Цепные псы самодержавия. Глава 27

 
 

                Глава двадцать седьмая

  Потом Зандер до самого обеда рассказывал об обязанностях полкового адъютанта. Как нужно их исполнять.
 - После обеда,  корнет, вы уж, пожалуйста, нигде не задерживайтесь! Я, лично, передам вам все дела, каждую папку, которая хранится в соседнем кабинете. Я ведь тоже когда-то в молодости был полковым адъютантом, - не приказывая, а просительно предупредил Николая командир полка.
 - Слушаюсь, господин полковник!  - козырнул Грабовский и вышел на улицу.
 
 Офицеры, прибывшие на обед, уже всё знали. Одни искренне пожимали Николаю руку, другие  ехидно ухмылялись и говорили:
 - Ну, корнет, вы делаете блестящую карьеру! Уже назначены полковым адъютантом.
  Грабовский всех весьма сдержанно благодарил, не делая никаких комментариев.

 За обедом выяснилось, что у поручика Ахматова оказался ужасный и очень неразборчивый почерк, за что  его кандидатура немедленно была отвергнута полковником. Поручик Щепкин писал красиво, но допускал грамматические ошибки, чем сильно огорчил Оскара Яковлевича Зандера.
 - Меня ещё в военной гимназии за почерк увольнений лишали! Так что могло измениться спустя столько лет? - широко улыбаясь рассказывал Ахматов. - Не могу вот красиво писать! Не могу! - он посмотрел на Грабовского и почему-то ему подмигнул.
 «Может быть он сделал это сознательно, чтобы не быть полковым адъютантом? - вдруг подумалось Николаю, - а впрочем какое-право имею я его подозревать? Никакого! Пусть будет так, как вышло!»
 
 Небольшая комната, которая примыкала к кабинету командира полка громко также именовалась кабинетом. Внутри стоял старый дубовый стол, три разностильных стула, четыре шкафа. Почему-то  на широком  подоконнике находился большой старинный письменный прибор: на плите из красного гранита стояли две бронзовые чернильницы в виде пороховых бочонков, а посередине лафетная пушка, сделанная также из бронзы.
 
- Вот, корнет, теперь это ваше царство, скажем так. На двери каждого шкафа наклеен кусок картона с надписью, что находится внутри. Вот шкаф номер один содержит в себе учетные документы на военнослужащих полка. Надпись говорит, что верхние две полки заняты папками с послужными списками офицерских чинов, а на четырёх нижних лежат журналы с алфавитными списками нижних чинов нашего полка, - ровным спокойным голосом произнёс Зандер и потянул дверку за деревянную ручку.
 Она не открывалась... Полковник потянул ещё сильнее. Ещё сильнее. Наконец сильно дёрнул ручку. Дверка шкафа распахнулась и на пол  с громким шуршанием начали падать пыльные папки, тетради, какие-то амбарные книги.
 
Грабовский бросился их поднимать.
 - Корнет, остановитесь! Не стоит! Сейчас мы будем поднимать каждую вещь, а потом уже устанавливать на своё место шкафу! -  удручённо посоветовал Зандер.
 
 Теперь Грабовский нагнулся и поднял с пола только одну папку. Подал её полковнику. Зандер,  стоя, прочитал её наименование и сказал:
 - Запомните корнет, это послужной список ротмистра Алябьева. Эту папку мы водрузим на самую верхнюю полку. Она будет первой.
 
Так и работали. С каждой минутой Зандер становился всё раздражительным. Наконец он не выдержал:
 - Никогда не думал, что поручик Горелов содержит документацию полка в таком постыдном хаосе!
 Грабовский промолчал и протянул полковнику толстый журнал со списками нижних чинов полка,  похожий на амбарную книгу.
 - Сейчас посмотрим! Посмотрим! - полковник принялся листать журнал. Ага... Ага... Январь, февраль, март, апрель и всё? Не может быть! Не может быть! Горелов обязан делать отметки еженедельно, если в них есть надобность! А у него записи заканчиваются апрелем! Как это может быть! Как такое иожет быть!

