Гады

                нет шоколада в шоколаде
                давно нет мяса в колбасе
                становится чуть чуть тревожно
                а вдруг и в людях нет людей
                ©

Алексей поднялся по каменным ступенькам времён советской постройки, открыл дверь с надписью «ИП Мамонов. Стекло, зеркала, аквариумы, лоджии, стеклопакеты. Без обеда и выходных», и зашёл внутрь.
Узкий коридор, превращённый в приёмную, был от пола до потолка заставлен аквариумами разных объёмов, в самых больших плавали живые рыбы.
Между аквариумами висели зеркала без рам множества разных форм.
Сидящая в конце коридора, за столом, приёмщица кивнула вошедшему.
— Привет! Шеф у себя? Нет? В мастерской? Я пройду?

В центре мастерской, на огромном столе, обитом несколькими синими солдатскими одеялами с чёрными полосами, стояло громадное изделие из стекла толщиной в палец, если не больше.
Через него проглядывал полусогнутый силуэт, который мгновенно распрямился.
— Здоров. Как ты?
— Привет, Лёнчик. Я тебе бумажку очередную принёс. Ещё «хабарик».
Мамонов взял двумя пальцами красную купюру, свернул её и сунул в нагрудный карман рубашки, надетой поверх безразмерной футболки.
— Фигасе, рыбий дом. Это для кого вообще? Такая махина.
— Да это ещё фигня. Ты бы видел, какой мы в прошлом году склепали. Специальную бригаду грузчиков вызывали для доставки. Четыре человека поднимали.
Даа, четвёртый этаж, центр. Старый фонд. Фонтанка. А этот не для рыбы.
Королевская кобра жить будет. Метра два уже этот щланг вымахал.
Постоянному клиенту повезём. Заслуженный врач России. Весь дом змеями забит.
Штук семь их у него, наверно.

— Да ну, нафиг. А в чём кайф-то?
— Странный ты. Он заслуженный врач. Не дворник какой-нибудь. Бобика и Шарика любой дурак себе завести может. А у него змеи. Ядовитые. Стоят ну его нафиг.
Машину на такие бабки купить можно.
— Это я странный? На улицах кошки и собаки от голода и холода мрут, а он гадюк всяких держит. Пока они мрут. Одного бы домой забрал. Жизнь спас.
— Сытый голодному не товарищ. И гусь свинье тоже. Думаешь, он один такой?
— Ещё кто-то есть?
— Полно, — улыбаясь ответил Мамонов, это раньше одних рыбок держали. А сейчас кого только не встретишь! Змеи, пауки, многоножки, скорпионы, сколопендры всякие. Я такого насмотрелся!
— Фу. Могу себе представить.

— Один мужик тарантулов разводит. Такой кадр! Мне постоянно предлагает. Элитный экземпляр. Только говорит, смотри, его уличными насекомыми не корми, они всякую заразу переносят! И других хищных тварей скормить не пытайся. Могут ранить или убить. Останешься без любимца. Да, сети за них плести не нужно. Они сами умеют.
Прикинь, паутину плести за пауков не надо! Охренеть, как удобно! Сами справятся!
Слава богу. Я чуть не обоссался, когда он мне это сказал.
Ты бы видел, как у него глаза светятся, когда он через стекло на своих чудовищ глядит!
Вот это я понимаю! Вот это существа. А не твои морские свиньи, кошечки да собачки скучные.
Здесь твари диковинные, гады все цветов и мастей.
— И не боятся, хозяева-то? Что ужалят?
— Кошки-собаки тоже кусаются. Меня хомячок, знаешь, как детском садике тяпнул?
Шрам на полпальца остался.
— Я этого всё равно никогда не пойму. Маньячелы прямо. Такую мразь держать. Дома. Под боком.
— А мне нормально. Пипл заказывает, бабки капают. Так что, это кормильцы мои.
И поильцы. Гады эти.
Друг Алексея довольно осклабился и ещё раз произнёс с чувством: Гады!

