познание чего?…
…без прозрения…
…короткий поводок…
…перестать искать и слушать учителей…
…остановился…
…наконец…
…шаг в сторону…
…из себя…
…долго гнал бесов…
…мысли и сны…
…чистый экран…
…во мне теперь только чужое…
…стало проще…
…безграничное поле информации…
…будущее и прошлое…
…всё в настоящем…
…настройка мировоззрения…
…инструменты всегда рядом…
…нужно уметь искать…
…уже под руками…
…нет двух человек…
…не бывает многих…
…люди – просто слово…
…человечество – лишь идея…
…на зеркале…
…нарисованное…
…много разных лиц…
…человек один…
…я одинок…
…совсем разучился читать и помнить…
…разве нужно знать…
…больше чем Всё…
…зачем…
…головой уткнулся в небо…
…как можно ходить дальше возможного?…
…сложно изобрести мотив…
…сосредоточиться…
…мешает ум…
…инстинкт самосохранения…
…это жизнь…
…идти дальше…
…выше неба…
…заканчивается многое…
…представления о любви…
…камни преткновения…
…фантазии ума…
…о себе и о Боге…
…всё придумано…
…сладкие утопии спящих слепцов…
…на небо взявшись за руки…
…эволюция Духа и любви…
…невозможна вдвоём…
…в толпе не бывает человеков…
…запредельное стерильно…
…ключи к познанию…
…через технологии одиночества…
…общение с Духом…
…возможно в тишине…
…возвращение к себе…
…мера искренности…

________________________________________

…благодарение лени…
…уклонение от истовости и распутства…
…мешает осуетиться…
…всегда…
…сопровождает гениальность…
…распущенность…
…часто смешиваем…
…неразборчивость…
…неопытность порождает тревогу…
…бойся страха…
…размышление свидетельствует…
…выключение сознания…
…активность рассудка…
…снова сон…
…раздражение и воспоминания…
…обиды ещё разрушительнее чем глупость…
…как запретить ветру…
…успокоить грозу…
…вспомнить…
…во мне…
…ещё ближе…
…всё вокруг – я…
…понять…
…как легко…
…почувствовать и пережить…
…остановившись…
…без движений…
…лениво…
…прогнать мысль…
…подменить другой…
…эту потом тоже…
…мысли и болезни…
…своих ни у кого нет…
…вчера лечил от смерти дерево…
…загораживает окно…
…собирались срубить…
…забыли…
…нашлись другие дела…
…слава Богу…


________________________________________
;
Болевые пороги. Инстинкт
Одна из конкретных задач парапсихоанализа заключается в том, чтобы помочь распознать природную способность и даже скрытую цель (назначение) психики естественно приводить наш рассудок в состоя-ние непосредственного общения с внематериальным или трансцендентным (в словаре это понятие рас-шифровывается как непостижимое и запредельное) и научиться таковой её способностью осознанно управлять.
Это длинное предложение встречалось, вспомним, в одной из первых глав книги. Зачем же понадоби-лось к нему возвращаться? Может быть мы тогда впопыхах проскочили мимо чего-то важного, на что стоило бы обратить особое внимание? – Да, конечно, – на те два слова, что отмечены курсивом (природ-ную и естественно), ибо новое содержание (энергию), которое они в себе с этого момента понесут (за-метьте, даже если таковое мы сейчас им просто назначим, а может быть и именно поэтому), определит в дальнейшем характер и степень нашего проникновения в суть, пожалуй, уже не только этой фразы.
Наши ментальные предпочтения исподволь настраиваются и впоследствии обучают рассудок запоми-нать обратную дорогу из стеклянных лабиринтов ирреального… только в том случае, когда мы сами их специальным образом заранее настраиваем… Желательно всегда иметь под рукой (уметь быстро приго-товить) несколько вариантов прочтения любого текста (ситуации), чтобы изменять общий смысл (проис-ходящее), пересмотрев (препарируя) для этого значение лишь какого-то одного слова (символа). Путани-ца, всевозможные патовые ситуации или даже опасные болезни на пути обычно подстерегают не нович-ка, – внимательного к приметам, но неразборчивого в своих желаниях хамелеона, – а потерявший эла-стичность слишком вдруг повзрослевший ум, которому, как оказывается, всегда есть, что терять…
________________________________________
Что значит “природная способность и задача психики”? Следует ли понимать так, что психика является неким мостом, связывающим человека смертного с его вневременной трансцен-дентной сущностью? И правда ли, что она (психика) прямо-таки обязана делать доступным для живого человека общение с его истинным Я в форме диалога ещё до его неминуемого возвращения в прежнее качество – вечное бытие? Насколько вообще естественно для человека общение или даже просто стремление к общению с ирреальным или Духовным? (Напоминаем, в парапсихоана-лизе эти понятия – почти синонимы и потому нередко соседствуют, а то и подменяют друг дру-га.) Итак, нормально ли для интеллектуала-прагматика устремление к Божественному? Не противоестественно и не опасно ли оно?
Вопрос сложный и прежде, чем на него отвечать, необходимо отметить, что поставлен он отнюдь не из праздного любопытства. В поисках ответов непростых зачастую обнаруживается, что доверчиво вни-мать советам сердца и готовым рассудочным рецептам (целый ворох которых нам бесплатно вручается воспитанием, традициями и менталитетом общества, в котором случилось родиться) неразумно. Их оче-видность, равно как и безотказность, далеко не бесспорна. Что же касается вопросов связи земного чело-века с его трансцендентными корнями, то здесь и тем более нужно быть осторожными, поскольку это уже не только сложные, но и чрезвычайно опасные материи, многим для входа закрытые. Ответы в столь тон-кой области добываются способами нестандартными и куда более затратными, чем это может показаться на первый взгляд, причём добываются они исключительно собственными усилиями или умом, хотя, впро-чем, нет, не умом – опытом.
________________________________________
Только ещё подступаясь к теме “материя и духовное”, мы неизбежно сталкиваемся со странным пара-доксом: оказывается, звать на помощь ум для плавания в глубоких и холодных водах эзотерики либо уже незачем, либо ещё рано. Сомнений нет лишь в одном: присутствие того ума, с которым мы постоянно имеем дело в обычной жизни, в зоне ирреального неуместно. Мы вообще не сможем выйти за ворота материального, если он засел где-то в нас или о чём-нибудь тайком размышляет поблизости. Тот факт, что родившийся внутри материи наш ум в принципе не различает ничего, кроме неё (материи), ещё не так страшен. Но ведь он же об этом зачем-то ещё и постоянно нам напоминает! Ум решительно не умеет что-либо забывать, а вот это уже просто бедствие.
Вхождение в ирреальное или собственно ирреальное есть ситуация ознакомления с правилами игры, написанными мелким шрифтом, припоминание основных законов игры, в которую мы и так уже от рож-дения играем. И только. Лишь некоторая перестановка акцентов внимания и приоритетов. Не более того. Кстати, почти все эти правила не просто могут стать известны любому из нас, а известны наперёд, ведь они не прячутся. Они всегда у нас на виду. Вроде как… Даже удивительно, что, когда мы решаем вклю-чить их в систему собственной игры, такая инициатива каждый раз производит в нас заметные психиче-ские трансформации. Странно, не правда ли? Должно быть, мы всё-таки не очень хорошо соображаем, с чем имеем дело…
Проблема здесь вот в чём. Для того, чтобы мы могли в спокойной обстановке ознакомиться с прави-лами и, не горячась, осуществить свой свободный выбор, их всё-таки желательно прежде изучить или, по крайней мере, молча выслушать. Необученный же искусству внимать ум редко когда молчит, и уж подав-но никого не слушает. Как правило, он громко сам с собой разговаривает (даже во сне), словно радио на кухне, которое забыли выключить, уехав в отпуск на юг. И здесь нас ждёт очередной парадокс: обойтись уж совсем без рассудка, то есть окончательно прогнать его от себя (технологии чего подробно разработа-ны и настоятельно рекомендованы к массовому пользованию многими эзотерическими школами), погру-жаясь в безумие Духовного, вроде бы желательно, но, во-первых, делать это как-то страшновато, а во-вторых, неразумно. Кто-то ведь должен оставаться в сознании, чтобы мониторить логику наших шагов (инициативных перемещений) в зоне иррационального, потому как при несоблюдении элементарных мер предосторожности, даже если и не прольётся кровь, в воздухе может запахнуть откровенным сумасше-ствием.
Казалось бы, как мы его только ещё ни обозвали – этот наш несчастный рассудок. Чуть ли уже не с грязью смешали. Да, всё правда. Но кто, кроме него, в состоянии приглядеть за нашими перемещениями, записывая в своём в блокноте – куда мы поворачиваем, когда, завязав себе глаза, отправляемся “неведо-мо-куда-незнамо-за-чем”? Вот почему есть резон пойти с ним на мировую и сделать вид, будто мы боль-ше не хотим на него ругаться и чуть ли даже не собрались с ним мириться, а в образовавшемся люфтовом пространстве уже без раздражения постараться определить для себя, что же такое на самом деле – наш ум, каковы его природа и роль в мистических переходах, а также, во что он должен трансформироваться на пути в иррациональное, чтобы зайти действительно в Духовное (а не провалиться в подсознание), ак-куратно там нашпионить, как можно больше из увиденного запомнить, а затем показать нам дорогу об-ратно. Вернуться ведь в “реальное” желательно живыми и здоровыми. Мы же нормальные люди. Вроде как… Действительно, зачем нам неприятности?
Для комфортного погружения в состояние ментально-психической концентрации, позволяющей пере-живать трансцендентное непосредственно чувствами, нам по необходимости придётся овладеть навыка-ми надевания через голову и ношения (временного исповедования) идеологии целесообразности общения (диалога) с Духовным (познания иррационального) нашим прагматичным умом главным образом для того, чтобы выявить спонтанную предрасположенность нашей психической сущности преодолевать гра-ницы материального и эволюционировать.
Если же мы на эту хитрость не пойдём и ростки новых мировоззрений не начнут прорастать на дрож-жах нами же придумываемых экстремальных идеологий, все наши пожелания себе прикоснуться к Духов-ному рискуют вылиться в красивые, но бессмысленные слова, выцветшие фантазии и культурный досуг уставших от жизни импотентов. Никакого перехода в качественно изменённое состояние сознания не случится, если ему не приготовить соответствующие (надлежащие) предпосылки.
________________________________________
Будем считать, что стало уже очевидным: предмет нашего разговора составляет искусство произ-вольного (осознанного) творения глубинных идеологий, которые могут служить причинами или заряжа-ющими мотивами, побуждающими нас к принятию и претворению в жизнь каких-либо активных решений. Идеология, что также очевидно, отнюдь не есть изложенная словами на листках бумаги сухая теория, характеристика или описание чьего-нибудь мировоззрения. Любая остро переживаемая, пусть даже и отвлечённая (абстрактная) идея однажды становится вполне конкретным чувством, сегментом (составля-ющей) психики или её новым состоянием, то есть чем-то вполне живым и, можно даже сказать, квинтэс-сенцией духовной работы индивидуума. Или собственно духовной практикой. Именно идеология опреде-ляет тенденции изменения уровней сознания (его расширение или сужение). Она также способна наметить высшую точку ментального развития личности, обозначая предел её эволюции или психический статус, на самом деле ограниченный исключительно лишь рамками (горизонтами) её мировоззрения.
Чёткого формулирования сути какой-либо принципиально новой программы, просто и лаконично вы-сказанной кем-то новаторской концепции (например, антиидеи кредо) или добавления какого-нибудь ком-понента, усложняющего конфигурацию общеизвестного символа веры, зачастую бывает достаточно для быстрого формирования неведомой или невидимой идеологии и распространения её воздействия на со-знание целых групп людей. Здесь стоит обратить внимание на два момента. Во-первых, зарождающаяся идеология может обладать не только набором уже хорошо знакомых (традиционных и очевидных) харак-теристик, но и внушительным списком подводных, малоизученных или специфичных метафизических свойств. (Порою, кстати, весьма опасных, идеология ведь может не рассматривать жизнь человечества в качестве ценности номер один.)
А во-вторых, идеология, словно живое существо, не просто в состоянии подстраивать себя к пережи-ваемой нами здесь и сейчас реальности (что она умеет это делать, нам как бы уже известно из материа-лизма), а наоборот (в случае, если мы действительно хотим приблизиться к постижению законов духовно-го, нам неизбежно придётся научиться смотреть на вещи с подобной точки зрения), именно она подстраи-вает происходящие события и сопутствующие обстоятельства наблюдаемой нами сейчас реальности под свои, ещё неведомые нам, интересы. Мистицизм проникает в нас (проявляет себя) осознанием того, что вовсе не для нас, живых людей, но для самореализации некоей внешней идеологии созревают и сменяются эпохи, создаются и трансформируются реальности, населяемые постоянно эволюционирующими суще-ствами.
Как правило, любая идеология спонтанно создаёт для себя особую среду обитания, Систему или соб-ственный мир (творение виртуальной реальности), провоцируя (санкционируя) тем самым зарождение событийных ситуаций, способствующих её внешнему проявлению. И все ныне известные духовные док-трины об этом красноречиво свидетельствуют. Идеология способна жить во времени вполне самостоя-тельной жизнью, вообще и запросто обходясь без своего номинального (формального) автора, если ра-зуметь под последним человека, которому удалось что-то расслышать и записать. Идеологиям в прин-ципе не требуются адепты (защитники и проводники), инициативность физических субъектов и уж подав-но их мозги, поскольку любая из них всегда зарождается и разворачивает свою мистерию отнюдь не в пространстве человеческого ума или времени. Такова позиция, искусственно или специально допускаемая парапсихоанализом, синтезирующая в невидимой тонкоорганизованной (виртуальной) лаборатории осо-бый вирус, разлагающий прагматизм. Вот именно, мы всё о том же – о генерировании технологий рас-щепления…
Идеология или религия, а в контексте рассматриваемого вопроса их можно воспринимать как одно и то же, по сути есть некая информация, интеллектуальная микрофлора или ноовирус, особый и невидимый культурный слой, напыляемый на заселённые homo sapience геополитические пространства. Аудитория той или иной идеологии исчисляется поэтому не количеством сагитированных и вовлечённых в неё лю-дей, внимательно штудирующих книги её “авторов” и решающих, надевать её на себя, рекомендовать то же самое проделывать кому-нибудь ещё или нет, а зонами её принудительного потребления, территория-ми и ареалами.
Факт зарождения и распространения идеологии определяется не умонастроением индивидуумов, а временем и соответствием уровней общественного сознания, характера менталитета, социальных, эконо-мических и прочих условий её – идеологии – выживания (действия), но никак не внутренними достоин-ствами самой идеологии, поскольку ни одна из них таковыми не обладает по определению. Идеология не может быть хорошей или плохой. Что предосудительного мы найдём в том, что металл, разогревшись до большой температуры, начинает плавиться? Вот если бы я научился кипятить в тигле серебро, смешивать его с ртутью или сурьмой, разливать в форму и получать… впрочем и тогда я лишь продолжил бы испо-ведание идеологии плавления металлов. Сознательно или бессознательно. Данную мне от рождения. Только и всего. Идеология – это рефлексия и фиксация достигнутого очередного уровня рассматривания свойств вещей. Так можем думать мы – люди. А можем и не думать. Ей, идеологии, это всё равно. Она уже и так работает… с нами.
Сформулировать корневую идею религии без труда может и один человек, хотя, как правило, такими вещами занимаются целые кланы единомышленников (единоверцев-реформаторов). Однако истинными родителями идеологий оказываются не люди вовсе и не их субъективные интересы и соображения, а непо-средственно сами качественно переходные этапы развития цивилизаций. При этом сотни миллионов адептов новых вероучений послушно бредут за своими собственными идеологиями и всеми силами души их поддерживают, не подозревая о существовании в себе таковых.
Бывает так, что человек горячо убеждает себя в том, что истоки его религиозного чувства лежат в христианстве. Он настойчиво уверяет в этом себя и окружающих, аккуратно посещает церковь, внима-тельно штудирует соответствующую литературу и в строго определённые моменты отправляет предпи-санные культовые обряды. Ему очень хочется верить в красивые слова библейского сюжета, чтобы за-нять себя какой-нибудь добропорядочной игрой. Однако ж он, прагматик, на деле просто не способен, не знает, как убедить свой ум поверить в предание, а посему бесконечно далёк не только от христианства, но и от всех прочих религий, требующих беспрекословной веры, и по-настоящему исповедует один лишь психоанализ, хоть и не прочёл за свою жизнь ни одной книги Фрейда, Адлера или Юнга. А то и вовсе не слыхал о таком учении. Никто в этой жизни не может обойтись без религии, пусть на худой конец даже и атеистической идеологии материализма. Неразборчивость страшна.
________________________________________
Никакой необходимости знакомиться с учением для того, чтобы его исповедовать, нет. Прагматик вместе с именем от рождения получает и свою религию. Психоанализ – это исходная база мировоззрения прагматизма ХХ–ХХI веков. В наши дни все мы, в том числе, как ни странно, и мистики в своей менталь-ности являемся естественными прагматиками, поскольку других моделей самоосознавания наша цивили-зация сегодня ещё не предложила. Общество незаметно навязывает или, скажем мягче, исподволь приви-вает своим гражданам элементарное изначальное мировоззрение прагматизма, отказаться или преодолеть которое может только тот, кому есть, зачем это делать, кто задался целями, автоматически требующими от него формирования психической и ментальной конституции другого порядка, например, идеологии индивидуумности, которая синтезирует для себя более совершенное мировоззрение и новое пространство для самореализации. Именно индивидуум сегодня способен научиться надевать на себя любую, в том числе и примитивную идеологию, точно пальто, а потом быстро и легко сбрасывать её с плеч, когда на ходу приходится перестраивать психический аппарат для выполнения других поручений.
Настраиваемое логикой ума мировоззрение бумерангом оказывает энергетическое воздействие на са-мо сознание. Новые мироощущения предопределяют, создают необходимые условия и даже провоцируют его качественное превращение. Изменяются не только критерии в оценках происходящего, но и углы зрения на многие вещи, к примеру, на самого себя. Если уровень сознания повышается, то в первую оче-редь это выражается в том, что мы получаем возможность сорвать, наконец, с себя шоры неумеренно распространившегося представления (нелепого предрассудка, катастрофически ограничивающего нашу свободу и власть творить новые реальности), будто незнакомец, поглядывающий на нас из зеркала, когда мы проходим мимо и который всё время что-то бормочет себе под нос, смекает, планирует и суетится, единственно и есть повод, форма и смысл нашего бытия…
Становящееся чужим, существо из зеркала на время отпускает нас, переставая ассоциировать (смеши-вать) себя с нашей внутренней психической сущностью, нашим подлинным Я. В такие минуты мы стано-вимся безразличными по отношению к своему помятому костюму, высвобождая себе этим огромное про-странство для манёвра и наблюдения Игры. Понятно, что в такие моменты роль ума, до того беспрестан-но складывавшего из копошащихся в нём мыслей всевозможные карточные домики, существенно меняет-ся и приобретает иной характер. Рассудок становится полезным инструментом, светофором и дорожным указателем разумного передвижения в агрессивных средах ирреального.
________________________________________
Ни в коем случае не следует избавляться от страха волевым усилием. Страх необходимо беречь и даже культивировать в себе, храня его как драгоценность во внутреннем кармане. С ним нужно работать. Если мы не осуществили полное разделение своего психиче-ского на материальное и духовное, но при этом уже перестали испытывать страх, значит дела наши плохи и нужно возвращаться. Потому что это – болезнь.
Хотя мы уже несколько раз извинились, складывается ощущение, что в описываемых на страницах этой книги моделях превращения сознания значение и роль ума нами злонамеренно девальвируются. И причём оправдывается это безобразие тем, что в изменённых состояниях мы якобы начинаем мыслить уже не мозгом, а какой-то эфемерной субстанцией, которая вечно пребывает вне нас и даже вне материи вообще. Что на это можно сказать? – Что мозг и пробегающие по его электрическим цепям мысли, так же как умствование и рассудок, – вещи разные уже на уровне слов. Поднимающееся на новую ступень созна-ние действительно обращается уже не к мозгу и к его инструментарию, потому как, отслоившись от мате-риального и спрыгнув с крыши в бездонное Ничто, оно начинает “мыслить” отнюдь не мозгами и вообще не образами или логическими конструкциями, а вневременными переживаниями, особенными состояния-ми духа, почему и суть процессов осознавания чего-либо отныне выражается (отражается) не в мыслях, словах или картинках, а непосредственно в вещах (явлениях), то есть в конкретных результатах, в изме-нении реальности (в частности её событийного ряда), в самом факте достижения крайней степени покоя и сосредоточенности, наблюдении свечения и прорастании живущей в нас идеи.
Внезапные включения ума, его неуместная активность в какой-либо из прежних форм, вспыхивающая в голове близкого к разделению индивидуума, однозначно являет собой знак или симптом, указывающий на резкое (болезненное) понижение уровня сознания, связанное с непроработкой непредсказанных деталей восхождения, поскольку главная и чуть ли не единственная функция ума в такие моменты – это отслежи-вание поступающей извне информации и контроль за соблюдением разумной последовательности наших шагов, а вовсе не мышление как таковое. (Хотя именно добровольный и осознанный отказ ума от раз-мышления уже и может явиться следствием мышления, но мышления более высокой ступени.) Трудно сравнивать, а тем более называть одним именем – мышлением – вещи (явления) столь разные, когда, к примеру, включаешь на кухне телевизор и видишь в нём какого-нибудь изворачивающегося вора или политика, произносящего одни лишь слова и даже думающего словами, а с другой стороны, когда одна-жды удаётся наблюдать во времени процесс медитации человека, изменяющего уровень своего сознания и заодно (попутно) саму реальность. Или пчелу, садящуюся на цветок. Вот он – образец.
Нам ещё только предстоит научить свой ум внимательно и спокойно отслеживать из потока наблюда-емых событий и информации содержащиеся во всём невидимые ответы на незаданные вопросы и тут же доводить их до нашего ведома, ничего от себя не придумывая. Ум, настроенный на общение с ирреаль-ным, должен быть готов и достаточно мужественен, чтобы верно считывать любое сообщение, будь то внезапная боль в спине, успех в делах, потеря перчаток в метро или остановка лифта между этажами как специально подаваемый в понятной ему форме знак. Такие знаки есть не что иное, как адресуемые персо-нально нам послания, чёткие инструкции поведения в ситуации, в которой мы уже находимся, или встреча с которой ожидает нас в ближайшем будущем. Случайностей и совпадений не бывает. Никогда. Ценность советов из случайного – в их непостижимой оптимальности и своевременности.
Исходя из сказанного, можно заключить, что почти весь круг обязанностей ума сводится к выявлению ответов уже некогда для нас приготовленных, причём не им, не умом, на вопросы, которые опять же не он задал. Но главное (не будем его жалеть) это то, что именно рассудок для того, чтобы мы научились безопасно проникать в зону иррационального, прежде сам должен привести себя в состояние особой со-средоточенности, для чего ему придётся узнать, как это делается (что непросто, ведь такая сосредоточен-ность есть внимание к тому, чего ему до сих пор не приходилось видеть), усвоить (объяснить себе), что есть разумное в неразумном и запомнить последовательность шагов.
Заставить рассудок выполнить все эти вещи на самом деле не так уж и сложно, он всё же – ум и пото-му не надорвётся, выявляя алгоритмы ходьбы по пересечённой местности. Опять же он достаточно быст-ро учует свою прямую выгоду от знакомства с новым психическим пространством. Так что особо угова-ривать его не придётся. А вот что сделать придётся, так это потратить немного времени на воспитание в нём соответствующих привычек, поскольку, во-первых, функции ума внезапно и довольно сильно изме-нятся, – они усложнятся; а во-вторых, все эти вещи он должен будет научиться различать исключительно в нашей спонтанности, то есть в непроизвольности наших естественных реакций на приключающееся с нами или вокруг нас случайное. А также в самих случайностях. Его задача – не мудрствовать лукаво, а лишь наблюдать и регистрировать увиденное, поскольку всё, что он должен знать – правила игры – он уже и так знает, ведь их, равно как и собственно ум прежде выдумал Некто Единый.
________________________________________
Театр… (продолжение)
Режиссёр спектакля – отличный психолог. Он знает, как работать даже с ленивыми актёрами, добива-ясь от них желаемого результата. И понимает, что талант исполнителя легче обнаруживается и гораздо полнее раскрывается, если актёра не муштровать, заставляя его, словно школьника, зубрить незнакомые слова, а позволить ему жить на сцене, как у себя дома, давая возможность оставаться как бы в собствен-ной шкуре. Другими словами, актёру нужно помогать играть самого себя, причём делать это нужно всё время, чтобы ему не пришло в голову, что он находится на Сцене и кого-то здесь играет. Ну так вот: Ре-жиссёр Пьесы никого из приглашённых Им на работу в свой Театр натаскивать не стал. Он даже “нечаян-но” забыл рассказать – кому, как и куда нужно по Сцене ходить и кого при этом изображать.
Он вообще скрыл от артистов, что для постановки этой Пьесы некогда был написан сценарий, по ко-торому театральное действие уже давно идёт в заданном Им направлении и дальше будет развиваться, ни на шаг не отступая от утверждённого текста. Вместо этого Он позволил всем, кто оказался на Сцене, импровизировать на любые темы, свободно зарождающиеся в головах и все диалоги составлять “самим”. Так же интереснее! Персонально каждому участнику спектакля было чуть ли не вменено в обязанность вести себя на Сцене как можно раскованнее, ничего и никого не стесняясь. Одним словом, когда-то нам было разрешено делать всё, что душе угодно, будто бы нет здесь никакого Театра, света юпитеров и де-кораций, а также наших ролей, суфлера, масок и грима.
Сработало? – Ещё как! Иллюзия не просто подлинности, а даже и спонтанности всего, что происходит на сцене, кажущаяся натуральность декораций, изготовленных на самом деле из синтетических материа-лов, поддельный воздух (он вырабатывается в подвале из дыхания наших снов и подаётся сюда, на сцену, по трубам), а с другой стороны завораживающая тишина настоящего зрительного зала, которого к тому же не видно, и, наконец, ничем не стесняемая свобода – всё это сыграло злую шутку со всеми, кто оказал-ся на Сцене.
Обман заставил нас так вжиться в свои роли, что мы скоро позабыли обо всём на свете. О том, что недавно и на время были званы на работу, что все мы – здесь просто актёры и сейчас играем на Сцене. Что молчаливая и невидимая публика купила билеты и внимательно наблюдает за представлением даже тогда, когда мы крепко спим, и не хлопает в ладоши как раз потому, что не хочет разрушить магию этой чудесной мистерии.
Игрушечная свобода волшебного Театра, которой, оказывается, легко можно провести любого из нас, очаровывает и пьянит так сильно, что в её колдовском вихре не просто кажется, а уже не в шутку разыг-рывается взаправдашняя жизнь: временами зарождаются сильные ветры, на море вздымаются гигантские волны, вулканы извергают горы пепла и огня, а звери с рычанием бегают по лесу. Мы, люди, всерьёз при-нимаемся строить дома и летаем в далёкие страны. Стреляем из ружей по своим врагам, пьём красное испанское вино и ходим в оперу. Всем сердцем любим своих близких, воспитываем детей и однажды умираем на самом деле.
Зрительного зала, надо полагать, ни пули, ни самолеты, а может быть даже и наши реплики, так же, как и пустые бутылки из-под шампанского или наши страсти, не достигают, поскольку всё это – бутафо-рия. Зрители в любом случае пришли сюда смотреть на что-то другое. Но для нас на этой Сцене всё вы-глядит в высшей степени правдоподобно и представляется чем-то чрезвычайно важным. Именно поэтому мы с головой уходим в игру и однажды начинаем-таки получать от всего этого удовольствие. Увы, нам трудно отсюда увидеть, что купившие билеты и сидящие сейчас в партере неулыбчивые зрители тоже во что-то играют, только их развлечение куда занятнее нашего, хотя бы потому, что играют они нами…
________________________________________
Ответственно и с гордостью заявляем: актёры нашего Театра – настоящие профессионалы. Мало того, что они легко двигаются по Сцене, но и, что встретишь крайне редко, почти никогда не путаются в тек-сте. Как написано, так они свои слова и произносят, ничего не пропуская и от себя ничего не добавляя. Ни единого слова! Вот почему действие Пьесы идёт гладко, без каких бы то ни было заминок и повторов. И это при том, что в Театре не принято репетировать. Правда, нет репетиций. Совсем. Как такое возмож-но, мы не знаем, но в какой-то момент обнаружилось, что никакой надобности в них нет – всё и так у нас отлично получается. Артисты вовремя появляются в тех самых местах, где им и положено появиться, а свои реплики произносят исключительно с тем настроением, какое от них требуется по сценарию. Так сказать – на подъёме. И с большой творческой самоотдачей. В частности, если написано, что в ближай-шую среду вечером на сцене появится актёр из недавно приглашённых и красивым голосом прочтёт свой длинный и полный драматизма монолог о том, что где-то на свете, как ему вдруг открылось свыше, суще-ствует Театр, в котором труппа изображает жизнь и все его артисты так увлеклись, что все как один, по-хоже, сошли с ума (воплотились в свои маски и поселились прямо на сцене, живут и играют там уже неиз-вестно как долго, забыв про дом и себя настоящих), то такой артист в назначенное ему время действи-тельно из-за кулис важно выходит и этот свой текст не запнувшись проговаривает. Наизусть и без единой ошибки!
Потом он смело идёт к месту, которое театральный художник ещё в среду утром специально для него пометил белым мелом как “край сцены” (это где-то неподалеку от “зрительного зала”) и, показывая рукой куда-то перед собой, как будто он что-то там действительно увидел, раскачиваясь и приятно волнуясь, продолжает говорить, что, мол, сам он и всё, что его окружает, – разные птицы, деревья и все другие люди (картинно проводит рукой вокруг себя) – лишь актёры в волшебном Театре марионеток. А из тём-ной ложи – продолжает он свой интригующий монолог – за этим представлением наблюдает невидимый Автор и, поскольку Он одновременно является Режиссёром этого Театра, уверенно руководит оттуда всем происходящим на сцене. Дёргает за верёвочки, вот куклы и приходят в движение. Некоторые из них даже начинают говорить. Жаль только, что почти никому, кроме, разумеется, Режиссёра неизвестно, про что и зачем была написана Пьеса и что случится со всеми этими куклами завтра…
На этой фразе актёры, изображающие зрителей, прерывают дебютанта искренними и громкими апло-дисментами. Артист долго раскланивается и уходит весьма собой довольный. На смену ему выходит другой, потом третий и так без конца. Все они произносят разные слова из роли и, конечно, без запинок, на одном дыхании.
Удивительно, но никто и никогда в этом странном Театре в самом деле не ошибается в тексте. И не произносит речей, которых в сценарии нет. Даже спьяну или случайно. Никто здесь почему-то не рождает своих мыслей, но попавший в Театр с улицы даже случайный прохожий обречён стать выдающимся актё-ром. Кроме разве что Осветителей Сцены… Но ведь что поразительно – Автора, равно как и сценарий его гениального шедевра никто из артистов не видел! Только Осветители. Господи, да кто ж они такие?! Ока-зывается, их тоже никто не видел. Свет на сцене есть, а кто его зажигает – непонятно…
Продолжение следует.
________________________________________
Невозможно рассеять страх, не постигнув природу Вселенной.
Эпикур
Думается, незачем говорить о том, что контакт с Духовным “технически” может произойти лишь в поле психического хоть и с помощью инструментов ментально-рассудочной деятельности, изначально материальных по своей природе и назначению (то есть соответствующих задачам, которые с их помощью решаются). Это ясно. Однако научиться различать, где заканчивается ум и начинается психическое, не так легко, как может показаться. В отличие от ума, психика уже готова к осуществлению контактов с ирре-альным хотя бы потому, что её природа – трансцендентна. Но главное, психика открывает человеку но-вые горизонты информативного узнавания, позволяя ему этот процесс не только отстранённо наблюдать, погружаясь в глубокие абстракции, но и непосредственно переживать, по сути являясь этим процессом, своими спонтанными предпочтениями и произвольными переменами в настроении ощутимо на него влияя.
Соблюдение принципа соответствия природы цели методам её достижения становится особенно важ-ным в момент непосредственного перехода человеком границ материального. Этот же принцип обязывает нас терпеливо ждать, пока ирреальное само не пригласит нас по мере нашей готовности войти в него и, кроме того, всю ту работу, которую мы намеревались исполнить в пространстве новых психических воз-можностей, зачем, собственно, и стремились в ирреальное войти, за нас же сделает. Войти в ирреальное означает отстранённо наблюдать своё психическое превращение. В этом заключается не только процеду-ра самого перехода, но и залог нашей безопасности, плюс гарантия того, что мы движемся прямой доро-гой именно туда, куда собирались, то есть за пределы усилий. Психическое не есть сущность, как, ска-жем, время, мысль, пустота или воспоминание, оно скорее – свойство нашего сознания, фон, на котором мы можем наблюдать игру взаимодействия тонких планов бытия, рождающих новые реальности.
Роль ума в подготовке, запуске и успешном протекании процессов трансформации сознания (соб-ственно контактов человека с трансцендентным) трудно переоценить, ведь именно он подсказывает (напоминает), зачем нам нужны подобные переживания. Главное же, ум и только он может выстроить простую последовательность шагов (мыслей), автоматически приводящую нас к психическому пережива-нию трансцендентного. И всё же сам, если допустимо так выразиться, “физический” переход в Духовное пространство осуществляется не рассудком, но психикой, а точнее, нашим спонтанным устремлением, экстрактом или предчувствием зарождения нашего намерения пройти с фонариком в руках, которым является ум, по коридору психического. Этот коридор в известном смысле уже и есть контакт или мост. Чтобы подчеркнуть особую значимость и роль психики в мистическом опыте, давайте будем помнить, что в этой книге мы рассматриваем формы и состояния сознания, в изменении которых роль психического в сравнении с ментальным всегда более значима и первична по определению.
Помнить об этой нашей договоренности необходимо ещё и потому, что говорить в основном прихо-дится о тонкостях настройки ума, как инструмента достижения желаемого, а вовсе не психики, как того можно было бы ожидать. Психику, оказывается, вообще невозможно настраивать. Во всяком случае будет лучше и безопаснее этого не делать, поскольку это всё равно, что пытаться сжать воду. В то же время с помощью ума можно, не меняя структуру молекулы воды, сплавлять по ней огромные корабли. Ум в известном смысле эластичнее психики, хоть и вещественен, и когда мы начинаем утверждать, что можем управлять своей психикой, это означает, что мы, кажется, уже понемногу научились сотрудничать со своим умом.
________________________________________
Говоря о природности или естественности того или иного свойства человеческой натуры, мы как бы подразумеваем, что оно, это свойство, заложено в нас инстинктом и более того – инстинктом является. Согласитесь, трудно подыскать более простое и точное определение слову “природность” в значении качества или свойства человеческой психики. Во всяком случае, если в своём движении во внематериаль-ное мы будем опираться на инстинкт – вещь в высшей степени конкретную, хоть и невидимую, наши шансы добраться до цели будут значительно выше, чем когда поддержку в этом рискованном предприя-тии мы начнём искать в фантазиях, благих намерениях или уповании на слова, выдуманные нами же или кем-то ещё.
Будем внимательны, ведь именно здесь мы приближаемся к тому противоречию, которое положила на пути человека к Духовному сама Природа, и о которое когда-нибудь да спотыкается почти каждый из нас. Речь идет об инстинкте самосохранения – основном и, скорее всего, вообще единственном инстинкте человека, поскольку все остальные, как несложно догадаться, являются его производными. По доброй воле он никогда не санкционирует, а проще говоря, не допустит осуществления прямого контакта с ирре-альным человека, к этому не вполне готового, причём степень готовности он определит сам.
Если мы решимся исследовать и описать принцип действия инстинкта самосохранения, то есть вскро-ем подвластные ему уровни и сферы нашего бытия (обозначим пределы его компетентности), и попробу-ем осознать мощь, с какой он способен себя проявить, то будем шокированы степенью его влияния на нас. Кроме того, мы будем вынуждены признать, что наши представления об инстинктах не просто поверх-ностны, но и до крайности материалистичны. Зачастую мы вообще путаем их с рефлексами. А напрасно. Ведь именно инстинкты заставляют нас “самостоятельно” принимать практически все концептуальные и стратегически важные решения в нашей жизни. Это они провоцируют спонтанность наших устремлений на пути к самосовершенствованию и прогрессу. В том числе и тягу к духовному, являясь, как и психика, естественным мостиком между единой трансцендентной первопричиной (сутью нашего бытия) и прояв-ленной в пространственно-временном континууме её проекцией – конкретной человеческой личностью, снабжённой строго индивидуальным набором предопределяемых ей событий. В этом качестве инстинкт и психика обнаруживают между собой много общего. Едина уже не только их природа, но и задача – защи-щать рождающегося “слепым” и уводить учащегося ходить впотьмах человека от опасно ошибочных (с точки зрения трансцендентного Наблюдателя) шагов.
________________________________________
Разница между психикой и инстинктом заключается в степени их зримого проявления. Это и опреде-ляет различие характера и способов их воздействия на наше сознание и волю. Инстинкт по своей структу-ре значительно более эфемерен, нежели психика. Его вещественное присутствие в нас столь малозаметно, что мы об этом вообще можем догадываться, только наблюдая и анализируя следы его работы. Тем не менее его реальное (фактическое, буквальное) влияние на нашу судьбу поразительно. Психика достаточ-но внятно демонстрирует верность или ошибочность того или иного нашего ментального намерения. Мы интуитивно, “кожей”, то есть нервами и настроением чувствуем опасность задуманного. Она же подска-зывает и помогает нам на уровне ощущений ближе узнавать скрытые от нас и видимые только ей свойства того, что мы предпочли умом. Но она не в состоянии взять кого-либо из нас за шиворот и предотвратить сам неверный шаг, если уж мы приняли решение его осуществить и уже занесли ногу. Иное дело – ин-стинкт. Он может принудить нас вернуть ногу в исходное положение, если мы по неведению подошли к пропасти слишком близко и зачем-то решили в неё шагнуть, не подумав о страховочном тросе или пара-шюте.
При том, что инстинкт полностью дублирует функцию самозащиты, которую мы как бы обеспечиваем себе ещё и своим оперативным умом, он в принципе не рассчитывает на наше действительное осознание происходящего и поэтому не воспринимает рассудок в качестве равноценного себе партнёра. А потому и не общается с нами так, как это делает психика – в форме, чем-то напоминающей диалог. Он также не участвует в качестве советчика в нашем выборе, а, не особо с нами миндальничая, осуществляет его за нас, да так тонко, что мы порой даже и не догадываемся об этой его превентивной активности. В частно-сти, он заставляет нас выбирать только то, что уже сам прежде отобрал для нас и сейчас лишь предлагает взять, помаячив перед нами иллюзией свободного выбора. Странный у нас получается выбор, не правда ли?
– Почему вдруг инстинкт решил стать цензором человека в устремлениях того искать общения с миром трансцендентным? И потом, каким образом подобная функция вообще может быть кем-либо или чем-то осуществлена? Разве можно запретить человеку размышлять над какими ему угодно вещами и стремиться к ним?
– Оказывается, не только можно, но даже и совсем не трудно, в особенности, когда человек громко заявляет о своём намерении отправиться за пределы материального. Как ни странно, в этом слу-чае его даже не приходится зомбировать, внедряя в его подсознание всевозможные вирусы, стро-ить козни, подбрасывая ему под ноги ложные идеи или подсказывая заведомо тупиковые направ-ления. Любой из нас, похваставшись перед окружающими своей дерзкой затеей шагнуть за преде-лы материи, на самом деле с благодарностью воспользуется любым предлогом никогда туда, при жизни, во всяком случае, не ходить.
– В чём разгадка этого психологического парадокса? Почему человек чуть ли не сознательно го-тов обманываться в таких вопросах и, проговаривая вслух одно, в душе инстинктивно желает для себя обратного?
– Кроме того, что подобная декларация – вообще несколько странная форма демонстрации своих намерений, необходимо добавить, что она ещё и весьма неосторожна. Такое поведение не только запутывает, но и усложняет жизнь. Ведь большинство религиозных институтов, создаваемых, как правило, первоклассными психологами, с пользой для себя тут же начинают эксплуатировать эту странную особенность человеческой натуры! Врать вообще-то нехорошо. Тем более себе.
– А правда, зачем инстинкту понадобилось прятать от нас в подвал лестницу в небо? Ему-то что за дело? Что плохого или опасного он нашёл в том, что человек, живя в материи, прогуляется в мир Духа и немножко понаблюдает, что там да как?
– Всё дело в том, что нормальный человек в принципе не может захотеть увидеть Бога и начать с Ним разговаривать. Человек рождён и хочет (запрограммирован) жить по законам этого мира – красиво, тепло, по возможности эстетично, душевно, но без всяких там “трансцендентных пере-ходов”, головоломных абстракций, мистерий в стиле “безумия царствия Божия для мира сего…” и проч.. Заметим, в этом нет ничего дурного. Более того, если внимательно присмотреться, мож-но увидеть, что стремление к ирреальному не только не является естественной или природной потребностью, но для человека нормального и вовсе противоестественно!
Для того чтобы реально выйти за пределы материального, необходимо преодолеть инстинкт самосо-хранения, то есть в корне изменить свою природу, потому что войти в Духовное, испытывая естествен-ный страх смерти, практически невозможно. Превозмочь же такой страх как раз и означает преодолеть или разрушить в себе инстинкт, что, в свою очередь, есть акт в высшей степени противоестественный для любого нормального человека, поскольку этим он превращает собственную человеческую природу.
Осуществивший подобное и в самом деле приобретает массу новых свойств. К нему приходит новое знание. Он обретает так называемые оккультные (особые психические) способности. Его сознание расши-ряется. Над ним начинают властвовать законы другого уровня, а прежним он больше не подчиняется. Более того, многими вещами он начинает управлять сам. Но при этом необходимо отдавать себе отчёт в том, что человек, преодолевший свой инстинкт, есть практически новое, другое существо, и назвать его человеком можно только в одном случае: – если того, прежнего, кем он больше не является, мы этим словом называть перестанем.
________________________________________
Согласный умереть живёт красивее и дольше вечно боящегося смерти. Интересно – почему?
Итак, если инстинкт самосохранения преодолен, он, безусловно, уже не сможет препятствовать об-щению человека с ирреальным. Но до того момента он будет всячески и весьма изощрённо противиться как контактам с трансцендентным самонадеянного гражданина, так и самой мысли последнего выйти из-под его, инстинкта, тотальной власти. Кроме обычных и всем нам хорошо известных, у него есть два метафизических способа не допустить превращения человеческой природы безумцами, желающими познать Бога. Всего два, но каких!
Первый – обман. Поскольку мы рождаемся в этот мир, чтобы прожить в нём жизнь, а вовсе не для то-го, чтобы бороться со своими инстинктами, к слову сказать, эту нашу жизнь и охраняющими, инстинкту самосохранения совсем нетрудно бывает подсказать человеку разумному (нормальному) такое направле-ние мысли, которое и эстетические запросы удовлетворит, и его физической жизни угрожать не станет. То, что такое слегка зашоренное “богоискательство” получится уже не совсем духовным, а скорее ду-шевным – не беда. Зато клиент будет цел. Давайте говорить откровенно: человек требует игрушку для души и ума? – На здоровье – он её к обоюдному удовольствию и получает. Как при этом её назвать – уже его личное дело. Пусть сам придумывает, если он такой самостоятельный. Не маленький уже. Главное, чтобы он не заходил в своих фантазиях о мистическом дальше подсознания. А что? Там, между прочим, тоже можно ярко и интересно проводить время. Многие даже теряют рассудок, мило развлекая себя об-щением с параллельными мирами и всякими неземными сущностями, доходя порой до полного душевно-го исступления, но при этом, отметим, живут.
Свою задачу инстинкт формулирует как недопущение зарождения в голове нормального человека, по-ка длится биологическая жизнь, самой мысли о его прямом контакте с действительно внематериальным. Как же можно такое осуществить? Да очень просто – управляя его чувствами и умом, задавая им ложные направления поиска. Мы ведь на чём воспитаны: слушай своё сердце, душа плохого не подскажет. А ду-ша – это тот же инстинкт. Вы не знали?
Когда мы говорим, что душа от Бога, то зачем-то забываем, что в известном смысле в этом мире – всё от Него. Но только вот стоит ли рассматривать нашу душу в качестве ипостаси, посланницы или даже наместницы трансцендентного Духа в материи и так уж внимательно к ней прислушиваться, коль скоро она – тонкоматериальная сущность? Она ведь и подскажет соответственно. Можно не сомневаться. Ока-зывается, это ещё надо изловчиться, чтобы мысль шагнуть за пределы материи нас когда-нибудь посетила и задержалась в голове более, чем на мгновение, потому что человеку там и впрямь нечего делать. Бук-вально нечего! Этот мир – для человека, а тот – уже для кого-то другого. Может быть, для сверхчелове-ка?…
Первый способ предупреждения контактов с вещами мира трансцендентного, только что бдительно изобличённый нами как обман, в действительности никого не обманывает. Это – метафора и, разумеется, преувеличение. Инстинкт лишь создаёт, а правильнее будет сказать, обозначает некие логические препят-ствия или отсутствие естественных показаний к тому, чтобы трансцендентное общение когда-либо при нашей жизни реально состоялось. Ну разве что ещё спровоцирует нас на то, чтобы мы незаметно для себя спрофанировали (извратили) саму тему “Духовный поиск”. Важно однажды понять и запомнить, что это как раз наша душа никогда не станет поощрять действительно духовные искания, потому как её собствен-ная природа не на сто процентов ирреальна. Её помощь в этом безответственном деле или даже пассив-ный нейтралитет нарушил бы принцип “соответствия природы цели методам её достижения”. Поэтому внимательно прислушиваться к тому, о чём с нами говорит душа, полезно, когда мы беседуем с ней об эстетике и культуре, морали и нравственности, но никак не о мистическом.
Второй способ удержания человека в рамках тварного мира будет, пожалуй, посерьёзнее и эффектив-нее первого. Индивидуум, самостоятельно сформировавший в себе мировоззрение, которое готово позво-лить ему войти в Духовное, встречает сильнейшее сопротивление теперь уже на событийном плане. Что это значит? – А то, что с ним начинают происходить странные, невероятные, непредсказуемые и време-нами крайне неприятные вещи, которые так или иначе уводят его от реализации своего возвышенного намерения. Они пугают человека или даже напрямую запрещают ему двигаться в эту сторону, поскольку подключаются весьма действенные механизмы убеждения: боль и страх. Отступая, мы говорим себе: “Знать, не судьба”. Так оно и есть. Но если быть точными, это инстинкт, а вовсе не судьба не допускает нас до совершения последнего шага, к которому мы оказались не готовы.
После всего сказанного инстинкт можно воспринять как врага, мешающего нам достичь желаемого. Но гораздо конструктивнее было бы разглядеть в нём друга, поскольку он является объективным катали-затором, отображающим истинные критерии нашей искренности и готовности предстать перед Абсолют-ным. И более того, как то искомое и последнее препятствие, преодолев которое, мы оказываемся в состо-янии реально превратить себя.
________________________________________
Письмена… Осколки…
…хитрость и мастерство…
…разделение существа…
…сеанс психотерапии…
…удалось наконец выйти из обморока…
…изощрённое самоубийство…
…нечаянно…
…подстегнул ситуацию…
…удачно подыграл…
…желания обыкновенны…
…вероломно искренен…
…цельность…
…незаметно и постепенно…
…уходит…
…расщепление правды…
…единая личность…
…оказывается очень люблю жить…
…хочу…
…надежд и планов…
…почему стемнело…
…не сразу заметил…
…давно стоит в углу…
…молчит и наблюдает…
…уничтожить скорее все мысли…
…может уйдёт…
…такое уже было…
…не уходит…
…ждёт, когда созреют…
…как воздушные шары…
…достаточно перерезать верёвочку…
…сами улетают…
…что есть мысли…
…мои или чужие…
…инсульт и сломанная нога…
…обман…
…безденежье и воровство…
…любая болезнь…
…не знаешь в себе…
…не видишь…
…их нет…
…это как раз и есть мысли…
…выдернуть занозу из мозга…
…нога не была сломана…
…какой инсульт…
…последние о себе и о Боге…
…берут меня в плен и уводят…
…всё стоит и ждёт…
…наблюдает из моей тени…
…его нигде нет…
…он из Ничто…
…вместе со мной…
…мысли растворяются…
…без борьбы…
…ничего не осталось…
…это уже непохоже на мысли…
…ищи…
…они всё равно остаются…
…нужно понять…
…зеркало…
…но это – я…
…не я, но мысль…
…теперь и её…
…прочь…
…билет в один конец…
…весь мир…
…его боги…
…мечты…
…майские жуки…
…всех в поезд…
…под откос…
…мост разобран…
…в пропасть…
…безразличие…
…врагам нельзя оставлять жизнь…
…с глаз всё, что мешает взлететь…
…Он есть я…
…отрезвление и покой…
…сосредоточенность…
…тишина и воля…
…иллюзии отпустили…
…сон закончился…
…боль и страх едут в поезде…
…счастливого пути…
…свободен…
________________________________________

;


Случай в поезде

– Как отличить падшего ангела от его светло-го антипода?
– Никак. Это мы, люди, решили, что один из них, тот, который с белыми крыльями, невероятно добр по от-ношению к нам и рекламирует только полезные для нашего здоровья питьё и развлечения, почему именно его мы и любим. В то время как другой всю дорогу пуга-ет нас своим видом и подаёт дурной пример непо-слушным. На самом деле мы просто до смерти боимся демонстрации любой силы. Ангел не может быть хо-рошим или плохим – он вообще один. И, к слову ска-зать, весьма грозен.

Лет двадцать тому назад жарким августовским вечером я возвращался поездом с каникул из Сарова в Москву. В консерваторию. В купе со мной ехали двое симпатичнейших и чрезвычайно компанейских попутчиков, почему между нами скоро и завязался непринужденный дорожный разговор. Познакомились мы запросто, хотя, правда, я так и не запомнил, как этих ребят звали и чем именно они по жизни занима-лись. Ну да это было и неважно. О чём мы только ни болтали – об искусстве, религии, науке. О разном, короче… Помнится, среди прочего затронули тему хранения и извлечения информации из невидимых закоулков сознания, а также и из других источников, например, из полей, распространяющихся не только вне человека и его рассудка, но и вне пространств материального мира вообще (в то время сознание и информационное поле были для меня вещами разными и не связанными друг с другом).
Потом мы зачем-то перескочили на проблемы технического оснащения лаборатории, в которой ребя-та работали последние годы, и уже через полчаса заговорили о возможности создания рукотворного ме-ханизма (пси-генератора), воспринимающего и передающего мысли какого-нибудь отдельно взятого че-ловека другому или даже целым группам людей (смотря как прибор направить и какую мощность ему задать) независимо от природных качеств и специфических способностей психики того, у кого в руках гиперболоид окажется. Пусть он даже у полного идиота.
Это сейчас я смотрю на увлечение конструированием подобных агрегатов как отдельными граждана-ми, так и некоторыми закрытыми организациями без особого восторга, в первую очередь из-за неэтично-сти сам;й идеи насильственного заражения сознания не подозревающего об этом человека мыслями и установками, как правило, ему совершенно не нужными, а порой и вредящими ему. Если разобраться, подобные фокусы являются чистой воды зомбированием. Вот почему к безоглядному увлечению магией, всевозможными формами экстрасенсорного целительства и прочими оккультными чудодействами у меня сегодня сложилось неоднозначное отношение. Однако в ту пору экспериментально доказанные феномены из области парапсихологии, такие как ясновидение, телекинез и способность изменять свойства различ-ных вещей, не прикасаясь к ним и даже не видя их, не скрою, были мне любопытны. Может быть потому, что исследования в этих направлениях велись под строжайшим контролем грозных ведомств и были прак-тически заморожены вне их свинцово-непроницаемых стен. А всё запретное, как известно…
В какой-то момент я вдруг необъяснимым образом ощутил, что устройство, о намерении создать ко-торое в нашем разговоре напрямую не было сказано ни слова, уже реально существует. И собрали его как раз мои “случайные” попутчики. Более того, мне откуда-то стало известно, что подобные генераторы давно уже строятся людьми, друг с другом в контакте не находящимися, а потому их приборы как прин-ципом работы, так и по своему назначению существенно различаются. Это ладно, но фокус в том, что конструкцию буквально каждого из них я в ту минуту мог описать. Причём в деталях.
Как я понял, аппарат, несколько месяцев назад построенный моими собеседниками, что тщательно ими скрывалось от начальства, функционировал пока неважно, и принципиальную ошибку проекта я угля-дел в том, что для передачи пси-команд использовалось не инфракрасное излучение, а что-то похожее на волны ультразвукового диапазона, что, ни мало ни о чём не задумываясь, я им с чистой совестью и выло-жил. То же обстоятельство, что мною мимоходом был раскрыт их секрет, никого в купе не напугало. И даже не напрягло. Напротив. После этого моего “случайного” срывания таинственных завес наша беседа потекла в ещё более непринуждённом и откровенном ключе, несмотря на то, что знакомы мы были каких-то два часа.

________________________________________

Чтобы лучше осознать сомнительность, если не опасность нашего разговора о генерировании и транспортировке пси-энергий, нужно вспомнить, в какое время и в какой стране он происходил. Стоило бы и голову включать. Но мне тогда море было по колено. Я был непостижимо открыт и с лёгким сердцем делился с ними информацией, которая неведомо откуда, прямо из воздуха чудесным образом валилась мне на голову в ответ на практически любой их вопрос. Было необыкновенно приятно парить мыслью на таких высотах, забраться куда ещё вчера казалось мне невозможным без риска свернуть шею. В тот же вечер непонятно откуда, а главное, неведомо за какие заслуги на меня сошло вдохновение, и до тех пор невозможное стало легко достижимым. Это был настоящий полёт сознания. Озарение! Длился этот полёт, правда, недолго…
Наш разговор как-то естественно выстроился по схеме вопрос-ответ. Меня спрашивали – я отвечал. И какое-то время это не вызывало у меня ни возражений, ни опасений. Меня это даже устраивало, поскольку откровенность обеих сторон казалась неподдельной. Такие вот хорошие люди попались мне в попутчи-ки…
На самом деле у необыкновенной искренности этих молодчиков (что до меня дошло не сразу) суще-ствовала несколько иная природа, нежели просто их добрый нрав: у них были развязаны руки, то есть они совершенно не боялись моей необыкновенной болтливости, потому что знали, что ничего и никому я впоследствии об этом разговоре не расскажу. И этот секретный козырь позволял им безнаказанно лить мне на темя купившую меня с потрохами мнимую благожелательность. Как же это здорово – погружаться в чужие и ужасно опасные тайны! Никаких секретов для меня больше не существовало. Да и само слово “секрет” обессмыслилось. Прямо какое-то волшебство! И особенно интересно стало, когда мы заговори-ли о гипотетической краже подписанного руководителями двух сверхдержав документа по стратегиче-ским вооружениям. Это же так весело! Или уже не весело? Я во всяком случае тогда смеялся. Странно, вина мы вроде не пили. А ведь уже почти взрослый человек…
Увы, я слишком поздно почувствовал, что это один из тех умниц являлся инициатором моих заоблач-ных путешествий. Побочные эффекты, вот на что я обратил внимание… Что-то начало происходить с памятью… Когда детальное обсуждение очередного лихого эпизода заканчивалось, с подачи того глаза-стого парня я странным образом начинал стремительно забывать содержание фрагмента, и при этом тяж-ко запутывался общий смысл разговора. Повторюсь, алкоголя на столе не было. На наркотик я и подумать не мог. Нет, точно, ничего такого не было. Чисто ребята работали.
Итак, я временами терял нить разговора, на мгновение лишаясь сознания, и преступно долго продол-жал верить в то, что происходит это со мной из-за августовской жары. Но в момент, когда я размешал сахар в стакане с чаем и протянул руку к столу, чтобы положить на него ложку, случилось нечто совсем уж странное…
Я отчётливо помнил, как началось движение моей руки с ложкой в направлении стола… В это время мы вновь о чём-то заговорили, увлеклись темой и беседа сколько-то времени продолжалась, минут два-дцать, не меньше…
Тут я странным образом вновь утратил нить разговора, а когда от очередного обморока очнулся, уви-дел, что только теперь моя рука с ложкой наконец-то (только сейчас!) достигла стола. Движение руки было плавным и непрерывным. Стало быть, длилось оно какую-нибудь секунду, максимум две. Но как раз потому, что я обратил на него внимание, в моём сознании и задержалось смутное расщеплённое воспо-минание о чём-то… О чём? – О том, что в купе только что состоялась не просто содержательная и увлёкшая нас, но ещё и достаточно долгая беседа, о чём, кладя ложку на стол, я начал быстро забывать. В тот момент я пронзительно осознавал, что это она, наша беседа, волей сидящего напротив меня парня принудительно превращается в сон и вытирается из моей памяти. Через несколько секунд стало уже невыносимо трудно хранить в памяти детали разговора и даже закралось сомнение в том, что он в дей-ствительности имел место, а не почудился мне, потому как бороться с невидимым смерчем в мозгу и держать в памяти тот сон становилось уже выше моих сил. Пришлось проснуться и забыть всё, что я только что в том сне увидел и услышал. Что я сам же тогда сказал…

________________________________________

Мне приходилось слышать о том, что человек может спать на ходу или даже на мгновение терять со-знание во время разговора, не замечая этого. А также, что время во сне течёт как-то иначе. Но не настоль-ко же быстро, чтобы столь длинный разговор мог уложиться в один миг!

А мои собеседники?… Ведь не приснились же мне мои соседи по купе, которые и теперь ещё сидели в тех же самых позах!… Это с ними я только что разговаривал во сне. Как они сейчас? Взглянув на них и прислушавшись к тому, о чём они меж собой говорили, я понял, что они как ни в чём ни бывало продол-жали тот самый разговор, который начался в моём сне, очевидно полагая, что я о нём уже забыл, а пото-му и не смогу понять, о чём они говорили в тот момент. Связка и своего рода коды постижения истинного смысла произносимых ими слов находились в моём сне. Меня они совершенно не стеснялись, поскольку были абсолютно уверены в том, что я ничего не помню.
Никто не смог бы понять скрытый смысл их беседы, не побывав там же, где только что мы разговари-вали втроём, то есть в моём сне. Впрочем, и в их снах тоже. Они ведь тоже спали. Или нет?… По тому, как естественно и непринужденно они вели себя в этой странной ситуации, я сообразил, что им и раньше приходилось устраивать подобные каверзы с чужим сознанием. Это были опытные в своём деле специа-листы, причём то, что они со мной проделывали, строго говоря, не являлось гипнозом. Но, что было ещё более интересным, оба этих человека не были штатными сотрудниками ни одной из известных мне орга-низаций. Я это почувствовал тем же способом, каким только что получал ответы на волновавшие их во-просы. По существу, это были любители, свободные художники, но отнюдь не дилетанты. Да, именно любители! И вместе с тем, как я уже сказал, большие специалисты.
Понятно, мне стало не по себе. Жаркий вечер, поезд, в купе едут трое, пьют чай и ведут между собой загадочный разговор. В моменты, когда он принимает особо конфиденциальный характер, время останав-ливается и на всех троих накатывает сон, в котором эти любознательные господа начинают друг другу сниться, продолжая беседу уже в искривлённом пространстве сна и, соответственно, в каком-то другом времени. Из посторонних стать свидетелем разговора, а тем более его участником удалось бы только тому, кто не просто сумел бы в нужный момент остановить время и проникнуть именно в тот наш подо-зрительный коллективный сон, но ещё и умудриться по пробуждении его не забыть.
Я подумал: “Интересно, а что, если на ближайшей станции в купе войдет четвёртый, какой-нибудь случайный пассажир (ведь одно место оставалось свободным), – сможет он хоть что-нибудь ухватить из нашей беседы или ему, как и мне будет позволено фиксировать только тот сшитый из лоскутов вздор, в котором, как ни пытайся, сколько-нибудь понятного содержания не разглядишь? Что из того, что наш разговор временами смахивает на серьёзный научный диспут, если каждую минуту он с мягким хрустом в висках обваливается, крошится и с шелестом рассыпается в полную бессмыслицу, когда с бешеным гало-пом начинают скакать в глазницах пустого черепа всполохи мыслей… с пятого на десятое…
Да, разумеется, он примет нас за сумасшедших, ему просто ничего другого не останется, если только с ним, с этим нечаянным свидетелем, не начнут приключаться точно такие же обмороки-сны… впрочем, лучше бы они были не как мои… а такие, в которые впадает вот этот тип… что сидит напротив, рядом с моим оператором… называющим себя “райдером”… почему же он всё помнит… странно… никак не разберу, какая у него роль в этом спектакле… ну конечно же!… как я раньше не догадался, ведь это так очевидно… он только сопровождает и охраняет в дороге своего босса…
Я почувствовал, не догадался, а именно почувствовал, что напарник моего проводника – в этой исто-рии просто зритель, который не в состоянии самостоятельно перемещаться… в своих (или моих?) снах… хоть он видит и помнит всё… И в этом ему явно помогает… А “райдер” действительно большой мастер… Как кружится голова…

Итак, три человека в течение нескольких часов увлечённо и подозрительно бессвязно разговаривали друг с другом. Со стороны это должно было выглядеть, мягко говоря, странно, потому что уловить нить разговора было решительно невозможно. А что-нибудь запомнить и подавно. Впрочем, проследить за этой самой нитью со стороны никто посторонний не мог – нас же в купе было трое. Или четверо? В мо-менты, когда наступал наш совместный сон, второй я, который жил (или просыпался) только в моём сне, ничего не вспоминал, потому что прежде ничего и не забывал. Он как ни в чём не бывало продолжал давно начатый разговор. Этот разговор был ему приятен и понятен от первого до последнего слова. Он помнил абсолютно всё. Я его видел, а он меня – нет. Безумие какое-то…
При этом он, тот второй я, так же, разумеется, как и я сам (первый), ощущал себя едущим в поезде. Он пил чай с милыми и интересными собеседниками и был бы крайне удивлен, если бы вдруг услышал, что он всем тут снится – не только себе, но и остальным тоже. И когда здесь все проснутся, то они будут иметь дело уже не с ним, а с невидимым ему мной. Никоим образом он не воспринимал происходящее как сон, да это и не являлось для него сном. Просто в разном времени, но в одном месте встретились два не похожих друг на друга я, не подозревающих о существовании своих двойников, сильно различающихся уровнем сознания, хоть и носящих одно имя и едущих в одну сторону – в Москву. Второго из них на самом деле в этой реальности нет. А которого? – Первого, конечно… Нет, второго. – А почему не перво-го и что значит – “в этой реальности”? – Я начал путаться. – Сейчас, к примеру, которая?

________________________________________

В те далекие годы я не только не умел ещё сжимать или останавливать время, но и понятия не имел о том, что такое в принципе возможно, не говоря уж о том, чтобы начать кому-нибудь сниться… Так вот, именно это со мной или, правильнее будет сказать, за меня искусно проделывал мой vis-a-vis – сидевший напротив проводник. Когда им задавались интересовавшие его вопросы, и ответы на них бывали получе-ны, я просыпался (возвращался) в того себя, который отличался от виртуального меня тем, что временами на пустом месте терял сознание. И тогда всё только что пережитое обоими я, превращалось для меня в сон, который за секунду на глазах сжимался, архивировался словно компьютерный файл и разбивался на мелкие осколки. После чего проваливался Бог знает куда, откуда что-либо достать, кажется, уже просто немыслимо. Мгновение – и всё намертво забыто.
Почему райдер предоставлял мне лишь альтернативную возможность видения какого-то одного себя и как ему удавалось так эффективно стирать из моей головы память о моём ирреальном двойнике? Ответ на эти вопросы я нашёл значительно позже, уже ближе к зиме, когда как следует отрефлексировал тот эпизод моей биографии и понял, что по сути единственное, что ему тогда для этого потребовалось, это подобраться к сейфовом замкам моего инстинкта самосохранения для того, чтобы всё остальное – пре-вращение увиденного мною в сон с последующим его забыванием – инстинкт по собственной инициативе проделывал уже самостоятельно, ведь позволить сохраниться в памяти двум я, означало бы для него санкционирование шизофренического расщепления моей личности, что никак не являлось его задачей. Он был ко мне не для того приставлен. Да, расчёт моих не особо заморачивавшихся на выборе средств собе-седников на то, что я сам, спасая свою психику, с готовностью начну забывать всё увиденное и услышан-ное, был в принципе логичен. Логичен, но не совсем верен. В таком деле немаловажным условием успеш-ности затеянного является не просто отыскание подходящего по своим специфическим характеристикам донора, но и железобетонная уверенность операторов в том, что инстинкт самосохранения жертвы срабо-тает чётко и безотказно, проявив себя благоразумно.
Не стану утверждать, что выбор меня в качестве надёжно контролируемого подопытного кролика проведённого в тот вечер незабываемого эксперимента был для этих пытливых учёных сколько-нибудь удачным. Что же их подвело? Вроде бы моя эмпатичная открытость и способность выстраивать не самые простые абстрактные конструкции были им безусловно в плюс… А подвело их то, что я не был предста-вителем их дисциплинированного цеха (не путать с зашоренным – именно дисциплинированным), то есть я не являлся технарём, теоретиком, а проще говоря, учёным. Я представлял для них интерес исключи-тельно как лёгкий на подъём, но при этом не слишком глубокий фантазёр. Мало ли в поездах ездит весё-лых пустобрёхов. Им нужен был мой мозг. И только! На самом деле не конкретно мой. Я просто подвер-нулся под руку. На моём месте мог оказаться кто угодно.
До сих пор не могу понять, почему они пропустили мимо ушей самое главное, как они могли так глу-по проколоться, ведь, знакомясь, я по-русски сказал им, что я – музыкант! А в исполнительском искусстве неспособность к произвольному превращению своей психики (творческого аппарата) является верным признаком профессиональной непригодности.