 Работали до самого ужина. Зандер был зол, голоден.
 - Корнет, мы с вами разложили по порядку все документы!Теперь вы обязаны проверить, как они велись. Внести все изменения, которые произошли, на сегодняшний день! Если вам что-то будет непонятно, то я вам объясню! Не вздумайте относиться к своим обязанностям  с прохладцей! Я буду ежедневно проверять вас, корнет! Ежедневно! - уже хрипел командир полка то ли от голода, то ли от гнева.
 - Слушаюсь, господин полковник! - вытянулся перед ним Грабовский, держа в руках какой-то поднятый с пола пыльный блокнот.
 - Надеюсь! Я отбываю домой! - Зандер повернулся спиной, вынул из шаровар носовой платок и несколько раз громко с надрывом чихнул.
 
Следующие дни стали для Грабовского кошмаром. Он старался не беспокоить командира полка  и разбирался в делах сам. Вроде бы полковое делопроизводство было совсем простым делом, но прежний адъютант выполнял свои обязанности без должной ответственности , что вызвало много путаницы и даже хаоса.
 Особенно досталось Николаю с учётом лошадей в полку. Ему пришлось встретиться со всеми командирами эскадронов, с вахмистрами и сделать полную перепись конского состава.
 Кроме этого корнету нужно было контролировать работу полковых писарей и команду трубачей.
 Ежедневно в полк приходили официальные письма, какие-то инструкции из Петербурга... Их Грабовский сначала регистрировал в журнале, затем лично читал и только после этого подавал для ознакомления командиру полка.
 Каждый день Зандер приказывал адъютанту подготовить  проект какого-нибудь приказа или распоряжения по 21 Белорусскому драгунскому полку. Тогда Николай оставлял все дела и работал над этими документами. После утверждения командиром полка, Грабовский передавал их писарям для исполнения. Затем, прежде чем отнести приказ или распоряжение на подпись полковнику, Николай внимательно их прочитывал и  тоже регистрировал в специальном журнале.
 Кроме этого на нём лежала вся организация караульной службы в полку.
 
Это была кропотливая работа, которую необходимо было вести ежедневно, не считаясь ни с личным временем, ни с выходными.
  Офицеры только посмеивались, наблюдая горящую керосиновую лампу  в кабинете полкового адъютанта, когда они расходились  поздними вечерами после игры в штосс.
 Грабовский уже не садился  за ломберный стол, ничего не читал, не занимался конной ездой. Он приходил домой только для того, чтобы выкупаться и поспать пять часов. Питался Николай в офицерском собрании.

 Несмотря на это, Грабовский не унывал. Он был уверен, что после приведения в порядок запущенных дел, сумеет организовать свою деятельность  должным образом.
 В выдавшиеся свободные минуты Николай написал письмо родителям, в котором сообщил, что был назначен полковым адъютантом.
 Эта новость произвела на отца огромное впечатление. В ответном письме он выразил свой восторг: «За всю мою службу я  никогда не слышал, чтобы офицер, только что начавший службу, был назначен полковым адъютантом! Сын, я тобой горжусь! Я уверен, что ты сделаешь блестящую карьеру. Для того, чтобы ты не думал о финансовой стороне своей жизни,  я буду ежемесячно высылать тебе не 250, а 300 рублей! Ты можешь  полностью отдать себя служению Отечеству!»

 Грабовский завёл новые папки на весь офицерский состав полка. Каждую из них подписал своим красивым почерком. Кроме этого собрал большое количество разрозненных листов с текстами проектов приказов в папки и создал архив.
  Каждый день, благодаря его усилиям, делопроизводство полка приходило в порядок.
 Раз в день обязательно заходил Зандер, чтобы лично увидеть, как новый адъютант справляется со своими обязанностями и всегда оставался довольным.
 - Корнет, хорошо! Продолжайте! - удовлетворённо произносил он.
 
