Дневник. Октябрь 1977

2.10.1977 Воскресенье.

Очень стыдно за своё поведение. Злая как мегера. На всех кидаюсь, со всеми
ругаюсь, озлобляюсь на глазах, превращаюсь в старую деву. На душе неспокойно.
Все дни беспробудно сидела над немецким, ещё одна работа осталась по
дополнительному чтению. Вчера почему-то не осталась с Лёвой, убежала, пока
он играл. Веду себя кое-как. Не знаю, чего я хочу.

Вчера посмотрела франко-итальянский фильм "Дорогая Луиза". Не могла
успокоиться. То прижимаюсь к подушке, представляя рядом Лёву, Славу,
Юрьевича - всех по очереди, то вдруг внезапно нападает гордость какая-то,
никого не надо мне - и всё. Как вот вчера...

4.10.1977 Вторник.

Полночь. Сна нет. Да и времени для сна тоже мало. Сижу, строчу письмо Нури.
Сегодня встречалась с Людой, наконец. Рассказала, как она приехала в Варзоб,
как удивился Нури, увидев её (Хайдару она писала, он её встретил), и первый
вопрос, который он ей задал: "А где Наташа?" В общем, что тут говорить,
разбередила она мне всю душу. Нури живёт один, с мамой (она у него
учительница), начал пить вроде бы, очень грустный всё время, потерянный.
Как рассказала мне всё это, я расстроилась.

Потом ещё Люба по телефону вечером добила. В ту злополучную субботу, когда
я ходила в кино и с Поляны убежала рано, Люба шла с электрички и встретила...
Лёву. Он шёл на основную Поляну меня искать. Он, оказывается, видел, как я
забирала мячик, Почему он решил, что я пошла на основную? Все ведь были на
Филиале... Я решила, что он не заметил моего ухода, - я ведь так быстро и по
тихому смоталась... Значит, он был огорчён моим уходом. Да ещё Герасимов пел...
Ну, совсем я много потеряла...

После Людиного рассказа мне до безумия захотелось оказаться хоть на мгновение
в Варзобе, пока я ещё помню там всё до мелочей, и где меня ещё, наверное,
помнят. Ведь в местах, где бываешь, всегда оставляешь частичку своего сердца.

10.10.1977 Понедельник.

Совсем схожу с ума. Такой труднейший год - страшно подумать, а веду себя кое-
как. Пропустила занятие по немецкому сегодня, не пишу контрольные, ошалела
от воспоминаний. Вот ведь и подбили меня вчера, опять подвернула голеностоп
(правда, на другой ноге), нога распухла, ходить больно, и неизвестно, когда
пройдет. Но сижу и неустанно думаю о своём неизвестно каком отношении к
Лёвочке. Что это? Любовь? Привязанность?

В субботу, когда он отходил от костра в темноту, и дотронулся до моего плеча, я
вся загорелась от этого прикосновения. Я могла найти в себе силы не ходить, не
бегать, словно собачонка, за ним. Но душа просила поцелуя. От мысли, что ещё
неделю я буду себя изводить тем, что намеренно упустила его и мою жажду, я,
пряча глаза, поднялась и повернувшись, увидела огонёк сигареты в темноте.
Я пошла на этот огонёк, и растворилась в его объятиях.

От моих жадных губ он сразу, конечно, возбудился. Но его прикосновения
причиняли мне боль, вчера ещё я, кажется, простудила пузырик, если не что-
нибудь другое. Мне было жаль его. Жестоко терзаю, возбуждая и отталкивая
его. "Как  у меня всё болит, Наташка", - простонал он, застегиваясь.
Виновато стояла я возле дерева, закрыв лицо руками. Он подошёл, чуть
склонился ко мне, а я вдруг вскинула руки, изо всей силы обняла его, и ему
ничего не оставалось делать, как целовать и целовать меня, истошно и жадно,
невольно поддаваясь моему порыву. Оторвавшись от моих губ, он глухо сказал:
"Ненормальная".