________________________________________

Сбой в работе моих операторов, когда, незаметно для них, я перехватил инициативу и начал контро-лировать ситуацию, произошёл тогда, когда на один из вопросов мне второму, тому, который не впадал в обмороки и по идее должен был знать абсолютно всё, я - первый вдруг неожиданно отказался дать прямой ответ, отмахнувшись тем, что человек такого знать не может. В тот же самый момент я встретил недоумённый взгляд своего попутчика. Он смотрел на меня не просто необычно или пронизывающе, страшно, глубоко или как-то ещё. Он не был враждебен ко мне, ничего подобного: его просто не было за его собственными глазами. В них зияла Пустота, которая, словно пылесос, всасывала в себя всё, что по-падало в фокус Её зрачков. Это не была пустота глупого человека. Передо мной разверзлась бездна, сви-детельствовавшая о неприсутствии этого озорника в его собственном теле.
На самом деле он, конечно, не пытался меня куда-то затянуть, потому что его самого, как я уже ска-зал, за теми его пустыми глазами не было. Он каким-то образом отстранился от себя (самоустранился) и спокойно, как бы навесу держал передо мной свои открытые глаза, за которыми для меня разворачивалось новое пространство, иная реальность, бездна или абсолютное Ничто. Я увидел в этих отсутствующих глазах смертельную для себя опасность и вместе с тем понял, что сейчас опять в них войду. Это про-изойдёт в любом случае, как бы я ни пытался избежать этого шага, поскольку не войти в них было реши-тельно невозможно. Это было бы всё равно, что пытаться противостоять какому-нибудь всеобщему есте-ственному закону, например, закону всемирного тяготения. Я помнил, что сегодня уже несколько раз входил и выходил через эти чёрные глазницы и единственная разница между теми переходами и предсто-ящим заключалась в том, что СЕЙЧАС я отчётливо видел, как и куда иду. Кстати, он этого не заметил. Он вообще не отследил в моём состоянии каких-либо изменений, ожидая, что и на этот раз всё произойдёт как прежде, как всегда.
То, что говорилось в предыдущей главе относительно работы инстинкта, мною сейчас наблюдалось воочию, поскольку мои глаза и рассудок были в тот момент открыты на многое. Я физически ощущал сильнейший дискомфорт, вызванный у инстинкта моим произвольно снятым с предохранителя наблюде-нием этой ситуации. И это было для него естественной реакцией на явную ненормальность происходив-шего. Причём под ненормальностью нужно понимать не сам переход, а моё наблюдение этого процесса. Понятно, инстинкт всеми силами начал подсказывать (навязывать) мне единственно разумный вектор поведения – испугаться. Самое интересное, что такая в целом жуткая картина происходившего совершен-но не вызывала у меня чувства ужаса. Она не отталкивала. Более того, это таинство протекало во време-ни, которое уже начало останавливаться. И теперь, ничем не стеснённый я мог неспеша, а главное спо-койно начать думать. И выбирать! Между чем и чем? Между страхом и безумием? Я чувствовал упоение.
Чем больше я всматривался в бездну за чёрными пустыми глазами, тем дальше от меня отходил страх, несмотря на то, что в переходе в запредельное для меня таилась реальная опасность смерти. Одна-ко именно это и позволило мне в какой-то момент совершенно избавиться от страха. Я, конечно же, не хотел умирать, я же нормальный, как мне и сейчас ещё кажется, человек, но видение (переживание) без-дны что-то во мне переменило. На неведомых весах она была больше и ценнее, чем моя человеческая жизнь. Разве можно сравнивать покой, величие и глубину пропасти вечного Ничто с тем мелким беспо-койством, бессмысленной суетой и, наконец, постоянным страхом, который человек, как я вдруг ясно тогда увидел, испытывает всю свою жизнь, узнавая об этом лишь в момент очевидного сравнения, то есть когда смерть подходит совсем близко.
В моей жизни того периода ничего особенно скверного не происходило. Заканчивались летние кани-кулы и назавтра меня ожидала встреча с дорогими мне людьми, так что мыслям о самоубийстве просто неоткуда было взяться. И тем не менее, я холодно сделал свой выбор, предпочтя большее меньшему. Вернее, я даже и не выбирал, а просто не возражал, чтобы выбор сам собой был сделан за меня сообразно открывшейся мне новой логике и шкале ценностей.
В следующий миг я испытал одно из сильнейших психических переживаний моей жизни и, что приме-чательно, подарил мне его человек, менее всего желавший сделать именно такой подарок, и уж точно не самый близкий и симпатичный из людей, с которыми мне прежде доводилось иметь дело.
Состояние, в которое я погрузился, коротко можно охарактеризовать как внезапное озарение сознания или отрезвление. Я вдруг с предельной ясностью начал различать суть не просто многих, а можно даже сказать – всех, вообще всех вещей, как будто в волшебном зеркале наблюдал одного лишь себя. Меха-низмы интуиции или предчувствия были ясно видны словно в разрезе. Они работали на полную мощ-ность. Всё двигалось и вместе с тем оставалось в покое.
Продолжалось это волшебное переживание недолго, но запомнилось, как можно понять, навсегда. В тот момент я не просто видел вещи, что называется, насквозь. Или читал мысли любого человека, о кото-ром желал подумать, где бы тот ни находился, причём даже такие, о существовании в себе которых он и сам не догадывался. Но не только это. Я понимал, зачем со мной или с кем другим, пусть даже с незнако-мыми мне существами, происходит то, что мы зачем-то называем “случайностями”.
Кроме того, я оценивал уже даже и намерения огромного числа, целых групп людей (лишь слегка будто лучом фонарика задевая их своим вниманием), руководствуясь до сей поры неведомыми мне и сейчас уже явно зашкаливающими критериями. [Кстати, мимоходом я отметил, что чувству новизны или беспокойства просто неоткуда было тогда во мне родиться. Всё вокруг, что воспринималось мною как неделимое целое, как единая сущность, было привычно, будто не только сегодня, но и прежде подобное со мной уже много раз происходило. Я лишь снова возвратился туда, где определенно бывал и раньше. Наверное и бывал, но всё-таки не я, поскольку у меня об этом не осталось воспоминаний, а мой двойник. Я лишь отстранённо наблюдал движение неописуемо большого числа людей и ситуаций, и тем, что всего лишь на них смотрел, сильнейшим образом вмешивался в происходящее, мощно воздействуя на резуль-тат. Я как бы его подсказывал. И при этом оставался в покое, в полной неподвижности, осознавая и со-глашаясь с неизменностью предопределённого…]
Оценивание многочисленных предположений и фантазий людей совсем не походило на анализ чего-либо, в других условиях обыкновенно требующий времени и размышлений, и выливалось не в поощрение или осуждение (обсуждение) планируемого этими людьми. Оно представляло собой видение непосред-ственно конечных результатов или явление всего того, что только сейчас ещё лениво придумывалось разными людьми, которые, к слову сказать, вовсе не были уверены, а порой просто и не могли быть заин-тересованы в том, чтобы их сырые фантазии когда-нибудь овеществились, сделавшись реальностью. В столь сильно изменённом состоянии сознания, которое я переживал тогда, всякая выдумка (предположе-ние) каждого человека, попадавшего в поле моего внимания, чуть ли не против моей воли рассматрива-лась (визуально наблюдалась) как уже свершившийся факт. Я разглядывал картины (многочисленные варианты) будущего, хотя само понятие “будущее” как-то вдруг обессмыслилось. Ничто меня больше не удивляло. Странным показалось лишь то, что совершенно незнакомые между собой люди в массе своей, так же, впрочем, как и я вчерашний, думали в сущности об одном и том же…
Количество вещей, которые я видел одновременно, было просто ошеломляющим. Представьте себе, что вы стоите возле Высотного дома на площади Восстания в Москве и в лупу разглядываете камень, которым облицован его цокольный этаж. Вы отлично видите каждый миллиметр, тончайший рисунок кристаллической структуры гранита и в то же время обозреваете не маленький фрагмент какого-то одного камня, а всё здание целиком, то есть наблюдаете миллионы его неимоверно увеличенных фрагментов одномоментно!

Когда сознание вернулось в прежнее состояние, я увидел себя едущим в поезде. Очевидно, это мой стакан дрожал и звенел в подстаканнике. На столе лежала ложка. Один из моих я, тот, которого раньше можно было усыпить, исчез, а оставшийся отлично помнил всё, что за сегодняшний вечер здесь было сказано. Всё, что здесь произошло. Мои соседи по купе собирались о чём-то меня расспросить. Думаю, они хотели познакомиться и затеять обычный дорожный разговор. Но мне ни с кем не хотелось разгова-ривать. И я подумал: – “Уже стемнело, а в Москве будем чуть свет, так не пора ли этим типам лечь спать?” В ту же секунду оба они поднялись и принялись стелиться. Утром, выходя из вагона, мы вежливо простились. Это были чуть ли не единственные слова, которыми мы обменялись за всю долгую поездку, так и не познакомившись друг с другом. Думаю, они ничего не помнят из нашей вчерашней беседы. Тем более им будет невероятно сложно вспомнить свои сны. Такие интересные, интеллигентные люди…

________________________________________
;

Божественная охота

Первопричина вещей (или происходящего с нами) ни от кого намеренно не прячется. Более того, она лежит на поверхности. Даже чересчур близко к глазу, чтобы её можно было ясно разглядеть. Мы просто вынуждены специально отстраняться от всего, что хотим получше рассмотреть. Наше зрение, так же, впрочем, как и ум, устроено таким образом, что и без всяких очков способно видеть многое, но только не собственный глаз. Не самое себя. Здесь глаз уже слишком близко расположен к тому, на что он должен посмотреть. С умом – то же самое. И в этой его парадоксальной дальнозоркости заключается, пожалуй, единственное препятствие, мешающее нам познавать ирреальное. Рассудок любит смотреть на сложное в микроскоп – и это хорошо, но пользоваться обыкновенным зеркалом он совершенно не научился, а вот это уже никуда не годится.
Разум постоянно декларирует своё гордое намерение изведать и бесстрастно познать абсолютно всё, в том числе и безнадёжно непостижимое, клянётся пойти в этом до конца (а для чего ж он тогда есть, как не для подвига?) и, конечно же, обещает нам быть последовательным, абсолютно честным и проч., однако отстранённость, инструмент незаменимый для любого исследования, его обладатель – рассудительный человек – трактует слишком произвольно, совсем не так, как это, скажем, делает мистик. Ведь последний именно через отстранённость производит в недрах своего существа необходимое расщепление (разделе-ние материи и Духа), что только и может дать ему необходимую энергию, а главное, смелость проникнуть мыслью в собственные глубины, в то время как рацио обзывает этим словом несколько сонное безразли-чие к предмету своего внимания и, постоянно толкуя о божественном, на деле отдаёт предпочтение без-опасным играм в виртуальное, а никак не рискованным, но реальным походам в неведомое.
Если вдуматься, для того чтобы заглянуть в невидимое, требуются не аксессуары и договорённости, которые мы прячем как секретную информацию или заветы, а качественные изменения в состоянии наше-го сознания. Не мёртвые формулы или ментальные модели, которые в горячую минуту нас всегда и с лёгкостью предадут, а живые технологии превращения своего психического существа. И, разумеется, решимость платить полную цену, сколь бы высокой она ни была. Требуется известное мужество, чтобы приучить себя шагать в бездну небытия. Заучивание названий планет и гуляние без скафандра в открытом космосе – вещи разные, хотя и то, и другое из области астрономии. Вот почему фотоаппарат не способен разглядеть самоочевидное: он недостаточно для этого храбр.

________________________________________

Если попробовать рассуждать последовательно и при этом придерживаться рациональной логики, вряд ли у кого-нибудь вызовет сомнение утверждение, что ни одна вещь не может существовать в мате-риальном мире, если она в какой-то или на какой-то момент утрачивает живую связь с первопричиной своего бытия. Вещь, потерявшая собственную первопричину, просто перестает быть. Она исчезает без всяких предисловий и начисто из нашей памяти стирается. (Под вещами мы вольны разуметь всё, что угодно, в том числе и такое, что хорошо помним, но что сейчас в силу разных причин либо уже не суще-ствует, либо нам когда-то лишь померещилось или мы даже просто взяли, да и выдумали, тогда как ниче-го подобного на самом деле никогда не происходило.)
Давайте поговорим вот о чём: теоретически можно допустить вероятность такой ситуации, когда вещь какое-то время среди нас жила, её можно было видеть и даже трогать руками, но только до вчерашнего дня. А сегодня утром вдруг непонятно каким образом её связь с собственной первопричиной нарушилась. На время или навсегда – уже не имеет значения. И что же тогда с ней сталось? – А ничего. Вернее, она превратилась в ничто. Это, заметим, следует понимать буквально: как если бы её на этом свете не только сегодня, но и никогда прежде не было. Вовсе. Исчезла без следа. Привиделась… То есть нам привиделось то, чего в природе никогда не существовало или не происходило фактически. И мы не в состоянии отыс-кать здесь, в нашем (в этом) мире, даже следов былого присутствия (пребывания) этой вещи (явления). Оказывается, никто о ней ничего и никогда не слышал. Свидетелей её существования элементарно нет. Теперь нет. Вчера они были и позавчера тоже, а сегодня их уже нет. Вернее, сами свидетели остались, они живы и здоровы, но при этом делают круглые глаза и искренне не понимают, о чём вы ведёте с ними речь.
Помнить о том, что вырванная из памяти многих людей вещь на самом деле ещё вчера была среди нас и все мы с ней запросто общались, называя по имени, нуждались в её любви, хвалили за уникальные свой-ства и т. п., отныне будет только один человек – виновник её исчезновения. Легко представить себе, что о нём сегодня подумают его друзья, когда он вдруг пристанет к ним со своими ностальгическими воспоми-наниями о вещи, столь дорогой всем вчера, а сейчас вдруг канувшей в лету и напрочь всеми позабытой.
Если таким же приёмом, каким сегодня эта вещь была отправлена в небытие (оказалась выведенной из памяти всех её вчерашних очевидцев и партнёров) или, скажем по-другому, отправлена в иную реаль-ность, я назавтра избавлю одного из своих друзей от какой-нибудь неприятности (опасной болезни, например), просто переиграв в обратном направлении своё вчерашнее воспоминание об этой ситуации до уровня позавчера, когда несчастный случай (в результате которого болезнь и развилась) ещё с ним не произошёл и спрошу его, как он себя чувствует сейчас, такой человек скорее всего обратит на меня недо-умевающий взгляд. Ничего удивительного, ведь он ничего не помнит, поскольку помнить-то ему ещё нечего. С “позавчера” он приблизился к “сегодня” совсем по другой дорожке, на которой никаких несчастных случаев с его участием не планировалось и, стало быть, именно этой болезни с ним ещё не приключилось…
На самом деле то же самое происходит и тогда, когда человек о своей болезни не только знает, но, встревоженный, уже и попросил меня её убрать. Вчера со слезами на глазах он умолял о помощи, как о милости или чуде. Мы договорились попробовать. Я обещал. И отныне он будет прекрасно помнить как о своей просьбе, так и о том, как сильно у него болела сломанная спина, шея или просто жизнь, даже и завтра, потому что болело действительно здорово. Он почти умирал. Включаем обозначенный выше механизм временных возвратов и… к обоюдной радости констатируем вчерашнюю ошибку неопытного диагноста. Болезнь не просто исчезла в промежутке между вчера и сегодня, к тому же исчезла сама, что хоть и редко, но всё же случается, а её не было вовсе. Ну и что же тогда у него болело? – Да мало ли что – какая теперь разница! Кто об этом станет сегодня задумываться? Оказывается, достаточно бывает просто зайти во времени чуть подальше, в “позавчера” и, усмотрев оттуда какой-нибудь другой маги-стральный путь, квалифицированно перевести стрелки.
Фантастическая картина, не правда ли? А что в ней, собственно, фантастичного? Она что – так уж не-реальна? Или, может быть, мы ни с чем подобным ни разу в жизни не сталкивались? – Да просто не заме-чали этого! Кстати, а почему мы не обращали внимания? – Потому что чудес на этом свете не бывает. Во всяком случае мы не можем их наблюдать в обычном масштабе времени. На то они и чудеса. Так что ничего удивительного нет и в том, что в этой жизни мы видим, восторгаемся и способны оценить только имитацию чудес, а именно – фокусы. Странно другое. Как только мы входим в соприкосновение с ирра-циональным, то есть оказываемся в кругу вещей и понятий типа вечное, судьба, множественность реаль-ности и т. п., то зачем-то с лёгкостью позволяем себе расстаться с твёрдостью и научностью своей пози-ции (характера наших умопостроений). И вообще мы ведём себя или реагируем на эти вещи странно. Мы вдруг малодушно начинаем страдать забывчивостью, неумеренно тревожиться за целостность нашей психики, несём околесицу про параллельные миры и прошлые жизни, как будто всё это нам действитель-но интересно, и мы в этом что-то понимаем. Или нам больше не о чем поговорить. В экстазе закатываем глаза, ищем встреч с контактёрами, ясновидящими, психоаналитиками и т. п. А, собственно, почему? Разве тот факт, что почти все вышеперечисленные феномены внематериального толком ещё не исследо-ваны естественнонаучными (то есть материалистическими) механизмами познания автоматически указы-вает на то, что познание Духовного или общение с ним уже теоретически невозможно потому, что оно, Духовное, видите ли, трансцендентно? Так вот почему можно валить всё в кучу и безобразно профаниро-вать тему?!
Увы, эта странная ситуация свидетельствует лишь о том, что исходной концептуальной схемы или приемлемого и хорошо проверенного метода строго научного исследования ирреального, а также сфор-мировавшегося и широко распространившегося мировоззрения или, скажем иначе, единой эзотерической парадигмы, определяющей направление научного познания внематериального, до сих пор не выработано. Только и всего. Ну так и давайте её создадим. Самое время…

________________________________________

Если мы хотим когда-нибудь включить и заставить работать на себя свои скрытые духовные (пра-вильнее было бы, впрочем, здесь сказать – психические) ресурсы, то прежде, выстраивая цепочки аб-страктных и логических порядков, формирующих отвечающую подобному устремлению концепцию или мировоззрение, мы неизбежно придём к необходимости создать для рабочего пользования свод новых уложений (эзотерических правил), предписывающих самой процедуре, качественно трансформирующей наше мышление, надлежащую логику и характер.
Соблюдение таких правил призвано обеспечивать возможность восприятия нашим рассудком весьма тонкой специфики духовных планов, а также реальное и беспрепятственное проникновение рассудка в зону иррационального. Эти правила представляют собой не только исходную теоретическую базу – об-щие инструкции и законы эзотерики, но являют собой и техническое оснащение человека, решившего превратить свою природу и научиться управлять такими вещами, как судьба и реальность. У него в руках должны быть ключи от неба. А иначе как туда войти?
Чёткое формулирование, спокойное и глубокое постижение, а в дальнейшем естественное (уже на бессознательном уровне) исповедание законов экстремальной психологии, выводимых каждым из нас самостоятельно и закрепляемых в этих правилах-ключах, призваны и реально способны вызывать измене-ние целого ряда наших личностных характеристик. Но главное, новое мировоззрение пробуждает в нас особые психические способности. Оно развивает нормальное до уровня сверх- или паранормального и делает наши новые свойства обыкновенными и даже само собой разумеющимися. Принятие законов выс-шего порядка неизбежно изменяет не только уровень нашего сознания, но и нашу природу (во многих смыслах этого слова). Как это ни странно прозвучит, уже одного лишь постижения рассудком человека сути главного этического закона мироздания оказывается достаточно для того, чтобы существенные пре-вращения начали происходить в его сознании, судьбе и даже физиологии. В ограниченных рамках жизни отдельного индивидуума можно наблюдать стремительную эволюцию человека от homo sapiens к homo divinans (лат. – предчувствующий, магический человек). Конечно, не факт умственного различения скры-того содержания закона, а работа, которая предшествует и подготавливает узнавание и согласие с этим законом, преобразует мировоззрение человека. Именно работа души, которая является непременным условием общения рацио с ирреальным (или духовным), только и способна предложить человеку уни-кальный шанс его психоментальной мутации.
Узнавая закон или соглашаясь с ним (что на деле одно и то же), мы превращаем русла, механизмы и даже причинные корни нашей спонтанности. Мы не просто как-то внешне и внутренне меняемся, а совер-шенно перестаем быть прежними. И это отнюдь не метафора. Нас вообще ожидает масса открытий и сюрпризов. Так, постигая суть эзотерического, мы неизбежно наталкиваемся на логическую ошибку по-всеместно рекомендуемой к использованию ментальной стартовой позиции (исходной нравственной уста-новки), направляющей активность человека, устремляющегося к Духовному, на его самосовершенствова-ние. С точки зрения рациональной логики здесь, казалось бы, всё в порядке. Этот идеологический вектор (проще говоря, взгляд на вещи) возможно есть прямая и даже чуть ли не единственная дорога, ведущая непосредственно к прогрессу сознания (напоминаем, мы рассуждаем сейчас из пространства рациональ-ной логики). Однако практика показывает, что этой дорогой приходится ходить слишком долго, прежде чем достигаешь сколько-нибудь заметного изменения в состоянии сознания, поскольку горизонтальные блуждания, как правило, ничего общего не имеют с вертикальным перемещением, приводящим к каче-ственной трансформации себя и выявлению собственной сути. Чтобы преобразовать своё психическое в трансцендентную иррациональную сущность требуются куда более напряжённые установки, кардинально повышающие температуру прагматической ментальности. Не улучшение, когда мы говорим о сознатель-ном превращении себя и реальности, а подмена их обоих! Только полная замена себя может стать задачей человека, который предполагает распечатать в себе Дух. Новое Я – это сверхчеловек, и он ничем не по-ходит на своего номинального родителя, поскольку, как это ни странно звучит, отнюдь не является его ребёнком. Так что незачем питать на сей счёт иллюзии, а тем более строить планы, которые новому су-ществу не только безразличны, но даже и способны помешать ему родиться. Назначение работы по фор-мированию свода правил (ключей) – способствовать приведению нашего ума в состояние, – сотый раз повторимся, – особого рода отстранённости или сосредоточенности. Истинная же цель состоит в том, чтобы через подобную сверхконцентрацию произвести непосредственный контакт смертного в человеке с его трансцендентным. Дабы пережить и познать своё духовное…

________________________________________

Безумие – это не только рабочее состояние сильного и очень умного человека, когда можно успеть многое понять и сделать, но также и чрезвычайно опасный наркотик. Замечательно, ко-гда он вдруг попадает в кровь нашего сознания, ведь только так Бог может продемонстриро-вать нам своё внимание и милость. Но нужно знать свою дозу. Нельзя бездумно увлекаться и привыкать к допингу. Приучаясь получать от этого удовольствие, мы перестаём трудиться ду-шой.

________________________________________

Что-то должно провоцировать выплеск протуберанцев невидимой и холодной пси-энергии. Смотри внима-тельно – всё уже у тебя под руками.

Умение превращать реальность – это искусство делать долги и платить по счетам, не разоряясь вко-нец. Невозможно совершенно даром, отказавшись покупать билет, вдруг взять и родиться в какой-то но-вой реальности. Неспособному платить цену собственного превращения суждено всегда оставаться в одном качестве. Однако даже в том случае, когда необходимые пси-ресурсы нами в себе обнаружены и мы полны решимости их задействовать, хорошо бы помнить, что вместо нас в другое психическое про-странство по праву войдёт новое, сейчас ещё нерождённое (и поэтому пока что виртуальное) существо. Оно, а не мы, возвратится к себе, в свой собственный дом, где когда-то родилось. Когда? – До начала времён! То есть оно вновь окажется в том, от чего никуда и никогда не отдалялось. Оно возвратится к обычному порядку вещей. Но прежде это существо, конечно же, нашими усилиями должно стать достой-но своего дома или уже ему соответствовать, иначе ничего подобного с ним никогда не сможет слу-чится. Дом не будет ему принадлежать. А кроме того оно – наше настоящее Я – просто не родится. Мы ведь говорим о процессах (привет уму) логически взаимосвязанных.
Если какой-то из трансформационных процессов когда-то прежде не был санкционирован или, скажем так, по разным причинам билет нами сейчас не может быть оплачен задним числом (!), наше вечное Я и новая ситуация вокруг Него не смогут проявиться во времени. Более того, все эти проекты бесследно растворятся в бездне пустых фантазий, и о них не останется даже воспоминаний, ведь в переживаемой нами здесь и сейчас реальности всего этого действительно ещё не было и запросто может никогда не случиться. Чтобы произошло невообразимое, необходимо предпринимать шаги, нарушающие сложивше-еся положение вещей – то есть покупать билет! Парапсихоанализ и есть экстремально сжатая во времени процедура принудительного изменения (увеличения) своей стоимости и полное кармическое преобразо-вание через произвольное перерождение, то есть замещение себя (превращение своей природы), настига-ющее нас всегда из прошлого. Чтобы такое с нами могло случиться, кое от чего приходится отказываться, да что уж тут темнить – от самого дорогого. От того, к чему привык более всего. И что хоть немножко, но по-человечески любишь. Да, именно: от себя…
Любой нормальный человек скажет, что дитя не сможет родиться через месяц даже в том случае, если девять забеременевших вчера женщин соберутся в одном месте и будут этого страстно желать. Чистая правда. Только в нашем случае рождать приходится не совсем человека. Во всяком случае на нас преж-них Он точно похож не будет. Вынашивается к тому же Он не девять месяцев, а вечность и не нами, не людьми. Так что роды могут начаться в любой момент, нужно только уметь грамотно ждать, не прикаса-ясь мыслью к стерильному. Это – условие. Пусть в этом мире всё происходит само, когда и если того захочет. Тем более, если это уже произошло. Всё зависит от того, как мы будем (научимся) смотреть на вещи. А чем смотреть? – Мыслью, конечно. Ведь даже отрицать свою мысль можно только мыслью. По-нятно, что уже ирреальной, то есть невидимой и почти что не существующей (не проявленной), но всё-таки мыслью. А чем же ещё…

________________________________________
;

Гербарий ароматов

– Что такое парапсихоанализ?
– Безумие.
– А ещё? Неужели самоубийство?
– Именно…

Размышляя над тем или иным положением формируемого нами эзотерического кодекса поведения, мы не просто расширяем горизонты и возможности ума, предлагая рассудку новые темы и подсказывая ему оптимальные логические ходы, но и коренным образом перестраиваем аппарат и собственно принцип познания мира. Мы трансформируем свой ум из механизма примитивной рефлексии, описывающего все-гда то, что уже где-то и когда-то произошло (а в остальных случаях лишь бесплодно фантазирующего), в творящую живую субстанцию, в сущность, способную не только повелевать много чему произойти, но и сознающую (признающую, постановляющую), что задуманное нами минуту назад уже произошло когда-то в прошлом, и более того, создающую для этого все необходимые условия, то есть синтезирующую или избирающую местом своего пребывания новую реальность. Таким образом мы сообщаем уму качествен-но новую функцию: направлять нашу волю. А нашу ли? – Интересно, и кто это только что задал вопрос? А главное – кому…
Зачем собирать знание о себе, как не для того, чтобы с помощью такового освоиться в мире прояв-ленном и ориентироваться в невидимом пространстве ирреального, чтобы целенаправленно искать и находить то, с чем мы не можем быть заранее знакомы. Да ещё же запоминать обратную дорогу домой. Проблема в том, что невозможно и даже как-то неумн; желать [наперёд] знать, что нас встретит за гра-нью мыслимого и к чему надо бы приготовиться (чего перестать бояться), чтобы войти в ирреальное. Да, мы говорим сейчас о нашей спонтанности, в процессе духовной трансформации играющей весьма значи-мую роль, которая, не будучи особым образом приготовленной, то есть не обученная нами игнорировать нытьё вечно обиженного на что-то рассудка, увы, может сыграть и против нас. Другими словами, спон-танность, назначение которой водить нас за руку за грань представимого, отравленная непроработанными мыслями и желаниями из прежней жизни, перед самым порогом искомой волшебной комнаты может по-ставить нам подножку. Ну и кто тогда будет в этом виноват?
Если поглубже заглянуть в себя, может обнаружиться, что индивидуальный и вполне исчерпываю-щийся набор эзотерических правил-ключей, размыкающих рациональное, многими из нас уже составлен, причём зачастую это было сделано нами чуть ли не бессознательно. Понятно, что подобные ключи нельзя просто так выдумать и уж точно они не валятся нам с неба на голову бесплатно и в уже готовом к упо-треблению виде. Эффективными инструментами в наших руках они станут лишь в случае, когда явятся результатом пережитого нами того или иного духовного опыта с его последующим анализом. В против-ном случае ни один из ключей просто не заработает, превратившись в выхолощенные слова и тусклые воспоминания, в которые мы уже и сами со временем перестанем верить. Вот почему самое ценное, что можно извлечь из чтения этой книги – попробовать с помощью приведённых в ней алгоритмов и схем приближения к иррациональному систематизировать то, что нам уже известно. Не следует пытаться вы-тащить из-под её обложки “новое знание”, универсальные правила вхождения в ирреальное или что-нибудь в этом роде. При кажущейся революционности идей, излагаемых в различных книгах на эту тему, нужно помнить, что ни одна из них не сообщает своему читателю действительно нового знания, но может предложить ему лишь некоторую направленную информацию к размышлению. Воистину, чего уже не знаешь, того не прочтёшь.
Именно по этой причине главной задачей написания книги, раскрывающей состояние парапсихоанали-за как “нового” способа мыслить не самими мыслями, а чем-то вроде воспоминания о них, является не стремление поведать нечто ошеломляющее, такое, от чего захватывает дух и до чего никто, кроме её автора, не додумался, а как раз обратное: давайте вспомним, сформулируем и расскажем себе вслух то, с чем мы уже знакомы и согласны. Или с чем можем быть согласны, если посмотрим на вещи под углом, каким раньше на них не смотрели. Для чего это делается? В чём интрига?…
Напоминание себе прописных истин, известных и детям, в особенности если они бестолково разроз-ненны, неконструктивно. Проку от такого занятия – чуть. Однако составление сложных комбинаций из элементарных мыслей-аксиом (синтезирование макроидеи) может дать поразительный результат. Такая психоментальная конструкция зачастую уже и является ключом от двери в тайное. Вся трудность при-ближения к мистическому заключается в искусстве разделения достаточно простых вещей на вовсе эле-ментарные осколки и последующее составление из этих фрагментов нашего мировоззрения новых слож-ных комбинаций. Вот в чём надлежит упорно совершенствоваться.
Разумеется, мы говорим сейчас не о сочинительстве мантр или волшебных заклинаний, забивающихся в подсознание и вылезающих потом оттуда в самые неподходящие моменты, исподволь нас зомбируя. Хотелось бы поговорить о правилах, логических выкладках, хоть и произносимых словами, но превра-тившихся в компактные формулы или сархивированные воспоминания о переживаниях и состояниях, в которых мы уже побывали. Они, эти закапсулированные эмоции, хранящиеся в холодильнике (плазма, удерживаемая в магнитном поле), принимают вид сухого экстракта, быстродоступных закладок в нашем рабочем дневнике или концептуальных установок, понятных уму и с которыми он готов (сможет) рабо-тать. Особое значение приобретает последовательность задействования ключей, которая определяется конкретной целью проникновения в закрытые пространства. (Хочется надеяться, что ею станет нечто большее, чем праздно скучающее любопытство, фокусы или колдовство. Так недалеко ходить можно без всякого парапсихоанализа.) Какой же здесь бонус для ума? – Немалый и довольно вкусный. Мало того, что ум может ближе познакомиться с логикой хождения в иррациональное, находя её не такой уж и экс-тремальной, так он же ещё и превращается в этом благом предприятии в нашего верного союзника и по-мощника. Ему приятно и нам хорошо. А то мы его и в самом деле уже чуть ли не с грязью смешали. Не по-человечески как-то…

________________________________________

Ключами, открывающими двери в неисповедимое, чаще всего являются отстоявшиеся сгустки веры (квинтэссенция опыта), заключённые в форму воспоминания пережитых нами со-стояний. В них уже нет слов. В некоторых случаях нет даже и образов. Только прицельные уда-ры нашатырного спирта в сознание. И реконструкция грамотной последовательности шагов.

Как выглядят ключи, приятны ли они на слух, не архаично ли сложены, не длинны или не коротки ли они и прочие беспокойства на сей счёт не должны нас отвлекать, потому как ценность представляет ис-ключительно содержание правил, а не форма, в которую мы их облекаем. Главное, чтобы они работали, а для этого желательно формулировать пси-схемы внятно, просто и, по возможности, компактно. И вот ещё что: не нужно забывать ими пользоваться, особенно в ситуациях для этого, казалось бы, совершенно не-подходящих. Например, в транспорте, на работе, во время разговора по телефону или… во сне.
Наши встречи с ирреальным происходят не тогда, когда мы, погруженные в разнеженный интеллекту-альный комфорт, возлежим на мягком диване и, томясь, прочувствованно обращаемся в воздух (непонят-но к кому) со словами: “Приди!”. Гораздо чаще то, чего мы ждём, без всякой помощи, призывов и подска-зок само определяет меру нашей готовности к свиданию с ним, и нисколько с нами не советуясь, подби-рает подходящую форму и даже ситуацию встречи, руководствуясь только ему, небу, известными крите-риями. Чуть ли не вопреки нам и ломая в такие моменты наши представления о том, как и зачем всё это должно с нами произойти.
Нет нужды говорить о том, что характеристики критериев, которыми оперирует ирреальное, зашкали-вают. Они трансцендентны по определению, то есть буквально запредельны. И даже такое понятие, как “объективное”, к ним применимо разве что с оговорками, ибо оно, объективное, в рамках трансцендент-ного – объективно уже весьма условно (парадокс, не правда ли). Охватить умом параметры критериев ирреального, формирующего событийный ряд нашей реальной жизни, можно только возвращаясь мысля-ми от того, что уже свершилось, в глубокое прошлое, то есть собирая и исследуя факты, узнавая, огляды-ваясь и вспоминая, как и почему всё это произошло. Восстановить же картину целиком можно лишь при условии, что мы когда-нибудь будем располагать всей информацией, чего, как нетрудно догадаться, слу-читься не может в принципе. Дело в том, что словосочетание “вся информация” или “совокупная инфор-мация” означает “сведения абсолютно обо всём”, что существует в материальном мире и что должно произойти со всем этим гигантским массивом разрозненных вещей и явлений в будущем. Речь, понятно, идёт уже не столько “обо мне” (“моих переживаниях, “моих проблемах” и проч.), сколько – “заодно и обо мне”. Ирреальное есть я, выброшенное за грань мыслимого, в том числе и так называемого объективного, зеркало, в котором можно увидеть то, что есть, а не то, что снится…
Не нужно специально готовиться к встрече, иначе она никогда не произойдёт. Нужно лишь сделать то, что способно не помешать ей случиться. Расчистить ей путь. Незачем её страстно желать и чересчур уж рьяно добиваться контакта. Не стоит также пытаться выполнить за Духовное и всю остальную работу. Ведь это, как ни странно, Его привилегия. Для общения с ирреальным почему-то более всего подходят ситуации, когда нам либо некогда, либо мы уже забываем о том, что хотели встретиться с чем-то эдаким. Интересно, почему?
Может показаться, что парапсихоанализ всю дорогу последними словами ругает смельчаков, пытаю-щихся пробраться в Духовное с помощью размышления, хотя при этом и расставляет несколько туманные знаки неравенства между безмыслием и бездумьем, и тут же, хитро прищурившись, намекает, что про-никнуть в остановившееся можно только через мысль, правда, какую-то исключительную и лишь одну, которая своим мощным светом якобы сожжёт все прочие. Не много ли путаницы? И наконец, парапсихо-анализ постоянно толкует про то, как было бы зд;рово раскрыть перед собой ирреальное, войти в него и зажить в нём счастливо, но почему-то каждая вторая фраза в этой книге начинается со слов “нельзя”, “не трогай” и “туда не ходи”. Мало того, что этого пресловутого ирреального почти что и нет, так оказывает-ся, о нём по-человечески даже и помечтать невозможно. Не говоря о том, чтобы о нём подумать. Как же тогда в него ходить? Должны ведь мы как-то анализировать… – Что такое?! Чем, позвольте спросить, и кто здесь собрался анализировать? А, главное, что…

________________________________________

Экономь время! Незачем проговаривать то, чего ты сейчас хочешь. Это и так давно известно Тому, кто в состоянии реализовать твои мысли. Прекратив себя переспрашивать, ты избавляешься от лишних фобий, а кроме того, за день проходишь путь, на который дру-гие тратят месяцы. А то и всю свою жизнь. Держи темп!

Имеет смысл почаще напоминать себе содержание нами же сформулированных постулатов с тем, чтобы в случае надобности уметь развёрнуто, а главное быстро восстанавливать в памяти их суть (высво-бождать заряд). Задача заключается в том, чтобы заложенные в них идеи без отторжения со стороны нашего прагматичного рассудка перетекали в кровь и оживали в нас в качестве естественного компонента того особого резервного мировоззрения, которое в любой момент мы могли бы легко в себе отыскивать, чтобы подключаться к сети. Чтобы уже в следующее мгновение в нас начинала пробуждаться и пылать неживотная идеология, которую минуту назад мы ещё не исповедовали и которую через полчаса вновь заменим на что-то другое.
Обращение к пси-ключам желательно превратить в повседневную привычку, и вот почему: само по себе мистическое мировоззрение, что бы на эту тему мы себе ни рассказывали, отнюдь не является чем-то незыблемым, раз и навсегда на себя надетым, что и снять-то с себя нельзя. Это не так. Необратимых ини-циаций не бывает. Более того, время от времени о некоторых вещах просто необходимо себе напоминать. Вот и приходится специально подпитывать своё мировоззрение подзабытыми идеями (своим же опытом) и особым образом их разогревать.
Привычка сама по себе – вещь вредная, поскольку то, к чему мы привыкаем, она скоро делает чем-то обыденным. Однако в нашем случае именно это её (в других ситуациях безусловно отрицательное) свой-ство может послужить доброму делу, поскольку способно превратить общение со сверхнормальным в будничное и даже прозаическое занятие, что как раз и является нашей целью. И всё же только в случае, когда удаётся наработать привычку “вовсе не иметь привычек”, пользование ключами, сделавшись един-ственным исключением, становится психологически комфортным, а по форме и наиболее грамотным способом время от времени припоминать свои же благоприобретённые, но спрятанные на хранение в шкаф свойства и пережитый мистический опыт. А припоминая, быстро его восстанавливать, невзирая на тот постулат, что в одну реку дважды не входят. Опыт всегда будет повторяться на качественно ином уровне. Повторить его буквально – невозможно, это – бессмысленное желание уставшего ума (соблазн).

________________________________________

– Существуют ли какие-нибудь естественные препят-ствия или противопоказания для достижения Духовно-го освобождения?
– Благополучие и патронажная поддержка с детства. В этом случае человеку просто нечем и нечего преодо-левать. Без Духовного он запросто обойдётся. Систе-мы, подобные парапсихоанализу, создаются для са-мостоятельных и достаточно сильных людей, чтобы помочь им сделаться предельно самодостаточными и могущими.

К работе с ключами нужно прибегать, каждый раз словно бы спохватываясь, не насилуя себя и ни в коем случае не приуготовляя себя к “героическому исполнения священного долга”. А ещё поменьше морали, фанатизма и чересчур строгих самооценок. Как бы между прочим, сообразуясь по обстоятель-ствам и временами даже лениво. (Это уже практический совет.) Почти небрежно. Согласитесь, ведь не-возможно всегда помнить, что тебе не дано иметь своих болезней, мыслей и смерти. Вот почему о неко-торых вещах порой просто необходимо себе напоминать. Когда ни с того, ни с сего вдруг подступает страх или пронзает боль, останавливается сердце или начинает казаться, что вон тот человек в чёрном, целящийся в тебя из пистолета, сейчас действительно начнёт стрелять. Можно ведь и в самом деле уме-реть от такой забывчивости, являющейся по сути элементарной распущенностью ума. Итак, договори-лись? Мы говорим о культивировании тривиальной привычки для нашего корыстного ума (которого, ока-зывается, совсем не сложно купить) быстро возвращаться в ментально-психическое пространство, в кото-ром знание (памятование) о собственном бессмертии или неуязвимости является нормой и чем-то само собой разумеющимся. Побольше игры и поменьше патетики: – когда начинаешь разговаривать с Богом, театр заканчивается. Во всяком случае, не ты оказываешься на сцене.

________________________________________

– Как запускаются программы?
– Протестируй себя. Узнай своё упование.
– А что ещё? Неужели этого довольно?
– Пожалуй, даже много. Остановиться желательно где-то на подступах. Зачем знать свои желания? – Это же так скучно.

Смысл проворачивания в скважинах памяти концепт-ключей, начиная с любого, первого, который придёт на ум, – особенно выбирать не стоит, ничего случайного в этой ситуации уже не происходит, – заключается в сопоставлении своего нынешнего состояния (исходного статуса, уровня сознания) с зерном уже многократно обкатанной нами живой формулы. В такие моменты мы подключаем общую конструк-цию к розетке, что позволяет нам сравнить себя прежнего с тем, кого мы начинаем видеть в зеркале и кем, оказывается, были всегда. Собственно, никакого сравнения мы в этом состоянии уже не можем хотеть. Как можно сравнивать солёное с треугольным?
А что делать дальше? – Ничего. Включать мощные рубильники точно не нужно. Они и так уже давно все включены, только мы этого не замечаем, ведь пси-энергии генерируются на очень тонких уровнях. Удивить нас может другое, если мы вообще сумеем обратить на это внимание: мы не понимаем того, что с нами произошло что-то необычайное, из ряда вон. Изменились ведь не мы, а тот нарисованный на стене бессмысленно дёргающийся пустой тип, лишённый ума, памяти, зрения и вообще какой-либо субъектно-сти, но при этом постоянно раскрывающий рот и зачем-то от моего имени говорящий всякие глупости… впрочем, где-то далеко, уже почти неслышно…
Свидетельством тому, что некий процесс был запущен, является сходящая неведомо откуда и явно нездешняя тишина, вполне сравнимая с покоем, который испытывает умерший человек. Гиперпокой ми-моходом растворяет мелочное желание рядиться в демиурга и что-то там менять, чего так хотел тот странный тип – прежний ты, оставшийся в прошлой выдуманной жизни… Постойте, а где он? О ком мы вообще сейчас говорим?
Интересно, а откуда к нам приходит знание, что никакое магическое действо не может наблюдаться глазами во времени, а, стало быть, всё, на что смотрят наши глаза, заведомо является миражом, к которо-му нет смысла приближаться? – Какая разница… Мы это знали всегда.
Что-нибудь менять? Да зачем же?! Ведь когда мы оказываемся в состоянии отказаться от доморощен-ной активности, бросаем “якобы ценные” для нас вчера вещи на дорогу и отвлекаем себя чем-то действи-тельно важным, например, созерцанием покоя, немыслимым ещё совсем недавно, как-то вдруг само начи-нает устраиваться всё то, чего мы действительно хотим. То есть реальность, ускользнувшая от нашего за ней подглядывания, начинает спонтанно превращаться. Ей просто ничего другого не остаётся. В Китае говорили: лови промежуток между мыслями…
Итак, если мы оказываемся в состоянии в любую, даже самую неподходящую минуту, вспомнить со-держание того или иного ключа и без внутреннего сопротивления принять его суть, в особенности если это требует от нас мироощущения, чуть ли не обратного тому, которое мы до сих пор исповедовали, можно констатировать: мы научились произвольно перестраивать своё мировоззрение, что невероятно ценно само по себе, поскольку человек, приобретающий подобный навык, отныне может превращать уже не только себя, но и реальность.

Примерно так формулируются и запускаются наиболее совершенные и мощные из известных про-грамм, способные переписывать сценарий-предначертание событийного ряда. Любопытно, а что нас ждёт, если мы лишь произносим умные и как бы понятные нам сентенции на тему трансформации чего-либо, воздерживаясь, однако, от осуществления реально меняющих качество нашего психического аппарата конкретных шагов, но при этом продолжая на чём-то настаивать? Мы ведь знаем правильные слова… – Хорошо, если ничего не происходит. Но нас же не остановить! – У других вон что-то получается… Ну что ж, тогда мы сталкиваемся с агрессией ситуации. Да, именно: та самая реальность, в которой мы в данный момент проживаем и из которой желаем забесплатно выдраться, начинает остервенело сопротив-ляться возвышению нашего ментального статуса. Казалось бы, ей-то что за дело до изменения уровня нашего мировоззрения? – Оказывается, самое прямое. Ведь даже если вы только бросали в воздух пра-вильные слова, не собираясь себя на самом деле менять, имеется всё же риск нечаянно превратить её. А ей это надо?
Ну и кто, как вы думаете, окажется сильнее? Это мы говорили о хорошем варианте исхода…

________________________________________

Быть нормальным – идеал для неудачника, для всех тех, кому ещё не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного вы-ше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, вы-полнив свою долю мирской работы, – для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыноси-мую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие стра-дают неврозами оттого, что не могут стать нормаль-ными.


Карл Юнг
Представьте себе огромное стеклянное колесо, которое, покачиваясь, висит в воздухе перед вашими глазами. Оно сложено из множества прозрачных дисков разного диаметра, обладающих различной мас-сой. Издали эта конструкция напоминает кольца Сатурна. Стоит тронуть взглядом хотя бы одно из них, как не только оно покачнётся и сдвинется со своего места, но тотчас же и все остальные кольца придут в движение. Их зыбкое равновесие между собой будет разрушено вашим прикосновением и тогда все они будут вынуждены начать вращаться, чтобы отыскать для себя новое состояние сбалансированного согла-сия. Через какое-то время они опять договорятся о мире, придут к гармонии и успокоятся, но их новые положения и соотношения друг с другом теперь, конечно же, окажутся сильно изменёнными из-за того импульса, который вы по неосторожности сообщили всему колесу, вскользь обратив внимание на какой-то из его многочисленных фрагментов.
Что произойдёт, если во время полёта в космическом корабле, плавая у него внутри в невесомости, “разбежаться” и врезаться в борт? – Ракета поначалу отклонится от своей траектории (она ведь не очень тяжёлая), но при этом сами вы будете отброшены к противоположной стене и соприкосновением с ней полностью скомпенсируете заданный вами импульс. В итоге космическая станция благополучно продол-жит движение по строго заданной ей орбите, однако в жилом отсеке корабля воцарится полный разгром и беспорядок, а сама ракета, если наблюдать за ней со стороны, какое-то время будет странно дёргаться, ведь неизвестно, сколько ещё раз вам придётся встретиться с противоположными стенами, сметая на своем пути все незакрепленные предметы.
Так вот, одни диски с меньшими или большими скоростями начали вращение в ту же сторону, что и первый, выведенный из равновесия вашей мыслью, а другие – в обратную. Рано или поздно общими уси-лиями они поглотят, растворив своими перемещениями, первоначально сообщённый всей конструкции импульс. Колесо так и останется колесом и издали в нём трудно будет заметить какие-либо изменения. Но внутри картина существенно преобразится: какое-то из колец слетит с оси, завалится на бок и, застряв в таком положении, застынет, мешая движению соседних; другое, начав, и вовсе не сможет прекратить своего вращения, потому как уж слишком велика его масса, а стало быть, и инерция – оно остановится лишь через неделю, хотя, заметьте, ваше внимание еле коснулось этой волшебной машины.
Колесо – это наша психика. Количество её столь разных и на первый взгляд не связанных меж собой составных частей (колец), легко приходящих в движение от малейшего изменения настроения наблюдаю-щего за ними, определяется индивидуальными качествами наблюдателя и того набора степеней свободы, которым он располагает. Чем более личность развита психически, тем больше и красивее само это неви-димое колесо, а, стало быть, и дисков в нём будет больше. Но отсюда, к сожалению, автоматически выте-кает, что их нестабильное равновесие гораздо проще разрушить. У примитивного человека колец будет поменьше, а у идиота их не окажется вовсе: его колесо – просто круг, выпиленный из цельного куска фанеры. Так что дуракам в какой-то мере жить проще, хотя может быть и не так интересно. Но это уж дело вкуса.
Поверхность кольца сплошь расписана какими-то символами. Их здесь огромное множество. Когда один из дисков поворачивается, в специальном окошечке становится видно, что слово, которое мы только что в нём читали, исчезло, а вместо него выплыло другое, которое по смыслу к предыдущему вроде бы не имеет отношения. Поскольку колец много, из слов, написанных на них (на каждом диске можно прочесть только одно слово), составляются целые предложения. Но из-за того, что внутри большого колеса движе-ние маленьких дисков носит хаотичный характер, эти фразы, как правило, лишены всякого содержания. (Когда кольца долго остаются в покое, на табло можно прочесть несколько стандартных текстов, но это не очень интересно.) Предложения, создаваемые движущимися кольцами, в которых угадывался бы хоть какой-то смысл, выпадают крайне редко. Приходится либо долго ждать момента, когда диски случайно займут такую позицию, либо самому начать расставлять их в некотором (заданном) порядке. Иначе нам только и останется, что всю жизнь читать нечто уж совсем заурядное, а то и вовсе полную бессмыслицу.
Трудность искусства расстановки колец в положения, когда на большом колесе удаётся написать фра-зу, наделённую желаемым содержанием, заключается в том, что руками к дискам прикасаться нельзя. Однако рядом можно заметить специальную панель со множеством отверстий. Это – скважины для клю-чей, и, если таковые у нас имеются, с их помощью уже можно попробовать как-то управлять движением колец. Иногда бывает достаточно и трёх-четырёх или даже одного ключа, чтобы заставить крутиться их все и, более того, выстраиваться в нужном нам порядке. Но это уже зависит от качества ключей (грамот-ности их составления) и мастерства оператора.
Нетрудно догадаться, что запустить колесо – дело нехитрое. С помощью даже сломанного ключа это может сделать кто угодно. Гораздо сложнее в нужное время всё это расползающееся живое облако кон-тролировать (уметь останавливать) тем более, что тормозить в такой игре нечем, – ключи, во всяком случае, для этого не годятся. А как бывает обидно, когда в кои веки вдруг выпадает комбинация, случайно рождённая “неуправляемым” движением дюжины колец – и в окошке вспыхивает вожделенная надпись, дарующая читающему её Бог знает какие блага и способности. Обидно потому, что уже через несколько секунд это предложение неумолимо начинает рассыпаться, а вместо него складывается какая-то пошлая абракадабра.

________________________________________

Вслед за позитивом (блаженством) неизбежно следует маятниковое качение в обратное. Нехорошо, знаете ли… А что, если попробовать начать с осторожного синтезирования негати-ва? – В этом случае, зная, где находятся наши болевые пороги, мы ведь уже сможем страдание дозировать. И какой нас ожидает результат? – Главное даже не то, что он гарантированно позитивен, а то, что он есть, хоть какой-то, потому что в том – первом случае – его не было вовсе. Не считать же результатом отрицание и боль. Хотя некоторым нравится и такое…
Если ты не работаешь на стабильный позитивный результат, то чем ты вообще занима-ешься?

________________________________________

Ключей – сотни. Вот примеры некоторых из них, сформулированные мною ещё в подростковом воз-расте:
“…знаю, что мне нужно сейчас делать. Оставлю лучше на завтра. Не в настроении сегодня. Но ведь этим я же нарушаю Закон! – Немедленно проснись и всё делай сейчас же, немедленно, потому что ника-кого завтра нет! Или уж тогда молчи…”;
“…странно, а ведь я встречаю сопротивление. – Действительно странно. Тогда скорей всё бросай! Значит ты ещё не готов или в чём-то ошибаешься…”;
“…у меня больше нет завтра, каждое утро возвращается одно и то же сегодня…”;
“…я видим, Он всегда смотрит на меня, какие уж тут секреты…”;
“…я – нищий, я – пыль, я – ничто. Какая же радость в небытии! Свобода…”;
“…мне очень тяжело, я схожу с ума. Вот здесь и нужно искать! Это – материал для медитации и мак-симально благоприятная для неё ситуация…”;
“…вчера меня похоронили. Как интересно наблюдать мир. Сегодня совершенно по-другому поют птицы. Люди как всегда куда-то спешат. Разговаривают друг с другом. Ездят машины. На самом деле ничто не изменилось. Никто не обращает внимание на то, что меня больше нет. Покой…”;
“…я в каменном мешке. Не знаю, что сейчас – день или ночь. Не помню – сколько времени я уже здесь нахожусь. Я сам себя замуровал и никогда отсюда не выберусь. Помощи ждать неоткуда – никто ведь не знает, где я. А здесь, оказывается, нельзя спать. Но нельзя и бодрствовать. Остаётся нечто сред-нее. Если уснёшь, в момент пробуждения испугаешься и сойдёшь с ума…”;
“…я – не человек…и вообще не что-то живое…больше не вещь…меня нет…я – лишь ситуация…”;
“…не могу прямо сейчас вызвать изменение реальности. Должно быть потому, что слишком сильно этого желаю. Нужно отвлечься. Вернусь сюда в другой раз. Ни на чём не буду сейчас настаивать…”;
“…приготовился к борьбе и полон сил, чтобы сражаться. Знаю, как победить. Но ведь я помню, что вступающий в борьбу – уже проиграл. Отвернуться. Здесь нельзя тормозить. Осторожно, как бы продол-жая игру, незаметно выйти из неё. Раз я был в неё вовлечён, значит это мною же и было устроено. Нет смысла сердиться. Такова карма, а, стало быть, в этом – моя воля. Хорошо, я согласен. Мне всё это не нравится, но я с собой согласен. Правда, я и не обязан получать удовольствие от мною же навязанной себе игры. Вот он – выход – в безразличии! Возможность разделения себя…”;
“…всё ещё хочу изменить реальность… но раз она не изменилась к моменту, когда мысль превратить её вошла в меня, она и не изменится. Что же это значит? – То, что я нечаянно, незаметно для себя когда-то заболел. Нельзя так распускаться и забывать о простой логике. Назад…”;
“…уже полчаса думаю о… Стоп. Значит уже целых полчаса, как я вышел из себя и даже не заметил этого… Но ведь сейчас нельзя перестать думать – я говорю с людьми. Ну так и что из того? Пусть та моя оболочка, которую они видят, продолжает думать и говорить с ними, раз уж они хотят и могут общаться только с масками, говорящими слова. Настоящий я им не нужен, так что я вполне свободен и могу, нако-нец, заняться действительно своими делами…”;
“…это напоминает инсульт. Да точно он! Через час я уже не смогу соображать. Отнимется вся левая сторона… Почему? Я не могу просто так заболеть. Должна быть причина. Какая была последняя мысль? На кого я сейчас обижен? Когда почувствовал тревогу и раздражение? Скорее выйти отсюда. Что значит – трудно избавиться?! Ничто и никто не стоит моей смерти, даже я сам! Всё это – тени. Убирайтесь вон вместе со мной! Убивай их всех до последней, или они убьют тебя…”;
“…до чего бы я сейчас ни додумался – уже не имеет значения и в первую очередь для меня, потому что это – просто мысли, ветер…”;
“…единственная польза от размышления заключается в том, что оно уже само по себе являет собой симптом невидимой мне пока болезни. Оно показывает, от чего мне нужно избавиться в первую очередь, чтобы прогнать болезнь, которую я не в состоянии в себе распознать. Вот именно: от самой мысли…”;
“…мне может стать плохо в любой момент, ведь я только что заявил новую тему. Решил обнародо-вать тайное. Ну не дурак ли…”;
“…почему так болит голова – если во мне совсем нет беспокойных мыслей? Раз боль нарастает, зна-чит где-то они всё же есть. Только я их не вижу. Вот, смотри, пустое белое пятно. Оно прозрачно, как воздух, но это – не пустота. Когда невидимые мысли приходят, они приходят именно сюда. Больше им негде спрятаться. Они и сейчас ещё наверняка здесь. Здесь всегда что-то есть. Трудно избавляться от того, чего не видишь. А, собственно, почему? Какая разница? Отстраняйся даже от прозрачного и наблю-дай (вдыхай) пустоту… Вот боль и прошла. Это значит, что мысли, которых я не видел, наконец от меня отстали. Им стало не за что зацепиться. Последние годы почему-то приходится иметь дело только с тем, чего не видишь. Но это же естественно, если взрослеешь: меняется уровень…”;
“…программа, поставленная вчера, сейчас уже действует. Зачем же я так испуганно хватаюсь за про-шлую, умирающую реальность, ведь этим я не позволяю себе измениться? Новое не сможет родиться. Пусть всё идёт, как оно само того желает, разрушая меня прежнего…”;
И на сегодня последний ключ:
“…не смотри глазами…”.

Набор правил каждый, разумеется, создаёт себе сам, поскольку никто лучше нас не знает, что нужно или что сейчас нам подходит больше всего. Кроме того, что бы мы себе ни говорили, но к целям, которые называем подчас одинаковыми именами, мы отправляемся с разным и, в общем-то, за разным. Мы едем как бы в одном лифте и даже вроде бы на один этаж, но в разные комнаты. Двери там одинаковые, это – правда. Они везде одни и те же в том смысле, что похожи одна на другую, только вот ключи от них тре-буется выпиливать различной конфигурации. Мы – сильно не похожи друг на друга. Пока мы в начале пути, у всех нас разные мотивы для постижения Единого (ирреального).
Давайте подытожим. Зачем мы вообще заговорили о ключах? – Во-первых затем, что нам пригодится быстродействующая система подстройки мировоззрения, гарантированно дисциплинирующая наш ум. Во-вторых, свод таких правил – своего рода ликбез и этический коридор. И в-третьих, что-то должно запускать лифт вертикальных трансформаций (восхождений). Нашему чрезмерно прагматичному рассуд-ку постоянно требуются дрожжи и соответствующие установки. Адреналин. Кстати, бывает, что ключи не проговариваются словами, или даже вовсе их не содержат. Это неважно. Главное, что они несут в себе осколки воспоминаний (формулы, квинтэссенцию) пережитых нами состояний общения с ирреальным (формы вхождения и да – особого рода эмоции). Что там слова – ключи могут быть даже безмысленны!
Вот и зафиксируем: ключ – это не слова и не заклинание, но сконцентрированная память о пережитых нами ощущениях, способных вводить задремавшую было психику в необходимый резонанс с биением глубоких струн невидимого и этим вызывать в ней нужным образом изменённое состояние. Ключ откры-вает дверь в переживание отодвинувшегося от нас (забывшего про нас) времени. Если этого не происхо-дит, значит мы ошибаемся: это – не ключ.

________________________________________

Много лет назад мне в голову пришла шальная мысль выяснить: – что для меня в этой жизни является неважным, что мешает свободно дышать и развиваться. Через трое суток мучительных размышлений я, чрезвычайно довольный собой, отчитался: – “Вот эти десять вещей отныне для меня – ничто! Странно, всю жизнь полагал, что они важны. Что без них невозможно жить. Что без этого я вроде как уже и не че-ловек вовсе, а ненормальный какой-то. Как же так?…”.
Действительно, эти десять вещей (мало сказать – привычных, да без них ни один нормальный человек не мыслит своего существования!) вдруг перестали для меня что-либо значить. Как отрезало. Отпустило. Навсегда! А ведь я с ними почти и не боролся. Не ненавидел их. И тем не менее они не то, чтобы уж со-всем без боя, но сдались. И я (к удивлению своих близких, которые были в курсе моих завихрений) ни-сколько потом от их отсутствия не страдал. Так вот: эти бесполезные вещи действительно перестали для меня существовать. Без всякого надрыва и истерик с обеих сторон. Я сделался для них неуязвим. Освобо-дился. И при этом вроде как моральным или ещё каким уродом не стал. Мне так во всяком случае каза-лось. Ну тогда уж я взялся и за остальных…
Через неделю мне удалось победить ещё с сотню паразитов. Опять же без всякой к ним ненависти. Не срезая их с себя ножом. Обошлось без крови. Достаточно было лишь приблизиться к отчётливому виде-нию того, что их необходимость в моей (да и не только моей) жизни – досадная иллюзия, недоразумение, порождённое глупостью, распущенностью и слепотой. И нечего здесь прикрываться культурой и тради-циями!
Со временем вычислять и убивать мешающие мне привязанности стало проще, потому что уже был наработан необходимый навык. То есть у меня появился опыт. Какой-никакой. Спать я, естественно, пере-стал. Кто же спит на войне? На кого я был в то время похож – понятия не имею. В зеркало я не смотрелся. А на работе от меня не шарахались. Вежливый народ – учителя. Мой КПД день ото дня возрастал прямо-таки с пугающей силой…
Через месяц, оставив позади себя мёртвое поле, усеянное костями, я понял, что победить своих вра-гов, вот прямо всех до единого, мне не удастся. Слишком уж их много. Воистину, имя им – Легион! И вдруг…
Удивительно, как эта нехитрая мысль не пришла мне в голову раньше! Я сообразил, что всё время сражаюсь с проблемами, как две капли воды похожими одна на другую. Они ведь только с виду разные, но растут же они из одного корня!
Вот тогда я и увидел перед собой стол, на котором все они, живые и уже поверженные, лежали. До тех, которые не шевелились, я мог дотянуться рукой. Но трогать там было особо нечего – разрубленные на элементарные составные части какие-то жалкие останки. А остальные, живые и голодные, которые для меня по-прежнему ещё что-то значили, ровным слоем покрывали весь тот странный стол. Странный по-тому, что он был бесконечным. Его краев (границ) невозможно было разглядеть. Они уходили за гори-зонт. Получается, я расправился едва ли с тысячной долей своих врагов, а прочие благополучно продол-жали пить мою кровь. Они, собственно, и были мной. И конца им не было видно. Вот ведь ужас!
Простая мысль взломала мой мозг: коль скоро их, ничего для меня не значащих вещей, бесконечное число, и победить их, убивая по одной, невозможно, но при этом они все про одно и то же, стало быть…
Долго думать я не стал. Записав всех этих тварей в один класс, я ссыпал их в пакет. С этого бесконеч-ного стола. Странно, но в маленький бумажный пакетик они все легко и уместились. Вместо со столом. Даже удивительно…
И тогда я увидел ещё один стол – уже над собой. Раньше, когда я жил с теми своими любимыми ве-щами, которых предал сегодня, мне его видно не было. А как ты увидишь что-то вверху, когда постоянно смотришь только вниз? Вернее, никуда ты не смотришь! И вот теперь я увидел…
Со вторым и третьим столами я поступил также, как и с первым. Действуя по той же схеме, то есть поодиночке, уже ни с кем не сражаясь. Поумнел. А кроме того, берёг силы и темп. Моей единственной задачей было высветить и хорошенько разглядеть какую-нибудь одну типичную проблему и, копнув в себя поглубже, понять, за что именно эта дрянь во мне зацепилась. Потом брал в руки бумажный пакет и…
Да, славная была охота!
Уже через месяц небо надо мной расчистилось. Столов больше не присылали. Последние два полете-ли в пакет весело, за компанию с предыдущими – без ставшего привычным ритуала пристального разгля-дывания их обитателей. Отчасти потому, что смотреть было уже не на что. Во всяком случае я ничего на тех двух последних прозекторских столах не увидел. Просто сломал их и отправил в пакет к остальным. Я понимал, что, если чего-то на этих столах не вижу, это не значит, что на них ничего нет. Есть, конеч-но, – я это чувствовал, – на них-то как раз самое опасное и живёт. То, чему уже и названия нет. О чём не расскажешь. Да и отправить их на свалку было не так просто, как я сейчас хвастаюсь. Это, конечно, поза. Там мне рассказывали про Бога и человека. И что, если я сейчас от чего-то откажусь, то за это мне… Ну и дальше всё в таком же роде.
Не послушался. В конце концов жизнь – моя. Что хочу, то с ней и сделаю. Да, эксперимент. И что те-перь? Должен же кто-то попробовать. Облажаюсь, так это будет уже моя проблема. Мои выбитые зубы. И кто, собственно, что узнает? Кто я такой? Нет, а кто сказал, что человек – это всё вот это? А мне, может, мало этого вашего Всего! Ну ладно, пусть не вашего, пусть моего… В общем, в пакет полетел и тот стол, который грозился, и тот, который отлучал меня от всего, от чего только можно отлучить. Но я как-то выжил! Хотя, если честно, уже немного опасался.
И что? – С тех пор я ни разу не разбивал себе нос? Ещё как разбивал! С завидной регулярностью это делал. И не только нос. – Бывало весь вдребезги ломался. Однако с тех пор у меня под рукой всегда была припрятана счастливая возможность в самый отчаянный момент сказать себе: – “Всё, на что смотрят сейчас твои глаза, – чушь собачья! Ты же прекрасно это знаешь. И всё это больше не имеет над тобой власти. Закрыли ведь уже тему! Ты знаешь про эти ядовитые миражи даже больше, чем нужно. И что, снова захотел пить из лужи? Ну давай тогда вперёд. Падай, сколько тебе влезет! А я пошёл. Будь здоров. Пока…”

Вернёмся к приведённому выше последнему ключу из списка. Просыпаясь по утрам, я каждый раз проговариваю себе эти три странные и, возможно, не всякому сейчас, вот в эту самую минуту понятные слова: – “Не смотри глазами.” Да, это, пожалуй, самый компактный и простой ключ из всех. Для меня простой. Потому что я его честно проработал на семь этажей в глубину. До самого фундамента. Так что он работает теперь на меня как автомат. А так ли он прост на самом деле? И что вообще значит “не смот-реть глазами”? А чем же ещё смотреть? Ну тогда уж до кучи зададимся и другим вопросом – а, собствен-но, на что смотреть? – Каюсь: “на что” и “чем” здесь – ложные завороты, обманка. Пока с этим разбира-ешься – стоишь на месте и вряд ли с того места (уровня) сегодня уже сойдёшь. Ты попался в тобою же расставленные сети. Встал на грабли. Ключевое слово в этой минималистской формуле – “не смотри”. Потому что в зависимости от того, какое содержание мы в состоянии вложить в слово “смотреть” (что вообще для мистика значит – смотреть?), становится понятно и чем, и на что. А заодно и многое другое. Тут уж я подсказывать не стану, потому что, как уже говорил, ключ каждый подбирает (затачивает, нагружает) для себя сам. А насчёт простоты и эффективности, то более сложным и действенным (опять же для меня) является другой ключик: – “кино на стене”.

Посмотри, крутят немое чёрно-белое кино. За твоей спиной – проектор. Он то кино и показывает. На белой стене. Один из его персонажей – вон тот, что в центре – ты. А само кино – твоя жизнь. Твоё вчера и сегодня.
Все нарисованные персонажи фильма чем-то заняты. Они постоянно что-то делают и говорят. И ду-мают про себя, что они живые.
Чего этому кино не хватает, чтобы оно действительно ожило? Звука, чтобы мы слышали, о чём гово-рят актёры? – Вряд ли. Какое нам дело до того, какой вздор болтают придуманные неизвестно кем ге-рои! – Всё это бессмыслица.
Так чего же не хватает? – Этому кино не достает объёма. Его же показывают на плоской стене. То есть этой художественной, бесконечно долгой картине для достоверности не хватает лишь одного изме-рения. Без него это кино – не настоящее и не про настоящее. Обман. Оно вообще ни про что. Только тот ты, который может смотреть кино на стене, здесь и есть настоящий, ведь с измерениями у тебя полный порядок. Все они, сколько их требуется, у тебя имеются. Стало быть ты – единственное в этом простран-стве живое существо. А тот самозванец, который зачем-то называет себя тобой… Что, тебе не интересно смотреть то кино? Неужто скучно? Это как же так! Ах, есть, чем ещё заняться? Полезным и уж точно более важным? – Ну что ж, всё правильно: ненастоящее не может быть интересным. Ну раз ты в том кино ненастоящий. Если ты там нарисованный. Непонятно кем и зачем придуманный…
Любопытно, а кто тебе сейчас показывает кино? Ну в самом деле – не сам же проектор крутится. Оглянись… А ведь здесь кроме тебя никого больше нет.
Кстати, тот якобы ты, что пляшет на стене… Он уверен, просто ни единой секунды не сомневается в том, что он живёт в четырёх измерениях… Он же не видит себя со стороны. Ему кажется, что вокруг него течёт настоящая жизнь – цветная и долгая. То есть что его жизнь длится во времени. Ну и про объём…
В общем, тот тип действительно существует во всех стандартных для нашей видимой Вселенной из-мерениях. А ты тогда сейчас в каком находишься измерении? – Получается, что ты смотришь на него из пятого.  И, наверное, можно выйти в шестое. Если постараться. Прецедент ведь создан. И в седьмое… Вспоминается присказка про седьмое небо…

Что, сложный ключ? Если честно, “не смотри глазами” – не менее сложный ключ. И при этом столь же эффективный. Повторюсь, он эффективен для меня, поскольку так же быстро открывает для меня ту же самую дверь. Всего три слова. Однако, если развернуть его многослойное содержание во всей полноте…
Только сейчас обратил внимание на то, что оба ключа я проговариваю тремя словами.

________________________________________

Так что же такое – ключ? – Моё встречное желание. Да, чего уж скрывать, я испытываю удовольствие, получая приглашения. Чисто физиологически его испытываю. По-человечески. А вы как думали? Что я – не живой человек? Или что я бескорыстен? – Ну уж дудки! – Ещё как корыстен!! Кстати, а какой ещё у нас может быть мотив? Вот и я про то…

________________________________________

Театр… (продолжение)

Кому-то из участников спектакля по роли полагается задумываться о будущем и о жизни вообще. Кто-то решает строить планы, давать разные обещания и выдумывать гарантии их исполнения. А кто-то должен рассказывать молодым актёрам про то, что их ждёт впереди. И про что написана Пьеса, в которой все мы от рождения заняты. Как устроены механизмы, поднимающие декорации на той Сцене, где мы живём и работаем. Откуда берётся в Театре воздух, которым мы дышим, и мысли, которые громко и с выражением озвучиваем. Как включается на Сцене свет, и как можно ещё до пенсии заслужить право занимать удобные кресла в “зрительном зале” и изображать оттуда зрителей, что, разумеется, почётно и денежно. А кто-то обязан ещё рассказывать, как выглядит Режиссёр, куда Театр поедет летом на гастроли и что персонально каждый из нас будет играть в этом и будущем сезонах. И многое, многое другое…
В действительности же, рассказывая молодежи про её творческие планы и всё остальное, мудрые ве-тераны, конечно, серьёзно привирают, потому как никто в Театре не знает точно, что он скажет или сде-лает в этом акте, а уж тем более в каком направлении через каких-нибудь полчаса развернётся действие спектакля. В действительности сюжет известен только Автору, и в сценарии, который Он держит сейчас в руках, когда-то Им уже было про всё это написано. Он, к примеру, прекрасно знает, что случится с тем или иным актёром завтра, а с Театром – в ближайшие тысячелетия. Кто и как проживёт здесь свою жизнь, от чего умрёт и какие мысли придут ему в голову перед смертью.
Артисты – народ суеверный и нервный до крайности, что общеизвестно. Зачем же в таком случае пы-таться узнать, что ожидает меня завтра? Может я стану от этого лучше играть, сделаюсь добрее или бро-шу курить? – Вряд ли. Видеть будущее для многих не только волнительно, но и небезопасно. Посудите сами, вот я узнаю, что господин N., выскочка и подхалим (хорошо его знаю, играет так себе и причём одних только дураков, политиков и прочих мерзавцев), в следующем акте непонятно за какие заслуги получит великолепную роль губернатора второго этажа. Прославится, начнёт сниматься в сериалах, по-падёт в учебники по актёрскому мастерству, проживёт долго и счастливо. Скотина!!… И умрёт глубоким стариком, окружённый вниманием и заботой завистливых друзей, которые всю жизнь его ненавидели, оставив после себя внукам кучу денег и заметный след в истории Театра.
А что ждёт меня – молодого, сильного и талантливого актёра, надежду стареющих учителей?! Пред-положим, читаю я сценарий и узнаю, что в самом начале следующей картины мне уготована бездарная и малоэстетичная гибель под колёсами пожарной машины! Причём, не то, чтобы я героически кого-нибудь из-под этих проклятых колёс спасал, за что мне посмертно полагается соответствующая медаль, а так, по глупой случайности… Что это, скажите пожалуйста, за роль такая?! Мне что, может быть ей обрадовать-ся? Узнать про себя такое и не иметь возможности что-либо изменить?! Увольте! Да зачем же тогда жить?!