Нестеренко, его денщик, тем временем, занимался ремонтом дома. Ему Грабовский уже полностью доверял все финансовые вопросы по оплате паркетчикам, столярам, садовнику, а также закупку всего необходимого  имущества для хозяйства.
 
 Свободного времени у Николая не было, зато появилось чувство нужности и сознание того, что он занят ответственным делом.
 Сначала почти все офицеры ехидно посмеивались над новым адъютантом полка, но вскоре ситуация начала быстро меняться. Ведь Грабовский со своей уникальной памятью и неподдельным интересом к тому, чем он занимается, за очень короткое время заслужил искреннее  уважение среди них. Николай наизусть знал фамилии, имена, отчества всех офицеров и нижних чинов полка! В каких эскадронах они служили, как характеризовались. Грабовский помнил клички всех лошадей и их возраст! На вопросы Зандера о номерах приказов и их содержании, отвечал немедленно, даже не заглядывая в журнал регистрации.
 Грабовский, прочитав документ, навсегда хранил его в своей памяти. Зачем? Он не знал ответа. Просто память сама оставляла всю информацию.
  Желание Грабовского вникать в самые ничтожные детали и помнить их вызывали у многих офицеров удивление, а у некоторых даже восторг.
 
 Ночи уже стали холодными. По утрам над Лугой поднимался плотный туман, который белыми прохладными облаками плыл над лугами и застревал   в деревьях прибрежных лесов.
 Днём было тепло и сухо. Уже летала паутина, и падали  листья: жёлтые, красные, бордовые...
 Наступала осень... 7 сентября состоялся полковой конно-спортивный праздник.

 Грабовский в нём участвовал, как представитель командира полка. Полковник Зандер приказал Николаю  самым подробным образом регистрировать результаты всех состязаний.
 Первым был разыгран пятивёрстный офицерский пробег по местности. Его выиграл штаб-ротмистр Легостаев на своём жеребце » Мираж». Вторым,  на кобыле «Альма», пришёл ротмистр Алябьев. Третьим - на жеребце «Орион» командир взвода третьего эскадрона поручик Салтыков.
 
На Алябьева Бориса Борисовича невозможно было смотреть. Его лицо было бледным, рыжие, всегда закрученные к верху усы каштанового цвета, также поблекли. Ротмистр нервно кусал  свои бескровные губы.
 - Обидно Алябьеву! Очень обидно! Своему подчинённому проиграл, - услышал за своей спиной чей-то комментарий Грабовский.
 Пока господа офицеры отдыхали перед следующим этапом соревнований, состоялись конные скачки по пересечённой местности среди нижних чинов. Дистанция - одна верста.
 
 Уверенно победил ефрейтор Мясников на «Тётке». Вторым был унтер-офицер  Иванов из второго эскадрона  на «Филарете».
  Последним этапом полкового конно-спортивного праздника были скачки на дистанции три версты с препятствиями как естественными, канавы, маленькие овраги, так и искусственные: забор из лозы высотой 1,5 аршина ( 1 метр 7 сантиметров. Прим.автора)
 Явным фаворитом здесь был ротмистр Алябьев.
 Начал он хорошо. «Альма» шла быстро и очень уверенно,  легко перепрыгнула неглубокую и узкую канаву, затем ещё одну и, набирая скорость, оторвалась от всех.
 - Алябьев - это фантастически опытный и смелый наездник! - одобрительно сказал вслух произнёс Зандер.
 «Альма» мощно и элегантно прыгнула через заборчик из лозы, но несмотря на это своим задом задела препятствие.
  У Алябьева в этот момент корпус оказался сильно откинут назад.  Он вылетел из седла и упал на землю. Падение ротмистром было произведено артистично:  ещё в воздухе он бросил поводья и убрал ноги из стремян.
 «Альма», почувствав потерю седока, немедленно остановилась. Алябьев, как на пружинах, встал на ноги, в два прыжка достиг лошадь и взлетел в седло.
 Увы, время было упущено... Ротмистр Алябьев пришёл на «Альме» к финишу всего лишь третьим.
 - Эх не повезло Борису Борисовичу! - с нотками  переживания в голосе вздохнул Зандер.
 