В воскресенье он не стремился к нашему уединению, но был так внимателен ко
мне... Мне понравилось, как Коля сказал: "Если мы уже перестаём нравиться
18-летним девушкам, то мы уже стареем..."

В этот вечер пел Герасимов. И воспоминаний этого дня мне хватит на целую
неделю.

"Предстала предо мной ты, свет тая,
Акацией в цвету, в весенней снежности
Свежа, светла предстала, словно я
Не видел ни цветения, ни свежести.

Свежа, чиста, распахнута на зов,
Ясна лицом, вся - воплощенье нежности,
Как будто я не видел родников,
Их чистоты и белых зорь безбрежности.

Ты-нежная, ты песенная вся,
В прозрачном свете льётся голос ласково,
Как будто я не слышал соловья,
Не видел я сверканья первомайского,

Ты-тот огонь, что грудь мою объял,
И слепок ты - волненья не мгновенного,
Как будто ливня солнца я не знал,
Не знал в душе пыланья вдохновенного.

Привыкла ты в себе весну нести,
И кажешься ты мне весенней ивою.
Само готово счастье расцвести
В тебе сейчас-такая ты счастливая.

пер. с кабардинского  Цыбина.

14.10.1977 Пятница.

В среду имела удовольствие посидеть с Серёжей в баре пивном на Рязанском
проспекте. Чудесное пиво с креветками и цивилизованная публика.  Под пьяную
лавочку он мне разболтал о том, что Мозгалин, оказывается, питает ко мне
какие-то чувства, связанные с общими интересами. Мне сейчас тоже так не
хватает человечка, с кем можно было бы бегать по утрам.

Всю неделю лечила ногу, опухоль вроде бы сошла. В довершение всего сходила
сегодня в Вятские бани, познакомилась там с женщиной, которая меня так
промассажировала - я вся растворилась в блаженстве.

23.10.1977 Воскресенье

Всё-таки мой бог изредка посылает мне крошечку счастья, даже не счастья,
а радости, чтобы снова напоить меня живой водой, чтобы я могла стойко
выдержать отпущенные мне страдания. Конечно, душевно я страдаю, мучаюсь,
но ничего не могу изменить. Генерал так и сказал нам с Галочкой, что мы вот
так и проживём свою жизнь, как живём сейчас, без той любви, о которой мы
грезим.

Он прав: ничего не будет потом... Без надежды тоже нельзя жить и без любви
тоже. Я не знаю, почему я так жду Лёву. Не был 3 выходных на Поляне, и у меня
настроение совсем упало, играть даже не хотелось. Переживала очень. Мало ли
что случилось. Он никогда столько дней не пропускал. Но в это воскресенье он
явился, и его гарем в полном составе, т.е. я, Галочка и Люба.

Но и это ещё не всё. Почему я испытываю такую радость, когда вижу Славу.
Я уже вроде бы его за границу проводила в мыслях-то. Но Люба говорила, что
видела его в прошлое воскресенье. Но к нам он не подходил.

А в этот день я наигралась с ним. Я не чувствовала усталости, у меня прибавилось
сил. Пришёл ещё к нам Женя (друг Алика), который играет восхитительно.
И девчонки мои - просто молодцы. Игра у нас шла. Я готова была визжать
от удовольствия, и очень было жаль, что на поляну  спускается темнота. Но у
костра меня ждёт Лёвочка, его тёплые ласковые руки, от которых я хмелею, и
наверное, от выпитого вина.

Наверное, эти мгновения тем и хороши, что они коротки.  Ему, наверное, хорошо
со мной, но в определённое время он всегда торопится домой, его там ждут.
А я почему-то чувствую себя глубоко несчастной.

Слава был без машины в этот раз. Посидел у костра, попрощался с нами и ушёл.
Он и Любу с Лёвой видит и меня. Интересно, что он по этому поводу думает.