________________________________________

Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за всё это Бог приведёт тебя на суд.


Екклесиаст, 11. 9.

За кулисами уже какое-то время ползает слух, что Осветителями Сцены на работу в Театр набирают людей в высшей степени странных. Будто бы они не только все поголовно уже прочли сценарий Пьесы, но при случае даже и могут развернуть её сюжет в нужную им сторону. Куда им захочется. И вроде бы известны случаи, когда эти Осветители останавливали то, что артисты между собой шёпотом и с суевер-ным ужасом называют Божественной Охотой. Страшная штука, надо сказать. Это когда с актёром адми-нистрация внезапно разрывает контракт. За недостойное поведение, драку и пьянство на работе или по какой другой причине, самому увольняемому, кстати, далеко не всегда понятной.
Актёру предписывается в одночасье собрать свои вещи и оставить Театр. Проще говоря, выгоняют человека на улицу! И любой в Театре скажет, что в такой ситуации идти в профсоюз жаловаться на не-справедливое к себе отношение со стороны дирекции совершенно бесполезно. Надо ли говорить, что без положительного результата останутся и попытки всучить взятку “администрации”, “представители” кото-рой сидят в креслах на сцене и играют зрителей, а потому, будто бы, близки к самому Режиссеру, с кото-рым они при случае якобы могли бы поговорить, замолвить словечко и всё такое прочее. Полная безыс-ходность короче…
Разумеется, также бессмысленно и обещать исправиться. Кому, собственно, и в чём обещать испра-виться? Кто видел настоящую администрацию, Автора, Режиссера или вообще кого-нибудь оттуда?
Действительно, давать какие-либо обеты или приносить извинения поздно, потому как понимание, что на тебя началась Охота, приходит как раз в момент, когда она, собственно, уже близится к завершению. Узнаёшь с чем имел дело, что называется, по результату. Начало Охоты – это фактически конец карьеры артиста. Схватить туберкулёз и потом несколько актов пробегать по врачам, есть противные лекарства, изображая больного, и громко кашлять, чтобы все видели, как ты страдаешь – это одно. Здесь всё же есть шанс к следующему действию получить роль “выздоравливающего человека”. Во всяком случае, тебе даётся время подумать, как жить дальше, а это уже кое-что.
Божественная Охота – вещь совершенно иного рода. Это когда уже без всяких шуток, а, случается, и в крайне резкой форме артиста с треском вышибают из Театра, причём с такими характеристиками и рецен-зиями, что тот по профессии уже никуда и никогда устроиться не сможет. Решение начать Охоту прини-мает непосредственно главный Режиссёр, когда в дальнейшем пребывании на Сцене того или иного актёра Он усматривает опасность для Театра. Когда, например, возникает вероятность срыва спектакля (может быть Автору Пьесы показалось, что артист забывает или не с тем выражением читает написанный Им текст) или появляется реальная опасность распространения эпидемии, когда вся труппа может подхватить от этого актёра какую-нибудь заразную болезнь, мысль или ещё что-нибудь похуже. Вот почему все по-добные постановления дирекции, как правило, окончательны и, уж если подлежат обжалованию, то лишь на самом высоком уровне.

________________________________________

С главным Режиссёром в нашем Театре лично знакомы буквально несколько человек, хотя своей бли-зостью к нему хвастаются многие. А стало быть, и актёра, в перерывах пьющего с Главным чай у Того в кабинете и в приватной обстановке способного болтать с Ним о разных вещах и заодно, улучив момент, заступиться за собрата по цеху, найти в Театре непросто. Артисты, сидящие в креслах, что стоят прямо на сцене, и важно изображающие из себя зрителей, да и тот старичок, которого за неведомые (какие-то якобы “особые”) заслуги худсовет отличил ролью “доверенного друга и официального посредника между Автором Пьесы и труппой Театра”, увы, не в счёт. (С сомнительной инициативой учреждения подобной должности в своё время выступил профсоюз. Реакция Автора на неё до сих пор неизвестна. Похоже, Ему это или всё равно, или Он вообще уже не вникает в то, чем мы тут занимаемся.) Так вот, все эти люди в глазах администрации – самые обыкновенные актёры, точно такие же, как и приговорённый. Посему хо-датайства “зрителей” и даже “наместника Автора в коллективе” с просьбой о помиловании провинивше-гося актёра на Режиссёра Театра впечатления не производят. А может быть и просто не слышны Ему. Неизвестно.
Зато известно другое. Всякому, кто в этой Пьесе зачем-то предпочёл играть роль “угодившего в бе-ду”, по сценарию предписывается самостоятельно искать выход из этого непростого положения. Помо-гать ему всё едино некому, так что играть последнюю картину артист будет в одиночестве. Это обстоя-тельство существенно осложняет, если не сказать омрачает доигрывание той сцены, в которой он пока ещё занят, ибо состояние одиночества здесь, на сцене, почти никому неизвестно. Оно непривычно, а по-сему и кажется чем-то в высшей степени некомфортным и даже опасным. Вот почему, оставаясь наедине с собой, вернее, как бы наедине (то есть когда других актёров поблизости не видно), мы свои маски на всякий случай не снимаем. И, стало быть, каждого из нас – по меньшей мере двое.
Да, нас всегда двое! Причём кто-то из этих двоих нас ещё и постоянно болтает, вообще не закрывая рта, в то время как другой всегда молчит. Вот ведь кошмар! Но, что хуже всего, со временем мы переста-ём обращать на это внимание и даже начинаем путать свою маску с собой, а грим на лице называем чело-веческим именем. Когда кто-нибудь меня зовёт, вместе со мной встаёт и идёт моя маска. Она подходит к тому, кто произнёс моё, нет, погодите… её имя, и начинает с ней разговаривать. С другой стороны, когда мне хочется побеседовать с любимым человеком, и я с сердечным приветом обращаюсь к нему, ко мне приближается его маска. Возможно, он и сам тоже ко мне подошёл, но наверняка я этого не знаю, по-скольку его самого я видеть не могу, а вижу только его маску. Так что на самом деле остаётся до конца непонятным, а приходил ли он вместе со своей маской, или его маска пожаловала ко мне одна. Всё это – нормально, мы ведь даже спим в костюмах, не раздеваясь. А спим мы всегда…

Продолжение следует.

________________________________________
;

Что может быть больше Ничто?

Когда мы засучиваем рукава и бесстрашно подступаемся к эзотерике, то зачастую придумываем для себя в качестве вспомогательных инструментов познания этой хитрой науки и понятия весьма условные. Мягко говоря, неточные, странные и не всем понятные. Такие, например, как ментальное или психическое тело, Духовная сущность, астральная плоскость и тому подобное. Понятно, зачем это делается: как же без них построить логические конструкции, перешагивая через которые, мы будем достигать нужного нам градуса абстрагирования? Ведь взбираться порой приходится чуть ли не на самую крышу, туда, где от вещей остаются одни лишь схемы и нечитаемые формулы. Дышать на таких высотах, разумеется, уже нечем, – воздуха там нет, – зато в таких пространствах легко допускается существование чего угодно.
Пусть бы все эти ухищрения просто позволяли нам “видеть” или даже “исследовать” то, чего никак иначе увидеть, сохранив здравый рассудок, нельзя, так вот ведь беда: вырезание из дерева костылей, при-званных как бы помочь нам ходить, на деле только засушивает ум и уводит его в сторону чрезмерного теоретизирования. Мы становимся чрезвычайно умны, но, к сожалению, малочувствительны ко многому и при этом незаметно атрофируется наша природная способность интуитивно ощущать эфемерности более прозрачные, нежели мысли, предметы и существа, которые населяют мир, с загадочной миной называе-мый “тонким”. К примеру, мы перестаем видеть и запоминать вещи, которые в этой реальности с нами никогда не происходили. А ведь именно их-то и нужно уметь чувствовать (переживать) самым непосред-ственным образом, чуть ли не кожей.
И ещё немного о таких словах как “иррациональное”, “трансцендентное”, “Духовное”, “вечное” и т. п. Они встречаются в этой книге на каждом шагу и обозначают нечто “запредельное”. Кроме того, что они совершенно запутывают любого нормального человека, обладающего здоровой психикой, поскольку говорят с ним о чём-то его уму непостижимом в принципе, так ещё же и взращивают в глубинах его под-сознания всевозможные комплексы, намекая на его неспособность достичь мира иного при жизни.
Когда приходится залезать в чересчур уж отвлечённые абстракции, признаюсь, это не просто сильно утомляет мой мозг, но ещё и страшно меня раздражает. И должно быть не только меня. Какой же смысл затевать разговоры о том, что является заведомо недоступным – эдак ведь можно и без читателя остать-ся? Как нетрудно предположить, это вовсе не праздный вопрос. Если отыскать на него пусть непростой, но хоть сколько-нибудь позитивный ответ, тогда можно будет подобрать ключ и к парапсихоанализу – практическому методу осуществления невозможных с точки зрения нормальной психологии вещей, не разрушая при этом свои рассудок и психику.
И такой ответ у нас имеется. Когда в Советской энциклопедии о трансцендентном написано, что это есть нечто недосягаемое, ни в коем случае не стоит с ней спорить. Единственное, что имеет смысл сде-лать, это без лишних нервов спросить себя: – а чему во мне, какой именно части моего существа Духов-ное недоступно? Другими словами, нужно выяснить, для кого энциклопедия составила это своё безапел-ляционное определение трансцендентного, то есть чему конкретно во мне оно адресовано? На этом успо-коиться и впредь уже не пытаться навязать этой своей составляющей решение вопросов, суть которых она действительно не в состоянии познать. В поисках скрытых противоречий, разрешая которые мы порой высвобождаем гигантские энергии, не умн; ходить против нормальной логики. Парапсихоанализ позволя-ет делать сумасшедшие вещи, но даже в своих пограничных по накалу амбициях он отнюдь не безумен.

________________________________________

Если спьяну летишь с десятого этажа – почти навер-няка разобьёшься. Когда трезвый шагаешь в бездну, соображая, что ты делаешь, уже появляется шанс не только выжить, но и преобразиться.

Парапсихоанализ, как это ни странно, не предназначен для поиска чего-либо, а тем более поиска в ма-териальном или пусть даже тонкоматериальном. Он задуман как инструмент общения с трансцендентным и это, кстати, заложено в самом его названии. В своей логической несовместимости термины “парапсихо-логия” и “анализ”, соединённые вместе, создают весьма напряжённую смысловую конструкцию: – прини-маю решения, наблюдаю и анализирую происходящее не рассудком. Предназначенный для приближения ответов на сложные вопросы или даже стяжания мистического знания и опыта, он является средой (ката-лизатором) или особым психическим пространством, в котором можно перемещаться из разумного в иррациональное, преодолевая границы материи на пути в ирреальное. А как можно искать в том, где вре-мени, пространства и вещества не существует по определению? Что, собственно говоря, можно найти в Духовном, когда там ничего нет? И никакого “там” тоже…
Ирреальное или трансцендентное есть Ничто. Мы всю жизнь непроизвольно пытаемся нарисовать се-бе картину потустороннего мира. Так почему бы не попробовать создать в своём воображении и образ Ничто или хотя бы попытаться с чем-нибудь Его сравнить? Например, с пустотой, вакуумом или с нулём. Да, здесь нас и поджидают ножницы: Ничто нельзя придумать, а тем более увидеть, но Его очень даже можно почувствовать или пережить. Его нет, но в Него можно войти и даже стать Им, когда нами преодо-левается Всё. Ничто не прекратится никогда, потому что Оно вечно по определению (времени, напомина-ем, там нет), и это, оказывается, тоже можно почувствовать (пережить). Но главное, в Ничто допустимо верить, потому что Это – реальность.
Почему-то никто не спрашивает: что больше – Всё или Ничто? Наверное потому, что такой вопрос представляется абсурдным. А в самом деле – что больше? Всё – очевидно, Его даже не приходится осо-бенно искать, поскольку Оно – большое (возьмём размеры и массу Вселенной, даже ошибившись на не-сколько порядков, всё равно впечатляет), о Нём можно думать и мы с Ним постоянно общаемся, а Ни-что – это когда я говорю, будто между моими сжатыми ладонями что-то есть, хотя на самом деле между ними ничего нет. А вернее, как раз и есть – Ничто. Так что же всё-таки больше?! – Оказывается Ничто, потому что Всё рождается из Него, а не наоборот. И теоретически их может быть бесчисленное множе-ство, этих разных Всё, в то время как Ничто – одно и, соответственно, всегда то же самое. Когда говорят, что Бог Един, я, пожалуй, могу представить себе это, только сравнивая Его с Ничто или даже называя так…
Зачем вдруг понадобилось отвлекать внимание от серьёзных вещей, утомляя себя головоломками про Ничто? – Да затем, что, если мы решим когда-нибудь заняться творчеством в точном смысле этого слова, то есть начнём создавать вещи или идеи, которых ещё не только в природе не существует, но которые вполне могут никогда в ней и не проявиться (в этой реальности, во всяком случае), делать это нам придёт-ся именно из Ничто, войдя и пребывая в Нём и, если уместно будет воспользоваться столь диковинным словосочетанием, из вещества Ничто.
Кроме того, погружаясь в процесс создания новых реальностей, мы сталкиваемся с серьёзной психо-логической проблемой: когда одной, уже знакомой нам реальности является на смену другая или даже сразу несколько новых, неизбежно возникает ощущение, что ничего того, что можно было бы обозначить словом “реальность”, с этого момента для нас больше существовать не может. Сами понятия “незыбле-мость” и “стабильность”, с младенчества невольно ассоциирующиеся в нашем сознании или подсознании со словом “реальность”, в такую минуту дискредитируются и на глазах разрушаются нашими же действи-ями, направленными на её превращение. Вот почему так важно успеть поразмыслить над тем, а не явля-ется ли именно Ничто той самой неизменной сверхреальностью в отличие от легко превращаемых реаль-ностей Всего, прежде чем входить в безумие парапсихоанализа. Ведь думать тогда будет уже нечем.

________________________________________

Один мой приятель, хорошо продаваемый в московских художественных салонах живописец, полага-ет, и не без оснований к тому, что Абсолют не может быть познан и достигнут обыкновенным челове-ком. Во всяком случае при его жизни. Такое утверждение, если сказанное прочесть буквально, невоз-можно да и незачем оспаривать, поскольку в этих словах записано на редкость точное определение трансцендентного. Отсюда вывод – хочешь разговаривать с Духом, становись либо человеком необыкно-венным, либо неживым. Вот мы оба – я и этот мой знакомый – в разное время и отказались от поиска ирреального как раз потому, что оба являемся людьми обыкновенными, что бы о себе ни думали, но глав-ное – живыми. Художник, правда, несмотря на свою обыкновенность, не сомневается в существовании Предвечного Творца. И при этом, ясное дело, отнюдь не стремится к Нему в объятия, потому что психо-логически не способен подолгу ходить к заведомо недосягаемому. Бессмысленные шаги (безрассудство) разрушают его нервную систему, заставляя употреблять слишком много красного вина, хотя само по себе бескорыстное устремление ему природно свойственно и для работы полезно. Ведь именно из такого устремления он извлекает творческий импульс – исключительно дорогой в своей себестоимости и однако же крайне необходимый компонент его ремесла.
Как уже сказал, я тоже и давно уже не пытаюсь найти Абсолютное и, сказать откровенно, не собира-юсь когда-либо возобновлять эти наивные поиски, поскольку не испытываю непреодолимого желания видеть Дух. Как нормальному и живому человеку Он мне в этой жизни совершенно ни к чему. Но от поисков, правда, я отказался ещё и по другой причине. Дело в том, что, как оказалось, совершенно невоз-можно представить себе ситуацию, когда разумным явилось бы затевать поиск того, что ты ещё не успел и более того вообще не в состоянии потерять. Согласитесь, искать можно много чего: угнанный автомо-биль, редкие ноты, мужа, паспорт, но только не хрусталик собственного глаза. Такое даже в голову не может прийти, поскольку хрусталик моего глаза для этого слишком близко ко мне расположен. Нетрудно увидеть свои руки или разглядеть нос. Гораздо труднее – ресницы, хотя и это возможно. Но не сам глаз. (Разумеется, и на него можно посмотреть, но исключительно в зеркале. А если заранее и точно известно, где находится искомое, какой же это поиск?) В чём разница между двумя жизненными позициями – рисо-вальщика и моей? Которая из них верна? А можно ли вообще так ставить вопрос?
Отказ от поиска того, что хочешь найти, в некоторых ситуациях является единственно возможной или предложенной формой обладания тем, что сознательно перестал искать, поскольку это даёт возможность отныне видеть вещи под новым углом зрения. Вообще как-то иначе смотреть на что бы то ни было. А это как раз и можно классифицировать как обладание вещью уже хотя бы потому, что многие её свойства в такие моменты нами превращаются. Когда мы вдруг начинаем прямо со своего балкона видеть обратную сторону Луны, то уже немного перестаем быть прежними собой. В нас угасают хватательные рефлексы, и мы уже не так отчаянно держимся за свои маски. Вступить в резонанс и воплотиться человек может во что угодно, в особенности если он уже пришёл к пониманию того, что является одновременно всем, и весь мир в нём растворён. Об этом можно, звеня бокалами, небрежно и без затратных последствий бол-тать с милыми людьми в какой-нибудь приятно обставленной художественной мастерской, а можно в глубоком разорванном одиночестве реально переживать, невообразимо расширяя уровни и планы своего сознания. Поступая в дальнейшем сообразно обстоятельствам…

________________________________________

В отсутствии желания искать Бога далеко не всегда нужно усматривать наше нежелание Его вообще когда-либо увидеть. Более того, непосредственное общение с Ним в принципе и становится возможным только в моменты, когда поиск Его человеком, живущим в нас, полностью прекращается. Именно тогда мы отпускаем себя и разрешаем своему сознанию приступить к настройке особых инструментов наблю-дения тонких планов бытия и непосредственного с ними взаимодействия.
Верными или, наоборот, совершенно бессмысленными (это как смотреть – не надо усматривать в ска-занном парадокса или противоречия) являются одновременно обе позиции, потому как при ближайшем рассмотрении выясняется, что мы вообще вряд ли можем вести речь о сколько-нибудь осознанном или самостоятельном выборе угла зрения на какую-либо проблему, оставаясь людьми. Произвольность тако-го выбора приуготавливается и как бы случайно закладывается в наши мозги и судьбы непосредственно Трансцендентным Творцом, персонально исследующим пригодность каждого из нас к роли исполнителя, проводника обстоятельств и орудия решения той или иной Его [конкретной] задачи.
Если мы действительно когда-нибудь захотим всерьёз заговорить о правильности (качестве) своих по-зиций (интенций), то прежде нам придётся рассказать себе, насколько истинны или даже, скажем проще, что вообще есть наши цели. И только потом уже, обсудив эффективность тех или иных способов их до-стижения, то есть чисто технические вопросы, в самую последнюю очередь мы, наконец, сможем прояс-нить для себя собственные жизненные позиции. Верность же наших целей есть словосочетание в высшей степени абсурдное, поскольку никаких таких наших целей не существует в принципе. А по этой причине и позиции в этой жизни мы себе также не выбираем. Внутри одной реальности, во всяком случае. Или пока мы называемся людьми. Сказанное может кому-то показаться вынесением чрезмерно сурового приговора способностям среднестатистического человека принимать сколько-нибудь самостоятельные решения. Какой-никакой, а всё ж таки царь природы. И очень жаль, если только покажется, потому что это как раз самый настоящий приговор и есть, причём окончательный.
Войти в ирреальное можно лишь в случае, когда мы уже [точно] узнали, кто или что на пути познания и овладения вещами духовного порядка нам помогать откажется. Мы по определению не рискуем впасть в заблуждение насчёт своих союзников, когда знаем, что их нет вовсе.
Если вдруг обнаружится, что в живом человеке нет и не может быть того, что могло бы воспринимать и осознавать трансцендентное, то тем даже и лучше. С этого момента мы хотя бы можем поискать где-нибудь в другом месте. Не нужно бояться того, что готового внимать трансцендентному рядом с нами вообще нет, если его не оказывается в нашем человеческом. Для продолжения наших мистических изыс-каний, правда, приходится уже совершенно остановиться, то есть полностью прекратить всякое движение вовне. Кроме того, искать, как показывает практика, почему-то всегда приходится именно и только там, куда в голову не придёт посмотреть, если мы уже куда-то маршируем толпой, держа за руки своих люби-мых, гордо и весело размахивая флажками, на которых какой-то умный человек начертал прекрасное слово “истина”. Гораздо полезнее, но, конечно, и труднее бывает просто стоять на месте, в особенности, когда не знаешь, куда и как нужно ходить, чем смело куда попало вышагивать, получая громадное удо-вольствие от процесса собственно ходьбы. В трудные времена люди начинают болеть и умирать не пото-му, что голодают, а потому, что ищут себе еду на помойке.

________________________________________

Можно нарочно подгадать такие обстоятельства, когда Дух в своём чистом виде прольётся на нас и станет нам видим. Ему просто некуда будет деваться, если из чаши, которая по определению не может быть пуста, удастся полностью выплеснуть себя. Самая большая проблема – найти для этого мотив. Его нельзя приду-мать, но можно подхватить, ибо любая ситуация уже и всегда к нам приближается.

Парапсихоанализ как искусство превращения предопределённого, ни в коем случае не следует вос-принимать в качестве учения, призывающего к тому, чтобы, оставаясь в этом мире, начать что-либо активно и буквально в нём переустраивать. Такие действия не просто вредны нашей психике или даже опасны для жизни, но, если вдуматься, и невозможны, а стало быть, бессмысленно тратить на это время. Допустимо, однако, другое: понемногу отдаляясь (отстраняясь) в ирреальном пространстве от рассматри-ваемых нами объектов, то есть изменяя угол зрения на них, мы модифицируем не только собственную позицию по отношении к ним, но и определяем (становимся способны разглядеть) другую точку сборки всей конструкции, не прикасаясь к чему-либо руками. Качественные превращения вещей начинаются не вследствие того, что мы производим какие-либо мышечные усилия (напрягаем волю, ум или начинаем нажимать ногами на педали и всевозможные рычаги), а уже только потому, что добровольно и осознанно меняем своё местоположение в особом полуабстрактном-полуреальном пространстве наблюдения за какими бы то ни было вещами.
Каждую минуту, блуждая в пространстве работающей психики, мы начинаем видеть ту или иную вещь или осознаем её как-то иначе. Она всегда оказывается другой, уже изменившейся. Всё в этом ирре-альном пространстве наблюдения текуче. В следующую секунду, к примеру, мы видим, что восприни-мавшееся нами только что как безусловно предопределённое тому человеку, кем мы являлись всего мину-ту назад, сейчас (вместе с нашими природными свойствами) изменилось. Оно приобрело другой смысл и теперь заключает в себе иное предначертание, которое нас либо больше устраивает, либо с этого мгнове-ния вообще перестаёт волновать. (Такое тоже бывает.) Наблюдать перетекание смыслов и форм вещей, а тем более фиксировать в произвольно заданный момент какое-либо из понравившихся нам состояний (избирать реальность, в которой мы желаем жить) можно исключительно из точки, находящейся не только вне нас, но и вне чего-либо – из Ничто.
Можно ли такое действие или явление, как произвольное изменение угла зрения на что-либо, назвать актом сознательного превращения уготованного судьбой? Того, что уходит корнями в умом непостижи-мое и для живущего недостижимое. И тогда уж сразу второй вопрос. Разумно ли позволять себе тратить время на задавание подобных вопросов? Девять человек из десяти с огромным удовольствием влезают по пояс в подобную головоломку и с увлечением решают её полжизни, стоя на одном месте всё отпущенное им на развитие время. Называется это, как правило, духовными исканиям, не иначе. Что за разница, каки-ми словами называть эти вещи и удалось ли кому-нибудь разрешить дилемму первенства или приорите-тов одномоментно свершающегося? Ведь верных ответов, сразу скажем, по крайней мере два. Их и всегда будет не меньше двух.
Выбор каждому из нас надлежит делать сейчас! Но осуществлять выбор, оказывается, можно и так: или разговоры, или дело, поскольку это кое-что упрощает, и мы либо продолжаем праздно размышлять о всякой ерунде, бессмысленно расходуя время своей жизни, либо начинаем действовать, что на практике означает “принимать предложенное”, изначально отказавшись от него (или от себя).
Если ум сразу не выказывает своего явного предпочтения по обозначенным вопросам, то он обычно начинает выяснять для себя следующее: – “не Бог ли, случаем, вчера после обеда надоумил меня изме-нить угол зрения на эту проблему, да ещё таким вот странным образом?”. Человек задумывается и с удо-вольствием погружается в любимое болото на всю оставшуюся жизнь. Ну, конечно, Бог! А кто же ещё?! Но почему нужно так долго стоять у ворот и тупо соображать, никуда при этом не перемещаясь? Не вы-растая! Какая, собственно говоря, разница? – Оказывается, есть, и немалая: если Бог здесь главный, – горюет ум, – значит это не я принимаю решения. А как же тогда моя свобода? Обидно, знаете ли, получа-ется…
Каким ответом на все эти вопросы целесообразно ограничиться? – Да никаким! Их, эти вопросы, в принципе не нужно себе задавать, чтобы потом не мучиться с их разрешением. Преступно терять темп. Жизнь слишком коротка. Парапсихоанализ – это состояние рассудка, намеренно отказывающегося от размышления о вещах, забивать которыми голову совершенно необязательно, поскольку в большинстве своём любые ответы и так очевидны. Да, это именно Бог во мне принимает все мои решения. Не я.
Для того, чтобы не отвлекаться на узнавание лишнего, порой требуется проявить немалое мастерство, а то и совершить настоящий душевный подвиг. Подвиг веры в том и заключается, что, только уже хорошо зная, что есть Бог, можно однажды себе сказать: “Да, это мой Дух. Или собственно Я. Разницы нет. А в чём, собственно, вопрос? Меня прежнего (смертного) здесь нет. Он ушёл! И теперь ничто не мешает свободному движению Промысла. Как хорошо, что больше никто не задаёт этих бессмысленных вопро-сов. Всё, что делает живой человек, всегда – бессмыслица, и единственный разумный шаг, на который индивидуум способен, это полностью дискредитировать себя, что на пике очевидности той самой бес-смысленности позволяет осуществить разделение себя”. В нашем случае изменение угла зрения (факти-ческое превращение первопричины происходящего) намного ценнее того, какими словами мы потом называем причину случившегося и объясняем себе или кому-то ещё, откуда была спущена эта якобы наша инициатива. Нам должно быть хронически некогда отвлекаться на мелочи. Всё это – действительно не главное. Стерегущий время уже при жизни достигает результатов. А кроме того – он живёт.

________________________________________

Ещё каких-нибудь пятнадцать лет назад столь пристальное рассмотрение темы синтезирования (вы-свобождения и распространения) пси-энергий в нашей стране могло происходить разве что в присутствии квалифицированного психиатра или офицера особого рода войск. Однако ещё и сегодня разговор о пре-вращении реальности (судьбы) в сознании суеверного атеиста скорее всего будет являться чем-то опасно отклоняющимся от нормы. В особенности если мы вдруг начнём рассуждать о способах непосредствен-ного контакта или общения живого человека с Абсолютом, лишь пять минут назад договорившись до того, что таковое невозможно по определению. Дело в том, что когда мы с помощью чёрно-белых слов или плоских четырёхмерных понятий собираемся описать столь сложное явление, каковым является ми-стический опыт, то поневоле (и причём постоянно) бываем вынуждены говорить о вещах взаимоисключа-ющих друг друга внутри логических схем материального мира. В то время как в зоне действия законов ирреального противоположностями все эти вещи отнюдь не являются. Опять же, если мы придём к заклю-чению, что человек не может разговаривать с Богом, это ведь вовсе не означает, что никто из нас с Ним никогда напрямую не общался.
Настоящая проблема познания Абсолюта кроется вот в чём: так уж получается, что мы сами почти всегда профанируем разговор о Духовном, переводя его в ненормальный или даже именно что больной политический диспут. В особенности, когда влезаем в эзотерику не с того конца и начинаем размахивать над головами странными, а то и явно чужими мыслями и эмоциями, зачем-то притягивая в тайное широ-кие народные массы, “проливая свет на тёмные головы” и знание, предназначенное для немногих, прину-дительно распыляем на толпу. В зубоврачебное кресло мы, правда, почему-то не пытаемся вместе с со-бой усадить и всех своих знакомых – дело, как мы понимаем, требует сосредоточенности и индивидуаль-ного подхода к нам со стороны врача. Тут нам ничего объяснять не надо – зубы-то наши.
Чтобы закончить разговор о художнике и нежелании отдельных граждан прорываться в Абсолютное… Так почему всё-таки Бога не следует искать? – Да потому, что это невозможно! Не получится. То “я”, которое Его уже не видит, вряд ли сумеет разглядеть Его и в будущем. Пока живёт – точно. И ничего страшного или обидного в этом нет. Такова наша земная природа. Ну и Бог с ней, потому как кроме брен-ного человечка внутри нас уже и всегда пребывает Нечто, чему искать Себя не только не требуется, но и было бы как-то странно, если бы Оно вдруг решило этим заняться. Надо быть предельно логичным, даже исследуя иррациональное. Вочеловечивание Божества, как это ни парадоксально звучит, происходит без предварительных поисков Его нами – людьми.

________________________________________

Мне отлично известно, что нужно делать, как и зачем. Именно поэтому я сейчас и всегда стремлюсь к обратному. Нужно поторопиться споткнуться обо все соблазны и совершить все мыслимые ошибки, что-бы в течение одной жизни успеть пройти весь круг саморазоблачения.
Отправляясь в путь духовного познания и произнося слово “Бог”, полезно почаще напоминать себе правило или даже закон, который гласит: “Ведомый кем-то и куда-то никогда в действительности не бы-вает приведён к чему-то стоящему”. Тот, кого ведут, уже в силу своего подчинённого положения, не мо-жет иметь точного представления о том, с чьей на самом деле помощью и куда он идёт. Равно как не имеет он и тех объективных критериев, с помощью которых можно реально оценить происходящее и в итоге грамотно избрать верное направление движения.
Не представится ведомому и такая ситуация, когда бы он мог спокойно осознать, а тем более попра-вить что-либо на своём пути. Потому как добровольно согласившись с тем, что его сейчас куда-то ведут, он по сути уже лишился собственной стези. Слабость, на поверку оказывающаяся ничем иным, как жиз-ненной позицией, всегда предшествует банкротству. Когда меня берут за руку и ведут, это можно назы-вать как угодно, но только не прохождением пути или моим восхождением. Подняться по лестнице по-знания ирреального или самого себя, что практически одно и то же, можно только в одиночку. Это посту-лат эзотерики. Именно в состоянии абсолютного душевного одиночества мы приходим к новому равнове-сию, и нас, наконец, перестают отвлекать посторонние (как правило, мелкие и глупые) домыслы о великих коллективных задачах человечества, как то: спасение мира, тотальное счастье на всей территории плане-ты, противостояние злокозненным проискам Сатаны и тому подобное.
По мере сошествия тишины и покоя одиночества персональная ответственность человека за любое движение его рассудка возрастает в геометрической прогрессии. Однако вместе с тем существенно упро-щается и сама процедура общения ума с ирреальным. Такие же понятия, как страх, время, боль, смерть и прочее, обессмысливаются и перестают отвлекать созерцающего вечность. По сути дела, внутреннее одиночество есть самоцель, когда больше не произносятся слова, притом что человек, в полноте достиг-ший одиночества, по долгу службы может позволить себе хотя бы и ораторствовать на площадях, если, к примеру, таковой является его профессия.
Одиночество по сути и есть то искомое состояние концентрации, о необходимости достижения кото-рого, как непременном условии мистического общения человека с Божеством, постоянно твердит любая серьёзная школа духовной практики. Смертный, освободившийся от необходимости искать в компании себе подобных ответы, которые он обязан добывать самостоятельно, преображается и, в конце концов, изгнав из своего сознания собственно себя, становится способным слышать голос своего единственного и законного Водителя уже хотя бы потому, что никакого другого рядом с ним больше не оказывается. Ря-дом, впрочем, уже вообще никого не остаётся. Новое Я рождается (просыпается) из пустоты Ничто.

________________________________________

Никто из живущих, а тем более формальные объединения больших групп перепуганных граждан в коллективные институты веры, не вправе подсказывать от имени Бога путь индивидууму, поскольку чело-век фрустрированный по определению не может захотеть узнать что-то подобное. А уж тем более в этом водительствовать. Нельзя безнаказанно нарушать основной эзотерический закон, гласящий: “Ко Мне бу-дет впущен всякий, кто отыщет и отворит двери сам”, – находящийся, как нетрудно заметить, в серь-ёзном противоречии с весьма распространённой и искусственно культивируемой (к сожалению, из одних лишь политических соображений) идеей соборности и водительства масс, возлагаемой в качестве крае-угольного камня в основание любого религиозного учреждения. Наказание за идеологические инсинуации и преступления перед эзотерической логикой всегда неотвратимо. Оно заключается в зомбировании как того, кто запретил ходить, то есть “доброго пастыря”, так и того, кто мог бы самостоятельно войти, но, зачем-то заблудившись (струсив), добровольно сделался овцой и никуда не пошёл.

________________________________________

Парапсихоанализ в качестве философской системы или космогонической модели мироздания, позво-ляющей перестраивать своё мировоззрение и постигать ирреальное рассудком, призвал на помощь и без-застенчиво эксплуатирует идеологию старой умозрительной концепции бытия мира, как некоей развора-чивающейся во времени Божественной мистерии. Сам Космос, всевозможные вещи и события, в нём про-исходящие, есть Божественная игра или Театр. А Пьесой, идущей в нём от момента сотворения времени, Автором сценария, декорациями, Сценой и зданием Театра, Режиссёром и, наконец, единственным участ-ником и зрителем мистерии является непосредственно Бог.
Кроме Него, в этом мире нет ничего, и Театр, делающий Его видимым, проявляя в материальном, Он устроил для самого Себя с целью приобретения опыта, истинное назначение которого человек смертный осознать рассудком, а тем более описать словами не в состоянии хотя бы уже потому, что трансцендент-ное – рассудком непознаваемо.
Остановимся на минутку, потому как здесь занозой торчит одно явное противоречие. Трансцендент самодостаточен, с чем мы как бы уже и не спорим. Но ведь отсюда по логике тварного мира вытекает, что Ему просто и не может понадобиться что-либо сверх того, что у Него уже и так имеется, то есть, если не прятаться за прекраснодушную поэзию и всякую прочую заумь, то есть говорить честно и напрямую, Творцу этот наш Театр совершенно без надобности. Скажем больше: Ему не то, что Театр, Ему вообще ничего не нужно. Всё правильно: Ему – нет.
Интересное получается кино, а что ж мы тогда тут… Лживые сказки своему читателю рассказываем? Обидно и как-то бессовестно получается… То про непознаваемость, то про недостижимость читателю врём. Ну и зачем тогда всё? Совесть у нас вообще есть?! Куда смотрят контролирующие органы? Кара-ул…
Да, похоже, пора саморазоблачиться, облегчить совесть и через это чистосердечное самоочищение прекратить дурить голову доверчивым гражданам. Действительно, уже в глаза лезет грустное противоре-чие: Бездне Театр не нужен. Ей точно нет. – А нам?…
Ну вот он и ответ на все вопросы сразу. А если конкретно: концепция или модель Божественного Те-атра даёт нам, смертным, живущим во времени, уникальную возможность, оставив в стороне всевозмож-ные логические обоснования, пережить состояние вхождения в Театр реальностей чтобы увидеть Сотво-рившего Его изнутри Себя. То есть увидеть в самом Себе! Театр – один из ключей, позволяющий эмоцио-нально-прагматичному уму приблизиться к тонкому пределу и не только попробовать взглянуть на вещи, происходящие в нашем мире, под преломлённым углом зрения, но и реально окунуться в Игру уже на правах играющего. Кроме того, что тогда многое упрощается и делается доступным (ведь играющий – уже не статист), на современной фазе психоментальной эволюции вида homo sapiens нам может просто не представиться другой возможности предложить своему рассудку столь же безопасную психическую кон-струкцию, обладающую практически неограниченным количеством степеней свободы.
Мы говорим не о грязной подтасовке, а о вполне честном [в моральном и методологическом смысле] синтезировании ситуации составления нашего персонального свода правил Игры и собственно ситуации Игры, а вернее – состояния ума, расщепляющего себя в поисках своего истинного Я – новой сущности, свободно и по доброй воле играющей в Театр. Относиться к такому ключу как-то иначе – безрассудно и даже опасно. Согласитесь, что только играя можно, не принимая смерть, уйти от неё, а не желая быть во времени, реально вступить в вечное и начать переживать бесконечное. Да много чего ещё можно сделать, в том числе невообразимо сложного или даже опасного, причём совершенно безнаказанно, если только во всё это играть. Жизнь часто заставляет нас взбираться на крышу и прогуливаться по самому краю. Луна-тик, блуждающий по карнизу небоскрёба, успешен, пока он играет в спящего. Повторяем и настаиваем: излишняя патетика и слишком угрюмая серьёзность в определённых ситуациях не просто разрушительно действуют на нашу психику, но и смертельно опасны.
Суеверный материализм, взятый за отправную точку, разумеется, не позволяет прагматику пережи-вать или наблюдать мир как неконтролируемое рассудком театральное действо, будучи для этого черес-чур серьёзной идеологией. Однако в этом и заключается его уязвимая, если не сказать определённее – чреватая многими опасностями жизненная позиция, поскольку занимающий её отказывает себе в сам;й возможности когда-нибудь получить не только знание, но, случись что, и помощь, посылаемые нам извне и в обход закрытой системы сознания, в которую человек испугавшийся добровольно себя запирает.
Мы рискуем задохнуться, если рассядемся на кухне вокруг тесного стола слишком большой компани-ей, закурим крепкие кубинские сигары и, затянув бесконечный разговор о Боге, закроем форточку, а дверь, через которую Он мог бы к нам прийти в ответ на наше приглашение, забьём гвоздями. Психика напуганного материалиста оказывается в принципе неспособной обеспечить ему понимание тонких ве-щей, а тем более разрешить ему участвовать в спектакле ирреального Театра, одаривающего своих созна-тельно самоопределившихся актёров безграничными правами, из которых главное – свобода. Прийти в Театр, понимая, куда ты попал, многим из нас действительно нелегко. И особенно трудно это бывает сделать человеку серьёзному. В Театре есть место только одному Актёру и одному Зрителю. И нужно умудриться одновременно увидеть себя и Тем, и Другим.
– Так кто это может сделать?
– Играющее в нас Божество…

________________________________________

Письмена… Осколки…

…должно быть, я уже Бог…
…взошёл на гору…
…остался один…
…меня нет…
…только Дух…
…беспредельность…
…покой…
…неправда, что одинок…
…вижу Его…
…нельзя убивать себя…
…западня…
…стреляю в зеркало…
…пусть Он умрёт…
…отказываюсь от Тебя…
…желаю не быть…
…изыди…
…бездна…
…мрак…
…вот теперь Я и остался один…
…полное разделение…

________________________________________

…пространство схлопнулось…
…осколки мыслей…
…люди…
…нарисованные на стекле…
…вещи и запахи…
…всё превратилось в символы…
…время упразднилось…
…что такое быть…
…воспоминания стираются…
…пугает…
…чёрная воронка…
…всасывается вещество и время…
…из памяти…
…начинается переход за грань мыслимого…
…страх смерти больше не мешает…
…впереди небытие…
…это уже давно не я…
…безмолвие и надёжность бездны…
…разновидность покоя…
…прообраз Вечного…
…забвение всего…
…вокруг странная тишина…
…никакого “вокруг” нет…
…только Ничто…
…Дух возвратился к себе…
…можно близко увидеть…
…плавая в вечности, кристалл неподвижен…
…мерцает…
…идея проявленности…
…яйцо жизни…
…все представимые формы бытия…
…алмаз светится изнутри…
…если смотреть снаружи…
…первопричина и суть всех вещей…
…миллионы граней…
…возможности и имена…
…больше всех подходит – Закон…
…только Ничто видит алмаз…
…не дыши на воду, в которую смотришься…
…преломление взгляда…
…порождает игру форм…
…наблюдать превращение мысли…
…луч света…
…сотворение Всего из Ничто…
…игра…
…живые картины…
…на поверхности стекла…
…смещается угол зрения…
…еле заметно…
…сверкает другая грань…
…где прежняя реальность…
…произошла подмена…
…точка сборки…
…бесконечное число комбинаций…
…каждый раз новое время…
…переписывается сюжет…
…те же лица…
…иные болезни…
…другие ситуации…
…можно только себя…
…увидеть в зеркале…

________________________________________

;

Открытая система сознания

(Преодоление язычества)

Идеология прагматичного богоискательства базирует-ся на суперэгоцентрической платформе автотеизма, однако развивается гораздо дальше – в супратеисти-ческий мистицизм. Да, я верую и ясно вижу Бога, но ис-поведую (прозреваю) также и нечто большее – могу-щество Ничто

Принципиальное отличие парапсихоанализа не только от большинства уже сложившихся и ставших сегодня вполне традиционными религиозных систем, но и многих современных течений глубинной пси-хологии и теософии, легко прочитывается в его Символе Веры. Это – принципиальный и весьма резкий отход индивидуальности от комфортной стадной психологии и концепции соборности Духовной жизни. Концепции коллективной, а уже потому неизбежно замыкающей на себе (собирающей под свой эгрегор) исключительно неиндивидуумные религиозные практики, приводящие человека отнюдь не к Духовному, но к его душевному. Более того, привязывающей своих адептов непосредственно к официальному инсти-туту веры, провозгласившему таковой путь истиной в последней инстанции. Отсюда исходную позицию парапсихоанализа следует трактовать как осознанный отказ личности, вознамерившейся искать любые мыслимые способы произвольного вхождения в ирреальное пространство Духа, от защиты, льгот и бре-мени эгрегора, намоленного человеками.
Такая позиция является следствием естественной эволюции сознания представителя вида homo sapiens, поставившего перед собой задачу раскрыть мистическую тайну своего происхождения и перво-причину сущего. Зарождение новой идеологии обусловлено и спровоцировано желанием отыскать в сам;м своём существе, осознать рассудком и суметь надеть на себя мировоззрение иного качества, со-держания и порядка, позволяющее человеку уже в недрах собственной психики наблюдать Божество и дышать чистым воздухом прозрения или Духом.
Осмысленный отказ от ветхого мировоззрения может быть осуществлён личностью безусловно и только в пользу Духовной идеи более высокого уровня по отношению к доктрине предыдущей ступени. Это – нормально и было бы странно настаивать на обратном. Такую идеологию в качестве естественной логической кульминации сам;й возможности восприятия человеческой мыслью трансценденции Духовно-го несёт в себе совокупный мистический опыт Великих Избранных. Или Посвящённых. Некогда они от-крыли для себя, а теперь стало возможным (пришло время) уже и многим из нас постичь и встать (избрав для себя или избрав самих себя) на нелёгкий, но высокий путь автотеизма или суперэгоцентризма. Конеч-но, оба эти понятия, равно, впрочем, как и множество других слов, разбросанных в тетрадях исследовате-лей тайн мира идеального, которыми вынужденно пользуется автор настоящего труда, отвлекают наш ум своим грубым звучанием, да к немалому сожалению ещё и неточно передают содержание идеи возвышен-ного. Однако, хочется верить, читатель найдёт в себе достаточно воли и проницательности, чтобы не преткнуться о беспомощную невыразительность плоских слов, с помощью которых нам предстоит рас-крывать и описывать невыразимое. Дабы ничто не помешало нам читать скрытый смысл эзотерического знания между строками любого текста. Не глазами и уже не умом.
Итак, суть Символа Веры парапсихоанализа можно выразить как осознанное стремление индивидуума вырваться из тисков устаревших и препятствующих восхождению в ирреальное стереотипов и догм, что-бы поднять своё мировоззрение (аппарат познания и взаимодействия с Космосом) до состояния открытой системы.
– Что следует под этим понимать? Разве человек уже от рождения не является открытой си-стемой, причём на самом что ни есть природном – биологическом уровне?
– В том-то и дело, что на физическом уровне человек, равно как и любой другой (живой или нежи-вой) субъект мироздания, может проявиться во Вселенной только в качестве открытой системы. Он является таковой уже по определению, поскольку перманентно обменивается информацией, энергией и веществом с окружающей средой, космосом, бессознательно и безоговорочно подчи-няется его законам, живёт с ним в полной гармонии, да по сути сам в себе и есть Космос. Но от рождения открытой системой вовсе не является наше сознание. Оно, зачем-то описавшее себя как нечто материальное и посему действительно растворившее себя в нём, перешло в состояние скрытого или спящего потенциала. И если нам когда-нибудь захочется его разбудить, прежде к тому придётся приложить немалые усилия. Но ведь, согласитесь, когда мы произносим слово “человек”, то уже изначально подразумеваем нечто большее, нежели лишь высокоорганизован-ную биологию вещества. Совершенно очевидно, что мы апеллируем к интеллекту и той высочай-шей степени духовной свободы, обретая которую, существо мыслящее становится способным проникнуть за грани и возможности, регламентированные для нас материей, каковая свобода, быть может, единственно и отличает нас от муравьёв.

________________________________________

Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий жи-вёт в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят, а этот храм вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом.


1 Коринф., 3.16.

Когда некто, взявшийся исцелить мою болезнь (известный в своём деле профессионал), усмотрел её причину в том, что несколько столетий назад какой-то мой дальний предок содеял тяжкий кармический грех, а прошлой весной в результате уже моего неосмотрительного (этически безграмотного) поступка болезнь проявилась во мне (кстати, оба раза экстрасенс точно назвал конкретные факты, действительно имевшие место в прошлом), то прав он оказался почти во всём. Причинно-следственный механизм есть непреложный принцип и условие зарождения любого события (так же, как возникновение материи, про-странства и времени определило саму возможность существования Вселенной), а кроме того, является общим законом, лишний раз напоминающим, что у всякой вещи, которую мы в состоянии наблюдать глазами или мыслью, обязательно должна быть своя причина.
Сам закон, разумеется, никто не станет оспаривать, поскольку это – классическая аксиома. Вопрос лишь в том, насколько глубоко врачующему желательно зайти в поисках истинной причины моей болез-ни, чтобы суметь её эффективно излечить. Ведь в моём, равно как и в любом другом случае, фактическую или даже очевидную причину болезни (какого-нибудь невроза, аппендицита или просто цепи неудач) можно поискать и найти гораздо ближе. Во-первых, в материальном, а во-вторых, не столь удаляясь во времени. Так поступил бы, к примеру, психоанализ или любой другой подобный ему метод. Но при чём здесь, скажите пожалуйста, средневековые родственники, когда все мыслимые причины и так на виду? К чему забивать себе и другим людям головы вещами, которые, к слову сказать, ещё и трудно бывает пере-проверить? Приходится доверять на слово, ведь далеко не каждый пациент обладает специфическими способностями своего целителя и в состоянии самостоятельно заглядывать в своё прошлое. И вообще, разве можно кому-либо верить на слово?
Без всякой иронии можно утверждать, что психоанализ причину болезни действительно и довольно проворно отыщет в материальном, а положительный результат его психотерапевтической активности будет предъявлен с такой очевидностью, что его уже невозможно будет оспорить. Зачем в таком случае мудрить с ирреальным, кармой и прочими тонкостями якобы духовного плана? Тем более, что сам по себе факт интереса человека к поиску кармической предыстории того или иного события (а его самонаде-янные попытки исследовать или “почистить” карму и подавно) вовсе не означает, что он на все сто про-центов прав уже в том, что вообще приблизился к этой теме. Что уж говорить о тех в высшей степени наивных и странных (если не употребить более жёсткие выражения) методах диагностики и выправления кармы или грехов (как мы их понимаем), которыми любой знахарь бесстрашно орудует!

________________________________________

Что дальше делает со мной целитель, мне далеко не всегда понятно, ну, кроме того, что он настоя-тельно рекомендует совершить, ставший сегодня уже традиционным, набор околорелигиозных действий искупительно-покаянного характера, как то: пост, молитва, посещение культовых учреждений и прочее, объясняя, что за всё это мне может быть простится грех моего легкомысленного предка, да и мой соб-ственный, после чего болезнь уйдёт сама.
Проходит какое-то время, и однажды я вдруг просыпаюсь совершенно другим человеком: о чудо!… болезнь действительно исчезла. Что это – результат психотерапии или самовнушения? – Не только. Для того, чтобы болезнь куда-то ушла, непосредственного общения целителя с больным, когда, собственно, сеанс психотерапии мог бы состояться, оказывается не требуется. Сегодня, думаю, этой новостью уже никого не удивишь и не испугаешь. Все магические действия, немного изменив обычную ритуальную схему, можно проделать за пациента, то есть заочно, не наблюдая его, вместо него или даже вовсе без его ведома. Так что одними лишь психотерапией и самовнушением феномен чудесных исцелений не объяс-нишь.
Приходя к магу (это уже к неприятному разговору об ответственности или плате за принятие подоб-ных решений и прочие оккультные процедуры), желательно отдавать себе отчёт в том, что с момента, когда мы только помыслили обратиться к кому-то за помощью, болезнь сама уже не может пройти, как бы нам того потом ни захотелось. Мы сами же и не позволим этому содеяться, поскольку с самого начала (не подозревая об этом) автоматически включаем механизмы зависимости нашего превращения от неконтролируемых нами инициатив мага. И, когда процесс излечения впоследствии будет протекать настолько легко и естественно, что начнёт казаться, будто он не только был спровоцирован, но и вообще смог произойти исключительно в силу стечения случайных обстоятельств, подгадать которые человеку смертному не под силу, нужно понимать – это целитель изгнал болезнь. А точнее – наколдовал с собы-тийным рядом нашей жизни, внеся существенные и, бывает, весьма негативные изменения в нашу судьбу, что становится заметным, к сожалению, лишь по прошествии времени. А дальше уже сама судьба привле-кает всевозможные случайности в качестве лекарства от болезни (инструментов исцеления). Ей это не-плохо удаётся.

________________________________________

– Так что же сделал врачеватель и как?
– Вариантов или способов лечения, собственно, не так уж и много. Если отделить от методов маги-ческого целительства психотерапию в её чистом виде, фокусы, а также откровенное шарлатан-ство, то эти методы условно можно разделить на две основные группы: альтруизм и комбиниро-вание.
В первом случае целитель забирает болезнь себе, входя в своего пациента, то есть воплощаясь (рас-творяясь) в нём и таким образом разделяя с ним его хворь. Технически это не самый сложный, но почему-то не особо популярный среди современных магов метод, хотя по отношению к больным он со всей оче-видностью является безусловно альтруистическим, если не сказать просто – честным. В чём тут пробле-ма? – В том, что для самого целителя это наиболее опасный способ врачевания, поскольку в этом случае на него тут же перетекает часть негативной кармы пациента. Или его судьба.
Именно таким “простым” способом, по преданию, исцелял людей Иисус Христос, что, однако, не служит примером для большинства практикующих ныне профессиональных магов, по вполне понятным причинам использующих иные, с виду хоть и не менее эффектные, но, конечно, куда как более безопасные по отношению к себе технологии и принципы воздействия на болезнь. Собственно, метод Христа, кото-рый лечил не болезни, а именно и только человеков, являет собой буквальное применение к самой жизни и ко всему, с чем в ней приходится сталкиваться, принципа сообщающихся сосудов.
Трудно себе представить, сколь колоссальными кармическими ресурсами и душевной глубиной дол-жен обладать целитель, чтобы суметь растворить в себе адресованную другому человеку и непрочитан-ную тем информацию, не причиняя ни его, ни своей душе непоправимого ущерба. Не испугаться быть громоотводом может тот, кто либо больше и сильнее молнии, либо сам и есть гроза. В любом случае сделать такое по силам только человеку, уже превратившему своё сознание в открытую систему.

________________________________________

Нетрудно догадаться, что при всём альтруизме целителя, берущего болезнь другого человека на себя, подобным действием зомбируется не только больной, но и сам врачующий. Ведь произвольно снимая (пусть даже из искреннего человеколюбия) чужую болезнь, врач лишает своего пациента возможности когда-либо прочесть информацию, которая была зашифрована в страдании и адресована персонально ему с какой-то определённой целью. К тому же, взяв предназначенное другому на себя, альтруист таким сво-им действием производит недопустимое смешение собственных бумаг, до того момента лежавших у него на столе аккуратной стопкой. В стройное мировоззрение и судьбу врача беспорядочно вставляются, ино-гда вверх ногами, разрозненные листки из других книг, перегружающие сознание эскулапа ненужной ему информацией о чужих проблемах и затрудняющие спокойное и правильное чтение книги собственной жизни.
Но и это ещё не всё. Целитель так до конца и не может уговорить себя, будто бы непроизвольно (как бы случайно) выполнял волю Творца, когда брался пользовать больного, поскольку прекрасно помнит, что сам же инициировал процесс лечения. У него ведь имеется диплом, побуждающий искать соответ-ствующую практику, а на двери его кабинета приколота бумажка, на которой расписаны часы приёма. Какие уж тут случайности?
Исключение составляет та ситуация, когда само по себе целительство является призванием или да-ром, неважно – прирождённым или приобретённым, – поскольку, отвоёвывая для себя дар, впоследствии всегда выясняется, что он был предначертан. В этом случае всякое сверхъестественное свойство нашей психики и даже сама произвольность наших инициатив может рассматриваться в качестве орудия Бога, а любое проявление паранормальных способностей – как следствие прямого указания (вмешательства) свыше. Посему нашего участия или действительной инициативы в таких “наших активных” подключениях (речь, напомним, идёт о превращении судеб других людей) на самом деле нет, даже если нам кажется, что некоторые решения мы принимаем самостоятельно или, как мы уже привыкли говорить, произвольно. Мы – лишь исполнители, а отсюда и ответственность за любые действия и их последствия, проявившиеся через нас в материальном мире, не несём.
Моральные аспекты столь смелого утверждения, – а здесь, как можно предположить, открывается широкий простор для зарождения всевозможных спекулятивных теорий, неверного и даже злонамеренно-го толкования сути сказанного, – парапсихоанализ изучать не может. Этим обычно занимаются другие дисциплины и институты. Однако в контексте вышесказанного необходимо высказаться со всей опреде-лённостью: утверждение “добросовестный исполнитель освобождается от ответственности” по форме и содержанию является логически безукоризненным.
Что же в данном случае следует понимать под призванием целителя? Для ясности давайте напишем это слово с большой буквы. Итак, когда мы можем говорить об истинном Призвании? – Когда само исце-ление, включающее в себя диагностику и собственно лечение, осуществляется человеком прежде, чем он узнаёт о том, что сегодня ему предстоит кого-то лечить. Когда не он выбирает себе пациента. Если прия-телю, внезапно позвонившему с просьбой подлечить захворавшего кота, вы начинаете описывать картину собственного и при том весьма странного недомогания последних двух часов, которая в точности совпа-дает с симптомами болезни простуженного зверя, значит вы уже какое-то время находитесь с ним в не-санкционированной вами (что принципиально важно) резонансной связи. Ничего специально для этого не делая, вы воплотились в него и стали единой с котом сущностью. А если и здесь взглянуть на произо-шедшее со стороны, то не вы воплотились, это вас воплотили.
Но самое главное, вам даже не приходится лечить простуду своего пушистого пациента, потому что, пока вы разговариваете с его хозяином по телефону, вдруг выясняется, что он, собственно, уже здоров. Произошло перетекание неясной вам информации, энергии, времени. И вот – готово дело. Вы ещё никого не начали лечить, а ваш больной уже взбирается по шторам к форточке.
Такая ситуация свидетельствует о том, что вы – целитель по призванию, поскольку само исцеление со всей очевидностью за вас проделывает Некто, призвавший или использовавший вас в данном конкретном случае в качестве Своего орудия – проводника энергий, созидающих событийные ситуации в материаль-ном мире, смысл и цели которых почти всегда от нас скрыты. Означает это также и то, что своих болез-ней у человека, чьё сознание превращено им в открытую систему, не существует.

________________________________________

– Может ли человек управлять движением солнца?
– С лёгкостью, взявшись за луч его света.
– Могу ли я сделать так, чтобы брызги водопада за-стыли в воздухе?
– Стань радугой, это же совсем несложно…

Мало кто рождается, будучи к чему-либо призванным. Как правило, человек всё-таки сначала сам по-стигает вещи, впоследствии сообщающие ему свойства и особые психические способности, наблюдая которые в нём, люди говорят, что он родился с призванием, и абсолютно в этом правы. Правы они будут также и в обратном случае, когда не разглядят предначертанного небесами призвания в человеке, если прежде он не озаботился тем, чтобы таковое себе назначить. Сознательное (волевое) определение своего призвания, означающее на деле произвольное предпочтение (выбор) собственного прошлого, в парапси-хоанализе рассматривается как искусство творения новой реальности.
Однако не будем отвлекаться. Мы говорили о способах, которыми врач может обезопасить от зомби-рования себя. А как быть с заболевшим? Есть только одно средство: прочесть вместе со своим пациентом адресованное ему послание. Теоретически это единственная форма целительства, которую можно рас-сматривать как незомбирующую обратившегося за помощью. Но, чтобы подобное могло случиться, необходимо сделать так, чтобы момент исцеления не просто совпал с правильным прочтением больным скрытой в его болезни информации, а, собственно, и являлся бы этим прочтением.
Другими словами, факт исцеления должен явиться исполнением предначертанного Провидением со-бытия. Можно, конечно, попробовать и здесь обмануть простаков, расписав для них фейковый сценарий и разыгрывая всевозможные костюмированные спектакли, что, кстати, совсем нетрудно бывает сделать, поскольку публика именно этого и ждёт от волшебника, но тому всё же не лишне помнить, что реально подгадать или рассчитать истинную мистерию Божества самому, то есть сделать это за Бога, теоретиче-ски невозможно. Чтобы полное исцеление в самом деле произошло, требуется наличие душевной свобо-ды и психических способностей целителя принципиально иного качества. Кроме того, необходимо полу-чить свыше или завоевать право произвольно принимать инициативные решения следующего порядка, выражающиеся в умении превращать своё мировоззрение. Целитель должен научиться входить в изменя-емое им состояние сознания и вместе с собой вводить в раскрывающуюся бездну новой реальности своего пациента. Вот в чём заключается вторая половина, суть и секрет метода целительства Иисуса Христа или даже, в более широком смысле, технология чудотворения вообще.
Грамотное прочтение послания, которое приходит к нам из вневременья, да ещё отправляется на не-ведомом языке событийности, вовсе не подразумевает скрупулёзного изучения грамматики диалекта, на котором разговаривает с нами Отправитель, что, во-первых, и вряд ли возможно, а во-вторых, необходи-мостью не является. Ведь не препятствует же успешной работе со сложными персональными компьюте-рами миллионам рядовых пользователей их абсолютное незнакомство с языком компьютерного програм-мирования. Под прочтением в нашем случае следует понимать не разгадывание в принципе непостижи-мой для человеческого рассудка задачи, то есть буквальное расшифровывание информации, а достижение некоего заведомо непланируемого нами результата или цели, поставленной мало того, что не нами, так ещё и прежде, чем мы начали быть.
Необходимость совершения каких-либо действий, например, исцеление больного, мы можем прочесть (усмотреть) в самом факте “своей” болезни. А определение конкретных шагов нам придётся доверить последующим случайностям, из которых некогда был составлен событийный ряд нашей жизни. Составлен заранее Тем, Чьей проекцией в материальной плоскости мы уже какое-то время являемся. Доверить или делегировать происходящему право подсказывать нам, что сейчас необходимо сделать: какие мысли отбросить и куда пойти… Да, вот именно, довериться случайностям! И своим спонтанным импульсам. Даже не импульсам, а собственно спонтанности.
Кстати, если внимательно присмотреться, можно обнаружить, что проекты, над реализацией которых мы бьёмся б;льшую часть жизни, в своих результатах зачастую подразумевают какого-то иного адресата и лично к нам прямого отношения не имеют. Другими словами, всегда и везде, хотим того или нет, мы выступаем в роли исполнителей – проводников воли неведомого нам Творца, к тому же нимало не веда-ющих о цели Его предприятия. Ясно ли кому-нибудь из нас, что есть Бог? И как нам в таком случае пони-мать утверждение древних, будто бы, проживая свою жизнь на Земле, мы исполняем предвечную, неве-домую нам, но всё же Свою собственную трансцендентную волю? Кто мы и что про себя знаем?…

________________________________________

Каждая личность, рождённая в этом мире, представ-ляет собой нечто особенное, никогда не существо-вавшее прежде, новое, оригинальное, уникальное. Каждый обязан всё время помнить, что никогда преж-де на свете не жил никто, подобный ему, и каждый по-этому призван осуществить свою особенную миссию в этом мире.


Мартин Бубер

И в самом деле не плохо бы научиться воспринимать свою жизнь как исполнение высшего, пусть и не поддающегося дословной расшифровке предназначения и относиться к ней и самим себе соответственно. Если взглянуть на себя и свою жизнь со стороны и на какое-то время погрузиться в психомодель: “…позавчера меня похоронили… того, что недавно было мной, здесь и нигде больше нет… как спокойно стало вокруг… мир, оказывается, совсем другой…”, – мы таким поворотом ключа производим в своей психике столь сильное превращение, что бывает уже совсем несложно убедить себя в том, что так оно и есть: жизнь даётся нам с какой-то определённой целью. В такие моменты это становится для нас очевид-ным.
В состоянии разделения себя, то есть достигая внутренней тишины и отстранённости необходимого параметра, многие из нас становятся способными различать вещи, о которых сейчас идёт речь. Они ре-ально наблюдают их или, скажем иначе, входя в изменённое состояние сознания, начинают переживать понимание высшего или истинного смысла Всего. Причём такое видение сути вещей не только конкретно, оно ещё и неплохо запоминается. Это как прочтение литературного произведения, содержание которого мы впоследствии можем пересказать самыми обыкновенными словами. Такое переживание воспринимает-ся нами как [радикальное] отрезвление и является результатом пробуждения или внезапного расширения сознания. При этом среднестатистическая реакция на своё мощнейшее превращение парадоксальным образом рефлексируется нами в моменте без какой-либо помпы и пафоса. Нам не приходит в голову с громкими криками бегать по улицам и даже этому судьбоносному для нас событию особо радоваться. Поясним. Когда это с нами происходит, мы воспринимаем случившееся, как бы это правильнее сказать, как нечто обыденное, что наверняка случается со всеми, ну, или почти со всеми, ведь это так просто. Вот и мы сподобились. Короче, ничего тут особенного нет. Подумаешь, я уже вторую неделю не дышу, а позавчера и вовсе остановил сердце – чего ему зря кровь гонять. Пусть отдохнёт. Ведь все окислительные процессы в моём организме теперь идут по совершенно другим принципам. Понятия не имею – каким. Или вон третьего дня в Северном порту корабль на середину канала отогнал. Ну и что из того, что он был привязан толстенными канатами. Я же про те канаты не знал. Если бы знал, точно корабль не сдвинул. Я же – не волшебник какой. Да и вообще я ничего тогда не делал, он сам вдруг взял и поплыл куда ему захотелось. Я только смотрел на него. Все же так умеют, наверное…
Это потом уже понимаешь, что в твоей жизни произошло нечто из ряда вон и вместо того, чтобы крепко запомнить, как, что и когда ты в себе включил… И битых восемь лет потом измываешься над со-бой, тщетно пытаясь реконструировать тот “обычный” день, когда “вроде ничего такого выдающегося не случилось”, двадцать четыре на семь безжалостно ломая свои мозги и психику, пока опять же “без объяв-ления войны”, как бы ничего особенного не сделав, мы вдруг замечаем, что в мире происходит только то, чего мы хотим. И вместо того, чтобы бежать в казино или на худой конец к ближайшему ларьку за лоте-рейным билетом… В общем, хлебом не корми – любим мы ходить по граблям.
Мы уже неоднократно каялись за ругань в отношении ума. Вот и сейчас лишний раз напоминаем: во всём нужно знать меру и так уж буквально выключать голову не стоит…

Шутки шутками, но правда – с новым (“чудесным образом” приобретённым) знанием мы возвраща-емся в обычную жизнь с другим настроением. И, если хватает ума не улететь с концами за облака, мы и живём после этого как-то иначе. Например, мы начинаем по-другому относиться к слову “свобода”, при том что с фразой “я никому ничего не должен” настоятельно рекомендуется обращаться с осторожно-стью, ибо с помощью столь сильного ключа можно незаметно себя растлить. Хотя (давайте обозначим здесь красную линию) именно в этом ключе запечатаны шифры не только безошибочности, но и безопас-ности наших шагов, совершаемых, напоминаем, наобум во время прохождения нами предложенного пути.
А почему всё-таки ходить приходится наобум? – Да потому, что рождаемся мы в кромешной темноте и беспамятстве. Это – чуть ли не условие воплощения или инициации Духа в материи. И главное: в осво-бождении себя по праву (по новому закону) от лишней ответственности заключена быть может сама веро-ятность свершения нами сколько-нибудь сильных шагов.
[Кстати, об условиях и пользовании ключами. Вспомним призыв Христа “оставить отца и мать, дом, жену и детей во имя… и следовать…”. Это ведь тоже своего рода условие вхождения в ирреальное и условие достаточно трудноисполнимое. Когда же эта фраза дополняется ключом: “…у меня нет и не может быть близкого существа или вещи, безнадёжно привязывающей меня к себе, или какой другой при-чины, способной помешать мне умереть, когда я захочу, хотя бы и прямо сейчас, потому что мы все оди-ноки и у каждого свой путь…”, у нас появляется шанс.]
Подытожим: идти к невидимой и как бы ненужной нам цели, причём перемещаться в невидимых про-странствах быстро, уверенно и безопасно можно только тогда, когда мы пусть на время, но окончательно избавляемся (парадоксы и уловки парапсихоанализа) от собственных и, как правило, ложных представле-ний (фантазий) о том, как именно наша цель может выглядеть. В этом случае трансцендентная Цель начи-нает рассматривать нас уже как рассудительных исполнителей самой Себя. Или как совершенный ин-струмент самореализации. А то даже и в качестве непосредственно самой Себя, растворённой в материи! Как бы то ни было, теперь Она уже сама вынуждена позаботиться о том, чтобы как можно скорее и без-опаснее привести нас к Себе, используя для этого все доступные Ей средства из богатого арсенала мира ирреального. Например, превращая время и реальность. То есть переписывая сценарий.