На общем построении, после награждения победителей и призёров конно-спортивного праздника, полковник громким голосом выкрикнул:
 - Благодарю за ваше усердие к службе!
 
Дома Грабовского ждал сюрприз: во дворе стоял красавчик жеребец рыжей масти донской породы, а рядом с ним конюх Иван Рябов и его семнадцатилетний сын Василий.
 - Мужики, а что же вы во дворе стоите! - расстроился Грабовский, - вас что в дом не пустили?
 - Как это не пустили, вашблагородь? Я уже час им талдычу, чтоб они заходили! Они наотрез отказываются! Вас ждут! - на пороге появился Нестеренко.
 - Дак, как -то стеснительно... - замялся бородатый и рябой  Иван.
 - Нечего стесняться! Заходите в дом! - Грабовский крепко пожал руки гостям. - Нет, подождите! Дайте я сначала посмотрю этого красавца! - Николай подошёл к коню.
 - Николай Васильевич, это лучший дончак! Я как его увидел, так сам обомлел. Тыщу коней видел за свою жисть, а этот самый лучший из всех. Да вы сами посмотрите! - предложил Рябов.
 - Как зовут? - спросил Грабовский.
 - Мудрённое имя у него! - широко улыбнулся Василий, - я так сразу запомнил, - «Бальтазар». Батя же первый день жеребца «Базаром» именовал.
 - Васька, не лезь в разговор старших! - треснул сына по плечу Василий, - мал ещё!
 - «Бальтазар»! - повторил Грабовский, Грабовский погладил жеребца по шее, затем по боку. - Красавец! Ох и красавец! И под седлом уже.
 - 600 рублёв ваш батюшка за него заплатил! Деньги огромные за дончака! Большие деньги! Хотя «Бальтазар» их стоит, - зашептал Иван, чтобы не слышал Нестеренко.
 - Николай Васильевич, тута ваша матушка вам книги передала.  Две связки! На ступеньках  с нашими котомками мы их положили, - быстро произнёс Василий, показывая указательным пальцем на   крыльцо.
 
- Вот спасибо, земляки, уважили! - поблагодарил  Грабовский! - Нестеренко, согреть воды для гостей и накрыть им стол в столовой! Не на кухне! - приказал он денщику.
 - В столовой? -  удивлённо переспросил Нестеренко.
 - Именно там! Накормить, как в ресторане! Много, сытно и вкусно! Понятно? - приказал корнет.
 - Так точно, вашблагородь! - закричал денщик, вытягиваясь по стойке смирно.
  Грабовский взял «Бальтазара» за узду и вывел коня  со двора.  Затем долго глади его, смотрел в глаза и долго шептал, рассказывая как они вместе будут служить в драгунском полку.
 В красивых глазах коня появились искорки доверия к своему новому хозяину. Он тихонько заржал.
 - Поехали, «Бальтазар»! -  корнет сел в седло. - Поехали в полковую конюшню, красавец! Я попрошу для тебя самый удобный денник. Тебе там будет уютно и хорошо!
 Вернулся Грабовский только через три часа. Много времени у него ушло, чтобы найти Мясникова. Затем они уже вдвоём выбрали самый хороший денник в лучшем месте конюшни.
 - Мясников, только тебе могу доверить этого красавца! Завтра же подготовлю распоряжение по полку за подписью полковника. Ты будешь освобождён  от нарядов по казарме, от уборки в конюшне, плаца и так далее! Твоей основной задачей будет уход за  конём полкового адъютанта. Тебя это устроит! Отвечай честно! - Николай смотрел в глаза ефрейтора.
 - Так точно, ваше благородие! Премного вам благодарен за доверие! - вытянулся Мясников.
 - За хороший присмотр будешь получать от меня 5 рублей в месяц! Только об этом никому! Понял? - Грабовский приложил указательный палец правой руки к губам.
 - Так точно, вашблагородь! - шёпотом ответил ефрейтор и почему-то покраснел.
 
