Неведомое. Глава LXХI

(продолжение. Предыдущая Глава LХХ- http://www.proza.ru/2024/12/08/1693)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      Первый  из дозорных, скакавших впереди обоза, молодой, крепко сбитый парень, спешился  у поворота, где дорога  вела за холм, и начинался спуск., Он в растерянности озирался вокруг, иногда приседая на корточки, чтобы рассмотреть что-то под ногами, и даже осторожно шарил по земле руками.

      - Чегой-то потерямши, Никита? – спросил его следовавший за ним другой, зрелых лет и внушительного вида мужик, когда подъехал поближе к повороту.

      - Гляди-кось, Ермолай Мелентич, уразуметь не могу, куды следы от колес и конских копыт девалися? Вознеслись, никак, те, кто до нас здеся ехавши? Чудеса!

      Второй охотник соскочил с коня, опустился рядом с Никитой на корточки и внимательно осмотрел полотно дороги. Потом подошел к обочине, за которой начинались кусты, выпрямился и махнул охотнику рукой. Зри сюды, бестолковый! Следов нету, а травушка помята. А вот туточки ольховы веточки много ломаны. Стало быть - веник работал кто-то! Подмели колею-то! Никаковских чудес, Никитка! Чую гадость каку-то состряпать нам зарядили!

       Ермолай присвистнул, подзывая подбегаюших собак, схватил одну из них за загривок, ткнул носом в помятую траву, а потом слегка подтолкнул в направлении спуска: - Ищи, Умка!

      Собака тут же взяла след. За ней побежала и другая. Обе вскоре скрылись за поворотом. А через несколько минут послышался яростный лай обеих собак.

      - Ого! Видать Бушуйка кого-то прищучил, а Умка ему подпевает!

      Ермолай довзвел оба курка на своей шомполке и кивнул головой напарнику: - Проверить надоть, Не дай бог – лиходеи! Ты , Никитка, оставайся здесь, а я пойду, гляну…

      - Не ходил бы ты, Мелентич, не ровен час…

      Из-за холма послышался истошный человеческий вскрик и злобное рычание пса, как будто трепавшего что-то. Затем ударил револьверный выстрел потом еще один, а потом кто-то тропливо выпустил сразу четыре пули подряд. Завизжала собака.

      - Ах, едрить твою налево! - выругался.Ермолай и, пригнувшись побежал к повороту. Навстречу ему, неуклюже ступая, на трех ногах ковыляла Умка. Переднюю ногу она держала на весу. С лапы обильно капала кровь.

      - Ну, коли так! А за мной не заржавлет, лиходеи! Охотник метнулся с обочины прямо на середину дорого и вскинул двустволку. Свинцовая сечка дублета словно кнутом ударила по зарослям ольхи, сбив с веток целое облако листьев. В кустах кто-то дико закричал.

      Ермолай закинул ружье за спину, подхватил раненую собаку на руки и бросился назад. Никита стоял на обочине на одном колене и целился из ружья прямо ему в голову. – Прими одесную, Мелентич! – крикнул он и, когда напарник резво отшатнулся в строну, сразу же выстрелил. У поворота кто-то шумно упал и протяжно застонал. Оба охотника подбежали к лошадям. Никита первым вскочил в седло и принял у Ермолая собаку. Когда три боевика с револьверами наготове выбежали из-за поворота на дорогу. Охотников уже и след простыл. На дороге перед анархистами лежал их умирающий товарищ, а в кустах громко стонал раненый и грязно ругался еще один боевик, сильно покусанный собаками. Храбрый пес Бушуй, успел перед гибелью разорвать артерию у него на бедре. Из раны фонтаном била алая кровь.

       Услышав выстрелы, стрелки тут же заняли позиции и приготовились к обороне. Через пару минут к обозу подскакали оба охотника.

      - Засада, ваше благородие! – деловито сообщил Ермолай Михееву, слезая с коня. – Лиходеи-то нас за холмом поджидали. Собачки мои, слава тебе Господи, не подвели  и засаду ту   быстро распознали!

      - Спасибо тебе, Ермолай Меленьтич!– вытягиваясь во фрунт перед охотником, с чувством сказал унтер-офицер Михеев и отдал честь мужику. - Мы все жизнью тебе обязаны, друг ты наш дорогой!

      Ермолай махнул рукой: - Пустое, ваше благородие! Собачки мои помогли… Бушуйку-то мово убили лиходеи… А вот Умку только подранили!