________________________________________

– Кто лучше других способен сыграть роль совершенного инструмента или проводника Боже-ственной воли?
– Человек, чьё сознание освободилось от химер. Или скажем так: сущность, чьё осознание себя до-стигло переживания ею трансцендентного состояния суперэгоцентризма или самообожествления. К сказанному следует относиться с предельной аккуратностью, как к динамиту и, однако же, со вниманием. Ибо, достигая столь высокого уровня ментальной культуры и восходя на следующую ступень духовной эволюции, человек способен уже не только участвовать в Божественной Мисте-рии в качестве равноправного партнера построившему Театр и поддерживающему в Нём магиче-ское Действие, но и увидеть Творца в зеркале, наблюдая движение всех событий, предрешённых сценарием Пьесы, как исполнение Своей единоличной воли! Прозревший оказывается в состоянии распознающего в самом Себе центр и первопричину бытия, к которой стянуты нити (судьбы) всех вещей, явлений и самой сути этого мира, поскольку Его подлинное Я и все эти вещи отныне (и присно, и во веки веков) – суть одно!
– Зачем же всё-таки суперэгоцентризм? Почему так сложно?
– Затем, что это – как раз относительно простая и наиболее безопасная концепция осознания смертным Духовного из всех тех, что ещё воспринимаются рассудком. Она – в известном смысле пограничная, но отнюдь не последняя, а наоборот, лишь первая, которая предлагает способ и са-му возможность наблюдать в себе Космос и растворять его в Себе. Есть, конечно, и другие моде-ли, но они существуют уже не совсем для людей. Во всяком случае, не для их прагматичного рас-судка. Там больше не работают слова. И уже нет Бога…
Это уникальное, трудноописуемое словами и ни на что не похожее изменённое состояние сознания, когда к нам приходит видение (чувствование, переживание) себя вещами и событиями, происходящими вокруг нас, является духовным или мистическим опытом высшего порядка. Кроме всего прочего, оно ценно ещё и тем, что даёт человеку первое представление о том, что есть воля. Такой опыт ломает вуль-гарное предположение, до которого смог додуматься наш материалистичный рассудок, рассказывающий нам, что воля является произвольностью напряжения мышц ума и челюстей. На самом деле воля есть ни действие, ни даже готовность к действию, но лишь (1) свойство, причём природное, безмолвно и бездея-тельно наблюдать совершающееся действие, (2) унаследованная власть и (3) естественное право. Способ-ность электрона бежать по орбите – его природное свойство. Муравью свойственно бездумно тащить в муравейник сосновую иголку, а человеку – стремиться добыть побольше денег и размножиться. Спонтан-ное свойство же расширяющегося сознания – становиться Богом…
– Какой смысл смертному стремиться к обретению мистического опыта? Ведь сейчас мы живём в таких условиях, когда, по логике вещей, гораздо полезнее для любого из нас было бы хорошень-ко усвоить правила игры этого мира, а не испытывать на разрыв свою психику, вникая в заум-ные тонкости законов мира идеального?
– Мистическое переживание полезно испытать прагматику уже хотя бы за тем, чтобы отрезвиться и именно в этой жизни избавиться от всевозможных комплексов и страха призраков. Чтобы выбро-сить, наконец, из головы весь тот бред (фантазии и предположения ума), которые он насочинял про загробное существование, небеса, происхождение и предназначение человека. К тому же прагматику не помешает разобраться с тем, каким образом наша воля проявляется в мире фено-менальном (то есть в мире явлений и вещей), в котором мы живём что называется “здесь и сей-час”.
Пережив хотя бы краткий мистический опыт, человек, вернувшийся в прежнее состояние, перестаёт втискивать в рамки материального то, что, как он теперь понимает, может жить только в вечности и, наоборот, перестаёт экспортировать отсюда в запредельное всякие пошлые несуразности. Ему больше не приходится терять время на поиски в этом мире вещей и смыслов, которые не могут ему тут встретиться по определению, или подступаться к Божественному с аналогиями материального. Становится проблема-тичным, к примеру, говорить о небесной любви, трансцендентности сострадания, духовности общения с ближними, совести и проч., пройдя через переживание ирреального, поскольку, скажем для простоты сравнения, в том пространстве не то, что многих, а даже и двух людей нет и быть не может. Кого любить, кому сострадать, какое и с кем может быть общение, когда никого рядом нет?! Но самое главное, в вечно-сти нет причин что-либо спасать, поскольку в ней некому придумать слово “опасность”!

________________________________________

Переживание мистического опыта дарит нам не только дополнительные степени свободы, но и время, чтобы мы могли, наконец, начать жить. А кроме того, мы сохраняем для себя силы и саму возможность что-либо в этой жизни творить, поскольку больше не пытаемся демонстрировать ни самим себе, ни кому-либо ещё свою волю, понимая, что ни одно живое существо не обладает ею, если оно не приблизилось к осознаванию себя проекцией Божества в материальном и не отождествило себя с Ним.
Тот, кто побывал в общении с самим Собой и наблюдал в том [изменённом] состоянии Свою волю, вернувшись в маломерное пространство, где властвует время, перестаёт обладать ею [в полноте]. Однако же он теперь не может забыть, что она есть такое и во что ему должно вернуться (проснуться), чтобы вновь начать волить. Кроме того, целый корпус его собственных природных свойств меняет свои харак-теристики. В частности, ему теперь почему-то не удаётся обмануть себя утверждением, что ему так уж и неизвестно, как чувствует себя некий г-н N. из Новгорода, которого он никогда в жизни не видел и вообще не знает, кто это такой, но о здоровье которого сейчас беспокоится их общий знакомый. Или яблоня всё у того же N. на даче – не нужно ли её срочно от чего-нибудь полечить?
Что значит – “такое невозможно узнать”? Ведь переживший мистический опыт недавно ещё был Всем. И этим самым господином из Новгорода, и фруктовым деревом в его саду. И продолжает оставаться ими сейчас! И много ещё чем. Да Всем! Единственное, чем он точно перестал быть, так это [прежним] собой. Вот почему, как только задаётся какой-нибудь вопрос (кем угодно, хотя бы и героем фантастического романа, который он держит сейчас в руках или пусть даже им самим), ему достаточно взглянуть на первую попавшуюся, лежащую на поверхности собственную мысль, чтобы узнать ответ. О чём, к приме-ру, размышляет сейчас г-н N., или понять, как чувствует себя яблоня в его саду, и сообразить, о чём ещё ему в эту минуту стоит подумать, чтобы пораненный ствол дерева зажил ещё вчера (!), или чтобы сейчас подул ветер и стряхнул с ветвей яблони вчерашний снег, а не то они сломаются под его тяжестью, тем более, что вечером снова будет сильный снегопад.
Пережив мистический опыт, человек вообще получает первое в своей жизни представление о чём-либо. В частности, к каким вещам имеет смысл приближаться, а к каким – нет. Что нужно знать и пом-нить, а чем без всякого ущерба для себя можно и пренебречь. Причём даже в том случае, когда окружа-ющие все поголовно вовлечены в очередную модную игру и призывают нас также присоединиться к ре-шению их бессмысленных ребусов. Мы получаем в руки критерии и власть быть свободными… от самих себя.

________________________________________

Театр (продолжение)

Да, нас всегда двое! Причём кто-то из этих двоих нас ещё и постоянно болтает, вообще не закрывая рта, в то время как другой всегда молчит. Вот ведь ужас! Но, что хуже всего, со временем мы перестаём обращать на это внимание и даже начинаем путать свою маску с собой, а грим на лице называем челове-ческим именем. Когда кто-нибудь меня зовёт, вместе со мной встаёт и идёт моя маска. Она подходит к тому, кто произнёс моё, нет, погодите… её имя, и начинает с ней разговаривать. С другой стороны, когда мне хочется побеседовать с любимым человеком, и я с сердечным приветом обращаюсь к нему, ко мне приближается его маска. Возможно, он и сам тоже ко мне подошёл, но наверняка я этого не знаю, по-скольку его самого я видеть не могу, а только его маску. Так что на самом деле остаётся до конца непо-нятным, а приходил ли он вместе со своей маской или его маска пожаловала ко мне одна. Всё это – нор-мально, мы ведь даже спим в костюмах, не раздеваясь. А спим мы всегда…


________________________________________

На этой сцене жизнь актёра проходит мало того, что на людях, так ещё почему-то и во сне. В обморо-ке и одновременно в самой гуще событий, в коллективе. В суете толпы. Артист Театра не успевает за свою недолгую карьеру проснуться и о чём-нибудь подумать, во всяком случае пока он занят игрой с партнёрами. А что вы хотите, мы приглашены в труппу, а в команде думать не полагается, да просто и не получится – здесь всё и за всех решает Тренер. Командный дух – это замечательно, особенно когда тебе предлагается сыграть на сцене в футбол, но он совершенно не позволяет принять независимое решение или проявить силу воли, когда в этом возникает необходимость. Так что актёры в массе своей никаких решений и не принимают, а что такое одиночество, они просто не знают, почему и боятся его даже боль-ше, чем увольнения. А ведь закон Театра прост и категоричен: если до конца Охоты артист успел разыс-кать, полагаясь исключительно на свой ум, Режиссёра (администрацию, Автора Пьесы или Директора – неважно, все эти должности в Театре совмещает одно лицо) и убедил Его в том, что он, этот милый актёр, вполне в состоянии исполнять и другие роли, кроме той, которую только что бездарно завалил, можно считать, ему крупно повезло. Нет? – Очень жаль. Желающих попасть в Театр – много, а воздуха и места на Сцене – мало…
Как правило, актёры получают первое уведомление о предстоящем увольнении за несколько дней. И, как может показаться, это даёт им возможность собраться и каким-то образом к нему подготовиться, если, конечно, уметь правильно читать приметы и вообще не быть слишком рассеянными. Но что пользы от предупреждений, если противостоять самой Охоте, особенно когда Она уже вовсю идёт, практически невозможно! Вот если бы узнавать о Ней за месяц и поточнее – в какой форме и когда Та свершится… Хотя какая разница: ведь все эти узнавания подробностей и прочая суета также не помогают…
Единственное, что впоследствии рассказывают потрясённые очевидцы, оказавшиеся в момент Охоты где-нибудь поблизости и весь этот ужас наблюдавшие, это то, что произошла трагическая и нелепейшая случайность, что имело место роковое стечение обстоятельств, предвидеть, а тем более избежать кото-рые не дано даже заслуженным артистам. Очевидно поэтому Охоту когда-то и прозвали Божественной, ибо только Божественное невозможно оспорить. Ведь если где-то там – наверху – созрела мысль бро-саться в несчастного актёра молниями, результат такой затеи заранее предрешён. Он известен всем, даже маленьким детям, и наводит суеверный ужас на всех обитателей Театра именно своей неотвратимостью. Воистину тут и задумаешься: а что лучше? – иметь дар предчувствования и видеть приближение брошен-ного в тебя копья, но при этом быть совершенно неспособным отойти в сторону (это как во сне, когда ты не можешь сдвинуться с места, чтобы уйти от погони), или без всяких предисловий осознать себя уже выброшенным за ворота Театра? Внезапно, без особой эстетики, зато без лишних нервов.

________________________________________

Так кто же те люди, что способны предвидеть и перекраивать по своему разумению сюжет Пьесы, написанной неведомо кем и когда? В каком таком театральном вузе их обучили этому ремеслу и что им смогли рассказать там такого, что они поимели страшную власть отводить от себя и своих друзей цар-скую Охоту? А что, кстати, значит – отвести Божественную Охоту? Как вообще можно изменить предна-чертанное? Тогда ведь, по идее, речь уж лучше повести не о том, как помогать мишени уворачиваться от стрелы, пущенной Лучником, меткость Которого обессмысливает всякую попытку защищаться, а о чём-то уже совсем другом…
Что, догадались? – Правильно: говорить нужно об умении прекращать Охоту вовсе. Не предотвра-щать Её, поскольку для этого требуется способность Её предвидеть (что умеют очень немногие), а имен-но обрывать Её, зная, что Она уже идёт! Тут вот какая механика… Прямо какая-то головоломка… Полу-чается, что прекратить Её можно только задним числом, потому как, если в сценарии сказано: «…актёра N. после его реплики: “…все законы соблюдал и ничего плохого я в своей жизни не сделал…” поражает молния…», можно не сомневаться – шаровая молния на Сцену неведомо откуда прилетит и этого правед-ного лицедея убьёт. Причём сожжёт его одного, никого другого не задев. И поразит его даже в том слу-чае, если несчастного кто-нибудь за полчаса предупредит и тот, желая себя обезопасить, соорудит вокруг себя забор из громоотводов. В этом Театре молнии почему-то не промахиваются. Прекратить же что-либо задним числом из написанного в сценарии на практике означает вымарать из него пару страниц, а точ-нее – переписать их так, чтобы про молнию и профессиональную ошибку в игре актёра в сценарии уже изначально не было сказано ни слова. Вот так – ни больше, ни меньше.
Колдуны, всевозможные ясновидящие и экзорсисты, целители, экстрасенсы и гадатели в любом театре водятся в огромном количестве, – должно быть, Сцена к этому располагает, – и со временем ко всем этим чародеям и их волшебству мы уже привыкли. Процедура изгнания Дьявола или исцеления от врождённой слепоты стала сегодня уже чем-то заурядным – вроде полёта в космос. Кого этим удивишь? Таким вещам теперь по ускоренной программе (за три месяца) обучают кого угодно, выдавая соответствующий ди-плом, гарантирующий счастливчику почёт и доходную практику. Однако же появились над Сценой ещё и какие-то Осветители, обладающие властью сбивать Божественную Охоту со следа, о которых раньше слышно не было. Кто они такие и кто их вообще видел? А может быть эти Осветители здесь были всегда, только прежде о них не говорили?

________________________________________

В чём трудность восприятия Божественной Охоты и того феномена, что в жизни можно что-либо пре-кратить задним числом? – Одна из проблем понимания этих и в самом деле непростых вещей заключается в том, что Автор как-то не имеет привычки докладывать кому бы то ни было, в котором часу и с каким оружием Он намеревается сегодня вечером пройтись по этажам центрального корпуса театрального об-щежития, чтобы навести там порядок. Почему, собственно, каждый Его визит и являет собой сюрприз даже для тех, кто к этому себя специально и заблаговременно подготавливает. Фактор внезапности – сильная штука. На самом деле точной информацией про то, когда конкретно и в какой форме разразится Охота, можно спокойно и пренебречь. Это, оказывается, не самое главное. Гораздо важнее узнать, поче-му, а точнее – зачем Режиссёр эту Охоту санкционировал! На что Он так взъелся? Чего в самом деле хочет от человека? Без обретения ясности в этом вопросе судьбе невозможно противостоять. Зато, когда мотивы какой-то нечеловеческой суровости Автора Пьесы проясняются, остаётся сущая малость – слегка поработать над технологиями. Может быть это и непросто, но, во всяком случае, уже не тупик.
Само собой разумеется, что в отличие от рядового актёра Театра (не имеющего возможности прочи-тать сценарий) Режиссёр Спектакля знает наверное, зачем Охота должна случиться. То есть Он прекрасно сознаёт, какую смысловую нагрузку Она несёт в общей сюжетной линии Спектакля. И на чём это потом отразится. К примеру, кто ещё будет вовлечён в эту сцену. Не прорвёт ли канализацию. Не разобьют ли сослуживцы в знак протеста гипсовый бюст Ленина в фойе. И многое, многое другое. Понятно, что само по себе убийство уже и так насмерть запуганного актёра настолько тривиально, что не может служить конечной целью, а тем более развлечением для Автора постановки. Он, слава Богу, не садист, не до такой степени амбициозен, не обидчив и вообще не азартен – боевые трофеи ему не нужны. Весь Театр – Его игрушка, чего уж большего Он может желать!
Дело тут в другом. Выпускающему Спектакль (ещё одна производственная функция Режиссёра) всегда и во всех подробностях известны скрытые глубоко во времени корни каждого неточного жеста или слова, произнесённого тем или иным актёром в стенах Его Театра. Тот, кто видит истинные причины происхо-дящего и, соответственно, наблюдает суть явлений, знает наперёд, чем дело закончится. Каков будет финал. Вот почему Режиссёр моментально, без всякого калькулятора определяет в уме сроки, форму и масштаб разрушений, неминуемо воспоследующих за плохой игрой невнимательного актёра и в уме про-считывает сумму ущерба, соображая, по карману ли она Ему или может быть дешевле будет переделать всю мизансцену, просто переиграв испорченный эпизод и произведя незначительные замены в творческом составе. Нетрудно заметить, что задача Выпускающего по существу сводится к тому, чтобы гарантиро-вать невидимому Зрителю, купившему билет и давно уже сидящему в зале, что действие на Сцене нашего, да нет, скорее всё-таки Его Театра будет продолжаться, как обещано в программке, до позднего вечера, то есть вечно и, главное, без каких бы то ни было дурацких сюрпризов.
Режиссёр, конечно же, ни при каком раскладе не допустит творческого и финансового банкротства своего Театра, серьёзного пожара на Сцене или сколько-нибудь опасной эпидемии, способной пожрать Его актёров и декорации, после чего Театр уже точно придётся закрывать. Он в принципе не может этого сделать, даже если бы по какой-то причине вдруг этого и захотел. Таково свойство самого Режиссёра (в чём-то, оказывается, и Он ограничен).
Странная вдруг пришла мысль: а ведь прекратить Охоту уж наверное может только Тот, кто Её и за-теял, если Ему станет очевидной Её неактуальность...

Продолжение следует.

________________________________________

В действительности нет двух “я”, двух независимых и обособленных существ. Есть только Я, которое прояв-ляется на разных уровнях сознательности и самопо-стижения. Отражение кажется самосущим, но в дей-ствительности не имеет собственной субстанциально-сти. Иными словами, это не новый, другой свет, а про-екция источника света.

Роберто Ассаджоли

Коль скоро мы живём, то и постоянно творим реальность тем, что уже её наблюдаем. Самые талант-ливые из нас видят её без особого труда, в то время как другие, увлечённые чтением газет, не в состоянии отвлечься от своих фантазий и обратить на неё внимание, хотя именно о ней они всё время и пытаются прочесть в своих газетах. Из чего следует, что эти другие ничего не творят, потому что ничего и не наблюдают – они заняты чтением. А поэтому они и не живут, хотя говорят и двигаются. Их чрезвычайно сложно, да, если вдуматься, и незачем лечить: мёртвых хоронят.
– Интересно, а что легче: читать газету или творить реальность?
– Легче быть человеком, чем не жить – вот ведь парадокс…

Наблюдать что-либо можно только откуда-то со стороны, то есть предварительно отстранившись от того, за чем мы решили наблюдать. Однако в парапсихоанализе даже и это нехитрое действо неимоверно усложняется тем обстоятельством, что “наблюдать” здесь вовсе не значит “смотреть на что-то глазами”. Во всяком случае наблюдение тут затевается не с целью что-либо разглядеть. А кроме того непонятно, как можно начать что-то видеть, войдя в состояние не просто глубокого, а экстремально глубокого или абсолютного покоя, то есть достигнув полной остановки и отстранённости (ноль-точки), в том числе и главным образом отстранённости от самого себя. Да любой нормальный человек, нечаянно приблизив-шийся к этому порогу, тут же крепко уснёт и, если что и увидит, так только сон! Интрига парапсихоана-лиза кроется в том, что он – не снотворное, а как раз будильник, и его задача – выйти на ситуацию, позво-ляющую нам разделить себя на то, что никак не может жить вне материи и сущность наблюдающую – просыпающееся и отслаивающееся от материального чистое сознание, которое только и способно на что-либо смотреть и при этом ясно видеть.
Первый раз мне посоветовали посмотреть на себя со стороны, когда я ещё и в школу не ходил. Мне было тогда, если не ошибаюсь, три года от роду. Должно быть, я что-то натворил. Уж не помню – что. Зачем же понадобилось сейчас с такой серьёзной миной на лице городить огород и напускать дыму, коль скоро разговор идёт об элементарных вещах понятных и детям? А действительно ли это – такое уж про-стое занятие – смотреть на себя со стороны? Почему мы вообще так долго об этом говорим? – Вопрос в том, что именно мы понимаем под этим “со стороны”. Можно ведь, увидев собственное отражение в зер-кале или перестав прислушиваться к болтовне сослуживцев и слегка задумавшись, начать сладко фанта-зировать, любуясь собой, а потом взять и выдать всё это за “посмотреть на себя со стороны”. Как бы то ни было, это не совсем то, что нам нужно, если мы собираемся разделить себя на два разных по своей природе существа и предоставить одному из них возможность какое-то время наблюдать за другим бук-вально со стороны, откуда-то извне, ну, чтобы всё было по-честному. Интересно, и что же тогда случит-ся?
А вот здесь и начинают происходить всякие странности. Только нам удалось разделиться в самих се-бе, как выясняется, что одному из этих двоих, – тому, кто стал наблюдателем, – решительно никакого дела не стало до того субъекта, за кем его поставили наблюдать. Казалось бы, можно только порадовать-ся, ибо вот он – долгожданный образец холодной беспристрастности. Вожделенная объективность. Нашёлся, наконец-то, кто-то идеально непредвзятый. Вот сейчас он увидит своё отражение – и такое о себе узнает! Увы, объект наблюдения новорождённому супернаблюдателю в принципе не может быть интересен (плевать мне на мою старую майку, пусть на ней и вышиты мои инициалы, я теперь ношу дру-гую). Не станет он на него смотреть. И никак ты его заставишь, он ведь теперь никого не послушает. Воз-действовать на него силой убеждения? – Любопытно, и кто же станет его убеждать? Кого ещё здесь мож-но встретить?

________________________________________

– Так что же получается? Не разделившись, наблюдать за собой нельзя… Ну, это ещё понятно. Предположим… Но вот, разделение произошло, однако легче всё равно не стало, потому что наблюдение по-прежнему невозможно. Где искать разгадку этой идиотской головоломки?
– Давайте по порядку. Задача, решаемая с помощью парапсихоанализа, формулируется как рассло-ение в себе несвободного психического существа для обретения его отделившейся ипостасью не-коего исходного состояния, из которого она может отправиться в ирреальное путешествие к це-лям… которые ещё не успела обозначить или… за ненадобностью забыла это сделать.
Поехали дальше. Технологию отстранённого наблюдения стоит описать как сконцентрированное намерение наблюдать себя, способное в высшем градусе самоограничения этого самого намерения пре-одолеть пограничные заграждения разумного или в нашем понимании живого, когда вокруг начинает светиться и густеть стеклянная плазма времени и когда пространство желаний, искривляясь, сжимается и закольцовывается, а прозрачная ткань тонкого ментального тела рвётся…

Как бы то ни было, мы всё же настаиваем, что такое странное самонаблюдение [без зеркала], да ещё и с закрытыми глазами, единственно и способно сопровождать разделение душевного существа на два ав-тономно “живущих” и радикально отдаляющихся друг от друга разнокачественных сегмента некогда единой сущности. И тут вот что стоит отметить: сама процедура разделения, равно как и многочисленные сторонние техники, подобные нашей, хоть и рассматриваются парапсихоанализом в качестве непременно-го технологического компонента синтетического процесса превращения реальности, тем не менее исполь-зуются в нём лишь в качестве повода отстраниться от того, что мешает спокойному ожиданию… уже нам предложенного. Мы метим красным шаром в жёлтый с намерением обнаружить в лузе чёрный. Даже если на бильярдном столе чёрных шаров отродясь не бывало и самого такого словосочетания, как “чёр-ный цвет” никто и никогда не слыхал. Ничего страшного – мы подождём: в пространстве анонимного и бездеятельного творчества всякое может случиться…
– Коль скоро парапсихоанализ призывает уже и вовсе ни на что не смотреть, чтобы, как вы утверждаете, лучше видеть, остаётся непонятным, что вообще в таком случае он собрался анализировать, а главное – как?!
Сильный вопрос. Давай его развернём и начнём немного издали, с вопроса – как “нормальный” ум и парапсихоанализ относятся к слову “ анализировать”. Означает ли оно для них одно и то же? Лично для меня, пока я “нормален”, то есть “покуда я ещё не проснулся”, оно в одном из своих основных аспектов означает “исследовать”. Парапсихоанализ же, перманентно стремясь к максимальному упрощению (мы сейчас нисколько не шутим), трактует его именно как “наблюдение”. Но при этом наблюдать он предла-гает не видимое и представимое, а то, что пока не имеет причины своего появления и посему ещё не про-явилось в нашей реальности. То есть, грубо говоря, он приглашает наблюдать то, чего нет! А отсюда вытекает, что несуществующие для “нормального” ума вещи он намеревается наблюдать не для того, чтобы их исследовать, а с целью их ещё только породить. Вот почему он и проделывает это способом, который даже отдалённо не напоминает разглядывание каких-либо предметов или размышление о них.
– А может тем же самым заняться обычный человеческий ум?
– Нормальный? Для которого причинно-следственные связи – не пустой звук?
– Ну да. Или, по-вашему, ему нужно прежде сойти с ума?
– В точку. Было бы неплохо. Не спятить, конечно, но измениться. Поменять, так сказать, целепола-гание. Хотя бы для того, чтобы понять, что именно ему стоит наблюдать.
– Вы про то, чего нет?
– Мимо.
– А что же тогда?!
– Разве не понятно? – Себя. Никто ведь не запрещает уму наблюдать самое себя.

А что ещё можно наблюдать и чем вообще нам остаётся заниматься кроме как, зажмурившись, гля-деть в зеркало, чтобы сохранить рассудок, входя в безумие ирреального? Не забывайте, что парапсихо-анализ исповедует одну единственную религию – суперэгоцентризм, и практику отстранённого наблюде-ния себя он прокламирует как основное содержание, а также практический метод достижения своей ко-нечной и по сути единственной цели – прямого контакта с внематериальным или, по-другому говоря, погружение (переживание, возврат) в Ничто.
Принимая во внимание сделавшийся сегодня уже вполне очевидным факт, что произвольно изменён-ное состояние сознания (психики), спонтанно провоцирующее разделение мыслящего существа, редко-стью и чем-то невообразимо сложным не является, давайте успокоимся и определимся с тем, что именно парапсихоанализ разумеет под “наблюдением”. А заодно уж и с тем, зачем это наблюдение имеет смысл практиковать.
На предыдущей странице была описана модель, почти уже отвечающая требованиям теоретически чистого “наблюдения себя со стороны”. И что это нам даёт? – Ну как же? – Вспомним историю с подгля-дыванием за собой со стороны и чем это закончилось. А кончилось всё тем, что наши попытки разглядеть себя со стороны завершились чуть ли не полным фиаско: эфемерный (если смотреть отсюда) персонаж, приобретший способность наблюдать своего первого себя, наотрез отказался вообще на что-либо смот-реть. Казалось бы, чему тут радоваться – эксперимент ведь провалился. А так ли это? – У нас же на руках имеется результат, да какой: тот, за кем мы “безуспешно” пытались установить наблюдение (за нашим отслоившимся двойником), пусть мы его даже и не видим, потому что быстро потеряли к нему интерес, в итоге оказался превращён! И свойства, которые мы даже и не собирались ему сообщать, неведомо откуда, когда и каким образом в него перетекли.
А свойства могут быть разными. Умение предотвратить прошлогоднюю железнодорожную катастро-фу в Пакистане или перенести на другое время и в менее населённый уголок земного шара страшное извержения сицилийского вулкана, например. И это уже не случайное и кратковременное обретение ка-кой-то невиданной (ненормальной) способности поставленной в экстремальные условия личности, а про-явление в результате переживания полноценного мистического опыта и фиксируемого за собой “нового” природного свойства.
Продолжим список: умение считать точную информацию, спрятанную под сто замков; провести мимо города, в котором живёт тёща, эпидемию гриппа или, наоборот, доставить её именно туда и никуда боль-ше, если тёща не перестанет рассказывать соседям, какой я мерзавец; сделать так, чтобы огромная ауди-тория, слушающая по радио транслируемую на всю страну передачу, считала её содержание совсем не так, как это было задумано её авторами, а как нужно наблюдающему ситуацию со стороны или себя как ситуацию, – это в ту же корзинку. Все перечисленные свойства, плохие они или хорошие, есть то, что можно на себя надеть и “разглядеть” в самом себе в момент отстранённого наблюдения… – Так что же в этом мире можно рассматривать? Или кого. – А разве у нас остались варианты?

Немалая психологическая трудность созерцания “не глазами” состоит в том, что мы не можем под-глядеть непосредственно сам процесс превращения себя или событийного ряда в реальном масштабе времени. Вот почему описываемое в этой книге откровенно странное действие назвать наблюдением мы, конечно, можем – парапсихоанализ, во всяком случае, это себе позволяет, – но исключительно оглядыва-ясь на результат, а не на этимологию (традиционное толкование) этого слова. Так же, как и последней части в словосочетании “парапсихоанализ” опять-таки результат задним числом сообщает особый и неожиданный смысл: – наблюдать родившееся в результате его анализа (осознавания).
И здесь мы уже вплотную подходим к тому, что является практическим методом парапсихоанализа – к трансмедитации (от лат. trans – “за, через, сквозь” и meditatio – “размышление”). Когда мы намереваем-ся преодолеть грань мыслимого, это становится возможным сделать, если из обычной ситуации изъять какой-нибудь столь же обычный, сколь и непременный её компонент. Например – время. Уберите только его из любого действия, которое мы привычно и помногу раз в день производим (думаем, смеёмся, при-нимаем решения, гладим бельё, сочиняем музыку, лечим по телефону рак, худеем… да всё, что угодно), и мы прикоснёмся к ирреальному.
Или, к примеру, поменяйте местами причину и следствие. Думаете, что рассудок прагматика не в со-стоянии этого сделать? – Да запросто! Это, кстати, ещё один ключ. Понятно что сначала всякого нор-мального человека охватит оторопь. Ну ещё бы, мы ведь переживём в этот момент классический когни-тивный диссонанс. И тут главное – не поторопиться из него выйти. Вот тогда мы, наконец, и остановимся. Что, собственно, и требуется.

________________________________________

– Мы постоянно возвращаемся к ключам. А какой из них самый простой?
– Простой в смысле – стартовый?
– В смысле работающий даже в той ситуации, когда я вообще ни к какой работе не готова. Ко-гда от этой собачьей жизни я уже совершенно разложилась и отупела до такой степени, что сама себе опротивела.
– “Не делай того, чего не хочешь делать”.
– Не поняла…
– Ну, тебе же известно, чего ты не хочешь.
– А чего я не хочу?
– Ты сейчас себя со стороны слышишь?… Допускаю, что ты не хочешь быть бревном или скоти-ной. Ну так и не будь – ни тем, ни другим. Для этого, кстати, тебе и делать-то ничего не потребу-ется. Просто не будь ими и всё. Чтобы оставаться тупым бревном и творить всякую тебя же оскорбляющую мерзость, что-то делать как раз необходимо. То есть тебе приходится совершать усилие. Ну вот и не ведись на эту глупость. Между прочим, этим “простым” ключом можно изба-виться от фобии, которая гложет тебя двадцать четыре на семь. Даже во сне. Или от Смерти, если Она вдруг к тебе подступила.
– Это как?
– Так ведь мы сами открываем Ей дверь. Повторяю, просто не делай того, чего не хочешь. Не от-крывай Ей дверь.

________________________________________

Человек, творящий новую реальность, не может этого самостоятельно заранее замыслить и сделать всё необходимое произвольно в точном значении этого слова, то есть своими силами и по собственному капризу, хотя у него и создаётся ощущение, что это именно он принимал все свои решения и направлял процесс. Увы, это – внешний маскарад на мало что значащей вершине айсберга, спрятавшегося глубоко под водой. – И что у нас тут происходит с логикой? – Да всё с ней в порядке: кто волен творить, тот и принимает решения. Человек может лишь подойти к границе, за которой начинается творчество, но сам творить он не в состоянии, если только он не согласится наблюдать некий процесс, зная, что заодно будет превращена и его человеческая природа.
Ничего удивительного нет в том, что выдающихся суперэгоцентриков многие из нас воспринимают как существ, от рождения наделённых исключительной, непостижимой и прямо-таки божественной вла-стью. Из суеверного страха мы автоматически дистанцируем себя от таких людей, расставляя их портре-ты в красных углах и не потрудившись дать себе отчёт в том, что почти все атрибуты так называемой сверхъестественной власти передаются этим могущественным существам через непосредственное ощу-щение ими себя центром мироздания и точкой отсчёта какого-то другого (нового) времени. А чем они вгоняют нас в неподдельный трепет, так это тем, что имеют очевидное (для нас) право все эти свои дефи-цитные и расчудесные свойства иметь. При этом они зачастую ставят нас в тупик своей обескураживаю-щей готовностью наблюдать эти “волшебные” свойства не только в себе, но и, как они зачем-то врут нам прямо в лицо, и во всех остальных без исключения homo тоже.
Описанные состояния, уровень понимания сути вещей или, проще говоря, особое мировоззрение ни-кому и никогда не даётся даром некоей, обитающей где-то в недосягаемых эмпиреях, высшей силой. Оно является продуктом исключительно внутреннего и глубоко осознанного предпочтения самой личности. При этом лишь некоторое значение имеет опыт предыдущих жизней или карма индивидуума. Именно “некоторое”, поскольку наблюдающий, во-первых, обладает реальной возможностью изменить или даже полностью сжечь своё прошлое, а во-вторых, все ступени вставшему на путь восхождения к ирреальному приходится пройти самостоятельно и в течение одной – именно этой его жизни. Вот почему решающее значение имеет темп прохождения дистанции, а отнюдь не наследство прошлых жизней. И да – это тоже не шутка (мы вообще здесь мало шутим): суперэгоцентрик сам решает (произвольно выбирает), какое прошлое у него было.
Далеко не первым, но, безусловно, одним из ярчайших суперэгоцентриков в истории новой цивилиза-ции был Иисус Христос. (Не будем касаться вопроса создания мифологизированных образов. В нашем случае это не имеет решающего значения.) Вспомним, как Он ответил своим ученикам, исцеляя слепого, на вопрос “почему тот слеп, за грех ли родителей или за собственный?” (Евангелие от Иоанна, гл. 9) Иисус сказал, что причиной слепоты того человека являются не грехи вообще, его или его родителей, а уготованность того, чему сейчас д;лжно свершиться.
Слепому была назначена болезнь, чтобы было зачем стремиться (желать) встретиться с Христом: чтобы в точке их пересечения исполнилось предначертанное… Важен был, и в итоге исцеляющую роль сыграл непосредственно сам факт их встречи, а вовсе не врачебное искусство Христа (список технологий, инструментарий лечения или детальный психоанализ кармических причин слепоты). Иисус просто читал (то есть созерцал разворачивающийся во времени) сценарий событийного ряда целыми страницами, а мелкие и суетные подробности, такие как медицинский диагноз, предосудительные штрихи в поведении родителей, карма самого больного и проч., Его не интересовали в принципе.
Именно так можно описать хрестоматийную позицию (точку саморефлексии) суперэгоцентрика. Её отличает полное освобождение человеком его сознания от заземлённости на чём бы то ни было и раскры-тие им собственного психического существа навстречу миру идеальному (суперреальности Ничто). Про-рвать же границу материи сознание оказывается способным лишь в изменённом состоянии, будучи осо-бым образом сорганизованным и сконцентрированным на самом себе, одновременно устремлённым из микрокосма души вовне, навстречу духовности (ирреальности) Ничто. Сознание суперэгоцентрика долж-но потерять свою прежнюю индивидуальность и превратиться в открытую систему общения человека с его же собственным трансцендентным Духом. Наблюдать, верить, творить… Все эти понятия в парапси-хоанализе – суть одно.

________________________________________

…а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской…

Евангелие от Матфея, 18. 6.

Вторая и, к сожалению, наиболее многочисленная группа целителей или методов целительства, за-полнившая нишу, определяемую парапсихоанализом термином “комбинирование”, отличается от только что описанной (назовём её условно альтруистической) главным образом тем, что на деле она более заин-тересована в исчезновении симптомов, нежели собственно болезни. Отсюда должно стать ясно, что цели-тель из этой когорты вообще не заинтересован в выздоровлении человека, потому что он элементарно не в курсе, что бы это могло значить.
Даже если бы вдруг комбинатор и захотел бескорыстно помочь своему ближнему, увы, он не сможет этого сделать, потому что понятия не имеет о том, что такое болезнь, зачем она приходит к человеку и как с ней нужно бороться, если, конечно, мы соглашаемся с тем, что бороться необходимо именно с ней. Причина этих прискорбных недоразумений заключается в том, что манипулятор, работающий исключи-тельно на примитивном уровне явлений, причин и следствий, образующихся заведомо и только в матери-альных средах и во времени, даже против своей воли обречён грубейшим образом смешивать болезнь с её симптомами.
Увы, ситуация, когда врачующий видит свою задачу лишь в том, чтобы залечить недуг и за деньги или из жалости избавить от страданий несчастного, свалившегося с лестницы, чем-то напоминает смазывание йодом синяка на ноге в месте, где она сломана, вместо того чтобы предпринимать какие-либо усилия по сращению кости. И всё дело, видите ли, в том, что слово “перелом” в этой компании эскулапов произно-сить не принято.
Проблема заключается не в том, что больного в итоге вообще никто не желает лечить, а как раз в об-ратном: его с готовностью принимает и начинает пользовать множество “профессионалов”. И что же с ним в этом случае происходит? Плохого не так уж и много, кроме того, что канал связи “человек – ирре-альное” у него неизбежно закрывается. Вот они – ножницы. С одной стороны, глупо не пойти к дантисту, когда разболелся зуб, – это уже просто какая-то дикость, – а с другой стороны автоматически срабатыва-ет программа, зомбирующая сознание обращающегося за помощью (бумерангом, впрочем, зомбируется и сам врачующий, но это уже другая тема).
Жизнь постоянно вынуждает нас идти на компромиссы. При этом мы всегда что-то теряем. Исключе-ние составляют разве что ситуации, когда мы хорошо осознаем суть происходящего и просчитываем все варианты и каждую свою инициативу. Когда мы готовы ко всему, но не выбираем, а как раз отказываемся от выбора – в пользу случайного. И спокойно соглашаемся с тем, что можем проиграть. Впрочем, нам же нечего проигрывать. У нас ведь ничего нет. И в первую очередь нас самих. [Вот они – игольныя уши из св. Писания…]

________________________________________

Как правило, семена автозомбирования начинают активно прорастать тогда, когда причина болезни к обоюдному согласию сторон начинает произвольно трактоваться в удобном для целителя и пациента ключе и проговаривается в легко усваиваемой форме. Истинное содержание, заложенное в болезнь, при этом не просто грубо искажается, а вовсе подменяется, что, к сожалению, опять-таки устраивает обоих, поскольку общая картина рисуется врачом только в доступных ему самому и знакомых, эстетически вы-держанных образах, точно соответствующих психологии, стилистике, интеллектуальным и психическим возможностям восприятия пациента.
Информация, заложенная в страдании, в итоге остаётся вообще никем не востребованной и, соответ-ственно, не воспринятой. Отданная на расшифровку прагматичному уму, который по определению не может понимать ирреального смысла вещей, она прочитывается им быстро и весьма однобоко. Как пра-вило, актуальный ум исходит лишь из соображений материальной необходимости. Другими словами, он стремится как можно скорее найти выход, то есть отыскать хоть какое-нибудь суррогатное средство, позволяющее перестать испытывать физическую боль. Начинается внимательное изучение видимых симптомов болезни, измеряются температура тела и давление, скрупулезно исследуются кровь и содер-жание снов, огромное значение приобретают слова, жесты и интонации исцеляющего. Рекомендуются всевозможные обеты, кровопускания и посты, а также разнообразные жертвоприношения. Затеваются промывание желудка и строительство храмов. Короче, в ход идёт массированная психотерапия…
– А можно всё-таки как-то исхитриться и расшифровать смысл болезни, то есть перевести её содержание на понятный человеку язык?
– Теоретически – да. Но зачем буквально расшифровывать знаковую систему, язык которой впря-мую не читается как раз потому, что и не должен читаться? Точная информация, заложенная в болезнь, переведённая на вербальный язык, не имеет для заболевшего никакого значения. Во-первых, это довольно сложно и длинно, здесь может обнаружиться невообразимое множество причинно-следственных цепочек, а во-вторых, может статься, что истинный адресат заложенного в болезнь сообщения – вовсе не тот человек, кто ею в настоящий момент болеет, или, скажем, не только он!
Неумно человеку задаваться вопросами о вещах, до которых ему, если вдуматься, никакого дела нет. Какой прок смертному знать промысел Божий? Так ли уж ему интересно знать, что имелось в виду, когда задумывалось то или зачем свершалось это? В большинстве случаев мы не можем испытывать даже лю-бопытства касательно этих вещей, поскольку не догадываемся, о чём может пойти речь.
Впрочем, никто и ничто не препятствует самому обыкновенному человеку превратить себя и сделать-ся сверхчеловеком (то есть вернуться в состояние предвечного Духа). Ну тогда уже, разумеется, другое дело. В этом случае чтение собственного промысла безусловно приобретает для проснувшегося опреде-лённый смысл, хотя бы в качестве некоей рефлексии. Оно по крайней мере будет для него естественным, логичным и просто возможным, потому что отныне это уже промысел Его – Человека Проснувшегося. Поразительно, но целые тысячелетия на Земле существуют солидные институты, которые зачем-то спе-циализируются на толковании того, что буквальной расшифровке не подлежит в принципе. Воистину, возникает спрос – неизбежно появляется и предложение. И, увы, не всегда добросовестное.

________________________________________

Блажен боящийся не проснуться и потерять то, чего не имеет – чего ему никто не обещал. Непроснувший-ся не станет ниже ростом, глупее или беднее из-за то-го, что он спит. И больно ему также не будет. Он ведь даже не поймёт, о чём ему стоит горевать. С ним во-обще всё будет ok. Он просто не вырастет. А мог бы…

Когда мы оказываемся не в состоянии распознать в болезни простой знак остановиться и изменить направление мыслей, а вместо этого пускаемся на поиски “квалифицированных” переводчиков, которые якобы способны довести до нашего ума подлинное содержание наших болезней, это ещё не говорит о том, что мы нарочно отказываемся понимать истинный смысл этих посланий. Мы просто не знаем, как это делается. Так во всяком случае мы себе говорим. На самом же деле не требуется быть семи пядей во лбу, чтобы здесь и сейчас разобраться с этим вопросом окончательно.
Любое сообщение свыше приходит к нам на языке, единственно на этот момент нам понятном, по-скольку посылается оно нами же. Никто другой его послать не может, потому что никого на этом свете, кроме нас, нет. Во всяком случае никому другому мы не нужны. Не потому, что мир такой уж чёрствый и неотзывчивый. Просто вне нас не существует ничего, даже Бога. Вот почему содержание случайных по-сланий с непривычки читать что-либо подобное кому-то и кажется сложным, ведь для его понимания приходится просыпаться и подниматься над собой. Однако, можно не сомневаться: оно всегда доступно для восприятия нашим рассудком при наличии, разумеется, соответствующего интереса и умения читать приметы. Всякое письмо, посылаемое по этой почте, рассчитано на интеллектуальные и душевные ресур-сы конкретного адресата, ибо приходит оно из зеркала. Оно равно нам. Была бы добрая воля вникать и прислушиваться.
Наше отражение, отправляющее нам из внематериального Своё послание, не хочет да и не может по-желать Себя же, существо, временно сосланное в материю, запутать. На Него это непохоже и было бы для Него как-то уж слишком странно, ведь эзотерическая логика, по законам которой Оно живёт, – вещь зна-чительно более жёсткая, чем та, которой мы обходимся в повседневной жизни, растягивая её во все сто-роны как захотим. Однако здесь мы и сталкиваемся с одной проблемой, не сказать, чтобы с парадоксом… Ведь то неспокойное состояние сознания, когда, вконец осуетившись и крепко заснув, мы становимся неспособными что-либо ясно видеть (читать, например, трансцендентный смысл происходящего), и по-буждает Творца (с целью нас разбудить) прибегать к примитивному, но единственно понятному в таких обстоятельствах языку общения – через боль, страх, всевозможные эмоции и прочее…
Нет, пожалуй, это всё-таки парадокс, а точнее ножницы, ведь эти самые эмоции, страх, боль и проч., как раз и мешают нам сосредоточиться, чтобы спокойно разобраться со всем, что за ними кроется. Пре-одолеть эту обидную ненормальность мы, однако, не торопимся, предпочитая ходить по кругу. Очевид-но – так легче. И тогда нас ожидает следующее: болезнь, сразу и с готовностью не воспринятая умом как знак или даже конкретное указание совершить в общем-то элементарное действие – остановиться и слегка подправить наши мысли, тут же автоматически переходит в другое качество, в то, что рассудком уже больше не читается. Например, в тупое хроническое недомогание, несчастный случай или даже смерть. Человеку, не желающему быть внимательным (быть Человеком) вообще больше не предлагаются ситуа-ции, требующие от него какого-либо понимания. Его класс (способность соображать) и общая кадастро-вая стоимость в глазах Бога понижаются. Причём сам человек, естественно, никакой разницы в отноше-нии к себе со стороны Творца не замечает, интуитивно спекулируя на том, что Вседержитель не может быть чрезмерно строг с Самим Собой. А Он и не злится. Просто забракованное Им одно из бесчисленных Его изображений начинает по инерции болеть и глупеть дальше. Только и всего.
Вот где мы попадаем в ловушку: ирреальное действительно никого не наказывает и ни на что не оби-жается – это правда, оно в пределах разумного милосердно и даже доброжелательно к нам, но именно поэтому и предлагает всему в этом мире объективную ситуацию полного стоимостного соответствия. Разумеется, по его, Божества, счёту, логике и разумению. Или по закону! Человека не бьют по голове (несмертельные болезни и неудачи приходят для другого), но с этого момента он неизбежно начинает опускаться и выполнять какие-то уже до обидного скучные поручения другого – более низкого уровня и характера. Именно это и нужно понимать под издержками автозомбирования.
Трагедия превращения своего сознания в закрытую систему или издержки автозомбирования заклю-чаются не в том, что человек делается как-то особенно ужасен лицом или необыкновенно, пугающе глуп. С ним вообще ничего плохого не происходит. Но это-то и страшно. Один из основных принципов воздая-ния, поддерживающих в этом мире закон и порядок, гласит: тебе не будет больно ни за то, ни за это, ибо в глазах Бога и то, и другое – совершеннейшая ерунда, но то, что могло бы когда-нибудь в твоей жизни произойти, после того как сегодня ты позволил себе не проснуться и, впустив в себя удобную ложь, доб-ровольно сполз на ступень ниже, став ещё более закрытым, отныне сделалось невозможным. Ты потерял то, чего, собственно, не имел, так что страдать тебе не от чего. Казалось бы…

________________________________________

Возвращаясь к теме магического целительства, необходимо отметить ещё один курьёзный момент, обыкновенно всплывающий при манипуляциях или произвольном комбинировании чужими сознанием, волей и кармой. Изгоняющий болезнь, однозначно воспринимает её как зло. Это аксиома, с которой не-возможно спорить, поскольку она для него самоочевидна. В противном случае ни один врач не смог бы бороться с нездоровьем. Чтобы мысль уничтожить болезнь ещё только попросилась войти в голову на том глубоко бессознательном уровне, где включаются механизмы творения новых реальностей, целитель уже изначально должен быть убеждён в том, что она есть зло. И если на минуту предположить, что бо-лезни таковыми по замыслу Насылающего их не являются и что у них вообще могут быть какие-то другие задачи, кроме как навредить нашему здоровью, то уже тем, что целитель начинает с ними активно бо-роться, или уточним – прежде того – он превращает их в зло.
Куда потом деваются болезни, во что они переходят, сделавшись в результате столь “творческого” к ним подхода злом, – непростой вопрос. Оставим в стороне тему творения зла. Парапсихоанализ не иссле-дует проблемы морали и нравственности. Это не его сфера применения и компетенции. Но здесь наруша-ется этика, а вот это уже имеет к нему отношение, поскольку этика является специальным разделом пара-психоанализа. Всё в этом мире устроено до скучного просто. Виноват – будешь наказан. Украл – сделай грустную рожу, извинись и верни то, что спёр. Сказал “А” – рано или поздно, в той или иной форме тебя вынудят произнести перед присяжными и все остальные буквы алфавита. И ты их назовёшь! Можешь не сомневаться. Логика тут проста и очевидна. Если решил стать комбинатором и у кого-то по тем или иным соображениям отобрал болезнь, кому-то другому или во что-то другое ты её непременно передашь. Это называется – сообщающиеся сосуды. Причём для этого не обязательно заражать природу и людей ложью или инфекциями. Можно продолжать говорить красивую “правду” и сражаться за экологию и леса Ама-зонки. Есть масса способов посеять вокруг себя разрушение.
Отработанные технологии “комбинирования” позволяют подобрать весьма удобные и эстетически выдержанные формы переадресации болезни кому или во что угодно. Время и расстояние здесь препят-ствием не являются, поскольку магическое действо рождает свою собственную виртуальную реальность, где всё уже устроено немного по-другому. Передать болезнь, к примеру, можно совсем незнакомому человеку, живущему неведомо где или даже ещё не родившемуся. А можно и не человеку вовсе, а, например, ситуации. Болезнь – это ведь информация или энергия, а последней в общем-то всё равно, во что переходить. С ней можно распорядиться как угодно. Единственное, чего не позволяет осуществить практика (исповедание) “комбинирования”, так это совершенно аннигилировать болезнь, то есть уничто-жить её вовсе (ну раз обозвал её злом, так и борись с ней до конца!) без каких бы то ни было хвостов и последствий, потому что с точки зрения эзотерической логики это невозможно по определению.
Возвращаясь к “целительству” Иисуса Христа, можно утверждать, что Его метод врачует вовсе не бренное тело, а человеков, превращая их души и рождая новые реальности или ситуации. Можно с уве-ренностью сказать, что Он переворачивает мировоззрение своих пациентов. Исцелённый Им начинает исповедовать то, в чём уже нет места прежней болезни, ибо это теперь – другой человек.
– Как объяснить в таком случае эпизод с воскрешением Лазаря, ведь ясно же, что Иисус никак не мог с ним разговаривать и в чём-либо его убеждать?
– А что есть мировоззрение и индивидуально ли оно? Заключено ли оно в словах и способно ли с их помощью экспортироваться? Может ли оно зародиться в одной голове и принадлежать только одной отдельной личности – его автору, или же сообщается многим людям (скажем, через книги, очевидцев или учеников)? Можно ли вообще придумать или просто так, по желанию взять и “надеть” на себя индивидуумное мировоззрение, если прежде уже не взрастил (открыл) его в се-бе? Ответивший на все эти вопросы поймёт, почему первопричина множества вещей едина, а ре-альность, которую творит один человек, вбирает в себя всех нас.
Мёртвому Лазарю вовсе не обязательно было что-либо слышать, чтобы открыть глаза (родиться) в новой реальности, уже исповедуя новое мировоззрение, где оно естественно вписывается в рамки сме-нившегося закона. Умирал ли он вообще в том, новом мире? Вернее, в этом, потому что тот, в котором Лазарь когда-то умер, канул для него и всех нас в небытие. Мы не можем помнить его или даже говорить о нём, хотя где-то там мы ещё и сейчас пребываем. А, может быть, уже умерли.

Письмена… Осколки…

…замёрзшая слеза…
…мои душа и тело…
…лёд…
…Вселенная и сущность Бога…
…молекула углерода…
…вещи и время…
…в одном кристалле…
…драгоценный камень…
…холодный и бездушный…
…прозрачнее воздуха…
…всё растворено…
…заложены безграничные возможности…
…алмаз внутри пустой…
…единый прообраз Всего…
…через хрустальную однородность…
…научиться различать вещи…
…живые образы…
…вечность и люди…
…проекция идеи…
…Ничто…
…проявляется…
…на неокрашенной поверхности…
…мысль, наблюдающая себя…
…через алмаз…
…преломление о грани кристалла…
…мир прежде сотворения…
…застывший взрыв…
…хранится в стекле…
…готов распространиться…
…рождать пространство…
…ещё нет времени…
…всё начиналось не сразу…
…движение…
…разгоняется постепенно…
…в начале время стоит…
…невозможно сосчитать…
…возраст Вселенной…
…первая секунда длилась вечность…
…увидев алмаз…
…освещаешь его…
…красивый…
…играет дорогим светом…
…всё начинает быть…
…идеи надевают свойства…
…подбирают себе формы…
…проявляются…
…становятся…
…видимы в ситуациях…
…Дух воплощается во что захочет…
…Он ещё прежде времени…
…уже есть Всё…
…Ничто смотрит в кристалл…
…Всё оживает…
…миры умещаются…
…в моей руке…
…алмаз небольшой…
…пуст и прозрачен…
…вне кристалла…
…пространство и время немыслимы…
…снаружи находиться нельзя…
…наблюдать из Ничто…
…уметь не быть…
…взгляд на камень…
…начинает танец…
…созерцание игры…
…тьма возможностей…
…наблюдающий…
…волен выбрать любую реальность…
…волшебство не в алмазе…
…всего лишь природные свойства…
…сверхтвёрдость и преломление света…
…обыкновенный углерод…
…бриллиант не может знать…
…что значит хотеть или волить…
…как может камень видеть…
…вещь не обладает властью творить…
…прерогатива Духа…
…в способности осознавать…
…помнить…
…я – нечто большее…
…не вещь…
…конструирование психомодели…
…к одиночеству суперэгоцентрика…
…запредельный уровень…
…абстрагирование самого себя…
…концентрация определяется искренностью…
…непрерывно…
…наращивание параметра отстранённости…
…вижу отражение своего взгляда…
…на поверхности кристалла…
…нужно быть самим алмазом…
…материя – мысль и мерцание грани…
…думать можно по-разному…
…возможна внематериальная реальность…
…Луна без Земли…
…невещественная сущность…
…надвременной континуум…
…степень успокоения существа…
…сознания…
…проекция неродившейся мысли…
…игра воображения…
…со стороны и отстранившись…
…пребывая в куске льда…
…ничто не существует вне кристалла…
…даже Бог прекращает быть…
…трудно захотеть увидеть то, чего нет…
…внутри кристалла – сон материи…
…снаружи зеркало…
…Он и я…
…кроме нас двоих ничего нет…
…мы оба есть алмаз…
…всё сделано из нас…
…единое разделить невозможно…
…слишком прозрачная субстанция…

________________________________________
;

Превращение судьбы

Идея и метод наблюдения любых событий, происходящих в материальном мире, под качественно из-менённым, то есть уже ирреальным углом зрения или, иначе говоря, из точки трансцендента, находящей-ся вне представимых пространств и времён, дают возможность человеку, отстранённо созерцающему их проекции, многое увидеть в другом свете. Но не только. Наблюдающий получает исключительное право произвольно трактовать увиденное, как угодно изменяя смысл и направление движений случайного. Ска-занное означает, что приведённая здесь позиция ирреального отстояния (разделения наблюдающего су-щества) допускает и даже предлагает нам немыслимую умом, отслеживающим те же явления из стандарт-ного психического пространства, и тем не менее реально разворачивающуюся в материально-временном континууме ситуацию подмены причинно-следственной обусловленности событий. Другими словами, человеку, переставшему смотреть на вещи из времени, даётся неограниченная власть изменять их карми-ческую предысторию, а отсюда и превращать конкретное содержание наблюдаемых явлений.
Логика и безопасность трансцендентного в данном случае нисколько не страдают, поскольку ирре-альные планы со всей надёжностью охраняют сами себя. В них невозможно злоумышленно просочиться со двора, не будучи туда званным, а, стало быть, и обрести власть по-своему читать книгу жизни, если прежде не удалось возвратиться в трансцендентное состояние Написавшего её. Посему любому желаю-щему допустимо входить в Духовное и, находясь в Нём, производить любые изменения в проявленном мире, коль скоро именно в это тонкое пространство ему действительно посчастливилось войти.
Исповедуя состояние ирреального, человек на самом деле, конечно, ничего не превращает и даже во-обще ни о чём подобном не задумывается, он лишь позволяет исполниться тому, чему некогда сам же и предопределил случиться. Однако в физической плоскости, где настойчиво властвуют инерция и время, его рассудок классифицирует подобные феномены (перемены) как произвольные (сознательные), хотя его уму и непостижимые из-за глобальности наблюдаемого процесса изменения реальности.
То, что обычно говорит ум, почти всегда приходится корректировать и даже делить на семь, потому что на вещи он смотрит со своей колокольни и видит их соответственно. В нашем случае его также необ-ходимо поправить: речь идёт не об изменении, а о подмене реальностей. При этом надо лишний раз отме-тить, что собственно подмена никем не может отслеживаться или наблюдаться, – в буквальном значении этого слова (“смотрю и вижу”), – даже в том случае, если о предстоящем превращении желающих под-смотреть это завораживающее зрелище проинформировать заранее. Приглашенные “знают”, что их ожи-дает, готовы к такому спектаклю и с нетерпением ждут анонсированного волевого изменения реальности. Они уже купили попкорн, расселись по своим местам согласно купленным билетам и предвкушают чудо. Но не тут-то было.
Публика, разумеется, приготовилась увидеть своими глазами, как жизнь сейчас зримо и круто начнёт разворачиваться в направлении, отличающемся от ранее прогнозировавшегося. В какой-то момент люди, как им кажется, даже начинают видеть (чувствовать) стыки реальностей и воспринимают свой переход из одной в другую как потрясающее переживание или то самое чудо. На самом же деле так может выгля-деть только цирковой фокус или оккультное шоу.
В тех случаях, когда никто специально не обращает наше внимание на происходящие изменения в пе-реживаемой нами здесь и сейчас реальности, мы почему-то оказываемся не в состоянии заметить этого волнующего перехода. Как такое может случиться у нас под носом? Ведь это же тот самый наш мир, в котором мы живём! С ним кто-то сейчас производит грандиозные и может быть даже опасные манипуля-ции, а мы ничего такого не чувствуем?! – Всё объясняется просто. Зафиксировать момент трансформации или подмены реальности можно лишь в случае, когда нам удаётся разглядеть стык, ну или хотя бы дога-даться, если уж это невозможно увидеть, в какой именно момент мы его проходим. А как иначе заметить изменения в непрерывно и до обидного плавно перетекающей из вчера в сегодня ленты самых обычных событий?
Не надо обижаться и сердиться на себя за свою мнимую толстокожесть: наблюдать стыки сменяющих друг друга реальностей невозможно, потому что их на самом деле нет. В момент “сотворения” новой реальности не происходит каких-либо разрушений и даже незначительных изменений старой, которые можно было бы подметить и радостно возопить: – “Вот же – ура – я это увидел! Ну разве я не молодец?”. На самом деле мы вовсе не перестаём в прежней реальности быть, но лишь теряем с ней связь и способ-ность отныне её видеть. А ещё мы изо всех сил спешим её забыть. Совсем. Напрочь! А ведь, “перемеща-ясь” из “отсталой” реальности в ту, где экология и цены на бензин и колбасу привлекательнее, мы совер-шаем столь головоломный и энергозатратный кульбит, что его запросто можно было бы сравнить с ядер-ным взрывом. Всё, однако, происходит вне времени, вот почему никто из нас не замечает стыков и чудо-вищных выбросов пси-энергии.
Невидимая активность неподвижного Духа. Звук хлопка одной ладони…
Мы совершаем колоссальную и совершенно не отслеживаемую во времени работу, стараясь при этом как можно скорее выгнать из памяти старую реальность для того, чтобы тут же начать жить в другой, потому что наблюдать (без риска сломать рассудок) можно только какую-то одну из них. Ум нам ещё пригодится (говорим мы себе), причём “при любой власти”, вот почему в первую очередь мы по привычке берём с собой в новую реальность именно его, хоть он и запрещает нам видеть какую-либо иную жизнь. Что поделаешь, если рассудок может смотреть только на что-то одно. Приходится с этим мириться. Де-ваться некуда… Просто нам не приходит в голову, что временами можно обходиться без ума. А жаль…

________________________________________

Если ты забыл, как Бог создавал этот мир, остановись, замолчи и оглянись вокруг: эту реальность придумал ты. Больше некому. Вспомни, кто Ты есть…

Неведомо как и когда переброшенные в новую реальность, в которой подменёнными оказываются не только настоящее и, соответственно, весь горизонт перспектив, но даже и прошлое, заранее проинформи-рованные граждане, намеревавшиеся лицезреть назначенное тобой на воскресенье цирковое представле-ние [с превращением реальности], ясное дело, будут разочарованы. Они ведь ожидали фейерверка, экшнсцен из модного блокбастера или чего-то в этом роде. Они ждали видимых изменений. И никому из них не приходит в голову, что реальность, в которой они когда-то родились и прожили долгую счастли-вую жизнь, которую, конечно же, все они отлично помнят, хранят о ней кучу детских фотографий и в которой честно покупали билет на твоё воскресное представление, обещавшее им волшебное перемеще-ние в новое и неизвестное…
Так вот: реальность, с которой сагитированные тобой зрители собрались проститься, уже имеет номер “два”. Первую, в которой о назначенном на воскресенье действе возможно кто-то и заговаривал, вспом-нят очень немногие, да и то, если этих немногих люди в белых халатах погрузят в глубокий гипнотиче-ский транс, в то время как остальные здоровые граждане будут видеть и помнить только одну – вот эту самую – реальность № 2. Новую? – Да единственную! Для нормального человека нет и не может быть первой, второй, третьей или ещё какой реальности. Назвать, к примеру, вот эту, “настоящую”, “второй” реальностью у психически здорового гражданина просто язык не повернётся. Ведь, если реальностей оказывается несколько (множество), это значит, что их больше нет ни одной, что под ногами у тебя не камни, а песок! Причём песок зыбучий…
Реальность для здравомыслящего человека, вообще-то говоря, действительно может быть только од-на, вот эта, в противном случае ей лучше уж подобрать какое-то другое имя. Подмена, о которой идёт речь, никому, кроме её осуществившего, в принципе не может быть видна (известна), потому что ни швов, ни очевидной и сколько-нибудь значительной коррекции чего-либо не наблюдается. На самом деле и осуществивший превращение наблюдать процесс изменения реальности также не может. Глазами уж точно. Он в лишь состоянии догадаться по результату, что подмена состоялась.
Проблема, ради урегулирования которой маг отважился пойти на столь радикальный шаг, в следую-щей реальности не будет решаться как-то иначе или быстрее, чем это могло бы происходить в предыду-щей, её в ней не существовало изначально! Вот с какой целью отдельные безумцы так стремятся попасть в ирреальное: предпосылки для зарождения проблемы, побуждающие их так далеко зайти, отсутствуют уже в прошлом новой реальности. Глобальный сценарий оказывается переписанным. Плохие страницы из него выдраны. Проехали. Точка! Забыли…
Опасная болезнь незаметно перетекает в ошибку в диагнозе. И тогда все с облегчением говорят: – бо-лезнь прошла сама. Или что ошиблись врачи. Взрыва на атомной электростанции не происходит потому, что такой станции в природе не существует. Её вообще никогда под Киевом не было! Получается, что о самом взрыве, после которого только и могла родиться идея превратить неудачную реальность, кроме её подменившего, никто и не слышал, потому что помнить предыдущую реальность, как уже было сказано, невозможно. А вернее, невыносимо сложно.
Техника творения человеком новых миров сводится, по сути, к осознанному предпочтению и фикса-ции некоей желательной реальности из существующего их бесконечного множества. Каждое мгновение, не обращая на это внимания, мы непроизвольно осуществляем выбор, которым, собственно говоря, и творим (превращаем) мир, в котором живём, а также всех тех людей, с которыми в нём встречаемся. Наш выбор производится спонтанным видением, а способность управлять процессом творения реальности на деле означает умение управлять своей спонтанностью. Уставшая психика показывает нам прибежище, где она могла бы отдохнуть и успокоиться (стабилизироваться) и, растворившись в ирреальном покое, позво-ляет на время сойти со сцены суетного театра наших страстей.

Ладно, допустим, что с прошлым и будущим нам всё более-менее понятно. Но зачем было говорить, что изменяется ещё и настоящее? Ведь вроде как у назначенного на воскресенье спектакля были зрители, пусть и какие-то беспамятные… В том-то и дело, что это уже не совсем те же зрители. У твоей приятель-ницы, чей сын родился со страшным сердечным пороком, растут две здоровые девочки. А сына у неё никогда и не было. Вот почему она каждый раз делает большие глаза, когда ты заговариваешь с ней о каком-то сыне. Твоего друга детства в новой реальности странным образом не оказывается. И более того, о нём никто не помнит. Шизофрения?… Зато появляются новые персонажи, которые говорят тебе – “ты” и при встрече кидаются тебе на шею. Вспоминают, как в детстве, прогуливая школу, вы вместе бегали на реку. А ты видишь их впервые! И как их зовут не знаешь…

________________________________________

Стремление человека переделать себя и выпрямиться в полный рост – неоценимо. Однако, взрывая своё со-знание, в высшей степени бессмысленно и даже вред-но надеяться, что это именно мы перейдём в новое ка-чество [сверх]Я. Увы, ими будем уже не мы, а какие-то другие наши Я, которых мы ещё в себе не прозреваем, хотя именно мы и позволяем им из нас родиться.


– И всё-таки… Вроде как уже неудобно топтаться в проговорённой теме… Но пожалуйста… Интересно ведь… Сможет ли наблюдать процедуру превращения реальности человек, осуще-ствивший её не сам, а попросивший об этом какого-нибудь признанного в этой области специа-листа (не секрет, что обращение к таким умельцам для решения различных проблем во все вре-мена было и, надо полагать, всегда будет делом обычным)?
– Здесь парапсихоанализ странным образом разделяется сам в себе, предлагая сразу два взаимоис-ключающих друг друга ответа, которые тем не менее одновременно и верны. Это как если бы мы вдруг начали перемещаться по вертикали в пространстве наблюдения за одной и той же вещью, изменяя взгляд или точку зрения на неё. Необходимо научиться различать авторов вопросов и тщательно разбираться, кому и зачем наши ответы достанутся. Решающее значение имеют жиз-ненная и ментальная позиции вопрошающего, то есть его мировоззрение.
Первый ответ, странным образом вступающий в противоречие со многими высказываниями, уже при-ведёнными в этой книге, и тем не менее не являющийся ложным, мы адресуем подглядывающему за ис-полнением своего заказа, но не особенно углубляющемуся в суть таинства парапсихоанализа, или, говоря иначе, человеку постороннему, лишь принимающему работу парапсихоаналитика, то есть “заказчику”. Звучит он предельно просто: да, действительно, любой желающий может наблюдать процедуру превра-щения! Ну а как ты его отговоришь? Мы ведь завели разговор о таком положении вещей, когда прежнее исходное состояние и новый (заказанный) результат в высшей степени самоочевидны в своём различии. А поскольку все мы к тому же стиснуты узкими рамками пространства-времени, нам, казалось бы, нетрудно будет отследить в этом самом времени и момент превращения чего-либо. Или по крайней мере сказать себе, что вот, минуту назад всё было как вчера или позавчера, но сейчас-то я вижу, как больной (четвёр-тая стадия рака печени, когда уже и вид яблока вызывал у него тошноту) улыбаясь встаёт с постели, тре-бует на ужин жареного мяса, запивает его вином и улетает на Корсику плавать на яхте.
Второй ответ на тот же вопрос предназначается не случайному читателю, а тому, кто знакомится с этой темой предметно, не ради заполнения интеллектуальной пустоты или праздного развлечения. Тому, кто готов работать со своим ментально-психическим аппаратом или уже вовлечён в творение вещей и явлений, предначертанных прежде его рождения. [Ответ адресован личности, способной программиро-вать будущее, входя в надреальностные и безвременные континуумы, подобные тому психическому про-странству, которое синтезирует открытое и потому перманентно расширяющееся сознание суперэгоцен-трика, погружающего себя в поле чистой абстракции ирреального (парапсихоанализ) или в состояние переживания Единой гиперреальности (Ничто).] Содержанием ответа становится не только или даже со-всем не тривиальная констатация возможности или невозможности наблюдать процессы превращения чего-либо в масштабе обычного четырёхмерного пространства. Ответ на вопрос значительно углубляет-ся, уходит в тонкое и принимает особый, несколько даже экзотичный характер “изложения фрагмента пси-технологии”. Он представляет собой специальную, надеваемую на себя сознательно и потому произволь-но сменяемую “мировоззренческую психомодель”.
Человек, заказывающий изменение своего настоящего, никоим образом не может наблюдать соб-ственно процесс трансформации переживаемого момента, поскольку превращения в точном смысле этого слова не происходит! Реальность № 1 целиком заменяется на новую реальность (№ 2), отвечающую тре-бованиям изначальной просьбы, в то время как её заказчик, так настойчиво просивший вызвать перемены в реальности № 1, остаётся в ней навсегда в раздражённом ожидании всё никак не свершающегося на его глазах чуда.