Уже стемнело. На ступеньках крыльца сидели Нестеренко,  Иван Рябов и курили крепкий самосад. От его дыма у Грабовского сразу же запершило в горле.
  Василий стоял рядом и чесал гребнем свои густые волосы.
 Увидев входящего в ворота Грабовского Нестеренко вскочил и вытянулся.
 - Вольно! Вольно! - усмехнулся Николай.
  - Спасибо за вкусный обед! - медленно поднялся со ступенек Рябов. - Давно мы так не ели!
 - У меня чуть живот не разорвало! - признался Василий, и все засмеялись.
 - Иван, вы когда домой собираетесь возвращаться? - поинтересовался  Грабовский.
 - Так переночуем в каком-нибудь закутке в вашем замке и с утра поедем с оказией в Ковель, на железку, - степенно ответил старший Рябов.
 - Зачем завтра? Отдохните денёк, посмотрите город, реку, окрестности. Нестеренко вам покажет. Зачем в закутке? Я вам спальную комнату выделю. Будете спать на старинных кроватях из дуба. Заходите в дом! Нестеренко, зажги лампы во всех комнатах. Мы сейчас по ним пройдём.
 
Показать землякам дворец, который он снимает Грабовский хотел не из какого-либо мелкого хвастовства. Он знал, что Иван Рябов является одним из самых доверенных людей отца, и по возвращению расскажет своему хозяину всё до самых мелочей. Это будет очень убедительно и веско для отца.
 
- Вот смотрите! Это гостиная! Вы уже её видели! Это столовая. Говорят, что за этим огромным столом может поместиться пятьдесят человек. Возможно, конечно... Но стульев здесь всего тридцать, - объяснял Грабовский.
  В зале царил полумрак. Несколько керосиновых лам не могли осветить всё помещение. Весь потолок «утопал» в темноте. В углах залах тоже ничего не было видно.
 Василий с опаской смотрел вверх, крутя головой. Вдруг он вздрогнул.
 - Ох робею я... - прошептал юноша, - щас домовой как спрыгнет с потолка и... - он принялся креститься.
 Грабовский громко засмеялся. Иван Рябов глубоко вздохнул и ничего не сказал.
 
-Это моя спальная комната! К ней примыкает кабинет, из него есть вход в библиотеку, - Николай открыл очередную дверь.
 - Ох, царица небесная! Сколько книжек! Поди тысячи две! - восхищённо треснул себя по лбу Василий.
 - Нет, не две тысячи! Думаю, что за три перевалило... Честно сказать, я их читаю, но не считаю. - Объяснил Грабовский.
 - Да-а-а-а, - протянул Иван, - прям хоромы барские!
 - Вот это моя спальная комната!  С другой стороны этого коридорчика расположена ещё одна спальная комната. Для гостей. Жду, когда посетят меня папенька с мамой. В конце коридора ещё одна спальная комната. Также для гостей. Вот смотрите, две широкие кровати с матрацами, шкафы  старинные из бука стол стулья и даже кресла кожаные. Вот в этой комнате вы и будете спать! Я распоряжусь, чтобы Надежда вам выдала постельное бельё. Напротив туалетная комната. Очень удобно! - подробно пояснил Грабовский.
 
- Ох и робею я на таких кроватях спать! Прям  царские! - вырвался новый стон восхищения у Василия.
 - А там, в дальнем коридоре, ещё есть две комнаты. Одна абсолютно пустая, а в другой собран разный ненужный хлам: какие-то старинные стулья, столы, кастрюли, котлы...  Увидели! Хорошо! А теперь пойдём пить чай! Нестеренко, самовар поставил?
 - Так точно, вашблагородь! Уже поёт, закипел. - Доложил денщик.
  Потом они пили настоящий китайский чай, купленный в самом дорогом магазине города, с местным душистым мёдом, сахаром  песком, сахаром - кусками, ванильными баранками.
 - Николай Васильевич, что-нибудь нужно? - иногда появлялась Надежда.
 - Вашблагородь, может быть ещё самоварчик поставить? Другой поменьше который? - зашёл в столовую Нестеренко.
 - Спасибо! Пока не надо! - отказался Грабовский.