      - Аникеев! – крикнул Михеев. – Возьми сумку с бинтами и порошками от ран и помоги Мелентичу собачку пользовать. Мы их обоих на руках должны носить!

      - Сделаем, Василий Иваноныч, не извольте беспокоиться!

     Через несколько минут унтер уже давал наставления стрелкам.

      - Вот что, ребята, придется нам очистить путь от неприятеля. Возможно, придется пробиваться с боем. В супротивниках у нас меньше десятка мутного народу. Как я понимаю, народ это отпетый из анархистского ролу-племени, сплошь злодеи. Оседлали дорогу, могут помешать проехать. Разделяемся по четыре человека и идем обочинами по разным сторонам дороги. Движемся группами попеременно. Пока первая группа идет вперед, вторая держит на прицеле окрестные кусты и, случае чего, прикрывает первую. Через двадцать шагов вперед идет вторая, а первая ее, в свою очередь, прикрывает. Все понятно?

       - Так точно, Василий Иванович! Тогда проверим оружие, займите обочины, кто по какой наступает. По готовности – вперед! И смотри в оба, православные!
      Стрелки быстро разошлись по обочинам и начали движение, Михеев пошел вслед за ними прямо по середине дороги, держа наперевес винтовку с примкнутым штыком. Когда стражники подошли к неподвижному телу боевика, лежащего перед поворотом, В костенеющей руке убитый крепко сжимал вороненый револьвер. Михеев на всякий случай, чтобы наверняка устранить в тылу своего маленького отряда потенциальную опасность для своих людей, дважды аккуратно проткнул мертвеца штыком.

      В двадцати шагах от поворота в зарослях ольхи громко стонал раненый. Кто-то пытался зажимать ему рот и уговаривал потерпеть.

      - Эй, там, в кустах! – крикнул Михеев, пытаясь определить, откуда раздавался стон. – Выходь на дорогу, а то постреляем, как зайцев!

      Вместо ответа в зарослях хлопнул револьверный выстрел. Стон оборвался, и через несколько секунд из кустов на дорогу вылетела динамитная пачка с горящим фитилем, от которого вился густой белый дым. Она упала сразу за обочиной. Видимо, зацепилась за ветки, когда ее бросали.

      - Первая - пли!, - быстро скомандовал унтер. Нестройно грянул залп, и почти сразу за последним выстрелом громыхнул взрыв, поднявший целую тучу песка и пыли. От взрывной волны качнулись заросли ольхи. Несколько секунд ничего нельзя было разобрать на дороге. Вторая – пли! – крикнул Михеев. – Беглый огонь!
 Стражники успели выстрелить по три патрона туда, где сильно качались кусты. Потом в низине послышались возбужденные крики людей и  шум отъезжающего экипажа.
 
      Через несколько минут подъехавшие обозные мужики, кряхтя и ругаясь, вытащили из кустов на дорогу три мертвых тела. В кустах нашли ружье, два револьвера и небольшой ящик с тремя динамитными зарядами в пачках с торчащими в них огнепроводными шнурами.

      - Интересно, какой дурак готовил нам сюрприз в этом месте? – скорее сам себе задал вопрос Михеев, осматривая один из взрывных зарядов, привязанный бечевкой к короткой ольховой палке.

      Купец Рубинчик удивленно уставился на унтер-офицера: - А что такое, Василий Иванович? По моему разумению, злодеи хитро придумали устроить здесь засаду на нас.

      - Вы так думаете, Лев Моисеевич?

      - А вы хотите сказать, что место анархистами выбрано неудачно?

      - Вот именно! Сразу видно, что ребята только в спину из левОльверов стрелять горазды.  Ну, смотрите сами: растянули свои силы по всей длине дороги в предполагаемом месте нападения. Когда первые вступают в бой, все остальные никак не могут им помочь огнем. Люди в кустах лишены маневра, а обзор в зарослях у боевиков был, в большей части, закрыт листьями. И стрелять, и бросать динамитные шашки из кустов весьма неловко и несподручно. Ну, убили одну собаку, подранили другую. Вот и вся удача! Оставили здесь четыре трупа. Двух ухлопали охотники, Одного подстрелили мои стрелки, а еще одного (смешно сказать!)  загрызла собака! Вояки! Едрить их налево с поворотом!

      - М-да! Эти храбрые революционеры хотят научить нас, как нам следует правильно жить, а сами не способны даже умереть с толком!

      Вот-вот, Лев Моисеевич! Но ведь что интересно, всякая романтическая публика их почти святыми считает! Да что говорить! – Михеев махнул рукой: - Счастье – оно трудом человеческим, а не кровью строится!
 