________________________________________

Был на редкость жаркий день. Точнее вечер. Мы брели по Тверскому бульвару, и она мне что-то рас-сказывала. Кажется, в чём-то меня переубеждала. Точно – я же ляпнул какую-то глупость. Не подумав. Не знал, что она с ним близко знакома. А мог бы и предположить. В конце концов это ведь – один из самых ярких российских журналистов. Ну не нравится мне его манера губами вот так делать… Правда, глупо вышло. Уже сто раз пожалел, что так бесцеремонно на человека наехал…
И тут я увидел тех двух девчонок. Они шли нам навстречу и, поравнявшись с моей знакомой, поздо-ровались с ней. Я не особо этому удивился: её пол-Москвы знает. Удивился лишь тому, как она потом отрекомендовала мне одну из них: “это была моя дочь”. Я даже запомнил, как её зовут. Довольно редкая форма уменьшительного имени. А чему, собственно, я тогда удивился? – Как бы это поделикатнее выра-зиться… Штука в том, что моя знакомая – весьма яркая женщина. И очень красивая. А ещё она миниа-тюрная. Мужа её я тоже много раз видел. В газетах. И в телевизоре. Он ненамного её выше. И тоже сухо-щав. Их же дочь была не сказать, чтобы громадного роста. И комплекции… Не хорошо, конечно, так говорить, ну так я ничего такого и не говорю. То есть даже не собирался обзывать её дылдой. А вот то, что девица красавицей отнюдь не была, сказать я всё-таки обязан. И да, всё-таки размеры… Честное сло-во – эдакая “девушка с веслом”. Разумеется, я тогда и виду не подал, но…
Собственно, зачем я всё это сейчас рассказываю? Ну некрасивая, ну здоровенная. Бывает. Что ж те-перь – волосы, что ли, её родителям на себе рвать? А может она умная. Хотя… В общем, неважно. Глав-ное, если даже и не очень умная, вырывание волос беде всё равно не поможет.
Прошло два или три года.
В то утро мы возвращались с гастролей. Затянувшийся банкет, бессонная ночь, не понятно – с чего ещё разболелась нога, да так сильно!, скандал на паспортном контроле, страшно хочется пить и в душ… В общем, всё как обычно. Так ведь ещё же и в метро пришлось ехать стоя: час пик. С ума сойти! Ехал уже на последнем издыхании: повис на поручне, ухватившись за него рукой, которую готова была оторвать тяжеленная сумка. Альт, слава Богу, на ремне за плечом. Что в другой руке – не помню. Что-то, понятно, было и в ней. А как чесалась спина!… Вагон переполнен. Толкаются… гады… Так вот, стою и читаю газе-ту из-за спины какого-то, воняющего прямо мне в нос отвратительным одеколоном, субъекта. Весь из себя такой причёсанный, носом шмыгает, страницы листает. Хуже всего то, что, не успеваю я дочитать страницу до конца, а он её уже переворачивает. Ещё же и видно плохо. Вот он снова, не дождавшись меня, перелистнул страницу И что я читаю? – Дочь той самой моей знакомой минувшей ночью попала в автомобильную аварию. Вот именно – та “девушка с веслом”! Жених насмерть. Оказывается, у неё был жених. Сама сильно покалечилась, но к счастью жива. Страшные переломы. Из машины её доставали с помощью автогена.
Войдя в квартиру, я, естественно, первым делом схватился за телефон. Да, действительно, жуткие пе-реломы. Врачи в мыле. Как девчонка будет ходить – непонятно…
– Поможешь?
– Ну а куда ж я денусь… Только у меня условие…
– Говори.
– Боль убирать не будем.
– А её и не нужно убирать: ей уже морфий колют…
– От морфия придётся отказаться.
– Ну ты и скотина!
– Зато нога будет как новая. Обещаю.
– Согласна.
– А дочь поймёт?
– Большая уже девочка.
– Я видел. Только это не ответ.
– Согласится. Думаю, поймёт. Она про тебя знает. Я ей рассказывала.
– А что муж?
– Мы ему не скажем.
– Это почему же?
– Потому что вы, мужики, – трусы и боли боитесь. Потому что он запаникует.
Вот так мы и поговорили. А вечером снова созвонились. Она рассказала мне про спицы. Ужас ещё же и в том, что перелом был открытый. Кость торчала из ноги. Прооперировали. Вставили спицы. Зрелище, должно быть, то ещё… В общем, опять слёзы. Подписала за дочь бумагу, что пациентка от морфия отка-зывается. Разве что, если возникнет угроза болевого шока…
На следующий день я завёл разговор про спицы. Кажется, спросил, через сколько времени их обычно вынимают.
– Какие ещё спицы? Ты о чём?
– Ну, перелом же…
– Какой перелом? – Ты хотел сказать – вывих. Нет, с ногами всё вроде в порядке. Сказали, через пару дней встанет. Ты, главное, за селезёнкой следи.
– А что с морфием?
– Ну, как мы с тобой договорились… Да там, собственно, и боли-то особой нет…
Больше я про перелом не заикался.

Через год мы снова встретились. Приятельница позвала к себе взглянуть на картины какого-то само-родка из провинции. Он уже был в галерее, когда я пришёл. Странный. Оборванный. Похож на бомжа. И где она их только находит?…
Мы были в её галерее не одни. В углу сидел тот “живописец” и с жадностью что-то ел. Меня он поче-му-то испугался. В самом деле – дикий какой-то. Молодые незнакомые ребята развешивали на стене его картины. Бросилось в глаза, что он стеснялся им подсказать, в каком порядке его “шедевры” должны висеть на стене. В общем, в галерее было полно народу. С кем-то я даже поздоровался. В том числе с одной симпатичной девчонкой. Она здесь возилась вместе со всеми. Помощи от неё, правда, было чуть… Ну ладно: изъявил человек желание помочь – уже и на том спасибо. И действительно, она ведь старалась быть полезной. Давала советы. Беда в том, что роста она была… Вот как бы сейчас чего неприличного опять не сморозить? – Маленькая она была. Как будто ей от роду было лет десять. Или одиннадцать. Зато миленькая. Даже, не миленькая, а определённо красивая. Только вот слишком худая. Ну да я и не на неё пришёл сюда любоваться. К тому же она скоро ушла. А перед тем, как уйти, подошла к хозяйке галереи. Я, конечно, человек простой и в общении в высшей степени демократичный. Но, говорить с женщиной, которая сильно старше тебя, на “ты” – среди арт-богемы может быть и нормально, но на мой взгляд – уже некоторый перебор. Меня такая простота, скажу честно, резанула. Когда наглая коротышка ушла, я не выдержал и спросил: –
– Кто такая? Работает, что ли, у тебя?
– Ты чего, совсем уже? – Это ж моя дочь.
– Да? А сколько их у тебя?
– Кого?
– Дочерей.
– Одна.

Кто и кого год назад просил меня вылечить? И, собственно, от чего? Перелома ведь не было. Или был? Ладно, Бог с ним, с переломом… А “девушка с веслом”? – Она-то куда подевалась? И эта Дюймо-вочка… Откуда она взялась? Ну не год же назад родилась эта маленькая симпатяга с наглыми и очень красивыми глазами! Мамиными, кстати… Год назад эта девчонка уже точно была. А как же тогда та, дру-гая, которая “с веслом”? О которой моя знакомая больше не помнит. И у которой был тот страшный пе-релом…
И вот что: изменилась ли хоть как-нибудь сама заказчица превращения реальности? – Вроде бы нет. Я во всяком случае особых изменений в ней не отметил. Но тут ведь что важно сказать: я тогда бессозна-тельно настаивал на том, чтобы в результате наших фокусов моя знакомая осталась собой. Про себя не говорю. Это не важно. Успел уже привыкнуть ко всякому – заметным или незаметным для окружающих моим превращениям. Со временем даже удалось переводить их или, скажем по-другому, компенсировать неизбежные превращения себя непредсказуемыми кульбитами моих планов. То есть научился расплачи-ваться за свои вольности другой, не менее ценной и при этом вполне себе конвертируемой валютой. По-вторю, в той ситуации моя приятельница должна была остаться собой. Я на этом настаивал. Она и оста-лась. Та, которая просила меня о помощи, действительно и сейчас ещё похожа на следующую себя. С той лишь разницей, что у неё прошлогодней была одна дочь (со своими проблемами), а сегодняшняя (буду-щая по отношении к той себе вчерашней) имеет совсем другую дочь (надеюсь, что уже без проблем). Авария была в биографии обеих девочек. А вот был ли у второй погибший жених? – Побоялся спросить. Не люблю я слушать эти мозголомные истории про какое-то другое прошлое, из которого я ничего не помню. Это как ходить по болоту. Опять же начнут ещё смотреть на тебя как на шизофреника…
Сказки о будущем мы с радостью готовы слушать. Оно же нам неизвестно. Почти никому. А про-шлое – мы ведь его знаем. Ну как бы… Говорим себе, что в нём мы уверены, поскольку помним прежних себя. Выходит, зря мы так уж в этом уверены. И насчёт памяти…

________________________________________

Один забавный человечек, попросивший вчера у своего продвинутого знакомого помощи (изменения ситуации, а, разумеется, не подмены реальности, рассудок ни про какие подмены слышать не хочет), вдруг, ссылаясь на обнаружившееся в глубинах его души и внезапно поднявшееся на поверхность давнее неясное упование, радостно сообщает своему приятелю, что именно оно, это упование, а вовсе не при-частность каких-либо посторонних лиц, он в этом абсолютно уверен, сегодня ночью, сразу, как отгремела гроза, то есть ещё до рассвета самостоятельно разрешило его проблему. Что удивительно – это вполне может оказаться правдой. Человек, может, и не всё в своей жизни понимает, но в данном случае он ни себе, ни своему приятелю не соврал. Мы ведь не просто часто усматриваем, а и в самом деле регулярно сталкиваемся с проявлением благорасположенности по отношении к нам энергичной воли Божества, по-велевающим откуда Ему заблагорассудится, хотя бы и из будущего, поскольку никаких ограничений для Него нет. И при этом с чистой совестью отрицаем вмешательство в наши дела не только вторых или тре-тьих, но даже и первых лиц. Всё хорошее для нас задумал и сделал Господь и больше никто! Так что нечего примазываться!! Точка.
Ну и зря. Лично мне за оплёванного мага обидно. Похоже, старался человек… Тем более что за ничем не оплаченным и якобы самопроизвольно расширившимся сознанием заказчика аж до градуса наблюдения им бескорыстной любви [к нему] Божества, больно уж явственно просматриваются уши того самого “сто-роннего лица”, занявшего, как представляется, сверхальтруистическую позицию и потому вышедшего на очередной виток чистого абстрагирования, с каковой вершины даже рассудку малосведущего в таких материях заказчика предоставилась возможность ощутить на себе тёплое дыхание ирреального.
Да, когда мы творим новую реальность, в которой нам по тем или иным причинам захотелось жить, а старая ну никак нас больше не устраивает, то вместе с собой мы имплантируем в меняющееся психиче-ское пространство и весь окружающий, а на самом деле заключающийся внутри нас мир. При этом, на что раньше уже делался грустный намёк, мы оказываемся не в состоянии проигнорировать три момента: (1) вещи, задумываемые нами, трансцендентное не просто способно реализовать вообще без нашей “помо-щи”; (2) но и прежде, чем сама мысль проявить в этом направлении активность зарождается в наших го-ловах, оно уже этим и занялось; (3) а что обиднее всего – трансцендентное, ещё до начала времён изгото-вившееся реализовать Свой замысел, как оказывается, всё это время лишь терпеливо дожидалось в тени прекращения нашего бестолкового Ему противодействия.

Почему-то принято считать, что пси-технологии – это нечто уму непостижимое и вдобавок что-то ужасно страшное. В этой книге исподволь и в тщательно (намеренно) зашифрованной форме приведён целый ряд конкретных пси-техник, позволяющих нам воздействовать на своё сознание, получая при этом всю необходимую информацию извне и превращая свойства не только времени или живой материи, но и вещей сверхтонких планов. Однако наша главная цель – указать на принцип построения напряжённых мировоззренческих конструкций, а не составление их подробного списка или банальное описание оккуль-тных (магических) приёмов. Понимание общих законов и способов вхождения в ирреальное при необхо-димости поможет любому желающему создать личный и в высшей степени действенный инструментарий. Делать это ему, однако, придётся самому. За дверь рационального уходят в одиночку. К Духовному нель-зя привести за руку никого, даже любимого человека. Это – пространство индивидуумов.

________________________________________

Словно бы желая опровергнуть только что сказанное, подчеркнём (нам ли бояться парадоксов!), что целенаправленное превращение заказчика в полноценного автора процесса выправления нездоровой ситу-ации является одной из задач и даже этическим принципом парапсихоанализа. То есть, соглашаясь на выполнение заказа, некоторые усилия нелишне было бы направлять на подключение к этому непосред-ственно самого заказчика, привлекая его к со-творчеству и делая таким образом его со-наблюдателем процесса! Тогда парапсихоанализ сможет осуществиться в полноте и безопасно для всех. В противном случае, безответственно развлекаясь, мы продолжим преступно зомбировать людей, доверивших нам свою неопытность, что бы при этом ни говорили им, а про себя ни сочиняли. Парапсихоанализ – не кол-довство и не религия, но инструмент и алгоритм оптимизации вертикальных восхождений, то есть меха-низм приготовления (очищения) пути.
Личное со-участие заказчика в процессе изменения (всё-таки правильнее говорить – подмены) реаль-ности по логике вещей должно и от него потребовать не меньшей степени проникновения в тайну эзоте-рики и магического мастерства, чем от случайно выбранного (назначенного) им формального исполнителя своего заказа. Им ведь обоим придётся подняться на одну и ту же высоту. На первый взгляд, подобное условие несколько обессмысливает ситуацию обращения заказчика к посторонним людям. – Разве не проще было бы ему тогда уже самому попробовать управиться со своим делом? В том-то и беда, что нет. Самостоятельное восхождение весьма желательно, но, к сожалению, на начальном этапе маловероятно. Проделать это не так просто, как порою кажется, пусть мы и говорим о том, в чём многие видят себя большими специалистами. На самом деле это – особая наука и весьма тонкое искусство. Экстерном по ускоренной программе его освоишь.
В отличие от мастера, привыкшего заглядывать за тонкие края, легко и уверенно перемещаясь из од-ной реальности в другую, что, собственно, и делает его мастером, неопытный новичок, обладающий даже незаурядным интеллектом и тонкой психикой, а кроме того страстно желающий увидеть небо, но ещё не достигший нужного градуса озарения, многого побаивается и находит для себя затруднительным отпуще-ние в небытие (в невидимое) прежней реальности. Причин живучести в нём этого комплекса множество, но мы не будем подробно на них останавливаться. Достаточно сказать, что корни этого досадного недо-разумения (его нерешительности) лежат в отсутствии должной практики (опыта) и слабо контролируемой эмоциональности.

Не хотелось бы, конечно, выдавать желаемое за действительное, особенно когда мы сталкиваемся с горячими ситуациями и воспалёнными нервами. Это мы про попытки вовлечения неподготовленного заказчика к сотворчеству. Увы, случилось однажды стать свидетелем того, как человек, крайне заинтере-сованный в исцелении одного из своих родных, невольно (совершенно не соображая того) стал сверхак-тивным антиподом упоминавшегося в одной из первых глав этой книги центуриона, так восхитившего Христа своей верой. Так вот, центурион тогда соучастником как раз сделался, а этот неврастеник бессо-знательно, но весьма эффективно воспрепятствовал прощению болезни. И чем же? – Тем, что начал хва-таться за рентгеновские снимки, ссылался на заключения консилиумов врачей и вполне искренне недо-умевал, о каком таком излечении вообще может идти речь, когда на фотопластинках невооруженным глазом видны страшные пятна. Увы, если прогнать от больного так неумело сочувствующего ему проси-теля чуда не представляется возможным (не драться же с родственниками), практически уже выздоровев-ший человек может заболеть вновь. Да, трудно быть свидетелем свершений ирреального. Требуется не-малое мужество или мастерство веры.
Так о каком ещё соучастии мы тут разглагольствуем, если, как выяснилось, это в принципе невозмож-но?! Поговорить, что ли, больше не о чем? – А давайте вспомним про центуриона, который ни к какому соучастию готов не был. Или был?…

________________________________________

– Я хочу, чтобы в моей жизни кое-что изменилось, только вот не соображу, с чего начать и что для этого вообще нужно делать.
– Продолжать игру. И только. С момента, когда в тебе поселилось желание что-то “изменить” и даже намного раньше, Некто уже начал с тобой [эту] Игру. Если соблюдать достаточно простые её правила и особенно Ему не мешать, Он сам за тебя всё решит и устроит. Только помни, – даже если события вокруг тебя вдруг сильно переменятся и станут тебя этим отвлекать, а они непре-менно начнут это делать, – что недавно ты чего-то захотел. Ни на минуту не забывай, что Игра уже идёт, и не отрекайся от себя! Продолжай Игру во что бы то ни стало, ведь Он уже начал пе-ределывать тебя согласно твоему же распоряжению. И знай: Он может рассматривать и исполнять только одно твоё желание, – самое сокровенное, – которого, кстати, ты можешь в себе не подо-зревать. Будь внимателен и не позволяй себе противоречия в мыслях.

________________________________________

Для того, чтобы суметь оказать воздействие на событийный ряд своей жизни, превращая реальность, в которой мы сейчас пребываем, нужно не просто и не столько копаться в скрытых в нас же причинах про-исходящего (успеха задуманного, необъяснимого везения или, наоборот, провалов, болезней, всевозмож-ных случайностей или даже природных катаклизмов, с нами, казалось бы, уж никак не связанных) и вни-мательно всё это изучать, сколько перестать что-либо искать вообще и осуществить непосредственный контакт с ирреальным, то есть встретиться со своим Духовным Двойником. Не нужно спотыкаться об это странное словосочетание. В тезаурусе парапсихоанализа так обозначается не близнец, но безличностная Духовная сущность или Матрица, отражением Которой в материи являюсь не только я или кто-то ещё, но и дерево за окном или гудок парохода. Или воспоминание. Да всё что угодно! Любой человек, почувство-вав Его вошедшим в себя, может сказать: “Это мой Двойник”, дать Ему своё имя и даже найти в Нём внешнее сходство с собой. И будет прав, хотя у Него и нет имени, лица или плоти.
Цель контакта – гармонизация взаимодействия с первопричиной всех вышеперечисленных явлений и подобных им вещей. При этом философия парапсихоанализа категорически отрицает факт и даже саму возможность зарождения первопричины внутри физического мира – живого организма или системы, ко-ординатами и непременными условиями существования которой являются Пространство, Материя и Вре-мя, и где всевозможные вещи, из которых составляется биография Вселенной, проявляются, становясь на какое-то время видимыми.
Другими словами, парапсихоанализ ставит под сомнение неоспоримое и очевидное нашему уму – спонтанность происходящего с нами и естественную самопроизвольность многообразных “случайностей” этого мира. Его философская концепция базируется на утверждении, что все вещи (явления) и даже сам факт существования Вселенной имеют гораздо более глубокую причину (импульс) и смысл своего появ-ления на сцене театра материального для участия в мистерии Божества, лежащие, однако, за пределами видимого нашим рассудком – в иррациональном или Духовном (что по сути одно и то же). Причём, когда мы говорим о первопричине разных явлений, то почему-то не получается употребить по отношению к ней множественное число. У всех (многих) вещей – единая (одна) причина их бытия как, например, у дерева со многими ветвями иногда бывает по нескольку стволов, но при этом у него всё же один корень.
Идея парапсихоанализа заключается в том, что человек, способный сознательно производить на пер-вый взгляд пусть и незначительное изменение свойств “вещества” первопричины, своего рода ДНК Кос-моса (идеи, семени или корня дерева), вступает в непосредственный контакт или трансцендентное обще-ние с формулой бытия и Началом, определяющим сами принципы зарождения жизни во Вселенной, с сердцем и мозгом Мироздания. Происходит неописуемое и немыслимое для рассудка взаимодействие обыкновенного (живого) человека с самопрограммирующимися [причинно-следственными, материально-пространственными и всеми прочими] механизмами поддержания во времени той событийной формы существования Вселенной, в которой мы можем наблюдать её глазами.
Оказавшись в непосредственной близости от пульта управления Всего, руки такого человека как бы “случайно” или даже “сами собой” оказываются лежащими на клавиатуре, а его пальцы “непроизвольно” начинают нажимать на клавиши. В результате чего он вовлекается в со-творение или поддержание про-цесса истечения из трансцендентного Небытия эфемерного вещества времени и самого тела реальности.

________________________________________

Даже будучи чистым и прозрачным как алмаз, достигая состояния полного отстранения, внутренней тишины и безмыслия, – а именно тогда, как правило, с нами и происходят подобные случайные превраще-ния, – ни один из нас на самом деле полностью своей индивидуальности не теряет, какого бы ума, свято-сти (а именно эти два качества в своём высшем градусе как раз и приводят человека к естественному безмыслию или к ирреальному), а также прочих достоинств он ни был.
Вследствие этого он неизбежно привносит в процесс со-творения реальности (со-участия в творении) не только собственное видение вещей и естественную, самобытную, присущую именно и только ему реакцию на происходящее, но также и осколки различных своих прошлых желаний, нарушая этим чистоту проистекания процесса. Этим провоцируется направленное и как бы нечаянное превращение того, что мы называем предопределённостью событийного ряда, что, хотя бы уже в силу своего определения, должно незыблемо продолжаться, оставаясь в рамках этой реальности абсолютно неизменным. Несмотря ни на что!
То, что было некогда предначертано, и сейчас ещё продолжается, только теперь уже в другой, отныне ставшей “прежней” реальности, из которой человек только что вышел. Но, покинув её, он не просто мо-дифицировал, войдя в новую реальность, свойства корня и кроны дерева, из ствола которого словно ли-стья вырастают бесчисленные реальности, а заодно и птичьих гнёзд, свитых в его ветвях. Он ведь даже ветер заставил дуть в другую сторону и превратил прошлое всех этих птиц, ветра и, конечно, своё соб-ственное. Войдя сюда, в новую реальность, он обнаружит здесь многое и в первую очередь, разумеется, самого себя, сильно изменившимся.
А изменившимся ли? Разве не правильнее будет сказать, что это – уже совсем другие дерево, птицы, ветер и, наконец, сам тот человек? Совершенно очевидно, что все они населили эту реальность когда-то в далёком прошлом, а вовсе не появились здесь вдруг, минуту назад, по волшебству смеющегося мага. Все они родились и давно живут именно в этой реальности, которая пребывает вечно и неизменно. В ней они и умрут, и иных знать или помнить не могут.
Для человека, живущего в одной (этой) реальности, других и вправду не существует. Он лишь умо-зрительно, начитавшись научной фантастики, может допустить вероятность их бытия, причём исходя не из собственных ощущений или опыта, а скорее играя с абстрактными конструкциями. Способность наблюдать одновременно хотя бы две или три реальности рассматривается им как психическая аномалия, а то и опасная патология. И не надо его за это ругать. Ничего парадоксального здесь нет: ведь даже для мастера, умеющего из сейчас переживаемой им реальности произвольно переходить в другую и возвра-щаться обратно с такой же лёгкостью, с какой из большой комнаты он ходит на кухню за чайником, од-номоментно увидеть обе реальности – почти невозможно. Наша психика категорически не хочет с этим справляться.
И вообще бытует мнение, что осуществление переходов из разумного в ирреальное в основном под силу лишь людям странным, а по-другому говоря, психически нестабильным. Одним словом, ненормаль-ным. Самое интересное, что это – отчасти правда. Не может существо с железно устоявшейся психикой ходить за свои пределы, тем более, если его потолок лежит у него на голове. Наличие “железной” психи-ки в большинстве случаев означает скромное количество степеней свободы недалекого человека. И ко-нечно – переизбыток в нём страха. Причём паника такого здоровяка столь велика (тотальна), что его глаза всегда смотрят замутнённо, одеревенело и только в одну точку: из себя – в никуда. Действительно, в таком положении зрачков его страх ему невидим. Но говорит ли это о его психическом здоровье?
Здесь необходимо кое-что уточнить. Переходы в немыслимое способны осуществлять вовсе не сла-бые, но как раз исключительно сильные и самодостаточные индивидуумы, обладающие тонкой менталь-ной и душевной организацией, снаряжённые к тому же эластичной и совершенной, а отнюдь не больной (ущербной) психикой. Превращение реальности – дело хитрое и во многом небезопасное, к тому же эта технология не рассчитана на массовое освоение. Да толпе за горизонтом разумного и нечего делать. Она элементарно не справится уже с самой первой трудностью и заскучает, предварительно для проформы поиграв умом. Инструментом же и пространством исполнения ювелирного акта превращения реальности (наряду с логикой и этикой) является именно психика, а вовсе не интеллект, который многие ошибочно принимают за агента сознания. Кстати, на определённом уровне вхождения в ирреальное психика и созна-ние начинают друг друга подменять. Эти понятия постепенно делаются не просто синонимами, но слива-ются в одно и поодиночке больше уже не встречаются. Вот почему тема тончайшей настройки психиче-ского аппарата (его надёжной управляемости и стабильности) занимает в парапсихоанализе чуть ли не основное место.

Бывают минуты, когда и пустяк доводит до исступления. Хочется взять в руки молоток, чтобы по-слушать, с каким звуком разбиваются дорогие каминные часы. Раздражение, злоба, бешенство, отчаяние. Мозги вскипают. Кажется, так сходят с ума… Через полчаса, устыдившись и занявшись привычной рабо-той, приходишь к тому, в чём время уже стало замедляться. А по дороге встречаешь смерть. Она снимает с тебя обувь и кожу. Первые несколько раз. Как-то всё это обыденно. Почему скоро это тебе надоедает, и комедия с запугиваниями больше не повторяется. И правда, как-то совестно всё время отвлекаться и убе-гать от себя, прячась за свою глупость и страх. Спрашивается, зачем же тогда сюда шёл? Туда, где ни времени, ни смерти больше нет…
Количество вещей вокруг уменьшается. И однажды начинаешь понимать, что сломать мост через ре-ку ты ещё можешь, поскольку он – рукотворный, а вот тропинку через поле… разве что взорвав само поле. У нас, впрочем, нет власти взрывать поля. Нечем. Так вот, психика – это дорога. Пока идёшь по брёвнышку над пропастью, действительно качает. И тебя, и тот деревянный мостик. Ну так сойди, нако-нец, с него на землю! Ненадёжный мостик уже закончился. Теперь путь пролегает по твёрдому. Что с ней сделается, с твоей психикой?
В соседней комнате на полу в раскрытом футляре лежит альт. В отличие от меня, он не может забо-леть гриппом, забыть английский язык, устать или начать требовать к себе повышенное внимание. Он живой и на многое реагирует, но всё же он – вещь. Рядом на пюпитре раскрыты ноты. Моцарт. Вечером – репетиция квартета, а партию я ещё не смотрел. Стыдно признаться, но сейчас ну вот совсем не хочется играть! А какая, собственно, разница – хочется мне или нет? Это можно и нужно сделать именно сейчас! Мои руки, альт и настроение – инструменты. Их назначение – служить (работать). Они не могут отказать-ся музицировать, если я этого хочу и в состоянии должным образом их настроить (мотивировать). Психи-ка и рассудок – те же инструменты. Кстати, в обращении совсем и несложные. Как, впрочем, и любая другая вещь.

________________________________________

Театр (продолжение)

Как уже было сказано, сильнейшее раздражение главного Режиссёра, побуждающее его прибегать к крайнему средству – Охоте, вызывается самим присутствием в Театре нерасторопного артиста. Именно оно каким-то образом способно (так во всяком случае полагает Автор, а с Ним трудно спорить) негативно повлиять на стабильность дальнейшего течения действия Спектакля. Поэтому, если кто-то собрался отве-сти Божественную Охоту от попавшего в переплёт коллеги, то голову ему придётся поломать не над изобретением акробатического трюка, с помощью которого якобы можно увернуться от молнии или какой другой случайности. Ему придётся согласиться с тем, что это невозможно. Лучше уж и не терять на это время.
Нет, спасатель должен как раз отбросить всякие фокусы и сделать что-то очень сильное с самим со-бой, чтобы проснуться и сойти в зрительный зал. Не в тот, что нарисован цветными мелками на полу Сцены, а в самый что ни есть настоящий. А там ему останется лишь разыскать Автора Пьесы и в ходе личной с Ним беседы уговорить Его продлить контракт с артистом, проморгавшим свою реплику, хотя бы ещё на один сезон. И, разумеется, побожиться, что уж сегодня вечером на сцене всё пройдёт как по мас-лу, во-первых, потому, что актёр, в благодарность за оказанное ему доверие, после обеда хорошенько над своим поведением подумает и соберётся как никогда, а во-вторых, столь милостивый жест Режиссёра, если и не укрепит на века дисциплину, по крайней мере поднимет настроение творческого состава.
Однако прежде, чем за кого-либо ручаться, обещая Выпускающему, что в Зале посреди действия на головы зрителям не рухнет потолок, а в третьем акте на Сцене не начнётся катастрофическое извержение потухшего было на прошлой неделе вулкана, необходимо как минимум догадываться, в чём же всё-таки проштрафился наш актёр. И хотя бы приблизительно предполагать, если невозможно такое знать точно, каким образом этот милый, скромный и, в общем-то, безобидный комедиант, всю жизнь играющий в Теат-ре лишь второстепенные роли, умудрился так сильно напугать администрацию? Подумать только, он вдруг сделался опасной фигурой – ферзём, раз с ним сражается сам Автор! Приснится же такое. Да разве ж можно стать Ему опасным? Это в чём же?
В силах ли смертный человек помешать течению потока, обладающего чудовищной массой и инерци-ей вселенского первовзрыва, вырывающегося из ядра Космоса, чтобы непрерывно вращать жернова исто-рии, озвучивая живые страницы вечного Сценария? Почти любой из нас, хлебнув для храбрости вина, может отправиться на возвышенное место и, угрожая завтра подорвать само здание Театра динамитом, обложить непечатной бранью главного Режиссёра и его Пьесу, не вызывая, однако, своей хулиганской выходкой никакой ответной реакции сверху. Каких же глупостей нужно умудриться натворить, чтобы Режиссёр спектакля начал усматривать в них реальную угрозу для существования своего Театра? Это ведь как надо постараться такое ещё только придумать! Зачем рождается артист, получающий роль про-клинаемого злодея?…

________________________________________

Представьте себе, что должен переживать актёр, который непонятно каким образом учуял, что вокруг творится неладное. Сегодня ему вдруг приснилась кровь, голос охотничьего рога, грохот копыт, звон натягиваемой тетивы и лай собак… Вот оно что – Божественная Охота! Лицедей задрожал, покрылся холодным потом и заметался по сцене, судорожно цепляясь за обрывки воспоминаний. Изо всех сил он пытается сообразить, где же он так страшно ошибся. Зачем Охота? За что? Не надо! Он ни в чём не вино-ват!…
Чтобы избежать увольнения, нужно быстрее попросить прощения и получить возможность любой це-ной искупить вину… Да, конечно, он уже на всё согласен. Но как узнать, что же всё-таки стряслось? Са-мый ужасный, а может быть и единственный грех, который он за собой припоминает, это то, что в марте прошлого года он случайно разбил гипсовый бюстик Автора Пьесы в холле первого этажа. Споткнулся на ровном месте, схватился, чтобы удержаться на ногах, за фанерный пьедестал (думал – он из камня) и вот, пожалуйста – статуэтка вдребезги. Сотни осколков. Склеить невозможно. С кем не бывает, что тут осо-бенного, ей и цена-то? Ну и что, что это – портрет Автора, а кто Его видел в лицо – того Автора? Тут очень даже можно и о портретном сходстве поспорить. Тоже мне – произведение искусства…
Свидетелей преступления вроде бы не было, а сам он, когда уже через час весь Театр искал вандала, как нетрудно догадаться, о своей причастности к этому безобразию промолчал. Легко поддаётся описа-нию дальнейший ход мыслей актёра. Бедняга наверняка решит, что об этом непреднамеренном, но всё же отнюдь не красящем его проступке кто-то Режиссёру донёс. Тот, понятное дело, рассвирепел и сейчас с треском вышибает его из своего Театра исключительно для того, чтобы всем остальным преподать урок и внушить к Себе должное уважение.
Велико было бы изумление приговорённого, имей он возможность хоть краем глаза заглянуть в Сце-нарий и узнать истинную причину столь сурового к себе отношения со стороны властей. Нам, однако, никто не мешает немного пофантазировать и представить, будто бы такой Сценарий в руках актёра слу-чайно оказался…
Итак, бедняга читает и узнаёт, что действительно, он незамедлительно должен быть из Театра изгнан, но вовсе не за разбитую статуэтку (о чём Режиссеру Театра, конечно же, известно, но на что Ему реши-тельно наплевать). И даже не за куда более серьёзные проступки вроде того, когда тридцать лет назад, в далеком детстве, уснув на большом кожаном диване в гостиной и пребывая в глубоком сне, он от всего сердца пожелал смерти соседскому мальчишке, который с ним постоянно дрался, отнимал велосипед и обидно обзывался. Наутро этот мальчишка взял и утонул. Наш герой, конечно, ничего такого за собой не помнит, и неудивительно, ведь он крепко спал, это был всего лишь сон, но даже если бы и помнил…
Впрочем, актёр уже давно расплатился за неконтролируемую распущенность своих детских сновиде-ний тем, что играет сейчас вовсе не те роли, которые возможно играл бы на этой Сцене, если бы не тот скверный инцидент с драчливым мальчишкой, угонявшим его велосипед, спонтанным пожеланием ему смерти и холодной рекой. Напомним, все эти вещи ему только приснились, почему он о них и забыл.
[А неплохо бы, согласитесь, иной раз иметь возможность почитать Сценарий, пусть даже и не в самом интересном месте, где рассказывается о ролях, которые нам ещё только предстоит сыграть завтра. На самом деле гораздо полезнее время от времени листать страницы, повествующие о персонажах, которыми мы некогда были! Как правило выясняется, что мы ровным счётом ничего об этих людях не знаем. Что, однако, не мешает нам постоянно пытаться предвидеть или даже планировать грядущие события. Хотя элементарная логика подсказывает, что из прошлого через сегодня тянутся в завтра невидимые нити и именно они определяют, каким оно, это завтра, у нас будет. Всякую новую роль мы получаем после и с учётом того, как нами были отработаны предыдущие.]
Однако, вернёмся к актёру, раскрывшему сценарий, из которого он с ужасом узнаёт, что в пятницу (это уже через три дня!) на общем собрании коллектива, в Театре будет обсуждаться производственный план будущего сезона. Ну наконец-то! Атмосфера на сцене в этот роковой для него день раскалится до предела и между работниками Театра вспыхнет горячий спор о том, кому что хочется здесь играть и кто каких ролей достоин. От сильнейшего волнения у нашего актёра прямо на собрании случится удар. Или разорвётся сердце. Вариантов два. По обстоятельствам. Исход один – печальный…

________________________________________

Погружаясь все глубже и глубже в Сценарий Пьесы, наш герой начинает узнавать вещи, постижение которых нисколько не облегчает его трагическое положение и нервы не успокаивает. Скорее наоборот. Так, ему открывается, что причина его неожиданной смерти, намеченной на пятницу, заключается вовсе даже и не в нём. Он, оказывается, в этой истории вообще ни при чём. Наш актёр ни в чём не виноват! Во всяком случае на него персонально никто не обижен. Замечательно, очень хорошо! Однако, выходит, что и прощения ему просить не за что, а стало быть, он никак не может быть прощён. Вот они – ножницы! У актёра нет шанса проснуться на этой неделе в субботу или когда-нибудь сказать: “Сегодня воскресенье”, потому что для него все субботы и воскресенья уже закончились. Пятница будет его последним днём. Остались вторник, среда и четверг. Что-то нужно решать. Быстро, очень быстро! Но как?!
Несчастный угодил в классическую патовую ситуацию, причём оказался в ней даже не по своей воле, а так, за компанию, можно сказать случайно. Дело в том, что один его дальний родственник, какой-то пианист из Театра муз. комедии (это здесь же, их Сцена на третьем этаже), с которым наш актёр, сколько живёт в Театре, ни разу не встречался и более того, о существовании кого узнаёт только сейчас, читая Сценарий. Так вот, этот музыкант две недели назад зашёл в гости к своим друзьям и невзначай, пока стоял и курил на кухне, сквозь шум в коридоре услышал как в комнате… кто-то рассказывает… плохо слыш-но… слишком громко играет музыка… пытается собрать из осколков… а слова всё какие-то странные… непонятно… что-то вдруг начало происходить с головой… обязательно нужно запомнить эти слова!… слова…

________________________________________

Нечто странное исходило вовсе не от слов, которые услышал пианист, и уж, конечно, не от содержа-ния чужого разговора, которое от него просто ускользнуло. Это были самые обычные слова. В жизни мы такими пользуемся на каждом шагу. Что-то явно ненормальное заключалось в том, как они были друг с другом увязаны. Тайна и волшебство рождались в их уникальном переплетении. Похоже было, что в этой феерической комбинации не достаёт логически связующего компонента. Должно быть, музыкант прослу-шал какие-то ключевые слова, ведь было шумно, от чего содержание фразы не просто исказилось, а со-вершенно разрушилось.
Или может наоборот, ему почудилось, будто прозвучало слово, которого на самом деле никто не произносил, и тогда уже всё предложение из обычного превратилось в неразрешимую головоломку. В неё неведомо откуда проникло что-то инородное, лишнее. Нечто потустороннее. Пианист тщетно пытался уловить смысл загипнотизировавшей его фразы, повторял её снова и снова, и непостижимо чужое, то, что в неё странным образом внедрилось, вдруг, словно бы превратившись в живое существо, переползло из этих дурацких слов в его ум и чувства, вызвав страшную путаницу в его сознании, словно там поработал компьютерный вирус. И его нервы сгорели. Как лампочка. Слишком большое напряжение…
Та странная фраза была лишена элементарного смысла и вместе с тем излучала совершенно ирреаль-ное, неописуемое свечение. Наэлектризованный фон или звук рождался и струился, однако же, не из неё самой. Его генерировало и испускало вступившее в резонанс невесть с чем сознание музыканта, который несколько раз успел проговорить про себя ту недозволенную комбинацию. Головоломка уже не просто засела в его голове, она его заворожила и выгнала вон из собственного рассудка. Музыкант испытывал сладостное чувство, соприкасаясь с тем, чего никто, кроме него, видеть не мог, и сожалел лишь о том, что и сам он, возвращаясь в сознание, стремительно забывает что-то очень важное. Как будто кто-то выжигает из его памяти только что им пережитое. Это состояние он почему-то запомнить не мог. Ну никак! Разве что… Да, конечно, он пытался его удерживать, возвращая с помощью столь странным обра-зом подаренной ему мантры. Он чувствовал, что психическое переживание, которое он испытывает, несовместимо с его прежней нормальной жизнью и умом. Как вкус цианистого калия – изведать можно, да трудно потом кому-нибудь рассказать про свои необычные ощущения. Вокруг почему-то не оказывается слушателей…

________________________________________

Не понимая, что именно и зачем с ним происходит, пианист много раз принимался мысленно прого-варивать плохо расслышанную фразу, пытаясь расшифровать её таинственный смысл, постоянно от него ускользавший. Безобидный и случайный набор… нет, даже не звуков… скорее символов… включавший неведомые механизмы… странные ассоциации… пробуждал в нём воспоминания о том, чего с ним нико-гда не происходило… Он чувствовал, как во рту между зубами начинает образовываться и расширяться гигантское пространство, а через мозг перетекает, замедляя движение и сворачиваясь в ленту, чужое время. Это было волшебно и почти не страшно. Подумать только: коротенькая цепочка из заурядных слов, многократно повторённая в строго определённой последовательности, стабильно вызывала силь-нейшие изменения в его сознании. Сверху и откуда-то из-за спины на него изливалась истома, и он всякий раз погружался в глубокий транс, чего, впрочем, никто из сослуживцев, с которыми он продолжал всё это время разговаривать, не замечал. Музыкант расслаивался, выходил за неведомые пределы и начинал гре-зить наяву. Он ощущал время, как вещество, и чувствовал, что сквозь его ум протекает река какой-то другой реальности. Он видел глазами то, что уже через десять минут не мог вспомнить и пересказать самому же себе словами, потому что в нашем мире таким вещам невозможно подобрать аналоги. Их элементарно не с чем сравнить! Он вдруг впервые услышал музыку и удивился этому. Да, он блаженство-вал и боялся только одного: забыть слова заклинания. Вот потому он всё время их и повторял. (Через неделю, впрочем, мантра ни с того, ни с сего работать перестала.)
Какой-то пустяк, проговаривание коротенькой мантры (в сущности безделица) дарило ему подлинное чудо. Музыкант начинал понимать, что реально обладает волей и может в этом мире сделать многое, практически всё, что захочет, но только войдя и пребывая в этом волшебном состоянии. Ему вдруг стало пронзительно ясно, что никто, кроме него, не обладает волей. Более того, никто из его коллег даже при-близительно не знает, что это такое. Да и сам он утрачивает волю, как только возвращается в прежнего себя. Эта последняя мысль наводила на него ужас и тоску. Магическая комбинация простых слов легко и, главное, мгновенно превращала его из серой посредственности в гения. И даже в Бога. А может быть в наркомана – это как посмотреть.
Пианист, неожиданно исковеркавший судьбу героя нашего рассказа, разумеется, понятия не имел о том, с чем случайно соприкоснулся. Он с лёгким сердцем ухватился за новую игрушку, обрадовался слов-но ребёнок “золотому ключику” и стал с ним бездумно развлекаться, нимало не задумываясь о послед-ствиях. О том, что с помощью диковинного словосочетания, заурядной мантры, совершилось некоррект-ное вскрытие и чисто механическое проникновение в потаённые пласты сознания, он просто не задумы-вался. Надо полагать, что музыкант вообще не догадывался, – так же, впрочем, как и многие из нас, жи-вущих на этой Сцене, – о существовании глубинных тайников психики и сверхвозможностях, запертых в её бронированных сейфах, хотя весь этот магический арсенал является атрибутом и рабочей формой любого актёра, служащего в Театре, и выдаётся каждому из нас автоматически и совершенно бесплатно в момент зачисления на работу.

________________________________________

Почти никто из актёров не подозревает, что в секретную лабораторию, которая спрятана в подвалах под сценой Театра, можно входить таким вот забавным способом, каким в неё случайно проник пианист. Происходит это по той причине, что в Театре вообще мало кто догадывается о существовании этой лабо-ратории. Обычно про неё узнают (как и в случае с Охотой) только уже оказавшись туда ввергнутым. Слу-чайно среди разбросанного на полу хлама музыкант приметил у себя под ногами булыжник, на котором были нацарапаны какие-то знаки. Это был шифр замка, стерегущего драгоценность, которую далеко не каждый из нас в себе прозревает. Любознательный пианист, разумеется, камень поднял, но не разобрал, что на нём написано и зачем он тут валяется. Однако булыжник не выбросил, и за это его трудно осуж-дать, хотя в его возрасте пора бы уже переставать быть просто любопытствующим и начинать понимать, что может лежать у нас под ногами, а также – что могут означать символы, случайно оказывающиеся перед нашими глазами. Или мерещиться нам в темноте…
Такие шифры отнюдь не случайно сообщаются (подбрасываются) профессионалам, понимающим, ко-гда и зачем разным случайностям надлежит происходить. Для них подобные находки закономерны и являются условием продолжения работы (исполнения ролей), а отнюдь не приключением. Появление же магического ключа в несведущих руках может рассматриваться как насмешка, проклятие или, увы, нака-зание целого рода. Впрочем, здесь ещё нужно посмотреть, кто именно такой ключ поднимет. Может статься, что иной актёр как раз окажется в состоянии на ходу придумать что-нибудь путное. И тогда по-добная находка может восприниматься уже как подарок Автора Пьесы. Или судьбы. Профессионалами не рождаются, ими однажды становятся вчерашние любители…
Так или иначе, с подобными гостинцами на всякий случай стоит вести себя осторожно, потому как дело нередко заканчивается бедой, как, например, в ситуации с нашим пианистом. Сверхсознание – это заминированное пространство. Из него может случайно и как бы непонятно зачем приоткрыться дверь, и человеку любознательному никто вроде бы не мешает войти, но далеко не каждый любопытствующий самостоятельно потом находит эту же дверь, а, главное, силы и желание её открыть, чтобы вернуться в нормальную жизнь, не схватившись по дурости за мощные рубильники. Не намусорив, не расписав стену неприличными словами и не испортив реквизит, хранящийся в этом бункере. Ибо тогда уже произойдут необратимые изменения в том, во что этот экскурсант предполагает вернуться, да и с ним самим тоже. Что и явится для него главным сюрпризом, если, конечно, он вообще оттуда когда-нибудь выберется. Уж больно велик соблазн отведать бесплатно предлагаемых деликатесов. Оторваться невозможно.

________________________________________

На протяжении многих столетий целая актёрская династия неосознанно трудилась над созданием про-граммы выживания своего рода. Такими вещами, к слову сказать, в Театре занимаются абсолютно все: муравьи и деревья, люди, планеты и даже, как это ни странно, математические формулы. К подобному творчеству нас всех принуждает инстинкт, хотя мы за собой этой активности не замечаем. И надо же было такому случиться: в чистую программу сохранения и эволюции довольно симпатичного рода, кото-рая веками словно мозаика складывалась из кусочков психического опыта поколений, в силу нелепых и совершенно случайных, как может показаться, обстоятельств через окно с улицы влез какой-то пьяный дурак в грязных ботинках. За полчаса программа была взломана и испорчена некомпетентностью и гру-бостью одного балбеса! В глобальном компьютере, стерегущем двери в открытый космос и оберегающем дом большой семьи от жёсткого рентгеновского излучения произошёл сбой.
– Что же, собственно, натворил этот злодей? И куда он вообще попал?
Понятно уже – куда: музыкант оказался в хранилище системных файлов своего рода. В них находи-лась вся информация о людях, с которыми он был кровно связан. О тех, кто уже давно умер, кто жив сей-час или когда-нибудь родится. Кроме того, именно в этих файлах содержались тексты ролей сыгранных и тех, которые ещё только предстояло исполнить представителям его клана. Прочесть всё это не представ-ляется возможным, хоть файлы и лежат здесь на столе совершенно открыто. Дело в том, что они особым образом зашифрованы, и записи в них производятся не словами, а непонятными актёру значками и симво-лами. Похоже, там намечаются какие-то функции и графики. Короче говоря, эти файлы не предназначены для чтения, при том, что поправки в тексты ролей актёров Театра вносятся именно с их помощью.
Оказаться в этой комнате по праву, то есть соображая, где ты находишься и зачем сюда явился, ниче-го при этом в ней не изломав и не перечеркнув жизни других актёров, можно при условии, что ты заранее согласен со всем, что встретишь в этом тайнике (ведь всё здесь – твоё и даже больше того, всё это ты и есть), и при этом будешь прозрачным, то есть войдёшь в сейф один и голый, оставив все свои мысли где-нибудь в другом месте, к примеру, на Сцене. С другой стороны, артист, однажды начавший, а потом вдруг полностью прекративший размышлять или, скажем так, – исполнитель остановившийся, – автома-тически как раз сюда и попадает, начиная теперь уже играть роль нейтрального наблюдателя, которому незачем искать дорогу в сверхсознание.

________________________________________

– А для чего нужно уметь молчать, входя в это помещение?
Комната представляет собой запертый сейф, и открыть его снаружи непросто: он тщательно себя обе-регает. У него до такой степени мощные стены, что ему не страшны огонь и взрывчатка. К тому же суще-ствует секрет, делающий его почти неуязвимым: у него имеется замок, но нет собственно двери. При всей своей грозной неприступности этот тайник охраняет себя исключительно лишь от несанкционированных проникновений извне. Если же ты в него каким-то образом просочился, неважно как, но пробрался, то внутри ты сопротивления уже не встретишь. Напротив, всё, что здесь хранится, с радостью становится твоим и немедленно вступает с тобой в активное взаимодействие. Всё, чего ты захочешь, тут же начинает исполняться. Не бесплатно, разумеется.
Если, к примеру, ты желаешь, чтобы сейчас на Сцене пролился дождь, те же самые рабочие, что зи-мой бросают на головы актёрам снег, немедленно побегут по лестнице наверх и начнут поливать сцену из шлангов. При этом в одних файлах что-то сотрётся (тебе необязательно знать – в каких и что), а в других, наоборот, появятся новые записи. Какая-то из них засвидетельствует, что ты только что, как и было напи-сано в твоей роли, с очень правильной интонацией и, главное, удивительно вовремя, хоть тебе, вернее не тебе, а какому-то актёру, который даже и не очень-то на тебя похож, было не просто это сделать, вдруг произнёс реплику: “Как было бы хорошо, чтобы сейчас пошёл дождь”. Что написано в других файлах – пока неизвестно. То есть, полюбопытствовать и прочесть, конечно, можно, но только не сразу, а потом – когда ты вернёшься на Сцену. Тогда ты увидишь всё глазами. И будет очень трудно уже что-то исправить.
Да, в этой комнате опасно хотеть. Вернее, как раз в ней-то может быть и имеет смысл чего-либо хо-теть, поскольку только здесь и возможно, причём в ту же самую секунду, а не когда-то в неопределенном “завтра”, получить желаемое. Но при этом неминуемо включается стоящая посреди комнаты огромная вычислительная машина и начинает со страшной скоростью одновременно во многих, чуть ли сразу не во всех файлах что-то менять. Стирает и записывает. Создает новые, а какие-то закрывает. Совсем их уни-чтожает. Навсегда! Что она делает? Как? – А Бог её знает…
Хотеть – это чересчур сильно сказано. В этой лаборатории достаточно лишь чуть задуматься или что-то плохо забыть для того, чтобы даже микроскопический огрызок твоей мысли был той машиной услы-шан и тут же с готовностью воспринят как приказ действовать. То, о чём ты и думать позабыл, что спря-талось в тёмных тайниках твоей памяти и лежит там, свернувшись клубком, она с лёгкостью вытащит из твоего подсознания и сразу же распечатает (реализует). Ну и, разумеется, в глобальном досье опять что-то начнёт стираться и вписываться. Без этого не обходится…
Если в этом бункере невзначай захотеть, например, чтобы твой приятель – артист N., который уже сел в лифт и в эту минуту едет наверх, задумался, отвлёкся и случайно сошёл на третьем этаже, а не на ше-стом, куда он направляется и где, как тебе вдруг стало известно, сейчас начнётся пожар и заживо сгорят все, кто там окажется, машина сможет реализовать даже и это твоё желание. Ей совсем нетрудно произве-сти перестановку в мизансцене. Она ведь железная, ей всё равно. Но это совсем не значит, что в файлах изменения произойдут столь же незначительные, сколь пустячным актёру покажется его пожелание. По-думаешь, подменил шестой этаж третьим. Только и всего. А велика ли разница? Мы, оказывается, вообще не представляем себе реальную стоимость вещей, которых хотим. Случалось, что за сущую ерунду, вро-де только что описанной ситуации незначительного превращения реальности, компьютер вносил в си-стемные файлы древних родов, к которым и пальцем прикасаться нельзя, изменения, в результате кото-рых вымирали целые актёрские династии. И даже память о них стиралась! В этой комнате не то, что хо-теть, – дышать следует с осторожностью. А что сделал пианист? – Вломился сюда за развлечениями, весь в мыслях, как в грязи…

Продолжение следует.

________________________________________

– Кто такие избранные?
– А разве непонятно? Это те люди, которые себя для чего-то избрали.

Не будет ли чрезмерным преувеличением сказать, что человек, входящий в ирреальное, уже не про-сто пишет новую историю, коль скоро создаёт очередной её вариант, но и превращает свою Судьбу? Ведь одно дело – подмена реальности и совершенно другое – изменение предначертанного. Давайте точ-нее определимся в терминах. Слова “предначертанное” и “судьба” далеко не всегда синонимы, хотя вроде бы рассказывают об одном и том же. Для человека, который твёрдо решил в течение своей жизни ни разу не зайти за грань одной реальности, той самой, в которой родился (как будто во всех других он так же не рождался) и при этом точно знает, как ему это удастся, понятия “предначертанное” и “судьба” – сино-нимы. Но только в этом случае.
Пошли дальше. Пускаясь в отвлечённые рассуждения о тонких мирах, мы допускаем вероятность од-номоментного сосуществования нескольких параллельных реальностей и соглашаемся с предположени-ем, что в каждой из них для какого-нибудь одного конкретного человека запрограммирован жизненный путь, отличающийся от событийного ряда, уготованного ему же в соседней реальности.
Если разобраться, то получается, что мы говорим сейчас уже о разных судьбах одного и того же че-ловека, предначертанных ему различными пространственно-временными системами координат или вир-туальными, то есть творимыми нашей психикой, или даже, скажем совсем просто (и, конечно же, неточ-но), воображаемыми реальностями. Здесь, однако, что-то останавливает дальнейшее продвижение нашей мысли. Нам почему-то не удаётся зримо (в картинках) представить себе (заставить себя разглядывать рассудком) множество судеб одного и того же человека, как если бы мы все их, словно игральные карты, разложили пасьянсом на столе, поскольку судьба нами осознаётся, – так же, впрочем, как и первопричи-на, – в виде чего-то единого и неизменного. И то, о превращении чего мы уже не в первый раз заговарива-ем в этой книге, нам было бы проще называть не судьбой, а каким-нибудь другим словом. Например, реальностью. Но ведь это – не одно и то же. Или все же – одно?…
Обратим внимание на следующую мысль: мы можем сколь угодно долго теоретизировать и на словах допускать наличие неодинаковых судеб одного и того же человека, живущего одномоментно в разных реальностях, поскольку это как бы не противоречит логике, но мы не в состоянии пожелать такое увидеть или представить себе буквально, а ведь это означает, что мы не верим во множественность судьбы. Мы не воспринимаем даже своей интуицией вероятность расщепления единой судьбы. Или, проще говоря, не хотим знать и искушать свою судьбу. Здесь ум подходит к своему естественному пределу познания мно-жественности реальности и начинает отчаянно блокироваться.

________________________________________

Царствие Божие для мира сего безумие есть.

Увернуться от предначертанного или переиграть назад запрограммированное Провидением, живя всё время в одной и той же реальности, никуда из неё не выходя и тем самым не превращая её, теоретически невозможно – это понятно. Трансформировать реальность изнутри также нельзя: она просто не позволит такого над собой учинить. Настаивающий на превращении её свойств обычно встречает сопротивление обстоятельств (всевозможных случайностей), а если это не срабатывает, бывает трансформирован ею сам и отступает, подвергаясь нежелательным мутациям и болезням, либо, чтоб уж наверняка, прибегая к по-мощи несчастного случая. Отсюда под её “безопасным” изменением мы можем разуметь только наш собственный переход из неё в какое-то другое состояние. Не разрушение, гибельное для нас самих, а замена одной реальности на другую. То есть всё-таки подмена…
Представить себе или допустить, что в разных реальностях (параллельных мирах) ходят по земле сразу несколько внешне похожих друг на друга людей, каждый со своим прошлым и будущим, и все они – Я, трудно, но всё-таки можно, хоть это уже и смахивает на фантастику. А вот чего в принципе сделать не получится, так это собрать все эти разные Я в одном месте одновременно, посмотреть на них и при этом не сойти с ума. Рассудок не может наблюдать в одном плане столь многослойную картину. Она тут же начинает рассыпаться. А почему? – Потому что у одного Я в этом случае оказываются разные биографии и судьбы, а наш рассудок в состоянии удерживать в поле своего внимания (контроля) только одно своё прошлое и одно будущее. Всё равно какое, лишь бы одно.
Можно путешествовать из этой реальности в другую, от одного себя к другому, но при этом мы всё равно будем читать свою судьбу как книгу, а вернее, как дневник, то есть по одной странице за раз. Вот и получается, что вчера у меня было одно Я, сегодня, – в другой реальности, – второе, а завтра я стану уже кем-то третьим и буду не просто непохож на первых двух, а и вовсе забуду о своём с ними знакомстве. Моё внимание в каждый отдельный момент времени всегда будет оставаться только с одним из них. Мы никогда не сможем читать по нескольку страниц одновременно. В противном случае наш рассудок испы-тает столь сильные перегрузки, что мы рискуем перестать быть людьми, или во всяком случае теми, кого привыкли так называть.
Заметьте, рассудка мы ещё не лишимся. Такое, если уж и случается, то происходит, как правило, го-раздо раньше: пока мы бродим в лабиринтах неведения и страха. Мы просто перестанем думать так, как делаем это сейчас. Или вдруг устремимся к вещам, которые на сегодняшний момент для нас пока ещё не существуют. Что же касается безумия, то, исследуя пределы возможного и вступая в состояние парапси-хоанализа, мы в немалой степени и совершенно сознательно стремимся приблизиться именно к нему. То есть к познанию мира, осуществляемому без ума. Только это и позволяет нам естественно и по праву войти в царствие Божие, которое для мира сего безумие есть, и, приблизившись к ирреальному, познать самое себя.
В какой-то мере парапсихоанализ можно и даже нужно рассматривать как искусство ходьбы по лез-вию бритвы, не впадая в суеверия или психическую болезнь сумасшествия. Ведь невозможно просидеть всю жизнь внутри “надёжного” бункера, сложенного из опасений. От этого знаний не прибавится, а ум и душа точно атрофируются. Временами нам просто необходимо выбираться в открытый Космос. Только при этом всё-таки желательно надевать на себя скафандр, сотканный из узнавания и принятия эзотериче-ских законов.
Итак, закрепим. Что такое парапсихоанализ? – Это возвращение в максимально отстранённую пози-цию наблюдения уже происходящих событий, то есть наблюдение проистекающей здесь и сейчас реаль-ности. И согласие с нею как с данностью. Что тут, казалось бы, сложного – смотреть на то, как разные вещи случаются сами собой, зачем об этом книжки писать? – Всё дело в том, что, как уже должно было стать ясным, понятия “смотреть” и “наблюдать” в парапсихоанализе различаются весьма сильно. Второе, в частности, говорит уже не только о том, что я вижу (разглядываю), как “разные вещи сами собой случа-ются”, но что уже и особым образом проникаю в переживание происходящего как в разновидность или новое измерение собственного бытия, погружаясь в него своим сознанием настолько глубоко, что ста-новлюсь им и, произвольно меняя ход своих мыслей, превращаю этим изменением событийный ряд про-исходящего.

________________________________________

Письмена… Осколки…

…зачем смотришься в камень…
…дилемма…
…замучили вопросы авторства идей…
…два качества…
…жаждет изменений…
…борется и страдает за наклейку…
…честолюбивый…
…человек слаб…
…стремится прослыть Вседержителем…
…слепой неудачник…
…ведь уже…
…не выйдет за пределы алмаза…
…закрыл себе возможность…
…понять и ощутить Его…
…прожить…
…преодолеть границы реального…
…другой уже видит изменения…
…сверхчеловек…
…Ему незачем хотеть…
…всем обладает в полноте…
…Творец…
…Бог…

________________________________________

…человеческий ресурс…
…унизительные ограничения…
…тело…
…карма…
…первый…
…всегда платит…
…рождающий новую концепцию…
…непременно рискует…
…цена велика…
…молчание – альтернатива смерти…
…забвение или сокрытие увиденного разумно…
…слишком дорогой подарок неблагодарным…
…разум – несовершенный подсказчик…
…инструмент вора…
…или раба…
…выбор гения – игра…
…проигравших нет…
…безумие…
…на кону жизнь…
…мышление – высшая точка…
…эволюция животного…
…атавизм сверхчеловека…
…спасение души…
…освобождение пути…
…незнакомым людям…
…прощение всем…
…грешить стало легко…
…согрешить трудно…
…всё оплачено…
…крест…
…асфальтовая дорожка…
…теперь можно ходить…
…бесплатно всем…
…остаётся…
…вовсе уклониться…
…от пути…
…куда идти…
…зачем…
…ведь свобода…
…стоило ли…
…как можно идти…
…пасти и водить – одно и то же…
…пастись и ходить – вещи разные…
…толпе нужен вожак…
…идущему пастырь мешает…
…логическое противоречие…
…зачем стаду свобода…
…Бог не нуждается в рабах…

________________________________________

…смерти уже нет…
…ещё нет жизни…
…страх прекращается…
…где останавливается движение…
…вне прозрачного камня нет того, что может испугать…
…объективно существует только вечность…
…Ничто…
…внутри кристалл покоен…
…игра на поверхности…
…у алмаза есть тело…
…пустота…
…человек пришёл из Ничто…
…содержание Ничто…
…Дух…
…лицо Ничто – бездна…
…отражение Духа на стекле…
…Бог…
…проявление Ничто – Всё…
…природа Духа – Ничто…
…видеть алмаз из Ничто человек не может…
…уже только Сверхчеловек…
…обладать волей человек не может…
…не обладает покоем Ничто…
…но только Сверхчеловек…
…или Дух…
…один шаг…
…назад…
…вернуться…
…в себя…
…и вспомнить…
…Сверхчеловек назначает…
…степень родства…
…мы – Боги…
…Аминь…

________________________________________
;

Драка

Первый опыт реального изменения сознания я пережил в весьма юном возрасте. Странно, но произо-шло это памятное событие во время заурядной детской драки. Чем мальчишка со скрипичным футляром в руках так уж раздражал местную шпану, не знаю, но в музыкальную школу частенько случалось прихо-дить с разбитым носом. Психологи утверждают, что до двенадцати лет ребёнок по-настоящему не может захотеть кого-нибудь убить, равно как не может и всерьёз испугаться того, что у него отнимут жизнь, поскольку в этом возрасте он ещё не знает, что это такое. Тем не менее в тот день, о котором я хочу рас-сказать, а мне было тогда лет десять, не больше, я испытал не просто ужас, когда понял, что придётся жестоко драться, а самый настоящий страх смерти, то есть боязнь потерять жизнь.
Значимость этого почти мистического опыта, а такое переживание вполне можно расценить и так, за-ключается даже не в том, что мне был продемонстрирован нетривиальный способ выхода из тупика, а в том, что, будучи школьником, я получил вполне взрослое представление о том, что, оказывается, бывают ситуации, когда жизнь человека не может быть у него отнята никем и никоим образом! Как бы скверно ни складывались обстоятельства. И этом притом, что в своём пионерском возрасте особенной экзальтацией, каким-то особо выдающимся интеллектом и верой в сверхъестественное я не отличался.
Загадка, как в результате такой мощной атаки на психику, мой рассудок не разрушился. Гены навер-ное… Хотя, причём здесь гены? – Просто не знаю, что сказать. Как бы то ни было, я до сих пор считаю то “забавное” приключение подарком судьбы. Да, действительно повезло…

То, что со мной тогда случилось, началось с обыкновенного, но, правда, очень сильного испуга. К го-лове сразу прилила кровь, и я услышал громкий свистящий шум. Потом в мозгу или где-то над головой как будто беззвучно лопнуло оконное стекло, и в воздухе высоко надо мной образовалась воронка. Она напоминала смерч, который покачивался и вращался. Потом он начал опускаться, коснулся своим хобо-том моей головы и через него от темени вниз – вдоль позвоночника – стал с хрустом “прорубаться” коло-дец. Всё происходило быстро и как бы во сне. Я чувствовал, как в голове и спине рвутся и раздвигаются живые ткани, как будто кто-то грубо и наскоро высверливает в моём теле огромный канал. Было жутко и противно, но почему-то не больно. Я следил за происходящим откуда-то со стороны. Потом даже не то, чтобы представил себе, а реально увидел завтрашний день, в котором я уже не жил. Окружавшие меня подростки и здоровенный детина, – очевидно, их главарь, чей удар, как я понял, и стал для меня послед-ним, – все они сейчас и вообще есть, – вот же они, – а меня здесь уже нет. Уже – потому, что всё проис-ходящее с того момента я отчётливо воспринимал из наступившего завтрашнего дня, тогда как вчера я был убит в драке. То есть “сегодня” осталось, но при этом оно превратилось в “завтра”. Непонятным образом картина, которую мы обычно видим глазами и называем реальностью, изменилась. Она съехала вперёд на один день и расползлась в разные стороны, расколовшись во времени. Что-то в неё добавилось, чего я прежде не знал, а почти всё привычное было из неё как раз изъято.
Я слышал звуки проезжавших где-то машин, карканье ворон, всё было как всегда – буднично и обык-новенно. Отчётливо, только почему-то сверху я видел и мальчишек, стоявших вокруг меня. Слышал, как хрустит у них под ногами снег – они топтались и переговаривались. И при этом я отлично слышал каждо-го из них в отдельности. Каждое слово! Даже сказанное тихо. А ещё я ощущал запахи. Только там не было меня! Всё это не было галлюцинацией или игрой воображения (уж какие в такой момент фантазии), а воспринималось мною как самая настоящая реальность, странная, очень странная, но реальность.
Я видел где-то далеко внизу самого себя, понимая, что на самом деле меня уже какое-то время здесь нет. И вот что любопытно – эта дикая картина не вызывала у меня ни малейшего испуга или беспокойства. Я плавал в прохладном оцепенении. Как муха в янтаре. Это был даже не покой. Говорю же – умер…

________________________________________

Потом уже, пытаясь проанализировать случившееся в тот день, я предположил, что мой мозг (или ин-стинкт?) из-за внезапного и чрезвычайно мощного эмоционального всплеска возможно просто не справил-ся со своей обычной задачей фиксировать увиденное и адекватно реагировать на происходящее. Он, слов-но компьютер, допустивший в момент загрузки сбой, неведомо откуда, из какой-то другой реальности вдруг по ошибке вытащил старую или, наоборот, завтрашнюю версию файла, расположил её поверх предыдущей, то есть переживаемой мною в тот момент ситуации и предложил рассматривать составлен-ный из столь разных фрагментов кадр, эту слоёную мультипликацию, как нечто единое.
Точка сборки всей конструкции, понятно, сместилась и сместилась таким образом, что всё на той кар-тинке, оставаясь как бы живым, продолжало двигаться, в то время как сам я сделался лишним и уже не вполне реальным её компонентом, нарисованным условно, пунктиром. Через меня прошла линия времен-ного разлома, и я, разделившись надвое, стал, как мне тогда показалось, невидимым. Первый я стоял, окружённый шпаной, внизу на земле, а второй и, наверное, главный, носитель сути первого, безучастно наблюдал сверху за тем, как в теле похожего на меня манекена шаровая молния деловито и непонятно зачем роет этот страшный колодец.
Прошли годы и сегодня я уже точно знаю, что мой мозг в тот день ни в чём не ошибся. В экстремаль-ные моменты, когда возникает реальная опасность потерять жизнь, у него имеется возможность задей-ствовать особую резервную систему, к чему в обычных условиях он прибегает исключительно редко, поскольку её нештатное включение почти всегда даёт побочные эффекты. Она принудительно расширяет горизонты сознания, способствуя импортированию в подкорку принципиально нового знания, независимо от того, готов рассудок к его восприятию или нет. Подобное переживание является сильнейшим испыта-нием для психики и во многих случаях заканчивается плачевно. Интересно, однако, другое: такой опыт не только с неизбежностью меняет характер и направление мышления человека на годы вперёд, если не навсегда, но, как это ни фантастично прозвучит, запускает программу, начинающую преобразовывать даже его физиологию. Эта программа инициирует и производит вполне себе осязаемую мутацию, если человек не имеет от рождения физических особенностей строения мозга и некоторых других органов, естественным образом способных настраивать тонкие структуры (отделы) нервной системы и интеллекта таким образом, чтобы впоследствии они уже сами спонтанно провоцировали человека на поиск и извле-чение из глубин его психики скрытых ресурсов и свойств.
Более того, эта программа проявляет себя и на событийном уровне. С человеком начинают происхо-дить странные вещи: рядом с ним случайно бьёт в дерево молния, вызывая сильнейший шок, или он сам ломает себе о дверной косяк, опять-таки случайно, переносицу, производя этим невероятно тонкую опера-цию, за которую не взялся бы ни один нейрохирург, даже если бы и знал, как и зачем её следует произве-сти; такому человеку с определённой последовательностью попадают в руки книги специфического со-держания, подталкивающие его к шагам, которые ему самому вряд ли пришло бы в голову совершить, и так далее. Другими словами, однажды включив такую систему (запустив программу), инстинкт самосо-хранения против собственного желания приоткрывает дверь эволюции, в том числе биологической, в чём он никак не может быть заинтересован. В каком-то смысле он вместе с глобальной системой санкциони-руют превращение человеческой сути своего подопечного – этого выскочки.