 Николай как с равными сидел за столом с простыми людьми и дул с ними чай из самовара. Он знал, что через несколько дней об этом будут знать родители, которые всегда относились к своим работникам, как к родственникам. Сажали их за стол, на праздники преподносили дорогие подарки, за свой счёт вызывали к заболевшим врача... Николай знал, что его отношение к Ивану и Василию его родителями будет оценено с восторгом, поэтому играл этот простой «спектакль». Ему уже давно хотелось посмотреть на книги, переданные ему мамой, а потом вымыться и лечь спать, ведь день сегодня выдался совсем непростой. Пришлось же изображать из себя доброго барина.
 
- Иван, так как же вы доехали в такую даль? Да не просто доехали, а ещё и привезли »Бальтазара»! - изображая на лице искреннее удивление, спросил Грабовский, «Сейчас бы книги разобрать, что мама передала! Наверное там и о скифах. Мама говорит, что очень мало серьёзных трудов о скифах. Да я и сам это знаю... Вместо этого я сижу с людьми, с которыми у меня нет абсолютно никаких интересов и задаю какие-то глупые вопросы. Странен этот мир!» - думал он в это время.
  - Батюшка ваш заплатил за аренду теплушки до самого Ковеля. Мы с Васюткой загрузили сена, овса, затащили кадку. Её потом наполняли на станциях водой, - степенно объяснял Рябов- старший с шумом втягивая чай из блюдца.
 
- Ага! Один раз поезд поехал, а мы с вёдрами на улице стоим! Вылили воду и в теплушку! Я тогда оробел сильно! Сердце, как телячий хвост забилось, - покачал головой Василий и с хрустом разгрыз кусок сахара своими крепкими жёлтыми зубами.
 - Да ты что? - деланно ужаснулся Грабовский. - Ну и дела!
 - Вот мы ехали и ехали. Смотрели на города и сёла. Кормили «Бальтазара», сами ели. Мешки свои продуктами до отказу набили, - продолжал Иван.
 - От скуки не мучились? - Грабовский вздохнул.
 - Не-е-е, Николай Васильевич! Смотрели и в карты играли... Ха-ха! Я Васятке весь нос отбил ими. В Ковеле нас отцепили. Мы «Бальтазара» свели на земь. Жалко вот сена много осталось! Никакой возможности его забрать с собой не было! Вот беда-то! - Иван поставил блюдце на стол и принялся сокрушаться.
 - Зато ячмень весь остававшийся в мешок ссыпали и с собой! - довольно улыбнулся Василий.
 - За этот ячмень и договорились, чтобы мужик нас до Владимира -Волынского забрал. По пути. Он куда-то чуть дальше ехал. Загрузили ему в телегу книжки ваши, Николай Васильевич, что мама приказала передать, наши мешки, седло, привязали к бричке «Бальтазара» так и приехали к вам. - Рябов-старший открыл краник самовара и стал наливать себе в стакан кипятка.
 