      - Что с мертвецами-то делать будем, Василий Иванович?

      - А что с ими сделаешь? Обыщем для порядку, а потом закопаем в лесочке. Не с собой же возить по такой жаре! Попрошу вас, Лев Моисеич, оставьте здесь пару мужиков. Пусть приберут покойников. А нам дело доделать надобно - зелье чертово сдать жандармам! Будь оно неладно!

      - А не могут ли анархисты устроить нам еще одну западню по пути?

      - Ну, это вряд ли! Пройдем еще с полверсты и спустимся в низину. А дальше там  дорога пойдет по открытому пространству на равнинной местности. До самой Волги нет ни лесов, ни рощ, ни каких-либо кустиков, в которых можно укрыться.

      Через четверть часа обоз двинулся дальше. На этот раз впереди шли четверо стрелков. Двигались они парами по обочинам на расстоянии не более десяти шагов друг от друга. Позади них, за поворотом, на небольшой полянке два мужика, особенно не торопясь, копали заступами могилы для побитых анархистов. Убитые лежали рядком в тени придорожных кустов. Над ними с серым клубком вились привлеченные запахом крови вездесущие мухи.
                ***
      - Похоже, мы без взрывчатки остались, Дмитрий Зенонович! – сказал Фиолетов и зло сплюнул. – И четверо наших товарищей погибли ни за грош!

      - М-да!..Бывает же такое - хронически не везет, Арсений Венедиктович! – спокойно ответил Проскурин, встряхивая постромками, чтобы лошадь бежала быстрее..
      - И куда же мы теперь, позвольте спросить? Расписывать причину неудачи в  записке на имя Центрального исполнительного комитета? Полагаю, нас с вами серьезно накажут наши же товарищи за срыв с таким тщанием подготовленной и так бездарно проваленной нами операции.

      - Я думаю, каяться пока преждевременно и оправдываться еще рано. Еще не все возможности для захвата гелигнита использованы, Арсений Венедиктович!

      - Вот как? Каков же наш следующий ход?  А-а-а! Понимаю! Мы захватываем жандармский пост при пакгаузе рядом с причалом. Переодеваемся в жандармов, вы гримируетесь под ротмистра Милорадова, и нам купец Рябинчик с урядником сдают этот злосчастный гремучий студень под расписку…

      - Перестаньте ерничать, Фиолетов! У меня и так кошки на душе скребут! Впрочем, именно так… ну, или почти так, мы и будем действовать! У вас светлая голова, сударь!

      - Вы что? Издеваетесь?

      - Тпру-у! – Проскурин натянул вожжи и остановил лошадь. – Вот что, Фиолетов! Пусть Рубинчик и его присные везет взрывчатку на причал и сдают ее жандармскому поручику. И уезжают потом восвояси. Чем дальше они уедут – тем лучше для нас.

      Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Пакгауз охраняет специальное отделение жандармов. Их одиннадцать человек. Все они, кроме самого поручика, вооружены винтовками. На складе находятся: один часовой при входе, поручик и еще один жандарм внутри пакгауза. Там же находятся складской приказчик и двое рабочих на подхвате. Караульное помещение расположено недалеко от  причала. Там находится вахмистр - начальник караула, младший унтер-офицер – разводящий и шесть нижних жандармских чинов в составе одной бодрствующей и одной отдыхающей смены. От караулки до входа в пакгауз примерно четыреста-пятьсот шагов. То есть, в случае необходимости служивые смогут добежать до склада за несколько минут. Предлагаю следующий вариант действий: мы разделяемся на две группы по три человека. Мы с вами, Арсений Венедиктович и кто-то еще из наших людей, скажем месье Зимухин, идем прямиком к пакгаузу. Там я называюсь чиновником, инспектором министерства внутренних дел по особым поручениям и предъявляю часовому предписание на проверку условий организованного на складе ответственного храниния  …

      - Вы хотите сказать, что никто на складе не заподозрит подвоха, когда, через четверть часа после того, как купец Рубинчик сдаст взрывчатку, в пакгауз заявится неожиданная проверка?

      - Разумеется, все это шито белыми нитками и сразу вызовет подозрения.

      - Тогда какого…

      - Дело в том, что часовой, увидев предписание, не сможет принять решение сам. Он обязательно вызовет вышестоящего начальника. Когда поручик явится для разговора с предъявителями документа, мы его ликвидируем. Желательно - холодным оружием. Как, впрочем и беднягу-часового.  Думаю, это будет несложно для нас с вами? Но действовать придется решительно и наверняка. Кстати, вы сможете быстро зарезать человека, сударь?