________________________________________

Уже не понимая, кто из нас кто и двое ли нас по-прежнему, я продолжал наблюдать за происходящим откуда-то извне и увидел, как наверху, там, где в воздухе висел и вращался смерч, что-то открылось и горячий светящийся поток полился мне на голову. Это было очень странное переживание, потому что даже воспоминание о страхе начисто пропало, и, если я о чём в тот момент и беспокоился, так исключи-тельно о том, что река огня, падающая на меня сверху, всё никак не останавливается. Я был уже полон её горячим веществом, но оно продолжало и продолжало в меня вливаться. Я уже подумал, что скоро дол-жен случиться взрыв. Тем не менее, даже угадав это, я не пытался сопротивляться происходившему, хотя откуда-то знал, что, если не буду стоять как вкопанный, а немного согну позвоночник, раскалённая, но странным образом не обжигавшая струя перестанет в меня проникать. Она была ровная, как луч света, и могла в меня заливаться только потому, что я стоял прямо, вытянувшись, как столб. Более того, движени-ями шеи, головы и спины я помогал ей заполнять себя. И понял почему: в тот момент я уже точно знал, что умер, и поэтому спасать себя не пытался.
Вряд ли стоит говорить о проявлении абсолютно несвойственных для столь юного возраста религиоз-ных чувств, желании говорить с Богом и даже простого любопытства к непостижимому. Скорее всего, выбор между жизнью и смертью, который инстинкт самосохранения, даже если уже нет никакого шанса выжить, всё равно делает в пользу жизни, в состоянии психического шока был им по ошибке сделан в пользу смерти. Почему это произошло? – Потому что я действительно не сомневался в том, что умер. Спокойно сознавал это, без трагедий. Действительно умер. Это было для меня в высшей степени очевид-но. Думаю, что в течение нескольких мгновений я и был в шаге от черты, а может быть даже заступил за неё. В такой ситуации инстинкт самосохранения умывает руки и, отстранённо наблюдая происходящее, уже не пытается что-либо исправить. Странно, я находился за гранью, в бездне, но никакого надрыва или плаксивых эмоций не испытывал.
Потом взрыв всё-таки случился, потому что вдруг стало тихо и изменилось освещение. Грома я не услышал, но увидел его, как видишь звон и брызги огня, когда ночью в подворотне тебя неожиданно бьют сзади по голове. Или когда по телевидению показывают атомный гриб, пожирающий пространство и со-здающий свою собственную, гибельную для всего живого реальность.
Всякое движение остановилось. Я стоял на снегу и спокойно смотрел на человека, который был намного старше и сильнее меня. Он намеревался отнять мою жизнь, да, собственно, уже и отнял её, но во всей этой ситуации чувствовалась какая-то несуразность: он никак не мог и не должен был делать сейчас того, что на словах энергично обещал. Его слова, которые несколько минут назад произвели на меня до того сильное впечатление, что от них-то я практически и умер, здесь и сейчас ровным счётом ничего не значили. За ними не было подтверждающей его намерение силы или санкции. Это были просто слова. И хотя он был абсолютно серьёзен и действительно собирался выполнить свою угрозу, во всяком случае он в это верил, за сам;й этой угрозой не стояло чего-то настоящего, такого, что делало бы её реальной. Ему этого не поручал Тот, кто подобные приказы властен отдавать. И это было совершенно для меня очевид-но!
В тот момент я прекрасно осознавал, что забрать чью-либо жизнь, в том числе и мою, дело совсем не сложное. С этим запросто может справиться не просто любой человек, но и вообще всё, что угодно, лю-бая случайность. Пустяк. Ребёнок! В конце концов, от страха может остановиться сердце, или завтра я усну и больше не проснусь. И даже стоявший передо мной подросток мог бы её взять. Мог. Но не сейчас! Божественная Охота (сам термин родился и вошёл в мой лексикон значительно позже) на меня не была открыта. Я понимал (видел) это с предельной ясностью. А это значит, что сейчас моя жизнь не может прекратиться ни при каких обстоятельствах. Непонятно откуда я знал и то, что тот факт, что именно в эту минуту я оказался вне жизни, – лишь случайность и досадное недоразумение, которое безусловно и незамедлительно будет исправлено. И хотя сегодня я думаю, что описываемый эпизод раскрасил мою жизнь новым цветом отнюдь не случайно, поскольку вообще больше не верю ни в какие случайности, тогда я видел и понимал происходившее именно таким образом – как случайную и досадную ошибку. Единственное, о чём я неторопливо и даже с некоторым любопытством размышлял, было то, как именно ситуация начнёт сейчас выправляться. А то, что она будет исправлена, причём немедленно и способом, который явится для меня настоящим сюрпризом, не было ни малейших сомнений.
Происшедшее затем, собственно, и составляет содержание рассказа. Загадочный феномен кардиналь-ного изменения привычного поразил моё сознание, подарив памяти прецедент физического торможения времени и расщепления того, что я до сих пор называл собой. Переживание было столь ярким и острым, что мне и сегодня трудно забыть ту историю из далекого детства. Впрочем, зачем же её забывать? Такие вещи как раз и нужно запоминать, оставляя их анализ на потом, когда таковой становится возможным, а не отбрасывать труднообъяснимое в мусорную яму забвения, спрятавшись под седативным зонтиком “Такое не могло случится. Мало ли что с испугу привиделось. Я – нормальный!…”.

________________________________________

Когда я спохватился (словно бы очнулся от обморока), то как-то не сразу заметил, что кулак бугая, так сильно меня испугавший, оказывается, уже какое-то время перемещается в направлении моего носа. Причём, движется он непрерывно, но так медленно, что казалось, будто он застыл на месте. Довольно быстро я сообразил, что в пространстве истечения этого нового времени ему до меня добираться ещё минуту-две. Увернуться от такого странно неторопливого удара было совсем несложно. Ну, а поскольку ждать, пока кулак до меня доползёт, было вроде как незачем, я решил потрогать эту теперь уже нестраш-ную руку и убедиться в том, что всё происходит именно так, как я это вижу. Я отошёл в сторону, развер-нулся, одним движением дотянулся до неспешно плывущей к моему лицу руки, аккуратно взял её за ло-коть двумя пальцами (указательным и большим) и вдруг почувствовал, что она не имеет ни твёрдого вещества, ни веса. [Мне это тогда, надо полагать, показалось. Должно быть, я ошибался. Масса, как из-вестно, есть мера инерции, а инерция у руки того воинственного боксёра, в чём я убедился немного поз-же, была весьма внушительная.]
Держать руку приходилось с большими предосторожностями, потому что оба моих пальца беспре-пятственно проникли (не разрушив почему-то ткань пальто) в то, из чего она была сделана. Она обладала телом медузы. Даже подумалось, что, если бы у неё внутри были кости (на ощупь я их не чувствовал), они бы сейчас сломались. Мягко, стараясь не разорвать руку, я чуть подтолкнул её в направлении, в кото-ром она и так уже двигалась, а сам стал смотреть, что из этого получится. Изменение траектории движе-ния смертоносного кулака я не отметил, но через несколько секунд увидел, что рука стала длиннее. Ещё через какое-то время ноги моего убийцы стали медленно отрываться от земли, после чего уже вся его туша поднялась в воздух и, как воздушный шарик, накачанный гелием, неторопко поплыла вслед за той странно вытянувшейся рукой.
И тут… всё внезапно изменилось. Картина мгновенно восстановилась в прежнем виде, и сегодня вновь стало – сегодня. Оно было даже чем-то похоже на вчера. Я же каждый день проходил этим двором. И вороны здесь, похоже, каркали вчерашние. Они где-то здесь скорее всего и живут… В общем, я снова стал нормальным. И точно знал, что сегодня – это сегодня. Фокусы закончились.
Смерч над головой бесследно пропал. Словно его и не было. Позвоночник был абсолютно цел, во вся-ком случае он не болел. Голова тоже. Люди, машины и вороны шумели и двигались обыкновенно – как всегда. Мы все опять оказались в одном времени. Только вот мальчишки, окружавшие меня, больше не разговаривать. Они медленно пятились, как бы расчищая нам место для драки. И ко мне вновь вернулся испуг. Я стал боязливо озираться и искать глазами своего противника. И увидел его, неподвижно лежаще-го лицом в снегу, в нескольких метрах от себя. У меня застыла в жилах кровь и задрожали колени, когда я подумал о том, что он со мной сделает, когда встанет. Но он почему-то не вставал. А мальчишки всё пятились. Ну, тут уж я не стал дожидаться расправы, а, воспользовавшись общим замешательством, под-хватил скрипичный футляр и сумку с нотами, валявшиеся на снегу, и со всех ног бросился бежать.
Впрочем, я мог не торопиться. Потому что мой “убийца” встал на ноги только через полтора месяца. Ещё дольше заживала его рука – в момент броска она вышла из всех суставов, а в месте, за которое я осторожно держал её пальцами, кость была раздавлена. Несмотря на то, что свидетелями этой сцены являлись человек шесть приятелей моего “киллера”, милиция, должно быть, не поверила их показаниям, потому что в городе некоторое время разыскивали крупного мужчину, обладавшего огромной физической силой и знанием приёмов какой-то особенно жестокой борьбы. Сожалею…

Я никогда особо не интересовался восточными единоборствами, но недавно на выставке японской ви-деотехники случайно увидел документальный фильм, в котором показывался бой какого-то древнего босого доходяги с молодым и статным противником, замедленный во много раз. Тщедушный старец пе-ремещался по рингу слегка прихрамывая, но самым обыкновенным образом, в то время как его массивный и грозный партнёр невесомым и беспомощным облаком медленно плавал над татами. Это мне кое-что напомнило…

________________________________________
;

Эволюция Духа

Все сущности, населившие некогда нашу Вселенную, – не только люди или планеты, а и самые обык-новенные камни и даже то, материальность чего нами уже почти неразличима, как то: грехи, страхи, сны, запахи из прошлого, обиды, память об умерших, голос диктора, читающего по утрам прогноз погоды, – все эти вещи на уровне своей тонкой сути являются безусловно открытыми системами. Это означает, что все они не только части Универсума, это и так понятно, но и что между собой они находятся в живом и самом непосредственном контакте. Предметы постоянно разговаривают друг с другом. Они, разумеет-ся, не пользуются для этого словами, но обмен информацией, а иначе говоря – интенсивное общение, между ними происходит непрерывно. Всё в этой Вселенной взаимодействует друг с другом.
Если бы булыжник, лежащий уже много лет на дне Оленьего пруда в Сокольниках, вдруг каким-то чу-дом задумался и захотел сегодня предотвратить катастрофу самолета, летевшего прошлым летом из Нью-Йорка в Париж, он без труда сумел бы это сделать. Правда, при этом существенно изменился бы сам, может быть вовсе из этой реальности исчез или стал чем-то другим, например, тёплым средиземно-морским ветром, извержением вулкана где-нибудь в Коста-Рике, рождением тройни в необустроенной монгольской больнице или даже взрывом какой-нибудь новой звезды. Мы так и не узнали бы о крушении самолета в воздухе, потому как нельзя знать того, чего никогда не было. Однако, трагедия в небе была запланирована, а правильнее было бы здесь сказать – предначертана. Так что изменение этой ситуации должно как-то компенсироваться – вот оно и покупается камнем ценой собственного превращения.
О том, что какой-то невзрачный серый валун из заросшего осокой Сокольнического пруда минуту назад перестал быть камнем, а сделался прошлогодней февральской оттепелью в Братиславе, мы, конеч-но, никогда не узнаем, поскольку для того, чтобы обратить внимание на столь незначительное событие, необходимо проявлять специальный интерес к судьбе именно этого камня и причём в течение долгого времени, что просто нереально. Нам также никогда не придёт в голову и особенно обрадоваться тому обстоятельству, что полёт самолета с таким-то рейсовым номером прошлым летом безаварийно завер-шился в Париже. Да там сотни самолетов ежедневно приземляются благополучно! И что из того? Это нормально. Не нормально обратное. Вот если бы он упал, тогда мы бы, конечно, об этом сейчас погово-рили…
И уж точно никто из нас не задаст себе вопрос – почему дождь над Суматрой не прекратился через три дня, а льёт уже вторую неделю? А кто сказал, что он должен был продолжаться три дня? И причём здесь вообще какой-то камень? О чём это мы? Какой ещё самолет? Он когда приземлился? – А дождь идёт сегодня…
Как хорошо, что прагматики не страдают беспредметной любознательностью! Парапсихоанализ по-здравляет всех, кто не поражён этим заразным недугом, приветствуя здоровое безразличие к тому, что не имеет к нам непосредственного отношения. Впрочем, нет – он также одобряет безучастность и к самим себе. Не презрение или ущербное пренебрежение к своему отражению в зеркале, к судьбам других людей и вообще ко всему на свете, а именно отсутствие интереса, точнее – внимания к вещам. Под вещами мы разумеем все предметы или явления, когда-либо проявившиеся во Вселенной. А также наше будущее.
Что до аварии и кажущегося нам временного рассогласования между “захотел сегодня предотвра-тить” и “катастрофу, случившуюся прошлым летом”, то камень не усматривает здесь никакого несоот-ветствия, потому как времени вокруг его мыслей или в нём самом не то, чтобы не наблюдается совсем, но течёт оно по-другому и означает не то же самое, что для нас – существ разумных. В других вещах (в людях, авариях, приключающихся с ними и проч.) камень его также не наблюдает (раз в себе самом вре-мени нет, стало быть, и в чём-то другом он его также различить не может), вот почему сейчас он вполне может проделать со всеми нами что-то такое, что существенным образом отразится на нашей судьбе лишь когда-нибудь в будущем или, наоборот, уже случилось в далёком прошлом. Человек, к слову ска-зать, тоже способен на подобные переживания и более того, время от времени непроизвольно устраивает подобные превращения, хоть и не всегда об этом догадывается.
Камень и крушение самолета в небе над Атлантикой – совсем не отдельные (не связанные друг с дру-гом) фрагменты мироздания. Своим существованием порознь они рождают и поддерживают нечто Еди-ное, так что камень, если пристально всмотреться в него под особым углом зрения (начинается вхождение в ирреальное), вполне может быть узнан именно как та самая авария с самолетом. Во всяком случае у них единая природа и оба они – синхронное отражение одного лица разными зеркалами (грани алмаза). В трансцендентной мистерии Божества камень и трагическое происшествие в воздухе – партнёры в одной Пьесе и играют они в дуэте. Отсутствие на сцене по болезни или ещё по какой причине кого-либо из них допустимо, но, если камень вдруг самовольно решает предоставить катастрофе внеочередной выходной, позволяя ей сегодня вечером не выходить на работу, то сам же и обязан найти ей равноценную замену. [Хотя бы и разрезав себя на части. Или уж как он сумеет…] Нужно помнить, что камень не солирует, а всегда играет в паре, в ансамбле, делаясь от этого камнем. То же относится и к человеку, поскольку он в этом Театре также работает и кого-то здесь играет. Интересно, кого?

________________________________________

Различие вещей становится мне очевидным только в те грустные минуты, когда я заболеваю и мои глаза закрываются. Тогда-то у меня и прорезывается ум, который тут же запускает когти в мой мозг и погружает меня в липкий сон. Я оказываюсь в мрачном облаке, из которого ничего уже больше не вижу, впадая в тягостную жизнь материи, состоящую сплошь из бессмысленных событий, смерти, пьяного весе-лья и разочарований, но, что страшнее всего – жизнь отныне совершенно непредсказуемую. В этом тя-гостном бульоне моё сознание, свариваясь, разрушается, и я зачем-то начинаю сопереживать чужим кош-марам, при этом забывая, как только что был тем камнем и трагедией разбившегося самолета, а также теряю память обо всём, что случилось со мной прежде или произойдёт завтра, и зачем я вообще здесь сейчас нахожусь.
Нечаянно одной ногой вступив в эту свинцовую тучу, я немедленно перестаю видеть единство и взаи-мосвязь событий. И лишь когда, опамятовшись, говорю себе – да, действительно, я какое-то время уже плаваю в этом проклятом киселе, должно быть угодив в него по ошибке, ведь не могу же я, в самом деле, являться им – этим обмороком; что я оказался здесь случайно, по недоразумению, и даже забыл, а точнее, не заметил, как; что мне тут абсолютно нечего делать и ужасно хочется вспомнить – кто я такой, чтобы поскорее вернуться домой, – мне удаётся успокоиться. Тогда только со мной и происходят те порази-тельные превращения, которые позволяют проснуться и выбраться наружу, к себе домой – на свет.

________________________________________

Возможно, только что прочитанные строки кого-то насторожат, а то и заставят обеспокоиться состоя-нием психического здоровья человека, картина мировосприятия которого описана столь экзотическим образом? Ну и напрасно, ибо с его психикой как раз всё в порядке. Это он мог бы проявить к нам внима-ние, а может быть даже и в чём-то помочь, отрезвив, к примеру, нас, если бы только наши слабости вызы-вали в нём, – ладно, пусть не умиление, – но хотя бы каплю сочувствия.
В тех семи предложениях сформулирован один из сильнейших рабочих ключей или этический прин-цип суперэгоцентризма. Вкладывая этот магический ключ в скважину механизма подстройки собственного мировоззрения и проворачивая его в нужную сторону (фиксируя под заданным углом), суперэгоцентрик способен произвольно вызывать в недрах своего сознания существенно изменённые состояния. Причём столь опасные манипуляции с тонкими и чрезвычайно эластичными материями (рассудком) он может безнаказанно производить в любой, наугад выбранный им момент (непринужденно и не особенно задумы-ваясь: глядя в телевизор, погружаясь в глубокий сон или спускаясь в метро, просто разговаривая по теле-фону, наконец, умирая…).
Приведённая оккультная формула обладает стройной и безукоризненной логикой. Она позитивна, ни-сколько не архаична и, парадокс, достаточно проста. В ней отражена особая позиция и технология наблюдения себя со стороны, а кроме того заложена специальная знаковая система, позволяющая челове-ку мыслящему разговаривать с иррациональным на языке, понятном даже прагматичному рассудку. По-добная ментальная конструкция вполне может пригодиться нашему уму и причём именно сегодня, в эпо-ху расцвета техногенной цивилизации, в первую очередь как модель или инструмент тонкой настройки индивидуумного мировоззрения. Плюс к тому, она позволяет острее чувствовать и даже более того – внятно осознавать трансцендентное уже не как холодную и в высшей степени отвлечённую абстракцию, а как довольно специфическое, но всё же воспринимаемое или даже знакомое нашим обычным человече-ским чувствам переживание, с которым мы уже потихоньку можем начинать работать.

________________________________________

Единственным препятствием к распознаванию смысла, зашифрованного в эпизоде с катастрофой са-молета, скорее всего явится столь же распространённое, сколь и ошибочное утверждение, что камень в принципе не способен чего-либо захотеть. Никакие мысли, говорим мы себе, не могут (не должны) его посещать по той причине, что он, как принято считать, не обладает необходимым для этого уровнем раскрытости сознания, соответствующим набором степеней свободы и т. п. Правда (и это уже немного настораживает), нас почему-то не посещает та элементарная мысль, что камень, зная не только обо всех прошлых, но и предстоящих крушениях самолетов и при этом обладая достаточной властью предупре-ждать любые, в том числе и подобные неприятности, просто согласен, причём не со зла, с тем, что всё в этом мире задумано правильно. Так что и пусть здесь всё это случается.
Бог с ним, с камнем. Он холодный и бесчувственный. Что с него взять? Зато человек – другое дело! У него и желаний переизбыток, и с состраданием вроде как полный порядок. К тому же сегодня человек, похоже, не просто в состоянии захотеть чего угодно, в том числе и совершенно немыслимого, но давно уже только и жаждет вещей исключительно невозможных. В действительности такое нам может лишь казаться, потому что и вправду захотеть, к примеру, дезактивировать железнодорожный состав радиоак-тивных отходов или на самом деле всем своим существом пожелать избавить малознакомого человека от рака печени, пусть и не из сумасшедшей к нему любви, так хотя бы за деньги, нам, людям, оказывается ничуть не проще, чем самому обыкновенному камню, утонувшему когда-то в пруду.
Заметьте, пока ещё ни единого слова не было сказано о делании чего-либо, то есть о реальной вовле-чённости актора в процесс пресуществления мира (к примеру, в процесс дезактивации какой-нибудь ядо-витой дряни или целительства), которые только случайному в этих делах человеку по неведению кажутся чрезмерно долгими и трудоёмкими. Мы всё это время лишь намекаем на то, что главная трудность чело-века, желающего научиться творить чудеса, заключается в том, чтобы умудриться захотеть, а иначе гово-ря, искусственно вызвать в себе спонтанное, самопроизвольно и уже идущее из недр нашего существа желание видеть физическое состояние какого-либо объекта или явления во Вселенной, произвольно из-бираемого нами, изменённым.
Наибольшая проблема, как оказывается, состоит не в том, как бы исхитриться и прознать, на что сей-час предстоит пойти и какую кашу мы, в результате, будем расхлёбывать завтра, получив неправедно желаемое, а в том, чтобы прямо сейчас, в эту самую минуту изловчиться и задним числом пожелать… всего лишь захотеть того, что уже и так когда-то давно, ещё прежде, чем мы успели об этом подумать… откуда-то из далёкого прошлого… одним словом, чтобы все те вещи, которых мы хотим сейчас, уже каким-то образом явились перед нами прежде нашего о них помышления. Без подделок и фокусов! Пото-му как все наши чувства и желания во время творения должны не просто выглядеть, а и быть в высшей степени естественными и искренними, то есть спонтанными.
Предположим, что в настоящую минуту мне почему-то захотелось увидеть радугу. Согласитесь, по-явиться в небе она может лишь при условии, что на улице, во-первых, прямо сейчас идёт или только что закончился дождь, а во-вторых, теперь светит солнце. Посему можно страстно мечтать о радуге хоть всю ночь напролёт – проку от этого будет чуть. Зато, если в результате допущения (внутривенного впрыски-вания) неких трудновыразимых словами мыслей или на фоне их полного отсутствия за окном вдруг неожиданно светает и распускается утро, а тут ещё внезапно проливается дождь и так кстати выглянув-шее солнце освещает в небе радугу, мы можем говорить о начале понимания сути процесса и тонкостей технологий превращения реальности, о достижении необходимого параметра силы или искренности наших желаний, поскольку именно искренность, если, конечно, нам известно значение этого слова, устра-ивает те самые – “чудесные” совпадения во времени желаемых нами и уже происходящих событий.
Вот, оказывается, что невообразимо сложно бывает над собой учинить, для чего и приходится посто-янно уходить от реального в немыслимые абстракции и формировать столь сложные ментальные системы перестановки логических акцентов (одной из которых является парапсихоанализ) в вещах на первый взгляд предельно понятных, очевидных и “простых”. Слово “хочу” здесь уже приобретает огромное ко-личество смыслов, оттенков и градаций: от “не возражаю” до “не смогу жить, если не исполнится!” В этой книге мы почти всегда говорим или подразумеваем такое значение и градус желания, которое испытывает сердце, заставляя себя биться до самой смерти без отдыха.

________________________________________

В поисках способов выживания, превозмогающих естественный отбор, а также удобств и сомнительных компромиссов мой рассудок изоврался уже до такой степени, что теперь, когда мне вдруг захотелось сказать правду, я вынужден молчать, а если возникает необходимость приблизиться к чему-нибудь, приходится отворачиваться и бежать в противоположном направ-лении. Логические связи извратились с точностью до наоборот. Цивилизация заставляет нас пошить ещё одну маску (в придачу к уже имеющимся солнцезащитным очкам ума) – идеологию духовности. Роскошь превращения себя в сосуд Духа (чистый проводник) сегодня может позво-лить себе далеко не каждый, для прагматика это – безумие и верная погибель, но временами надевать на чёрно-белое мировоззрение страха цветные одежды мистицизма – уже кое-что, потому как абсолютно на всех этапах и уровнях нашего Пути действует инерция заявленных предпочтений. Перепрограммирование уготованного судьбой должно с чего-то начинаться. С че-го именно? – С грамотного подбора ключей.

________________________________________

Сравнивая глубинные механизмы зарождения и проявления искренних или истинных желаний камня и человека, однажды приходишь к поразительному выводу, что их природа идентична. Они оба размышля-ют и принимают решения в принципе одинаково, одним способом, если, конечно, они действительно о чём-то размышляют. Кстати, узнавание этой истины на уровне её ясного видения (прозрения) является тем магическим ключом, которым человек пытливый может легко и безбоязненно вскрывать замки в под-валах своей психики и вплотную приближать свой рассудок к пониманию сути многих эзотерических законов и большинства оккультных технологий.
Спокойное и глубокое понимание или искреннее согласие с этой отнюдь не простой мыслью уже само по себе пробуждает свёрнутые в нас психические способности тонкого плана (такие как ясновидение, телекинез, перевоплощение в материальные среды или идеи, умение трансформировать пространства и перемещаться в них или за их пределы, замедлять, а то и полностью останавливать время и многое, мно-гое другое), но главное, спонтанное принятие этого постулата автоматически повышает уровень нашего сознания.
Искусство стяжания духовного знания – занятие весьма специфичное и чем-то напоминает статиче-скую атлетику. Это когда мы, не совершая видимых движений и не пользуясь специальными снарядами, в течение некоторого времени с усилием сжимаем кусок обыкновенной железной трубы. Вроде бы ничего особенного с нами, а тем более вокруг нас при этом не происходит – наращивания видимой массы мышц не наблюдается, поскольку стремимся мы вовсе не к тому, зато реальная сила наших рук существенно возрастает. Мы себя исподволь, незаметно, но определённо превращаем.

________________________________________

– На что разумнее всего обращать силу просыпающихся оккультных способностей: на исцеление больных, улучшение экологии или добывание информации?
– На самого себя, и только. Других ценностей нет. Даже бескорыстное предотвращение “случай-ных” катастроф и спасение чужих жизней – сомнительная добродетель атеиста. Нам отпускается строго дозированное количество пси-энергии, только чтобы мы смогли прорасти в себе. Зачем же бестолково расходовать её не по назначению? Это – не душевная энергия, которую, чем больше тратишь, тем больше получаешь в ответ. Не нужно путать. А кроме того, поддержанием объек-тивного порядка и, собственно, материи занимаются другие ведомства ирреального. Суперэгоцен-тризм – это не про жадность или безразличие к окружающим. Это про основные приоритеты и то, что у нас на самом деле мало времени, то есть про темп.

________________________________________

Результативное соприкосновение прагматичного ума с экологическим пространством ирреального может начаться с его сознательного отказа от привычки получать удовольствие в момент самого этого процесса, а также куда-либо или зачем-либо ходить вообще, то есть от предвкушения романтического и весёлого, не дай Бог ещё же и коллективного приключения, столь свойственного любому из затеваемых им предприятий.
Немалой трудностью в овладении убеждённым прагматиком искусством изменения свойств вещей также является наработка в себе готовности и способности подавлять соблазн дезактивировать всевоз-можные заражённые предметы, предотвращать неминуемые катастрофы и избавлять страждущих от их телесных недугов, причём всех подряд (больных и их болезни), не разобравшись толком, а стоит ли во-обще ко всему этому приближаться. Другими словами, необходимо избавиться от бессмысленной добро-ты. Но, если уж рекламного магического спектакля не избежать, необходимо по крайней мере выяснить: действительно ли подмена реальности сейчас желательна и неизбежна или, скажем, всё же могут найтись варианты попроще, способные и амбиции наши удовлетворить, и толпе доставить удовольствие. Превра-щение реальности на публике – развлечение чрезвычайно опасное и дорогостоящее, не говоря о том, что с точки зрения здравого смысла столь легкомысленная затея – апогей безграмотности. Входя в тонкопси-хическое, нужно внимательно исследовать качество (особенности) вырисовывающейся реальности и про-считать собственный ресурс с величайшей тщательностью. Опять же, мы почти всегда оказываемся в цейтноте: реальности мелькают у нас перед глазами, только успевай из них выбирать. Близорукость и испуганная медлительность часто являются причинами катастроф. Ну и, конечно, не нужно забывать, что в абсолютном большинстве так называемых трагических случаев смерть приглашает человека на танец гораздо раньше срока, отведённого ему в других реальностях, именно вследствие некорректного превра-щения или неверного предпочтения предначертанного. Речь идёт даже о тех из нас, кто не подозревает себя в попытках оккультной (осознанной) трансформации реальностей. Надо понимать, что поневоле (спонтанно) этим занимаются все, вынужденно и неотвратимо ответствуя пред Судиёй (накапливая отри-цательную карму) даже не по результату, но уже лишь по своему нечаянному намерению.
Собственно технологии изменения угла зрения на различные вещи, то есть методы рассматривания себя или своих мыслей со стороны (поиск так называемой точки трансцендента) и последующего возвра-щения себя в прежние или исходные психические состояния, как это ни странно, осваиваются без особых проблем, что называется, в рабочем порядке. Другое дело – дисциплинирование себя и процесса мышле-ния (техника безопасности). Беда в том, что неимоверно сложно бывает избавиться от ложных моральных штампов и забродивших нравственных комплексов, мешающих нашему свободному развитию и духовно-му раскрепощению (условие прозрения) и побуждающих нас бессознательно, руководствуясь подчас весьма сомнительными эмоциями, навязывать помощь, которой у нас никто не просит, а также самоот-верженно бросаться спасать мир, как будто он уже рушится и другого защитника у него нет. И это при том, что в ряде случаев интеллектуал, прокламирующий своё намерение изучать механизмы управления реальностью, не может внятно ответить себе на элементарный вопрос: зачем, собственно, сверхъесте-ственные свойства, приобретаемые отнюдь не бесплатно, ему вдруг понадобились.
Желательно отдавать себе отчёт в том, что гуманизм принудительно прививается всем нам поголовно (в том числе даже серийным убийцам) ещё в младенчестве, словно оспа или полиомиелит. Христами после этого стать уже проблематично, поскольку вакцинация делает человека в чём-то импотентным, и ему остаётся лишь “стараться быть хорошим”. Естественно, никто не предупреждает его о том, что ба-циллу рекомендуемой “добродетели” ему удастся из себя вытравить, затратив на это колоссальные уси-лия и порядочно себя изломав, то есть совершив сильный поступок. Просто так она не сдаётся. В этом заключается побочный эффект, а может быть даже и скрытое назначение прививки. Вирус проникает в кровь настолько глубоко, что выгнать его оттуда можно только с помощью другого вируса – контридеи, то есть осознанного желания.
Культура политкорректного гуманизма внедряется в нас общественным сознанием, и все подступы к холодильнику, в котором хранятся штаммы этой заразы (к глубинам нашего подсознания) заблокировала сама цивилизация усилиями многочисленных идеологических институтов промывания мозгов. Понятно кого оберегает цивилизация – себя, ясно и от кого – от нас, от кого же ещё. Хотя, впрочем, её трудно за это осуждать. Как бы то ни было, если у кого-то из нас возникает потребность сбросить с себя невидимые, но неимоверно крепкие и тяжёлые цепи, ограничивающие полёты сознания пределами разумного, прихо-дится менять своё мировоззрение или, говоря по-другому, своё качество. Иначе не бывает. Такова цена.

________________________________________

Тут вот о чём стоит сказать: внутри какой-нибудь одной небольшой семьи её члены почти всегда стремятся договориться меж собой о соблюдении придумываемых ими условных этических нормативов. Мы подробно, не жалея сил и времени, знакомим свою родню со всем тем, что считаем в этой жизни пло-хим, некрасивым или болезненным и с чем категорически не хотели бы у себя дома сталкиваться. Други-ми словами, мы не желаем мириться с чьей бы то ни было грубостью или невоспитанностью, заставляем своих близких получать традиционное образование, то есть заучивать наизусть и неукоснительно соблю-дать удобные нам правила общежития. Ослушания, как правило, мы не терпим.
Однако в исключительных случаях, когда в нас всё же обнаруживается некоторая религиозность, за изгородями своих маленьких мирков (семей) мы воздерживаемся бросать в воздух пустые слова и не призываем малознакомых граждан соблюдать наши явно надуманные (составленные исключительно для домашнего пользования) правила комфортного проживания. Напоминаем, сейчас рассматривается до-вольно редко встречающаяся в миру модель “если мы религиозны”. Эта модель представляет собой за-ключение завета Всевышнего с homo sapiens о том, что любой человек волен, когда пожелает, узнавать содержание конкретных обращений к нему Творца, оглядевшись и проанализировав происходящее во-круг. Воспринимая событийное и спонтанность посторонних людей на свой счёт буквально и адресно.
Именно посторонние люди и случайность обстоятельств нашей жизни, если вдуматься, единственно и предоставляют нам шанс прочесть информацию, заложенную в их нечаянном соприкосновении с нами, как раз в силу того, что они нам безразличны. Отстранённость от них, дистанцируя нас, отодвигает в сторону то, что наши дальнозоркие глаза уже начинают как-то, пусть с помощью сильных очков и по слогам, но читать. Непосторонние и небезразличные раздражители, разумеется, также несут нам опреде-лённую и подчас даже более важную информацию, чем те, первые, но, когда мы к чему-то неравнодушны (то есть любим кого-то или просто о чём-нибудь думаем), эмоции застилают глаза и ум, делая нас неспо-собными что-либо трезво воспринимать. Когда мы живём – нам уже не до чтения.
Выходя на улицу, мы какое-то время ещё в состоянии разбирать язык, на котором мир разговаривает с собой, поскольку внутренне собираемся, и отправляясь, как не без оснований к тому полагаем, в агрес-сивную среду, мы становимся более внимательны к приметам. В своём же доме мы предпочитаем мирно сосуществовать только с тем, что нам дорого, да ещё в атмосфере расслабленности, перманентно пребы-вая в сладком и, как нам почему-то кажется, безопасном пространстве инфантильной псевдорелигиозно-сти. Мы начисто подавляем своими воспитанием и моралью всякое проявление нестерильной спонтанно-сти или непредсказуемости в своих близких. Последние, в свою очередь, вследствие нашей навязчивой к ним любви, скоро делаются способными причинять нам боль, чем приятно нас развлекают, незаметно переключая наше внимание с некомфортной холодности и одинокости Духовного на обволакивающее тепло домашнего очага. В итоге, подавленной (пострадавшей) оказывается как раз наша латентная вос-приимчивость к ирреальному. Что, конечно, очень жаль.
Не столько цивилизация как таковая, сколько, если уж конкретизировать, её религиозные институты, с явно выраженной манией отыскивания боговдохновенности своего происхождения и ненасытной жаждой власти, зачем-то полагают себя обязанными воспитывать и постоянно спасать от неминуемой погибели свою нерадивую паству (таковая аудитория в мечтах святых функционеров охватывает ни много, ни мало всё человечество). Чувствуя на своих плечах тяжкую ответственность за наши заблудшие души и умы (!), расплодившиеся фабрики идеологических продуктов, не утруждая себя вхождением в подробности, то есть не особенно интересуясь нашими именами, тайной (целью) рождения и индивидуальными предрас-положенностями, исследуют универсальные методы воздействия на наше сознание, предлагая незатейли-вые рецепты, позволяющие лечить все болезни разом. Одно только слово – добро – и готово дело: вирус уже засел в крови. Что это за зверь такой – добро – и с чем его едят, мы не знаем, никто же нам не расска-зывает про это правду, но против очень многого мы отныне эффективно привиты…
Самые разные серьёзные учреждения не миндальничая и вообще без каких бы то ни было предисло-вий надевают нам на голову (словно смирительную рубашку) странные доктрины круговой поруки, ради-кальность действия которых основывается на эффекте сильнейшего психотропного средства – огнемёта, рекомендованного к пользованию уже не столько терапевтам или хирургам, сколько патологоанатомам, выжигающим на поражённых территориях следы нашествия опасного микроба людоедства, развалившего пока лишь отдельные (локальные) семьи, но потенциально угрожающего, разумеется, всему человече-ству. Любопытно, что гуманное снадобье на поверку оказывается самым обыкновенным атеизмом. Харак-терной и страшной особенностью, однако, является то, что купить этот препарат можно только в храме. Занимаются здесь лоботомией фельдшеры, давно махнувшие рукой на своих безнадёжных пациентов, убогих и бездарных. Странно, откуда такой пессимизм и безбожие?…

________________________________________

Если я вознамерился порвать с животным мироощущением ведомого, не ударяясь при этом в сладость язычества, у меня нет другой альтернативы, кроме святости. Самое интересное, что перейти от одного состояния к другому (к другой крайности) не так трудно, как кажется, поскольку все они – новые или изменённые состояния сознания – пространства весьма широкие. Просачиваясь в них, там можно удобно расположиться и даже маневрировать, обложившись индульгенциями подвигов безумных предшественников. Совершенно другое дело – хождение по не-видимому уступу между известным – туда, где заканчивается старая вера в нарисованных богов, что, собственно, и являет собой парапсихоанализ.

Зачем бродить в невидимом, ведь внутри любого из рекомендуемых традиционных пережи-ваний (мифов) человек может быть счастлив? Правда может? – Святая истинная! Счастье, однако, не есть цель парапсихоанализа, а скорее награда, да и то не особенно вожделенная. Вне святости или даже вообще вне жизни имеется комната безразличия к второстепенному, кото-рая предназначена отнюдь не для жизни. Однако только в ней и можно управлять собой, пре-кратив умирать, ибо там нет времени.

________________________________________

Описываемая в этой книге модель индивидуумного мировоззрения, оформившаяся в самостоятельно живущую доктрину (идеологию) задолго до того, как были придуманы искусственные и фальшивые слова вроде “тоталитаризм” или “парапсихоанализ”, к счастью, не рискнула (не побрезговала, а именно не смогла) даже близко подобраться к условному пределу, легкомысленно переступив через который, мно-гие мистические школы впали в дремучую ересь глобального нигилизма, вседозволенности и высокомер-ного цинизма. Они, претендовавшие некогда на роль сильных водителей, стали вдруг делать до странного скоропалительные и бездоказательные обобщения, призывая своих перепуганных (а потому и верных) адептов к нравственной распущенности или небрежению правами и свободами не примкнувших к их “единственно истинным” школам беспартийных соплеменников во имя неких “благих” (“святых”) целей.
Парапсихоанализ, опирающийся на идею индивидуумности (способ и условие прохождения Духовно-го пути), будем надеяться, окажется в состоянии запретить кому-либо раздавить или развить себя (что – одно и то же) в коллективистский флажок, даже если кому-то и придёт в голову мысль выставить его исходную платформу (начать эксплуатировать идеологию суперэгоцентризма) в экстремистски организу-ющем ключе. Думается, уже стало ясно, что специфический характер философии парапсихоанализа (кон-центрированное питьё для немногих избранных) не позволяет расширить синтезируемое им интеллекту-альное пространство развёртывания макрокосма в недрах микрокосма до уровня массовой культуры, и он при любых обстоятельствах останется в чистом виде эзотерической дисциплиной. Более того, он в прин-ципе не рассчитан на то, чтобы стать идеологией (в обычном для нашего времени понимании смысла этого слова) индивидуумов, в силу того обстоятельства, что суперэгоцентрик по определению не может содержать в своём арсенале обязательные к постоянному ношению доктрины (верность идеологиям), притом что ему настоятельно рекомендуется накапливать эффективные инструменты формулирования и произвольного надевания или же сбрасывания их с себя, как сбрасывают кожу змеи.
Почему-то считается, что зарождение и широкое распространение тоталитарных учений, вроде фа-шизма новой волны, сегодня невозможно. Что это, якобы, просто уже исключено. Увы, подобное благо-душие рождает опасные иллюзии. Вроде той, будто бы человечество, наконец, поумнело и возмужало. В конце концов, мы ведь стоим на пороге третьего тысячелетия, сколько же можно. Never more! Так вот, толпа нисколько не поумнела и не возмужала. И в будущем ей это также не угрожает.
Мы не хотим смириться с той очевидностью, что ментальная эволюция человечества как сообщества неоднородных существ (вида) – явление чрезвычайно консервативное и представляет собой долгий и тру-доёмкий процесс. Другое дело – эволюция отдельно взятого индивидуума, а точнее говоря, эволюция его индивидуального сознания. Вот почему внезапные рецидивы помрачения (деградации) массового сознания в истории цивилизаций – дело не только обычное, но и закономерное. Возникновения самых неожиданных идеологий следует ожидать когда угодно, например, сегодня – в качестве очередной национальной идеи какой-нибудь проголодавшейся или на что-то обидевшейся этнической группы. Или даже глобальной доктрины выживания всего человечества в “современных непростых условиях”.
Самое интересное, что новый фашизм или даже откровенный нацизм (что не одно и то же, притом, что оба они являются разновидностями всё того же социализма) запросто может прорасти не только как прямое и естественное следствие усложнения времени, но и в качестве стремления вполне сытых людей и даже целых народов развлечься и обновить кровь. Глупо надеяться на то, что знание истории не позволит нам забыть недавний печальный опыт заражения многих умов столь разрушительными идеями, когда относительно миролюбивые народы, хвастающиеся своими великими писателями, философами и компо-зиторами, без особенных к тому причин начинали беспорядочно палить в соседей из пушек и строить концентрационные лагеря. Во-первых, истории мы не знаем и не хотим (боимся) её узнать. А во-вторых, необходимо помнить, что человек не может долго оставаться без рекомендованной ему “авторитетными” инстанциями идеологии и начинает её для себя придумывать самостоятельно сообразно своим умствен-ным и душевным качествам. На огромном геопсихическом пространстве сейчас якобы рассыпается в прах неудачный опыт и сама идея построения коммунизма, наглядно проиллюстрировавшая миру истинную стоимость расслабленного потребления и прелестей ходьбы колоннами к “благим” целям. В то же время (что опять-таки не случайное совпадение) христианская мораль и, собственно, так и не проповеданная христианская идея в большинстве развитых стран уже вежливо умерщвлена, а после пышного празднова-ния юбилейных торжеств (переход в новое тысячелетие) по всей видимости начнёт оформляться в памят-ник архаичной культуры и у нас. Это к разговору о “возмужалости” общества и состоянии его мозгов. Посмотрим, что с этой безмозглой толпой начнёт происходить, когда переругавшийся между собой так называемый христианский мир будет атакован исламом. Да, вы правильно поняли: парапсихоанализ – не про социализм. И не про концлагеря.
Мы платим невообразимую цену за привходящие к нам “даровые” удобства цивилизации. Чем? – Де-градацией. И всё же, как может выглядеть доктрина (идеология) общества будущего, при условии, конеч-но, что она явится прогрессивным шагом по отношению к уходящей? Станет ли она новой по форме ре-лигией? Ясно одно: зерно грядущей идеологии уже сейчас определяется тем, во что не только целесооб-разно, но единственно и возможно будет преобразиться человеку, чтобы продолжилась или, наконец, только ещё началась его видовая эволюция. Бесспорно, что новая культура когда-нибудь родится, став антикультурой по отношению к современному мировоззрению, а идеология физического и психического выживания через какое-то время выйдет из плоскости вещей и понятий, которыми мы сегодня оперируем, прорисовав для себя принципиально новые значения слов “идеология” и “религия”. Хорошо бы погасить в себе пессимизм, но увы – прогноз в этом направлении, вообще-то говоря, не самый благоприятный. Что касается эволюции, то приходится признать, что человечество сегодня действительно не умнеет. Зато оно отчётливо поляризуется. И дураков, увы, меньше не становится. Ведь даже университетский диплом больше не гарантирует человеку трезвое видение ситуации и способность к адекватной самооценке. Тол-па, кстати, может наполовину состоять из профессоров. И куда они её поведут? – К бездне. Только не к той, в которой она могла бы найти просветление. Вот, что пугает.
– Так что же такое парапсихоанализ?
– К сожалению или по счастью – не религия уже в силу того, что он никому не обещает загробного царствия небесного, хотя, впрочем, и не антирелигия. Это фломастер белого цвета из большого набора красок, рассовываемых по карманам, когда художник решает отправиться с мольбертом на этюды из душного города. На природу. Не столько даже солнцезащитные очки ума, сколько собственно удовлетворение творческой потребности и технологическая возможность чаще ме-нять цветофильтры в объективе мировосприятия художника. Один из инструментов опосредован-ного самоосознавания, но точно не флаг в руке вожатого. Оружие одиночки, направленное ис-ключительно против него же самого. Против его ограниченности и слепоты. Оружие, превраща-ющее его сознание. А кроме того он есть модель заочного общения с психической сущностью, которую одни из нас называют Богом, другие – Духом, а кто-то – своим Двойником.
Взбирающемуся по невидимой лестнице на небо стоит обозначить (отвоевать) для себя пространство абсолютной свободы и одиночества, создав своего рода коридор стремительных вертикальных переме-щений или полной, экстремальной неподвижности, что по сути есть одно и то же. С тем, чтобы, во-первых, никого (и в первую очередь самого себя) не обжечь и не искусить, а во-вторых, чтобы сгенериро-вать ситуацию, когда наш ум гарантированно не опутывался бы и не сковывался тёмными мыслями тол-пы. Возможно ли такое? – Конечно, когда чётко высвечена интенция (стремление) и грамотно поставлена задача. А ещё: не нужно говорить себе, во имя чего мы отправляемся в путь. Такое может быть и хотелось бы знать, но зачем? Не правильнее ли было бы задуматься о том, чем мы собираемся оплачивать радость полётов в безвоздушном пространстве Духа.

________________________________________

Чуть ли не единственным препятствием к успешному превращению (подмене) реальностей является наше неконтролируемое и неизбирательное стремление к этому самому превращению, вот почему важно освоить технику произвольного желания чего-либо вообще. И постигнуть, каким образом, чем именно мы провоцируем зарождение в себе и естественное проявление чувств, становящихся спонтанными (!) только уже когда-то потом или, как мы часто говорим, по результату. Без достижения полной ясности в этих непростых вопросах невозможно приблизиться к восприятию тонкостей технологий и мотивации превра-щения себя, разумеется, не забывая того, что понятия “хотеть” и “волить” в эзотерике означают при-мерно одно и то же, а словосочетания “изъявление воли” и “видение желаемого уже исполненным” явля-ются в ней полными синонимами.
Сравнение себя с камнем чрезвычайно полезно для осознания механизмов и практического овладения техникой трансформации реальности как раз потому, что уже само принятие решения об изменении свойств какой-либо вещи, а тем более последующее её волевое превращение человеку дано осуществить только и точно таким же способом, каким это проделал бы камень. А поскольку последний не имеет обыкновения думать (как мы), стало быть, можно утверждать, что в определённом смысле ему это удаст-ся даже скорее, нежели человеку мыслящему. Почему? – Да потому, что оба действия – захотеть и сде-лать – приходится выполнять в один приём! Это – условие.
Своего рода нашатырём, приводящим в чувство рассудок, или даже критерием истинности избирае-мого нами направления движения может служить мысль-напоминание, что, во-первых, шансов переделать реальность, вылечить кого-то от рака, дезактивировать поезд радиоактивных отходов и т. п. человеку и камню выдается примерно равное количество. [Что вовсе не означает, будто бы человек в принципе не способен проделывать что-то подобное.] И во-вторых, что интеллектуал, сейчас, к примеру, читающий эту книгу, не торопится задним числом предотвращать описанную в начале главы катастрофу самолета не столько потому, что не знает, как это делается, сколько по причине, по которой того же не делает и камень, лежащий на дне пруда: у них обоих нет истинного мотива для вмешательства в ход истории!
В глубине сознания, там, где никогда не прекращается живое взаимодействие человека с единой трансцендентной первопричиной зарождения и смерти всех явлений или вещей Космоса, мы вполне со-гласны с тем, чтобы эта трагедия произошла. Вот в чём проблема.
Если подняться ещё на один уровень в осознании своей природы, когда мы уже начинаем ясно видеть, что мы и есть та самая первопричина, о поиске которой постоянно говорится в этой книге, нам не оста-нется ничего другого, кроме как бесстрастно констатировать тот факт, что именно мы, а не какой-то дру-гой плохо пахнущий персонаж с рогами и грязными ногтями, инициировали ту катастрофу. Причём мы не просто находим её (равно как и любой другой катаклизм, когда-либо разразившийся во Вселенной) целе-сообразной, полезной и безусловно необходимой для поддержания глобального порядка, но именно ини-циировали её в том смысле, что это мы её устроили.
Сама целесообразность всевозможных событий, как созидательной так и разрушительной направлен-ности, из которых в итоге складывается совокупная мозаика Мироздания, является верным гарантом его стабильности. И тем не менее, превращение любой конкретной ситуации, когда мы своим осознанным предпочтением вольны сотворить, переместившись в другую реальность, в которой отныне хотим жить, не причиняя этим ущерба Универсуму, возможно. Конечно, если в процессе или в результате такого пре-вращения (подмены) мы не разрушим основные законы и статус (модус выживания) Мироздания. То есть не прикоснёмся к чему-либо руками. Но только взглядом закрытых глаз. Впрочем, парапсихоанализ рас-щепляет даже и эту тончайшую эфемерность: не мыслью и не взглядом, но, – для дополнительного обес-печения того самого модуса выживания Универсума, – исключительно их отражениями в чёрном зеркале безвременья, отвернувшегося от нас и как бы запретившего нам наблюдать себя в реальности, до которой нам якобы нет дела. Нужно уметь, самоустраняясь, оставлять Творцу (предоставлять самому Себе) ситу-ацию, простор и время для манёвра.
Вся необходимая информация для выстраивания технологических цепочек этого изощрённого действа может быть извлечена и дешифрована подготовленным рассудком из нескольких последних глав. Имею-щий уши… Переживание своего единства с Космосом – весьма высокая ступень духовного стояния и качественно иная стадия человеческой эволюции. Но видение себя собственно первопричиной бытия под-нимает сознание на столь большую высоту, что для предотвращения катастрофы самолета, имевшей место когда-либо в прошлом, достаточно просто перестать её желать сейчас.

________________________________________

Над нами властвует всё то, с чем мы себя отождеств-ляем. Мы можем властвовать над тем и контролиро-вать всё то, с чем мы себя разотождествили.

Роберто Ассаджоли


– Что есть “вхождение в облако” и зачем в него нужно входить, коль скоро задача парапсихоана-лиза однозначно формулируется как выход из него?
– Невозможно выйти из моря, если вошёл в него лишь по щиколотку. Прежде нужно узнать, что есть море, каковое действие можно осуществить, только погрузившись в море с головой.

Когда делают инъекцию в вену, обычно ждут, чтобы через иглу в шприц влилось немного крови, ведь только тогда становится понятно, что игла в вену попала. Состояние “вхождения в облако” или модель осознавания (узнавания) практически любого произвольно выхватываемого нами момента жизни как “си-туации пребывания в облаке” есть (1) технологический приём, позволяющий прибывать в срок точно по адресу при том условии, что мы изначально не знаем, куда идём и куда человек вообще может ходить; (2) средство максимального отстранения от бесполезного, того, что привязывает нас к себе от рождения, мешая распознавать свою истинную (ирреальную) природу и, наконец, (3) техника возвращения себя в исходное положение (нулевую позицию наблюдения своего Я или точку трансцендента). Повернув этот ключ, мы становимся способны разделить смешанную в себе личность на составляющие её духовную и материальную сущности. Причём, оторвав одну от другой и разведя их в стороны, создать их противо-стоянием “ядерное” напряжение всей конструкции, обретая власть над обоими сущностями. Но не только над ними: проникая через разделение себя в ирреальное, мы прощаемся уже и со своей индивидуально-стью, становясь Всем. А стало быть и управляем мы теперь также Всем.
– Каким образом можно осуществить такое разделение?
– Входя в облако (надевая на себя такую абстракцию и вызывая поворотом этого ключа изменённое состояние сознания), нужно с лёгким сердцем отдать облаку всё, что оно от нас захочет и что ему по праву принадлежит, потому как оно и так всё это заберёт, более того, уже давно всем этим владеет, ничьего разрешения на это не спрашивая, – наши мысли, поступки, радости и преступле-ния. Ведь оно – у себя дома и находится на собственной территории, на которой нам, к слову ска-зать, делать нечего. Мы здесь чужие.

Вам когда-нибудь приходилось видеть, как на ладонях образуются мозоли? – Когда из руки выскаль-зывает тяжёлая вещь, которую мы крепко держим, на ладони не просто появляется пузырь, а можно уви-деть и даже услышать, как под кожей что-то расслаивается, вскипает прозрачная жидкость и… готово дело: на руке появляется мозоль.
Если вы отдаёте себя облаку, а тем более отдаёте ему всего себя, то, несмотря на это, вы не можете остаться ни с чем, сойти с ума или умереть. Такого просто не случается, вот почему можно и даже нужно стремиться именно к абсолютной передаче себя во власть облака. Парадокс – не правда ли? Но главное ждёт нас впереди: когда мы полностью отдаём облаку ненужного нам больше себя, становится видно, как “вскипает жидкость под кожей”. То новое, что в нас рождается, выходит из Ничто и замещает нас, рас-крывая (взрывая) себя в новое пространство (Космос) между крепко сжатыми ладонями. Это новое и есть Дух.
– Что в этом мире определённо лишнее, от чего нужно абстрагироваться или даже решительно избавляться в первую очередь?
– Как это ни странно звучит, для того чтобы научиться останавливать время или произвольно про-граммировать случайное своего завтрашнего дня, закрывать глаза и убегать вообще ни от чего нельзя. Всё, что к нам обращено, придётся спокойно [или уж как получится] принять, ибо это и есть мы. От себя можно уйти только тогда, когда нам известно, кто мы такие. Случайные, пусть даже и неприятные вещи – это не что иное, как слова и жесты, с помощью которых трансцендент-ное пытается рассказать нам про нас. Единственно, неплохо бы выработать привычку быстро разотождествлять и дистанцировать себя от всего узнаваемого. И в первую очередь, конечно же, от самих себя. То есть научиться разговаривать с собой, как с вещью, в минуту и полностью очи-щая своё сознание и превращаясь (отступая, возвращаясь) в Ничто.

________________________________________

Что делать в первую, а что во вторую очередь? – Об этом не следует слишком долго и серьёзно раз-думывать. Каждому из нас, кто вознамерился куда-то ходить, под ноги будет постилаться его собствен-ный, сшитый по индивидуальной выкройке путь, и за конкретными инструкциями дело также не станет. Нужно лишь быть внимательным к вещам, которые с нами или вокруг нас начинают происходить, и умудриться рассмотреть собственные глаза изнутри, чтобы понять – то, что мы ещё только соберёмся когда-то искать, уже давно лежит перед нами. А чтобы мы не ошиблись, оно подкладывается непосред-ственно перед нашим носом, то есть даже ближе, чем мы могли бы того ожидать. Сказанное, разумеется, имеет отношение к тем, кто вообще о чём-то в этой жизни задумывается и что-либо по-настоящему стре-мится отыскать. Бездельники и тупицы могут идти своей дорогой. Их всё это не касается.
Нашему сосредоточенному вниманию к себе, естественно, будет раздражающе мешать, причём с нарастающей активностью мир, в котором мы живём, и само состояние материальности. В действитель-ности же это мы сами, не окончательно отпущенные на свободу инстинктом самосохранения, осложняем проникновение своего витального земного сознания сквозь узкие врата в мир ирреальный (иной).
– Но ведь жить, полностью отстранившись от самой жизни, невозможно!
– Ещё как можно! Впрочем, смотря что разуметь под жизнью…
В любом случае принимать сидение перед телевизором за жизнь, а болтливость страдающего бессон-ницей рассудка за стиль или образ жизни вряд ли целесообразно уже потому, что любая униформа испу-ганного досужими сплетнями ума некомфортна. Когда посреди перекрученной горизонтали чёрно-белого времени мы находим точку остановки и, ухватившись за стяг вечности, оказываемся в лифте вертикаль-ных перемещений, прежняя жизнь в лобовом сравнении с тем новым, что мы начинаем видеть, девальви-рует и обессмысливается.
О какой жизни мы сейчас говорим? Кстати, лично я против обычной жизни ничего не имею. Телевизор вот только не смотрю. А так очень даже люблю ту жизнь, где царствует время. Правда. Но так же я люб-лю и другую, в которой время надо мной уже не властвует. И где нечего больше бояться. Это к разговору о том, что существуют вопросы, на которые можно одновременно услышать два взаимоисключающих ответа и при этом оба они будут честными, искренними и… правильными.

Часто совершаемая ошибка заключается в том, что проживание жизни излишне ретивые спасатели че-ловечества зачем-то смешивают с поиском инструментов её оптимизации (вроде парапсихоанализа или методов, подобных ему). Но ведь это же – разные вещи! Разве не очевидно? Описываемый в этой книге способ абстрагирования является инструментом препарирования логического, работающим в простран-стве жизни, с целью создания в схемах казалось бы элементарной логики напряжений такого качества и порядка, когда расщепление сути и содержания идеи человечности, высвобождающее энергии макроуров-ней происходит уже автоматически. При этом, однако, разрушения сам;й конструкции жизни или реаль-ности не происходит. Незачем входить в раж и забывать, что парапсихоанализ есть безусловно вторичное и менее значимое, именно рабочее и лишь на какое-то время изменяемое состояние ума, сорганизованная прагматика и своего рода рефлексия жизни. Почему и не стоит относиться к погружению в него как к отправлению жестокой аскезы и отрицающего жизнь сурового религиозного культа с расшибанием в кровь лба и предписыванием себе практически невыполнимых правил поведения и мышления.
Истовость и фанатизм, вообще-то говоря, противны естеству и разрушают гармонию божественного ансамбля, Игра становится уже не в радость. Дуэт к тому же подменяется тогда монологом глухого певца, который получает неизъяснимое удовольствие, горланя перед раскрытым окном своей кухни дурным голосом арию варяжского гостя, в то время как он мог бы не валять дурака и не терроризируя соседей тихонько подниматься по ступенькам не такого уж узкого и агрессивного по отношении к нему коридора. Увлечённый “высоким искусством”, он как-то забывает, что в этом мире можно действительно куда-то ходить, а не только глотку драть. И вообще желательно научиться время от времени совестливо конфу-зиться, спохватываться и припоминать – кто мы и зачем в этот мир пришли (ответы, если разобраться, просты до невероятного), а парапсихоанализ сделать благоприобретённой полезной привычкой, но даль-ше этого не заходить. В противном случае все наши благие изыскания скоро закончатся.
Описываемый здесь метод экстремальной психологии есть вспомогательный инструмент перехода из реального в мистическое (мост, а точнее перила, поскольку собственно мост каждому из нас придётся строить самостоятельно), который трудно превратить в религиозно-монашескую систему по двум причи-нам. Во-первых, на его базе невозможно возвести институт церковного образца (не надо путать подобное общественно-производственное учреждение с лабораторией или научным центром), потому как в нём изначально и совершенно сознательно исключены предпосылки для создания культа. А во-вторых, пара-психоанализ (как бы он ни назывался его будущими соавторами) никогда, будем надеяться, не деградиру-ет в законченное вероучение, поскольку сам в себе является именно что открытой системой. Он – замоч-ная скважина и связка ключей. Логический принцип и алгоритм общения с Божеством (макросистемой) оцивилизованного интеллекта. Направление мысли. Но, разумеется, не сама мысль, хотя…

________________________________________

Философия парапсихоанализа выражает, мягко говоря, сомнение в конструктивности любого насиль-ственного действия, в особенности, если таковое направлено против человеческой природы, несмотря на то что сам он намерен способствовать преобразованию последней, понуждая её эволюционировать. Воле-вое усмирение плоти или ума всегда чревато негативной ответной реакцией и побочными эффектами, обратными желаемым. Если уж нам захотелось что-то в себе сдержать или подавить, проделывать это нужно грамотно. Пост – это не когда ужасно хочется есть, но из идейных соображений в течение двух недель, проклиная всё на свете, я героически отказываюсь от куска жареного мяса или бокала красного вина и таким образом довожу себя до истощения и нервного срыва. Пост – это когда, увлечённый чем-то стоящим, я замечаю, что уже четырнадцать дней ничего не ем, потому как просто не хочу есть и вообще более не нуждаясь в еде. Моё тело превосходно чувствует себя и так – без отдыха, воды и пищи. Пусть то, чему для самореализации потребовался такая разновидность поста, само и заботится об энерговос-полнении своего проводника (моего организма). Вкладывание же какого-либо религиозно-нравственного смысла в слово “пост” – симптом примитивной и достаточно опасной болезни сознания – ханжества.

Несколько лет назад мне довелось посмотреть документальный фильм про одного индийского йога, который уже много лет ничего не ест и не пьёт. Интересно, пришла кому-нибудь в голову мысль измерить его пульс, ведь может статься, что всё это время он ещё и не дышит, а его сердце давно уже не бьётся?
– Этого просто не может быть! Каким же образом он тогда разговаривает и что-то делает? Для того, чтобы говорить, насколько мне известно, нужно дышать, а, чтобы нормально жить или даже просто двигаться, требуется энергия.
– Во-первых, нет уверенности (информации), что этот человек вообще чем-нибудь в своей жизни занимается и с кем-либо разговаривает, несмотря на то что половина монархов, посещающих Индию, устраивают к нему ставшие уже почти что протокольные паломничества. А во-вторых, в чём, собственно, проблема? Если вам нужно с кем-то поговорить, а вы по каким-то причинам не-которое время не дышите, это же не означает, что вы не можете набрать в лёгкие воздух. Более того, ваш собеседник узнает, что вы неделю назад перестали дышать лишь в том случае, если вы ему об этом скажете. Сам же он никакой физиологической аномалии (дисгармонии) не заметит, уверяю вас, и не факт, что поверит вам на слово, даже когда об этой вашей странности от вас услышит. Разве что ему, так же, как и вам, постоянно приходится прибегать к аналогичным приё-мам принудительной вентиляции легких, когда возникает необходимость нарушить молчание.
Что же касается многолетнего поста и необходимости возмещения энергопотерь, то они и восполня-ются, но в данном случае не едой и кислородом. Можно только догадываться, как это происходит на са-мом деле, но есть или пить во время переживания состояний, которые в парапсихоанализе называются разделением сознания действительно не хочется, и никакой усталости, добавлю, также не бывает, что бы и сколь долго вы ни делали. Психологически довольно сложно бывает в первый раз остановить дыхание или сердце, но, когда приходит понимание, что в их работе больше нет физиологической необходимости, то есть их функции, равно как и все окислительные процессы организма чем-то продублированы и давно уже идут каким-то другим путём, сердце, как правило, останавливается само.
– Оно не бьётся даже во сне?
– Так ведь никакого сна в период разделения сознания или встреч с Духовным двойником нет и быть не может. Можно, конечно, имитировать дыхание или сон, чтобы не пугать своих близких, и даже за компанию с ними начать есть или пить, – по той же самой причине, – но, если условия позволяют, без этого спокойно можно и обойтись.
– И как долго может длиться такой “пост”?
– Мой личный “рекорд” (опыт) непрерывного общения со своим Двойником или Духовной матрицей составил две недели. Совершенно очевидно, что возможны и более длительные (а главное, каче-ственно отличные по форме и содержанию) контакты с трансцендентным, ведь в фильме, а, судя по всему, речь идёт о переживании сходных изменённых состояний сознания, было заявлено, что индус не ест и не пьёт что-то уже около сорока лет. Мне трудно представить, какой смысл в про-длевании такого состояния годами, но он – не я. Надо полагать, у него другие цели. Он – Йог, я же обыкновенный и к тому же мирской человек, а это принципиально разные вещи.
Кроме того, в моменты переживания подобных состояний время ощущается иначе, во всяком случае оно измеряется не обычными днями или годами. Многие вещи случаются за доли секунды (и тянутся при этом бесконечно долго), в пиковые мгновения внезапных озарений или просто воспоминаний, а то и вовсе вне времени – в стремительных и мимолётных промежутках между непроявившимися мыслями. Всё зави-сит от того, какие задачи, возвращаясь или просыпаясь в медитацию, мы перед собой ставим, и какого уровня открытости достигло наше сознание. Посмотри тот фильм лет двадцать назад, я посмеялся бы над наивностью режиссёра и актёра, пытающихся меня надуть. Увидеть его сегодня – совсем другое дело. Пришло спокойное понимание, как такое может быть, причём, лишний раз замечу, без введения себя в изуверскую аскезу. Всю эту чудесную работу проделывает (наблюдает) превращаемое нами мировоззре-ние.

________________________________________

Главное в искусстве превращения себя – это умение спокойно ждать, а вовсе не способность проходить сквозь кирпичные стены. Чемпион дзюдо просто обя-зан уметь падать, не ломая себе кости, а иначе…

Предположим, мы хотим осознать себя угодившими в облако для того, чтобы через искусственно вы-страиваемую абстракцию ирреального (модель “обморока”) сделалось возможным оттолкнуться от неви-димой помехи и перейти к психическому переживанию иного качества или порядка. Однако, если дости-жение изменённого состояния сознания сейчас чем-то затруднено (песок в буксе) и нам не удаётся спра-виться с этой задачей легко и быстро, как если бы ситуация нашего превращения сама желала быть сейчас же реализованной, ни о каком вхождении в мистическое именно в эту минуту говорить не приходится. Это значит, что в настоящий момент нам лучше отойти в сторону, поскольку наш спокойный запрет преждевременной активности не просто желателен, а может оказаться единственной формой достижения необходимой отстранённости, предлагаемой нам ирреальным в данных обстоятельствах – чтобы мы смогли к нему приблизиться быть может уже в следующую секунду. Или сразу после того, как расскажем приятелю по телефону свежий анекдот.
Конечно, мы можем и в неблагоприятных обстоятельствах настаивать и даже, принимая волевые ре-шения, пробовать достигать изменённых состояний, к чему многие из нас стремятся как к некоей “возвы-шенной” самоцели. Как будто, честное слово, мы совершаем при этом какую-то невероятно важную для человечества работу. Ещё ведь и называем эту глупость духовным поиском!… В большинстве случаев подобные попытки ломиться в двери, которые открываются только сами и навстречу, принимают уродли-вые и даже болезненные формы. Естественно, что отрицательные результаты не заставляют себя ждать: вместо управляемого и конструктивного безумия сверхразумного, начинаются тёмные игры с подсознани-ем, развлечение себя всевозможными суевериями и искушениями, а заканчивается всё это безобразие сползанием во мрак банального сумасшествия.
Когда мы, сталкиваясь с сопротивлением обстоятельств, играя, останавливаемся и терпеливо пережи-даем в сторонке “непогоду”, а не дождавшись желаемого эффекта, и вовсе отказываемся от мысли сегодня к ужину допрыгнуть до неба (понимая и соглашаясь с тем, что, значит, пока рано, что не всё в нас готово к превращению) и с лёгким сердцем возвращаемся в обычную жизнь, забывая о своих сверхсерьёзных намерениях и о том, что нужно торопиться… именно в такие “игровые” моменты многое интересное и начинает происходить, причём происходить “само”, то есть как бы без нашего участия. При том, что любые превращения на самом деле всегда санкционируются и устраиваются нашей психикой из неких пограничных пространств, в частности из такой напряжённой конструкции (наша модель с облаком), когда она начинает наблюдать нас “уже пребывающими в облаке” и одновременно “желающими из него выбраться”.
А в чём, собственно, тут напряжение? – В том, что, если мы откуда-то намереваемся выйти, туда, по логике вещей, нужно ещё прежде зайти. Это же элементарно!
Наибольшая трудность реальной практики парапсихоанализа заключается в том, что единственным собеседником, с которым, оказывается, только и можно разговаривать доверительно, является случайное. Просыпаясь в новую жизнь (выбираясь из облака), концептуальные приоритеты целесообразно расстав-лять в пользу собственно жизни и отдавать предпочтения, конечно же, нашей спонтанности, а никак не беспокойно суетящемуся рассудку, её, нашу спонтанность, постоянно обсуждающему. И не только пото-му, что через естественную самопроизвольность с нами говорит Бог, но главным образом из-за того, что движения нашей души и сами мысли никогда не бывают по-настоящему нашими. Так что не следует уж слишком привередничать, играя чужими вещами. Нужно уметь легко расставаться с детскими игрушками. Забавно, но ведь и жизнь, если задуматься, нам также не принадлежит…

________________________________________

Напоминание: торопливое и незаземлённое чтение этой книги опасно для вашего психического здоровья. Страшно входить в тёмный лабиринт и жить на свете тому, кому есть что терять.

Если когда-нибудь мы перестанем играться с бессмысленными словами и, принуждаемые обстоятель-ствами, начнём выбирать из нескольких вещей б;льшую и наиболее ценную, то, скорее всего, пожертво-вав мыслью и рассудком, мы предпочтём жизнь. Это разумно. А во что это может вылиться на деле? В то, что буквально всё привходящее в наше сегодня через спонтанно проявленное в посторонних людях или в нас самих (в том числе и любые мысли, случайно зародившиеся в наших головах), а также события и при-меты происходящего вокруг мы должны, да просто обязаны будем воспринимать как оперативную ин-формацию, рассказывающую о том, что с нами происходит, кто мы есть на самом деле и что нам надле-жит исполнять в эту минуту.
Беда в том, что цивилизация почти полностью упразднила (извратила) естественный отбор, заместив необходимость человеку бороться или дружить с Богом аспирином и строительством фабрик здраво-охранения, где нам в случае необходимости безболезненно пришьют ногу или голову вместе со вставлен-ными в неё из соображений гуманизма стерильными и расслабленными мозгами, службами психологиче-ской помощи, драками за денежный иммунитет, обманами и прочими социальными благами. Сами же думать мы не научились или ленимся, избегая делать честный выбор и реально оценивать себя. Более того, даже находим разумным стравливать нашу спонтанность с рассудком, позволяя последнему иссле-довать первую, высказывать своё мнение по её поводу и внимательно прислушиваемся ко всем его реко-мендациям.