Маршрутка еле двигалась в пыльной загородной пробке, гудящей клаксонами на все лады. Дёргаясь от очередных толчков автобуса, Люба утомлённо глядела в окно на раскалённый пейзаж.
Деревянные частные домики с облупившейся краской, стоящие по обе стороны дороги, смотрели на неё в ответ мутными окошками.
Возле деревянных оград стояли вёдра с картошкой и яблоками, да букеты цветов в бидонах.
В воздухе стоял смрад от горящих торфяников. По всей обочине стелились и оседали вниз облака пыли.
Около базы стройматериалов сверкали стёклами припаркованные автомобили.
Внезапно Люба встрепенулась и вглядываясь куда-то за стекло, чуть ли не в голос закричала:
— Остановите, пожалуйста, здесь!
Пара пассажиров покосилась на то, как она спешно выбирается со своего места и быстро, почти бегом, двигается по проходу.

В паре метров от дороги, кувыркаясь в скошенной под ноль траве, шипел и рычал, давясь слюной, абсолютно чёрный кот, с прижатыми ушами.
Люба подбежала к нему, на ходу решая, что делать дальше.
Животное попыталось скрыться, но только отползло на десяток сантиметров и истошно завыло. Зрачки его бешенно сокращались.
Без лишних слов было ясно, что зверь испытывает невыносимую боль и неописуемый страх.
Задняя часть тела беспомощно волочились по земле и кот исполнял свой жуткий танец на передних лапах, то воя от боли, то рыча от ярости.

День был таким жарким, что у женщины в сумочке не оказалось ничего, что могло бы помочь.
Она посмотрела на несчастного зверя с высунутым языком и почти бегом понеслась к базе стройматериалов, всего в паре десятков метров от места происшествия.
— Сейчас, мой хороший. Потерпи немного. Я скоро!

Минут десять Люба металась в поисках помощи, сбивчиво повторяя одно и тоже, но на неё смотрели, как на сумасшедшую, отшатываясь.
— Да помогите же, кто-нибудь! Ау, люди! Там кот умирает. Мне одной с ним не справиться. Надо просто схватить. Чтобы я его в ветеринарку отвезла.
Одна из продавщиц за прилавком как бы между прочим заметила:
— Он уже часов пять орёт. Его машина сбила. Ещё до пробки.

Так, возьми себя в руки. Надо купить что-то, во что можно завернуть зверёныша — проносилось в голове.
— Девушка! Пойдёмте, сумку вам дам. Туда положим — раздалось за спиной.
Пожилые мужчина и женщина смотрели на неё, указывая в сторону парковки.

— А можно мы без очереди?! У меня кот умирает!
— Нет! Врачи операцию проводят, там очень тяжёлый случай!
— А у меня лёгкий, что ли? Он вот-вот умрёт. Машина сбила. Что, никого нет вообще? А ещё врач?
— Поезжайте в другую клинику.
— Снова время терять?

— Ну, а что вы хотите? Перелом позвоночника, перелом челюсти, разрывы внутренних органов. Надо усыплять. Пытаться спасти, только мучить. И к тому же, знаете во сколько всё обойдётся? И наконец, если он даже выживёт, в чём я лично сомневаюсь, потому что шансов ноль, вы будете ухаживать за инвалидом?
Ходить кот уже не будет. Никогда. И мочу отжимать придётся. Ежедневно.
— Да наплевать, доктор, сколько будет стоить. Давайте спасать. Давайте оказывать всю необходимую помощь!

— Лёш, он пять часов мучился. Лежал у дороги и просил о помощи. Машины проезжают, пофиг. Жители проходят, пофиг. С базы этой ни одна тварь не подошла.
Хорошо, пара пожилая мне свитер старый и сумку из багажника достали.
Мужчина помог его схватить. Даже отвезли меня в клинику. Я хотела такси вызывать.
Два человека из сотен и сотен!
— Конечно. Всем же денег жалко. Ветеринары бесплатно не работают.
А народ из-за тысячи удавится.
— Я врачам сказала, чтоб спасали. Любые деньги отдам.

Алексей обернулся на всхлипывающую жену. Всё её лицо до сих пор было красным от слёз. К его горлу подкатывал ком, одежда взмокла от пота.
— Прощай, друг! — шепнул мужчина и поддев штыком лопаты землю, начал засыпать её в свежевырытую маленькую могилку.
— Рядом с нашим Барсиком. На кладбище домашних животных. На пригорочке.

— Я сегодня к Мамону заскочил, долг отдал.
— И что он?
— Аквариумы свои клеит. Сейчас поветрие новое. Вместо рыб всякую гадость разводить. Жуки, пауки, сикарахи, змеи. Гады, одним словом.
— Одним словом, гады — почти беззвучно повторила за мужем Люба, как в прострации.
Гады.