       Вопрос застал боевика врасплох. Фиолетов отвел глаза и замялся. – Видите ли …

      - Понятно! Это будет непросто сделать в первый раз, дорогой Арсений Венедиктович. Придется переступить через некие внутренние рогатки и запреты, свойственные глубоко  порядочным людям. Однако, это придется сделать, мой дорогой! Впрочем, я могу взять с собой кого-нибудь другого, если окажется, что у вас кишка тонка…

      - Не нужно, Дмитрий Зенонович, я, пожалуй, смогу пройти и через это.

      - Ну, смотрите, сударь, промашка и колебания в самый ответственный момент могут нам всем очень дорого обойтись. Между прочим, у вас есть нужный для такого дела инструмент?

      Фиолетов достал из кармана куртки довольно большой складень с темной от времени буковой рукояткой. Проскурин взял его в руку, осмотрел лезвие и хмыкнул: - Надо сказать, хороший нож! Его можно носить в кармане и всегда держать под рукой. Им, наверное, удобно работать по хозяйству. При случае, таким ножом можно даже перерезать горло курице или ягненку. Однако, при колющем ударе он может легко сложиться и ранить самого его владельца.

      Проскурин достал из внутреннего кармана небольшой стилет с трехгранным жалом и крестообразной стальной рукоятью. Вот, возьмите. это мизекордия – специальный рыцарский кинжал для добивания поверженного противника в латах. Это смертельное шило легко проникает через кольца кольчуги и подвижные сочленения лат. Входит в тело без напряжения и больших усилий. Совсем, как горячий нож в масло..Правда, может застревать в ребрах или грудине. Поэтому бить надо сильно и прямо в сердце. Жалательно быстро и несколько раз. Тогда эффект полный. Жертва умирает без звука и почти мгновенно. Заблаговременно привяжите ножны стилета к внутренней стороне левого предплечья, рукоятью к кисти руки.. В нужный момент его легко можно будет выхватить из рукава и использовать по прямому назначению. Ну, а я привык к своему старому охотничьему ножу. Проскурин сдвинул рукав сюртука и, аккуратно вытянул из закрепленных на руке ножен широкое отточенное лезвие  «медвежьего ножа» с массивной рукоятью из мореного дуба. Этим ножом я в свое время, когда только вступил в боевую дружину, играючи перебил позвонок у основания черепа одному зазевавшемуся филеру на своем первом эксе.

      Пока мы расправляемся с жандармами и работниками внутри склада, трое наших товарищей зачистят караульное помещение. У нас остались еще три динамитных бомбы. Убрать часового у входа и забросить внутрь караулки динамит – проще простого, как мне представляется.

      И запомните, Фиолетов,  жизнь революционера полна совершенно непредсказуемых ситуаций. Нужно вовремя реагировать на неудачи и научится выигрывать именно там, где другие видят только неизбежное поражение.

      - Успеем ли подготовиться, Дмитрий Зеннович? С бухты барахты бросаться навстречу очередной опасности, только что потерпев еще одну крупную неудачу за сегодняшний день, как мне кажется, не совсем правильно.

      - Вы хотите сказать, что вам требуется время, чтобы успокоить нервы, quand une autre d;faite ne vous donne pas la paix?* Ерунда! К таким вещам нужно относиться спокойно, Арсений Венедиктович! Вся наша жизнь состоит из побед и поражений. К сожалению, победы не бывают постоянными, а поражения только редкими и случайными.

      Послушайте, Фиолетов, мы опережаем обоз с гелигнитом примерно на час. Пока он не прибыл, мы просто отдохнем где-нибудь на пустынном берегу Волги. Пусть люди Рубинчика и стрелки полицейской стражи сдают взрывчатку в пакгауз и уезжают. А потом мы разделимся на группы, и каждая выполнит свою задачу. Мы раздавим жандармский пост, как коробку с тараканами и захватим груз. Нет никакого сомнения, что мы сегодня же завладеем взрывчаткой и на днях устроим знатный фейерверк на Николаевской железной дороге.  Et voila!**    
       
ПРИМЕЧАНИЯ:
Quand une autre d;faite ne vous donne pas la paix?* – Когда очередное поражение не дает тебе покоя? (франц.)
Et voila!** - Вот так! (франц.)

(Продолжение следует.  Глава LXХII - http://www.proza.ru/2024/12/18/832)