________________________________________

Собрался воевать с Сатаной? Решил загнать в угол и задушить Зло? – Будь осторожен: Господь не жалует дураков и самоубийц…

Представим, что мне в голову вдруг пришла дикая мысль содеять то, что я однозначно презираю в других, а в самом себе яростно ненавижу. Ну и что делать? Повыше задрать голову, наступить себе на горло и позволить “хорошему” воспитанию наговорить мне всякой “правильной” мертвечины? Тогда я, конечно, справлюсь с этим наваждением. А так ли? – Ведь любая мысль, в том числе и злая, подсказыва-ется (закладывается в мозг и обстоятельства жизни) трансцендентным и единственным ко мне благоже-лательным Наблюдателем – то есть Мною же! И она есть следствие (резюме) сверхобъективного анализа кармических напластований всех моих прошлых намерений, неведомых или пока ещё нераскрывшихся будущих способностей, предначертанных (предписанных мне) желаний, короче, всего того, о чём я думал вчера и что только ещё соберусь превозмогать завтра! Но главное, она есть рецепт и уникальный шанс прийти к Цели (к самому Себе домой) кратчайшим путём. Если отвергнуть с порога неожиданно ворвав-шуюся в меня страшную мысль, даже просто начать обсуждать её с той или иной позиции (с целью умо-рить её в дебрях психоанализа, не позволяя ей немедленно реализоваться в событии), я, конечно, прослы-ву “хорошим” и глубоко нравственным (цивилизованным) гражданином. Но только вот темп своего ду-ховного восхождения, отказавшись исполнять дурное (парадокс!) я при этом потеряю.
Всё то гадкое, чего я наивно пытаюсь избежать по услужливой подсказке рассудка, всё равно со мной случится, причём сделаю противное моей душе именно я, а не кто-то другой, не сегодня, так завтра, толь-ко, может быть, злое прольётся в гораздо более отвратительной форме и разрушения проявятся уже в другом масштабе. Я честно спасаюсь от некрасивости ситуаций, не желая принимать свой путь и себя в том качестве, в котором обе эти вещи мне предлагаются, только вот трансцендентный Судия вряд ли оценит по достоинству эстетическую подкладку психологических изысков моей чисто человеческой вы-ходки. Он лишь подметит, что я отверг, не желая исполнять, Его указание, а на мотивы того, почему я уклонился от настоящей жизни, Он, собственно, даже не оглянется. Поставив на мне крест, дальнейшее расследование обстоятельств моего интеллигентского непонимания ситуации (прямого Ему неповинове-ния) Он перепоручит моему подсознанию. Страшнее наказание для разумного человека и придумать трудно, поскольку в подкорке, как известно, всегда что-то варится, да только никогда ещё эта кухня ни-чем съедобным не разродилась. И что в итоге я выигрываю? – Бездарность и, увы, очередную жизнь, в которой всё придётся начинать сначала.
Так как же мне следует поступить? – По возможности спокойно проделать всё то, от чего пытаться убежать значит бороться против самого же себя, производя тем самым разрушительное и логически де-структивное расщепление того, что расщеплять категорически не стоит. Речь идет об оптимальных алго-ритмах пока ещё для меня самого невидимого (неведомого) пути. А при этом, делая вещи, которые оскорбляют мои чувства и интеллект (чего, конечно же, в силу традиционного воспитания мало кто из нас может себе пожелать), хорошо бы удержаться и не поощрить себя. То есть постараться не получать удо-вольствие от своего падения. Другими словами, необходимо разделиться в себе в момент вынужденного делания зла, поскольку другой возможности быстро ходить (трамплин), пусть сначала и через болото, может уже больше не представиться. Нужно жёстко отстраниться от той части себя, которой по природе (или по должности) приходится принимать условия и участие в дремучих играх материального мира.
Тогда только и, кстати, довольно скоро именно это наваждение отпустит, но, правда, в душу заползут искушения иного качества. Кошмар продолжится теперь уже на более высоком уровне, соответствующем моей реальной стоимости (ступени Духовного стояния). [Впрочем, не нужно отчаиваться и впадать в ступор, ирреализация себя – не бесконечно длинный маршрут. Здесь всего-то пять-семь перевалочных пунктов, где нужно не свалять дурака, а грамотно сделать несколько своевременных пересадок.] Да, в моменты принудительного очищения сознания или сразу после спонтанных прозрений скверна непремен-но поднимается со дна. Эта мерзкая сера – наше безвестное (обратная, невидимая сторона), если угодно – наше прошлое, помноженное на праздные мысли о будущем. Проглотить и переварить всё это, понятно, придётся самостоятельно. Или по крайней мере познакомиться с ним, если, конечно, мы всё ещё будем намерены продолжать движение вверх. Стоит избегать в такие минуты проявлений раздражённого ум-ствования и пестования эстетики чистоплюйства. Храм строится из пыли и голыми руками. Мыть их мы будем потом. Главное сохранить темп.
Если всю чёрную работу не переделать незамедлительно, а начать нести возвышенную чушь о пре-красном, нам, конечно, уже не будет предложена следующая порция своей грязи или препятствий (испы-таний). Здесь со всей очевидностью проявляется естественное стремление к достижению состояния бла-гостности и успокоения, что можно определить и как путь богоискательства, рекомендуемый большин-ством мировых религий. Однако, закрыв таким близоруким компромиссом динамичную ситуацию наблю-дения правды о себе, мы автоматически утрачиваем возможность шагнуть на следующую ступень той лестницы, что ведёт на небо и начинается прямо у нас под ногами. В общем, выбор за нами. Увы, это ведь только кажется, что, делая отвратительные вещи, легко устоять, не начав наслаждаться скверной. Мы так уверены в себе и своём воспитании. Боже мой, какая наивность! Да здесь спотыкается абсолютное боль-шинство так называемых борцов за всё хорошее, которые, не заметив того, останавливаются навсегда! Лишь немногие проходят положенные им круги некомфортного очищения с тем, чтобы однажды вернуть-ся к искренности и прорваться сквозь себя.
Такова стоимость и механика очищения сознания и, если хотите, души. Многих из впервые посмот-ревшихся в зеркало вечных критериев, ожидают жестокие сюрпризы и разочарования, мы ведь совсем не знаем себя. И только поднимаясь вверх, начинаем знакомиться с тем, что прячется под нашей маской. Не проявилось вдруг на пустом месте – лукавый де попустил – а и было нами всегда. Просто сейчас мы ста-ли выше ростом, а потому, соответственно, и сделались тяжелее. Так что наши ноги, продавив асфальт, ушли под землю. Вот почему мы начинаем больше и дальше видеть, – одновременно и небо, и то, что прячется глубоко под землей, – то есть лучше и ближе узнавать себя настоящих. К издержкам этого про-цесса следует быть готовыми заранее и просчитывать шаги вверх чуть ли не с калькулятором в руках, сопоставляя их сметную стоимость со своей реальной платёжеспособностью, то есть с ресурсами своей психики, дабы не пришлось потом жаловаться на головную боль или, что того хуже, внезапную смерть. И Дьявол, заметим, здесь ни при чём.
Нельзя увидеть в ком-либо Бога, раньше не познакомившись с Ним и притом очень близко. А иначе как мы Его узнаем? То же относится и к Сатане. Если сегодня в очереди за дешёвыми моющимися обоями мы какого-то грубияна обозвали негодяем, откуда-то ведь прежде нам уже довелось выяснить, кто они такие – эти плохие негодяи, на что эти сволочи способны и чем они отличаются от добропорядочных обывателей – таких как мы. Интересно, а откуда вообще можно что-либо узнавать, как не из зеркала? Других способов обретения достоверного знания люди до сих пор ещё не придумали. Может быть из книг? – Да ничего подобного! Если, показывая пальцем на прохожего, мы говорим – вот он, Дьявол, да-вайте побьём Его камнями – то откуда, собственно, нам стало известно, что это именно Он – Нечистый? Эдак ведь можно и безвинного оклеветать.
Обозвать кого-то Дьяволом может тот, кто либо не знает, о чём говорит (в противном случае он уж наверное поостерёгся бы даже Его имя произнести вслух и в страхе бежал бы без оглядки куда подальше), а, стало быть, такой человек бессознательно лжёт. Либо он лжёт вполне сознательно, ибо ему-то, как никому другому, хорошо известно, в ком сейчас действительно ожил Сатана. Вот почему Он и может спокойно врать, никого и ничего не боясь… Увидеть глаза Дьявола может только сам Лукавый. Рассмот-реть могущество Господа также может только Бог. Желающему подробнее (предметно) исследовать эту тему и узнать про себя что-то новое, рекомендуется почаще останавливаться перед зеркалом, ибо, войдя в него, он найдёт в своём отражении их Обоих. И никогда ещё прежде не бывало такого, чтобы человек, распознав в себе Одного, рано или поздно не встретился там же с Другим. Очерёдность не имеет значе-ния.

________________________________________

Парапсихоанализ нельзя произвольно, посмотрев на часы, начать. Но его начало вполне сознательно мож-но и нечаянно проморгать, а в итоге как бы не суметь остановить процесс…

Как следовало бы относиться к парапсихоанализу после прочтения предыдущих абзацев? С испу-гом? – Да зачем же! – С уравновешенной осторожностью. И это – единственно верная (разумная) позиция, поскольку философия парапсихоанализа не имеет ограничивающих её нравственных или моральных ра-мок, а, точнее говоря, создаёт собственное ирреальное пространство, систему и шкалу ценностей по принципу “прочь всё, что мешает Мне смотреть сквозь Себя на огонь” или “прийти к безмолвию и оста-новиться – не значит затаить дыхание или прекратить всякое движение, но значит – убрать со своего пути всё лишнее”. Ещё раз напоминаем: парапсихоанализ не есть религия, путь в Счастье или к добру, но лишь способ ходить в запредельное, при этом выживая. Существуют весьма уважаемые учения, объясняющие что “юго-запад – это прекрасно”. Другие рассказывают о том, сколько до него (до юго-запада) осталось километров и времени, чтобы человечество успело “одуматься, приблизиться и войти в его царствие”. Третьи провозглашают, что если встать лицом на север, то с правой руки будет юг, а с левой – Бог… Четвёртые убеждены (им открылось) – что Бог всегда справа, а слева – самый обыкновенный восток и спорят до хрипоты и крови с утверждающими иное. Парапсихоанализ пытается быть просто компасом…
Только что мы говорили о том, что, когда человек становится выше ростом, вес его тела, как правило, увеличивается. Под возросшей тяжестью ноги великана проламывают под собой пол. И тогда вскрывают-ся его тайные подвалы. То, во что погружаются ноги, почему-то принято называть адом, и это странно. Ведь если ад где-нибудь и есть, то уж во всяком случае не там – внизу, а скорее у нас в головах. Что же касается ног, – да, это и вправду не сердце и не печень, они не производят кровь и располагаются ниже лёгких и всех остальных органов. Ими человек ходит по земле. Они не хуже всего прочего, просто они ближе к земле, но главное, это – наши ноги. Они – часть того единого тела, на котором, к слову сказать, выросла и наша голова. На них надеты ботинки, а не шляпа, вот и всё. Причём здесь ад?
Иногда мы сравниваем [обычную] отмашку из сверхпозитива в сверхнегатив (пресловутые рай и ад) с движением маятника. Качнулся вправо – обязательно, рано или поздно, он прилетит и влево, причём его перемещение от центра влево произойдёт на ту же величину, на сколько мы изначально отклонили его вправо. Такая аллегория ближе к истине, чем бессмысленное противопоставление ада с раем, Бога с Дья-волом и пр., хотя и она не совсем верна, поскольку маятник вряд ли ограничится тем, что один лишь раз, будучи отклонённым от точки равновесия, уйдёт в обратную сторону, а потом, вернувшись в исходное положение, застынет в состоянии покоя. Он будет долго ещё продолжать колебательные движения вокруг центра (нуля).
В ирреальном поле, однако, переходы качеств и энергий происходят по другой схеме, где плюс не обязательно является прямой антитезой минуса, и отклонение в одном направлении далеко не всегда предполагает возврат в его хрестоматийную противоположность, поскольку этого самого антипода может ещё и в природе не существовать. Реальное отнюдь не является противоположностью (другим полюсом) ирреального. Такого полюса в проявленном мире запросто может не оказаться вовсе, но при этом его можно назначить, порождая (принимая, допуская) новую систему координат времени. В каком-то смысле парапсихоанализ является именно состоянием поиска или выбора обратной, невидимой стороны вещей.
Может быть ещё и поэтому в эзотерике не является железным законом неоправданно широко распро-странённое представление, будто бы факт очередного мистического переживания, если какой-то набор предыдущих трансцендентных опытов уже собран, автоматически предрешён. Предпосылки и его вероят-ность – да, может быть… но гарантий тому нет никаких. Речь идёт о непредсказуемости и даже случайно-сти продвижения по ступеням наверх, когда возвратиться в одно и то же (прежнее) качество в принципе невозможно. Прийти на уровень, до которого с трудом дотянулся вчера, в ирреальном вовсе не значит куда-то подняться, а тем более в него вернуться. Опять же, упасть в ирреальном тоже нельзя, даже согла-шаясь заплатить за это жизнью и прекратив быть. Детские переживания общения с Неведомым вполне могут стать и последним “видением неба” человеком в этой его жизни. Нужно долго учиться протягивать руки в пустоту и открывать то, чего нет или во всяком случае чего никто из находящихся рядом не ви-дит – дверь туда, где до нас ещё не было смерти и времени.

________________________________________

Если, выходя на улицу, из самых лучших побуждений вдруг начать горячо внушать своему подвиж-ному уму, что я не должен вот так, – бездумно и бездуховно прозябать, словно трава какая, – а поэтому немедленно и во что бы то ни стало представлю-ка себе, будто вся моя жизнь – эти странные люди, что толпятся вокруг, их глупые разговоры и низменные мысли, невпопад поющие птицы, слепящее глаза солнце и слишком ранняя весна… короче, всё, что меня сейчас окружает и раздражает, есть вовсе не то, что видят мои глаза, а отвратительное и агрессивное промозглое свинцовое облако; в нём сыро, холодно, противно, да и разглядеть ничего невозможно; к тому же мне здесь неинтересно и вообще я в нём сейчас сплю; представить же себе такое я непременно должен, чтобы начать потом отсюда куда-нибудь выби-раться – к “духовному”, то после такой глупой попытки самоусовершенствоваться, меня, весьма вероят-но, скоро найдут под троллейбусом. Да точно этим закончится! И не жалко – жизнь не любит глупых и слепых. “Заставь дурака богу молиться…”
Осознавание себя когда-то обманом завлечённым жить и усыплённым в облаке – это не изуверское глумление над своим интеллектом, а поворот ключа, корректирующий параметры собственной психики, практический и, кстати, не слишком дискомфортный метод изъятия себя (собственной сути) из малоцен-ного переживания текущей реальности, возможность, нажав лишь мизинцем на тумблер где-то в глубине своего сознания, выключить себя из ситуации неуспеха или обиды, состояния раздражения и даже болез-ни. Заместить себя. Поначалу “ничем”. И прекратить движение в ложных направлениях. Закончить нико-му не нужные разговоры, которые не понятно зачем уже какое-то время идут и порядком всем надоели. Скоро они закончатся, будьте покойны, – либо иссякнут темы, либо навязчивых собеседников куда-нибудь отзовут. Но что-нибудь обязательно случится.
Как правило, переходы в облако и обратно, во время которых мы достигаем сильно изменённых со-стояний сознания, происходят для наблюдающих за нами столь незаметно, что почти никто и не видит в нас каких-либо перемен, даже если сильнейшие превращения осуществляются буквально у всех на глазах. Введя себя в облако, наше ментальное существо, до той поры казавшееся единым, начинает расщеплять-ся. Основная его часть почти сразу же выпадает из облака, поскольку, разъединившись, не может более в нём оставаться – это новое существо проснулось и ему, чтобы дышать, требуется другой воздух. А кроме того, его здесь больше ничто не удерживает. Уходя, оно оставляет в облаке свою меньшую и в отличие от себя видимую составляющую, которая как ни в чём ни бывало продолжает общаться с себе подобными существами – с масками, которые так же, как и она, прописаны и постоянно пребывают в облаке, не дога-дываясь об этом. Они живут там и другого не знают.
Отделившись, духовная сущность входит в естественное и привычное для неё, но новое для нас (жи-вущих и тем не менее реально соучаствующих в её превращении) состояние отстранённого покоя. Новое потому, что бессознательное (насильственное) погружение в облако в первую очередь отнимает у челове-ка именно покой, даря ему взамен чувство времени. Тот, кто ни разу за свою жизнь не выбирался наружу из липкого и пьяного морока этой протухшей тучи, а таких среди нас, к сожалению, немало, как раз в силу этого печального обстоятельства не может иметь представления о том, что есть истинный покой господи-на или коридор бесстрашия. В этой книге постоянно говорится о покое, однако вовсе не потому, что здесь кто-то безмерно от этой жизни устал и ему хочется поскорее присесть в уголке на мягкое, чтобы переве-сти дух. Про бесстрашие мы также завели разговор не потому, что желаем оправиться от испуга. Речь идёт отнюдь не об отдыхе и уж тем более не о расслаблении. Покой – это, собственно, даже не пережива-емое состояние, а пункт на карте, отправная точка маршрута. Исходное положение готового стартовать болида. Если в баке нет бензина, его двигателю можно предложить солярку или спирт. Случается, неко-торые машины какое-то время работают и на таком топливе, прежде чем останавливаются уже навсегда. Но даже их по определению нельзя заправить дровами или словами. На воде они почему-то тоже не рабо-тают.
Тот, кто всё ещё не понял, о каком качестве покоя идёт речь, увы, вряд ли осознает и про что, соб-ственно, а главное, зачем написана эта книга. Вполне нормально, прежде чем отправиться в дорогу, поин-тересоваться, куда придётся ходить, чтобы как-то к этому странствию приготовиться: подобрать подхо-дящую обувь, захватить с собой спички, не забыть в суматохе положить в рюкзак шерстяные носки и т. п. Однако в эзотерике направление движения заранее никому не сообщается. Оно неизвестно даже тому, кто уже многократно ходил за грани возможного и мыслимого. Температура покоя изготовившегося к пере-мещениям определяет не только его стоимостные характеристики, но и конкретное содержание готовой упасть нам в руки инструкции, являясь по сути путевым листом.
И, наконец, главное. Отстраняясь от самих себя и надевая на свой рассудок мировоззрение принципи-ально новой лояльности, мы не только добываем защиту и сопровождение, но и каждый раз изменяем предысторию ситуации, из которой самоустранились или даже всего лишь вознамерились это сделать. Проявляя спонтанное желание увидеть себя проснувшимся и естественное устремление выбраться из облака, которого как бы нет, мы разворачиваем гигантское пространство Ничто между своими крепко сжатыми ладонями. Джинн выбирается из бутылки. Идёт цепная реакция и всякое мгновение поворотом остановившейся мысли или взглядом на происходящее откуда-то из-за себя мы неизбежно творим новую реальность, превращая судьбы людей, с которыми можем быть даже незнакомы. То есть изменяем пред-начертанный ход событий вокруг нас. Для этого, кстати, совсем не обязательно на что-либо смотреть. Разве что в зеркало. То есть опять же на самого себя.

________________________________________

Не стоит относиться к манипуляциям с эзотерическими ключами как к чрезмерно серьёзной, обреме-нительной и ужасно ответственной работе, а уж тем более как к способу испортить себе настроение. Непринуждённая Игра в жизнь – критерий и залог успеха, когда даже некоторый дискомфорт от подска-кивания на колдобинах на этом тернистом пути с радостью воспринимается как знак несвоевременно проявленной активности или ошибочности избранного нами направления. А почему же с радостью? – Да потому, что в момент Игры мы перестаём испытывать боль и страх, и, наконец-то, живём! Даже о смерти можно и нужно научиться думать так, чтобы сами эти мысли начинали нас не просто трезвить, но и… успокаивать. Вообще же, если возможно немногими словами описать состояние прозрения и реакцию на видение невообразимого, это обычно выглядит как“я сейчас всё понимаю… это же так просто…”.
Выбираясь из облака, некая часть меня лёгкой тенью обозначилась на асфальте. Поскольку меня здесь и нигде уже больше нет, я в праве сказать, что эта тень – Я-проснувшийся. Моя маска, способная жить лишь в облаке и кормить себя и окружающих пустыми словами, конечно, никакой тени видеть не может и вряд ли когда-нибудь поймёт, что бутафорская маска как раз и есть то самое облако.
После разделения себя, мы получаем две химические чистые (беспримесные, полярные) сущности. И не надо слишком уж стыдиться того, что до разделения приблизиться к облаку может исключительно лишь человек грязный (со своими невымытыми руками и мыслями), ведь он искренне пожелал превратить себя, чтобы стать чистым, каковое его желание является не только мотивом, но и ключом.
И, наконец, не будем забывать о том, что “новая” (якобы только сейчас родившаяся, светлая) сущ-ность, в отличие от нас, говорящих о ней пусть добрые, но всё же плоские человеческие слова, уже (изна-чально) обладает знанием и волей, а потому сама решает, как, когда и что ей делать. Подсказать ей что-либо или просто заговорить с ней, не став ею, почти невозможно. Духовный двойник или многомерная трансцендентная матрица, опосредованно проявляющая через нас в материальном свою проекцию, соб-ственно к нам – двумерным, нарисованным грифелем на белой стене человекам – имеет даже не отстра-нённое, а весьма отдалённое отношение, почему и общение с Двойником исключительно редко происхо-дит по нашему прямому желанию. Однако, случается и такое…
Мне вдруг захотелось ощутить в руке мяч. Последний раз я держал его много лет назад. В детстве. Вот я выхожу из дома и девочка, играющая во дворе, бросает мне мяч. Я ловлю его. Кто кому в моей Игре сейчас бросил мяч?

________________________________________

Театр… (окончание)

Случается, какой-нибудь молодой инициативный актёр придумывает то, что сам он громко и с гордо-стью именует “программой выживания артистов Театра” (“спасением” для всех здесь работающих). И после этого сломя голову носится по сцене со своим изобретением, разыскивая тот самый компьютер, который, как ему подсказали, может старую работающую программу стереть, а на её место установить его новоиспечённый шедевр. Вслед за чем в Театре будто бы воцарится Золотой век – долгожданные мир и покой. И роли у всех будут здесь самые распрекрасные. И Солнце станет светить даже по ночам. И каждый день будет объявлен выходным. И много ещё чего хорошего случится. Например, стиральный порошок начнут выдавать бесплатно. И по многу пачек в одни руки. Бери, сколько унесёшь. И туалетную бумагу… Найти вот только ту машину ему никак не удаётся. И слава Богу! Тем не менее упёртый рацио-нализатор не унывает, а старательно записывает свою сногсшибательную идею буквами и отправляет бумажки по почте (с адресом – “наверх”) в надежде, что умная машина их когда-нибудь получит и про-чтёт.
Самое интересное, что подобные послания до главного компьютера действительно доходят, только относится он к ним, а это действительно умная машина, примерно так же, как и Автор Пьесы среагировал на инициативу профсоюза учредить в Театре должность Его наместника на Сцене, то есть с юмором. Машина всегда перепроверяет “гениальные прожекты”, рождающиеся в головах актёров. В кулуарах, правда, ходит слух, что компьютер их не читает, а сразу выбрасывает в корзину, а все программы, помо-гающие артистам выживать в этом Театре, придумывает сам. Так надёжнее. Ведь актёры часто и сами не знают, чего хотят…
Всё может быть. Может так оно и происходит. Но только не в тот момент, когда какой-нибудь про-нырливый актёришка одному ему известным способом умудряется забраться в ту самую комнату, в кото-рой живёт машина. В этом случае сложившаяся система субординации “артист – компьютер – Режиссёр” нарушается, в голове у машины что-то переставляется местами, и она вынуждена беспрекословно подчи-ниться комедианту, руки которого оказались на её клавиатуре. Она обязана подчиниться даже в том слу-чае, когда самозванный демиург заявится, чтобы по глупости взорвать саму машину, себя, эту потаённую комнату, а заодно и весь Театр.
Пианист, который неожиданно пролез сюда через случайно найденную мантру, разумеется, и в мыс-лях не держал переделывать программу жизнеобеспечения целой династии своих коллег, а тем более что-нибудь здесь уничтожать, ведь на компьютере он до сих пор только в покер играл да ноты печатал. И тем не менее его мировоззрение, а именно таким красивым словом мы, к сожалению, вынуждены назвать ту несъедобную кашу, что сварилась его рассудком из всевозможных страхов, нелепых желаний, примитив-ных амбиций и просто подворачивавшихся под руку на его презренном жизненном пути разрозненных сплетней, машина сделалась обязанной зарегистрировать как что-то достойное внимания и в принуди-тельном порядке создать из этого хлама настоящую программу. В общем, беда.
От омерзения заслуженная машина два раза хрюкнула и замигала лампочками – она явно тянула вре-мя. Очевидно ждала и надеялась, что самозванец всё-таки сообразит, куда попал и, может быть, одумает-ся. Посмотрит на себя со стороны или хотя бы оглядится вокруг, ведь здесь – зеркальные стены. Очухает-ся и протрезвеет… Наконец, просто испугается и уберёт свои грязные руки с её клавиатуры. Однако пиа-нист себя не видел, он занимался “более важным” делом – распевал мантру и море ему было по колено. Что ж, деваться некуда, волшебное слово было произнесено, так что придётся включаться… Пароль, которого актёры как правило не знают, сегодня был этим дураком случайно угадан и более того, много-кратно произнесён вслух. Разумеется, шифрами от замка чаще всего служат не какие-то непонятные сло-ва, а особые мысли, которыми Осветители Сцены пользуются вполне сознательно. Такие мысли в Театре называют ключами. Существует, конечно, “защита от дурака”, но увы – в нашем случае сработала досад-ная случайность.
Компьютер нехотя загрузился и процесс перепрограммирования жизненно важных системных файлов, хранящихся в памяти его жесткого диска, причём сразу всех, стартовал. Через несколько минут на старую и до сих пор прекрасно работавшую концепцию защиты огромной театральной семьи, была нахлобучена оболочка из сырых мыслей музыканта, оприходованных и оформленных машиной как новая идея или усовершенствованная версия глобальной программы выживания рода. Нужно ли удивляться тому, что на свет родился вирус – руки нужно мыть.
Сначала инфекция просто вошла в прежнюю программу и заразила её, после чего вирус внедрился в системные файлы, подменив их собой, и тогда программа на глазах стала рассыпаться. Сотни незнакомых между собой актёров в одну секунду потеряли иммунитет. Воздух Сцены внезапно стал для них ядови-тым. С них со всех как будто заживо содрали кожу. Правда, не больно её содрали… Кто-то может быть и почуял неладное; другой поскользнулся, упал и насмерть расшибся; третий схватился за сердце и начал искать в кармане валидол; четвёртый закричал во сне, увидев кошмар… Но многие даже не обратили внимания на тихий сигнал. И только в кабинете главного Режиссёра сработала сигнализация. Там давно уже громко звонил телефон…

________________________________________

Герою нашего рассказа, прочитавшему сценарий, теперь стало, наконец, понятно, из-за чего и даже каким образом из Театра будет выведена большая группа незнакомых меж собой людей, но так и не сде-лалось ясно, кому и зачем потребовалось (да ещё как бы случайно) подсовывать пианисту злополучную мантру и устраивать это ужасное представление. Надо сказать, что музыкант, который так неаккуратно вскрыл свои запечатанные глубины и погубил этим себя, а заодно подвёл к бездне небытия сотни людей, отнюдь не был злым, он был всего лишь неведающим. Скальпель отлично служит искусному хирургу, а динамит незаменим при строительстве мостов и тоннелей…

Бедный актёр очень хотел знать, что явилось причиной начавшейся на него Охоты. (И, как мы приду-мали, узнал.) Самая большая неприятность, однако, заключается в том, что хотел этого он слишком нерв-но, а потому, когда прочёл про созданный пианистом вирус и понял, что в эту субботу он уже не пойдёт, как собирался, с приятельницей на озеро в Сокольники, из его глаз потекли слёзы и читать дальше он не смог.
А зря. Ведь если бы ему достало самообладания, он непременно разглядел бы, что сценарий Пьесы написан вовсе не на бумаге. И что рядом с каждой строчкой просматриваются какие-то многослойные водяные знаки, прочитав которые, ему стало бы понятно: всё, что он только что узнал, оказывается, вовсе не есть причина, но лишь следствие, у которого в свою очередь имеется своя причина. Актёр нашёл именно то, что искал, но, как выяснилось, не совсем то, что могло бы его спасти, и этому тоже была своя причина. Купить спасительное средство от Божественной Охоты, просто прочитав сценарий, в принципе невозможно. За лекарством действительно нужно идти к Осветителям Сцены.
А всё же, что там было написано между строк, не на бумаге и другими, прозрачными чернилами? – Там было сказано, что возможно уже через неделю, а может быть в следующем году или только через несколько столетий кто-то из отпрысков этого не в меру разросшегося рода родится с уникальной мута-цией: его не окажется в сценарии Пьесы. Он будет жить здесь вместе со всеми, но играть на Сцене станет в свою игру, и законы этого Театра на него не распространятся. Он будет играть только с теми и в то, во что сам пожелает. К тому же он откуда-то узнает, где спрятан реальный, а не бутафорский выход из Теат-ра и заведёт привычку удирать в город каждый раз, когда ему взбредёт в голову погулять на свежем воз-духе. Кто его удержит? И ладно бы он сам станет ходить за периметр в самоволку – Бог бы с ним. Так ведь он начнёт и другим показывать выход! Ну и кто тогда в Театре останется работать?
Администрация, как нетрудно догадаться, с такой кислой для себя перспективой или даже просто с вероятностью чего-то подобного мириться не намерена уже сейчас. Вот почему в течение ближайшего же месяца на всякий случай десятки пусть и незнакомых, но кровно связанных между собой актёров, состав-ляющих одну большую семью, из которой суждено произойти возмутительному инакомыслию, получат уведомления об увольнении и будут изгнаны со Сцены этого Театра. Если, конечно, кто-нибудь из них не придумает выход из этого положения и не договорится с Режиссёром. Что вообще-то маловероятно: по-настоящему умных актёров в Театре совсем немного. Так что сразу или чуть позднее представители про-штрафившегося клана и даже их дети будут отсюда изгнаны. Жаль, конечно, но что поделаешь: мутант на этой Сцене родиться не должен. Не имеет права. Во всяком случае именно в этой Пьесе и по доброй воле её Автора. Избиение младенцев… Так вот зачем был подставлен музыкант: – чтобы спасти Театр! Как странно иной раз ложится нам под ноги случайное…

________________________________________

Незадачливый музыкант явно не осознал степень опасности ситуации, в которую угодил сам и в кото-рую затащил многих. В грязных сапогах и мыслях он вторгся в особое психическое пространство – в стерильную лабораторию, в которой с микробами борются самым серьёзным образом. И куда людей в пыльных ботинках, понятное дело, не пускают. Там работают в перчатках, причём отнюдь не существа, а квинтэссенции идей и зародыши мировоззрений. Даже если бы пианист вдруг и поумнел до такой степени, что начал бы понимать, куда он попал и что, а главное зачем с ним сейчас происходит, то, скорее всего, он успел бы только испугаться. Требуются немалое время и опыт, чтобы научиться работать в этом ма-шинном цеху и производить перестановки декораций и мизансцен, не причиняя Театру или себе вреда, а для начала узнать, что и как там, на Сцене, устроено. Сколько стоит, к примеру, дышать чистым возду-хом или произносить новые слова впервые. Иначе говоря, открыть для себя непроговариваемые законы Театра и научиться по ним жить.
После того как легкомысленный дилетант наследил в зеркальной комнате и, усевшись за клавиатуру невидимого ему пульта управления механизмами и прожекторами Сцены, исполнил на ней “собачий вальс”, почти никто уже не сможет остановить начавшийся процесс перепрограммирования системных файлов, доселе надёжно охранявших его род. Программа его выживания похожа на плоское блюдце, до краёв наполненное водой. Здесь всё тонко сбалансировано и поставлено на стол так, чтобы вода не про-ливалась. То, что мы называем программой, есть энергетический залог пребывания в Театре семьи, её входной билет и плата за проживание на Сцене – за воздух, свет и прочие коммунальные услуги.
Бездумная выходка пианиста разрушила зыбкое равновесие между Театром и музыкантом, который ни с того, ни с сего вдруг решил бросаться камнями в стеклянной башне. Вода из чаши пролилась. Однако ответственная Администрация Театра мёрзнуть по вине какого-то отвязавшегося хулигана от ворвавших-ся в помещение космических сквозняков обязанной себя не считает, она попросту не может себе этого позволить – кругом ведь полно народу, о котором нужно неусыпно заботиться. Вот почему озорнику был выставлен счёт за разбитые окна. Всё по-честному. Но что с пианиста взять? Он не богат, да и сама его жизнь недорого стоит. Ну и как тут быть? – А вот как: за его шалость расплатится родня – его жена, ребё-нок и близкие. Но это когда разбитых окон, к примеру, два. А если стекла высажены на целом этаже? Да ещё же на лестнице и в фойе… А вот тогда семью, ответственную за совершённое одним дебоширом, могут составлять уже сотни и даже тысячи его дальних родственников. И неважно, знакомы они меж со-бой или нет. Театральный уголовный кодекс содержит в себе и такие статьи, за преступления по которым, содеянные одним отщепенцем, отвечать придётся всему живому на этой Сцене. Что ж, играть Пьесу тогда снова станут огонь, камни и ветер…

________________________________________

Как быть герою нашего повествования, тому самому артисту, который (как мы придумали) получил чудесную возможность почитать сценарий и который, как выяснилось, ничего полезного для себя из этого не извлёк? – Записываться в Осветители Сцены, поскольку актёр, на которого началась Божественная Охота, пока он лишь актёр, однозначно обречён. И спасать его бессмысленно. Но, как ни странно, именно Охота предоставляет возможность обыкновенному человеку перестать быть прежним бесправным коме-диантом и превратиться в привилегированного Осветителя. В этом случае у него уже появляются серьёз-ные шансы отыскать Автора мистерии, ведь Осветители работают Бог знает, как высоко над сценой, и с Кем только там ни встречаются. И не просто увидеть Главного, но возможным становится даже и убедить Автора, что постановка Его Пьесы только выиграет, если время от времени в Театре производить творче-ские и в некоторых случаях не просто смелые, а, прямо скажем, революционные стилистические изыска-ния. Свежая кровь, поиск и эксперимент, новая трактовка, так сказать. Классицизм – вещь хорошая, но ведь придумали же люди барокко и модерн. Зачем ограничивать себя рамками какого-то одного (тради-ционного) направления? А потом, разве не по Его, Автора, наущению пианист как бы случайно наткнулся на ту распроклятую мантру и произвёл в рядах творческого состава все эти “очищающие” разрушения? Зачем-то же всё это было подстроено…

Рассказывают, что узнать Осветителя сцены, если случайно Его где-нибудь встретишь, можно по то-му, что в правой руке Он всегда держи алмаз. Время от времени Он останавливается, разжимает ладонь и смотрит на эту драгоценность. Да так странно и пристально Он на колдовской камень смотрит, что тот в его руке оживает и начинает изнутри гореть. Чудно. Но и это ведь ещё не всё. Когда внутри кристалла вспыхивает холодный голубой огонь, свет прожекторов в зале гаснет, а сам алмаз поднимается над ладо-нью Осветителя и начинает, медленно вращаясь, парить в пространстве уже не Его взгляда, но мысли.
Говорят, всё волшебство этих немного странных театральных работников таится и проявляется в том, что внутри прозрачного алмаза они будто бы всегда видят себя и нашу Сцену. Когда камень поворачива-ется к ним очередной своей гранью и начинает играть уже другими огнями, Осветители опять же видят в камне только себя и свой Театр, причём обоих уже сильно изменившимися. В любой момент Осветитель волен перестать смотреться в кристалл и заснуть. Тогда последнее, что он увидел, пока бодрствовал, сделается его новой жизнью. Во сне Осветитель войдёт в неё, в эту Его новую жизнь, найдёт и узнает вокруг себя то самое видение, которое только что рассматривал в зеркале…
В этом же кристалле дома по ночам Осветитель и Автор вместе читают и обсуждают сценарий Пьесы. Разглядывая камень, в нём можно увидеть многое, а, если захочется, даже и стать участником событий, которые случились прежде того, как Театр был построен. И вот что оказывается: – встретиться с Авто-ром, чтобы с Ним поговорить, можно только погружаясь в мерцание граней светящегося камня и раство-ряясь в его прозрачности. Некоторая странность таких встреч, однако, заключается в том, что увидеть Автора Пьесы или попросить Его о чём-либо, если верить написанному в Правилах, может исключитель-но сам Автор. Так что не очень понятно, как это Они там, в камне, встречаются и о чём разговаривают. Никто ведь из актёров Их бесед не слышал. Но по тому, что Божественную Охоту Осветители всё-таки иногда останавливают, можно допустить, что их встречи с Автором действа через этот странный кри-сталл и в самом деле имеют место. Неизвестно, сколько в Театре работает Осветителей. Возможно, столько же, сколько Зрителей пришло смотреть спектакль. Зал ведь не пустой…

Помнится, уже прозвучал вопрос: что самое трудное в понимании феномена превращения предначер-танности Божественной Охоты и как вообще можно что-либо задним числом в этой жизни прекратить? Вот тут-то и выясняется, что секрет подобного мастерства заключается отнюдь не в искусстве узнавания причин происходящего. Наш актёр узнал. И что, стало ему легче? Где он теперь?… У одной причины всегда найдётся другая. А у той – третья. И так до бесконечности. Единственное и самое сложное, что необходимо с самим собой совершить для того, чтобы Охота на тебя или ещё кого прекратилась, это полностью с ней согласиться. Но даже просто захотеть совершить столь безумный шаг, оказывается, можно только уже разглядев в зеркале прозрачного и пустого кристалла лицо Автора Пьесы и Его Театр. То есть практически уже став к этому моменту Осветителем сцены. После чего с Автором Пьесы можно договариваться о чём угодно…

________________________________________

Если бы в своё время Он не написал Пьесу и не стал её единственным Исполнителем, ника-кой спектакль здесь сейчас не шёл бы. Когда, наконец, сценарий в Его голове созрел, Он построил из Самого Себя Театр – должна же Пьеса где-то идти. Вот когда на сцене появились майские жуки, солнце и собаки. Зрительный зал куда-то незаметно провалился, Сцена сделалась широкой, её теперь и Сценой никто не называет, вокруг толпится народ и кипит жизнь. Но вот беда: по-чему-то никто из участвующих в Постановке не помнит, откуда он взялся и кем был раньше. Поэтому никто толком и не может сказать, что он здесь, собственно, сейчас делает. Таких вопросов никто, правда, себе и не задаёт.
Иногда сюда из пустыни, что начинается сразу за городом, забредают оборванные безумцы и начинают расспрашивать местных, как им найти Режиссёра или Осветителей Сцены, ведь они пришли в Театр. Тут актёры почему-то всегда начинают нервничать и обижаться. Кричат не своими голосами, что никакой это не Театр. А иногда, случается, даже и побивают убогих камнями. Странно, а что чужаки говорят им уж такого обидного, ведь вокруг и в самом деле – Театр?

________________________________________
;

Трансмедитация

“Движение к цели – всё, сама цель – ничто.” Или вот ещё: “Чем хуже – тем лучше”. Где-то мы уже слышали эти сентенции. И всё-таки вдумаемся…

Когда мы чего-нибудь хотим, то обыкновенно не замечаем, что практически любое наше желание по-селяется в глубинах нашего подсознания значительно раньше, чем его можно там обнаружить. Наш ум прилично запаздывает, отслеживая и анализируя всякую бесполезную чепуху, почему многое и путает. В конце концов он фиксирует даже не сам момент, когда “хочу” зарождается, что было бы ещё полбеды, так ведь и не “хочу” вовсе, а что-то другое: то, что он по ошибке принимает за наше желание. Происходит это, во-первых, потому, что “хочу” вообще затевается не в голове, каковая странность рассудку не понят-на и более того – неприятна. А во-вторых, коль скоро уму отводится обидная роль пассивно рефлексиро-вать вслед некогда произошедших событий, то есть механически отчитываться перед самим собой в том, что очередное “хочу” уже в готовом виде опять откуда-то взялось (откуда – он, конечно же, не знает), если ему остаётся лишь констатировать факт появления желания, вполне естественно предположить, что он не может этого сделать ни прежде, чем оно созреет, ни в тот же самый момент, а уже только после, через какое-то время, когда желание полностью себя обнаружит, да ещё при условии, что это свершится в форме, которую наш рассудок способен воспринять. Отсюда причина неизбежного запаздывания мысли, регистрирующей в столь неблагоприятных (унизительных) условиях поступление в наш адрес каких-либо сообщений (в частности “хочу”, но не только), легко объяснима и даже извинительна. Всё как на почте.
Интересно, а почему своими желаниями мы с такой готовностью стремимся обозвать что угодно, в том числе и наш осознанный или волевой выбор, каприз ума или даже просто сердечную фантазию, но только не спонтанные импульсы, привходящие из Неведомого (читай: из планов трансцендентного), кото-рые, собственно, и беременны нашими будущими мыслями? Тем, что ум разумеет под “нашими” желани-ями.
Если бы рассудок наотрез, прямо-таки с ослиным упрямством не отказывался обсуждать тот феномен, что “нашими” уже какое-то время, а может быть и всегда, от сотворения мира являются все мысли, а не только те, которые лишь теперь, в это мгновение пробиваются к нему через случайное откуда-то извне, то ему, возможно, удалось бы “вычислить” точный адрес учреждения, где зарождаются и созревают “наши” инициативы. Но где там! Ум ни за что не принимает подбрасываемые ему (свыше) идеи за свои, если пятнадцать минут назад они не родились на его глазах, в недрах и под юрисдикцией известных ему законов естественной биологии и причинно-следственной взаимосвязанности. То есть если они не были рождены им самим. В этом, увы, сказывается беспросветная узость и врождённая материалистичность человеческого разумения как такового.
И, наконец, в-третьих, исполнение мысли или желания, то есть воплощение (перетекание) “хочу” в сотворение вещей (их проявленность) в зонах материального и эзотерического прагматик и мистик в масштабе реального времени наблюдают по-разному. В пространстве ирреального между спонтанно возникающим в нашем сознании желанием и его реализацией (тем, что мы можем наблюдать глазами) не предполагается временного зазора (интервала). Более того, в зависимости от глубины мистического по-гружения (прозрения), эзотерик может наблюдать даже некоторое запаздывание своих желаний. И при этом он не делает из этого факта трагедии, понимая, Кто и чего здесь на самом деле Автор. Ум, понятное дело, становится в позу и говорит, что “все вокруг дураки”, а инициатор всего на свете – он. Ну и пусть себе говорит, что хочет. Что ж с ним – драться, что ли?…
Подытоживая. По версии мистика: факт реализации желаемого, который очевиден органам нашего восприятия, предвосхищает момент зарождения самого желания. Что по этому поводу думает ум – нам известно. Но, как мы уже высказались, это – его личное дело. Так что не будем его критиковать. Войдём в положение – он ведь обречён вечно опаздывать. То есть мы говорим сейчас о вторичности и об объектив-ном. Ну да, ум, конечно, – замечательная штука. Куда ж без него? – И всё-таки…

________________________________________

Тут и вот ещё какой возникает момент. Дискредитации рассудочной сентенции – будто бы исток лю-бого нашего “хочу” ум может отследить в разумном, то есть в материи, было уделено достаточно време-ни. И добавить тут нечего. Однако, если всё же придраться, то, зацепившись за слово “ отследить”, напрашиваются сразу три вопроса: откуда ум решил смотреть; на что именно и; собственно, для чего. Между прочим – не такие уж праздные вопросы. А кроме того возникает ещё один, четвёртый: – это ж какими у него, ума, должны быть крепкие нервы, чтобы вообще задаваться подобными вопросами, ведь, если он и вправду такой любознательный, а главное – честный и могучий, рано или поздно ему просто неизбежно захочется выйти за некие пределы и таки допустить бытие ирреального! С одной стороны, и это он возможно однажды действительно поймёт: чтобы заглянуть из материи в невидимое, необходимо преодолеть такой барьер как время, то есть шагнуть в бездну Ничто. А с другой (чем чёрт не шутит, мо-жет и до этого допрёт), если пойти от обратного (то есть отправиться в путь из Духовного в материаль-ное) картина может оказаться такой, что и шагать никуда не придётся, поскольку настоящее – уже здесь. Всё близко. И бездна, получается, вроде не столь уж непроходима. Подумаешь – Ничто… И температура там не -273,15 градуса. Ну, раз там не Космос, а просто Ничто. А где это – там? – Да не важно! Где надо. И вовсе в этом Ничто не холодно. Можно привыкнуть. Живут же другие. Свитер в конце концов наденем. Зато здесь – Единое. Во всём. И дважды два – четыре. И тут, и там. Всегда и везде!

________________________________________

Мистическое разделение (разведение) вещей на полюса, а в нашем случае лучше сказать – миры – производится не где-то в безвоздушном пространстве “далёкого и бездушного” Космоса, а гораздо бли-же – внутри нашего же сознания. Или уже не нашего? Это ведь про ум мы можем сказать, что вместе с мозгом он закреплён за нами, то есть принадлежит нам, а сознание…
Первое открытие, которое нас не то, чтобы пугает, а скорее изумляет, состоит в узнавании того, что вроде как обязанные быть общими для обеих систем законы, логические и причинно-следственные цепоч-ки и в конце концов общечеловеческие поведенческие паттерны у ворот этих двух систем оказываются перевёрнутыми словно изображения в объективе. И что же это такое получается: хочешь идти к Богу – со всех ног беги от Него; когда перед тобой открываются врата небесныя и добрые архангелы с пушистыми бородами и со сливочным мороженым в руках радостно приветствуют тебя, наплюй на такой свой “успех”, откажись от своей “высокой цели” и не ешь ты, ради Бога, их троянского мороженого, ибо это – голимое враньё, глупость беспросветная, беспамятство и никуда ты, дурак набитый, с такими представле-ниями о прекрасном не придёшь. Мораль: воспитывать в себе мистическое мировоззрение с помощью умозрительных построений, основанных на чтении специализированных книжек или переубеждать в себе материалиста фактами, почерпнутыми из художественной литературы, дело абсолютно неблагодарное и единственным аргументом в споре со своим умом-провокатором может быть только собственный мисти-чески опыт. Всё так, но где же его взять? – Да проснись уже наконец! Успокойся и проснись. И главное, ничего не делай. Это как? – А так, буквально ничего не делай!
Что такое – автор затеял издеваться над своим читателем?! – А в чём, собственно, тут можно угля-деть издевательство? – Ну как же – то проснись, то ничего не делай… Это что, шутка такая? – А где же шутка? – Про “ничего не делай” сказано было очень даже всерьёз. А если уж что и принимать за шутку, но опять же не за издевательство, так это – “законы и причинно-следственные связи, общие для обеих систем”, потому как у этих двух систем нет и не может быть ничего общего, во-первых потому, что об-щее можно искать где и в чём угодно при условии, что рассматриваемые объекты можно корректно или пусть даже не очень корректно, но хоть как-то сравнивать. Например, рубль и миллион долларов. Понят-но, что эти две вещи несопоставимы, но по крайней мере и то, и другое – деньги. А во-вторых, о каких таких “двух системах” мы сейчас говорим? – Если имеется в виду ирреальное и… Ну что опять?! Что за оскорбительная тишина после этого “и”? – Да то, что рядом с ирреальным никакую другую систему в принципе невозможно разглядеть, потому что невозможно рассматривать то, чего нет. А тем более срав-нивать.
Так что же такое эзотерический (или мистический) опыт? Как можно в своём сознании инициировать и в масштабе (пространстве) проистекающего времени пережить то, что по определению выходит за всякие пределы и времени в том числе? Впрочем, говорить стоит даже не об этом. А о том, что, в отличие от любого привычного нам действия (такого, которое в этой жизни мы без особых проблем затеваем и с лёгкостью претворяем в самых разных обстоятельствах), видимая, то есть проявленная в усилии или пусть только намечаемая в желании активность выйти за эти самые пределы не может исходить от нас, а именно и только от трансцендентного, которое Само решает, в какой форме и когда подобный опыт нам уже допустимо предложить, чтобы случайно не спалить наш рассудок, да ещё чтобы мы в такой момент сумели что-то приметить и запомнить.
Как мы уже договорились, собственно трансцендентное по итогам Его мониторинга нашей готовности к свиданию с Ним само и устраивает для нас – Своей проекции на плоскости временного – сеанс общения материального с ирреальным. В любом другом случае мы имеем дело с подделкой кустарно-доморощенного изготовления нашего же воображения, а стало быть увиденное разумно истолковывать и называть как нам угодно, к примеру, галлюцинациями или сновидениями, но не мистическим опытом, поскольку процедура вхождения в контакт с ирреальным должна придерживаться описанных выше хре-стоматийных нормативов и технологических допусков. Обратим внимание, разговор сейчас идёт не толь-ко о чистоте научного опыта, технологиях мышления и действий, но и о необходимости соблюдения правил элементарной безопасности. Летальные исходы и психические расстройства в случаях несанкцио-нированных пси-контактов или волевого дожимания ситуаций произвольного изменения состояния созна-ния – обычная история.
Итак, мы вынуждены отдавать Божеству, хотя бы из страха смерти или умопомешательства, инициа-тиву решать – когда пора и надо ли вообще Ему покрывать наши человеческие зрачки серебром, чтобы они начали светиться в темноте и отражать внешний свет, различая внутреннюю очевидность невидимого. Не встречая в нас бессмысленного сопротивления, Оно в спокойной обстановке самостоятельно прораба-тывает технические детали и все ситуативные подробности (подбирает, в частности, для нас событийный ряд), и в конце концов осуществляет необходимые (конкретные) действия, направленные на естественное или сверхъестественное превращение свойств нашего зрения (расширение сознания), чтобы мы смогли Его увидеть.
Наше участие (суетливая активность) в этом процессе особой пользы не приносит и скорее даже вре-дит. Однако, никто не запрещает нам время от времени подсказывать себе, что именно – какой вещи или ситуации – мы только что постановили (предпочли) желать. Так, на всякий случай, просто чтобы не забы-вать. Но лишь напоминать, поскольку память – это то, что отказывает в первую очередь, причём ещё до момента пересечения границы разумного, а записей здесь делать не принято… [Заметим, сейчас описыва-ется грамотная, то есть конструктивная модель произвольного трансформирования нашего мировоззре-ния, когда потеря памяти прочитывается не как “беда”, “нездоровье” или “наказание”, а как неизбежное “благо” и является условием освобождения сознания, предваряющим или вводящим нас в переживание мистического опыта. Коль скоро ты заявляешь, что захотел вспомнить Бога, изволь забыть о тех своих “хочу”, которые могут этому воспрепятствовать.]

________________________________________

– Почему я думаю сейчас не так, как вчера, и зачем мне сегодня вдруг раскрылся смысл вещей? Та-кой подарок! Как неожиданно… Интересно – за какие такие заслуги?
– Выгляни в окно: на улице собирается дождь и резко упало давление. В такие минуты у многих меняется привычный ход мыслей. Это – ответ на прозвучавший вопрос.
– Неужели так банальны причины моих Духовных прозрений, а может быть это как раз я устраи-ваю сейчас грозу, потому что дозрел уже до… и хочу, чтобы…?
– Если тебе от этого будет легче – пожалуйста: это действительно ты каждый вечер устраиваешь снегопад, ветер, морские приливы и пятна на Солнце, в особенности когда начинаешь думать или говорить об этом, но знай, что одновременно с тобой тем же самым занимаются миллионы других людей, которые об этом даже не догадываются. А теперь скажи – узнавание очевидного разреши-ло твою проблему (извечная дилемма первенства – яйцо или курица)?.. Вот именно, это – тупико-вый путь. Зачем отвлекаться на бессмысленное?

________________________________________

Непроявленный в реальности (зримо, в материальном) трансцендентный Дух всегда прежде Сам и, ра-зумеется, совершенно свободно (а как же ещё), изъявляет Своё спонтанное согласие и желание раскрыть-ся, чтобы стать нам видимым. Только потом уже мы оказываемся в состоянии не просто мочь, но для начала, собственно, и тривиально захотеть что-либо увидеть. Обратное в материи – невероятно, да если вдуматься, и немыслимо. Такие вещи уже теоретически не могут произойти с человеком, хотя сплошь и рядом в нашей обыденной жизни наблюдаются феномены “чудесных” совпадений, говорящие в пользу модели “я позвал – а Он думал-подумал, а потом взял, да и ответил мне”, на деле имеющие ту же самую причину чудесного рассогласования времён (фиксация происходящего рассудком), что и желания, вечно опаздывающие за своей самореализацией (см. выше).
Казалось бы, сформулированные в таком жёстком виде исходные положения или показания к медита-тивной практике должны если не на корню подорвать, то уж во всяком случае основательно подточить оптимизм человека в отношении его предрасположенности (природных показаний) к вступлению в произ-вольный контакт с трансцендентным. Парапсихоанализ, однако, проводит знак совершенного равенства между самопроизвольностью желания, исходящего непосредственно от Божественного – идти с нами на экстремальное сближение – и спонтанностью теперь уже наших собственных (человеческих) мыслей или даже просто пожелания себе того же.
Что это значит? – Не так уж и мало. Во всяком случае это значит, что посреди беспросветного песси-мизма по поводу нашей ущербности по части планирования сроков и самих контактов с трансцендент-ным, – с тем, чему из нашего мира вообще невозможно указывать как поступить, уже в силу классическо-го определения трансцендентного, – всё же образуется островок надежды и пробивается луч света. То есть появляется шанс выпутаться из лабиринта кромешных логических противоречий. Не Бог знает какая Благая весть, но уже и не тупик, а вполне себе шанс. Так почему бы его не исследовать? Отчего бы не ухватиться за него? В любом случае – мы же ничего не теряем.
Логическая червоточина заключается в том, что мы, как правило, даже близко не догадываемся, чего на самом деле хотим, в особенности, когда громким голосом самонадеянно заявляем, что намерены вый-ти не куда-нибудь, а за пределы мира материального, и надуваем от обиды губы, сетуя, что вот-де только он, Дух Святый, почему-то не торопится раскрывать перед нами Свои небесныя двери. Нетрудно заме-тить, что подобными заявлениями мы лишь наглядно демонстрируем отсутствие в нас подлинного “хочу” или готовности видеть Бога, что можно расценивать примерно как одно и то же. А кроме того, наши уни-женно просительные интонации обнаруживают абсолютное незнакомство с предметом разговора. Вот где стоит поискать точку опоры для магического рычага, которым завтра можно будет попробовать “пере-вернуть земной шар”.

________________________________________

В моменты, когда тяга к духовному общению под влиянием наших осознанных инициатив или случай-ных обстоятельств, что, парадокс, опять-таки одно и то же, в нас отчётливо проявляется и естественным образом прорастает (без душераздирающих биений и закатывания глаз), это влечение неожиданно, но почему-то каждый раз неизменно совпадает с устремлением к сближению с нами самого Создателя. Такая мысль, как оказывается, уже и Ему пришла в голову, причём в то же самое время, что и нам. Странная картина, не правда ли? Если я воистину (искренне и грамотно) хочу прийти к Духовному, то есть уже отворяю двери в идеальное, значит и Предвечное непременно хочет того же и с той же радостью идёт ко мне навстречу. Мы оба обнаруживаем себя свободно предрасположенными и равно устремлёнными к контакту, а если Один из нас отчего-то утратил желание общаться со своей закапризничавшей проекцией, от зеркальной беседы автоматически уклоняется и другой. Самое интересное, что причины (мотивация) для этого недоразумения (прокола) у меня и у Него могут быть различными, но разве это имеет какое-нибудь значение!
В этой главе постоянно говорится о феномене временных несовпадений или неожиданных напласто-ваниях того, что уже когда-то случилось до или даже вообще вне времени (реализованный замысел) и того, чего либо пока ещё в материальном нет, либо, может статься, вовсе никогда не случится, но что имеет лишь вероятность своего проявления в какой-нибудь другой (параллельной) реальности. Всё ли здесь в порядке с логикой? С ней – да. Хочется надеяться, что и с нашим рассудком тоже. А вот произве-сти некоторые уточнения элементарных, но чрезвычайно важных в эзотерике понятий, позволяющих ост-рее чувствовать и эффективнее вскрывать тайное её иррациональной логики, похоже, необходимо. Иначе говоря, прежде, чем начинать рассматривать себя из-за спины, неплохо было бы освоить прежде азы этой науки, ведь изменения в пространстве ирреального только и возможно совершить, как не вставая с кресла и даже не пошевелив для этого пальцем, а то и вовсе погружаясь в глубокий “сон”.
Рабочим столом, объектом и единственным инструментом превращения реальности (пси-оружием) является собственное мировоззрение оператора (мага). Вот почему совершенствованию в мастерстве управления своими мыслями и желаниями, способными трансформировать очевидное (напомним, в пара-психоанализе оба понятия – “мысль” и “желание” почти всегда рассматриваются как синонимы), прихо-дится уделять столь много времени и сил. Да, совсем непросто овладеть искусством осознанного выбора или предпочтения, которое в своей вершине приближает нас к переживанию согласия с уже проявившейся реальностью. И возвращает нас в нулевую точку. В сердцевину бытия! В глубочайший покой. – Но зачем, ведь тогда происходит остановка? Мы же, кажется, собирались здесь что-то менять… – Остановка? – Да, пожалуй. Но это не просто остановка, которую можно было бы назвать засыпанием. Это необходимое экстремальное торможение, когда от перегрузки с нас слетает шелуха лишних мыслей. Без этого тормо-жения мы не встретимся с элементарным (неделимым). С истинным. Вот когда у нас появляется то, что можно расщеплять…
– Что нужно сделать для того, чтобы научиться управлять своим “хочу”?
– Во-первых, узнать точнее, чего мы на самом деле уже хотим или могли бы хотеть. Во-вторых, попробовать не проявлять интерес к вещам, которых пока ещё нет и которых вполне может не быть вовсе. Эта несобранная любознательность (разновидность ментальной распущенности) – вредная и, если разобраться, противоестественная, хоть и чрезвычайно распространённая при-вычка ума.
И, наконец, в-третьих, неплохо бы научиться ничего не хотеть вовсе, взяв себе для этого в качестве прообраза или даже исходной концептуальной позиции воспоминание о том, что наше психическое (един-ственная сущность, реально обладающая волей что-либо в этом пространстве творить, с которой, соб-ственно, мы и стремимся наладить контакт, чтобы заставить её, чего уж тут слова подбирать, на себя работать) в принципе не обладает свойством чего-либо желать в том смысле, как мы это понимаем.
И вот ещё что: желательно сократить список одновременно желаемого до разумного минимума, ибо если я хочу четырёх вещей враз, понятно, что ни одной из них я обладать не смогу, но в этом случае хотя бы сумею их разглядеть. Когда же вожделенных предметов перед глазами громоздится сотня, и думать не приходится о том, чтобы их как следует рассмотреть, не говоря уж о том, чтобы научиться эффективно управлять механизмами превращения их природных свойств.
– Сколько же объектов должно оставаться перед нашими глазами?
– А из скольких мы вообще в состоянии выбирать? Из трёх, или может быть двух?…
Древние учили: если кроме Бога больше ничего перед твоим внимающим взором не осталось, ты га-рантирован от ошибки: смело выбирай Его. Стало быть, лучший выбор – это один из одного? – А вот и нет. Вещей перед глазами не должно оставаться вовсе. Вот это – настоящий выбор! Когда уклоняешься от навязываемого тебе предпочтения, только тогда ты и становишься безошибочным. Формальный и каждый раз новый выбор пусть за тебя делает реальность, в которую ты случайно забрёл полчаса назад. Когда отбрасываешь то, что не имеет значения (в частности, всевозможные размышления вместе с муками вы-бора), ты не отвлекаешься от главного, а потому уже идёшь в верном направлении. Даже если стоишь на месте.

________________________________________

Войти в парапсихоанализ и погрузиться в ирреальное, в то, “чего на самом деле нет” (что в ином времени уже может происходить, но рассудком, цепляющимся именно за “эту” реаль-ность, не воспринимается), другими словами, включиться в Божественную Игру можно, когда-то прежде затеяв с самим собой антиигру. Используй последнюю в качестве затравки (приман-ки, трамплина), поскольку она – вполне реальна, то есть видима уму. Это же он её придумал. Для успеха авантюры достаточно просто инфицировать свою мысль (Духовное устремление) услови-ями (пожеланиями), делающими воплощение задуманного в жизнь (достижение цели) заведомо невозможным. Осуществить эту диверсию нужно тонко и тихо, не выдавая (не обнаруживая) себя. Затем останется лишь выгнать из себя собственно вирус. Ты знаешь – какой. То есть не-заметно извлечь себя из ситуации антиигры. Вот тогда настоящая Игра и начнётся. Вернее, Она станет тебе видимой.
– А что будет со мной?
– С которым?…

________________________________________

Представьте себе, что вы спите и видите кошмарный сон. Вы – хирург, и сейчас вам предстоит делать сложную операцию. Не пугайтесь, вы – дипломированный и достаточно опытный врач, которым стали не вчера. Вы отлично знаете, как и что делается, в медицине человек авторитетный и больного, конечно же, не зарежете. Вы – нет. Только ведь ужас в том, что операцию будете проводить не вы (с вами случилось что-то странное, почему и пришлось вас связать и запереть в шкафу), её проведут ваши “ассистенты”. Кто они – вы не знаете и никогда их прежде не видели. Вас обещали познакомить непосредственно перед операцией. О них известно лишь то, что к медицине ваши “помощники” отношения не имеют, плюс к тому понятия не имеют о том, где они сейчас находятся, в анатомии человека не разбираются и скальпеля в руках отродясь не держали. Они – коневоды из Монголии. Обмен делегациями. Обычное дело. Что-то перепутали. Эти друзья ехали на ВДНХ, а попали сюда. Но самое страшное впереди. Говорить и инструк-тировать своих “ассистентов” во время операции не получится: во-первых, во рту у вас кляп, а во-вторых, они всё равно ни слова по-русски не понимают.
Примечательно и то, что ни один из коневодов во время операции в сторону шкафа, в котором вас за-перли, даже не посмотрит. Они разожгут посреди операционной костёр, взломают замки и выпьют весь спирт, что найдут в операционной, а потом, весело распевая свои дикие песни, станут резать вашего несчастного больного, который доверил свою жизнь вообще-то говоря вам, а никак не им. Если бы он знал, что будут ещё какие-то монголы…
Да, и вот ещё что: вашим “коллегам” никто не утрудился сказать, что у них имеется научный руково-дитель. Во-первых, они всё равно не знают, что это такое, а кроме того, как уже было сказано, вы заперты в шкафу. Вот почему даже взглядами обменяться с кем-либо из ваших свирепых помощников с немытыми руками не удастся. Как с этими убийцами разговаривать, как найти с ними общий язык и заставить их делать то, что необходимо – ваша проблема, но знайте: они – ваши руки. Более того, они – ваши мысли! Не те, что мы себе лениво придумываем, желая быть или казаться людьми “хорошими”, “добрыми” или ещё какими, а истинные, то есть ничем не приукрашенные. Исподние и к тому же рассудком неконтроли-руемые. Да при том ещё вчерашние!!!
Описанный кошмар, как можно догадаться, есть начало (старт) парапсихоанализа. Существует масса простых способов забыть этот идиотский сон. Достаточно, например, сказать себе, что я – вовсе не врач, лечить никого не собираюсь, да и не умею этого делать. Такими вещами занимаются особые (призванные) люди, которых специально этому учат квалифицированные профессора. Однако, если уж сон всё-таки привиделся, выбираться из этого сумасшествия нужно корректно, то есть через двери, доведя операцию до логического завершения и постаравшись не угробить своего легковерного пациента. А для этого вам придётся пойти на то, что в тонкой лаборатории ирреального называется трансмедитацией, являющейся практическим и на сегодня единственным методом парапсихоанализа.
[Кстати сказать, не дай Бог ваш пациент каким-то образом умудрится распутать верёвки, которыми сам же себя и связал, назвавшись “больным”, и сбежит прямо со стола из операционной, осеняя лоб крестным знамением и громогласно призывая высшие силы на помощь, потому как эта чёртова операция началась прежде, чем его обступили бестолковые монголы, вооружённые кривыми ножами: за час до этого он уже был разрезан своей ирреальной, но вполне себе живой (непосредственной) связью и заветом с вами – своим врачом. Его нервы и артерии переплелись с вашими, а из его сердца судьба, словно кровь (в виде нарождающейся новой реальности), уже перетекает в вашу душу.
Если кто-нибудь в такую минуту злонамеренно разорвёт ваш пси-контакт (а для этого бывает доста-точным объявить вас, к примеру, Антихристом – действует безотказно), больной обречён на смерть, при-чём скорую и обидную до невероятного. Но вот что удивительно: погибнет он вовсе не от болезни, кото-рой в вашем сне он действительно болел и от которой вы хотели его излечить, а от того, что сейчас, в момент своего малодушного и уже бессмысленного (запоздалого) бегства из операционной он видит один лишь страх, с которым прожил всю свою жизнь. Он умрёт потому, что с ошибочным диагнозом веролом-но согласны искренне сочувствующие ему родственники. После его похорон они долго ещё будут терзать себя разглядыванием фальшивых рентгеновских снимков и чтением истории болезни, которой на самом деле не было.]
Трансмедитация есть препарированная медитация, из которой искусственно (намеренно) извлекается один, но, правда, чрезвычайно существенный её компонент – время. Только один! Да, всего лишь время. Но этого оказывается достаточно, чтобы после такого простого с виду действия улетучился самый смысл говорить о том, что вообще есть медитация, поскольку выдернуть из чего-либо время – это совсем не то же самое, что изъять из палитры живописца, скажем, жёлтую краску. Трудно, конечно, писать картины, игнорируя столь важный цвет, но некоторые художники и вовсе обходились карандашом…
Можно сколь угодно долго и с великой изобретательностью усложнять конструкцию чего-либо, изме-няя все подряд свойства какой-нибудь вещи или даже её суть и облик, но невозможно вызвать в ней боль-шего превращения, чем вырвав из неё лишь одно её непременное качество (условие её существования) – время, потому что сама эта вещь тогда просто перестаёт быть. Понятно, что парапсихоанализ подобрал (сформулировал) для себя исключительно “эфемерный” метод (на первый взгляд чистую абстракцию) вовсе не для того, чтобы забавляться игрой ума, а для осуществления вполне практических преобразова-ний различных явлений этого мира, свойств и характеристик вещей.
Забавно, но наша психика не только легко узнаёт, но и гораздо успешнее, чуть ли даже не с б;льшим комфортом (азартом) работает именно с инструментами, подобными трансмедитации, делающими мно-гое рассматриваемое рассудком вокруг него или в нём самом ирреальным по сути и форме. Более того, выясняется, что психика уже неплохо знакома со спецификой языка общения с конструкциями столь вы-соких и разреженных планов, ибо это – её стихия. Тонкий мир для неё не является чем-то экстравагант-ным. Она здесь – в своей тарелке и кроме того только в этом пространстве, соприкасаясь с родным (ве-щами себе подобными, тождественными ей по природе), она начинает, наконец, действительно и доволь-но стремительно просыпаться, разворачивая такие свои скрытые возможности, в сравнении с которыми любые её прежние проявления и потенции в иллюзиях материального меркнут и перестают что-либо зна-чить.

________________________________________

Парапсихоанализ создан не для того, чтобы легче стало красть то, что плохо лежит, а с тем, чтобы взять своё, принадлежащее нам по праву. Вот только узнать (расширить) свои права можно лишь войдя в ирреаль-ное и увидев себя в (его) зеркале.

Если, проснувшись утром, вы забыли про себя решительно всё: и что собирались сегодня делать, и своё имя, и кто вы есть вообще… то, машинально включившись в раз и навсегда заведённый распорядок (газета – завтрак – метро – работа – метро – телевизор – сон – газета – завтрак…) уже к обеду вы что-нибудь из своей биографии припомните. В конце концов друзья и коллеги подскажут. В состоянии же парапсихоанализа нужно, когда требуется, не только уметь вспоминать кто мы, не зная этого изначально, но желательно также научиться и напрочь забывать – кто этот субъект, что нагло подглядывает за нами из зеркала. И главное, оставаться равнодушными к его вчерашним планам относительно нашего завтра.
Когда мы – люди, верующие в Бога и чтящие Его заповеди, тогда у нас в жизни всё должно быть про-сто. Придуманы же специальные и давно проверенные временем молитвы и заговоры, которые нетрудно выучить наизусть, в особенности человеку примитивному. В бессознательном состоянии мы легко прого-вариваем правила поведения (законы) стадного общежития, жёстко регламентирующие нашу жизнь, по-скольку забыть их невозможно, и свободно (что и страшно – ведь совершенно же добровольно!) вливаем-ся в безостановочный конвейер жизни в этом мутном отравленном облаке.
В храме не полезно знать и волить. Здесь требуется всё время спрашивать про азбучное, чтобы чем-то занять свой ум и в итоге крепко запомнить (вбить себе в голову), что двуногое – всё ещё недочеловек, что благо – в подавлении гордыни, а Бог – это картинка, нарисованная цветными мелками на стене, и живёт Он где-то очень далеко, на высокой-превысокой горе, отсюда не видать… Ты только пой Ему в хоре своё восхищение, и Он тебя за это спасёт. Вот почему неспособные к настоящей вере, освобождаю-щей нас от нежелания и неспособности видеть Дух, то есть слабые по убеждению, во все времена подава-лись в “институты добра” в поисках “бесплатной” защиты и льгот неведомых эгрегоров. Как следствие – нет сегодня проститутки без алмазного креста на шее и убийцы, не жертвующего на храм.
Центральной идеей большинства мировых религий является эластично растягиваемая во все стороны и адаптируемая практически под любые обстоятельства и уровни сознания психоконструкция “Отец и мы – Его малые дети”. Эта концепция рождает у верующего эмоцию особого свойства, привязывающую его к той самой организации, в стенах которой он впервые услыхал про своё родство с могущественным Родителем. Причём принудительное приведение и незаметное “прилепление” души клиента к рукотвор-ному общественно-коммерческому институту осуществляется высокопрофессиональными провокаторами не только на уровне подсознания, но и санкционировано гораздо выше: на уровне эгрегоров. Подобное становится возможным благодаря тому, что даже игрушечное узнавание своего родства с Богом дарит смертному потрясающее ощущение теплоты, чувство успокоения и безответственности, а также сладость глобальной защищённости (в рамках всё того же эгрегора, разумеется), позволяя вовсе не иметь (не заяв-лять) собственного голоса и инициатив выносить на рассмотрение и разрешении ответственных вопросов.
Тот, кто почему-то ещё не знаком с психотропной наживкой только что описанной мировоззренче-ской модели (идеологии), то есть не прошёл через осознание умом и реальное переживание своего род-ства с трансцендентным как с неописуемой, но вместе с тем непосредственно ощущаемой себя частью своего Отца, увы, не сможет осознать смысл (мотив) возникновения парапсихоанализа и отличить прин-ципиальную новизну его интеллектуальной платформы (идеи), поскольку неизбежно столкнётся с тем, что ему элементарно не с чем будет её сравнить.
Вообще же взобраться на небо по волшебной лестнице усложняющегося мировоззрения можно, дви-гаясь не абстрактно “куда-то вверх” и “поближе к звёздам”, но только выше относительно чего-то, что само по себе уже является проверенно (безусловно) высоким. В данном случае вертикальному росту по идее должно благоприятствовать то обстоятельство, что нам уже на старте предлагается сильно заряжен-ная модель взаимоотношения с трансцендентным или, скажем так, модель осмысления и переживания Божественного как наших взаимоотношений с Отцом.
Бог в значении “Отец” – это уже не кто-то там чужой. Не посторонний нам человек и не образ, нари-сованный на холсте. Это – кровный родственник, глава нашего дома и защитник семьи. А можно ли пред-положить (измыслить) существование степени родства более близкой, нежели данной нам в привычных схемах: “брат – сестра” или “сын – отец”? Вспомните, Христос настойчиво призывал возлюбить врага своего, как брата своего, разумея под этим самоочевидную для окружавших Его в те далёкие времена простых рыбарях высшую проявленную степень человеческой близости.