- Какие вы молодцы, земляки! Молодцы! - хвалил вслух Рябовых Грабовский, думая как бы быстрее покинуть их компанию.
 - Да какие мы молодцы! Так себе думаем иногда, - усмехнулся в бороду Иван, пожимая при этом плечами.
 - Так ребята, вот держите! - Николай вынул из бумажника две купюры красного цвета, - это вам за службу и усердие! - он протянул деньги Рябову-старшему.
 - Вы  что? Вы что? Зачем? - принялся отказываться он, а в глазах появился блеск.
 - Как зачем? За службу! Награда! Двадцать рублей. - повторил Грабовский. - Назад как собираетесь ехать?
 - Так же! До Ковеля  с оказией. Там на станции купим билеты в вагоне третьего класса. Батюшка ваш деньги выделил. Ничего страшного нету, - Иван спрятал деньги в кармане своих штанов из грубой ткани и  насыпал в стакан ложек десять сахара-песку.
 - Ясно... Ясно... Тогда сделаем так: я скажу Надежде, чтобы вам в дорогу зажарила парочку цыплят пожирнее, спекла несколько караваев хлеба, купила  в лавке колбасы кружков пять. Краковская в этом городе - это настоящее объедиение. Распоряжусь, чтобы дала вам хорошего чаю и пару фунтов сахару. И ещё ... ещё, - Грабовский задумался.
 - Вы что, Николай Васильевич! Хватит нам! - перестал дуть на чай в блюдце Иван.
 - Хорошо тогда! Если чего ещё надумаете то скажите Надежде! Да, оказию до станции вам найдёт Нестеренко. Можете смело обращаться к нему! - посоветовал Грабовский, - прошу прощения, дорогие земляки, время! Завтра мне на службу рано, нужно отдохнуть! Вы же спите сколько ваша душа пожелает, а потом пусть вас Нестеренко покажет этот город. Спокойной ночи! - ротмистр встал из-за стола.
 - Спокойной ночи, Николай Васильевич! - Рябовы встали и поклонились в пояс Грабовскому.
 - Спасибо вам за царский приём! - добавил Василий.
 - Вам спасибо! - Грабовский подошёл и покровительственно похлопал их по плечам.
 
Наконец он у себя в кабинете с книгами. Вот письмо от мамы. Она писала, что серьёзных работ о скифах их культуре очень мало. Есть дешёвые то ли рассказики, то ли сказки неизвестных авторов. Пообещала искать и присылать ему всё, что будет достойно внимания.

 Дело в том, что Николай ещё на третьем курсе университета неожиданно сам для себя увлёкся историей этого древнего народа. Он прочитал несколько тонких брошюр, а потом пришлось отложить изучение истории скифов надолго. Николай служил вольноопределяющимся. До книг ли было ему тогда? Разумеется нет! Но именно, тогда, в Гатчине ему безумно захотелось написать серьёзный исторический роман о скифах. Сейчас это желание вернулось. Николай мечтал изучить литературу и приступить к творчеству.  Он нетерпеливо принялся развязывать шнур, которым заботливо  были связаны книги первой стопки.
 
- Ага! Вот! Вот! - тихо вскричал он и отложил отдельно труды Геродота «В верховьях Тигра иль в низовьях Истра», Перевод был выполнен  Ф.Г. Мищенко. - Замечательно!  Дальше что? Ага, вот «История скифов», в кожаном солидном переплёте, написанная А.И. Лызловым. Грабовский пролистал книгу. «Несколько наивно, мне кажется, описано. Хотя что  поделаешь? А это что такое?»
 Серая невзрачная обложка книги на английском языке автора Э. Б. Тайлора. Кто такой Тайлор Николай не знал, но судя по фамилии - англичанин. А может быть  автор жил в Северной Америке?
  «Маловато, конечно, литературы.  Придётся больше  полагаться на мою фантазию, которую буду подкреплять историческими фактами из книг. В моей библиотеке есть одна брошюрка «Расцвет и падение скифов». Она тоже должна внести лепту в мой исторический роман».
 
Отец в очень коротком письме писал о «Бальтазаре»:  его ездовых  и  физических качествах.
 «Сын это один из самых лучших жеребцов донской породы, которого я нашёл! Мне «Бальтазар» очень понравился. Надеюсь, что вы станете с ним друзьями». Так заканчивалось письмо.
 «Так мог написать только настоящий кавалерист - знаток лошадей. Для папеньки конь обязательно должен быть другом. Может он и прав?»