________________________________________

Наблюдая и беспристрастно анализируя различные степени родства, мы сталкиваемся с двумя насто-раживающими нас моментами. Первый. История наглядно учит нас тому, что брат может не только пре-дать, но в определённых обстоятельствах даже и убить своего брата, равно, впрочем, как и отца. Приме-ров тому предостаточно. Да и собственный опыт многих из нас показывает, что мы годами способны обходиться без общения со своими кровными родственниками, а то и вовсе не желаем их знать. То есть описанная степень родства не побуждает нас к тесному и перманентному общению с ними.
Второй момент. Почему-то трудно поверить в то (это субъективное мнение автора книги, которое вряд ли имеет смысл навязывать тому, кто имеет иной взгляд на рассматриваемый вопрос), что Иисус в действительности мог серьёзно искать аналогию своим чувствам к Богу именно в братских или сыновних взаимоотношениях между людьми. Дело в том, что использование такой модели в качестве эмоциональ-ного ключа в процессе сближения человека с Богом, автоматически отнюдь не обеспечивает первому достижение мистического прозрения и видение своими духовными очами Второго. Переживание себя сыновьями Бога живого прекрасно и, будем говорить прямо, ошеломительно, которое тем не менее авто-матически не приводит нас к реальному наблюдению трансценденции Духовного, потому что не в состоя-нии упразднить дистанцию разнокачественности между такими вещами, как смерть и вечное.
Зачем же всё-таки великим Пророком были произнесены слова о братской любви?
Прежде, чем отвечать на этот вопрос во избежание недомолвок и неверных истолкований чего бы то ни было, необходимо кое-что прояснить. Парапсихоанилиз без воплей проклятия и даже “с пониманием” относится к такому явлению, как мифотворчество, почему и, обращаясь к каким-то конкретным именам и событиям, подаваемым как “исторически имевшим место”, не впадает в буквализм. Раз так принято, зна-чит будем пользоваться предложенными моделями. Парапсихоанализ ведь и к собственному имени отно-сится с юмором. В частности, он нисколько не критикует авторов христианства, живших много позже героев этого прекрасного мифа, поскольку отдаёт себе отчёт в том – кем, в каких условиях, зачем и для кого он создавался. Более того он “верит” в реальность главного персонажа этого мифа. Не в Его имя, внешность или слова, которые тот якобы произносил, но в то, что Он в действительности существовал. И даже в то, что Он жив и поныне. А также в то, что при определённых обстоятельствах Его можно сегодня увидеть. Так ведь многие с Ним и встречаются! Личное общение с Ним – вещь не такая уж редкая, а глав-ное – полезная. Здорово прочищает мозги. Возвращаешься в эту жизнь совершенно другим. Ну, если, конечно, возвращаешься… В Москве, в Третьяковской галерее висит замечательный портрет, написанный с натуры. (По памяти, конечно, а так действительно писавшийся с натуры. Имени изображённого не зна-ем, но подтверждаем: сходство поразительное!)
Так вот, о братской любви. По замыслу архитекторов христианства, создававших не просто очеред-ной эпос или эгрегор, но религию для миллионов, первое, что в неё нужно было заложить, это концепцию стадности и водительства. Опираясь на традиции эпохи, этносов, психо-ментальный уровень аудитории, и просчитывая перспективу… В общем, всё здесь понятно. По-другому было просто нельзя. Да и сейчас ещё эта доктрина неплохо работает. И это при том, что сам Христос исповедовал мистическую доктрину самообожествления, принципиально отличную от того псевдоэзотерического учения спасения души, ко-торое впоследствии было оформлено за Него и названо Его именем!
Не втравливаясь в теософский диспут, скажем со всей определённостью: невозможно осуществить (пережить) опыт превращения реальности, если задействуется психическая конструкция (ключ) обраще-ния к Божеству: я – Он. Но только: я – Я! И ведь действительно самым близким к нам существом, о кото-ром даже и незачем вспоминать, поскольку мы и так уже находимся в непосредственном и перманентном контакте, являемся мы сами. Ближе нас к нам нет и не может быть никого. Вопросы вызывает лишь сте-пень осознавания или чувствования, но не первозначимость факта сверхродства, поскольку оно является данностью или природным свойством всех вещей (всего сущего).
Модель “я – Он” есть промежуточная стадия духовно-нравственного самовоспитания (роста, взросле-ния), бесспорно необходимая в психологическом пространстве цивилизованной ментальности и притом весьма высокая ступень на пути к осознанию модели “я – Я” (Аз есмь), осмысление и принятие (включе-ние) которой является мощным эзотерическим пси-ключом, с помощью которого кроме всего прочего можно уже совсем другими глазами смотреть на саму идею подлинного христианства, которое толком до сих пор ещё не проповедано, и, при желании, открыть в нём чрезвычайно ценный и фантастически глубо-кий, но пока ещё, увы, от многих скрытый пласт. В этом случае оно станет уже в полном смысле эзотери-ческой или мистической системой, способной научить индивидуума самостоятельно перестраивать своё мировоззрение и наблюдать Духовное. Впрочем, мы заговорили сейчас уже не о христианстве и не о Церкви, а собственно об учении Того, общение с Кем способно поменять наше представление о многом. Что, как нетрудно понять – далеко не одно и то же.

________________________________________

– Можно ли из камня выжать воду?
– Мыслью, по следам трансмедитации, через воспо-минание – да. В любом другом умонастроении придёт-ся чрезмерно напрягать мышцы рук.

Не только самый простой, но, пожалуй, и единственно возможный способ узнать, о чём мы сейчас думаем – пойти по следу исполнившихся в прошлом наших сегодняшних желаний или посмотреть на то, что творится вокруг нас сегодня. А то даже и заглянуть в будущее. Спрашивать же обо всём этом свой рассудок, – а первое, что приходит на ум, это с ним посоветоваться, – занятие бессмысленное. Мы только даром потратим время. Вразумительного ответа мы всё равно не получим. Ум сообщит нам по своему обыкновению лишь то, что думает на сей счёт, что приснилось ему сегодня ночью или что ему по этому поводу кажется. Описать же реальное положение вещей он не в состоянии, поскольку в принципе не зна-ком с предметом разговора.
Степень освобождённости нашего сознания показывает, в чём мы сегодня способны искать проявле-ние наших желаний (следы наших мыслей и волений) – в настоящем, будущем или прошлом. Мы ведь по-разному можем это делать. И что интересно, в разном их и находить. Если, к примеру, мы начинаем ози-раться по сторонам, это говорит о том, что мы всё ещё стоим на низшей ступени ментальной эволюции, откуда проследить свою мысль можно лишь наблюдая явления (или события), разворачивающиеся вокруг нас прямо сейчас. Мы просто вынуждаемы своим статусом узнавать свою мысль или считывать её содер-жание из того, как ощущаем себя сегодня, то есть подвергая рефлексии текущие события. Слово “низшая” в данном случае не значит “плохая” или “низменная”, но просто “первая”. И несмотря на то, что она – всего лишь первая, стоять на ней всё же лучше, чем ползать на четвереньках по голой земле.
Поднявшись чуть выше и исследуя из сегодня свои вчерашние мысли, мы подмечаем, что они, эти мысли, не только фиксировали, но даже и опережали (предваряли) то, что условно можно назвать “их настоящим временем”. Дело в том, что во вчерашних мыслях явно прослеживается знакомство с более-менее точной информацией о том, что мы переживаем сегодня. Ещё шажок вверх – и мы становимся уже способными наблюдать и воздействовать не только на своё настоящее и будущее, это ещё как-то понятно, но уже и на своё прошлое, что звучит несколько обескураживающе.
Человек, почему-то не решающийся взойти на самые высокие ступени, не может наблюдать со сторо-ны превращение своего будущего, а тем более прошлого, поскольку путает себя с пошитым вчера костю-мом, которому судьба уже завтра выйти из моды и быть выброшенным на помойку. Такой близорукий наблюдатель способен проследить и констатировать лишь то, что наша мысль, равнодушно согласная с тем, что уже когда-то без её участия случилось, безучастно отображает ход истории. Высшей же ступе-нью лестницы в иерархии уровней является состояние, когда наше изменившееся сознание объемлет веч-ное или, говоря шире, выходит за прошлое, настоящее и будущее. Достижение этого состояния есть одна из декларируемых целей парапсихоанализа.
В древнем Китае говорили: “Лови промежуток между мыслями”. Если удаётся поймать тишину и за-держать себя в этом состоянии, перед нами раскрывается и оживает пространство Ничто. И тогда, преду-смотрительно отказавшись смотреть на многое, новый ум начинает видеть сразу Всё. Как-то обходящийся без того, чтобы подглядывать своё завтра, человек не просто освобождает себя от необходимости посто-янно его фантазировать и, соответственно, питать рассудок иллюзиями собственного приготовления, но и приходит к искомой отстранённости, которая позволяет ему разделиться в себе и увидеть Мистерию Бо-жества. А разделившись, войти и в Ней участвовать. Мы становимся пустыми (не обременёнными ответ-ственностью) и научаемся обходиться без мыслей вообще. И тогда наше сознание (мировоззрение) стано-вится пригодным к дальнейшим превращениям.

________________________________________

Вчера увидел по телевизору ядерный взрыв. Звука не было – так что совсем и не страшно, только немного странно, потому как всё очень просто, даже слишком. Позавчера этот же взрыв, увиденный во сне, произвёл на меня б;льшее впечатление: проснулся с обожжён-ным лицом.

Научившись изменять состояние своего сознания таким образом, что уже становится возможным ви-деть себя или мир не просто со стороны, а изнутри той Сущности, которая на страницах этой книги по-явилась под сомнительным прозвищем “Духовный двойник” (не стоит отвлекаться на слова, – пусть будут хоть такие, другие – ещё хуже), мы сталкиваемся с одной странной проблемой. Вступая в общение с Двойником, то есть на время становясь Им и разделяя себя этим действием на два самостоятельно живу-щих существа – материальное и психическое (ирреальное), мы обнаруживаем свою неспособность испы-тывать какие-либо желания. Такой вот рождается психический комплекс (феномен). Происходит это вследствие того, что мы занимаем теперь такую позицию наблюдения, из которой становится возможным и даже неизбежным со всей ясностью различать в происходящем реализацию своих прежних желаний или, говоря напрямую, исполнение нашей воли. А разве мыслимо чего-либо пожелать сверх того, что у нас уже есть, тем более что перед нашими раскрывшимися глазами лежит буквально Всё? И если мы чего-то перед собой не видим, это не означает, что такой вещи в мире нет и нам её, сильно напрягаясь, придётся задним числом хотеть и каким-то образом наскоро создавать, но лишь показывает, что на самом деле мы не желаем видеть её сейчас. Не даём ей своей санкции быть.
Когда парапсихоанализ мы называем игрой, желательно точнее определиться с тем, во что именно в этой Мистерии можно играть. – В ещё б;льшую отстранённость, совершенное разделение себя и наблю-дение Всего из Ничто. Под разделением, конечно, не следует понимать ущербное и болезненное расщеп-ление личности, известное нам из патологической психиатрии, когда на фоне помрачённого рассудка кроме одного, уже известного нам героя, появляется и начинает проговаривать свои реплики другой, не-знакомый с первым субъект, в корне разрушающий целостную картину мироощущения первой личности, которой до сих пор казалось, что она в себе едина. Причём второй (самозванец) в большинстве случаев забывается и наглеет уже до такой степени, что со временем даже перестает настаивать, что он и есть тот – первый. Его вообще вполне устроило бы самостоятельное (сепаратное) существование в рамках одного материального мира (тела) без своего vis-a-vis, что, как нетрудно догадаться, миром кончиться не может.
В момент же парапсихоанализа происходит метафизическое разделение единого себя на два разнока-чественных существа, использующих одну физическую оболочку для своего проявления в материи и даже одно имя, но обладающих разнокачественной природой и принадлежащих к противоположным мирам. Подобное разделение, выявляющее две автономно живущих сущности (одна пребывает во времени, дру-гая – в вечности), при грамотном взаимодействии друг с другом не разрушает психическую целостность или единство личности, поскольку обе они к этой личности отношения не имеют (!!), а отсюда и права или претензии на территорию соседа не заявляют. Ирреальное разделение способно произойти с нами лишь в минуты глубокого отрешённого покоя, в состоянии просветления и полного освобождения сознания.
Первое из существ по традиции описывается как Дух или ирреальное тело, другое – Его материаль-ный, то есть видимый или проявленный инструмент Божественной самореализации. Второе существо в парапсихоанализе можно и даже целесообразно рассматривать как проекцию трансцендентной идеи homo ludens (человека играющего), распространяющейся из пространства Духовного на планы и реальность материального. Такое разделение возможно лишь когда мы, задействуя ключи, создаём для этого необхо-димые условия и, что уже отмечалось, происходит самопроизвольно, чем-то напоминая расслоение про-тёртой с сахаром облепихи, которая две недели простояла в холодильнике. В стеклянной банке можно видеть прозрачный сироп внизу и плотный слой раздавленных ягод облепихи сверху. Но стоит всё это перемешать ложкой, и оно таким уже, отслоившимся, понятно, не останется, превратившись в непрозрач-ную тёмно-жёлтую массу. Разделение в парапсихоанализе есть образование твёрдых кристаллов ирреаль-ного вверху и тварного внизу в материально-временном растворе, чья перманентная взболтанность созда-ёт у нас деструктивную иллюзию его стабильной однородности.
Для нас, людей, картина перемешанной сладкой массы является нормальной и привычной, поскольку другого мы при жизни почти что и не видим. Однако в синтезируемом нами качественно новом (включе-ние себя в парапсихоанализ) особом состоянии сверхпокоя прекращаются всякие противоречия, в том числе и те, которые вызывают непроизвольные хаотичные движения, постоянно перемешивающие сироп наблюдаемой нами реальности. В результате, входя в состоянии гиперпокоя, в содержимом банки рассла-ивается абсолютно всё, и даже то, с чем, как нам кажется, этого не может случиться по определению. Изменяется уже не только форма, но и содержание превращённого субстрата.
Интрига игры в парапсихоанализ заключается в том, что играющий в момент выпадения кристаллов, нечаянно изменяет саму структуру вещества “сиропа”. Последний очищается до такой степени, что прак-тически перестаёт быть тем, чем был только что, и даже когда его вновь перемешивают, а потом дают отстояться, оказывается на поверку превращённым веществом, обладающим уже другими – заданными нами свойствами.
Ни физический человек, ни его Духовный двойник, разумеется, напрямую не занимаются “очищением сиропа”. Этот процесс осуществляется без их участия, как бы сам собой и только в момент разделения, вследствие высвобождения энергий особого рода (пси-энергий). И последняя невысказанная мысль чело-века перед полным разделением его сознания указывает этим энергиям цель (объект) превращения. (Трансмедитация.) Здесь и возникает прелюбопытная ситуация, если не сказать – проблема. Путаница в общем… Только одного из этих двух существ в момент, а главное, после разделения можно назвать чело-веком, причем любого из них. Так вот, неясно, кого именно и какое имя, в таком случае, давать другому…

________________________________________

Можно болтать с друзьями, думать о чём угодно, делать покупки у метро и вместе с тем сосредоточенно молчать, своей тенью прикоснувшись к ирреальной тишине, погрузившись в транспокой. Кто-то умеет эту невидимую, стеклянно отстранённую часть своего сознания, нейтрально внимающего надбытию, превратить за какое-то мгновение лёгким и привычным предпочтением в главную и почти единственную свою составляющую. Магия…

________________________________________

Если смотришь на человека больного из глаз Двойника, ясно видишь не только то, с каких пор и зачем он болен, но и то, что это ты некогда повелел ему и даже сейчас ещё настаиваешь на том, чтобы он оста-вался больным. Больше некому. Именно ты не дозволяешь ему выздороветь, сдерживая естественное, уже давно созревшее (выстраданное) изнутри исцеление, поскольку то, ради изменения чего в этой реальности его понадобилось делать и держать потом больным, всё никак не превращается! Нужно, чтобы именно в этой реальности случилось, наконец, новое: ты должен переписать сценарий. Только тогда реальность превратится. А тогда уже пусть и больной выздоравливает. Впрочем, обычно это устраивается одновре-менно…
Болезнь имеет особые, хорошо видимые Двойнику и совершенно неразличимые больным, смысл и назначение. Поскольку сам человек и его болезнь посланы Создателем в материальное как открытые системы, естественно предположить, что Он вправе их рассматривать и использовать в качестве орудий поддержания собственной стабильности, то есть нормального истечения во времени бытия Вселенной, корректируя и выправляя с помощью таких инструментов вещи, понять предназначение которых рассуд-ком невозможно. Посему несогласованное со всеобщим порядком Универсума произвольное снятие че-ловеком болезни просто так, по доброте душевной, из сострадания, не просто разрушает логику и сам промысел трансцендентного, а и технически невозможно без того, чтобы настаивающий на исцелении не предложил свою собственную, в чём-то новую, но главное, полную версию сценария Божественной ми-стерии, то есть осуществил глобальное превращение гиперреальности. Или же внёс плату каким-то дру-гим, доступным ему способом, например, ценою собственного разрушения. Пожалуйста, здесь он волен выбирать.
Если мы когда-нибудь в действительности захотим что-либо в этой жизни изменить (а стало быть и сумеем это сделать), наблюдать сам процесс превращения (сотворения нового), проистекающий всегда вне времени (хотя правильнее было бы сказать – в его промежутках), мы всё равно не сможем, потому что отслеживать что-либо допустимо только из времени, или на какой-то срок его на себя надевая. Мы ведь не собираемся, осуществляя попытки наблюдать это таинство, физически переставать быть. – Ну и зря, мог-ли бы уже и попробовать. Тогда многое упрощается…
Однако ж нет, мы настойчиво и порой с какой-то прямо феноменальной изворотливостью силимся непременно оставаться живыми людьми, вот почему в нас неистребимо желание подсматривать. Это, конечно, неплохо, но подглядывание в свою очередь требует соблюдения определённых формальностей (условий): пусть как угодно трансформированных, но всё же пространства и времени. А как иначе смот-реть? Только вот их-то в трансценденции ирреального как раз и нет, почему погружение в общение со своим Духовным двойником не только теоретически может рассматриваться, но и на практике является переживанием или вхождением в вечность. Одним словом, видеть глазами, как что-то сейчас в нас пре-вращается, пребывая в обычном или только слегка изменённом состоянии сознания, невозможно. Види-мым может стать исключительно результат, но это уже совсем другое. Как бы ни было обидно, собствен-но процесс превращения от нашего внимания всегда ускользает.
Можно сказать и так: пока мы на что-то смотрим – ничто не происходит. Почему? – Да потому, что наблюдение и подглядывание не одно и то же. Это как трансмедитация. Если я думаю, причём неважно о чём, значит это уже точно не трансмедитация. Что угодно, но только не она. Зато трансмедитацией с успехом мы можем уже потом, по факту, назвать причину любого явления, самореализовавшегося без нашего в том деятельного участия или вне ситуации нашего размышления о нём. Не правда ли, странно звучит: парапсихоанализ своим основным методом активного воздействия избирает отнюдь не размыш-ление или желание, волеизъявление или логику, а возведённое в ранг абсолюта недеяние, особого рода рефлексию, которая ничего (буквально) не делая, нагло заявляет, что всё сейчас происходящее, а также давно случившееся и даже то, что когда-то ещё только в этом мире произойдёт, является результатом её работы, осуществлённой нами из “сейчас”. Но в чём же заключается эта работа, ведь в действительности трансмедитирующий решительно ничего не делает и при этом со всем соглашается? – В его специфиче-ском внимании – не в хорошо нам знакомом сосредоточении, когда мы грозно хмурим брови и от напря-жения громко сопим, а во внимании, из которого извлечены время и мы сами. То есть, переходя на чело-веческий язык, мы упорно возвращаемся к разговору о том, чего опять-таки нет. Безумие какое-то…

________________________________________

Я возвещаю от начала, что будет в конце, и от древних времён то, что ещё не сделалось, говорю: Мой совет состоится, и всё, что Мне угодно, Я сделаю.

Исаия, 46. 10.

В обоих мирах случается только то, что прежде было запланировано моим Двойником или предна-чертано Им. Но вот что любопытно. Никто не запрещает мне проникнуть в ирреальное, выйти оттуда, а потом вновь вернуться в Духовное, найдя на сей раз в этой тонкой сверхреальности давно уже изменив-шимися все те вещи, о которых в момент пси-переходов я вспоминал или… мог бы помнить. Рассудку труднее всего осознавать даже не то, что превращённые явления каждый раз на поверку оказываются изменёнными исключительно по воле Творца, а то, что все Его повеления, как выясняется, когда начина-ешь анализировать факты, были отданы Им ещё от начала времён (уточним: прежде времени именно этой реальности). Все противоречия между ветхими и новыми командами Устроителя Игры поэтому не просто вытираются из прошлого реальности, переживаемой нами сейчас, а оказываются изначально в неё не заложенными.
В пределах одной реальности нет ветхого, равно как не может быть и нового закона, что бы на эту те-му ни фантазировал наш мечтательный ум. Давайте спокойно согласимся с тем, что мы по определению не можем увидеть не только лица прежних людей, но даже и узнать себя, жившего некогда под сенью старого закона. (Такое начисто забывается.) Или, к примеру, написать портрет Того, Кто в своё время наденет на себя новое мировоззрение (хотя бы это был наш собственный портрет), если только мы уже не научились вспоминать то, чего ещё не было. Вспомнить или шагнуть в новый закон – означает найти себя уже изменённым, а ещё это значит сотворить новую реальность. Как такое делается? – Так ведь именно об этом мы столько и толкуем: для этого существует Игра!…
Древние утверждали, что обстоятельства, в которых мы сейчас пребываем, есть то, чего мы заслужи-ваем и даже… чего мы сами себе желаем. Права поэтому Церковь, призывающая смиренно принимать всё, что нам посылает Господь, ибо в этих словах заключена глубочайшая эзотерическая истина. Парапсихо-анализ, не собираясь вступать в противоречие с древней мудростью, а тем более с элементарной логикой, полностью с этой сентенцией согласен. Более того, его собственная философия [главная идея которой состоит в превращении качества реальности посредством достижения столь высокого уровня (изменённо-го состояния) сознания, когда мы начинаем приближаться к точке наблюдения самих себя из вне пережи-ваемой здесь и сейчас реальности, позволяющей видеть себя уже не только ирреальным центром матери-альной Вселенной (Мироздания или даже целого набора реальностей), но и Духовной сущностью, распро-страняющей из Предвечного на бренное Всё власть мощного опекунства Ничто] – суперэгоцентризм ба-зируется на диалектическом и творческом развитии именно этой концепции.
В связи с этим хотелось бы обратить внимание на три существенных момента. Во-первых, многому из того, что происходит в наблюдаемой здесь и сейчас реальности, нетрудно научиться так круто изме-нять внешность, что его уже потом никто и узнать не сможет, никуда за пределы этой самой реальности не выходя и за духовное никого не агитируя. (Мы говорим о желании превращать мелочи, которые нас в этой жизни почему-то огорчают.) Для этого достаточно покопаться в запасниках и кладовых музеев ма-гии, принадлежащих всевозможным церковным орденам, различным оккультным учреждениям и центрам парапсихологии. Там давно собран внушительный арсенал апробированных средств, грамотно манипули-руя которыми, даже непрофессионал добивается впечатляющих результатов на поприще “улучшения” жизни и сознания, а также утолении душевного глада нуждающихся в любви страждущих. История вовле-чённости в этот милый бизнес (из “идейных”, разумеется, соображений) огромного количества граждан и институтов насчитывает тысячелетия. Дорога туда – торная, поскольку колдовство – занятие во все вре-мена модное и прибыльное.
Давайте, однако, попробуем разобраться в том, а так ли уж необходимо внутри этой реальности что-либо менять вообще? Надо ли превращать сами явления или стоит всё-таки поискать какой-нибудь другой ход (принцип) выправления того, что нам здесь и сейчас не нравится? Вот ведь какая получается несуразица: удовольствие от достижения пирровых побед над происходящим не покрывает и четверти от стоимости затраченных на войну усилий, нервов, а главное, времени, поскольку изменяющий своё “сей-час” по сути тщится сломать содеянное по своему же повелению.
Чем надумал заняться человек, как не заведомой глупостью, если позволяет себе так неосторожно спорить с самим собой? Да сам факт зарождения в мозгу такой мысли уже красноречиво свидетельствует о внутреннем душевном разладе, то есть о помутнении прагматичного рассудка, забывшего про логику, а вовлечение себя в примитивный колдовской процесс – о прогрессирующей ментальной распущенности, которая вряд ли способствует накоплению искателем острых ощущений позитивного интеллектуального и духовного опыта! Мы уж опускаем здесь тему кармической наказуемости, чтобы сильно не пугать чест-ных граждан.
Не логичнее и не проще ли было бы устремиться не к мелочному чародейству или фокусам, а повер-нуться лицом в другую сторону: взять и разом заменить собственно эту реальность! Всю целиком, если уж она до такой степени перестала нас удовлетворять, что мы и жить в ней не хотим, не вступая в проти-воестественный конфликт (прекословие) с самим собой (ведь известно, что в портфеле Ничто любых реальностей предлагается на выбор бесконечное множество). Не тратя свои скудные жизненные (и карми-ческие) ресурсы на малоэффективный косметический ремонт и усовершенствование того, чему подобное баловство с волшебным, как правило, приносит лишь вред!

________________________________________

Второе. Одна из целей парапсихоанализа формулируется как осознанное программирование “завтра”, то есть приготовление ряда будущей событийности. Если бы мы только утверждали, что завтра делается сегодня или уже было заделано вчера, то, понятно, не пришлось бы вступать в противоречие с нормаль-ной логикой, однако вот в чём проблема: парапсихоанализ в рамках этих выхолощенных умопостроений уже теоретически не сможет состояться. В недрах такого правильного и робкого мировоззрения отсут-ствуют предпосылки (потенция) перехода рацио в пространство ирреального. При таком порядке вещей всё и так предельно ясно. Нам нечего ждать и желать. Да и незачем. Разве нужно долго размышлять и быть семи пядей во лбу, чтобы сонно констатировать: ситуация “завтра” заделывается (определяется) из “сегодня”?
Вхождение в состояние парапсихоанализа спонтанно осуществляется в момент сообщения этой не-хитрой и, казалось бы, очевидной “аксиоме” upgrade взрывающего её изнутри нового смысла – ядерной пружины – сегодняшним превращением (выбором) своего “вчера” мы творим новое “завтра”. Именно из переживаемого нами в настоящую минуту “сейчас”, задавшись целью породить необходимую для нас ситуацию “завтра”, мы автоматически обязываем себя трансформировать своё “вчера”!
Парапсихоанализ – это игра или танец на лезвии бритвы. Балансировать на остром трудно, больно, а бывает и опасно, но что оказывается всего тяжелее, так это найти для себя то самое лезвие. И причём нож желательно искать не самый тупой! Чтобы расщепить элементарное и завладеть вожделенной ядерной энергией, для начала приходится подстроить такую ситуацию, когда тяжёлый радиоактивный изотоп и инструмент, которым можно разрушить неделимое, одновременно оказываются в наших руках.
Фраза “сегодняшним превращением вчера делается завтра ” шокирует своей грамматической, но не логической (с точки зрения иррационального отстояния) абсурдностью. И это нам на руку (обнадёжива-ет), ведь именно отсюда – с нахождения или искусственного синтезирования скрытых противоречий и начинается превращение реальности (судьбы). В парапсихоанализе стратегическая цель есть изменение (усложнение) будущего, средством же является превращение себя, а точнее выбор своего прошлого. Ока-зывается, не просто пребывая в “сейчас”, но особым образом переживая это состояние (надорвав его), человек способен наблюдать поливариантность своего “вчера” и выбирать из этого множества подходя-щее.

________________________________________

Не следует так уж трепетно носиться с обычной мыс-лью. В конце концов она – не что иное как лист бумаги, который можно перегнуть пополам, а то и вовсе по-рвать. Здесь я решаю!

Третье. Человек, выстроивший своё сознание в качестве открытой системы, больше не имеет своих проблем (болезней, ошибок и проч.). Он вообще не имеет чего-либо своего: мыслей, боли, страха, судь-бы. Но посмотрите, если всё, только что сказанное, перевернуть и прочесть наоборот, становится ясно, что мысли, боль и страх всего мира проходят через одного человека. Логического противоречия в этом перевёртыше нет. Обе с виду столь разные характеристики на деле – две стороны одной медали, которые тождественны друг другу.
Когда я решаю вспомнить или возобновить прерванный когда-то парапсихоанализ (ни в коем случае не начать, что невозможно теоретически, но именно и только продолжить, подхватить его), то пытаюсь понять, кого именно сейчас должен в себе преодолеть и в чём конкретно заключается или может затаить-ся (какая мысль уже несёт) препятствие, осилив которое, я превозмогаю и качественно превращаю себя, исполняя высшее предназначение и наполняя новым смыслом собственное существование в материи.
Могу ли я знать, что на самом деле сейчас происходит вокруг меня и зачем нужно вмешиваться в то, что лично ко мне отношения не имеет? Уж если жизнь близких мне людей не зависит от моей воли, пото-му как ею всецело распоряжается мой Двойник (а Он, заметим, всё же – не совсем я), может ли вообще что-нибудь из происходящего в этой Вселенной иметь ко мне отношение? Спрямим. Что может и должно меня по-настоящему волновать? – Оказывается, я сам и только. Но пестовать следует не сытое благопо-лучие и счастливую успокоенность возлюбленной персоны, а нестерпимый голод просыпающегося во мне Духа, провоцирующий качественную эволюцию сознания, жажду жизни и движение вовнутрь, вовне и вверх за любые пределы. Самые сильные команды (во всяком случае те из них, что посылаются из транс-цендентного Источника и которые способны преображать мир и человека) рассчитаны именно на такое мировоззрение своего адресата.
Как избавиться от мыслей, когда они больше не нужны, и в чём же заключается превращение реально-сти? – Всё в том же – в изменении себя.
И совсем уж глупый вопрос: – а зачем вообще нужно превращать себя? – Чтобы родился сверхчело-век. – Так ведь Он уже родился…

________________________________________

Кто заявляет, будто знает, зачем он живёт и при этом хочет в этом мире что-то изменить – не просто сумасшедший, он – лжец! Такие вещи нельзя знать. Более того, неимоверно сложно представить, как можно просто уже захотеть узнать что-то подобное. Однако, если, не вдаваясь в подробности, всё же предположить, что это возможно (ну разумеется – возможно!), вдруг оказывается, что приближение к видению тайного смысла вещей живому человеку, мягко говоря, не полезно. И не только потому, что иррациональное знание обывателю в повседневной жизни совершенно без надобности (а оно, если вду-маться, ему и впрямь ни к чему). Материальное не торопится увидеть ирреальное ещё и по другой при-чине: оно надёжно защищено от желаний такого рода. Такое “нестремление” к Духовному в нас заложено трансцендентным и об этом мы уже достаточно подробно говорили в четвёртой главе книги. Для начала необходимо устремиться к достижению собственной внематериальности, а только потом уже начинать говорить о способах узнавания трансцендентых смыслов. Однако сейчас нас интересует ещё один аспект этой темы.
Существует веская причина, почему к раскрыванию тайного знания стоит подходить с особой осмот-рительностью. Дело в том, что узнавание технологий и задач превращения вещей (или реальностей) при соблюдении определённых условий вполне допустимо. Это в общем-то не является проблемой. Парапси-хоанализ как раз и занимается тем, что создает оптимальную среду (новое психическое пространство) выживания рассудка, узнавшего закрытое для нормального (живого) существа знание. Загвоздка же за-ключается вот в чём: узнавание тайного (смысла и технологий) парадоксальным образом останавливает, делая почти невозможным дальнейшее превращение этой реальности, поскольку индивидуум, познавший истину, сам существенно меняется и либо делается безразличным ко многому, в том числе и к ранее по-ставленной перед собой задаче, либо вовсе стремится как можно скорее вернуться из Божественного назад – в своё человеческое, чтобы просто жить, хотя бы и в страхе смерти, зато ничего в этой жизни не меняя. Ведь он – свободен в своём выборе! В конце концов он пришёл сюда жить, пусть даже и как трава. Нужно помнить об условии: путь в Духовное не просто исключает какое-либо принуждение или уговари-вание себя, но и проходится вместо нас непосредственно Самим Божеством по Его инициативе.
Вот оно – лезвие бритвы. Почти что пат. И тем не менее выход следует искать именно здесь, ибо ко-гда нам связывают руки, делается это намеренно, а, стало быть, и ситуация расщепления элементарного любезно закладывается в наш путь изначально (если, конечно, мы хотим это понимать). Нужно научиться видеть (выбирать, назначать) предмет и пространство битвы (остриё прозрачного ножа). Преодоление реальности вполне удаётся, когда, играя, забываешь о своей привязанности к ней. Или к себе. В такой момент Двойник уже к нам приближается. Он сзади и немножко из “вчера” тихонько проникает в наши исподние мысли, без лишних предисловий выкуривает нас из морока бренного и предлагает нашему вни-манию уже качественно обновлённую схему (картину) мировосприятия.
Всем нам зачастую требуются дополнительные внешние импульсы, чтобы сдвинуться с места. И в этих случаях человеку бдительному могут помочь, как это ни парадоксально, навыки работы с противо-положностями. Или с перевёртышами. Так, например: желание что-либо изменить в переживаемой нами реальности уже должно насторожить наше внимание, ибо свидетельствует о засыпании в нас Божества и впадении ума в беспамятство. Как отсюда выбираться, догадаться несложно – нужно двигаться ровно в обратном направлении: Бога вспоминают, к Нему возвращаются. Самое главное – создать антитезу, хотя бы и на пустом месте. Если дальше пойти грамотно, она сама выведет нас на верную дорогу, задав опти-мальные ритм и умонастроение. Способность и готовность к превращению порядка вещей есть механиче-ское свойство приготовленного инструмента, характеристика безразличного и холодного проводника, а отнюдь не наша доблесть и добродетель. Единственное, что имеет смысл всё же узнать заблаговременно, намереваясь заняться превращением происходящего, это как останавливаться во время прохождения пути.
– Разве смысл познания в остановках?
– И в остановках тоже. Можно даже сказать: причина (начало) движения (перемещений, подмены) сложных планов и уровней закладывается произвольным прекращением своей прежней жизни.
Кстати, возвращение к чистому (в спокойное) происходит в моменты, когда мы перестаём замечать, что превращаемся в совершенный инструмент. Если мы непроизвольно отказываемся знать наперёд, как называются и в чём конкретно заключаются препятствия, которые нам предписано взять, чтобы возму-жать, то этим, кроме всего прочего, мы предусмотрительно избавляем себя от ситуации их придумыва-ния.

________________________________________

Возьми за правило хоть раз в день смотреться в зеркало отстранённости, чтобы отсле-живать информацию о происходящем у тебя за спиной. Необходимо знать в лицо и почаще рас-сматривать свою маску – эту скользкую виртуальность, которая зачем-то выступает (и при-нимает решения) от нашего имени. Не следует, однако, с ней слишком активно бороться или пытаться выправлять её импульсивность, ведь на самом деле она всего лишь сон, уже готовый соскользнуть в небытие вместе со вчерашней реальностью.

Спокойное и отрешённое наблюдение суетности своей смертной оболочки расчищает плацдарм для быстрых превращений. Однажды начинаешь чувствовать, как безразличие к соб-ственным мыслям превращает не только тебя, но и ситуацию вокруг в направлениях, которые мы ещё только могли бы когда-то захотеть ей задать. Вот тебе на дорожку простой и дей-ственный ключ: – “Не делай того, чего делать не хочешь.” Он превращает обычную медитацию в трансмедитацию.

________________________________________

– Как получить точные указания, что именно и в какой последовательности надлежит делать?
– Человеку, нашедшему способ не интересоваться подробностями, и все дорожные указатели выпа-дают на пути в неконкретной, но тем не менее хорошо читаемой форме, то есть на языке, им са-мим заявленном: в виде вспышек беспричинного раздражения; внезапно проснувшейся обиды или чувства необъяснимой тревоги; а также случайно падающего перед его носом с крыши кирпича; или немотивированной агрессии в его адрес со стороны совершенно постороннего человека.

Повторимся, единственное, на что идущему вообще стоит обращать внимание, так это на свои реак-ции на происходящее. И научиться с ними работать. Трезвеющему человеку проделывать такое бывает не слишком сложно, потому что, как он начинает понимать, собственных раздражений, обид и проч. (так же как болезней и смерти) у него уже нет. Все эти неприятности в нём и всегда были чужими, но не просто чьими-то ещё (то есть принадлежавшие посторонним или даже вовсе незнакомым ему людям), а, как ока-зывается, своим происхождением (родом) не из области страхов или боли вообще. Какой же смысл их подробно расшифровывать коль скоро это – всего лишь знаки, рекомендующие остановиться и уклонить-ся от намеченного направления, случайно корректируемого столь дивным способом?
Различимое рассудком содержание случайного вряд ли имеет значение. А впрочем – нет: знаки, посы-лаемые нам через событийное имеют и конкретное содержание, причём вполне доступное нашему пони-манию, при условии, что наш ум обучен правильно наблюдать и прочитывать (толковать) приметы, ведь подобные подсказки призваны направленно менять ход наших мыслей и действий. Если, к примеру, в одном шаге от меня из распахнутого окна валится горшок с цветами и вдребезги разбивается о мостовую, только по счастливой случайности никого не задев, согласитесь, это не то же самое, как если он решит упасть мне на голову. Или если я становлюсь свидетелем гибели близкого человека. Определённое значе-ние имеет то, при каких обстоятельствах, кто, как сильно и в ответ на какую мою мысль нечаянно или преднамеренно толкнул меня в метро. Или зачем вдруг так сильно разболелся залеченный на прошлой неделе зуб. – Разве мы не можем читать столь “очевидный” смысл происходящего? – Конечно, можем. Только вот значение примет существенно меняется в зависимости от степени развёрнутости нашего со-знания (Духовного статуса) и уровня заявляемой нами темы.
Не раздумывать о конкретном вовсе не означает на корню задавить в себе мыслительный процесс как таковой. Имеет смысл лишь не особо на нём зацикливаться. Знаки подразумевают моментальное (едва ли не вневременное) прочтение и анализ ситуации не умом, а нашим ответным действием (спонтанным реагированием). Обычно мы пытаемся рационально извлекать из случившегося логические выводы, зара-нее уже обусловленные нашим жизненным или пусть даже мистическим опытом. И это вполне естествен-ный для нормального человека поведенческий паттерн. Но увы, таковой не всегда можно назвать умным. Съев пересоленную придуманными подробностями кашу, которую в нечистом котелке сварил по поводу увиденного наш небрезгливый рассудок, мы автоматически отказываемся от пищи, предлагаемой нам ирреальным, во-первых потому, что уже и так сыты (всякими детективными историями), а во-вторых, после пережаренных на прогорклом масле дешёвых котлет из кулинарии колоратурные арии жаворонка нас как-то уже не очень возбуждают.
Действительно разумным поступком является оставление (создание) в своём сознании свободного пространства для дополнительной версии очевидно наблюдаемого (сверх десятка уже рассказанных нам умом), которую следует обозвать “верной”, после чего выставить ей высший приоритет и отдать ей все почести, однако же ни в коем случае не пытаться её прочесть. И дело даже не в том, что записана она на непонятном языке символов, а в том, что её на самом деле нет! Это даже не виртуальность, это – пустыш-ка. И пусть пустота между ладонями останется чистым листом бумаги, словно бы мы поймали руками и положили в холодильник радиоволны в надежде на следующей неделе по сходной цене прикупить на барахолке радиоприёмник и уж тогда по полной насладиться музыкой Генделя или хорошими новостями. Назначение сознательного отказа читать “правильные варианты” в том, чтобы заточить консервные ножи, которые самостоятельно, без всяких наших просьб, уже в силу природного свойства острых предметов вскроют потаённые ниши (структуры) сознания, куда потом и вольётся нечитаемая ни на каком языке информация из трансцендентного источника, эффективно превращающая нас в тот самый радиоприёмник. (Принцип синтезирования антитезы.)
Есть подозрение, что абзац с “верной” версией, которую “не рекомендуется” читать, стоит всё же прокомментировать, потому что могут возникнуть вопросы – “Для чего это вдруг понадобилось плодить вирусы?”; “Неужели наш ум до такой степени туп, что даже случайно не в состоянии разродиться дей-ствительно верной трактовкой происходящего?”; “Зачем же огульно игнорировать прямо всё подряд и вообще, зачем так усложнять?”. – Начнём с конца. А что тут, собственно, сложного? Здесь, как представ-ляется, всё как раз предельно просто: плацебо вбрасывается для того, чтобы дискредитировать (девальви-ровать) соседние – так называемые “верные” трактовки, потому что их нет и не может быть в принципе. А вот отвлечение нашего внимания умом очень даже в нашей жизни имеет место, причём на каждом шагу и весьма настойчивое. Кстати, о сложностях вообще. Сложно – это когда в первый раз. А если хорошенько разъяснить себе с десяток в общем-то не самых мудрёных истин, то, отрезвев и правильно настроив опти-ку, наступит и довольно скоро такое время, когда отпадёт надобность даже в ключах.
И про обман. Вроде как врать нехорошо, с этим трудно спорить… А если к тебе, к примеру, придёт Смерть? Да, Она – самая настоящая. Что будешь делать? Попробуешь от Неё убежать? – Давай, желаю успехов. Флаг тебе в руки… Или, может быть, ты с Ней поборешься? – Так ведь только скорее ляжешь под Неё. Всё же по-настоящему. И шутить Она не умеет. Ни удрать, ни побороть Смерть нельзя. Но Её очень даже можно обмануть. Особенно если уже имеется кое-какой в этом деле опыт. Да, но как же можно обмануть Смерть, если, как было сказано, всё по-настоящему? – А вот так. Не станем утверждать, что это – пустяковая задача, но, если понимаешь, что такое трансмедитация… которой как бы нет… то шанс и немалый появляется. И опять же, где здесь враньё? Его ведь тоже как бы нет… А что есть? – Есть воля к жизни, а есть ещё воля к смерти, когда мотивация жить по какой-то причине вдруг падает до нуля. Имен-но инстинкт самосохранения в такой ситуации и загоняет своего легковерного подопечного в гроб. Вот где парадокс! Так что иногда отключить (обмануть) свой инстинкт, который почему-то всегда пасует перед Тёткой с косой, значит сохранить себе жизнь.

________________________________________

Если почувствовал, что сегодня ночью соседа, спокойного и здорового человека, хватит удар и наутро он проснётся паралитиком, позвони и предложи ему выпить несколько капель ва-лерианки, только не говори – почему. Во сне к нему придёт невидимая мысль, которую он и не за-метил бы в состоянии бодрствования, ибо она в принципе не рассчитана на её прочтение умом или чувствами. Успокоительное сделает его рассудок менее восприимчивым (нейтральным) и усыпит нервные реакции. Тогда ничто в нём не зацепит ту страшную мысль, и она пройдёт че-рез него как сквозь прозрачный коридор. В этом – его шанс проснуться здоровым.

________________________________________

Приближение к машинальности включения себя в состояние диалога с ирреальным по первому сигна-лу с той стороны является не только задачей, но и этическим принципом парапсихоанализа. Стремиться нужно к тому, чтобы готовность перестраиваться в режим особого внимания к внешним знакам, коррек-тирующим в нас спонтанное, и исполнение любых команд случайного со временем стала нашей есте-ственной реакцией, свойством и даже потребностью рассудка, способного в столь неординарной (заоч-ной) форме искать и находить общение с ирреальным.
Нормальный и неглупый человек никогда не станет делать то, смысл чего от него скрыт. Поэтому об-думывание случившегося, разумеется, необходимо. Это – непременное условие вхождения сознания в пространство неведомого, но желательно сделать так, чтобы оно не было бесконечно долгим и не стало бы сладкой привычкой. Главное, быстро принять решение и не забывать, что если я не исполняю соб-ственное решение тут же на месте легко и непринужденно, то лучше бы мне оставаться дома, пить вино и тупо глазеть в телевизор, чем лениво брести в мир Духовный, потому что это – единственный грех, кото-рый признаёт за человеком философия парапсихоанализа. Этот грех хуже и страшнее убийства, ибо убий-ство какого-либо человека, как бы это жутко ни звучало, на самом деле всегда санкционировано Боже-ством, лишь подбирающим для реализации Своего промысла подходящие инструменты, и имеет на то свои причины. Лишение же себя шанса пройти в какой-либо момент жизни пусть один шаг, но абсолютно верным путём (несмотря на то, что это также отчасти предопределяется Творцом), является в огромной степени нашим свободным выбором. И уже неважно – спонтанным или сознательным.
Как только я начинаю чего-либо желать или о чём-нибудь думать, либо ни с того ни с сего чувствую тревогу, на кого-то раздражаюсь или вспоминаю, как жестоко меня обидел человек, для которого я сделал так много хорошего, то этим напряжением ситуации я получаю приглашение и саму возможность всту-пить в облако, в котором и так уже, от рождения, пребываю. Ведь именно в такие моменты мне бывает значительно проще, чем пока я комфортно и расслабленно дремлю на диване, сказать себе (а при этом ещё и почти реально увидеть), что я оказался в облаке раньше и незаметно для себя, когда в чём-то ошиб-ся или сбился с пути. В обмороке нечем да и незачем прояснять, в чём конкретно заключалась моя ошиб-ка. Кстати, это может быть вовсе и не ошибка!
Невозможно проснуться в самом облаке, но допустимо вытащить себя оттуда за шиворот во сне, если упереться ногами в твёрдое пространство новой идеи (психо-ментальной конструкции), развёрнутой между сверхпрочностью Ничто (вечности) и зыбучими песками Всё (;блака). Раздражение, тревога, обида и даже правдоподобная угроза смерти – лишь сигнальные симптомы того, что для нас всегда будет оста-ваться неведомым (своевременной и, как хорошо бы понимать, доброжелательной подсказкой). Только неумный и трусливый человек борется с болью, а не с причиной болезни.
– Так что же мне делать, когда я чувствую боль и понимаю, что надвигается болезнь или, что ещё хуже, сейчас со мной произойдёт несчастный случай?
– Особым образом отстранившись в себе, переждать, пока облако пройдёт сквозь ваши мысли (си-туацию) и само испарится. Больше ничего предпринимать нельзя – у нас ведь связаны руки. Если не питать облако повышенным интересом к происходящему (завуалированным стремлением оставаться в нём подольше) или оголтелой жаждой и своей героической готовностью драться “за святое до последнего” не распалять его, оно быстро растворится. Понятно, что чем раньше мы спохватываемся и ставим под контроль свои эмоции и внимание, тем скорее оно исчезает. [Заодно мы можем узнать, что значит “контролировать себя” и что следует понимать под “нашим внима-нием к чему-либо”.]
А вот если вместо этого приняться, не дай Бог, вникать в подробности, кропотливо изучать происхо-дящее и не к месту умствовать, изображая из себя эдакого философа или демиурга, когда от нас ожидает-ся в общем-то простое действие (именно реакция, причём как бы спонтанная), облако становится грозо-вой тучей и тогда уже поздно бывает что-либо “превращать”. Приходится ретироваться, а ходить назад – искусство не самое простое. Человек не любит, а правильнее было бы сказать, не умеет возвращаться, потому что почти сразу после рождения, осуетившись и пообщавшись с близкими, забывает, куда он, собственно, может вернуться, в чём искать успокоение и своё исходное состояние. Мы зачем-то ходим по жизни, высокомерно задрав головы к небесам (к театральным плафонам), читая на ходу вывески на ино-странных языках и, не в меру “возвышенные”, окончательно перестаем глядеть под ноги. В нас притупля-ется чувство опасности. И стыда. Хорошо бы отдавать себе отчёт – когда целесообразно и есть возмож-ность мудрствовать, а когда нужно скоро и решительно действовать.

________________________________________

Смысл трансмедитации, которую можно исследовать (направлять) только рассматривая уже случившееся, заключается в том, что она объективно и предельно наглядно показывает нам, о чём мы сейчас думаем и кто мы есть на самом деле. Держать комету за хвост – чуть ли не единственный способ воздействовать на происходящее.
– Можно ли дать парапсихоанализу элементарное определение, понятное решительно всем?
– Слишком простое далеко не всегда передаёт смысл сложных вещей, да и не факт, что парапсихо-анализ должен быть понятен всем.
– Согласна, а всё-таки?
– Парапсихоанализ – это ситуация, когда мы ищем внутри себя, исследуем и прогоняем прочь мыс-ли, которые мешают происходить тому, что мы задумали и что уже готово случиться.
– А как отличить вредные мысли от полезных, если принять во внимание то обстоятельство (на которое настойчиво указывает парапсихоанализ), что по крайней мере половина из них нам не-видима?
– Проще простого. Нужно наблюдать то, что варится в мозгу, и со спокойной совестью гнать из се-бя все мысли подряд, поскольку в голову человеку, что-либо задумавшему, могут прийти только идеи, истинное назначение которых – мешать реализации задуманного. Во-первых, других мыс-лей в природе не бывает, а во-вторых, все они и приходят затем, чтобы создавать те самые труд-ности, в награду за преодоление которых ситуация разворачивается к нам под нужным углом.
– Так, кажется, ясно… Значит мы говорим о призе за грамотное отношение к самой процедуре мышления. А насчёт трансмедитации… Что же это всё-таки такое? Что за зверь такой?
– Ответ тоже должен быть простым?
– По возможности.
– Просто, боюсь, не получится, ведь трансмедитация – это кульминация интеллектуального, секрет и know-how парапсихоанализа. Зеркало, которого нет… Причём как раз потому зеркало, что его и нет! Суперабстракция, если хотите, но одновременно и технический, то есть в известном смысле практический приём – как вдохнуть в грудь побольше воздуху, если пока ещё не знаешь, зачем вообще нужно дышать. Мы ведь, как это обычно случается, оказываемся не знакомы (и не готовы работать) с вещами элементарными потому, что до сих пор как-то не приходилось о них задумы-ваться.

Трансмедитация – это когда я спохватываюсь, задавая себе вопрос: – о чём это я мог думать, если во-круг происходит такое? Когда, к примеру, меня опять отвлекает от размышлений телефонный звонок и взволнованный голос сообщает, что ребёнок, о котором я, собственно, уже и думать забыл, наконец, выздоровел.
Я беру ответственность за всё происходящее в этом мире на себя, будто всё это именно я, а никто другой и затеял, хотя прекрасно помню, что думал и делал сейчас и всегда совершенно другое. Вдруг стряхнув с себя сон и отстранившись не только от мыслей о больном ребёнке, но и от всех своих мыслей вообще, я замечаю, что внутри меня и вокруг моих текущих дел (запланиро-ванного) время когда-то уже остановилось. Вот тогда я и начинаю видеть, что всего произо-шедшего как бы без моего участия действительно когда-то желал. В самые разные мгновения прежней реальности, которые вдруг из микроскопических вневременных точек (осколков) полу-воспоминаний-полуснов, буквально из Ничего растягиваются в громадные, насыщенные особым временем пространства, Я, оказывается, всегда и весьма энергично творил некую разреженную тишину, незаметно входя в сильно изменённые состояния своего сознания. А своего ли?…
Наблюдать подобное из неостановившегося времени – немыслимо, почему трансмедитацией и нельзя когда-нибудь заняться специально, вдруг взять и сказать кому-нибудь (например, себе): “давай поспорим, вот сейчас я пойду, сяду в кресло и погружусь с головой в трансмедитацию”. Обычное человеческое намерение здесь мало что решает. Однако можно подготовить её прохождение через нас исподволь, опо-средованно, не думая о ней, а когда-нибудь, после уже, осознавая, что она всё-таки состоялась. И вот ещё один парадокс: в этой жизни мы все и всегда трансмедитируем. Все поголовно! Отсюда получается, что все мы можем, – научившись осознавать то, что обычно делаем неосознанно, – управлять движением комет, доставая их за хвосты, оставленные ими в небе. Только вот догадываются об этом немногие. И напрасно.
Для этой книги уже довольно новых слов. Опасно придумывать и без конца вводить в текст новые термины – голова от них устаёт, и однажды она вообще откажется что-либо воспринимать. И всё-таки напоследок хочется испросить разрешение привести собственное рабочее определение понятию “транс-медитация”, а точнее его инструменту. Это – УПОВАНИЕ, значение и содержание которого в простран-стве парапсихоанализа подразумевает отличное от классического толкование, отступающее или выходя-щее за пределы трактовок традиционного (христианского) смысла, изначально в это слово заложенного.
В анналах нашей психики скрыто ирреальное (немое) воспоминание о невыраженном намерении (Бо-жественная искра, зерно Идеи) или бессознательном предпочтении (Духовное желание), которое, впро-чем, также, как и трансмедитацию, в наших земных чувствах и помыслах отследить крайне сложно. Этого воспоминания почти нет и нам остаётся лишь произвольно его в себе назначать (сотворение или допи-сывание сценария). Ничего криминального, если разобраться, в такой самодеятельности нет. Заметьте, мы ведь давно уже говорим о вещах, невидимых глазу и зарождающихся вне времени, но в нашей реальности, в моменты резких поворотов судьбы, сильнейшим образом и со всей очевидностью вдруг себя проявляю-щих. “Зарождающихся вне времени” – это, собственно, когда? Может быть вчера, тысячу лет назад или в прошлых жизнях? – Ничего подобного! Если уж на языке материального пытаться говорить о вечном, то “вне времени” означает “сейчас”!

________________________________________

Обычная ошибка, которую совершает почти всякий “умный” человек, желающий прикос-нуться к Духовному и тайком уже примеряющий к своей голове суровый венец суперэгоцентрика, заключается в том, что Божество он, наивный, планирует отыскать в самом себе и страстно призывает “своего” Двойника, полагая, что Тот скрывается где-то в недрах его смертного со-знания. Он высокомерно отказывается от милой человечности, не соображая, что единственно разумное для него – это сделать сейчас как раз обратное и удовольствоваться тем, что уже имеет, то есть просто продолжать жить, оставив в покое то, что ему неподвластно. Тогда только Дух, увидев, что мы, кажется, действительно начали умнеть и освободили, наконец, Ему дорогу в реальное, может вочеловечиться и войти в нас, сметая на Своём пути останки забора из наших примитивных инструкций, сочинённых для Него и подробно рассказывающих, как Ему следует поступать. Трансмедитация – это упование, которого не было…

________________________________________

– Зачем придумывать такие высокие и сложные ходули рассудку как парапсихоанализ, трансме-дитация, а сейчас вот ещё и “упование”?
– Для того, чтобы, входя в магазин, в котором продаётся жизнь, мы могли бы в нём что-нибудь ку-пить, кроме куска чёрствого хлеба. Если у нас нет с собой достаточно золота (а его почему-то всегда не хватает), это вовсе не означает, что, наделав ещё в детстве многочисленных долгов, нам нечем сегодня платить по векселям. Даже имея неумеренный аппетит. Парапсихоанализ, к слову сказать, предназначается людям жадным до жизни и свершений.
Да, конечно, деньги – наиболее простое, а может быть и лучшее средство расчёта между людьми за услуги, которые мы друг другу оказываем. Но есть нечто, чего за деньги купить невозможно, потому что так много их нет ни у кого. Золотые монеты в качестве платёжного средства вообще неудобны при за-ключении сделок на большие суммы. И тогда весьма кстати обнаруживается, что некоторые невидимые свойства нашей натуры (психики), которые мы в себе порою склонны недооценивать, обладают огромной покупательной способностью.
Представьте себе: в магазин входят четверо. Один, устроившись на коврике неподалеку от прилавка, заиграл на скрипке и смотрите – часа не прошло, а он уже прилично заработал. Другой показывает поку-пателям фокусы: одной рукой он подбрасывает в воздух сразу несколько зажжённых факелов, глотает острые ножи и достает из рукава голубей – в общем, развлекает народ. Публике нравятся зрелища, и она способна оценить мастерство циркача, а потому с удовольствием бросает в его шапку мелочь. Третий решил продать здесь своё здоровье, завлекая зевак обещаниями, что купивший его кровь будет счастлив и успешен в этой жизни. Естественно, что ему взамен предлагают множество разных и вкусных вещей. Даже неожиданно много…
А четвёртый уселся посреди зала и начал торговать здесь своей душой. Вот только бизнес у него идёт из рук вон плохо, потому что в последнее время спрос на мелкие души упал. И неудивительно, ведь они всё больше в комплексах и дырах, да к тому же большую ценность представляют только в глазах самог; продавца. Бывают, правда, исключения, но редко (не нужно строить иллюзий), ведь это настоящее искус-ство – суметь продать то, единственным покупателем чего являешься ты сам…
Заметим, ни один из четвёрки голодных мужчин, вошедших в Магазин, не пришёл в него с деньгами, но все они вышли оттуда улыбающимися, с сумками, полными всякой снедью. Первые двое своей бес-спорно квалифицированной работой (ремеслом) расплатились тут же на месте (музыкой и фокусами). Можно даже с уверенностью сказать, что они более или менее соображают, какую часть себя только что отдали взамен подаренного им публикой хлеба и вина, а главное, могут подсчитать, сколько они продали и сколько у них осталось сил и времени, чтобы жить.
Двое других о столь тонких материях не задумываются. Наивные, они полагают, что ловко обвели во-круг пальца “глупых продавцов”, которым всучили для перепродажи свой невидимый товар и в эту мину-ту счастливые бегут домой, поскорее разделить радость и вкусную добычу со своими близкими. Смеясь, они будут рассказывать домочадцам, как только что облапошили доверчивых дураков, забрав у них хо-рошие продукты, в обмен на дешёвые слова и пустые обещания. В их доме сегодня будет праздник. Эти простаки убеждены, что именно они обманули кассовые аппараты, а не наоборот, потому что не знают или не хотят поверить в то, что жуткий обмен, который полчаса назад был им предложен или навязан в волшебном Магазине за кусок мяса, реально состоялся. Один скоро лишится здоровья, другой за свою глупость расплатится жизнью, причём может статься, что и будущей тоже…
Случается, мы не задумываясь платим за какую-нибудь ерунду или сомнительное удовольствие тем, что, вообще-то говоря, неплохо было бы сберечь себе на старость. Мы легко бросаемся жизнью, в част-ности, её покоем или успехами своих начинаний. С другой стороны, мы часто облизываемся, со вздохом отворачиваемся и понурые отходим от полок, на которых разложено то, что ужасно хочется купить, счи-тая, что мы не в состоянии за это заплатить. Мы не можем предположить, что заявленная цена не так уж, собственно, для нас и высока, если к оплате предъявлять, разумеется, не звонкую монету, а что-то другое: понимание (способность к переживанию) тонких вещей или естественное внимание к тишине, каплю от-странённости или разделение себя. Наконец, мы можем подписать с администрацией контракт на вирту-альное (само)убийство спящего в нас мертвеца. За подобные вещи здесь предлагают и вовсе громадную цену. Должно быть это – опасная и ужасно трудная работа, сделать которую способны лишь немногие. “Вот ведь счастливчики” – думают о них рядовые покупатели…
Да, в этом Магазине не только можно, но и принято торговаться, и умные люди очень скоро переходят на натуральный обмен. Нарядные продавцы супермаркета назойливо предлагают взять с их прилавков гораздо больше заморских фруктов, горького швейцарского шоколада и дорогого французского камамбе-ра, чем у нас хватает смелости и фантазии попросить, только лишь за включение и автоматическое функ-ционирование хотя бы одного нашего человеческого природного свойства. А мы что делаем? – На всякий случай пугаемся самих себя. После чего, отказываясь уже от всего и, пригнувшись к самой земле, про-клиная себя за то, что вообще сюда зашли, не оглядываясь, убегаем в свои тесные норы, словно нас пой-мали на воровстве, рассыпая на асфальт из своей убогой авоськи гнилой лук и картошку.
Кто знает, может быть мы и правы… А вдруг разделение нашей сути – лишь красивая мечта или ми-раж, который нам никогда не догнать? Мы ведь – обыкновенные люди, не какие-нибудь там сверхчелове-ки! Вот не получится у нас с превращением – и что тогда… В расчётах ошибёмся, струсим или обстоя-тельства жизни сложатся как-то не так. С ума, в конце концов, сойдём. Или ногу сломаем. Да мало ли что может помешать нашему восхождению? Просто именно у нас не выйдет, как не получается многое из того, чего мы хотим чересчур сильно. Или чего неправильно боимся. Будем стараться изо всех сил, рвать на себе волосы, потом вены, а всё без толку. Это ведь только Двойник росчерком пера, легко, одним Сво-им взглядом или даже просто Своим присутствием способен оплатить любой счёт. Ему ведь кредиты и выдаются. Или под Него?… Стоп! Да это же нас (ну, конечно, по ошибке) принимают за Двойников, очень уж мы похожи. Вот почему с нами так ласковы служащие того Магазина… Какие-то билеты в Театр пред-лагают… бесплатно…

________________________________________

– Что философия парапсихоанализа находит наибо-лее интересным в жизни и что считает самым труд-ным?
– Устроить на себя Божественную охоту, победить в этом турнире и забрать свой благородный приз – ис-полнение любого нашего желания.
– А что самое трудное?
– Разве непонятно? – Выжить…


– Во что алхимику обойдётся дезактивация отходов атомной станции, то есть работа по изме-нению свойств вещества, превращающая простое железо в дорогую легированную сталь или ртуть в золото (предположим на минуту, что это возможно)? Сколько будет стоить получе-ние точной информации о том, чего ещё не случилось? Как дорого избавить человека, которого он и в глаза не видел, от саркомы лёгкого? Сделать так, чтобы ураган времени, дымящийся столб которого уже появился на горизонте и сейчас несётся прямо на него, всасывая в себя и сметая на своем пути всё, прошёл мимо дома любимых людей… В одном шаге, но не через их жизни или судьбы. Так сколько?
– Безумно дорого!
– Это не ответ. Во сколько конкретно это выльется?
– Платой за перестановки предрешённого в сценарии или даже просто безграмотное (несанкциони-рованное) заглядывание в него, как правило, является смерть. Быстрая и лёгкая или, наоборот, медленная и мучительная – зависит от обстоятельств. Судите сами, дорого это или нет. Случает-ся, правда, что мы оставляем под залог как бы ненамеренно (якобы по неведению) не собственные карьеры или здоровье, а жизни и судьбы незнакомых нам людей. Из милосердия к ним выдумы-ваются разные красивые слова, мы с жаром говорим с экранов телевизоров про культуру и даже “гуманно” пытаемся тянуть время, отвлекая кассиров магазина разговорами о вечном и прекрас-ном, полагая, что если яд давать слушателям по капле после еды и новостей, то он либо не так эффективно сработает, либо нашего преступления не заметят. И в первую очередь, нам хотелось бы верить в то, что яд не заметят те, кого мы, безмерно любя, травим насмерть.
Такая форма вампиризма чрезвычайно удобна и распространена повсеместно, поскольку для практи-кующих его тема воздаяния и неизбежности наказания за содеянное размывается и со временем становит-ся неочевидной, перетекая в абстрактное морализирование. А в этих мутных водах, как известно, можно плавать спокойно и сколь угодно долго. Здесь открывается широкий простор для спекуляций вокруг че-ловечности, нравственности и проч..
Ответ на щекотливый вопрос – как соблюсти этику в отношениях с высшим порядком, самими собой и другими людьми в моменты нашей тонкой активности и свести издержки в ситуациях задействования (использования) пси-энергий до “пределов разумного” (чтобы себя обезопасить) – можно получить и воспользоваться им тогда, когда в нас совершенно погашены и заземлены приборы коммутации (ум, па-мять и проч.), отвлекающие внимание от ирреального, то есть выключены собственно органы нашего внимания.
К любому событию, приближающемуся к нам из глубин времени, как правило прилагается подробная инструкция о том, как его можно превратить. Добавим, на той же бумажке написано, во что именно, в какое новое качество оно с нашей помощью уже готово перейти и что для этого мы должны предпринять. А точнее, чего мы делать не должны. Оптимальный алгоритм работы наших мыслей в той инструкции также прописан. И наконец, главное: там сказано, что мы в принципе не можем в чём-либо ошибиться, пока не начнём выбирать. Никому и никогда не предлагается ситуация, требующая от нас участия (актив-ности) в её превращении, если к такой непростой работе – недеянию – мы действительно готовы. Если же мы к ней готовы, значит она уже сделана. А если не готовы, то и разговора ни о чём нет. Это – закон и случайного здесь не бывает! Превращение реальности – процесс естественный и незаметный, как дыха-ние.
– Почему ответ на вопрос об оплате шагов в запредельное вызвал у меня чувство тяжести? За-чем нужно было говорить так мрачно и пугающе? Неужели итогом поиска Духовного является смерть или поломанные судьбы близких? Кому он нужен – такой путь?
– Кто задал вопрос? – Потребитель. Вот и пришлось давать адекватный вопросу, но тем не менее честный ответ. Так что не обессудьте. О каком таком “пути в запредельное”, а тем более “поиске Духовного” вы вдруг так горячо заговорили? Понятен ли вам смысл этих высоких слов и насколь-ко вы вообще были сейчас искренни? Да вам и в голову не пришло бы спросить – “сколько сто-ит – ходить?”, если бы вы действительно хотели узнать, где живёт Бог! Разве так об этом спра-шивают? Плата за видение в себе Духа есть возвышение (превращение) себя. Не более того. Но лишь при условии, что вы искренне желаете именно этого.

Если вы решили кардинально модернизировать старую электрическую бритву и заставить её каждые пятнадцать минут говорить приятным женским голосом – который час, варить вам кофе и убирать квар-тиру, понадобится внедрить в неё не только сверхумный чип, но и поменять хилый моторчик на более мощный. Когда в глубине сознания я сею предпочтение Духовному (трансмедитация) и позволяю вызреть в себе желанию встретиться с Самим Собой, я отдаю себе отчёт, что те маленькие круглые батарейки, на которых до сих пор без сбоев работали рассудок, совесть и моя судьба, придётся выбросить. Ибо То, что из меня ко мне же приблизится, потребляет мощность электростанции, и Оно, будьте уверены, эту мощь с Собой принесёт. Если я понимаю (чувствую), что визит Двойника неизбежен, мне ничего другого не оста-ётся, как срочно перемотать проволоку трансформатора в своей голове (или душе), чтобы я смог безбо-лезненно пить из чаши ток высокого напряжения. Это и есть моя плата.
Вам кто-то позвонил и сообщил, что его сын умирает. Несчастный случай. Играл во дво-ре… Какой-то пьяный водитель… От градуса вашего немого желания и умения вспомнить (назначить) свои вчерашние предпочтения, от понимания того, что вы всегда были и есть толь-ко ситуация, уже готовая развернуться туда, куда сейчас смотрят ваши глаза, зависит жизнь ребёнка. Интересно, как вы поступите? Глядя на мир из Ничто, можно увидеть, что именно вас-то в нём и нет. Но вы есть Всё! Вены и нервы этого прозрачного мира сплелись в Единое, кровь и судьбы перетекают, все сосуды сообщаются. Реальность эфемерна и пластична… Вре-мени нет… Больше незачем искать Бога… Ну же!.. Всё слишком близко…

________________________________________

Конец книги.

Психоанализ второй ступени.

Время написания  –  1997-1998. Москва.

Авторская редакция  –  ноябрь 2024. Саров.